Текст книги "Феррагосто"

– Вам, наверное, пришлось очень нелегко, – попыталась успокоить мужчину Кристина.

– Я целовал статую Девы Марии каждый день и благодарил за то, что она позволила мне остаться в этом мире. Но в благодарностях я обращался к ней с вопросом, вернет ли она обратно тех несчастных? Сделает ли она их такими же счастливыми, как меня и моих близких?

– То, что вы описали, больше похоже на сон, синьор Гори. А я хотел бы посмотреть на это с рациональной точки зрения, – сказал Карло. – Попытайтесь вспомнить, может, вы слышали какие-нибудь необычные звуки, перед тем как поезд зашел в туннель?

– Я слышал стук своего сердца. Именно оно подсказало мне правильный путь. Клянусь святой Эуфемией, мое сердце спасло меня в тот день.

В комнату вошла синьора Гори. Просторный сарафан с ярким орнаментом делал ее фигуру еще крупнее, а когда она присела рядом с мужем, он словно еще уменьшился в размерах. Женщина бросила неодобрительный взгляд на бутылку с вином, но не произнесла ни слова. Энцо на секунду замялся, словно размышляя, поставить ли ему бокал на стол, но решил задобрить жену иным способом:

– Моя Роза. – Он с любовью посмотрел на женщину. – Я вернулся ради нее. Чертов туман закрыл небо, изменил мир вокруг, но он не смог заставить меня позабыть ту, ради которой я родился на этот свет. Я понял, что это – моя остановка, что мне нельзя ехать дальше. Баста!

– Энцо, – отозвалась Роза, и пара обменялась нежными взглядами.

– Моя дорогая жена. Bella, non è vero?[4]4
  Красавица, не правда ли? (итал.)


[Закрыть] А тогда она была диким цветком, который я должен был оберегать. Как я мог оставить ее одну?

Карло и Кристина с улыбкой переглянулись.

– Я хорошо помню тот день, – вступила в разговор синьора Гори. – Такое сложно забыть. В Ланцио проложили железную дорогу, большая честь, подарок нашему городу от столицы. Ах, какое это было событие! Все пассажиры вырядились как на праздник, дамы в красивых платьях, мужчины в белоснежных рубашках, дети все до одного в шляпках, и у всех на устах улыбки! Вот только один из пассажиров показался мне тогда чудным, непохожим на остальных: он постоянно оглядывался, дергался, был весь на нервах. Помню, я еще подумала, надо же, мужчина, а так боится простого поезда. А потом заметила, с кем рядом стоял тот мужчина. Тогда-то я сразу и поняла, что это за люди, ведь никто в Ланцио больше не носил таких дорогих костюмов. Никто, кроме мафии.

Синьор Энцо толкнул жену в бок, но было поздно, Кристина и Карло были все внимание.

– Вы сказали, в ту поездку отправилась мафия?

– Ну да, – нарочито безразлично произнес Энцо. – То, что на борту был мафиози, – не секрет, газеты писали об этом.

– Да, – поддакнула синьора Гори, – газеты писали, но они не сказали о том, что в руках у того странного типа, который суетился рядом с Доном, был кожаный чемоданчик.

– Чемоданчик! – фыркнул Энцо. – Опять ты со своим чемоданом. Не было там никакого чемодана. Да если и был, какой в этом толк?

– Какой толк? – возмущенно воскликнула женщина. – Как можно быть таким безразличным ко всему, кроме себя самого! – презрительно фыркнула она и перевела взгляд на гостей, пригвождая к себе их внимание. – Какой толк! А такой, что тот мужчина был единственным из всех пассажиров, кто отправлялся в праздничное часовое путешествие с багажом!

Глава 5

Ланцио, Италия. 1907 год

Спустя несколько дней Франко уже полностью перебрался в Ланцио, сняв особняк с тремя спальнями в самом удобном районе города недалеко от центральной площади. Он определил себе для работы просторный кабинет с темным деревянным гарнитуром, окна его выходили на тихий абрикосовый сад – терпкий аромат разливался по комнате даже при закрытых ставнях. На мраморном полу он приказал слугам разложить любимый ковер, а на полках старинного шкафа-библиотеки разместить доставленные из Франции тома Дю Вэра и Леру. Обозрев финальный результат, он нашел новое холостяцкое жилище весьма комфортным.

В это воскресное утро Франко наконец удалось выкроить пару свободных от работы в карьере часов, и он отправился побродить по центру. Нарядные жители Ланцио возвращались из церкви после воскресной мессы, завидев Франко, они приветствовали его – на ярмарке и он, и его автомобиль произвели неизгладимое впечатление. Наслаждаясь прогулкой вдоль ярмарочных павильонов с изобилием свежих деревенских продуктов, сыра, фруктов, хлеба и овощей, он понял, что проголодался. Наскоро перекусив, Франко выпил пару бокалов вина и в приподнятом настроении решил заглянуть в главный музей города, о котором много слышал.

Рим и Ланцио всегда связывали тесные узы. И одним из свидетельств этой дружбы являлся музей, который в 1886 году римские власти с императорской щедростью отстроили в самом центре города. Из столичных музейных запасников в Ланцио перекочевали некоторые ценные экспонаты, среди которых были предметы утвари из Древней Греции и Египта, ценные фолианты, коллекция портретов итальянских мастеров. Экспозицию открывала религиозная живопись, Франко подолгу задерживался напротив каждого полотна, подмечая игру света и назидательность сюжетов. Серия миниатюр Фортуни поразила его воображение, а фрески Луини заставили пожалеть о том, что он не знает ни одной итальянской молитвы. Придя к удовлетворительному выводу, что нет лучшего плана для выходного дня, он внезапно почувствовал за спиной постороннее присутствие:

– Говорят, у вас шикарный автомобиль, синьор Легран, – послышался незнакомый мужской голос.

Франко обернулся.

– С кем имею честь говорить?

– Риччи, – жесткий взгляд пронзил Франко насквозь. – Вы не удивлены тем, что я знаю ваше имя?

– Что меня удивляет, так это избыток солнца на всех итальянских полотнах. – Франко не сомневался в том, кого видел, он давно готовился к подобному визиту. Перед ним стоял один из приближенных главы мафиозного клана Ланцио. – Взгляните на этот пейзаж, мне думается, его можно использовать вместо светильника, до того он ярок. Отчего так происходит, вы мне не скажете?

Риччи прищурился и поводил сжатыми губами, словно искал, куда бы сплюнуть.

– Любите искусство?

– Ведь мы в музее. Чем могу быть полезен? – Он выдержал взгляд собеседника, чью жилистую шею украшал пестрый шелковый платок.

– Хотел поприветствовать вас в нашем городе. Как вам Ланцио? После Парижа он, наверное, кажется вам большой деревней?

– Город и деревня различаются только количеством обитающих в них свиней. – Франко улыбнулся.

– Отличная шутка. Но не беспокойтесь, с каждым годом их тут все меньше. – Он осклабился в ответ, обнажая ряд неровных зубов. – Что ж, рад слышать, что вам здесь по нраву. Но кое-чем Ланцио и Париж все же отличаются. У нас, как, впрочем, и во всей Италии, не принято приходить в гости с пустыми руками.

– Не имею такой привычки. – Франко развел руками. – Я всегда готов порадовать хозяина дома плодами, что сумел добыть своим трудом. Все дело в том, что в силу своего воспитания я не являюсь в гости без приглашения.

– Тогда считайте, что только что его получили. Не волнуйтесь, многие допускают ту же ошибку, главное, вовремя ее исправить. Рано или поздно каждому из жителей Ланцио понадобится помощь, и тогда они знают, к кому могут обратиться за защитой.

– Не думаю, что нуждаюсь в ней.

– Не будь в этом так уверен. – Риччи перешел на фамильярный тон. – Всем и каждому нужна защита. И я бы на твоем месте не стал отталкивать руку, которая в один день сможет спасти твою шкуру. Ты на чужой территории, не забывай об этом.

– Вы знаете, сколько стоят эти полотна? – внезапно перебил Франко и обвел вокруг себя рукой. – Они бесценны. Разве не удивительно, что на свете есть вещи, которые невозможно купить? Наверное, многих это приводит в бешенство.

– Цена всегда есть, только для всех она разная. Но мы всегда готовы ее обсудить.

– Было бы удобнее, будь она фиксирована.

– Ты не на базаре. Каждая услуга стоит по-своему, и цена ее зависит от многих вещей.

– Более, чем недосказанность, я не терплю неопределенность. Я привык полагаться только на свой опыт и силы. Я не против завести здесь друзей, но смею верить, что я не из тех людей, кто с той же легкостью находит себе врагов.

– Что ж, тогда вы будете не против прокатиться?

Белоснежный «Делоне-Бельвиль» с поднятым верхом ждал на улице. Риччи сел за руль, Франко – рядом, и машина покатила по улицам под пристальными взглядами. Несмотря на роскошный вид, автомобиль не вызывал восторга у случайных прохожих. Местные жители, завидев машину мафии, прятали глаза, и даже дети не бежали вслед, а, насупившись, замирали у дороги.

Вскоре мужчины подъехали к особняку, надежно укрытому от чужих глаз густой растительностью. Внушительный забор из природного камня в два раза превышал обычный размер, по углам Франко заметил две наблюдательные вышки.

– Тебе оказана честь, – сказал Риччи, когда извилистыми коридорами громадного поместья они шли на аудиенцию. – Я не припомню других чужаков, за которыми Дон посылал собственный автомобиль.

Франко не ответил, размышляя о предстоящей встрече, которую он предвидел, но не ожидал так скоро. Он осознавал, что в первую очередь будет стоять вопрос о «дани» – обязательном для любого жителя Ланцио откупе, но удивляло Франко другое: чтобы решить этот вопрос, Дону вовсе не было необходимости встречаться с плательщиком лично. Для таких дел, он знал, у него имеются специальные люди.

– Входи, – Риччи открыл дверь, впуская Франко в комнату, перегруженную предметами интерьера: тяжелые гардины, создавая полумрак, закрывали большую часть окна, дубовый стол на витых ножках, картины в позолоченных рамах. На фоне темных настенных панелей они смотрелись по-особенному мрачно. В этой комнате, казалось, каждый предмет был подчинен воле хозяина. Все, кроме его собственных волос, завивавшихся в непослушную волну и не желавших держаться в прическе.

Гвидо Антонелли сидел в кресле. При виде гостя лицо его расплылось в сердечной улыбке. Все в его облике показалось Франко преувеличенно большим: сигара в пальцах, сами пальцы, слишком широкие брови, мясистые губы и даже кресло, очевидно сделанное на заказ. И все же обаяние Дона Антонелли было сильно настолько, что Франко не смог сдержать ответной улыбки и шагнул навстречу, позволяя чересчур проницательным глазам рассмотреть себя.

– Я вижу, вы уже оценили моего капореджиме[5]5
  Caporegime, Capo (итал.) – подчиняется непосредственно главе криминальной «Семьи» или его заместителю, руководит «солдатами» – младшими членами организации.


[Закрыть], – сказал Дон, указывая на спутника Франко. – Мой верный пес, Риччи, сколько всего мы пережили вместе, а он все еще здесь. Садитесь, Франко – или же, вернее сказать, синьор Легран? Я надеюсь, мы не нарушили ваши планы? Я сам, словно филин, оживаю только к вечеру и по стариковской привычке полагаю, что так поступают и все остальные.

– Не беспокойтесь об этом.

– Выпьете коньяка? – Дон приподнял графин с барного столика и взялся за крышку. Франко кивнул. Он не любил коньяк, но начинать знакомство с отказа не решился.

Франко отметил, что Дон Антонелли предпочел собственноручно разлить алкоголь, что тоже, конечно, говорило о его особом отношении, но Франко пока не мог сделать вывод, откуда оно взялось. Он огляделся и заметил за столом в углу еще одного мужчину, погруженного в изучение большой, прошитой нитками тетради. Человек этот был до того неприметен, что, повстречайся он на улице, Франко прошел бы мимо, не удостоив вниманием. Но француз знал: среди приближенных Дона не бывает случайных людей. И по тому, с какой уверенностью держался «незаметный», Франко понял, что перед ним, вероятнее всего, консильери, главный советник Дона.

Гвидо Антонелли наконец позволил Франко занять глубокое кресло по левую руку, что тот и сделал, заметив на столике рассыпанную колоду карт.

– Так, значит, мы теперь соседи?

– Похоже на то.

– Намерены остаться у нас надолго?

– Если тому будут благоволить обстоятельства. После стольких лет во Франции захотелось сменить пластинку.

– Каждая новая пластинка играет по-новому. Что вы можете сказать о Ланцио?

– Этот город полон достойных людей.

– Верно подмечено, – удовлетворенно проговорил Дон. – Честь у нас в почете. Мой отец говорил, что честь – это богатство бедняка и оружие богача. Мне приятно слышать, что достойные понятия для вас не пустой звук. Но как же так вышло, дорогой Франко, что человек, знакомый с честью не понаслышке, не сумел проявить ее там, где она требуется более всего?

– Я не совсем понимаю…

– Я человек великодушный и могу понять, что иностранцу бывает трудно приноровиться к незнакомому укладу жизни. Но все же вам стоило посоветоваться, прежде чем приобретать землю в моем городе. – Прищурившись, он посмотрел на Франко, а потом сделал радушный жест громадными руками, и пропахший сигарами и алкоголем воздух качнулся. – Хотя бы просто потому, что я мог бы посоветовать вам участок получше того, что вы так поспешно приобрели.

– Я считаю земли вокруг Клыка весьма перспективным месторождением.

– Не будем торопиться. Я не настолько дурной хозяин, чтобы позволить себе обидеться на гостя, не успевшего даже допить коньяк. Поверьте, я вовсе не хотел, чтобы вы почувствовали себя здесь чужим. Ланцио – прекрасный город, и, я уверен, вы сможете сделать его еще прекраснее.

– Благодарю.

– К слову сказать, не могу не отметить, до чего же хорош ваш автомобиль! Чтобы владеть таким, необходимы деньги, и немалые.

– Ваш тоже неплох, – не остался в долгу Франко. – Во Франции я был крупным землевладельцем, земля, доставшаяся мне от родителей, кормила несколько деревень. Со временем я установил на полях мельницы и расширил границы поставок. У меня большой опыт в этом деле.

– Chi è avvezzo a fare, non si puo fermare[6]6
  Тех, кто привык работать, не остановить (итальянская пословица).


[Закрыть]. Но все же сменили сферу деятельности, приехав сюда. Почему не купили земли на юге?

– Я решил, что выгоднее будет заняться добычей здесь.

– Не все же в этом мире делается ради выгоды! Люди – вот что самое главное. Вот кому постоянно требуется защита.

– Не могу не согласиться.

– Когда правители бросали земли на произвол природы, оставляя их в руках несчастных работяг, предоставляя самим бороться с засухой и наводнениями. Только и знали, что собирали деньги на развлечения в Риме и Неаполе… Кто был вынужден батрачить и платить эту дань ежемесячно? Люди. Люди, что остались на этой земле, что сердцем прикипели к своему дому, не желая покидать его даже в самый темный час. Кто давал им защиту и убежище, которых не мог дать больше никто? Это были мы. Мои отцы и деды делали это тогда, и я продолжаю стоять на их твердом пути. Люди – вот самая большая ценность моего города, Франко. Я горжусь тем, что мои дети и внуки дышат с этими честными тружениками одним воздухом, и слежу, чтобы этот воздух оставался чистым как можно дольше. Никто не смеет загрязнять воздух моего города.

– Я понимаю, Дон Антонелли. И поэтому, как я уже сказал, хочу доказать вам искренние намерения сделать свой вклад в процветание города и его жителей. И пока я занимаюсь разработкой карьера, то подумал, что лучшей благодарностью с моей стороны может стать помощь в организации вашего нового бизнеса.

Ответ прозвучал как обычная реплика, и даже опытный слух Дона Антонелли поначалу не уловил в нем заложенного Франко смысла.

– О каком бизнесе ты говоришь?

– О бизнесе, способном приносить вам чистый и стабильный доход. – Франко с вызовом посмотрел в глаза Дона.

– Что ты мне предлагаешь?

– Я предлагаю вам заняться лотереей.

В комнате стало тихо. Консильери оторвал взгляд от бумаг и направил долгий, изучающий взгляд на Франко. Риччи привстал со стула, готовый броситься по команде хозяина. Лицо Дона Антонелли посерело.

– С каких это пор балаган стали называть бизнесом?

Не теряя самообладания, Франко ответил:

– В этой стране существует только одна официальная игра в лотерею. Она учреждена правительством Италии, и доходы ее идут туда же. И эти доходы столь велики, что подсчитать их не представляется возможным. Мое краткое путешествие по Италии показало, с каким увлечением играют в лотерею жители Ланцио и других итальянских городов, нигде еще я не встречал такого азарта, ни в одной стране мира! Люди играют не ради выигрыша, а из-за радости, которую получают, принося домой билет, собираясь всей семьей и выбирая номер. Всем сердцем они жаждут удовольствия, которое не стоит им почти ни гроша. Но оно же способно принести вам миллионы.

Дон Антонелли внимательно смотрел на Франко. Несколько минут он размышлял, закинув ногу на ногу, а потом взял со стола карту и, что-то черкнув, положил ее в нагрудный карман.

– Это потребует больших связей в Риме, – наконец произнес он и с улыбкой добавил: – Но я думаю, это можно будет уладить.

Он поднял бокал и подождал, пока Франко протянет свой. Звон стекла прозвучал финальным аккордом, возвещающим об окончании аудиенции.

Франко поднялся.

– Да, и еще, небольшая формальность. – Дон Антонелли кивнул «незаметному» в углу комнаты. – Марко, проводи синьора Леграна в кабинет, вам пора обсудить с ним его текущий бизнес. Чтобы он не решил, что разговоров о лотерее будет достаточно. – Дон Антонелли преувеличенно широко улыбнулся. – И не забудь захватить учетный журнал.

Глава 6

Ланцио, Италия. 1972 год.

– Ты думаешь, мафия может быть причастна к исчезновению поезда? – спросила Кристина, когда они покинули дом синьора Энцо и приехали в город, чтобы прогуляться и обсудить полученные сведения.

– Трудно сказать, – задумался Карло. – В этом деле все давно поросло травой, и у меня пока что больше вопросов, чем ответов.

– Да, ты прав. Энцо не показался тебе сумасшедшим? Он столько пьет, что, если он все выдумал?

– Непохоже. Если он что и преувеличил, то, скорее всего, несознательно. Люди в возрасте часто путают вымысел с правдой, трудно сказать, что у него на уме. Меня больше заинтересовал мужчина с чемоданом, о котором говорила синьора Гори. Интересно, кто он?

– Наверняка один из мафиози. Они же вечно таскали с собой гору оружия. Черт, кажется, я проголодалась.

Кристина остановилась напротив кафе навынос. Они набрали два пакета с закусками и уселись на лавку в тихом дворике, подальше от шумной улицы. Не успели они разложиться, как откуда ни возьмись появился Джованни, отзывчивый парнишка-карабинер. Как и в прошлый раз, он был облачен в полицейскую форму.

– Чао, Карло, Кристина. Приятного аппетита!

– Джованни, рад видеть! Садись, поешь с нами.

– Не могу, я на дежурстве, – с неохотой проговорил он, сглотнув.

– Да брось, смотри, какие колбаски.

– Ладно, только одну. – Он жадно зажевал. – Хорошо, что я вас заметил, я нашел дело поезда-призрака! Но оно хранится не у нас, мы сдали его в римский комиссариат еще в тысяча девятьсот тринадцатом. Правда, кое-что я сумел раздобыть. Сейчас, погоди. – Он вытер руки предложенной Кристиной салфеткой и достал из внутреннего кармана бумаги. – Вот, взгляните, это списки пассажиров, имена всех шестнадцати человек, которые находились в поезде. В том числе и моей прабабушки. Вот она, Серена Тиволи. – Он ткнул пальцем в список.

– Смог найти еще что-нибудь?

– Нет. В комиссариате больше ничего не осталось. Все основные материалы хранятся, если еще хранятся, в Риме. Но я сделал запрос, не гарантирую, что они ответят скоро, все-таки мы в Италии.

Карло, позабыв про еду, углубился в бумаги, Кристина, жуя бутерброд, встала за его спиной, пыталась разобрать витиеватые буквы, выведенные чьей-то рукой в далеком 1911 году:

– Ева Гоцци, Гвидо Антонелли, Фабио Фини, Франко Легран, Энцо Гори, Виктория Брент, Маддалена Ди Пьетро, Лоренцо Коломбо, Эрнесто Балди, Лука Росси, Марция Росси, Томазо Альбани, Клара Альбани, Серена Тиволи, Риччи Манчини, Беатрис Перла.

– Здесь одна фамилия – английская. Брент. Это странно.

– Взгляни сюда! Тут стоит имя Гвидо Антонелли. Это же дедушка нынешнего Дона, Чезаре Антонелли.

– Нынешнего Дона? Хочешь сказать, что мафия существует и по сей день?

– Ты с Луны свалился? Мафия никогда не умрет, она как кровь в венах – тихо течет, поддерживая твою жизнь. И ты не замечаешь ее до той поры, пока не порежешься.

– Отлично сказано. Может, ты еще и знаешь кого-то из Семьи?

– Нет. Да и мало кто в этом городе знает. Это закрытый организм, чужих туда не допускают, да и ни к чему такие знакомства, честно говоря.

– Я надеялся, что это безопасно.

– Ездить на поездах тоже безопасно, но посмотри, что вышло.

– Я хочу поговорить с Доном, – решительно сказал Карло.

– Не выйдет. Попасть на прием может только тот, кого приведет его приближенный.

– Да брось, его дед пропал в этом поезде. Он должен быть заинтересован в этом деле не меньше меня!

– Эй, друзья, может, подождете, пока я уйду, прежде чем обсуждать встречу с мафией? – подал голос Джованни.

– А знаешь, может, ты и прав, – отозвалась Кристина, не обращая внимания на полицейского. – Дай мне время подумать. А пока что я хочу доесть, если ты не против.

* * *

В доме царило непривычное оживление. Немногочисленные слуги Донаты то появлялись, то исчезали в просторных коридорах. Карло заметил на пороге чемоданы и большие продуктовые пакеты.

– Кажется, приехал Энрике, – проговорила Кристина.

– Племянник Донаты?

– Странно, что ему могло понадобиться. Он приезжает только раз или два в году, в основном на Рождество и на день рождения графини.

Тут же послышались громкие шаги, и появился племянник Донаты – Энрике Партичини, поджарый мужчина того типа, кому седина служит украшением. На вид ему можно было дать не больше шестидесяти, однако, по подсчетам Карло, выходило, что тому должно быть гораздо больше.

– Ты Карло? – зычным голосом спросил он, бесцеремонно осматривая молодого человека.

– Да, синьор Партичини. Добро пожаловать.

– В мой собственный дом? – скривился мужчина. – Неслыханная наглость!

– Прошу прощения.

– Доната рассказала мне, зачем ты здесь. Есть успехи?

– Я ведь только приехал, едва ли я бы сумел так быстро…

– Это дело ждало столько лет, не думаю, что стоит теперь спешить.

В это же мгновение появилась и сама графиня. Ее коляску катила горничная.

– Энрике, дорогой мой! Как твои дела, как Мария, дети? Ты надолго к нам? Надеюсь, в этот раз ты останешься подольше.

– Они в порядке, как всегда. – Он наклонился и расцеловал графиню в обе щеки. – Хочу задержаться недели на три. Нужно решить кое-какие дела.

– Замечательно! Нужно было взять Марию и детей с собой, тогда дом снова был бы полон. Ты уже познакомился с моим гостем?

– Да, графиня, мы только что встретились, – отозвался Карло. – Я как раз планировал рассказать вашему племяннику, что нам удалось немного продвинуться в расследовании, сегодня мы встречались с выжившим пассажиром, Энцо Гори, удивительно, что он еще жив, ведь столько лет прошло! – Он бросил взгляд на Энрике. – Ах да, чуть не забыл, и еще у нас теперь есть списки пассажиров.

– Списки? – переспросила графиня. Голос ее надломился. – Дай мне их, – прошептала она, и Карло протянул ей истрепанные временем листы.

– Мои глаза уже совсем ничего не видят, – горестно произнесла она и, положив руку поверх бумаги, закрыла глаза. Ее губы задрожали, Карло заметил, что с ресниц капнули две слезинки. Он почувствовал острое желание взять графиню за руку, но близость Энрике, стоявшего позади коляски и державшего ее ручки, остановила его порыв. Спустя минуту Доната открыла глаза и, вернув Карло список, посмотрела на своих гостей:

– Что ж, жду вас всех к обеду, ровно в два.

В комнате Карло уже успели прибраться и застелить свежее постельное белье. На тумбочке у кровати стоял графин с чистой водой, ставни заботливо прикрыты.

– Благослови Господь этот дом и всех его горничных, – сказал Карло, падая на прохладную постель. Кристина завалилась рядом, и оба засопели, неспособные пошевелиться после сытного обеда, который устроила Доната.

– Если бы я знала, что будет столько еды, то не стала бы давиться бутербродами на улице.

– Если бы не твоя ненасытность, мы не встретили бы Джованни и не получили список пассажиров.

– Кажется, я сейчас лопну.

– Как насчет попкорна?

– Хватит издеваться! – простонала Кристина, держась за живот.

– Нет, я серьезно. Попкорн можешь не есть, давай просто сходим в кино?

– Да, с тобой точно не заскучаешь!

– Ну давай же, я приглашаю. В кинотеатре премьера «Великолепной Антонии».

– Нет, Карло, как представлю, что придется сейчас встать и ехать куда-то по этой жаре… Лучше я останусь здесь и немного посплю, ладно? Обещаю, что не отключусь до утра.

– Спи, – пробормотал Карло, ощущая, что сытость тоже действует на него словно снотворное.

– Ты никогда не думал о том, что во сне все люди одинаковы? – проговорила Кристина. – Во сне человек – словно чистый лист. Он спит и, пока не вернулся в этот мир, может казаться кем угодно. Развратница и монахиня, бандит и святой – во сне между ними нет никакой разницы. Глядишь на спящего, думаешь, что он отличный малый, но вот он проснулся и уже обчистил твои карманы.

– Хочешь сказать, что утро расставляет все по своим местам?

– Наверное. А может, во сне люди просто забывают, кто они на самом деле.

– Словно пассажиры в том поезде. Пока мы не выяснили, что с ними случилось, они могут быть где угодно. Возможно, они до сих пор едут и все гадают, почему так задерживаются. Но если только их найти… Знаешь, я немного боюсь того, что могу найти их. Сначала я очень этого хотел. Успех в газете, признание шефа и коллег, я так хотел выделиться, заставить гордиться мать и наконец-то самому начать уважать себя за то, чем занимаюсь. Когда я узнал об этом деле, то все представлял себе какое-нибудь простое объяснение. Что-то вроде массового гипноза, ну, скажем, поезд на самом деле выехал из туннеля, просто никто этого не увидел… Но теперь я знаю имена всех пассажиров, и они стали для меня настоящими. Люди со своей историей, мечтами, желаниями. Я знакомлюсь с их родственниками, вижу их вещи. Я к ним так близко, что теперь понимаю: назад пути нет.

Кристина уже засыпала, убаюканная его спокойным голосом. Лежа с закрытыми глазами, она медленно, с трудом разделяя слова, пробормотала:

– Я понимаю, что ты журналист, а не сыщик… Но скажи на милость, почему ты так зациклился на пассажирах? Разве тебя совсем не интересует машинист?

Повисла пауза. Наконец пораженный Карло воскликнул:

– Ну конечно же! Я совсем не подумал о машинисте! Ты права, какой же я болван, совсем забыл и про него, и про компанию-производителя. Ведь все они могут быть в этом замешаны. Мне приходилось писать о стольких страховых случаях, как я мог не подумать об этом! – Он взволнованно сел на кровати. А потом в порыве чувств наклонился и поцеловал Кристину в щеку.

– Ты просто чудо! – воскликнул он, но она не ответила, дневной сон окончательно одолел ее.

Ланцио, Италия. 1907–1909 годы

Франко быстро стало ясно, кто является незримым правителем Ланцио. Дону Антонелли было подвластно в этом городе все: он контролировал виноградники, мельницы, аграрную и горнодобывающую промышленность, поставки алкоголя. Он имел почти безграничную власть во всех сферах жизни города, однако этой властью не злоупотреблял, применяя свое влияние дозированно, как сильнодействующее лекарство. Жители Ланцио испытывали уважение к Дону, замешивая эти чувства на собственном страхе. Парадоксальным образом их опасения дарили ощущение защищенности: они были уверены, что человек, способный вызывать священное почтение, непременно вызовет страх и в их враге.

Франко стал вхож в дом к Дону Антонелли на правах близкого друга. После его предложения об открытии лотереи в Ланцио Дон Антонелли связался со своим человеком в правительстве Рима, и им удалось протолкнуть нужный закон, дававший право на открытие частной лотереи. С того самого дня LanzioLot – лотерея Ланцио – стала бить все мыслимые и немыслимые рекорды популярности. Жители города до того гордились тем, что у них появилась собственная лотерея, что чуть ли не каждый день покупали билетик в надежде на удачу. После невероятно крупных выигрышей, которые по совету Франко было позволено сделать парочке местных, продажи билетов ЛанциоЛот возросли втрое. Французу доверили поставить лотерею «на рельсы» и заняться ее организацией. Как и предсказывал Франко, она, встретив невероятный успех, стала приносить стабильный высокий доход. Основная его часть шла в Семью, другая часть – на выплату чиновникам в Риме, и небольшая, но круглая сумма регулярно оседала в карманах самого Франко.

С удивлением он все больше узнавал, как далеко простирались связи Дона. Тот был на короткой ноге с главой местной церкви, у Семьи имелся личный врач и крепкие дружественные отношения с большинством чиновников всех рангов в Ланцио. Гвидо Антонелли познакомил Франко с адвокатом, который регулировал все сделки Семьи, и после недолгих раздумий Франко поручил ему вести и собственные дела. Он все еще продолжал удивлять Дона, повышая свой авторитет в его глазах, как это однажды случилось за игрой в брисколу, где увлеченные картами участники обсуждали дела. Один из гостей Дона, крупный землевладелец из Умбрии, жаловался на падение доходов в связи с регулярными забастовками.

– У вас уже случались подобные вспышки недовольства? Как вы решали их?

– Никак, – ответил аграрий. – Со временем все становилось на свои места.

– Но очевидно, что недовольство растет, накапливается, и не дать ему выхода будет себе дороже. Советую вам пойти им навстречу. В чем заключаются их притязания?

– Ну, разумеется, они хотят повышения оплаты труда, – фыркнул земельщик.

– Дайте им это повышение.

– Синьор Легран, если идти у слуг на поводу, то не заметим, как поменяемся с ними местами.

– Так быстро это не произойдет, вы и сами знаете, – ответил Франко. – Но если вы не пойдете им навстречу, то в результате пострадает производство. Предлагаю выслушать их жалобы и выплатить деньги. Но выдать их иным способом, например введением праздничных премий.

– Так решаются дела во Франции?

– Это универсальный принцип, с детьми он тоже работает, – усмехнулся Франко.

– Мой отец считал, что спор с ребенком невозможно выиграть.

– Без сомнений, он прав! Вы ведь пойдете на их уступки, только со своими условиями. В таком случае решаются три проблемы: вы не теряете авторитет, сохраняете производительность и в то же время выполняете их требования. Кроме того, не забывайте, в Италии все еще самый длинный рабочий день в Европе. Что, если сократить его, оставив людям больше времени на отдых, это изменит их настрой.

– Вот он – совет настоящего француза! Вам всегда было больше дела до человеческой души, чем всем остальным. Что ж, я попробую сделать, как вы советуете.

Дон Антонелли с удовольствием наблюдал за Франко. Ему импонировала уверенность этого иностранца, который знал, о чем говорит, и всегда находил возможность дать ценный совет. Его знания, сноровка и уверенность в себе выделяли его из всех, с кем имел дело Дон. А знал он многих.