Текст книги "Смерть Хаоса"

Едва они удались, как Дайала подсела ко мне. Выглядела она совсем юной, но я-то знал, что она, наверное, была старше всех остальных в этой комнате. И кому ведомо, насколько старше?

– Тебя огорчает, что твой отец останется?

– В известном смысле. Он может остаться и защищать Кристал, а я не могу уехать и делать то же самое. Он вправе прибегать к магии для защиты Расора, а меня за такие же намерения осуждают.

– Я не уверена, что тебя осуждают, – возразила она с улыбкой, какая могла быть только у друиды.

– Ты точно знаешь, что здесь от меня будет больше толку? – услышал я за спиной вопрос Тамры, обращенный к Джастину.

– Точно. Там со мной будут Леррис и Дайала, а ты – маг воздушной стихии. Твое дело помогать Гуннару и учиться у него. Когда еще выпадет такая возможность?

Мне было приятно услышать, что с Тамрой, оказывается, разговаривают так же, как и со мной.

– Вам обоим необходимо учиться, а времени осталось мало, – промолвила Дайала.

– До чего?

– До того, как все изменится. – Она помолчала и продолжила: – Кое-чему ты можешь научиться у меня.

– Прямо сейчас?

– Нужно же когда-то начинать.

Она кивнула Джастину, и он улыбнулся.

Я последовал за друидой в маленький садик за казармами, где она опустилась на колени среди неизвестных мне растений. Деревья я еще различал, но во всяких травах совершенно не разбирался. Дайала была босой.

– Ты всегда ходишь босиком?

– А как иначе чувствовать землю?

– А в снег?

– По снегу или льду я могу ходить в обуви, но она стесняет. Дай мне руку.

Чтобы сделать это, мне тоже пришлось опуститься на колени.

– Теперь чувствуй.

Я попробовал. Впустую.

– Чувствуй…

Я старался. Сначала ничего не происходило, а потом мне открылись потоки хаоса и гармонии внутри растения, похожие на те, какие ощущались под Кандаром.

Ощущение исчезло, и я взглянул вниз. Дайала отняла руку.

– Попробуй сам.

Я попробовал и в конце концов добился того, что у меня стало получаться всякий раз. Правда, к тому времени по лицу моему струился пот, а солнце уже клонилось к закату.

– Это все?

– Это очень много, юный Леррис. Очень немногие способны это усвоить, и все, кто способен – друиды.

– Зачем это?

– Потому что в скором времени друидов почти не останется.

Она печально улыбнулась и, пока я собирался с мыслями, исчезла, словно дымка лесного утра.

Пребывая в растерянности, я отправился в столовую, проглотил, не заметив вкуса, тарелку баранины и вернулся в комнату Кристал, где раскрыл «Начала Гармонии».

Правда, насчет сплетения гармонии с хаосом найти ничего не удалось.

Я все еще читал, когда пришла Кристал.

– Засиделся с книгой?

– Ждал тебя.

– А в дорогу собрался?

– Там все, кроме еды, – я указал на посох и торбу.

– Хорошо. Завтра будет жарко.

– Так ведь жара стоит уже невесть сколько восьмидневок. – Стараясь не зевать, я закрыл книгу и спустил босые ступни на прохладный каменный пол.

– Теперь я знаю, почему ты ничего не в состоянии понять, – сказала Кристал, сняв куртку и бросив ее в угол.

– Почему?

– Потому что тогда тебе пришлось бы согласиться с твоим отцом, – сказала она, стягивая сапоги. – И как только твоя мать с ним живет?

– Я тебе говорил, у нее гончарная мастерская. Она делает посуду – лучшую на Отшельничьем – и никогда не говорит с отцом о хаосе, гармонии, Совете, Братстве, Институте, – ни о чем из того, чем он занимается. Наверное, поэтому я не понимал, кто он и какой мощью обладает.

– Ты не хотел понимать.

Мне пришлось кивнуть: наверное, она была права.

– Подойди ко мне. Встань рядом.

Она, в рубашке и брюках, но без сапог, стояла у окна.

Я встал рядом и всмотрелся в темноту снаружи. Огоньков было совсем немного: Расор испытывал острую нехватку лампадного масла.

– Я все понимаю, Леррис, и все-таки сержусь на тебя. Знаю, что это несправедливо, но сержусь. Только не думай, будто я тебя не люблю. Люблю, но любовь вовсе не исключает гнева.

– Жаль, – сказал я, ибо ничего лучше не пришло на ум.

– Вижу, по-настоящему ты все же не понимаешь. Может, и хорошо, что тебе предстоит путешествовать с Джастином и Дайалой. Поговори с ней. А сейчас, – она сжала мою руку, – давай ложиться. Тебе завтра рано вставать. Да и мне тоже: как говорит твой отец, ждать кораблей Хамора осталось недолго.

C
Воррак, Хидлен (Кандар)

Мужчина в желто-коричневом мундире шагает по деревянному покрытию бронированной палубы и поправляет на лысой голове того же цвета фуражку. Возле орудийной башни он останавливается, некоторое время рассматривает пушечный ствол, высовывающийся из амбразуры, а потом поворачивается и по металлической лестнице взбирается на мостик.

– Приветствую тебя, маршал Дирсс.

– Привет и тебе, командир Гуртель, – с поклоном отвечает Дирсс. – Я явился, чтобы пожелать тебе здоровья и заверить в неизменной благосклонности императора.

– Премного благодарен. Я получил твой приказ и весьма сожалею, что ты не будешь нас сопровождать. Может быть, господин, ты еще передумаешь? – спрашивает командующий флотом.

– К глубочайшему моему сожалению, нет. Не считаю возможным оказывать давление своим присутствием. Полевой командир Спейра и субмаршал Хай’йеррс прекрасно справляются с командованием сухопутными войсками, и я уж всяко не улучшил бы своим вмешательством боеготовность вверенного тебе флота. В морской тактике и технике ты прекрасно разбираешься сам, а моя задача состоит в первую очередь в том, чтобы расширить зону наших наземных операций, дабы обеспечить снабжение и всемерную поддержку флота, – заявляет Дирсс с полной сожаления улыбкой.

– Флот высоко ценит твои усилия, маршал Дирсс, особенно стремление покончить с… – Седовласый флотоводец пожимает плечами. – Ты знаешь, о чем я.

– О покушениях на высших командиров и неожиданной активности противника в области черной магии? – с улыбкой уточняет Дирсс.

– Да. Надеюсь, эти досадные препятствия будут устранены и мы сможем заняться настоящим делом.

Взор командующего флотом обращается на северо-восток.

– Мы сделаем все во исполнение воли императора.

– Да исполнится всякое его желание.

– Не смею более отнимать твое время. Да пребудет с тобой благоволение императора, – говорит Дирсс с коротким кивком.

– И с тобой, маршал.

Флотоводец отдает честь, и Дирсс, повернувшись, спускается по железной лестнице на главную палубу, пересекает ее, минует караул у трапа и сходит с борта корабля на каменный пирс.

Над гладью гавани поднимаются дымки из труб более чем сорока военных кораблей, что ходят под флагом с солнечной вспышкой.

Но глаза маршала на миг устремляются за пределы гавани, к лежащему на северо-востоке, невидимому отсюда острову. Потом он снова смотрит на корабли и, покачав головой, бормочет:

– Несчастные орудия.

CI

На рассвете мои сумы были уложены, посох вставлен в держатель, и я стоял рядом с оседланным, навьюченным Гэрлоком. Джастин с Дайалой уже сидели верхом. Дайала ездила босой, без седла и стремян, с одним недоуздком, который сейчас был брошен на шею ее лошади. В выделенный нам в сопровождение конный полувзвод входили Валдейн, Берли и еще четверо бойцов, которых я знал разве что в лицо.

День обещал быть ясным и жарким. В этом отношении никаких перемен не было и не предвиделось.

Отец обнял меня, а Джастину шутливо велел не отлынивать от дела. На что тот посоветовал брату не отлынивать самому и как следует присматривать за его ученицей.

Кристал обняла меня и шепнула, чтобы я не взваливал все на себя и не вернулся к ней с седой бородой.

Я обещал постараться и в награду за обещание получил нежный поцелуй.

– …эта компания… собирается… остановить армию? – донеслись до моего слуха чьи-то слова.

– …Леррис… малый не промах… сам лопнет, но армию остановит, – отозвался Фрегин.

– Не вздумай! – шепнула мне Кристал.

Я улыбнулся и направил Гэрлока вперед. Лишь немногие прохожие, главным образом нагруженные узлами женщины с отсутствующими взглядами (как казалось мне, оттого, что они страшились взглянуть в будущее), видели, как наш маленький отряд ехал узкими улочками к дороге, что вела к Предвратной теснине.

– Больно уж тихо, – шепнула Берли Валдейну.

– Слишком тихо.

– Слишком много страха, – заключил, взглянув на меня, Джастин и со смешком добавил: – Я старею. Страх – дело обычное: главное не поддаваться ему. Потому что решения, продиктованные страхом, как правило, неудачные.

– То же самое можно сказать о решениях, навязанных со стороны, – отозвался я, размышляя о Кристал, о ее словах и о том, с чем ей предстоит столкнуться. Хотелось верить, что отец и Тамра сумеют защитить ее, хотя я плохо представлял себе, как ветер и волны могут справиться с мощью стальных корпусов и паровых машин.

Правда, тот же вопрос могли бы задать и нам: как могут маг земли и друид остановить многотысячное войско?

Откуда появится это войско, особо гадать не приходилось: в выборе маршрута для наступления хаморианцы были ограничены. Прямой путь из Хидлена через Санту и Арастию был перекрыт кипящим озером, образовавшимся после взрыва серного источника. Таким образом, им оставалось идти через перевал от Факлара.

Чтобы попасть туда, нам следовало пройти тесниной, затем – по Стурбалу к Литге, а там уж с другой стороны подойти к перевалу.

В теснине, как всегда, стоял туман, но на сей раз он поднимался невысоко, и верхушки утесов были высушены солнцем.

– Сухой нынче год, – сказал Валдейн. – Вон как вода в реке упала.

– Это может плохо сказаться на урожае, – заметил Джастин.

– С оливками во всяком случае ничего не случится, – откликнулась Берли.

В сумерках мы добрались до Фелсы, где остановились в пустых казармах и поужинали холодной бараниной с холодной вермишелью. У Джастина нашелся кувшин с элем, Дайала прихватила с собой немного сухофруктов. Холодное мясо не воодушевляло: на мой взгляд, даже зерновые брикеты Гэрлока выглядели аппетитнее. Эль я не любил, так что запивать вермишель пришлось водой.

Рассвет встретил нас уже на дороге. По ту сторону Стурбала простиралась Великая пустыня.

– Здесь поля, – заметил я, – а на том берегу безлюдное запустение. Всего несколько кай, а какая разница!

– Да, так бывает, – буркнул Джастин, похоже, не настроенный вести разговоры.

А вот Дайала разговаривала частенько, только не с ним, а со своей лошадкой. Порой она спешивалась и шла рядом с животным.

Я погладил Гэрлока, гадая, не обменивается ли эта парочка мыслями и не довелось ли мне встрять в их молчаливую беседу? Но в любом случае Джастин мог бы быть полюбезнее. Вот Гэрлок: я его погладил, так он хоть заржал в ответ.

Дорога за Фелсой, проложенная в ту пору, когда горняцкие подводы возили через Фелсу медь в Расор для погрузки на корабли, была широкой, но разбитой. Плиты потрескались и выщербились, поребрики обвалились. Я предоставил Гэрлоку возможность самому выбирать путь: у него это получалось лучше.

– Ухабистая дорога.

– Вот что происходит, как только искусственно привнесенный в природу порядок перестают поддерживать, – тут же откликнулся Джастин.

– У природы собственная гармония, – заметил я в ответ на очередную туманную сентенцию.

– Но природа, в отличие от людей, никогда не перестает ее поддерживать, – возразила Дайала, и пока я пытался осмыслить эту фразу, она с чуть ли не виноватой улыбкой продолжила: – В действительности все в природе представляет собой переплетение хаоса и гармонии, просто гармония лежит на поверхности, и результат выглядит гармоничным. Но как раз поэтому вмешательство человека зачастую влечет за собой ужасающие последствия.

– Потому что человек привносит избыток того или другого, а в итоге нарушает Равновесие?

– Да. На практике все сложнее, но принцип именно таков. Поэтому людям очень непросто жить в согласии с природой.

Это я понимал: большинство людей односторонне привержены тому или иному началу, а для природы они равноценны.

– А друидам это удается?

– Друидам удается, но не все рожденные в Наклосе становятся друидами. И не все друиды, – тут она с улыбкой, сделавшей ее еще более похожей на юную девушку, взглянула на Джастина, – рождаются в Наклосе.

– А что происходит с теми из ваших, кому не дано стать друидами? Их изгоняют, как на Отшельничьем?

– Некоторые уходят сами. Некоторые умирают.

– Есть особое испытание, – вставил Джастин. – Проходить его вроде бы никто не обязан, но оно весьма действенно разделяет пригодных и непригодных к жизни в Наклосе. Кое-кто предпочитает не сталкиваться с этим и уходит сразу. Другие пытаются пройти испытание и гибнут.

Я покачал головой. Выходит, друиды не лучше тех, кто заправляет на Отшельничьем.

– Ты огорчен? – спросила Дайала.

– Да.

По правде, так я был просто разозлен. Хотя и не вполне понимал, чем.

– Разве люди не имеют изъянов? – мягко осведомилась друида.

– Все имеют изъяны. Даже мифические ангелы.

Гэрлок заржал, давая мне знать, что хочет пить.

– Потерпи немножко, дружок, – сказал я, потрепав его по холке.

– А что делать, если несовершенное существо причиняет вред людям или природе?

– Не знаю.

Я и вправду не знал: получалось, что против таких людей нужно или применять насилие, или смиряться с насилием, совершаемым ими самими. Однако высылка или убийство не в наказание, а для предотвращения нежелательных деяний отнюдь не казались мне проявлением справедливости.

– Позволь объяснить получше, – сказала она. – Испытание в Наклосе существует для того чтобы помочь человеку прийти к пониманию Равновесия и единению с ним. Ты и сам прошел его, сам того не подозревая. Некоторые люди умирают, поскольку оказываются неспособными понять или принять Равновесие. Другие страшатся испытания, и мы разрешаем им уйти или поселиться в Запустении.

– Вы изгоняете их из Наклоса?

– Нет. Многие уезжают, но не потому, что их выселяют. С нашей точки зрения им было бы лучше остаться: и для их безопасности, и для безопасности других. Но они зачастую в силу своей ущербности предпочитают идти на риск.

Она пожала плечами и, соскользнув с лошади, пошла рядом. Ступала друида быстро и без видимых усилий.

Я уже понял, что в ее рассуждениях вызывало у меня неприятие. Похоже, с точки зрения друидов человек ничего не значил: значение имело только сообщество. Так же как на Отшельничьем: ты принимаешь общие правила или убираешься восвояси.

– А как быть с теми, кто не опасен, а просто не похож на вас?

Дайала усмехнулась:

– У нас много людей, не похожих на других. Мой отец – кузнец, а ты должен понимать, что друидам это ремесло чуждо. Но он до сих пор живет в Великом лесу: Джастин с ним знаком.

– Он хороший кузнец, умелый, – произнес Джастин с таким видом, будто мысли его витали где-то далеко.

– Но если вы готовы принять различия, то почему?

– Почему кто-то отправляется в изгнание, а кто-то на смерть? Это как раз касается прежде всего тех, кто различий не принимает.

Я задумался: не в этом ли ключ? Отшельничий не принимает различий, а вот Наклос принял Джастина, хотя друид из него, несомненно, более чем своеобразный.

– Почему ты сражаешься за самодержицу?

– Наверное, потому, что Кифрос меня принял.

Дайала пожала плечами, словно лучшего ответа и не ждала.

Да его у меня и не было. Все возможные ответы казались неверными. Нельзя отвергать людей за то, что они не соответствуют чьим-то представлениям о норме, но нельзя и принудить общество принимать тех, кто несет угрозу его устоям. Я покачал головой.

– Дайала, ты, похоже, вконец смутила паренька, – с теплотой в голосе обратился к ней Джастин.

– Мне и тебя доводилось смутить. Но ненадолго.

– Э, да я и по сю пору пребываю в смущении. А ему придется помучиться, пытаясь примириться с той мыслью, что нет таких ответов, которые не вредили бы людям, зачастую невинным.

Мне очень захотелось огреть Джастина посохом. Только вот у меня зародилось страшное подозрение, что он может быть прав. Возможно, именно это меня все время и беспокоило?

Дайала вручила мне поводья своей лошади, и когда я, не соображая, что к чему, принял их, припустила бегом.

– Знаешь, она ведь может перегнать лошадь, – заметил Джастин.

– В жизни бы не поверил, но сейчас сам вижу.

– Мне потребовалось немало времени, чтобы оценить ее по-настоящему.

Он печально покачал головой, явно оставив что-то недосказанным.

Я сглотнул.

Джастин ушел в себя и ехал дальше молча, озирая окрестности. Позади вполголоса разговаривали Валдейн и Берли.

– ты играешь с огнем…

– …знаю… но…

– …думаешь, она знает?

– Наверное, – ответил Валдейн. – Как она может не знать?

– Бывает и такое.

Вот так, то в разговорах, то в молчании, мы ехали вдоль реки в направлении Литги, с каждым кай приближаясь к затаившейся под Рассветными Отрогами кроваво-белесой громаде хаоса.

CII

К исходу четвертого дня пути из Фелсы мы уже приближались к высшей точке перевала через Малые Отроги. Казалось, будто каждый шаг на восток приближает нас к средоточию подземного хаоса, хотя на самом деле его ощущал я один. Правда, порой мне казалось, что столь сильный рокот должен зримо сотрясать землю. Но земля не тряслась, а лицо Джастина оставалось невозмутимым.

Дайала, вызывая восхищение своей выносливостью, добрую половину пути шла пешком.

– Ты вообще когда-нибудь устаешь? – спросил я.

– Нечасто, – сказал Джастин.

– Наше тело создано для движения, и мы, как всякие животные, получаем от этого удовольствие, – промолвила она.

Я позавидовал им, таким древним и таким молодым. Почему мы с Кристал не можем так понимать друг друга?

Постепенно глинистая, сухая, но не пыльная тропа привела нас в горную долину, поросшую приземистыми кедрами и высокой, вровень с разбросанными валунами, травой. Кое-где трава была скошена, но, как и в прошлое мое путешествие, ни овец, ни коз окрест видно не было.

Приметив полуразрушенный постоялый двор, где я пережидал бурю во время первой поездки в Хидлен, я сказал, что за этой хижиной есть источник.

– Мне памятно то время, когда эта крыша была из свежего тростника, – тихо промолвил Джастин. – Кажется, будто это было совсем недавно.

– Из тростника? А похоже на дерн.

– Дерн и есть, – сказала Дайала. – Когда это было, Джастин?

– Наверное, я спутал хижину с другой, – буркнул он. – Мне ведь довелось повидать не одну такую лачугу. По правде сказать, совсем немало.

Дайала ухмыльнулась, и мне оставалось лишь ухмыльнуться ей в ответ.

Источник оказался там, где и в прошлый раз, так что мы напоили лошадей и пополнили запас воды.

– Как ты поступишь, когда мы встретимся с неприятелем? – поинтересовался Пендрил.

– В зависимости от ситуации, – ответил я, хотя на самом деле не имел об этом ни малейшего представления.

Джастин отреагировал на мой вопросительный взгляд пожатием плеч.

– Берли говорит, что ты похоронишь их под раскаленными камнями, как в прошлый раз.

– А разве это не жестоко?

– Но они же враги. Они бы нас не пощадили.

– Среди них тоже есть разные люди, – промолвил я, чувствуя себя гораздо старше молодого воина, хотя и не превосходил его годами.

– Но если ты не убьешь их, они продолжат наступление, – не унимался боец.

– А если убью, то все их родные и близкие в Хаморе пожелают отомстить.

– Да, война всегда порождает всякого рода сложности, – заметил Джастин. – Недаром некоторые завоеватели предпочитают истреблять противника поголовно.

– Потому-то ангелы и бежали, – сказала Дайала, – они не хотели вести войну до полного истребления обеих сторон.

– Это правда, госпожа друида? – спросил Пендрил.

– Так гласит Предание.

– А опыт, – добавил Джастин, – учит тому, что тот, кто сражается, рано или поздно проигрывает. Но кто не сражается, тот проигрывает сразу.

– Но… – начал Пендрил, переводя растерянный взгляд с одного из собеседников на другого.

– Маг хочет сказать, что любая война есть зло, которого следует избегать всеми возможными способами, но если избежать нельзя, то ее следует вести быстро и эффективно.

Тут Пендрила окликнули, и он пошел к затону, где пила его лошадь.

– Ты неплохо ответил, Леррис, – заметил Джастин. – Правда, я не вполне с тобой согласен.

– Почему?

– Потому, – вмешалась Дайала, – что он не хочет, чтобы ты перестал задавать вопросы. А между тем вечных вопросов нет.

– Ты все время напоминаешь мне об этом, – с улыбкой промолвил Джастин и взял ее за руку. Она поцеловала его, и я уловил за этим вроде бы мимолетным поцелуем глубокое и сильное чувство. Мне очень захотелось, чтобы мы с Кристал так же любили друг друга даже через десять лет.

Грохот в железных корнях Отрогов заставил меня сглотнуть.

– А правда, – обратился я к Джастину, убедившись, что Наилучшие не могут нас слышать, – что мы собираемся предпринять в отношении неприятеля?

– А ты хочешь знать?

– Может быть, и не хочу, но мне вроде бы следует.

– Нам придется нарушить Равновесие, вычленить отдельно хаос и гармонию, а потом соединить их вновь там, где будет находиться противник. Это возможно, если мы способны коснуться Равновесия, если в пределах досягаемости хаморианцы окажутся достаточно глупы, чтобы не отступить и не рассеяться, а нападать плотной массой.

– Хаоса под нами более чем достаточно, и он очень силен.

Джастин печально покачал головой. Я хотел спросить его, в чем дело, но тут подъехал Валдейн.

– Кони напоены. Поехали дальше?

Мы поехали дальше. Садясь в седло, я вдруг вспомнил о найденном в этой хижине кедровом полешке, из которого так и не проступило ничье лицо.

Уже к вечеру, когда солнце позади нас уже почти коснулось скал, Дайала подняла руку, и мы остановились. Ниже по склону дорога описывала широкий полукруг, выходила к реке Факле и, если мне не изменяет память, на протяжении нескольких кай шла вдоль южного берега.

– …пора бы и привал сделать. Не хочется разбивать лагерь в темноте…

– …кончай ныть, Ниртри…

– …остаться в Расоре, а тебя из пушки…

Валдейн шикнул, и молодые бойцы умолкли.

– Леррис, – спросил, нахмурясь, Джастин, – где легче коснуться этого глубинного хаоса? Здесь или ниже по течению?

– Не знаю. Давай проверю.

Все затаили дыхание. Я направил чувства вниз, а когда заморгал и вернулся к действительности, солнце уже почти скрылось за горами.

– Примерно одно и то же, но в кай ниже по склону будет чуточку полегче.

– Это недалеко. Значит, и лагерем встанем неподалеку. Хаморианцы уже разбили лагерь, и они от нас примерно в половине дневного перехода.

– Откуда ты?..

– Не я. Дайала. Она куда более чутко воспринимает деревья и всю паутину жизни.

Он повернулся к Валдейну:

– Распорядись о бивуаке. Но неприятель близко, так что больших костров разводить нельзя.

Валдейн выбрал ровную площадку недалеко от воды. Оттуда была видна дорога, так что нас не могли застать врасплох. Правда, я надеялся, что до нападения противника дело не дойдет.

Джастин, Дайала и я расположились вокруг крохотного костерка и заварили в моем котелке травяного чая. Как раз три чашки.

– Завтра мы встретим неприятеля, мы с Джастином просим тебя: постарайся использовать не силу, а навык. Навык – это то, что позволяет добиваться цели, затрачивая меньше энергии, как гармонической, так и хаотической. Надеюсь, ты понимаешь, почему, даже когда работаешь с хаосом, гармонии тоже лучше привлекать поменьше?

– Если бы я использовал меньшую энергию, я бы так не постарел?

– Может быть. Меня там не было, и мне трудно сказать наверняка, но так оно обычно бывает.

– Но что именно мы собираемся сделать?

– Убить уйму народа. Главным образом, ни в чем не повинных солдат, – со вздохом ответил Джастин. – По той единственной причине, что если мы этого не сделаем, они перебьют куда больше людей.

– Мне не хочется об этом спрашивать, но все же: если мы сдадим Кифрос, жертв будет меньше?

– Нет, – жестко ответил Джастин. – Это ничего не изменит. Во-первых, даже если мы, маги, отойдем в сторону, самодержица и Наилучшие не сдадутся, а, стало быть, сложат головы. Потом император пришлет новые корабли, и падет Галлос. За ним настанет черед Сутии и Сарроннина, а там и Наклоса. Что же до нынешнего вторжения, то оно, я полагаю, и не рассчитано на успех.

– Что?

– Император Стестен считает, что проиграть он не может. Сейчас он держит в Кандаре около тридцати кораблей и десять тысяч бойцов. Нам кажется, будто это очень много, но империя располагает более чем пятьюстами стальными пароходами и сотней тысяч обученных бойцов. Такая мощь делает притязания императора на титул регента Врат Океана вполне обоснованными.

Я был ошеломлен: мне и десять тысяч казались немыслимым полчищем.

– Таким образом, – продолжал Джастин, – если этот маршал Дирсс добьется успеха со столь малыми силами, так тому и быть. Но если он потерпит поражение, это станет для императора подходящим предлогом для нападения на Отшельничий. Ведь его войско остановит магия, а магия исходит оттуда.

– Не понимаю. Что дурного сделал Отшельничий Хамору?

– Ничего, кроме того, что навязал свои правила торговли в Восточном океане, изгнал деда нынешнего императора, уничтожил почти два десятка военных кораблей, убил двух регентов и командующего флота и вообще унижал Хамор более тысячи лет. Можно вспомнить и другие причины, но стоит ли?

– Но зачем им поражение? Стоит ли терять впустую корабли и войска?

– Впустую? На Отшельничьем нет никого, кто мог бы сравниться с Гуннаром, мной и, может быть, с Элизабет, а мы очень стары. Остаетесь только вы с Тамрой. Сейчас все хоть сколько-нибудь стоящие маги находятся здесь, в Кандаре, а много ли сражений, подобных прошлой битве в горах, ты сможешь осилить?

Я сглотнул.

– Получается, все затеяно для того, чтобы нас вымотать?

– Не так все просто, но план продуман хорошо. Многими ли землями в Кандаре овладел Хамор на настоящий момент?

– Фритаун, Слиго, Монтгрен, Кертис, Хидлен – это весь восток, а также Делапра и, как я слышал, половина Южного Оплота.

– Выходит… пустив в ход менее десятой части своих сил, император уже овладел более чем третью материка?

– Выходит, так.

– Отшельничий между тем уже лишился двух своих невидимых кораблей, а заменить смог только один. Остров находится в блокаде…

Джастин спокойно изложил положение дел, и я не мог ему не поверить. Вопрос был в другом: как мог Отшельничий допустить, чтобы создалась подобная ситуация? В чем дело? В отказе Отшельничьего от машин или в изменении самой природы Равновесия? А может быть, ее изменил Хамор?

– …большинство людей не понимает, что на Отшельничьем многие способны использовать гармонию в том или ином виде, но очень немногие в состоянии ее концентрировать. Наверное, на острове найдутся человек десять со способностями твоего уровня, но половина из них никогда этого не обнаружит. Благодаря политике Братства, которому так легче управлять. Теперь Совету придется за эту легкость расплачиваться.

– Почему?

– Потому что такие люди, как ты, Тамра и Кристал, вносят в жизнь перемены, а они многим не по нутру, особенно тем, кто и так живет совсем неплохо. Притягательность Хамора – или Фэрхэвена – в их предсказуемости и стабильности. Хамор не любит перемен, если сам их не контролирует, но император не терпит, когда препятствуют осуществлению его замыслов. Понятно?

Я кивнул.

– Рад за тебя. Потому что мне непонятно. Может, заваришь еще чайку?

Я взял котелок, а когда подошел к источнику, из сумрака выступила Берли.

– Добрый вечер, мастер Леррис.

– Добрый вечер.

– Что будет завтра?

– Мы перебьем уйму солнечных дьяволов или умрем сами.

Она поежилась.

– Прости. Я предпочел бы не умирать.

– А когда все начнется?

– Думаю, до полудня.

– Значит, день будет долгим.

– Похоже на то.

«А может, и ночь», – подумал я, вернувшись и пристроив котелок над костром.

Ночь, однако, долгой не показалась, поскольку я устал и, вместо того чтобы размышлять или спорить, крепко заснул. Глухое ворчание хаоса будило меня только дважды.

Завтракали сухарями с травяным чаем. Дайала поделилась какими-то сухофруктами, какими именно, я так и не понял.

Потом я, Джастин, Дайала и Валдейн двинулись вперед по дороге. Джастин останавливался и без конца что-то проверял. Мы прошли три кай и вернулись.

По возвращении в лагерь Дайала подсела ко мне.

– Кристал считает, что мне нужно с тобой поговорить, – сказал я.

Она улыбнулась, как может улыбаться только друида.

– Ей кажется, будто я слишком стремлюсь стать героем, хотя это не так.

– Я не понимаю людей, – ответила Дайала после продолжительного молчания. – Вместо того чтобы встретить боль, люди предпочитают обманываться, а этот обман ведет к насилию. Насилие порождает боль, а боль еще больший обман и еще большее насилие.

Она встала и, прежде чем я успел что-то сказать, заявила:

– Мне нужно подумать, в том числе и о тебе.

Не успел я осмыслить услышанное, как ко мне обратился Джастин и спросил, не могу ли я устроить в самом узком месте каньона завал, не используя хаоса.

– Попробую.

Это означало смещение скрепляющих узлов, то есть изменение внутренней структуры скального массива. Однако, если усилить некоторые точки, нагрузка перераспределится, и хаос действительно не потребуется…

Проникнув чувствами в толщу породы и обнаружив несколько подземных ручьев и пещер, я, памятуя о совете Джастина полагаться не на силу, а на умение, устроил там и сям некоторые смещения. Вроде бы незначительные, они привели к тому, что камни, а там и валуны стали сползать в расселину.

Когда, вспотевший и усталый, я вернулся к действительности, Дайала вручила мне флягу и сухари.

– Подкрепись. Уже почти полдень.

– Ты хорошо справился, – сказала она, когда я поел. – Джастин был доволен. Твой завал перегородил русло, и перед тем как они появятся, там соберется целое озерцо.

– Этого недостаточно, чтобы их утопить.

Друида помрачнела.

– Мы не можем позволить себе быть добрыми.

Она поежилась.

– Я тоже.

– Посмотри, скоро ли они доберутся до поворота, – сказал Джастин, и я, усевшись на камень, вновь распространил чувства, улавливая топот ног и копыт.

Солдат было не меньше нескольких сотен, а их колонна растянулась по дороге на пару кай.

– После полудня появятся, – сообщил я Джастину. – Но они рассредоточены по всей дороге больше чем на два кай.

– Я так и думал.

– Ты собираешься вскипятить это озеро?

– Что-то в этом роде… Леррис, предоставь это дело мне. Наблюдай с помощью чувств, но не вмешивайся, если только меня не постигнет неудача.

– А как я узнаю о твоей неудаче?

– Я буду мертв. Это даже ты заметишь.

– А не легче ли будет с моей помощью?

– Работа еще найдется для нас обоих, а твои навыки пока не слишком отточены. С плотиной ты справился неплохо, но у тебя было время, а солнечные дьяволы тебе времени не дадут. Так что наблюдай и учись. Это полезно.

Я хотел было возразить, но удержался. В конце концов он был прав.

Дайала коснулась моей руки.

– Я мог бы помочь, – шепнул я ей.

– Не сейчас. И подумай, что скажет он Гуннару, если с тобой случится беда. Отдохни, а если без тебя будет не обойтись, мы сами попросим о помощи.