Текст книги "Дьявол по имени Любовь"

Я последовала за ним в гостиную и заняла свое обычное место в кресле у камина. Упадет ли он к моим ногам, объявит ли о своей тайной и неувядаемой любви ко мне?

– Думаю, мы все вчера немного хватили лишнего, – сказал Эндрю, задумчиво поглаживая бороду. – Сегодня утром мне трудно было приняться за работу, за эти эссе. – Он вяло махнул рукой в сторону стола, заваленного бумагами. – Мне все их надо проверить ко вторнику. В понедельник у меня весь день занят встречами, а завтра ко мне придет студентка на дополнительные занятия. Я должен разделаться с ними сегодня вечером, иначе не справлюсь с этой работой вообще.

Он прошел в кухню, дверь которой оставалась открытой.

– А не случится ли так, что вся наша система окажется под угрозой из-за бурных вечеринок Данкена?

– Вы занятой человек, Эндрю, – отозвалась я, чувствуя, как рушатся все мои надежды на то, что мой визит положит начало романтическим отношениям. Салли снова все преувеличила.

– Одна только работа. И никаких развлечений, – пробормотал он, появляясь снова с бумажным мешком в руке. Эндрю вытащил из него целлофановый пакет. – Хотите сдобную лепешку?

«Знаю, что у тебя есть развлечения», – подумала я, но прикусила язык и не позволила себе ничего сказать вслух. Я не забыла, как накануне он смотрел на ту студентку. Мне не Дадут приза за то, что я догадалась, кому потребовались «дополнительные занятия» в воскресный день. Эндрю вручил мне вилки для тостов, и я терпеливо ждала, пока он сразится с пластиковой упаковкой. Наконец сдобные лепешки посыпались на коврик возле камина.

– Совсем как в студенческие дни! – Эндрю наклонился и насадил одну из них на вилку, все еще вяло свисавшую из моей руки. Он направил вилку к потрескивавшему в камине огню. «Почему бы не засунуть их все за решетку, как это принято?» – недоумевала я. Но потом напомнила себе, что он ни на кого не похож и именно поэтому я и люблю его.

Эндрю уважал традиции. Он разделял мои вкусы, мою любовь к викторианским романам и верил в счастливые концовки. По крайней мере в литературе, если не в жизни. Придерживаясь определенных принципов, Эндрю не поддавался общей тенденции к сокращению курса, хотя бюджет урезали постоянно и уровень преподавания неуклонно падал. Одни считали его эксцентричным, другие старомодным, но не я. Он был цельным человеком. Во всяком случае, большую часть времени.

– Сейчас поставлю чайник. – Эндрю вернулся на кухню.

Я тайком, сквозь приоткрытую дверь, наблюдала за ним, пытаясь примирить свои романтические представления об этом человеке с домашней рутиной. Неужели все рыцари по мере наступления зрелости отвергают своих белых коней, заменяя их ковровыми тапочками и приготовлением чая? На Эндрю были мешковатые коричневые вельветовые штаны и помятый пиджак спортивного покроя с потертыми манжетами и заплатанными рукавами. Черный джемпер типа «поло» придавал его внешности нечто артистическое и удачно контрастировал с серебристыми нитями волос, появившимися в его темно-каштановой бороде. От моего внимания не ускользнуло, что когда он проводил рукой по волосам, на плечи его сыпалась перхоть. Нельзя сказать, что прическа Эндрю – длинные, почти до плеч волосы – имела определенный стиль. Но мне она и так нравилась, и каждый раз, когда он подстригался, я втайне огорчалась.

Чайник закипел. Присоединившись ко мне у камина, Эндрю начал возиться со сложным «оборудованием» для заварки чая, куда входили чайник для заварки, изящные маленькие чашечки и блюдца с прелестным узором из переплетающихся линий, ситечко, сахарница, щипцы для сахара, молочник, поднос и чайные ложки. Я уже намазала маслом третью лепешку и держала ее нал огнем, наслаждаясь этим ритуалом, создававшим атмосферу интимности. Пока Эндрю наливал чай, я не сводила зачарованных глаз с его профиля. Лицо Эндрю постоянно менялось, поскольку я видела его под разным углом зрения. В свете огня его нос, похожий на нос судна, блестел, а сухая, пергаментная кожа щек приобретала совершенно иной вид, рельефными становились ее выпуклости и впадинки, и каждая линия лица казалась мне иероглифом, полным скрытого смысла. Он поднял бровь:

– Вы кажетесь задумчивой, Хариэт. У вас все в порядке? Я растерялась. Рассказала ли ему Салли, что случилось? Нет, не рассказала. На лице Эндрю отразились смятение и озабоченность, когда я вкратце изложила ему события вчерашнего дня и сообщила о своей внезапной отставке. Бормоча слова сочувствия, он подался вперед и коснулся моей руки:

– Если я могу что-то сделать для вас…

«Обними меня, идиот!» – завопил отчаянный голос у меня в мозгу. Мне хотелось, чтобы он сел поближе ко мне.

Третья поджариваемая лепешка лопнула, И, испуганная, я уронила вилку для тостов в камин. Она запрыгала по дровам, и во все стороны полетели искры.

– Идиот! – Эндрю вскочил, чтобы затоптать их на ковре. – Я знал, что мне следовало купить еще одну упаковку. – Он с улыбкой повернулся ко мне: – Теперь мы подеремся из-за последней лепешки.

Шанс на развитие романтических отношений был упущен. Но как Эндрю мог шутить в такой момент? Неужели он не понял, что весь мой мир разлетелся на куски?

Сидя на корточках у огня, он нацепил на вилку лепешку и поднял ее над пламенем. Видимо, Эндрю не доверял мне и не желал рисковать, опасаясь, как бы последняя лепешка не оказалась обугленной по моей вине.

– А знаете, Хариэт, – проговорил он, – иногда такие вещи случаются во благо, хотя вы и не постигаете их скрытого смысла и последствий того, что произошло.

Всхлипнув и подавив желание пролить слезу жалости к себе, я уставилась на дырку перед самым камином, прожженную в потертом ковре и все еще дымившуюся. О чем это он, черт возьми?

– Вы хотите сказать, – предположила я, изобразив на лице слабое подобие улыбки, – что я дала вам повод купить новый ковер?

– Зачем мне новый ковер? – Эндрю с недоумением взглянул на меня. – Я говорю о вашем досрочном выходе на пенсию. Возможно, для вас это станет началом новой жизни, позволит вам развиваться, совершенствоваться и так далее. По правде говоря, мне даже немного завидно.

Завидовать мне? Этого я не ожидала и не хотела. Мне было нужно сочувствие – целые ушаты сочувствия.

Я могла бы много часов подряд жаловаться на несправедливость моего увольнения, на то, что библиотека приходит в упадок. О, если бы Эндрю согласился со мной, что мисс Анетт Бэйкер и ей подобные несут в себе угрозу цивилизации и подрывают образование будущих поколений!

– Сам я не упустил бы такого шанса, – продолжал он. – Я бы ухватился за него, но мне предстоит поработать еще несколько лет до того, как представится подобный выбор. У меня слишком много долгосрочных обязательств. – Эндрю повернул вилку для тостов. – Кроме того, наш отдел в таком состоянии, что если бы я сейчас ушел, все развалилось бы. Кто-то должен взять на себя ответственность и держать все под контролем. Верно?

Почему мужчины всегда воображают, что они незаменимы? Эндрю уже забыл о моих несчастьях и заговорил о себе. Скоро он вернется к своим писаниям.

– Как ваша книга? – спросила я, опережая его. Я не хотела дать ему повод обвинить меня в эгоизме и излишней жалости к себе.

– Ах да, это действительно проблема. – Уложив четвертую лепешку на тарелку, он потянулся за маслом. Последнюю Эндрю, вероятно, припас, чтобы съесть после моего ухода. – Времени не хватает.

Книга Эндрю. Он работает над ней по меньшей мере уже пять лет. Что-то связанное с мифами и легендами, насколько я могла судить по его осторожным репликам. Я никогда не видела ни одного написанного им слова и порой подозревала, что и сама книга всего лишь миф, удобная уловка, позволяющая отказаться от нежелательных приглашений и тому подобного.

– Вот почему вы не должны забывать о положительной стороне дела, Хариэт, – продолжал он. – Вы могли бы… м-м-м… – Он жадно впился зубами в пропитанную маслом сдобную лепешку, сделав радушный жест рукой и давая мне понять, что и я могу взять одну. – Вы сами могли бы что-нибудь написать. Уверен, у вас есть способности. Почему бы вам не пройти курс, ну, скажем, обучения литературному творчеству? Например, у нас в университете. Теперь, когда у вас появилось время, идеальный момент, чтобы начать.

Эндрю не понял. Он совсем не понимал меня.

Неужели ему не приходило в голову, что у меня и так было полно свободного времени? Что у меня его больше, чем мне нужно? Все эти одинокие вечера и уик-энды, которые растягивались до бесконечности в серую ленту, разделяемую далеко отстоящими друг от друга яркими пятнами – моими встречами с ним?

Неужели он никогда не догадывался, что мой неуемный аппетит к чтению подпитывался не столько страстью к литературе, сколько необходимостью убежать от холодной повседневности?

– Вчера вечером вы рассказывали мне какие-то удивительные вещи, Хариэт. Это меня просто зачаровало. Мы обсуждали легенду о Фаусте. Вы изучали ее?

– Не совсем так, – отвечала я, радуясь, что он сменил тему. – Однажды я видела пьесу Марло, но помню не так уж много. А вы знаете что-нибудь об этом?

– Постойте-ка… – Эндрю подошел к книжной полке и взял несколько томов. – У меня здесь и Марло, и Гёте, да еще кое-какие комментарии. Может, хотите почитать?

Я листала книги, пока Эндрю пожирал три оставшиеся лепешки и допивал четвертую чашку чаю. И вдруг на одной странице пьесы Марло мне бросилась в глаза строчка «командир и верховный повелитель всех духов» и слышала ли я уже этого где-то? – Многие писатели серьезно брались за легенду о Фаусте, – сказал Эндрю, забрав у меня томик Марло. Он достал очки из внутреннего кармана и, надев их, задумчиво полистал книгу, – По сути, это просто моралите – Фауст заключает союз с Дьяволом и в обмен на свою душу получает двадцать лишних лет жизни. Он тратит это время на светские удовольствия, находит что ни одно из них не стоит внимания, и вконце концов испытывает желание искупить свою вину, но слишком поздно. С последним ударом часов, ровно в полночь, появляется Мефистофель и тащит его в ад. – Эндрю поднес книгу к свету и прочитал вслух:

 
Движенье звезд, бег времени – часы
Пробьют, Дьявол явится, и Фауст уйдет,
Проклятию подвергнут…
 

В стеклах очков Эндрю отражалось пламя, плясавшее в камине, и эти блики огня сообщали таинственность его чертам. Жадный школьник превратился в загадочного интеллектуала – его образ приобрел большую живость, привлекательность и недосягаемость.

– С другой стороны, Гёте, – продолжал Эндрю, – был дитя Просвещения. Он считал искупление вполне естественным в судьбе человека. Верил, что спасение приходит благодаря постоянному стремлению к ценностям высшего порядка.

Эндрю сделал движение и откусил еще один большой кусок лепешки. Расплавленное масло брызнуло из угла рта, жир потек, оставив след на его подбородке, и достиг бороды. Подавив желание протянуть руку и отереть подбородок Эндрю своим носовым платком, я открыла второй том и начала перелистывать страницы. Между тем Эндрю говорил, и некоторые фразы навевали воспоминания о прошедшей ночи.

– Фаусту в интерпретации Гёте удается избежать наказания, и в последнюю минуту его забирают на небеса. К тому же у Гёте появляется новая тема – «Das ewig Weibliche».

– Das – что?

– Вечно женственное.

Лицо Эндрю приняло мечтательное выражение, и он издал короткий тихий смешок.

– Он спасен благодаря любви прекрасной женщины.

Я испытала острый укол ревности. О ком сейчас думал Эндрю? Он потянулся было за книгой, но я отстранила его руку, сделав вид, что читаю. «Посмотри на меня, Эндрю! – мысленно взмолилась я. – Тебе не угрожает, что я использую, а потом выброшу тебя, как сделает эта молодая девушка-студентка. Я буду ухаживать за тобой. Я спасу тебя. И меня не отталкивает даже то, что у тебя течет масло по подбородку».

– Конечно, в более поздних интерпретациях, – продолжал он, – появляется множество новых проблем.

Но я уже не слушала его. Я уставилась на страницу, случайно открытую мной.

«Тебя смущает… мой пентаграммы знак?»

Внезапно память моя ожила, и я вдруг вспомнила все, что происходило прошлой ночью. Пятиконечные звезды на ожерелье Салли. Студент, называвший себя Мефисто. Его вызывающие обещания и фокусы. Почему никто не знал его и ничего не мог о нем сказать? Почему никто не мог припомнить, видел ли этого человека прежде? Я вспомнила, как внезапно он исчез, когда появилась Салли.

Я коснулась руки Эндрю и указала на страницу:

– Что означает эта строчка о пентаграмме? Он снова надел очки и взял книгу.

– О, это просто шутка Гёте. Мефистофель не мог покинуть его комнату из-за амулета Фауста, висевшего над дверью. Пятиконечная фигура – традиционный талисман мага. Использовался для защиты от демонов.

«Неужели такое возможно?» – спрашивала я себя.

Разве я могу хоть на секунду допустить, что все это было правдой? Что прошлой ночью я действительно встретила Дьявола? Но если это и правда был Дьявол, почему он пожелал говорить со мной? Ведь он мог поймать рыбку покрупнее.

– Эндрю, почему Фауст во всех источниках мужчина?

Сначала он как будто удивился, потом на его лице расплылась улыбка.

– Думаю, до него еще не добрались феминистки. – Эндрю хмыкнул. – Впрочем, полагаю, что скоро они исправят эту оплошность. Фауст в юбке, уж конечно, заставит Дьявола побегать и отработать вознаграждение.

– Может, женщин не так пленяют мирские радости, – ощетинилась я. – Может, у них слишком развито чувство собственного достоинства, чтобы бросаться очертя голову в новые приключения.

Я сглотнула и замолчала, вдруг почувствовав, что у меня сейчас брызнут слезы. Ну какая же я лицемерка! Если бы кто-нибудь предложил мне любое приключение, какой-то новый опыт, я ведь не стала бы сидеть, размышляя об уважении к себе. Да я бы просто с руками оторвала все, что мне предложат.

– Мне пора. – Я поднялась. – Сегодня вечером у меня дела. А позже мне надо кое с кем встретиться.

Эта ложь не имела никакого смысла, ведь не могла же я сидеть и ждать, пока Эндрю намекнет на то, что у него куча работы с эссе. Самоуважение. Чувство собственного достоинства. Почему всегда приходится делать то, чего вовсе не хочется?

– О! Уже?

Эндрю взглянул на свои ручные часы, мне показалось, что он разочарован.

– А я хотел предложить вам посидеть в пабе.

– Но я думала… – Я беспомощно смотрела на него. Черт возьми! Опять все испортила! Почему не подождала несколько минут, прежде чем открыть свой глупый болтливый рот?

Эндрю встал и легонько похлопал меня по плечу:

– Конечно, вы совершенно правы, Хариэт. Мне и в самом деле надо покончить сегодня вечером с этими эссе. Куда бы я делся без вас? Вы направляете меня на путь истинный.

– Я… гм… все это можно еще переиграть…

– Чепуха, Хариэт, – улыбнулся он. – Я не смею нарушать ваши планы. Это было бы с моей стороны непозволительным эгоизмом. Мне следовало пригласить вас в паб гораздо раньше.

–Ну тогда оставим это до другого раза? —Я старалась говорить самым непринужденным тоном. —Может как-нибудь на следующей неделе?

– О да, конечно. – Эндрю нахмурился. – Хотя по вечерам я, как правило, занят. Ну, вы знаете, в конце семестра всегда начинаются эти скучные университетские сборища. Приходится появляться на всех, чтобы сохранить хорошие отношения с коллегами.

Он рассмеялся, и я тоже, хотя не нашла ничего забавного в его словах.

– Я позвоню вам, – пообещал Эндрю, провожая меня до двери. – Хариэт! – окликнул он меня, когда я уже стояла на лестничной площадке. Я стремительно обернулась.

– Да?

– Мне жаль, что у вас такая неудача с работой. Но не падайте духом. В конце концов, такие вещи нередко изменяют жизнь к лучшему. – Эндрю потянулся к дверной ручке, показывая, что наше свидание окончено. – Если не увижу вас до Рождества, то на всякий случай желаю вам хорошо провести его.

Я быстро шла домой по темным улицам, испытывая мазохистское удовольствие от ледяных порывов ветра, дувшего мне в лицо, и притворяясь, что только из-за этого по моим щекам катятся обжигающие слезы. Мне было совершенно ясно, что я не увижу Эндрю на Рождество. Чем же мне заняться до окончания рождественских праздников? Как я справлюсь с одиночеством без работы? Будущее казалось темной бездонной пропастью, края которой были украшены подмигивающими рождественскими огоньками.

Глава 4

Входя в свою квартиру, я мысленно отвинчивала крышку с бутылки виски. Не сняв пальто и не включив света, я направилась через гостиную прямо к подоконнику, где оставила бутылку. Но там ее не оказалось. Неужели я прикончила бутылку накануне?

Я остановилась и принюхалась. Запах табачного дыма. Что, черт возьми, это значит?

В тишине прозвучал голос:

– Ваш напиток здесь, Хариэт…

Сердце мое сделало скачок, и, охваченная страхом, я вскрикнула и бросилась к двери. Я была уже на полпути к ней, когда свет зажегся сам собой. Я круто повернулась и увидела мужчину, лежавшего на моем диване. Это был тот самый студент с вечеринки. Мефисто. В одной руке он держал стакан с моим виски, а в другой – сигарету.

– Вы ведь пьете его неразбавленным, да? – Мефисто указал на второй стакан на столе. – Я налил вам двойную порцию.

Я воззрилась на него, не веря своим глазам.

– Как вы попали в квартиру?

– Почему вы пробыли у Эндрю так долго? Ожидали от него рождественского поздравления и поцелуя?

– Вон из моей квартиры! – Я не узнала своего голоса – это был истерический вопль. – Убирайтесь, пока я не вызвала полицию.

Он выпустил голубое колечко дыма, и оно поднялось к потолку.

– От вас, Хариэт, я ожидал чего-нибудь более оригинального. Предлагаю вам перестать скандалить и выпить со мной. Помните, бутылки хватит надолго, если вы будете пить в моем обществе.

Я пыталась придумать хлесткий ответ, но сейчас больше всего нуждалась в выпивке. Я отхлебнула добрый глоток того, что мне налил он, и снова наполнила стакан, наслаждаясь теплом, распространявшимся по всему моему телу. Остатки утреннего похмелья рассеивались.

– Думаю, пора вам мне кое-что объяснить. – Я с вызовом посмотрела на Мефисто. – И пожалуйста, уберите ваши грязные башмаки с моего дивана.

Он оглядел свои башмаки с таким удивлением, будто видел их впервые в жизни.

– С вашего дивана? О! Понимаю!

Мефисто пожал плечами и лениво спустил на пол ноги в черных кожаных башмаках. Потертые джинсы ковбойского покроя тесно облегали его бедра. Он закатал рукава джемпера до локтей, обнажив руки, густо поросшие черными волосами.

– Ну? – вопросила я.

– «Порой нескромность лишь одна / Для нас полезна и ценна».

Опять он принялся за свои цитаты. Кого же Мефисто процитировал на этот раз – Марло или Гёте?

– Послушайте, – снова начала я, стараясь говорить веско и убедительно, с мудростью, приличествующей моему возрасту. – Думаю, вымысел перемешался у вас в голове с действительностью. Все это очень забавно, но вернитесь на минуту к реальной жизни и скажите, что вы здесь делаете?

– Проблемы не только у меня, Хариэт. Это вы не отличаете фантазий от действительности. Как заставить вас поверить мне?

– Поверить, что вы дьявол? – Я рассмеялась. – Очень убедительно! Неужели вы полагаете, что меня впечатлили ваши салонные фокусы?

Мефисто пристально посмотрел на меня, и я почувствовала какое-то странное жжение в желудке, не имевшее никакого отношения к выпитому виски. Мое бедное тело, введенное в заблуждение, подавало сигналы бедствия: в нем происходили какие-то химические процессы, порождавшие желание. Мефисто подвинулся ближе ко мне, продолжая гипнотизировать меня взглядом, потом сделал мгновенное змеиное движение рукой и провел ею по моей ноге.

– Вы ведь находите меня привлекательным? Не так ли?

– Нет!

Я вскочила на ноги и, дрожа, отпрянула от него. Могла ли я даже в мыслях допустить такое? Женщина моего возраста! Это же гнусно!

И все-таки это было правдой. Я чувствовала странное возбуждение – сочетание желания и отвращения. Стоя спиной к окну, я попыталась объективно оценить случившееся. Нечесаный, неопрятный молодой человек, смуглый и по-своему красивый, внешне смахивающий на цыгана, короче говоря, авантюрист. У него неординарное, своеобразное лицо смутьяна, бунтовщика. Жесткий очерк рта намекал на то, что наслаждения ему неведомы, и все же его губы искушали желание. В нем причудливо сочетались цинизм и холодность. Этот человек явно не знал, что такое чувства или угрызения совести. Он опасен, ему нельзя доверять.

– Я хочу вас, Хариэт, – сказал Мефисто.

– О чем это вы? – растерялась я. – Мне впору быть вашей…

Он со смехом перебил меня:

– Я говорю о желании совсем другого рода. А то, о чем вы подумали, подождет до лучших времен.

– Но вы сказали…

Лицо мое заливал горячий румянец. Ведь только дура могла вообразить, будто его привлекает такая безобразная старая женщина, как я!

– Мне нужно не ваше тело, Хариэт. – Глаза его насмешливо блеснули. – Мне нужна ваша душа. И я хочу, чтобы вы отдали ее мне добровольно. Вот почему я намерен доказать вам, что говорю правду. Идите сюда.

Что он собирался сделать? Я издала слабый стон протеста, но тут же почувствовала, что воля моя слабеет. Я была в его власти. Меня больше не волновало, что со мной произойдет. Никого это никогда не волновало и в прошлом. Так почему же должно волновать меня? Я пересекла комнату и остановилась напротив Мефисто.

– Сядьте, – приказал он. – Я вам кое-что покажу.

«Воскресенье, 14 декабря.

Не могу поверить, что это случилось со мной. Я записываю все, желая доказать себе, что не схожу с ума. Возможно, через несколько дней или через несколько лет я вспомню об этом и посмеюсь над собственной глупостью – над заблуждениями отчаявшейся старой женщины. Однако сейчас, в эту самую минуту, я убеждена: случившееся реально. Да. Это поворотный момент, которого я ждала всю жизнь.

Сегодня утром я проснулась от звона колоколов. Каждое воскресенье они нарушают мой покой, но сегодня впервые я поняла почему, поняла цель этого – Господь призывает к покаянию и искуплению последние заблудшие души. Разве есть надежда для такой заблудшей души, как моя?

Прошлой ночью я была готова согрешить, но это грех в глазах других людей, а не моих собственных. Мефисто так молод, что мог бы быть моим сыном, но зачем отказываться от наслаждения, если оно мне предложено? И к тому же впервые за последние тридцать лет. До самого конца я не сомневалась: он играет со мной в странные игры, маскируя свой интерес к пожилым женщинам странными речами о дьяволе. Чтобы не утаивать правду, скажу: меня возбуждала эта мысль. И я не отказалась бы от такого случая – когда еще он мог бы мне представиться?

Но я совершенно ошиблась в Мефисто. Это вовсе не было игрой. Он не желал моего тела. Прошлой ночью я совершила величайший грех. Я заключила союз с Дьяволом и продала ему свою душу.

Как мне в это поверить? Я не верю в Бога, так почему должна считать, что существование Дьявола заслуживает большего доверия? Как Мефисто сумел убедить меня?

Верно, это оказалось фокусом, но совсем не таким, как я думала. Этот фокус нельзя объяснить совпадением, более того, я убеждена, что это не так. Известно, что вероятность совпадения – одно на четырнадцать миллионов. За полчаса до того, как прошлой ночью начался розыгрыш Национальной лотереи, Мефисто назвал номера, которые выиграют. Он написал их на обороте квитанции кассы Сэйнсбери и вложил бумажку в мою руку. Прошло полчаса. Если бы я побежала в газетный киоск и купила лотерейный билет, то наутро стала бы миллионершей. Но я, разумеется, этого не сделала, а только посмеялась над ним. Я продолжала смеяться, пока шла глупая телепрограмма, которую Мефисто заставил меня смотреть, все идиотские номера с цыганским предсказанием судьбы и вращающимися шариками. Потом, когда были выбраны и оглашены номера лотерейных билетов, я поняла, что шутка окончена. Уже не смеясь, я стала внимательно слушать его. Потому что он и в самом деле обладал магической силой. И предлагал мне нечто такое, чего нельзя купить за деньги. Молодость. Молодость и красоту. Шанс получить компенсацию за все попусту растраченные годы.

Сначала условия договора показались мне очень простыми. Еще двадцать пять лет молодости и красоты в обмен на мою душу. Я спросила, как он ее потребует и когда?

Мефисто гарантировал мне двадцать пять лет, если, конечно, я не буду бросаться под автобусы или делать тому подобные глупости. Что же касается всего прочего, то я должна рискнуть. Он придет за мной, когда сочтет нужным. Тогда я умру и отправлюсь в ад, как любая другая грешница или грешник.

Боюсь ли я умереть? Однажды это все равно случится, не важно, заключу ли я с ним эту сделку или нет. Еще двадцать пять лет жизни… значит, я проживу до семидесяти пяти, а это не так уж плохо. А как же насчет ада? Может, я все равно окажусь там, если он существует? Конечно, я не собираюсь сейчас же бежать в церковь через дорогу, в ту самую, где звонят эти чертовы колокола, чтобы присоединиться к лицемерным прихожанам и обезопасить себя на случай, если выбрала неверный путь. Я верю, что есть Бог в легендарном раю, полном херувимов и ангелов, восседающих на облаках. Но что бы я делала в подобном месте? По мне, так даже ад лучше, чем вечность в Диснейленде.

Поэтому я спросила Мефисто, как это произойдет. Отошлют ли меня назад, во времена моей юности? Он объяснил мне, что так быть не может. По-видимому, в дьявольских кругах путешествие во времени не пользуется популярностью и не практикуется. В таком случае все запуталось бы: люди столкнулись бы с давно минувшими событиями, вмешались бы в них или оказались дважды в одном и том же месте. Мефисто напомнил мне научно-фантастический рассказ о том, как герой совершил путешествие во времени назад и случайно раздавил бабочку[4]4
  Имеется в виду рассказ Рэя Брэдбери, американского писателя-фантаста, «И грянул гром»


[Закрыть].

Когда герой вернулся в настоящее, оказалось, что в мире все изменилось и он ничего не узнает. Это вроде бы незначительное происшествие изменило весь ход истории. Откуда Мефисто известно, что я читала этот рассказ?

При этом весьма существенно, что, вернувшись во времена своей молодости, я вовсе не стала бы красавицей. Я слишком хорошо помню, что в двадцать пять лет не отличалась привлекательностью. Передо мной встали бы те же проблемы, что и тогда.

Выяснилось, и в этом есть что-то пугающее, что мне предстоит воспользоваться телом другого человека. Того, кто больше не нужен. Я спросила Мефисто, что значит «больше не нужен», но и сама уже угадала ответ. Я получу тело умершей двадцатипятилетней женщины. Но кто же она? Этого он не мог мне сказать. Мефисто будет следить за тем, кого предложит вселенная в момент моего переселения в другое тело. А вдруг ему подвернется под руку женщина еще более безобразная, чем я? Или обезображенная в результате несчастного случая? Мефисто просил меня положиться на него, обещая принять меры к тому, чтобы сделка была честной и выгодной для меня.

Но могла ли я доверять ему? А что, если он лжет мне? Что, если я просто окончу свои дни таким вот образом? Думаю, незачем было затевать всю эту кутерьму, если он просто хотел убить меня. Стоило ли ему беспокоиться о заключении какого-то договора? Ведь Мефисто мог покончить со мной, обладая такой властью. Мне оставалось только довериться ему.

Я спросила Мефисто, должна ли я расписаться кровью, как доктор Фаустус. Он рассмеялся. Сказал, что не следует путать вымысел с действительностью. Если же мне не надо ничего подписывать, как он будет действовать дальше? Мефисто бросил на меня насмешливый взгляд. Сказал, что я не должна пытаться и даже желать остановить его. А разве я этого хотела? Ведь я уже приняла решение.

Конечно, Мефисто прав. Я приняла решение. Что мне терять? Меня тревожило, как бы он не передумал и не отказался от своего предложения. Итак, мы заключили договор.

Я готова это сделать. Правда, остается еще много вопросов и много такого, чего я не понимаю. Ну например, что станется с моим прежним телом? Люди удивятся, куда я девалась. Друзей у меня мало, но ведь есть почтальон, молочница и старая дама, которая живет внизу. Все они заинтересуются, где я. Домохозяин время от времени заходит проверить, не покрасила ли я стены гостиной в пурпурный цвет и не сдала ли шкафчик для метел и щеток нелегальным эмигрантам. Если я проснусь в своей постели и обнаружу, что стала моложе на двадцать пять лет, как мне объяснить ему, что я здесь делаю? Притвориться родственницей или подругой, приехавшей погостить? Домохозяину это не понравится. А вдруг мне никто не поверит? Что, если они вообразят, будто меня убили? И обвинят меня, новую, в убийстве меня, прежней. Мне совсем не надо, чтобы в полиции выясняли мою личность и задавали вопросы. Тогда придется окончить свои дни в тюрьме. Такой интересный и неожиданный поворот был бы вполне в духе Мефисто. Где-то в чем-то меня ждет ловушка. Или все-таки нет?

Все это слишком сложно, и мне нужно время на размышления. Но время мое истекает. Уже наступил день, а сегодня вечером, когда я лягу спать, это должно случиться. Я могу думать, только пока бодрствую. Как же быть с окружающими? Может, сделать вид, будто я уехала в отпуск? Но для этого необходимо предпринять кое-какие шаги: заплатить за квартиру, получить причитавшиеся мне в библиотеке деньги. Ведь я перестану существовать! Между тем мне нужны деньги на жизнь. Когда у меня появятся деньги, я смогу покинуть Гилдфорд и открыть новую страницу своего существования. И буду уже далеко отсюда, когда обо мне что-то узнают.

Такие, как Салли и Эндрю, никогда не поверили бы в существование Мефисто. Они высмеяли бы меня, сочли бы это розыгрышем и продолжали бы жить своей обыденной жизнью, не представляя, чего лишены. Но я другая. Я верю в волшебство. В детстве я прочла все доступные мне сказки и поняла, что наступит день, когда ко мне придет моя крестная, фея, взмахнет своей волшебной палочкой, и все в моей жизни наладится. Я не предполагала, что придется ждать так долго, но ведь это наконец случилось! Мне предложили начать жизнь заново, мне предоставили еще один шанс, возможность найти свое счастье.

Как я распоряжусь своей новой жизнью? С юностью, красотой и приобретенным мной опытом? Я получу все, что захочу. Я сделаю блестящую карьеру, добьюсь славы, сколочу состояние и отодвину с дороги таких, как мисс Анетт Бэйкер. Проявляя безжалостность, я доберусь до самой вершины и отомщу всем, кто пренебрег мной, считая меня никчемной старой женщиной. Это доставит мне огромное удовлетворение, но я хочу кое-что еще, о чем не сказала Мефисто. Я мечтаю найти любовь, почувствовать себя надежно защищенной, иметь того, кто будет заботиться обо мне, завести семью, детей и каждый вечер ждать возвращения мужа с работы. Я хочу услышать слова, которых никогда ни от кого не слышала. Даже теперь, когда я пишу об этом, у меня дрожат руки. Так пусть же кто-нибудь наконец скажет мне: «Я люблю вас».