Текст книги "Путь крови"

22

Тем же вечером в четверть одиннадцатого Констанс поднялась по широкой центральной лестнице «Чандлер-хауса». Ковры в отеле выглядели великолепно – переплетенные золотые стебли аканта на алом насыщенном фоне. Но даже если бы ступени были деревянными, ее отточенные долгой практикой шаги не произвели бы никакого шума.

Она остановилась на площадке четвертого этажа и огляделась. Направо от нее короткий коридор, пройдя мимо полудюжины номеров, упирался в стену. Налево он тянулся довольно долго, прежде чем повернуть за угол.

Хотя здание отеля было пятиэтажным, лестница заканчивалась на четвертом этаже. Констанс стояла неподвижно, размышляя о том, где может скрываться лестница на пятый.

Последний час она провела в номере, представлявшем собой анфиладу комнат, которые она делила с Пендергастом. Колдмун был изгнан на третий этаж из-за того, что варил отвратительный и, несомненно, канцерогенный кофе и не желал отказываться от этой привычки. Констанс заинтересовалась легендой о Саваннском вампире и отправилась на поиски информации в библиотеку отеля. Собрание было невелико, но оказалось весьма занимательным. Отметив нужные книги, Констанс решила удовлетворить теперь любопытство другого рода и поднялась, этаж за этажом, до четвертого… но дальше пробраться не смогла.

Оглядывая коридор, она невольно восхитилась любовью, вкусом и средствами, вложенными в реставрацию здания. Маленькие фарфоровые светильники, рельефные обои, гравюры со сценами охоты и пейзажами создавали все вместе особое очарование довоенной эпохи, каким-то волшебным образом казавшейся совсем недавней. Констанс ощутила во всем этом чуть ли маниакально заботливую руку.

Она тихо двинулась вдоль коридора.

Все, что она выяснила о Фелисити Фрост, только подогревало любопытство. Никто толком ничего не знал о ее прошлом или семье, за исключением того, что это были состоятельные люди.

Осторожными расспросами Констанс собрала кое-какие сведения. Когда в девяностых годах Фрост превратила дом в отель, она управлялась со всем практически в одиночку. Она любила носить трость с перламутровой рукоятью и каждое воскресенье надевала шляпу с вуалью, хотя никогда не посещала церковь. В те дни Фрост можно было назвать кем угодно, только не затворницей. Язык у нее был подвешен хорошо, за словом в карман она не лезла. Когда ее расспрашивали о прошлом или ее «предках», она с радостью просвещала всех желающих. Только истории эти были разные и становились все более вычурными и неправдоподобными с каждым пересказом. Ее прадедушка сколотил состояние на торговле мехами, а сама она выросла в réserve indienne[30]30
  Индейская резервация (фр.).


[Закрыть] в Квебеке. Она потомок единственного сына Бонни и Клайда, рожденного тайно, который, повзрослев, вложил награбленное родителями добро в молодую компанию под названием IBM. В годы своей непутевой юности она угнала самолет, летевший на Кубу, а потом скрылась с целым чемоданом контрабандных драгоценных камней. Она была внучкой русской великой княгини Анастасии, вовсе не убитой большевиками в 1918 году в Екатеринбурге, а сбежавшей в леса Карпат, прихватив с собой три яйца Фаберже. Постепенно люди устали оттого, что их дурачат, и прекратили расспросы. Но любопытство и сплетни не утихали никогда.

Видимо, около десяти лет назад, когда мисс Фрост уже было далеко за семьдесят, ее подкосило какое-то возрастное заболевание. По общему убеждению, оно сказалось не только на телесном, но и на умственном здоровье, потому что поведение мисс Фрост, и прежде эксцентричное, стало совсем загадочным. Она отстранилась от каждодневных забот об отеле, все сильнее попадая в зависимость от управляющего Эллерби, и уже не вникала в детали. Проводя все больше времени в своих комнатах на пятом этаже, мисс Фрост постепенно превращалась в затворницу, пока окончательно не заточила себя в них. Запретила доступ на верхний этаж всем, кроме нескольких избранных горничных и Эллерби. Несмотря на развивающуюся слабость, время от времени с ней случались припадки внезапного гнева. Горничные могли заходить к ней дважды в неделю, чтобы навести порядок и сменить белье, но должны были строго придерживаться расписания, и мисс Фрост никогда не присутствовала в той комнате, где проводилась уборка. Кроме горничных, приходить к ней дозволялось только личному врачу, доктору Пируму, и Патрику Эллерби, к тому моменту уже ставшему неофициальным хозяином отеля, который навещал ее по вечерам. Иногда из ее комнат до поздней ночи звучала фортепианная музыка.

Вот и все, что удалось узнать Констанс в ходе осторожных, но настойчивых поисков. Она подумывала, не попросить ли Алоизия покопаться в базе данных ФБР, но вдруг засомневалась. История женщины, отгородившейся от всего мира и проводившей время в одиночестве, оказалась созвучна самой Констанс. Кроме того, она опасалась разрушить зимним ветром правды этот восхитительный антураж южной готики со слухами и перешептыванием.

Разумеется, в этих разговорах присутствовали и домыслы по поводу отношений между мисс Фрост и Эллерби. Половина слухов утверждала, что пожилая леди вовсе не так слаба, как хочет показать, и что она убила молодого любовника во время ссоры. Несомненно, чем старше она становилась, тем сильнее не одобряла побочный интерес Эллерби к фондовому рынку. Но Констанс отбросила самую фривольную версию как слишком очевидную, чтобы оказаться правдой. Ее больше увлекала мысль о том, что Фелисити Уинтроп Фрост, чувствуя, как силы, здоровье и умственные способности покидают ее, погребла себя в роскошных апартаментах, словно некая современная мисс Хэвишем[31]31
  Мисс Хэвишем – персонаж романа Чарльза Диккенса «Большие надежды», старая дева, ведущая затворнический образ жизни с тех пор, как ее жених не явился на свадьбу.


[Закрыть].

Констанс уже почти достигла поворота коридора, но остановилась у двери по правую сторону от себя. Как и все прочие, дверь была закрыта. Но кое в чем она отличалась – на ней не было номера, и древесина казалась на вид плотнее и крепче, чем у других. Ручка тоже была особенная – старомодная, из полированной бронзы, с причудливым замком. И находилась эта дверь чуть поодаль от других. Констанс молча разглядывала ее, и вдруг ей послышалось, будто бы сверху доносится фортепианная музыка, темная и насыщенная. Возможно, это был Брамс. Констанс уже почти прикоснулась к дверной ручке, когда из глубины коридора послышалось:

– Ох, мисс!

Констанс трудно было напугать, но сейчас ее застали врасплох. Со змеиной быстротой она обернулась на голос, а рука, только что тянувшаяся к двери, метнулась к карману юбки, где лежал старинный итальянский стилет.

Горничная только что вышла из-за угла, держа в руках большое серебряное блюдо со стальными колпаками на нем – вероятно, заказ в номер. Констанс была так поглощена музыкой, что не услышала приближения девушки. Но стремительность, с которой она обернулась, так напугала горничную, что та попятилась и едва не уронила поднос.

– Туда нельзя заходить, мисс! – проговорила она чуть дрожащим голосом. – Эта дверь ведет в апартаменты мисс Фрост.

Констанс ничего не ответила и медленно опустила руку.

– Уже больше десяти… она может проснуться с минуты на минуту, – продолжала горничная. – Прошу прощения, но ее нельзя тревожить.

– Конечно нет, – спокойно согласилась Констанс. – Просто я заблудилась. Вы не подскажете, где находится библиотека отеля?

– На первом этаже, комната сто четыре.

– Спасибо.

Горничная присела в реверансе – с подносом в руках это получилось немного неловко – и прошла мимо Констанс. Потом постучала в дверь, пропала за ней и через минуту появилась уже с пустыми руками, если не считать зажатой в кулаке банкноты. Она снова разминулась с Констанс, нервно улыбнувшись, и исчезла из виду за углом коридора, где находился служебный лифт.

Констанс еще минуту-другую постояла на месте, глядя сначала вслед горничной, а потом – на дверь без номера. Наконец она развернулась, по-кошачьи бесшумно направилась по коридору туда, откуда пришла, и спустилась по лестнице.

23

Агент Колдмун стоял на краю поляны, утреннее солнце пробивалось сквозь туман, что поднимался над укутанными в мох деревьями. «Сколько же тут накрутили ленты!» – подумал Колдмун. Полиция явно переусердствовала с совершенно бесполезной работой, публика все равно не смогла бы сюда пробраться. Местный отдел по расследованию убийств и куча медэкспертов из Джорджии обследовали место преступления всю ночь при свете прожекторов. Специалисты из департамента полиции устроили здесь весьма убедительное шоу: фотографировали, собирали образцы, прочесывали грунт в поисках любой зацепки. Следом за ними появились медэксперт Макдаффи и судебный ветеринар, чтобы осмотреть труп in situ[32]32
  На месте (лат.).


[Закрыть].

Колдмун предусмотрительно занял позицию с наветренной стороны от мертвого пса. Ночь была теплой и влажной, так что ему не хотелось рисковать. Картина и без запаха была преотвратной.

– Любопытно, – пробормотал Пендергаст. – Крайне любопытно.

Колдмун не стал уточнять, что именно показалось напарнику любопытным, даже если тот и обращался лично к нему, что вряд ли.

– Полагаю, теперь наша очередь, агент Колдмун, – сказал Пендергаст. – Пошли?

Он поднырнул под ленту, а за ним и Колдмун. Слава богу, не пришлось надевать парадный костюм: было только восемь утра, но пекло уже немилосердно. А вот напарник был в льняном костюме и зеленых резиновых сапогах. Черт знает, как он ухитрялся сохранить одежду безупречно чистой, пробираясь сквозь заросли и шлепая по илу вдоль берега реки.

Колдмун приотстал. Дохлые собаки – это не его конек, и он только обрадуется, если кто-то возьмет дело на себя. Пендергаст же, наоборот, рвался в бой, как всегда, когда рядом оказывался труп, человеческий или чей-то еще. Он направился прямо к отрезанной собачьей голове, опустился на колени и натянул нитриловые перчатки. Потом достал лупу и приступил к осмотру.

– «Клянусь Юпитером, Ватсон!»[33]33
  «Клянусь Юпитером, Ватсон!» – с таким восклицанием Шерлок Холмс обращается к доктору Ватсону в нескольких рассказах Артура Конан Дойла.


[Закрыть] – пробурчал Колдмун.

Если Пендергаст и услышал его, то не подал виду. Он приподнял собачий язык, повернул обратной стороной, обтер его тампоном, затем так же обтер клыки и поместил оба тампона в пробирку. Достал еще одну пробирку и быстро собрал другие образцы. Тем временем медэксперт и ветеринар обследовали собачьи останки в двадцати футах дальше.

Пендергаст осмотрел жестоко разодранную шею пса.

– Агент Колдмун?

Колдмун подошел. Пендергаст показал на торчавшие наружу позвонки, отмахнулся от мухи и вместе с напарником склонился над кровавой кашей.

– Не желаете? – спросил он, протягивая Колдмуну лупу.

Колдмун не желал, но все равно посмотрел. Кончик позвонка откололся, спинной мозг тоже был разорван.

– Похоже, тут понадобилась немалая сила.

– Именно так. Кто-то мог бы предположить, что голова отрезана, но стоит внимательно осмотреть плоть вот здесь и здесь, – Пендергаст ткнул тампоном в шейные мускулы, – а также поврежденный позвонок, и сразу станет ясно, что голову оторвали. Видите?

– Точно, – ответил Колдмун. – Вижу.

Пендергаст встал.

– Пойдемте поглядим на другие части тела.

Они подошли к медэксперту и ветеринару, все еще сидевшим на корточках перед собачьими останками. Пендергаст так тщательно осматривал тело, чуть ли не прижимая лупу к быстро разлагающейся плоти, раздвигая края раны и собирая там образцы, что Колдмун в конце концов отвернулся. Он только молил Господа, чтобы его не попросили еще что-нибудь обследовать.

– Итак, – сказал Пендергаст, выпрямляясь, – каковы ваши выводы, доктор Макдаффи?

Медэксперт, с самого начала возбужденный, занервничал еще сильнее. И Колдмун понял причину, когда заметил капитана Делаплейн, с недовольным лицом размашисто шагавшую со стороны болота.

– Полагаюсь на мнение моего коллеги-ветеринара доктора Суареза.

Молодой худощавый ветеринар по сравнению с излишне чувствительным Макдаффи казался невозмутимым.

– Ну что ж, если бы мы не стояли сейчас посреди болота, я бы сказал, что пса сбил грузовик. Каждый заметит признаки травмы, значительные внутренние повреждения и сломанные кости.

Рассказывая это, он помахивал окровавленным скальпелем, которым собирал образцы тканей.

– Любопытно, – проговорил Пендергаст.

Делаплейн встала у них за спиной, скрестив руки на груди и внимательно слушая.

– Итак, поскольку его не мог задавить «петербилт», я думаю, что пса жестоко избили, возможно бейсбольной битой или ломом, а потом прирезали и распотрошили. Может быть, использовали обух и лезвие топора по очереди. Мы узнаем больше, когда отвезем останки в лабораторию.

– Доктор Суарез, – сказал Пендергаст, – боюсь, что вам придется пересмотреть свои выводы.

Суарез приподнял брови:

– Это почему же?

– Описанное вами избиение пса потребовало бы много времени. Но его убили мгновенно.

– Агент Пендергаст, даже не имея медицинской практики, вы не могли не отметить, насколько обширны эти повреждения. Просто невозможно, чтобы они возникли в одно мгновение… Если только, как я уже говорил, пса не сбил грузовик. – Он развел руками и улыбнулся. – Но… здесь, в лесу?

– Я ценю ваши наблюдения, доктор Суарез. Однако, по словам всех опрошенных, пса убили так быстро, что он не проронил ни звука. До этого пес истерически лаял… а потом вдруг замолчал. У него был ошейник с GPS, который нашли через несколько минут после того, как лай прекратился.

– Тогда это все дьявольски загадочно, – сказал Суарез. – Посмотрите на факты: у пса переломаны кости, множество внутренних повреждений, он разодран на части каким-нибудь крюком или тесаком. Взгляните на эти рваные раны на брюхе и место отсечения головы. Ни одного ровного, четкого разреза – все зверски разодрано.

– Вижу, – ответил Пендергаст. – Но свидетели так же четко показывают, что появились на поляне буквально через несколько мгновений после того, как пес перестал лаять. И здесь не было ни одного человека, ни одного существа. Тот, кто напал на пса, успел скрыться.

Ветеринар усмехнулся:

– Я с радостью выслушаю вашу теорию, агент Пендергаст.

Пендергаст не ответил. Что-то увиденное возле реки отвлекло его внимание. Он направился туда и вскоре исчез за деревьями.

Суарез покачал головой:

– Странный гусь. Никогда еще не видел таких агентов ФБР.

– И не увидите, – раздраженно бросил Колдмун. – Он лучший из всех.

Недолгое молчание прервала капитан Делаплейн:

– Если вы просите теорий, то у меня есть одна. Мы имеем дело с преступником, убившим двух людей и забравшим их кровь. Теперь он выпотрошил пса. Есть только одно объяснение этому: перед нами маньяк, такой сильный, что может разорвать собаку на куски. Вопрос: зачем? – Она обернулась к Колдмуну. – У вас в базе данных нет чего-то похожего?

Колдмун встал и стащил перчатки.

– В девяностых годах была одна история в России, когда банда убивала бездомных, ночевавших в парках Москвы, забирала их кровь и продавала на черном рынке. Но очевидно, это совсем другой случай.

Делаплейн нахмурилась:

– Нам нужен прорыв в этом деле, и как можно скорее. Старший сенатор от Джорджии вышел на тропу войны. По крайней мере, так мне сказали. – Она сверкнула глазами, оглядывая всех. – Ну ладно, погрузите то, что осталось от собаки, в пакеты для улик и отвезите их в лабораторию для дальнейших анализов. Здесь мы сделали все, что могли.

В этот момент у Колдмуна затрещал передатчик.

– Агент Колдмун? – прозвучал голос Пендергаста. – Прошу вас подойти к берегу. И приведите с собой остальных.

Делаплейн обернулась:

– Это ваш напарник?

– Да.

– Чего он хочет?

– Не знаю.

Колдмун пошел на голос, а следом за ним Делаплейн, Шелдрейк, медэксперт и ветеринар. Оставив позади поляну, они двинулись сквозь заросли к реке.

– Сюда, – донесся слабый голос.

Деревья расступились, и за ними показалась поросшая болотной травой дамба, выходящая к илистой отмели вдоль реки. Пендергаст стоял по колено в грязи в десяти ярдах от насыпи. Поразительно, но резиновые сапоги сохранили безупречную чистоту его кремового костюма. Пендергаст что-то фотографировал.

– Позаботьтесь о том, чтобы никто не затоптал отпечаток, вот здесь, прямо передо мной. – Он показал на потревоженную поверхность ила. – Уверен, что это очень важно.

Колдмун посмотрел туда, куда он показывал. В грязи было большое неровное углубление, как будто что-то прошлось по ее поверхности, оставив неясный, сбивающий с толку след.

– Что это? – крикнула Делаплейн, стоявшая рядом с Колдмуном. – И почему это важно?

– Потому что когда вы подойдете ближе, то увидите слева от меня маленький клочок окровавленной шерсти… который, если не ошибаюсь, вырван со спины нашего несчастного бладхаунда.

24

– Это очень странно, – взволнованно повторял Макдаффи по пути в маленький конференц-зал рядом с лабораторией судмедэкспертизы. – Очень странно. Доктор Кумар сейчас вам обо всем расскажет.

Колдмун и все остальные расселись вокруг центрального стола.

Доктор Кумар, невысокий смуглый мужчина с оживленным лицом, открыл кейс и раздал каждому по тоненькой папке. Колдмун раскрыл свою. Это была пояснительная записка, за которой следовало множество непонятных лабораторных отчетов, изобилующих формулами. Колдмун быстро захлопнул папку, но заметил, что сидевший рядом с ним Пендергаст поглощен изучением этих документов. Уж не была ли химия еще одним из его неожиданных талантов? Вполне возможно.

– Итак, – начал Макдаффи, то сжимая, то разжимая руки, – доктор Кумар хочет рассказать нам о… веществе, извлеченном для анализа из тел обеих жертв.

Доктор Кумар кивнул и обвел сидевших за столом цепким взглядом.

– Как уже говорил Джордж, это действительно очень странно. Подробности можно найти в папках, но я попытаюсь объяснить на обычном английском.

– Спасибо, доктор Кумар, – сказал Пендергаст.

– Вещество, найденное у обеих жертв, – это смесь органических молекул, каждая из которых весьма необычна. Возьмем для примера одно соединение, составляющее больше пятидесяти процентов образца. Это очень крупный и сложный органический полимер: длинная молекулярная цепочка с углеводородным ядром и боковыми группами серы, азота, железа и, что особенно странно, серебра. Это вещество не содержится ни в одном живом организме.

Его слова повисли в воздухе, только глаза Пендергаста заблестели.

– Не могли бы вы рассказать подробнее, доктор Кумар?

– Могу. По крайней мере, немного. Мы называем этот класс соединений сереброорганическими. Они образуются при связи серебра с углеродом, но не входят в химический состав живых организмов по причине их токсичности.

– Откуда же тогда они берутся? – удивился Колдмун.

– Я убежден, что это искусственно созданные соединения. Ничего похожего в природе не встречается. Для их создания нужен опытный химик и лаборатория с высококлассным оборудованием. – Он помолчал немного. – На самом деле я еще не имел дела с такими соединениями. Это какое-то сумасшествие, откровенно говоря.

– Что оно должно делать? – спросил Колдмун.

– Не уверен, что понял ваш вопрос, – ответил Кумар.

– Я хотел сказать, его же зачем-то создали, правильно? Чтобы служить какой-то цели. Так какова же эта цель?

– Ага, это очень хороший вопрос. – Он опять помолчал. – Понятия не имею, что это за цель.

– Уверен, это что-то жирное и скользкое, – сказал Колдмун. – И его нашли около точечных ран, нанесенных жертвам. А оно не может быть смазкой?

– Возможно. Но зачем применять его как смазку, когда в любой аптеке продаются более простые составы? Нет. Правда, я рад бы сказать вам больше, но мы едва смогли провести анализ соединения. И до сих пор работаем над внутренним строением. Полное исследование займет не один месяц.

– А другие соединения, найденные в образце? – спросил Пендергаст. – Какой у них состав?

– Такой же странный. Все они органические, сложные и не похожи на те, что мы обычно встречаем в природе или в производстве, медицине и химическом синтезе. Многие из них содержат металлы – мы называем их металлоорганическими. В первую очередь платину и золото.

– Золото? – недоверчиво переспросил Колдмун. – Много?

– Ничтожное количество. Золото образует с углеродом самые разные карбидные соединения. Но опять же ничего подобного мы не видим в природе, потому что такие соединения токсичны… и нестабильны.

– Есть ли у вас соображения, какая компания могла бы произвести подобные соединения?

– Понятия не имею, кто бы это мог сделать и как. Это действительно нужно выяснить.

– И мы выясним, – тихо проговорил Пендергаст, перевел взгляд на Макдаффи, и тот заметно вздрогнул. – А что с тем клочком шерсти, который мы нашли в иле сегодня утром?

– Он точно вырван у пса, – ответил медэксперт.

– А сам отпечаток?

– Наши криминалисты сделали слепок. Они пытаются выяснить, что оставило это след, но он слишком размыт, чтобы сказать что-то определенное.

Пендергаст откинулся на спинку стула, сложил ладони домиком и полуприкрыл глаза.

– Следовательно, они сосредоточились не на той проблеме.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Макдаффи.

– Что могло оставить этот отпечаток – не самый важный вопрос.

– Какой же вопрос важнее?

– Как оно его оставило. Задумайтесь, пожалуйста, о том, что он оставлен на илистой отмели в десяти футах от берега и к нему не ведут никакие другие следы.

В зале стало совсем тихо.

Пендергаст встал и взял в руки папку.

– Благодарю вас, доктор Кумар, за ваше сообщение. Мы с напарником изучим его с большим интересом.

И они оба вышли из зала.

– Очень увлекательно, – сказал Пендергаст, покидая здание. – Но абсолютно ничего не объясняет.

– Так как же был сделан отпечаток? – спросил Колдмун.

Но Пендергаст уже погрузился в раздумья и ничего не ответил.