Текст книги "Смерть Хаоса"

XLII
К востоку от Лаваха, Слиго (Кандар)

Два человека стоят в маленькой комнате, обогреваемой раскаленными добела угольями.

– Герцог не успел пустить в ход те приспособления, с устройством которых ты, маг, познакомил нас в прошлом сезоне, – говорит Бегнула, вежливо склоняя голову.

– Знание – ключ к будущему, – отвечает Саммел, с улыбкой указывая на лежащие на столе свитки. – К своему будущему или к будущему кого-то другого.

– Ты ведь не хочешь сказать, что намерен передать это знание рыжему демону? Не думай, будто тебе все позволено!

Бегнула делает шаг вперед, и его рука ложится на рукоять клинка.

Саммел поднимает указательный палец, и мгновенно возникший над ним огненный шар плывет к Бенгуле.

– Ты считаешь, что я позволяю себе слишком много? Но как это может быть?

Бегнула отступает на шаг.

– Почтенный маг…

– Не пытайся, господин Бегнула, уверить меня, будто знание не имеет никакого значения. Или будто от него нет толку. Я сделаю все, чтобы это знание, – он указывает на свитки, – распространилось по всему Кандару и не осталось без применения. Слишком долго народы Кандара держали во мраке неведения.

Маг тихонько смеется и опускает руку.

– Даже сейчас черные маги делают все, чтобы скрыть от людей это знание. А раз на Отшельничьем считают, что его надо скрывать, стало быть, оно чего-то стоит. Ты знаешь, что это, господин Бегнула? – неожиданно спрашивает Саммел, указывая на висящую на стене трубку.

– Э, нет.

Бегнула отступает еще на шаг и утирает лоб.

– Жаль. Определенно жаль. Это один из тех инструментов, с помощью которых Отшельничий держит Кандар в невежестве.

– Но откуда у тебя?..

– Можно сказать, что это подарок. Правда, не совсем добровольный, но тут уж ничего не поделаешь. С теми, кто утаивает знание или отрицает его ценность, порой случаются неприятности.

– Ну… да… – Бегнула снова утирает лоб.

Саммел подбрасывает в очаг еще одно полено, и оно мгновенно вспыхивает ярким пламенем. Выпрямившись, маг с улыбкой смотрит на гостя.

– Какое знание ты предложишь герцогу на сей раз? – спрашивает тот после затянувшейся паузы.

– Способ быстрого выявления дислокации противника, причем со значительного расстояния.

– С помощью одного приспособления?

– Двух, но одно из них очень простое: трубка да два кусочка прозрачного и тщательно отполированного стекла. Чтобы сделать другое, необходимы шелк или другая тонкая ткань и воск. Эти штуковины дешевле и проще пушек и при этом значительно повышают эффективность любых орудий.

– Если все так просто, почему такие устройства не использовали раньше?

– А кто тебе сказал, что их не использовали? – с улыбкой говорит Саммел.

Взгляд Саммела перебегает на дверь и становится отстраненным, словно его мысли унеслись куда-то далеко. Позади него свет поблескивает на полированной стали.

XLIII

К тому времени, когда я обрел способность, пусть еще с лубком и прихрамывая, сносно ходить, рука уже зажила полностью, что позволило мне вернуться к работе по дереву. Первым делом я завершил полировку платяного шкафа для самодержицы, чем следовало заняться еще до утомительной поездки за Нижние Отроги. Сейчас меня подгоняла потребность в деньгах, так что, закончив работу, я тут же попросил Кристал известить об этом Каси. Перед тем как отправиться с инспекцией в Расор, Кристал побывала в резиденции самодержицы – и, о чудо, вскоре мне прислали большой фургон и кошель с двадцатью золотыми. Золотые перешли ко мне, а шкаф был погружен на фургон и отбыл в Кифриен. Деньги меня порадовали, хотя я и испытывал некоторую неловкость.

Теперь появилась возможность заняться Хенсиловыми стульями, хотя это было связано с некоторыми затруднениями. Использовать для обтачивания спиц и ножек станок с ножным приводом возможности не было: я не мог поставить здоровую ногу на педаль, не согнув больную, а этому мешал лубок. Снять его – значило подвергнуть едва сросшиеся кости опасной нагрузке, а переналадка станка под ручное управление требовала времени. Сочтя это неразумным, я сосредоточился на скорейшем исцелении ноги и тех видах работы, при которых мог обойтись руками. Благо таких хватало.

Как-то раз, решив для разнообразия сменить вид деятельности, я сделал набросок письменного стола для Антоны и отправился на повозке к Фаслику, но у него умерла сестра, и лесопилка была закрыта. Всякое неловкое движение причиняло боль, но у меня не было намерения бездельничать до полного выздоровления. Когда особо прихватывало, я брался за подобранное в первую поездку в Хидлен кедровое полешко. Добиться того, чтобы из дерева проступило лицо, по-прежнему не удавалось, и пока я смог вырезать лишь очертания плаща, скрывавшего его – или ее – фигуру.

В тот день боль особо не донимала, и я, вытянув ногу, довольно долго сглаживал шероховатости на втором стуле из Хенсилова комплекта, а утомившись от этого занятия, перебрался, хромая, к письменному столу, заказанному Верфелем. Начата работа была давно, но все время откладывалась. С помощью тисков, зажимов и маленькой пилы мне удалось быстро справиться с подгонкой стыков двух ящиков. Задний стык третьего получился не идеальным, но Верфель все равно бы этого не заметил, и, что важнее, он не платил мне за такой уровень совершенства. Однако я все равно испытывай неудовлетворенность и, в конце концов, решил отпилить участок с сучком и сделать вставку. Конечно, это решение представляло собой компромисс, но я утешил себя тем, что заднюю стенку выдвижного ящика все равно никто не увидит.

«Конечно, дядюшка Сардит счел бы это пустой отговоркой, – подумалось мне, и за этой мыслью последовал глубокий вздох. – Неужто я вечно буду вынужден соглашаться с чужой мудростью – хоть отца, хоть Джастина, хоть дядюшки Сардита и тетушки Элизабет».

Прилаживая к ящику новую заднюю стенку, я услышал сквозь закрытую дверь мастерской цокот копыт, но заставил себя не торопиться и вышел под холодный моросящий дождик, лишь как следует подкрутив крепежные шурупы. Джастин с Тамрой уже спешились и вели своих коней в конюшню.

– Чайник поставила? – спросил я стоявшую под козырьком, защищавшим от дождя кухонное крыльцо, Риссу.

– В такую погоду чайник у меня всегда на плите. Даже волшебникам не вредно согреться горячим чайком или сидром. А тебе, мастер Леррис, это тем более понадобится, ежели ты постоишь тут подольше.

– Ладно. Свежий хлеб и сыр нам тоже не помешают, – отозвался я и, прихрамывая, направился через двор на конюшню.

Джастин уже поставил Роузфут в стойло к Гэрлоку: пони, пофыркивая, обнюхивали друг друга. Им не раз доводилось делить стойло, и они всегда ладили.

– Рисса чайник поставила.

– Да я уверена, в такую погоду у нее всегда чайник стоит, – заявила Тамра. – Но, так или иначе, это очень кстати.

– Да уж, старые косточки тепла просят, – криво ухмыльнулся Джастин.

– Бедный, старый дядюшка Джастин…

– К старшим надобно проявлять участие, Леррис. Такое же, какое они проявляют к тебе.

Тамра прыснула, и Джастин смутился. Спору нет, он был добр ко мне, но во многих отношениях на его помощь рассчитывать не приходилось. Доброта – она вроде приправы: придает жизни хороший вкус. Но когда приходится иметь дело с белыми чародеями вроде Герлиса, толку от нее мало.

– Уж я ли не участлив? Кто, по-твоему, попросил Риссу не забыть о свежем хлебе и сыре?

– Замечательно! А то я проголодалась, – заявила рыжая, заводя свою лошадь в одно из стойл, которые обычно занимали кони телохранителей Кристал.

Сейчас там было пусто, ибо Кристал уехала инспектировать оборонительные сооружения в гавани Расора, но ее не стоило ждать раньше чем через восьмидневку.

Когда мы вышли на двор, Джастин неожиданно указал на мастерскую.

– Ты не против, если я туда загляну? Хочется полюбоваться на твои успехи.

– Пожалуйста.

Я распахнул дверь и пропустил обоих внутрь, гадая, что подразумевал серый маг под «моими успехами».

– Причуды молодости, – пробормотал он, озирая помещение.

Ничего себе! Выходит, работать не покладая рук, чтобы обеспечить себе пропитание – это «причуды молодости»?

– Прежде чем мы воспользуемся твоим гостеприимством, я хотел бы в последний раз взглянуть на твою ногу, – сказал Джастин. – Мы уезжаем в Вергрен.

Я сел на табурет.

– Ну, кость, можно сказать, срослась. Мускулы еще слабы, их надо разрабатывать.

– Ты что, снова собрался исцелять овец? – спросил я, переместившись на табурете. – Надеюсь, хоть на ужин останешься?

– Я не говорил, будто мы собираемся скакать через весь Кандар сломя голову; эта забава для тех, кто помоложе.

– Недурная работа, – встряла Тамра, обведя взглядом недавно отполированные стулья. – Не то чтобы безупречная, но вполне приличная.

Похоже, она никак не могла оставить попыток принизить все, что бы я ни делал.

– А впрочем, Леррис, даже лучше, чем просто приличная.

– Спасибо. Твой посох тоже лучше, чем просто приличный.

– Смотря на чей взгляд, – буркнул Джастин.

Мне показалось, хотя в такое трудно было поверить, что Тамра покраснела.

– Ты все еще помогаешь в обучении Наилучших? – спросил я…

– Да.

Джастин усмехнулся, но нахмурился, когда его пальцы остановились над местом нижнего перелома, и я ощутил поток гармонии. Но сосредоточился при этом не на том, что он делал, а на нем самом, старясь понять, как он гармонизировал себя.

– Знаешь, в этом таится определенная опасность, – промолвил Джастин, подняв бровь.

– Что за опасность? Для кого? – вмешалась Тамра.

– Он о самолечении. Но я был осторожен и не использовал силу гармонии для соединения и скрепления костей.

– Я заметил и очень тому рад. Сила – даже сила порядка способна скреплять лишь слишком грубо, а значит, не слишком надежно. Организм гармоничен, однако именно потому, что в нем всегда присутствует некая толика хаоса. Суть в том, чтобы обратить силу хаоса в поддержку гармонии.

Теперь нахмурился я. Поскольку мало что понял.

– Когда-нибудь, если я обзаведусь своим домом, мне наверняка захочется поставить там такой стол, – сказала Тамра, не сводя взгляда со стола Верфеля. – Сделаешь?

– С удовольствием! – искренне ответил я, ибо такие слова со стороны Тамры следовало расценивать как нечто большее, нежели комплимент.

– Как думаешь, не пора ли мне снять лубок? – этот мой вопрос был адресован Джастину.

Он задумчиво поджал губы.

– Сам-то я предпочел бы выждать еще дней восемь, но ты моложе. Пожалуй, можно, но все-таки не сегодня. Попробуй денек-другой побольше походить пешком и следи за своими ощущениями.

– Спасибо за совет.

Джастин встал.

– Ты вроде бы говорил о чайнике?

– Минуточку.

Я подбросил полено в очаг, проверил воду в испарителе и лишь после этого закрыл за собой дверь. Сами по себе ни холод, ни жара древесине не страшны, но вот перепады температуры и влажности действуют на нее губительно.

Пока мы умывались, Рисса поставила на стол три дымящихся кружки пряного горячего сидра, и мое лицо обдало яблочным духом.

– Хлеб тоже будет душистый, свежий. Ужина придется малость подождать, но в компании время пройдет быстро.

– А Кристал не приедет? – осведомилась Тамра.

– Нет. Она инспектирует оборонительные сооружения Расорской гавани и останется там на пир, который дадут в честь посла Южного Оплота.

– А почему там, а не в столице?

– На переговорах речь пойдет о торговле, а Расор – крупнейший торговый порт.

– Ха. Да посол Южного Оплота просто не хочет тратить восьмидневку на путь до столицы…

– Вполне возможно. – Я пожал плечами и посмотрел на Риссу. – Чем сегодня угощаешь?

– Есть наваристый суп из дичи с луком-пореем и чечевицей. И даже немного куиллы.

– Куиллы?

– Увидела на рынке по хорошей цене, вот и взяла. Ты, может, и великий герой, мастер Леррис, но зимняя стужа, она любого проймет. По холодной погоде нет ничего лучше горячей похлебочки из дичи, с ней и кости быстрее заживут.

Куиллой называли хрустящие коренья, вкусом более всего напоминавшие промасленные опилки. В прежние времена, до Великой Перемены, сей продукт был весьма распространен на Отшельничьем; говорят, им не брезговали даже Основатели. Возможно, именно это и помогло им стать Основателями, а не столярами-недоучками.

– Костей похлебкой не залечишь, – резонно заметил Джастин.

– А куилла смахивает на опилки.

– Когда это я кормила тебя опилками? – вознегодовала Рисса. – Ты, небось, думаешь, будто стряпня – пустяшное дело. Как бы не так. Попробуй, свари что-нибудь вкусненькое зимой, когда овощи все сморщенные, а мясо такое жесткое, что…

– Рисса, ты прекрасно готовишь! – покаянно воскликнул я, гадая, когда успели сморщиться не так уж давно купленные овощи.

– А кто только что говорил про опилки?

– Я сказал, что у куиллы вкус, как у опилок, но имел в виду сами коренья, а не твою стряпню.

– То-то, мастер Леррис. Уж коли я что-то приготовлю, ты мое варево за опилки не примешь.

Кухарка отвернулась и, качая головой, принялась колдовать над кастрюлями.

Тамра, сидя спиной к Риссе, ухмыльнулась.

– До чего же ты, Леррис, тактичный малый.

Я предпочел сменить тему.

– Так вы, значит, собрались в Вергрен?

Джастин отпил сидру, поставил кружку и кивнул.

– Я ж тебе говорил, Леррис, что даже самым разволшебным волшебникам надо на что-то жить. Тебе хорошо, ты столяр, а беднягам вроде меня, не знающим никакого полезного ремесла, только и остается, что колдовать.

Тамра оставила это без комментариев: отломила здоровенный кусок пышущего жаром свежеиспеченного хлеба, засунула в рот и принялась жевать.

– Стало быть, вы едете туда, чтобы обеспечить тамошним отарам здоровый приплод?

– Помимо всего прочего. Потом нам предстоит отправиться в Кертис, там займемся масличными семенами. Ты разве не помнишь?

– Это ты запамятовал: в Кертисе я так и не смог заняться масличными семенами, потому как занялся незапланированным целительством. И мне пришлось уносить ноги.

– То, что «незапланированным», меня не удивляет, – заметила Тамра, прожевав хлеб и запив его глотком сидра. – Умение планировать никогда не относилось к твоим сильным сторонам.

– А сама-то ты умеешь планировать?

Тамра вспыхнула.

– У меня было несколько недурных идей.

– Верю, с идеями и у меня полный порядок.

– Дети, – саркастически промолвил Джастин, – сущие дети.

Мы воззрились на него с негодованием, но тут Тамра прыснула, а за ней рассмеялся и я.

– Обед готов, – объявила Рисса, водружая на стол коричневую глиняную супницу и еще одну хлебную корзинку.

После нескольких кусочков картофеля и дичи мне попался корешок куиллы, и я убедился, что память меня не подвела. Даже в похлебке, щедро сдобренной луком, куилла так же похрустывала и оставалась маслянистой. Правда, привкус опилок специи все же отбили. И вообще, суп был совсем неплох.

– Ну, что скажешь? Разве я пичкаю тебя опилками?

– Прости, Рисса, это я сдуру ляпнул. Похлебка просто объеденье.

Кривить душей мне не пришлось: после того как меня так долго потчевали тушеным мясом в разнообразных соусах, поесть супчику было сущим удовольствием.

– Вкуснятина, – пробормотала Тамра.

Джастин промолчал. Ел он с таким видом, словно еда являлась для него всего лишь рутинной необходимостью.

– Да, супчик вышел удачный, – расцвела Рисса. – Почти как у моей матушки.

– Она хорошо готовила? – спросила Тамра…

– Хорошо? Превосходно, вот как она готовила! У кого еще я могла бы научиться стряпне?

Я пожал плечами, потому как сам не выучился у родителей решительно ничему. Столярными навыками я обязан дядюшке Сардиту, а иными познаниями – наставникам вроде магистра Кервина.

– Наверное, твоя матушка была очень хорошей стряпухой, – сказала Тамра.

– Не то слово! – отозвалась Рисса. – Из одних костей она могла приготовить чудное рагу, хоть на праздничный стол подавай, а суп, по-моему, сумела бы сварить даже из камней. Второй такой мастерицы не было и не будет…

– Это больше смахивает не на мастерство, а на волшебство, – заметил Джастин.

– А как готовила твоя матушка, госпожа волшебница? – осведомилась Рисса у Тамры.

– Не помню. Она покинула нас, когда я была еще маленькой.

– И кто же учил тебя готовить?

– Никто. Я и не умею, во всяком случае, как следует.

– Это ужасно. Если готовить не умеет мужчина, в этом тоже нет ничего хорошего, но женщина… Для чего вообще нужны родители, если не передавать детям свои знания и умения? – Рисса фыркнула. – Но хуже всего, если ты пережил своих детей, и оказывается, что учить тебе некого.

– Ты еще совсем не старая, – заметил Джастин.

– Ну, возможно, твое волшебство и позволит мне найти нового мужа… – Рисса подняла бровь. – А как насчет тебя самого, мастер маг? Почему бы нам не…

Я приметил в глазах Риссы лукавые огоньки, а вот Джастин беспокойно заерзал на стуле.

– Моя дама далеко отсюда, но навряд ли ей понравилось бы…

– Вы, чародеи, шуток не понимаете, – рассмеялась Рисса. – Есть один славный человек, его зовут Киблон, с которым мы когда-нибудь станем жить вместе. И все же, госпожа волшебница, жаль, что ты не знала свою матушку. И что она так и не узнала, что ты стала такой важной и могущественной особой.

До сего дня я слыхом не слыхивал ни о каком Киблоне, но сейчас задумался не о нем, а о Тамриной матушке. Была ли она такой же, как ее дочь, не желавшей связывать себя ни с каким мужчиной, если он не позволял сесть ему на шею? А еще мне было бы интересно узнать, где обретается загадочная «дама» Джастина.

– Не уверена, что это было бы ей интересно, – медленно произнесла Тамра. – Некоторые родители не очень-то заботятся о своих детях.

– Это ужасно.

«Хотелось бы знать, интересуются ли мои родители моими успехами и неудачами?» – подумал я.

– А сам-то ты удосужился послать своим родителям весточку? – спросил Джастин, угадав мои мысли.

– Уверен, они и так знают, что у меня все в порядке.

Джастин кивнул.

– Это не одно и то же, – возразила Тамра. – У тебя есть родители. Корабли из Расора ходят и в Найлан, и порой даже на Край Земли. Сколько времени прошло с нашего отплытия, а? Больше трех лет?

Я кивнул.

– Ну, насчет весточек тебе решать самому, – с невеселым смешком сказал Джастин. – Об этом не мне судить.

Некоторое время на кухне царила тишина: мы жевали и скребли ложками по тарелкам, а снаружи посвистывал, разгоняя дождевые тучки, ветер.

После обеда Рисса вымыла посуду и, оставив нас втроем, ускользнула с кухни, заявив, что «чародейские разговоры ее не касаются». Само собой, она прекрасно слушала все эти разговоры, сидя за вязаньем в соседней комнате, у полуоткрытой двери.

– Леррис, – обратилась ко мне Тамра, – ты выяснил, откуда тот белый колдун узнал, как делать ракеты?

– Герлис? Нет. – Я потер подбородок. – Но мне не кажется, что в истории с ракетами он вообще сыграл важную роль. Его куда больше интересовала работа с хаосом, и он использовал против нас магию, а не ракеты. Ракеты использовали хидленские солдаты.

– То, что на вооружении регулярных войск появились ракеты, очень плохо, – заметил Джастин. – Такого не было со времен Фэрхэвена.

– Фэрхэвена? – Тамра подняла брови.

– Это прежнее название Фрвена, – пояснил я.

– А к чему вообще эта путаница с именами? – фыркнула Тамра. – Что Фрвен, что Фэрхэвен: какая разница, если старые Мастера Хаоса мертвы.

– А почему все надолго забыли о ракетах? – спросил одновременно с ней я. – Они просты в изготовлении, а хорошая сталь, похоже, защищает от хаоса.

– Это сейчас защищает, – ответил Джастин. – А тогда и гармония, и хаос были гораздо сильнее.

– Тем более странно. Почему, когда магия была сильна ракеты использовали, а когда ослабла – прекратили?

– Тогда корпуса ракет выковывали из гармонизированного черного железа, секрет создания которого был ведом лишь магам-инженерам. Но с уничтожением Фэрхэвена уровень хаоса и гармонии в мире понизился и производство черного железа для повседневных нужд стало требовать таких усилий, что это грозило полным истощением гармонических ресурсов.

Джастин развел руками и, пригубив еще сидра, добавил:

– Но вообще-то ты прав, это кажется странным.

– Странным?

– Тамра, почему бы тебе не заняться лошадьми? – неожиданно сказал он. – Нам с Леррисом надо поговорить наедине.

Тамра подняла левую бровь: трюк, который мне так и не удалось освоить.

– Хочешь, чтобы я оседлала Роузфут?

– Да, если я не явлюсь на конюшню раньше, чем ты кончишь возиться со своей лошадью.

Тамра удалилась, так сердито топая сапогами, что я едва не рассмеялся. Хотя я на ее месте, наверное, тоже бы обиделся. Джастин не склонен был раскрываться перед теми, кто, по его мнению, нуждался в нем или мог его использовать. Неужто это свойственно всем старым магам? Не та чтобы мне так уж хотелось сделать Тамру свидетельницей нашего разговора, но, на мой взгляд, Джастин обошелся с ней несправедливо.

– Ты знаешь, Леррис, – начал он тоном, за которым слышалось «дядюшка все знает лучше», и я сдержал желание поморщиться.

Будь здесь Тамра, она точно бы усмехнулась. Мне чуть ли не стало жаль, что ее нет.

– Да?

Джастин бросил на меня суровый взгляд и глубоко вздохнул.

Это не сработает. Не срабатывало с моим отцом, не сработает и со мной.

Я ждал.

– Жил некогда на земле один молодой боец. В наши дни его историю нечасто вспоминают в подробностях. Он был знатного рода, но не являлся наследником фамильных титулов и владений, а выгодный брак, намеченный для него родными, показался ему нежелательным. Молодой человек бежал из дому и пережил множество приключений, ныне показавшихся бы странными, но вполне соответствовавших духу того времени. Потом он столкнулся с необходимостью решить, возложит ли он на себя тяжкое бремя ответственности за (во всяком случае, так ему это виделось) спасение всего мира. Близкие призывали его к осторожности, но он не внял их словам и взялся за исполнение великого замысла. Ему сопутствовала удача, и хотя войны, бури и пожары сгубили тысячи и тысячи жизней, его и по сей день считают великим человеком.

– Джастин, это мне как будто знакомо.

– У меня в запасе еще две истории. Может, дашь мне закончить?

Я умолк.

– Другой молодой человек любил машины и изделия из металла. Он слышать не хотел о том, чтобы заняться чем-нибудь другим, но сородичи и соотечественники не одобряли его увлечения и в конце концов отправили юношу в изгнание. Вышло так, что там ему удалось осуществить свою заветную мечту. Он начал делать машины, да такие, что дабы завладеть одной из них, некий правитель затеял войну. В конечном счете строитель машин вернулся домой со славой, посрамив тех, кто изгнал его. Но опять же, осуществление его желаний повлекло за собой гибель тысяч людей, а жизнь уцелевших неузнаваемо изменилась.

Джастин, надо полагать, ожидал моей реакции, но я лишь кивнул, чтобы он продолжал.

– Третий молодой человек понятия не имел, чего он вообще хочет…

Должно быть, при этих словах на моей физиономии что-то отразилось, поскольку Джастин усмехнулся.

– Не все молоды люди знают, чего они хотят, или, как в твоем случае, чего они не хотят. Так вот, тот юноша оказался втянутым в войну. Для противника это обернулось потерей двух третей войска, но сил у врага хватало, и победа все равно осталась за ним. Спасаясь от преследования победителей, молодой человек оказался в самой засушливой и жаркой пустыне мира. Когда его спасли, он узнал то, что счел высочайшей истиной, и вознамерился донести эту истину до всех, включая своих врагов. В чем преуспел настолько, что люди, знающее, каковы были его деяния, никогда не произносят его имя. Преуспел настолько, что уничтожил могущественнейшую империю и город, являвшийся средоточием мощи.

Я молчал.

– Вот и все, Леррис. Всего три истории.

– Первая – это история Основателей.

– Да, Креслина.

– А вторая, как мне кажется, Доррина. Правда, я не знал, что его изобретения породили столько страданий.

– Воздействие его машин было не столь стремительным, как воздействие бурь Креслина, но, при всей своей постепенности, не менее губительным. Его паровые хаос-машины изменили мир, а в эпоху перемен люди всегда страдают больше, чем в обычные времена.

– По-видимому, ты хочешь сказать, что стремление к великим деяниям оборачивается бедой.

– Я заметил, что одно и другое частенько ходят рука об руку.

– Ну а третий, должно быть, ты сам?

Джастин пожал плечами.

– Суть не в именах, а в том, что когда творятся великие дела – запланированные ли, нет ли, – страдает весь мир. Поэтому у меня со временем выработалась стойкая неприязнь к великим деяниям.

Он саркастически улыбнулся.

– Да я и сам до них не охоч.

– Может, и не охоч, но ты опаснее всех тех троих. Ты любишь Кристал, ради любви готов сделать что угодно, и упаси нас Ангелы от того, чем это может обернуться.

Он встал.

– Имей это в виду.

– Можешь заночевать здесь, – предложил я.

– Нет, – с ухмылкой отозвался он, – нам нужно собираться в дорогу. Особенно Тамре.

Я потащился с ним на конюшню, где Тамра удостоила меня почти сердитого взгляда, а Джастина такого же, но без «почти».

На что тот не обратил ни малейшего внимания.

– Пора ехать, – сказал он.

Тамра взглянула на меня и покачала головой.

Покачав головой в ответ, я проводил их взглядом и ушел в свою спальню.

Лежа в холодной постели и жалея, что рядом нет Кристал, я припомнил высказывания Джастина и Тамры, касавшиеся моих родителей. Послать им письмо и вправду было бы не вредно. В конце концов, сколько ни злись, они мои родители и поступили так, как поступили не со зла, а потому, что считали это наилучшим.

На них обижаться не стоит.

Чего нельзя сказать об Отшельничьем острове. И о Братстве.