Текст книги "Планета исчезающих слов"

Я плакал долго, сжимая голову руками, раскачиваясь, размазывая слёзы по щекам и сморкаясь в край собственной майки. Во мне накопились реки слёз, которые теперь вырвались наружу и сметали одну за другой все тщательно охраняемые плотины, так надёжно закупоривавшие мою боль, потерянность и общее ощущение бессмысленности своей жизни. Все замки от выработанного бесчувствия были сорваны, и само оно унеслось потоком. И, к моему удивлению, именно это оказало терапевтический эффект.

Очнувшись от слёз, я даже смутился от чувства радостного обновления. Я был раздавлен, рассыпан на кусочки, а потом собран заново. И то, что теперь получилось, было уже не совсем мной. То есть, другим мной. Мне показалось, что я стал немного ниже ростом, но это было приятно. Как будто я летал где-то, а теперь вошёл в самого себя и с собой соединился. А ощущение единства с Ченом, теперь уже глубокое и спокойное, сделало меня причастным к великой истории. И в этой истории оставались белые пятна.

Я ещё какое-то время посидел в темноте, а потом вышел из зала и, перегнувшись через перила, крикнул:

– Том! Космопорт. Ближайший рейс на Молчаливую.

Вежливый голос робота сообщил:

– Рейс 3056, вылет через 3 дня в 17-00. Полная информация будет на вашем экране. – И через паузу, – когда Вы его включите.

Глава 11. Космопорт

Итак, у меня 3 дня. Я глянул на светящийся всеми огнями Космопорт. Назначать встречи на сегодня было уже поздно. Я чуть было не отправился спать, когда вспомнил, что есть один человек, который работает по ночам. И мне очень надо с ним поговорить, как бы это ни было неприятно. Я считал его честолюбивым, самодовольным и завистливым типом и называл про себя Надутым Индюком. А ещё считал, что он предаёт общее дело, разрушает созданное матерью и мечтает о единоличной власти.

Марон был одним из делегатов от земли в Большом совете и умудрился устроить там почти раскол. Ситуация была бредовой – все другие члены земной делегации были не согласны с его мнением, но отозвать его было невозможно, он набрал необходимое количество голосов поддержки. Когда он поднимался на трибуну, лица коллег каменели. Некоторые смотрели на него с откровенной ненавистью, и я был на их стороне. В общем, душевный намечался диалог.

– О! Кого я слышу? Сам Сандерс Йетс почтил меня своим вниманием! – Его хорошо поставленный голос рокотал в моих наушниках. Не хочу менять их на модные встроенные чипы. Страшно представить, что этот Индюк будет отрабатывать свои знаменитые голосовые модуляции прямо в моей голове.

– Ты не ошибся, Марон, это я. И я хочу с тобой встретиться. Сегодня.

– Ну ты знаешь, что у меня всё расписано на неделю.

Я решил, что скрывать мне уже ничего не надо и сказал прямо:

– Через час ты будешь свободен. До следующей встречи у тебя 40 минут. Мне хватит.

Видимо, он опешил, потому что ответил только после короткой паузы:

– Хорошо. Вижу ты подготовился. Приезжай ко мне в офис.

Он ничего не понял, но это и к лучшему. Пусть думает, что у меня связи в Службе безопасности)))

До встречи было время, и я отправился в Космопорт – просто любил там бывать. Он был огромным, принимал корабли и нашей, и дружественных галактик и притягивал кучу народа атмосферой лёгкого безумия. Где ещё увидишь такое смешение форм, размеров и цветов носов, ушей и прочих частей тела? Знакомство с другими мирами показало, что общее строение у всех известных нам планетарных рас более-менее родственное, но эта родственность была сродни тому, как похожи пёстрые и плоские рыбки Красного моря на глубоководных бесформенных чудищ Марианской впадины. Обитатели сильно отличающихся от земли планет предпочитали не рисковать и довольствовались видеосвязью. Хотя иногда можно было увидеть специально оборудованные прозрачные или затенённые лайф-контейнеры, которые с большой осторожностью выгружали из кораблей и сразу перемещали на платформы со сложной системой колёс и множеством приспособлений, создающих аналог нужных жизненных условий. Космопорт был гордостью землян, что-то подобное было только на Орне.

По размеру он был с небольшой город и всегда полон народу разных рас и занятий: туристы, бизнесмены, астронавты, работники и просто праздно шатающаяся публика. А ещё машины, перевозчики, роботы, дроны, движущиеся платформы и конечно венец всего – корабли. Только возле них было просторно и тихо. Находясь ещё на земле, они в каком-то смысле ей уже не принадлежали, как будто всегда окутанные страшным, нечеловеческим космическим безмолвием. Выходя на посадочную дорожку, умолкали самые бесшабашные весельчаки. Дорожка начинала плавно двигаться на магнитной подушке, и стоящий на ней народ впадал в медитативный транс, плывя над землёй и наблюдая другие группы, так же бесшумно проплывающие мимо, начиная свой путь в такие дали, какие даже привычный человеческий ум охватить не в силах.

Но стоило вернуться в здание Космопорта, как ты вмиг окунался в шум и броуновское движение. Несмотря на строго отделённые зоны для техники, там непременно оказывались зазевавшиеся граждане, и над головами неслись крики, – «Поберегись! Куда ты лезешь, болван?! Вам что, жить надоело?» И прочие красочные вариации с тем же значением. Надо было постоянно быть на стороже, чтобы не налететь на кого-то, или чтобы на тебя кто-то не наехал, не напрыгнул или не наступил.

Но мне были известны и маленькие уютные уголки, вроде бара «Тихий ёж», в котором Пат Соул нанял Чена век назад. Бар сохранился. Происхождение названия для всех осталось загадкой.

Я отправился на поиски «Ежа», размышляя по дороге о том, что существует совершенно неправильное мнение, что при смене режимов или эпох первыми исчезают маленькие предприятия, городки и посёлки. Из моих наблюдений всё выходило прямо наоборот. Космопорт пережил разрушительную войну, несколько раз перестраивался. А маленькие кафешки и бары, расположенные в подвалах и полуподвалах, выжили. Рушились города и даже целые миры, а в горных деревушках на юге продолжали пасти овец, как много веков назад. Казалось, что они совсем ничего не знали о космосе. Но только я это подумал, как увидел мужичка в бурке с выглядывающей из холщовой сумки и возмущённо блеющей овцой, стоящего в очереди на посадку так спокойно, как будто это деревенская автобусная остановка. К нему подошёл служитель порта и увёл оформлять и правильно упаковывать животное. Это меня здорово развеселило, и я решил, что всё будет хорошо.

«Тихий ёж» встретил сложным набором непривычных запахов. Ничего не менять было фишкой заведения. Если какая-то деталь интерьера приходила в негодность, её старательно восстанавливали с использованием аутентичных материалов. Бог знает, где они их добывали? Я как-то не поверил, что это не имитация, и проковырял маленькую дырочку в обивке стула. Сквозь неё проглядывал грязновато-белый наполнитель. Я устыдился. А потом подумал, что таких любопытных должно быть немало, и бару влетает в копеечку постоянно менять обивку.

За стойкой сидел мужик в мешковатой куртке, точно гражданский. Все члены экипажей кораблей, даже туристических, были военными. В случае необходимости и команды, и сами корабли мгновенно превращались в боевые единицы. Военные этот бар любили, но и этот человек не казался тут случайным.

Рослый бармен протянул мне картонку с длиннющим перечнем сортов пива. Я отрицательно помахал рукой и уверенно произнёс – «Хейли». Он улыбнулся и с почтительностью снял с полки небольшой бочонок. Мне показалось, что он его даже погладил.

– Он правда не изменился с тех самых пор? – спросил я.

– Мне трудно судить, но, насколько мне известно, лет 50 назад совет компании принял решение немного изменить состав, сделав напиток чуть менее кислым, в соответствии с современными вкусами. А то продажи стали падать. Общий рисунок вкуса сохранился, но оттенок изменился. Совсем чуть-чуть.

Потом он сделал паузу. И тихо, даже как будто виновато, сказал:

– Но Вам же хочется попробовать тот самый? Это аутентичный вариант. Я всегда варю немного по старому рецепту. Ведь этот бренд – история! Что может сравниться со спасителем галактики?

Говоря, он взял кружку и подставил под небольшой краник на крутом боку бочонка. Кружка наполнилась светлой прозрачной жидкостью с отменной пеной, а ноздри – манящим запахом. Я протянул руку и взял кружку с такой осторожностью, как будто она может раствориться от резкого движения. Исчезнет, как и сам этот бар, станет тем, чем ей и положено быть – частью воспоминаний. Но ничто не исчезло. Я сидел в «Тихом еже» и пил Хейли может быть на том же месте, где когда-то сидел мой отец. Мой настоящий отец.

Видимо я был так погружен в себя, что со мной никто не заговаривал. Но живительный напиток сделал своё дело, я немного расслабился и спросил:

– А что Вам известно о той встрече? Я понимаю, что каждая мелочь уже тысячу раз транслировалась и обсуждалась, но вдруг сохранились какие-то детали. Например, кто где сидел?

Мужчина в куртке посмотрел на меня с интересом. Был он смуглым, с короткой аккуратной бородкой, широким носом и копной пшенично-светлых волос. Я бы дал ему лет 60 с хвостиком.

– Вы вот лучше его спросите, – сказал бармен. – Это Сэмьюэль, бывший хозяин. Он только недавно отошёл от дел и передал бар своему сыну.

Тут уже с интересом посмотрел я.

– Сандерс Йетс

– Просто Сэм, – он широко улыбнулся и протянул мне большую и мягкую руку.

То, как он мне всё рассказал, поразило до глубины души. Я пережил нечто подобное тому, о чём говорил Чен, передавая впечатления о воздействии слов на Молчаливой. Я буквально увидел и большеносого Патера – он сидел на барном стуле как на насесте, отвернувшись от стойки и уставившись на стеклянную входную дверь, и отца, появившегося с другой стороны стекла и рассеянно берущегося за ручку двери. В баре было полно народа – все курили, пили, говорили, входили, выходили, толкались и заслоняли Пату обзор. Но он высмотрел Чена, протиснулся к нему и, глядя почти заискивающе, стал басить:

– Чени, ну ты же свободен сейчас? Ты же выручишь старого друга? Ты же не откажешься?

– Ты о чём? Хоть объясни толком.

– Пойдём выпьем, я угощаю.

– Это становится подозрительным))))

– Да ничего особенного. Тебе же нужна работа. И ты, насколько мне известно, штурман. А нам как раз нужен штурман. Всё очень хорошо складывается.

Они продвинулись к столику в углу, за которым сидел какой-то патлатый гражданский. Пат зыркнул на него из-под бровей и того сдуло. Показал бармену на пальцах два пива, тот кивнул и через пол минуты перед ними стояли две здоровенные кружки Хейли.

– Помнится я где-то читал о рабовладельцах, которые заманивали людей на корабль, а потом делали своими рабами. Может ты решил взять меня в рабство? – сказал Чен, отхлёбывая.

– Тебе всё шуточки, а у меня все сроки летят. Уже назначен вылет, а команда не собрана.

– А кто уже есть?

– О! Отличный пилот! Янус Крейс.

– Змей?

– Он самый.

– Ну, это нормально. А ещё кто?

– Я. И ты.

– И всё?!!!

– Всё. Не дают больше. Но мы справимся.

– Я понятия не имею куда вы собрались, и что нас там ждёт?

– Ты сказал «нас»!

– Я оговорился, это фигура речи.

– Не отпирайся, я ясно слышал. Про полёт я тебе всё объясню. А твоя работа обычная – ты штурман и ничего больше.

– Очень сильно я в этом сомневаюсь. Скажи куда и зачем?

– Объект №3056N. Вопрос научный – природа закона.

– Я присвистнул. Ох ты ничего себе! А вы не боитесь остаться там навеки?

– А я на что? Я буду за вами следить. Я тесты разработал. Если только замечу что-то неладное, сразу назад.

– Когда?

– Послезавтра.

– Я отвечу завтра.

– Неет, я не выдержу! Вдруг ты откажешься? Ты же не можешь отказаться! Что я буду тогда делать? Я три года выбивал разрешение, а теперь всё пойдёт прахом. Второй раз мне не дадут. А на планету и её загадки всем наплевать. Думают, что это так далеко, что их не касается. Да и какой интерес в каких-то словах? Но ты ведь не такой. Ты должен понимать, что это единственный шанс, и мы должны его использовать.

– Умеешь ты… Это будет самой большой афёрой моей жизни.

– Чени, ты настоящий друг! Я всегда это знал. Ты нас всех спас.

А потом засуетился и убежал.

– Ты тут допивай, а мне надо готовиться.

– Эй, а кто за пиво обещал заплатить?

Вот жук. Я тебе это припомню. Командир называется. Допив кружку, я протиснулся к стойке, но бармен, удивившись протянутым деньгам, спросил

– За что? Вам оплачен весь вечер. Можете продолжить.

– Кажется, жизнь налаживается. Ещё кружку Хейли и маслин.

Он допил эту кружку и поехал домой.

Я очнулся и взглянул на часы.

– Простите, я должен бежать. Вы не представляете, как я Вам благодарен! Надеюсь ещё Вас увидеть.

И я помчался на встречу с Мароном, запрыгнув в первую подлетевшую Стрекозу.

Глава 12. Марон

Сначала я просто наслаждался тёплым ветром и самим состоянием полёта, а потом погрузился в рассматривание людей внизу. Мешало то, что три года на Юкке я не стригся и основательно оброс. Теперь волосы лезли в глаза и в рот, мешая сосредоточиться. Я выхватывал фрагменты пролетающего потока, стоп-кадрами монтирующимися в единую ленту, которая в таком виде и осядет в памяти.

Вот стайка очень породистых девушек, одинаково высоких и стройных, будто подобранных по строгим параметрам. За спинами небрежно болтаются светящиеся изнутри рюкзачки. Мода эта появилась недавно. Создатели модели предполагали, что подсветка будет включаться при открывании, и имели в виду только практическую цель. Но молодёжь, оценив новинку, стала носить рюкзаки постоянно расстёгнутыми, так что производителям пришлось перестроиться. Пожалуй, стоит такой прикупить.

Девушки были в чёрном и без эффектов. Мода на чёрное и простое, совершив множество кругов, снова вернулась к нескрываемой радости родителей, уставших от вспыхивающих разноцветным сиянием одеяний, взрывающихся молний и горящих пуговиц своих чад. Эффекты делались на совесть, провоцируя сердечные приступы у впечатлительных. И теперь, на фоне невообразимых цветовых и световых сочетаний, превративших улицу в пёстрый мелькающий поток, радикальный чёрный выглядел и вызовом, и островком покоя.

Скоро почернеет вся улица, а потом мода зайдёт на виток инопланетных заимствований – молодёжь начнёт щеголять в светящихся шарах и пирамидах, сдувающихся и облепляющих тело, когда надо сесть или наклониться…

Во все эти новости меня посвятит Раши, когда мы с ним наконец встретимся. Он всегда был в курсе модных трендов и даже отчасти их создавал.

Подо мной промелькнул район коттеджей на воздушных подушках, на которых, при желании, можно было отправиться путешествовать. К сожалению, специальных трасс пока было мало, и владельцы новинок довольствовались тем, что разъезжали по своим участкам, поворачивали домики в любую сторону и даже заползали в гости к соседям.

Потом мы влетели в узкий каньон между двумя небоскрёбами с восьмиугольными окнами. Он казался бесконечным. Эти два дома назывались «Улей» и представляли собой множество малюсеньких однокомнатных квартир, слепленных между собой как ячейки пчелиных сот. Две огромные пластины таких «сот», поставленные на боковые грани, смотрели друг на друга многоглазо, пытаясь дотянуться до своего двойника слабым светом настольных ламп, светящихся потолков и компьютерных панелей.

Я помню, что старый Улей был самым криминогенным районом города. А потом богатый бизнесмен выкупил оба дома, снёс, построил заново и ввёл какую-то систему, ради которой сюда теперь приезжают набираться опыта. Я так и не узнал, в чём она заключается. Факт, что дома стоят как новенькие, хотя раньше их за пару лет превратили бы в жилище привидений.

Мы, наконец, вынырнули из Улья, и я увидел чёрный куб, в котором располагался офис Марона. Солидно, стильно, эффектно. На крыше была посадочная площадка. Я вышел, полюбовался на отлетающую прозрачную каплю Стрекозы, и отправился к лифту, по дороге собираясь с мыслями и настраиваясь на серьёзный лад.

На заседаниях Совета Марон доказывал, что Молчаливая больше не может возглавлять Союз. Что надо создать комиссию, которая бы

провела серьёзную работу по переоценке каждой планеты-участника. Это давно не делалось, а изменений произошло много. По плану Марона эти характеристики должны были быть представлены на заседании Совета. А потом надо было выбрать нового главу и прочие руководящие органы через голосование. Он считал, что победит Земля. Что-то говорил ещё о динамическом договоре, но это был незнакомый термин. На просьбу Совета объяснить, что он имеет в виду, он предлагал собрать отдельное заседание, которое постоянно откладывалось и переносилось.

До сих пор все возражения против лидерства Молчаливой сметались одним аргументом – способностью читать мысли и оказывать прямое мысленное воздействие на противников обладали только её жители. Все попытки обучать других давали неустойчивый результат. Но Марон считал, что Молчаливая изменилась, и сами способности то ли угасли, то ли не имели такого значения в мирное время. Мне надо было пересилить себя и выслушать его соображения.

Он был действительно похож на индюка. Даже расцветкой своего широкого хитона. Одежды, не самой привычной для чиновника.

На небольшом столике возле его огромного рабочего стола стоял поднос с разноцветными пирожными, две прозрачные полукруглые чашки и такой же прозрачный чайник с заваренными листьями неизвестного происхождения. Марон готовился к встрече и хотел, чтобы она прошла миролюбиво. Что ж, посмотрим. Я вдруг понял, что проголодался. Он перехватил мой взгляд:

– Угощайся.

Марон стремительно вышел из-за своего монструозного стола, большим кораблём проплыл по залу, подставил к столику стул и сразу стал наливать напиток в чашки. Запах был приятным.

– Ты наверно считаешь, что я мечтаю о власти? – начал он с места в карьер. – Что сплю и вижу себя во главе Совета. Так вот со всей ответственностью скажу тебе, что это не так! Я вообще не хочу ничем управлять. А если бы и хотел, не смогу.

Я на миг заглянул в его мысли и сразу закрылся. Меня обдало волной такой душевной боли, что предполагать какую-то неискренность или позу было невозможным.

И тут он приподнял край своего роскошного хитона, и я с ужасом увидел сине-чёрные пятна с красноватыми краями. Красная язва!

– Сколько тебе осталось?

Я мог бы не задавать этот вопрос. Появление красных краёв означало, что болезнь уже захватила весь организм. У него пока нет болей, но скоро пятна покраснеют, потом превратятся в язвы, а потом наступит конец.

– Полтора месяца. Поэтому я и пошёл в депутаты. У меня мало времени, а надо срочно что-то менять. Мне бы конечно хотелось остаток дней провести со своей Марцеллой и сыном. Уехать куда-нибудь в горы. Но я не могу. Удивляюсь почему никто не видит очевидного.

– Я собираюсь на Молчаливую.

– Очень хорошо! – он аж подпрыгнул от радости.

Он вообще был импульсивен, и большое тело не мешало его подвижности. Пока. Постепенно болезнь возьмёт своё, и ему станет тяжело носить свой вес.

– Ты этому рад?

– Конечно! Я с большим уважением отношусь к Великому Архонту. И не сомневаюсь, что он ничего не станет приукрашивать. Ты сам убедишься, что я прав. И дело не в том, что молчаливые утратили свои способности. Конечно нет. Но руководителями Союза они стали на волне военных побед. А сейчас другое время. Маленькая планета, находящаяся на отшибе, с небольшим флотом кораблей, с маленьким объёмом производства, просто не понимает проблем, стоящих перед крупными игроками. Да и зачем ей в них вникать? Они же как монахи. Всё, что их рассеивает, ослабляет. Они заняты развитием своих сверхспособностей. Сильнейшие из них. Те, ради которых их и сделали лидерами. Нам надо пересмотреть систему отношений внутри Союза. Сделать её более гибкой. В разные периоды жизни галактик на первый план выходят разные задачи. И руководители должны быть разными. А другие члены не дадут забыть о других направлениях.

Я слушал его и удивлялся тому, как мой самый главный противник вдруг стал почти союзником. Но он ещё меня удивил.

– Знаешь ли ты, – спросил он. – что я был учеником твоего отца, ходил на его лекции?

Понятно, что он говорил об Актусе.

– Нет. Я почему-то вообще не интересовался его преподавательской деятельностью.

– А зря. Он был великим человеком. Жаль, что ему достались ленивые ученики. Я приготовил тебе подарок. Минутку.

Он вернулся к своему столу и взял с него небольшую книгу.

– Вот. Постарайся прочитать её как можно скорее.

И добавил смущённо:

– Там даже есть упоминание обо мне. Я никому не говорил – это секрет. В главе про «Улей».

Я прочитал название «Структура и единица в отношениях живых и разумных сущностей». Автор Актус Йетс.

– Хорошо. Я прочитаю. А в отношении твоих слов о Молчаливой не могу сказать, что со всем согласился. Но своё окончательное мнение смогу сформулировать только после разговора с Архонтом. Но помоги мне вот в чём. Какие вопросы ты бы ему задал?

И мы просидели до ночи, обсуждая малейшие детали моего предстоящего разговора. А ещё он снабдил меня письмо к Верховному Архонту, которое было достаточным поводом направиться прямо к нему.

Передавая письмо, вдруг спросил:

– А почему ты решил лететь на Молчаливую? Мне показалось, что встреча с Архонтом не единственная цель. Я не ошибся?

Я не предполагал с ним откровенничать. Он заметил лёгкую паузу, даже начал жест, говорящий:

– Да ладно, не надо. Твои дела.

Но я сказал:

– Не ошибся. Скажи пожалуйста, чем отличаются от землян жители Молчаливой?

– Отношением к гравитации. Им настолько тяжела наша, что для них сооружают специальные боксы с искусственными условиями. Иначе их буквально плющит.

– Правильно. А ещё?

– Честно говоря, не знаю. Кажется немного цветом кожи. И плохо переносят солнечный свет. Я никогда об этом не задумывался.

– А я подскажу. Ничем. Принципиально совершенно ничем. Отношение к солнечному свету преувеличено. Оттенок кожи станет совершенно обычным через пару недель на земле. А через 3-4 месяца может и к гравитации привыкнут.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать то, что давным-давно известно из отчётов второй экспедиции. И о чём все благополучно забыли. Слишком много было других забот. Чен Ройс, Пат и Янус были совершенно уверены в том, что обитатели Молчаливой – земляне. Как и когда они туда попали, не знает никто. В том числе они сами. Но разгадать эту загадку было страстным желанием Чена. Я очень увлекался им в детстве, смотрел все репортажи. И сейчас… Словом, я хочу продолжить его дело.

– Ах вот оно что!

– Если ты что-то услышишь или узнаешь на эту тему, дай знать пожалуйста.

– Хорошо, обязательно. Информация, знаешь, сама притягивается, когда начинаешь о чём-то думать.

– Да, именно.

– Послушай, Марон. Не мог бы ты, как член Совета, дать мне ВИП-допуск в Хранилище?

– Конечно, без проблем. Держи. На карточке код. Он одноразовый.

– Благодарю.

Прощаясь, я протянул ему руку, а потом мы вдруг обнялись. И я с болью подумал, что больше никогда его не увижу.

Череда эмоциональных перепадов немного пугала. Выйдя из добровольного заточения, я как будто сорвался с горы и полетел вниз, ударяясь о выступы и переворачиваясь в воздухе. Я убеждал себя, что это просто реальная жизнь, но чувство было такое, как будто заново учусь ходить.

– Спокойно, Сандерс, – говорил я себе, – надо сосредоточиться на цели и не отвлекаться. Ты не сможешь решить всех проблем этого мира, займись одной.

Ситуация с Мароном при всей своей драматичности на этом этапе вопросов не вызывала. Возможно, он почувствовал, что тема главенства в Совете не единственная и даже не главная причина моего стремления на Молчаливую. Но у него я узнал всё, что хотел. А вот после разговора в баре у меня осталось ощущение, что я что-то важное упустил. Вернувшись домой, я сел, закрыл глаза, и постарался слово за словом воспроизвести весь диалог Пата и Чена. Моей задачей было отметить любой факт, который был мне раньше неизвестен. И я нашёл его! Причём очень быстро.

Это казалось просто шуткой, но требовало серьёзной проверки. Действительно ли существовали таинственные рабовладельцы, заманивавшие людей на планеты под видом предоставления работы? Это надо было выяснить завтра, а сейчас выспаться. Казалось, что за этот день я прожил несколько жизней.

Глава 13. Хранилище

Подземное Видео-хранилище было создано после того, как однажды обрушилась сеть. Её удалось восстановить, но многие данные были безвозвратно потеряны. Дополнительным фактором стала появившаяся угроза уничтожения населения земли, и желание сохранить память о земной жизни и истории. Руководители ведущих стран, призвав экспертов и посовещавшись, решили создать защищённую подземную видеотеку, практически безграничного объёма. Благо, соответствующие носители уже имелись.

Надо отметить, что именно тогда появились летающие миникамеры и повальным увлечением землян стало фиксировать абсолютно всё происходящее. После долгих дебатов и множества общественных выступлений, доходивших до драк с полицией и разгона демонстраций, был принят общепланетный закон о видео-данных. Он был на редкость прогрессивным и свободным. И оформлен таким образом, что изменить его можно было только на общепланетном референдуме. Результат был заранее известен, так что никто и не пытался.

Закон гласил, что в защищённый банк Хранилища каждый может сливать любое видео в любых количествах, плюс в него автоматически должно передаваться всё, появляющееся в сети. Запрет был только на детское порно. В то время, как сеть была опутана системой запретов, доступ ко всем материалам Хранилища был совершенно свободен для всех желающих в любое время. Расчёт был на обычную человеческую лень, и он целиком оправдался. Сеть оставалась сетью, и в ней тоже содержались мегатонны видеоинформации. Так что народ поначалу ринулся в прохладные и отлично оборудованные залы Хранилища, а потом осознал, что можно легко дотянуться до всего необходимого, сидя дома или под пальмой у моря.

Как ни странно, в случае с Хранилищем, свобода никак не повредила безопасности, даже наоборот. Мальчишки бегали туда смотреть «запрещёнку», но, если взрослые начинали часто интересоваться отделом с уголовщиной или терроризмом, за ними устанавливали негласный контроль. Добропорядочным людям это никак не мешало.

Под сводами Хранилища полиция открыла особый отдел, занимавшийся просмотром видео с мест преступлений. Печаль заключалась в том, что преступники хвастались своими подвигами, пользуясь настройкой «открыть после моей смерти», так что полицейским оставалось искать материал, который мог протянуть хоть какую-то ниточку к раскрытию современных преступлений. Иногда обнаруживались ошибки и ложные обвинения в прошлом, и это приводило к выплате огромных компенсаций. За это народ полюбил Хранилище, хоть матери и ворчали про «дурное воздействие на неокрепшие умы».

Хранилище было прекрасно. Выступающее полукруглым холмиком над землёй оно прикрывалось сверху как шапочкой слегка наклонённым диском крыши, представляющей собой сплошную солнечную панель. В течение дня крыша поворачивалась, как подсолнух следуя за солнцем, а когда оно уходило или скрывалось за облаками, замирала в том положении, в каком её застал этот неприятный момент. Стены наземной части были прозрачными. На входе лениво сидел или прохаживался смотритель. На него никто не обращал внимания, он не задавал никаких вопросов, но я знал, что работает он лучше всякого сканера, безошибочно вычисляя потенциально опасных посетителей. Если что-то вызывало его беспокойство, рядом с вошедшим как бы случайно оказывался человек, весь увешанный под одеждой датчиками. Если тревога была ложной, посетитель не испытывал никакого беспокойства, и даже не понимал, что его в чём-то заподозрили.

Бесшумно окрылись двери лифта, и я плавно спустился в подземный просмотровый зал. Мальчишкой я бегал туда по лестнице, это всего два этажа вниз, но сейчас мне доставляло физическое удовольствие прикосновение ко всем элементам комфорта в этом чуде свободомыслия, технического совершенства и архитектурной элегантности.

Просмотровые залы тоже были круглыми. Они занимали целых 3 этажа, но сейчас стояли почти пустыми. Затем шёл этаж, который делили между собой полицейские, учёные и программисты. Последний из доступных на лифте – отдел обслуживания и собственной безопасности Хранилища, а оттуда, пройдя несколько уровней проверок, можно по узкой лестнице пешком дойти до двери, которая по слухам ведёт в длинный коридор. По слухам же, само Хранилище находится в нескольких километрах от здания и совсем глубоко под землёй. Это вполне возможно.

Я смотрел на концентрические круги специально оборудованных кресел, пытаясь определить, где сидел в детстве. Но тут я не остался. Минус круглого зала в том, что в нём нельзя забиться в уголок. Людей было немного, но мне в голову лезла чья-то фраза о читальных залах. О том, что чтение – вещь такая же интимная, как любовь, и публичная читальня напоминает общественную спальню. Этажом ниже имеются отдельные просмотровые кабинки «для избранных» и, слава Марону, я к ним теперь принадлежал. Пешком спустился на этаж ниже и закрылся в просмотровой кабинке, откуда никто не мог услышать моих команд.

– Что я ищу? Рабовладение. Рабство под видом работы. Межпланетная рабовладельческая мафия. А может межгалактическая?

Перед глазами возник экран, слева от которого засветилась вертикальная шкала времени, разбитая по годам и эпохам. Едва я произнёс «Рабовладение», стал проваливаться в прошлое с таким звуком, будто лечу в колодец. Я мысленно «поблагодарил» программистов за этот аттракцион, а передо мной уже мелькали кадры из каких-то художественных фильмов про древний Египет.

– Выше! – скомандовал я, и полетел вверх по шкале исторических периодов.

Вот я уже видел каких-то волонтёров, накрывших магазин в Москве, где хозяева держали рабынь-узбечек и били их за малейшую провинность. Потом мужика на стройке, у которого отобрали документы и деньги, а он дрался и требовал всё вернуть. Его тоже били.

– Ещё выше! – кричал я машине. – Космические корабли, межпланетные полёты.

Мелькнуло лицо Величайшего. Я задержал движение вверх и дал себе волю немного понаслаждаться его выступлением в университете. Величайшего все называли без добавления имени. Другого такого всё равно нет и не будет. Он сделал возможными полёты через галактики. Перевернул причинно-следственную связь между пространством и его виртуальной моделью. Теперь происходящее в модели реализовывалось в реальном мире. Надо было только очень точно модель построить.

Практически это означало следующее. Космический корабль совершал полёт по выбранному маршруту. Виртуальный двойник этого корабля двигался по тому же маршруту в виртуальной модели этой космической области. Понятно, что модель была небольшой и расстояния там были как в обычной компьютерной игре. То есть, требовалось какое-то время, чтобы долететь до выбранной планеты, но это были максимум часы, а не годы, как в реальности. «Эффект обратной связи», как его назвали, работал так, что происходящее в модели буквально в тоже самое время происходило и в реальности. Только модель должна быть очень точной и между кораблём в реальности и его виртуальным двойником должна быть правильно установлена связь.