Текст книги "Не бывает плохой погоды. Как вырастить здоровых, выносливых и уверенных в себе детей: секреты скандинавской мамы (от фрилюфтслив до хюгге)"

В одно прекрасное февральское утро к концу девятого месяца беременности, за двенадцать дней до предполагаемой даты родов, если быть точной, я гуляю с собаками (вернее, гуляют собаки, а я ковыляю, как толстый пингвин, заработавший себе грыжу) по огибающей городок окружной дорожке длиной в десять километров. В какой-то момент мимо проезжает пикап и сидящий за рулем старик с пышными темными усами и широкой улыбкой радостно сигналит при виде столь впечатляющего зрелища. К концу прогулки я практически чувствую голову ребенка у себя между ногами. Менее чем через двенадцать часов отходят воды, и мы мчимся в больницу. Прекрасным рассветным утром после гораздо менее прекрасных потуг Майя рождается прямо в ванну с водой, как я и планировала. Роды в воде – сделано.

Если бы я жила в Швеции, сейчас мое материнство складывалось бы по стандартному сценарию. Скандинавские страны относятся к мировым лидерам по условиям отпуска по уходу за ребенком. Например, шведские родители получают в общей сложности 480 дней. Это значит, что у меня были бы достаточно хорошие шансы в любой момент найти в своем окружении как минимум полудюжину мам в декретном отпуске и посвящать время тем занятиям, которые положены скандинавской маме. Если уж совсем упростить, то я кормила бы грудью, дремала днем вместе с ребенком, а в остальное время ухаживала бы за ним. Иногда я встречалась бы с другими мамами на fika (нечто вроде кофейной паузы с выпечкой) и гуляла в парке или по городу, заходила в какую-нибудь öppna förskolan (бесплатную игровую комнату, предлагающую детям до пяти лет различные виды деятельности по возрасту, а их родителям, что немаловажно, – возможность пообщаться и избавиться от раздражительности, вызванной долгим пребыванием в одиночестве или четырех стенах). После прогулки мы возвращались бы домой и снова отдыхали. Ближе к полутора годам я отдала бы ребенка в финансируемый государством детский сад и вышла на работу, как и 84 процента шведских родителей. Каждый, кому доводилось ухаживать за младенцем, знает, что редко все складывается легко и естественно; скандинавские мамы, как и американские, страдают от гормональных перепадов настроения, бессонных ночей и приступов послеродовой депрессии. Но наличие стабильного дохода без необходимости возвращаться к работе сразу же после родов, несомненно, смягчает стресс привыкания к материнству и дает скандинавским родителям шанс установить контакт со своим малышом на столь важном этапе его развития.

Как оказалось, в США матери (и отцы, раз уж на то пошло) не имеют такой роскоши, поскольку родители, желающие остаться дома с ребенком, практически не защищены трудовым законодательством. Им приходится брать отпуск за свой счет, ведь в США отпуск по уходу за ребенком составляет всего двенадцать недель после родов. Но это при условии, что вы работаете в государственном учреждении или в частной компании с количеством сотрудников более пятидесяти. Данному критерию соответствует лишь чуть более половины американских матерей, а почти четверть возвращается на работу уже через две недели после рождения ребенка. Об оплачиваемом отпуске можете даже не думать, если только вам не достался необыкновенно щедрый работодатель.

Учитывая непродолжительность отпуска по уходу за ребенком в США, неудивительно, что после рождения Майи мне трудно познакомиться с другими молодыми мамами. Большинство из них, скорее всего, работает. А остальные, видимо, думают, что конец зимы не самая подходящая пора для общения. По крайней мере, на улице. Во время своих ежедневных прогулок я не вижу других колясок. Парк, где я могла бы встретить хотя бы нескольких мам или нянь с детьми, пустынен, а ворота главного входа заперты на замок.

– Жаль, что сейчас не лето и мы с ребенком не можем пойти погулять, – говорит одна мама, приехавшая ко мне в гости со своим малышом. – Как ты думаешь, когда будет безопасно вывести его на улицу?

Этот вопрос ставит меня в тупик, ведь я никогда не считала опасным вывозить Майю на прогулку в холодную погоду. Мало-помалу я начинаю понимать, что мои взгляды на материнство существенно отличаются от взглядов американских мам.

До этого момента я думала, что отлично вписываюсь в местное сообщество. И пусть во мне было меньше американского духа, чем в сэндвиче с джемом и арахисовым маслом, я считала себя как минимум хорошо ассимилированным гражданином. Я выполнила все процедуры, заполнила все анкеты, сдала тесты и отсидела бесчисленное количество часов вместе с другими страждущими иностранцами в скучных коридорах правительственных учреждений, выглядевших так, словно из них высосали всю жизнь. В 2008 году я наконец принесла присягу и получила гражданство. Конечно, я по-прежнему периодически делала ошибки в произношении некоторых слов вроде porcupine и adage и наверняка разобрала не весь мелкий шрифт в своем медицинском полисе, но в целом хорошо приспособилась к жизни на своей новой родине. И хотя мне во многом не хватало Швеции (самым трудным было видеться с семьей всего раз в год), я была рада стать полноценным гражданином США и принять все связанные с этим статусом права и обязанности.

Получив свидетельство о натурализации, я, казалось бы, должна была почувствовать себя настоящей американкой. Но ирония судьбы такова, что, став в том же году мамой, я убедилась как раз в обратном. Мне кажется, большинство родителей в общем и целом понимают, чего хотят для своих детей, во многом исходя из воспоминаний о собственном детстве. Мы передаем следующему поколению свои убеждения, идеи и традиции, чтобы наше наследие продолжало жить после нашей смерти. Наши взгляды на воспитание детей тесно связаны с культурными нормами, и дети в определенном смысле продолжение нас. Мы стараемся воссоздать лучшее из собственного детского опыта и исключить худшее, дать детям максимум из того, что можем им предложить. Эта цель одинакова и для скандинавских, и для американских родителей, просто мы по-разному идем к ней. Очень скоро это становится очевидным.

Примерно в два Майиных месяца я мало-помалу возвращаюсь к удаленной работе. К счастью, у нас нет проблем с дневным сном. Но ближе к ее полугодию находить время для работы становится все труднее, а иногда нужно выезжать на встречи и связанные с работой мероприятия. Приходит пора подыскивать няню. Как это часто бывает в маленьких городах, за детьми присматривают родственники, церковь или неработающие мамы, желающие немного подзаработать. Есть и домашние группы дневного пребывания, организованные женщинами, уже вырастившими своих детей. Немного поискав и поспрашивав в округе, я нахожу милую молодую маму, воспитывающую сына – ровесника Майи. Она с мужем недавно переехала в наш город и планировала взять под присмотр нескольких малышей, чтобы пополнить семейный бюджет. Они снимают небольшой чистый домик с просторным, огороженным забором двором, и я уже представляю себе, как Майя возится там со своими новыми друзьями. Идеально.

Вскоре выясняется, что, в отличие от скандинавских родителей, для которых ежедневные прогулки на свежем воздухе – это обязательная часть детства, здешние мамы не считают их нормой. Майя гуляет на улице гораздо меньше, чем я надеялась; бо́льшую часть времени в доме няни она смотрит мультфильмы. С приходом зимы игры на улице вовсе прекращаются. Конечно, нельзя винить в этом только няню; другие мамы часто привозят своих малышей без курток и в тонких кроссовках, что не очень способствует прогулкам по снегу или слякоти. Родители явно не рассчитывают, что дети пойдут на улицу, и одевают их соответственно. Игры на улице в зимний период, как я поняла, здесь не приняты.

Чтобы избавиться от чувства вины за то, что Майя мало играет на улице, пока находится у няни, я стараюсь как можно чаще выходить с ней на долгие прогулки. Одним прекрасным, но холодным утром я везу ее в коляске к дому няни и вдруг рядом с нами останавливается внедорожник, открывается окно и из него выглядывает дама лет пятидесяти с лишним.

– Тебя подвезти, милая? На улице очень холодно, – говорит она.

Я благодарю ее за предложение, но отказываюсь.

– Мы обе тепло одеты, и я люблю свежий воздух, – отвечаю я.

– Ты уверена? – уточняет она с искренней тревогой во взгляде и, немного помедлив, уезжает.

Наверняка у нее не укладывается в голове, что я добровольно вытащила ребенка на улицу в десятиградусный мороз. В свою очередь я удивлена готовностью совершенно посторонней женщины загрузить в свою машину меня, мою дочку, достаточно объемную коляску и нашу внушительную сумку с запасной одеждой и подгузниками. Я-то знаю, насколько это хлопотно. И это был не последний раз, когда сердобольные горожане сочувствовали мне.

Когда Майе исполняется три года и наш вид перестает вызывать у местных жителей искреннее удивление, на свет появляется малышка Нора. Приходится проявлять изобретательность, чтобы перемещаться по городу с двумя детьми, один из которых новорожденный. Я заказываю специальную подножку для коляски, которая крепится сзади и позволяет Майе ездить на ней стоя или сидя, тогда как Нора лежит в люльке. Если для Швеции это распространенный вариант передвижения по городу с несколькими детьми, то для Америки – верный способ сойти за эксцентричную особу. Видя женщину с двумя собачьими поводками в одной руке и коляской в другой, люди не просто оборачиваются вслед. Они опускают стекла в машинах и говорят мне, что зря не взяли с собой видеокамеру. Однажды утром я замечаю, как на противоположной стороне улицы какая-то женщина с маленькой собачкой вынимает из кармана мобильный телефон и фотографирует нас, словно экзотических зверушек в зоопарке.

Той осенью Майя начинает ходить в полноценный детский сад и у меня появляется возможность познакомиться с новыми родителями. На празднике в День благодарения ко мне вдруг подходит бабушка мальчика из группы Майи. Эта бабушка – из категории активных: регулярно привозит и забирает своего внука Алекса, знает других детей в саду и посещает все утренники.

– Я думала о вас, – с сочувствием произносит она.

– Правда? – удивляюсь я.

Мне даже трудно себе представить, по какому поводу может думать обо мне эта дама, с которой мы обменялись едва ли парой фраз. Уж я-то о ней точно не думала. Честно говоря, даже имени ее не помню.

– Я видела, как вы ходите пешком по холоду, – продолжает она. – Я могла бы вас подвозить, но решение о том, кто повезет Алекса в сад, его мама всегда принимает в последний момент.

Я по-прежнему не понимаю, к чему клонит эта женщина и почему считает, что меня нужно подвозить, но объясняю, что нам до сада всего 800 метров и мне не трудно ходить пешком.

– И все же я хотела бы вам чем-то помочь, – говорит она.

Я киваю, вежливо улыбаюсь и меняю тему. И только дома до меня доходит, что она, вероятно, решила, будто у меня нет машины и поэтому мне приходится ходить пешком по холоду.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПЕРЕМЕНА НА УЛИЦЕ

Игры на свежем воздухе имеют решающее значение не только для воспитания в детях бережного отношения к окружающей среде, но и для их физического развития. ВОЗ называет детское ожирение «одной из самых серьезных проблем в системе здравоохранения XXI века», поскольку к взрослому возрасту из-за него могут развиться такие заболевания, как диабет, ишемическая болезнь сердца и гипертония. Достаточно заглянуть в среднестатистический класс американской начальной школы, чтобы оценить масштабы катастрофы. Вот что говорит по этому поводу педиатр моих дочерей доктор Шон Шарма:

– Еще поколение назад в классе из двадцати человек был лишь один или два ребенка с диагнозом «ожирение». Сегодня ожирение настолько распространенное явление, что теперь из общей массы выделяются дети с нормальным весом. Наши ожидания изменились: лишний вес – теперь новая норма.

Статистика Центра по контролю и профилактике заболеваний показывает, что за последние тридцать лет количество случаев ожирения почти утроилось среди детей и выросло в четыре раза среди подростков. В 1980 году около 7 процентов американских детей в возрасте от 6 до 11 страдали ожирением; в 2012 году этот показатель составил уже почти 18 процентов. В возрастной группе 12–19 лет уровень ожирения за тот же период вырос с 5 процентов почти до 21 процента. Если добавить сюда данные по лишнему весу, то получится, что каждый третий ребенок в США страдает либо одним, либо другим, то есть вероятность встретить здесь ребенка с ожирением в шесть раз выше, а с лишним весом – почти в два раза выше, чем в Швеции. Кроме того, примерно у 11 процентов американских детей в возрасте от 4 до 17 лет диагностирован СДВГ, тогда как в Швеции лишь у 3–6 процентов школьников наблюдаются симптомы, соответствующие данному диагнозу. И хотя в последние годы в Швеции его тоже стали ставить чаще, тенденция не настолько выраженная, как в США. Если учесть количество детей с расстройствами аутического спектра, получается, что каждый шестой американский ребенок имеет отклонения в развитии, что, по данным одного исследования, соответствует 17-процентному росту данного показателя с 1997 по 2008 год. Тем временем количество случаев миопии, то есть близорукости, выросло с 25 процентов в 1971–1972 годах до 42 процентов в 1999–2004 годах. Главным виновником данной трагедии считается тот факт, что дети стали проводить гораздо больше времени в четырех стенах. Растет также количество сенсорных нарушений, и сейчас рекордное количество детей – даже дошкольников – нуждается в помощи эрготерапевта, логопеда и физиотерапевта.

Игры на свежем воздухе помогают бороться с ожирением, сенсорными нарушениями и миопией, кроме того, по данным многих исследований, общение с природой смягчает проявления СДВГ. Между тем складывается впечатление, что во многих регионах США кто-то вставляет палки в колеса активным сторонникам такого времяпрепровождения. Здесь отсутствуют унифицированные правила для детских дошкольных учреждений касательно прогулок на свежем воздухе и соответствующие культурные традиции, из-за чего малыши в детских садах бо́льшую часть времени проводят перед экраном телевизора или с планшетами и игровыми приставками в руках, вместо того чтобы наслаждаться общением с природой. Неоднократно я видела, как малышей усаживают в автокресла прямо перед телевизором, который может предложить их любознательному взгляду и развивающемуся уму лишь бесконечную череду мультфильмов и телерекламы. Школьники тоже оказываются не в лучшем положении, поскольку подвижная перемена – возможность активного отдыха на улице, которую я принимала как должное, в американских школах вообще может отсутствовать. Поэтому, когда Майя начинает ходить в подготовительную школу, которая, к слову, в Индиане загружает детей по полной программе, я облегченно вздыхаю, узнав, что у них каждый день будут две пятнадцатиминутные перемены на улице. Прогулки будут проводиться и в начальной школе, как минимум до конца второго класса. И при условии хорошей погоды. Теоретически дети должны выходить на улицу, если там не холоднее –6 °C и нет холодного ветра. Но на деле я вижу, что из этого правила часто делаются исключения, и наступление зимы воспринимается не как призыв бежать на улицу лепить снеговиков и делать снежных ангелов, а, скорее, как сигнал к тому, чтобы достать планшеты. Более того, подвижную перемену могут отменить не только из-за погоды: к моему несказанному удивлению, таким способом иногда наказывают весь класс за проступок нескольких детей, такой как разговоры во время завтрака или игнорирование слов учителя. Бывает и альтернативное наказание за те же «преступления»: первую половину прогулки весь класс или отдельные дети неподвижно стоят на асфальтированной площадке вдоль специальной желтой линии. Когда это произошло впервые, я не придала значения, решив, что Майя могла что-то неправильно понять. Но, как оказалось, такие случаи не единичные.

Подобные ограничения на прогулки на свежем воздухе вовсе не уникальное изобретение Майиной школы. Такое ощущение, будто по всей стране против них проводится массированная атака. По данным одного исследования, в 1989 году 96 процентов начальных школ США каждый день проводили подвижную перемену на улице, но за последние двадцать пять лет ситуация кардинально изменилась: многие школьные округа сократили ее продолжительность или вообще отказались от нее. Сегодня лишь в 40 процентах американских школ устав четко оговаривает политику в отношении активных перемен на свежем воздухе. Получается, что представители национальных меньшинств и бедные дети имеют меньше шансов на такой отдых, чем белокожие и более состоятельные ученики.

Вскоре Майя начинает жаловаться, что они слишком редко выходят на улицу. Адаптация к подготовительной школе после детского сада идет нелегко, и по дороге домой дочка часто капризничает от усталости. Перемены, которые они проводят в помещении, не дают ей полноценного отдыха.

– Мне не нравится целый день сидеть в классе. Это скучно, – однажды сказала она, а потом, расстроенная, добавила: – Ненавижу школу.

Я пытаюсь поговорить с учителями о том, что дети слишком мало времени проводят на свежем воздухе, и оказывается, что некоторые из них тоже недовольны.

– Мы стараемся выходить каждый день, если на улице не слишком холодно и нет дождя, – говорит одна из них. – Но бывает так, что мы не гуляем целую неделю, и это ужасно, ведь детям некуда деть энергию. Для подвижных игр внутри недостаточно места, и в итоге мы просто включаем им мультфильмы.

Есть и другая беда: некоторые дети приходят в школу без соответствующей верхней одежды. Школа старается найти им перчатки и шапки, но бывает, что родители приводят их даже без курток.

По словам учителей – и к моему удивлению, – отношение родителей к играм на свежем воздухе за последние годы тоже изменилось.

– Родители жалуются на учителей, если те ведут детей на улицу в холодную погоду, – рассказывает одна учительница. – Некоторые вечером приезжают пораньше и если видят нас на площадке под моросящим дождем, то звонят директору и требуют, чтобы детей увели в помещение. Бывает, что и дождя не нужно – достаточно затянутого тучами неба.

Родительское беспокойство, в свою очередь, подогревает страх школьной администрации перед судебными исками. Что, если Джонни поскользнется на льду или у Лизы замерзнут пальчики, когда она будет держаться за поручни горки? Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. А самый безопасный вариант – оставить детей в классе и дать им планшеты. Неудивительно, что многие дети разучились играть в дворовые игры.

– Они даже не знают, что такое «Али-Баба», а в мое время дети ее так любили, – говорит мне одна учительница. – Однажды я решила научить их, но меня отвели в сторону и сказали: «Вы же понимаете, что они больше не должны в это играть?» Кажется, кто-то сломал руку, поэтому теперь детям не разрешаются подобные развлечения.

Еще более жесткие ограничения накладываются на игры, так или иначе связанные с мячами, снегом или льдом. Снежки, «Царь горы», катание по замерзшим лужам – все это под запретом во имя безопасности. Учителя оказываются в затруднительном положении, и не только в подготовительной школе моей дочери. «Не люблю снег, потому что на прогулке я тогда только и делаю, что сную между детьми и предостерегаю их от быстрых и резких движений», – рассказывает женщина, сорок лет проработавшая в одной из местных школ. На мой вопрос, можно ли детям играть на льду, она лишь горько усмехается:

– На льду? Однажды наш ученик поскользнулся и ударился головой. У него выскочила шишка, его отвели в медпункт. С тех пор никакого льда. Все ради безопасности.

Мои разговоры с администрацией Майиной школы об организации прогулок на улице ни к чему не приводят, поэтому я делаю попытку рекламировать плюсы игр и обучения на свежем воздухе нашей родительско-учительской ассоциации. Уличные классы только начинают набирать популярность, и на одном из собраний я предлагаю организовать такое пространство, где дети могли бы приобретать практический опыт в естественной среде. Представьте себе сад с бабочками! Уголок чтения! Дорожку из камней! Зону для строительства! Реакция некоторых родителей варьируется от молчания и легкого скептицизма до откровенного противостояния. Однако глава ассоциации с осторожностью поддерживает меня, и находится союзница среди педагогов, которая в восторге от моей идеи. В следующем учебном году я начинаю действовать. Провожу опрос среди педагогов, приглашаю дизайнера и составляю смету. Чуть больше половины педагогов поддерживают мою идею, но многих беспокоит один вопрос: как найти время для уроков на свежем воздухе в своем и без того перегруженном расписании?

– Я уверена, что уличные уроки были бы полезны детям во всех отношениях, – пишет одна учительница. – Но нам вряд ли уменьшат требования по учебной нагрузке, поэтому даже не представляю, как мы будем проводить такие уроки.

Глава ассоциации поручает троим педагогам разработать план организации уличного класса на лужайке в северной части пришкольной территории. Но идея тормозит, не успев набрать обороты, и в конечном итоге проект затухает. На одном из последних в этом году собраний родительско-учительской ассоциации двое родителей предлагают заасфальтировать лужайку и устроить на ней автомобильную парковку. Случайно встретив знакомую маму из ассоциации, я узнаю, что в итоге решено потратить бюджет на техническое оснащение.

– Мы купили комплект недорогих ноутбуков для учеников второго класса. Первоклашки и дети из подготовительной школы тоже смогут пользоваться ими, – говорит она. Видимо, на моем лице слишком явно читается разочарование, потому что она, пожав плечами, добавляет: – В такое время живем, сама понимаешь.

ОДЕЖДА ПО ПОГОДЕ

♦ Если ребенку комфортно, он может гулять на улице часами, поэтому стоит потратиться на качественную верхнюю одежду и обувь. Если вещи крепкие, то они потом будут переходить от старших детей младшим.

♦ Как именно одевать ребенка на улицу, зависит от того, чем и где он будет заниматься. Например, если планируется длительная прогулка по горным тропам или иная энергичная деятельность, то нужно тщательнее продумывать слои одежды, чем для игр во дворе возле дома. Возраст ребенка тоже имеет значение, поскольку малыши меньше двигаются и быстрее замерзают. Помните, что в некоторых регионах погода переменчива, и на длительные прогулки всегда берите с собой запасную одежду.

В целом детская одежда для игр на улице должна отвечать следующим требованиям:

– защищать от негативного воздействия природных стихий (ветра, солнца, влаги, холода и т. п.);

– быть износостойкой;

– легко надеваться и сниматься;

– быть достаточно просторной и не сковывать движения.

Зима

♦ В холодную погоду очень важно следить за тем, чтобы на ребенке было несколько слоев одежды:

♦ Первый слой, базовый, регулирует температуру тела и сохраняет его сухим. Обычно он плотно прилегает к телу. Термобелье из шерсти мериноса, синтетических волокон или их сочетания лучше всего справляется со своими задачами в непосредственной близости к коже, поскольку эти материалы отводят с нее пот. В отличие от них, хлопок впитывает влагу, отчего ребенок становится мокрым и замерзает.

♦ Средний слой выполняет функцию теплоизоляции, удерживая выделяемое телом ребенка тепло в воздушных карманах между волокнами ткани. Этот слой может быть выполнен как из натуральных, так и синтетических волокон и часто представляет собой флисовую кофту или пуховый жилет.

♦ Наружный слой должен быть водо– и ветронепроницаемым, но пропускать воздух. К тому же он должен быть износостойким и, как правило, изготавливается из полиамида или нейлона, предпочтительно с дополнительными вставками в зонах, подвергающихся особым нагрузкам, таким как ягодицы и колени.

♦ Для маленьких детей лучше всего выбирать слитные комбинезоны: они легки в надевании и не дают снегу забиваться под одежду. Специальные штрипки, цепляющиеся за обувь, удерживают брючины на месте. В темное время суток для игр на улице обязательны светоотражающие полоски на одежде или специальный жилет. Кроме того, необходимы непромокаемые зимние сапоги или резиновые сапоги с флисовой подкладкой, а также непромокаемые рукавицы с длинными манжетами и шапка.

Весна и осень

♦ Принцип многослойности сохраняется, только слои становятся легче или уменьшается их количество.

♦ В дождливую погоду оптимальный выбор – скандинавские дождевики, какие иногда можно увидеть в американских лесных школах. Комплект обычно состоит из комбинезона (брюк на подтяжках) и куртки. Изготовлен он из смеси полиуретана и полиэстера, прекрасно защищающих от ветра и дождя. При более низких температурах под дождевик можно надеть флисовую кофту. Добавьте пару резиновых сапог – и пусть ваш ребенок смело бороздит лужи и грязь.

♦ В сухую погоду дайте ребенку обычные мембранные штаны и ветровку. Они защитят нижний слой одежды от грязи и повреждений.

Лето

♦ Мысленно разделите одежду ребенка на школьную и уличную, чтобы потом не переживать по поводу ущерба, нанесенного беспечными играми на свежем воздухе. В качестве уличной одежды прекрасно сгодится то, что отдают родственники, что куплено на гаражных распродажах, а также старые вещи с не-отстирывающимися пятнами.

♦ Если на улице прохладно и дождливо, помимо обычной одежды пригодятся дождевик и резиновая обувь.

♦ В солнечную погоду панамка с фиксацией под подбородком и тонкая одежда с длинным рукавом защитят ребенка от ультрафиолета.

♦ Обувь по желанию!

FRILUFTSLIV – ЖИЗНЬ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ

Любовь скандинавов к свежему воздуху как нельзя лучше передается шведским и норвежским словом friluftsliv, которое переводится примерно как «жизнь под открытым небом». В 1859 году известный норвежский драматург и поэт Генрик Ибсен впервые употребил это слово в печатном произведении. Оно описывает культуру и образ жизни, в центре которых лежит интерес и любовь к окружающей среде. Friluftsliv охватывает все виды деятельности на свежем воздухе, будь то катание на лыжах или пеший туризм, собирание ягод или рыбная ловля, и даже обыкновенная прогулка пешком по лесу или катание на велосипеде вокруг дома. Шведы определяют friluftsliv как «физическую деятельность на свежем воздухе ради смены обстановки и общения с природой, не подразумевающую соревнования или стремления к достижению».

В Швеции возможности для friluftsliv в немалой степени создаются так называемым allemansrätten, разрешающим каждому человеку ходить, ездить на велосипеде или лошади, кататься на лыжах, собирать ягоды и ставить палатку в любом месте на частной земле, за исключением непосредственной близости к личному жилью. Иными словами, ты можешь собирать грибы и цветы, жечь костер и ставить палатку в чужом лесу, но не прямо перед домом, если только не имеешь специального разрешения. Кроме того, ты можешь ходить по пастбищам и другим полям сельскохозяйственного назначения при условии, что будешь закрывать за собой все ворота и не повредишь посевы. Если в США главенствует право частной собственности, малейшее посягательство на нее грозит судебным иском, а люди по умолчанию подозревают друг друга в злом умысле, то allemansrätten основывается на системе доверия, суть которой резюмируется принципом «не тревожь, не разрушай», и вере в человеческое здравомыслие. Вопреки скепсису привыкших к иным хозяйственным отношениям граждан такой подход весьма эффективен, и природа в Скандинавии практически не загрязняется и не разрушается. Право всеобщего доступа демократизирует отдых на свежем воздухе, и благодаря ему многие поколения скандинавов привыкли рассматривать свободный доступ к природе не только как охраняемое конституцией неотъемлемое право, но и как общую для всего народа ответственность.

По мнению некоторых исследователей, природа заполнила пустоту после упадка организованной религии в Швеции, нынче являющейся одной из самых светских стран в мире. «Природа стала главным моральным ориентиром и контролером, – говорит профессор теологии Уппсальского университета Карл Рейнхольд Брокенхельм в интервью одной из крупнейших шведских газет Svenska Dagbladet. – Когда традиционная вера угасает, мы ищем другую опору. Нам нужны другие сюжеты и источники сил». Некоторые церкви, адаптируясь к новому положению вещей, иногда собирают прихожан в лесу под сенью раскидистых крон, где верующие внимают слову Божьему, расположившись на расстеленных прямо поверх мха одеялах.

Когда шведский психиатр и писатель Нильс Удденберг, собирая материал для вышедшей в 1995 году книги «Великая связь» (Det stora sammanhanget), изучал отношение своих соотечественников к природе, 96 процентов признались, что общаться с ней – это их потребность. Они не могли дать четкого ответа на вопрос о ее причинах и лишь упоминали о красоте природы и ее способности успокаивать. «Спрашивать [шведов], почему они любят проводить время на свежем воздухе, – это все равно что спрашивать их, почему они хотят завести детей; им приходится искать объяснение чему-то настолько для них естественному, что они об этом никогда не задумывались», – пишет Удденберг. Примерно к таким же выводам пришла американский ученый Луиза Чоула, когда сравнивала активистов-экологов из Кентукки и Норвегии. Американские экологи чаще объясняли свою активную позицию и любовь к природе положительными детскими воспоминаниями о деятельности на свежем воздухе. Норвежцы реже проводили такую зависимость, но не потому, что в детстве меньше общались с природой, а потому, что тот опыт – катание на лыжах, прогулки по лесу – не воспринимался ими как нечто особенное, отличающее их от всех остальных. Они «просто были норвежцами».

Учитывая популярность активного отдыха на природе в этой части света, неудивительно, что скандинавы единодушны в своем отношении к защите окружающей среды. Согласно результатам изучения общественного мнения в рамках проекта «Евробарометр» в 2007 году, 98 процентов респондентов из Швеции – больше, чем в любой другой стране, – заявили, что считают своей обязанностью защищать природу даже в ущерб расширению преобразующей деятельности человека. Дания и Норвегия не слишком отстали от своей соседки. Поэтому Скандинавию часто упоминают как мирового лидера по качеству воздуха и воды, по сокращению выбросов парниковых газов и общей экологичности. Например, Дания лидирует по производству энергии из возобновляемых источников и строительству экологически чистого жилья; Швеция перерабатывает более 99 процентов бытовых отходов и является главным экспортером «зеленых» технологий; а Норвегия была одной из первых стран в мире, кто ввел налог на выбросы углекислого газа.