Текст книги "Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г."

Андрей Юдин

Андрей Юдин родился в 1959 году в Тамбове. Окончил филологический факультет Белгородского педагогического института. Три года преподавал в вузе, но дальнейшую жизнь связал с журналистикой. Работал в печатных и электронных СМИ, информагентстве, возглавлял редакции «Комсомольской правды» и ИД «Провинция» в Белгороде, городскую газету «Наш Белгород». Автор трех книг прозы – «Три дня в родном городе», «Провинциальная сага» и «Взрослые игры».

Гололед

Повесть

Пятница. 3 ноября. 17:45. Администрация Н-ской области

– Пятница-развратница, – произнес, глядя на часы, Можайцев, сухощавый мужчина лет сорока пяти со скучным вытянутым лицом, сидевший слева от двери, и вопросительно поднял глаза на начальника отдела Максима Васильевича Уткина, сидящего напротив него, в глубине кабинета.

Уткин, высокий, плотный, симпатичный, благородно седеющий на висках мужчина, ничего не ответил. Зато отозвался Антон Кубицкий, самый молодой в отделе, рабочее место которого располагалось рядом с можайцевским:

– Тебе уж, скорее, тяпница.

Он засмеялся. Но Можайцеву шутка не понравилась. Он недовольно передернул носом:

– Юмор пьющих в конце рабочей недели не понимаю.

– А каждую пятницу я… сами знаете, во что, – полуспел-полупродекламировал Кубицкий.

– Пятнадцать минут еще до конца рабочего дня, – наконец отозвался Уткин, убирая в папку разложенные на столе бумаги.

– Конечно, что такое пятнадцать минут по сравнению с полувековым юбилеем, – сказал Можайцев.

– Не напоминай, Виктор Петрович, – ответил недовольно Уткин. – И так тошно.

– А что, Максим Васильевич, так тяжело в пятьдесят лет становится? – спросил его Кубицкий. – Вы, вон, еще вполне ничего у нас. И в теннис у вас не выиграть, и девочки молодые на вас заглядываются.

– Ты это про нее, что ли? – Уткин мотнул головой в сторону пустующего стола. Юля Головина, чье рабочее место находилось напротив его, уже неделю сидела дома на больничном по причине осенней хандры и простуды.

– Я вообще, – сказал Кубицкий.

– Тогда и отвечу вообще. Наверное, один хрен: что сорок девять, что пятьдесят. Однако психологически какой-то барьер впереди намечается. И возьмешь его или нет – непонятно.

– А можно мне слово молвить, Максим Васильич? – подал голос Можайцев.

– А когда я тебе запрещал?

– Я тебя немного помоложе, на пару лет всего, но тебе завидую. Смотри, завтра в ресторан пойдете с женой и родственниками. Все будут говорить, какой ты замечательный. Подарки подарят. Во вторник на работе чествовать будут. Опять же слова, подарок хороший, грамоту, да еще и премию, как положено. А чем плохо? Да еще и удовольствие растянешь. Раз день рождения на праздник пришелся – будешь три выходных праздновать, да еще и на работе – день. Потом с нами в ресторане посидишь, мы тебя опять же хвалить будем. Чем плохо?

– Плохо, что поздравлять заранее нельзя. А то б сегодня отмучился, и все, – хмыкнул Уткин. – Не хочу я, мужики, если честно, всей этой мутотени.

– А чего хотел бы?

– Наверное, один побыть. Все же полтинник за спиной. Подумал бы о том, чего достиг, а чего не смог. Но это в одиночку хорошо, в уединении.

– А кто мешает?

– Все. От семьи до работы. Вы ж первые закричите: зажал. Да и начальство живьем зажарит.

– То есть сочувствовать вам надо? – спросил Кубицкий.

– Да как знаешь.

– Все у вас хорошо, чего ж сочувствовать. Хотя, если честно, мне мой возраст больше нравится. Тридцать три вообще классно звучит. Красиво.

– Ладно, красавцы, давайте расходиться. День предпраздничный. Мы и так заработались. Как известно, по Трудовому кодексу на час короче. А мы нарушаем.

– Так у нас с предпраздничными днями туговато. Постоянно нарушаем. Хорошо, что праздники есть, – хмыкнул Можайцев.

– Завтра точно. А мне клятвенно пообещали, что три дня. А вот за вас не ручаюсь.

– Авось, пронесет, – сказал Кубицкий, застегивая портфель.

– Ну тогда, господа, давайте по домам, – Уткин подошел к шкафу и достал оттуда свое короткое черное пальто.

– Завтра-то позвонить тебе можно будет? Поздравить? – спросил Можайцев.

– Да кто ж вам запретит? Тем более праздник. День единства. Пошел я. До вторника. Не забудьте ключи на вахте оставить.

– Когда кто забывал? – обиженно спросил Кубицкий.

– Ты и забывал. Не далее как два месяца тому назад.

– Нет бы хорошее вспомнить, – вздохнул Антон.

– Хорошо, забыли. И до вторника.

Уткин пожал мужчинам руки и вышел из кабинета. Быстрым шагом дошел до лестницы и увидел, как из другого крыла того же второго этажа здания администрации навстречу ему идет начальник его управления Петр Иванович Асеев. «Вот черт, вышел бы на пару минут позже», – раздраженно про себя подумал Уткин, но было поздно.

Против обыкновения, обычно всем недовольный Асеев был настроен дружелюбно:

– Домой идете, Максим Васильевич?

– Да, Петр Иванович.

– Заранее не поздравляю, но помню.

– Конечно, вы же приглашены. Завтра ждем вас.

– Спасибо. Я, конечно, не ходок большой по ресторанам. – Полный широколицый Асеев даже вздохнул. – Но буду рад тебя поздравить. Пятьдесят – не шутка. Помню еще.

Асеев обращался к подчиненному обычно на «вы», но когда говорил «ты», это свидетельствовало о его особом расположении.

Уткин моментально заметил хорошее настроение непосредственного начальника:

– Только заранее не поздравляйте. А я побегу, если вы не против? Жена просила не задерживаться.

– Беги-беги. Я вот тоже пораньше.

Уткин, и правда, воспользовавшись и разрешением, и случаем, ускорился, быстро сбежал по лестнице и выскочил из здания. На улице было прохладно и сыро. Он словно сбросил с себя незримые путы и широко вздохнул. Секунду постоял на ступеньках, но задерживаться не стал – мало ли кто еще выйдет вслед – и, обогнув здание, пошел на служебную стоянку. Серый «Хендай» ждал его за надежной охраной – будкой с полицейским и шлагбаумом. Уткин открыл машину, бросил на заднее сиденье пальто и сумку, сел за руль и… замер, обхватив его руками. Мысль о том, что завтра ему исполняется пятьдесят, не дававшая покоя весь день, сейчас, когда он остался один, вырвалась из подсознания, как птица из клетки, и заполнила все его чувства.

Машин на стоянке оставалось немного. Многих честно отпустили домой, согласно Трудовому кодексу, но кто-то еще работал, кое-где в окнах горел свет. Отдел инвестиций, который возглавлял Уткин, оказался где-то посередине. Досидели до шести, как обычно. Из забытья вывел звонок мобильного. «Прощание славянки» зазвучало приглушенно. Уткин любил этот марш: он будоражил его, из глубины души поднималось и рвалось ввысь что-то горделивое. Но слишком громкий звук на работе, да и в общественных местах, заставлял посторонних порой вздрагивать, оглядываться. Поэтому Максим Васильевич звук убавил. Мелодия звучала гордо, но не в полный голос, будто чего-то опасаясь, сомневаясь в своей правоте. Зато не отличавшийся идеальным музыкальным слухом Уткин узнавал свой звонок из десятков других.

Он глянул на дисплей. Естественно, жена. Инна Петровна давно просила хоть на ее звонки сменить мелодию, поставить что-то понежней. Но Уткин отказывался, приводя в защиту аргумент, что тогда вообще может не услышать звонок. Что ж, «Славянка» так «Славянка», согласилась жена.

– Макс, ты не забыл, что нужно водки купить? – промурлыкала Инна.

Голосок у нее, конечно, был ангельский, почти детский. Когда-то от него у Уткина заходилось сердце. Только давно это было.

– Больше некому?

– А кто ж еще купит? Ты у нас главный мужчина.

– Может, завтра? – предпринял Максим Васильевич еще одну попытку отвертеться.

– Ну не пошлю ж я тебя в твой юбилей в магазин? Да и родственники с утра прийти могут. Что тебе стоит? Ты ж на машине. Заедешь быстренько и домой.

– Ладно, – вздохнул Уткин. – Сколько брать?

– Ну, ящик, я думаю.

– Сколько-сколько?!

– Дюжину, – деловито ответила Инна Петровна и пояснила: – Двенадцать.

– Понял, – сказал Уткин и отключился.

Ехать никуда не хотелось, но долгое сидение в машине могло вызвать вопросы у полицейского в будочке, и Максим повернул ключ зажигания. Мотор завелся, и он аккуратно тронулся с места. Шлагбаум открылся, и «Хендай» плавно выехал на центральную улицу. Жил Уткин в районе новостроек, довольно далеко от центра. По крайней мере, таковыми они считались, хотя, например, его многоэтажке было уже лет пятнадцать. Зато не надо было петлять по узким улочкам. Почти до самого дома вела широкая шестиполосная трасса. И здесь бывали пробки, чаще по утрам и, как сейчас, во время пик, но если не случалось аварии, то рассасывались они достаточно быстро. Сегодня движение было хоть и активное, но достаточно бодрое. Только вот оставалась небольшая загвоздка: надо было заехать в магазин. Появилась лишняя проблема логистики.

В ообще-то в районе его дома было немало крупных магазинов с хорошим выбором спиртного, но Уткин, подумав, решил, что занозу из памяти лучше вытащить сразу. И он свернул на боковую улицу, где метров через сто пятьдесят призывными огнями засверкал большой супермаркет. Припарковался с трудом – машины стояли плотно, – и пришлось проехать еще метров пятьдесят, пока Максим не заметил, что какой-то автомобиль только что освободил место. Туда он и втиснулся, мысленно представляя себе, как придется тащить сюда ящик водки. Точнее, везти тележку. Искусство вождения магазинной тележки представлялось ему даже более сложным, чем искусство вождения автомобиля.

Впрочем, в магазине все оказалось не так страшно. Выбрав сорт спиртного напитка, он выставил его в тележку и, лавируя между покупателями, подъехал к кассе с совсем небольшой очередью. Касс было много, кассиры были расторопны, и расставание с пятитысячной прошло быстро, хотя и не сказать, что совсем безболезненно. «Свадьба денег не жалеет», – усмехнулся про себя Уткин. Хоть юбилей и не свадьба, но выходил он в копеечку, и это тоже было не самым приятным для несклонного к транжирству Максиму Васильевичу. Из супермаркета с тележкой он выбрался быстро, но вот дальше стало труднее. Он лавировал с металлической конструкцией на колесиках между покупателями, спешащими в магазин, и автомобилями, двигающимися вдоль стоянки в поисках свободного местечка. Наконец он добрался до своего «Хендая». Открыл багажник, загрузил туда бутылки, потом вернул пустую тележку к стенке торгового комплекса. А вот дверь автомобиля открыть было проблематично. Большой джип припарковался практически впритык к машине Уткина. Максим вздохнул и начал боком продираться к двери.

– А поосторожней можно? – услышал он голос за спиной. – Я вытирать пальто об мою машину не просил.

Уткин вспыхнул мгновенно. Все раздражение, накопившееся за день, было готово выплеснуться наружу. Он резко развернулся. Возле капота джипа стоял мужчина в распахнутой черной куртке. Освещение в полусотне метров от яркого супермаркета было тускловато, поэтому Максим сфокусировал внимание лишь на его фигуре. Мужик был, может, пониже ростом, чем Уткин, но даже поплотнее его. Стоял уверенно расставив широко ноги. Боксер, что ли, мелькнуло у Максима Васильевича в голове. Но отступать он не был намерен.

– Парковаться нормально не учили? Или права купил? – зло ответил он.

– Так. Борзый, значит, – ухмыльнулся визави. – Иди сюда, поговорим.

Максим развернулся, елозя своим пальто сразу по двум машинам, и вышел на проезд:

– Пришел. И что?

Но мужчина замолчал и внимательно уставился на него. – Чего молчим? – мрачно задал вопрос Уткин.

– Макс, ты, что ли? – удивленно спросил тот. – Не признал сразу, извини. Раскабанел ты.

– Не понял, – Максим Васильевич удивленно поднял брови.

– Ты ж Максим Уткин. Так?

– Так.

– А я Леха Синьков. Не узнал, что ли? Бизнесом вместе занимались. Помнишь?

– Леха? Так это ты раскабанел, а не я.

– А нам, бизнесменам, по-другому нельзя, – засмеялся Синьков. – Ну, здорово тогда. И извини, что я на тебя наехал.

Он стоял, довольный, крутя в руке ключи от машины. Светлые волосы шевелились на ветру, круглое лицо, широкий нос. «На сколько ж он меня моложе?» – на миг задумался Максим. Годков на пять, наверно?

Был в жизни Максима Уткина такой период, когда лет пятнадцать назад он ушел из администрации и попытался заняться бизнесом. Схема была обычной – купить подешевле, продать подороже. На семейном совете было решено вложить в дело личные сбережения, кое-что подкинули тесть с тещей. Но товарно-денежные отношения продлились всего года два, дела шли ни шатко ни валко. Максим влез в долги (к счастью, не такие уж большие) и решил, что бизнес – это не его. Отдал долги и вернулся в администрацию. Но приняли его с трудом, на нижестоящую должность, и Уткину снова пришлось карабкаться по ступенькам. Долги он все же отдал, опять же частично с помощью родственников, и зарекся больше лезть в бизнес. Но за те два года он имел дело с разными людьми – поставщиками, покупателями, а Леха Синьков одно время вообще был его компаньоном. Он, кстати, отговаривал Максима бросать предпринимательство, считал, что трудности – дело временное.

Через пять минут они уже сидели в машине Алексея и разговаривали.

– Разные времена были, – рассказывал Синьков. – И взлеты, и посадки. Посадки, не в смысле судебные, а в смысле тяжелей жить становилось. Но копейка всегда была, не скрываю. И дело против меня возбуждали, и отжать пытались, но я выстоял. Потому что не лез и не лезу в крупные дела. Так, пара магазинчиков, павильон на рынке. Фирмочка оптовая. Продуктами торгую, людям же есть всегда хочется. Дом построил, машина нормальная. Хотя ты прав, не всем дано. Вон Игорь Кабаков кредитов набрал, хотел расширяться, а тут кризис. Он в гараж зашел и из карабина себе в висок. Ты Кабакова-то помнишь?

– Нет, не очень, – честно ответил Максим.

– Ясно. Сам-то как?

– В администрации областной. Начальник отдела. Инвестиции, инновации. Такая вот ерунда.

– Ого, дела денежные. Самому-то перепадает что-то?

– Шутишь? – Максим хмыкнул. – Мы с бумажками дело имеем. А там серьезные люди. С ними на верхах за руку здороваются. А мы оформляем. Бумажные люди, короче. – А материально?

– Как все, – Уткин пожал плечами. – Зарплата, доплаты, премии. Машину купил пару лет назад. В кредит. Жена, дочь. Большая уже, двадцать пять, с нами живет. Никак замуж не выйдет. А у тебя-то как?

– Как у людей. Жена вторая. Дети. Двое от новой. Один от старой, но тот, слава богу, самостоятельный. А бабы мозг пилят. Но я спасаюсь. Мужскими способами.

– Это какими?

– Сам, что ли, не знаешь? Баня, водка, бильярд, рыбалка. Девки молодые, – Синьков засмеялся. – У тебя не так, что ли?

– Не совсем.

– Ну, не хочешь, не признавайся. Слушай, Макс, а что мы тут на сухую? Давай, ради встречи заедем куда-нибудь, по паре рюмочек перехватим. Или по пивасику. Молодость вспомним.

– Леха, да я и не против. Сто лет так не сидел. Но понимаешь… – Максим замялся.

– Что не так? Жена не разрешает? – Синьков рассмеялся.

Максим недовольно поморщился:

– Не в этом дело. Сейчас разъясню. У меня завтра юбилей – полтинник стукнет. Гости, посиделки в ресторане, и водка в багажнике. Домой довезти надо в целости и сохранности. И за рулем я.

– Блин, это ж повод…

– Заранее не отмечают.

– Значит, отметим последний день до пятидесяти. А машина – не проблема. Отгоним к твоему дому или куда поближе. Обратно – на такси. Соглашайся.

– Не знаю. Да и два дня подряд бухать…

– Здоровье, что ли, не позволяет?

– Да как сказать… Все равно ж завтра не свежий буду. Опять же дома недовольство.

– А кто в доме хозяин? Тем более в юбилей. Или жена так запугала?

Максим опять поморщился и внезапно сказал:

– Ладно, поехали. Выбор места за тобой.

Он и сам не знал, что подвигло его на это решение. Скорее всего, последние слова Синькова. И если не получится посидеть и подумать в день рождения, то, может, он сможет это сделать накануне, в компании человека, который никак не связан с ним последние годы и которому он ничего не должен?

– Только недолго, – на всякий случай добавил Уткин.

Они выехали из тесного проезда на джипе Синькова, затем Максим пересел к себе. Два автомобиля двинулись по дороге в южную часть города. Машины оставили на стоянке у большого торгового центра в квартале от дома Уткина. Чуть поколебавшись, Максим Васильевич набрал номер жены:

– Инна, водку я купил. Но мне придется срочно вернуться на работу. Надолго? Нет. Надеюсь, нет.

Он не стал слушать недовольное ворчание супруги и вышел из салона. Начал накрапывать дождик. Максим запер автомобиль и подошел к джипу Синькова, наклонился к окошку:

– Ну что дальше?

– Не мокни, садись в салон. Я водителя своего вызвал. Минут через пять будет.

Вскоре, действительно, в автомобильное стекло постучал высокий молчаливый лысоватый парень в темной кожанке. Синьков уступил ему место на водительском сиденье, и джип тронулся с места.

– Куда едем? – спросил Уткин.

– Есть местечко одно. Уютное. Географически? Не очень далеко. Почти в центре.

И действительно, они вернулись почти туда, где встретились. Немного покрутились по переулкам, и в одном из них машина остановилась возле двухэтажного домика. Крытое крылечко, ступеньки вниз. «Звезда Востока», прочитал Максим вывеску.

18:50

Однако внутри никакого восточного или даже псевдо– восточного антуража не было. Деревянные столики и скамейки, табачный запах. В полумраке Уткин разглядел, что занято всего несколько столиков. Играла негромкая музыка.

– Не пивнушка, – сказал Синьков. – Кухня здесь приличная. По шашлычку? Я угощаю.

– Меня ж жена убьет, если я наевшийся домой приду, – хмыкнул Максим.

– Фигня, за это не убивают. Если пьяный, то может. Случаи бывали.

– Нет, я понемножку. За встречу чисто символически.

– Ладно, – сказал Синьков. – С тобой мы будем так до глубокой ночи спорить. Беру инициативу на себя. Раздеваемся и садимся за столик.

Они повесили верхнюю одежду на большую фигурную вешалку, расположившуюся прямо в зале, и уселись за ближайший к ней столик.

Синьков позвал официанта, и тот мгновенно возник перед ними.

– Значит, так, по шашлычку, салатику и бутылочку водочки. Ну и запить – минералочки там.

– Леша, – недовольно скривился Уткин. – Я ж сказал: чисто символически.

– Знаешь, что у меня жена детям говорит: сколько съешь, никто запихивать не будет. И что характерно – обычно съедают все до донышка.

Синьков засмеялся.

Официант принес водку, минералку и салат. Леша быстро разлил.

– Ну давай, за твои прошедшие сорок девять, – сказал он, поднимая рюмку.

– Давай, – вздохнул Уткин. – Только предупреждаю – три рюмки максимум.

– Максим… тебя как по отчеству?

– Васильевич.

– Ну, за тебя, Васильевич.

Они чокнулись и выпили. Закусили салатом.

– Зря ты кочевряжишься… Васильевич. Сейчас шашлычок принесут… Супер.

– Во-первых, не надо меня так называть, – поморщился Уткин. – Во-вторых, жена у меня и юбилей. Я уже говорил. – Не буду, не буду. Но Макс, ты ж человек серьезный, с должностью и при костюме, – Синьков кивнул на благородный серый «Хьюго Босс» Уткина. – Небось, недешевый?

– Нормальный. Пятьсот евро. Жена в Италии покупала.

– Ну вот видишь. По Италиям ездишь.

– Это жена. Я не дальше Турции.

– Так поэтому ты ее так боишься?

– Леша, что за фигня? Юбилей у меня. Мне, конечно, если честно, все эти празднества, как серпом по одному месту… Но семью огорчать не хочу.

В это время официант принес шашлык.

– Быстро, – сказал Максим. – Небось, разогрели и все.

– Нет, барашка для тебя специально зарезали, – хохотнул Синьков. – Давай по второй. За встречу и шашлык.

– Хорошо, – немного подумав, ответил Максим. – Спасибо тебе, что пригласил. И правда, надо отвлечься. От работы, от мыслей о возрасте.

Они снова чокнулись и выпили. Шашлык действительно оказался вкусным.

– А что работа? – спросил Синьков. – Я б, если честно, никогда не пошел на дядю работать.

– Не на дядю, на государство, – ответил, прожевав, Максим. – А работа как работа. Нервная порой. Иногда скучная. До шести высиди каждый раз. А иногда и задерживаешься. Все бы ничего, только начальники достают. А не пошлешь… Хотя иной раз очень хочется. А я между молотом и наковальней. Начальник отдела, должность почти расстрельная.

– Чем достают?

– Придираются. Задания дурацкие. Есть у нас такой – Асеев. Дуб дубом, а строит из себя. Еще и вежливый такой, когда не орет. Улыбается. А так хочется в рожу дать иногда.

Уткин почувствовал, что напряжение рабочего дня и предчувствие перехода в новый возраст, так напрягавшее его, понемножку отступает.

– А что не дашь? – заинтересовался Алексей.

– Шутишь?! Вони будет. До самой Москвы запашком пахнет.

– Да, грустно. Тогда надо по третьей.

– За дам, что ли?

– А мы гусары разве? Ну давай, за жену твою.

– Хорошо, что напомнил, – хмыкнул Максим. – Третья и все. И так плешь за запах проест.

– Ну не убьет же…

– Это вряд ли.

– А чем она у тебя занимается? Или дома сидит, хозяйничает?

– Нет. Я ж не бизнесмен, чтобы всю семью содержать. Я госслужащий. А она типа бизнесмен. Турфирмочка у нее. Не фирма, а фирмочка. Так, на поддержание штанов хватает и на то, чтобы смотаться куда-нибудь. Типа, по работе. А еще дочка у меня – Кристина. Двадцать пять ей. Тоже с нами живет. То работает, то принца ждет. Ну давай, за них и выпьем.

Но выпить за дам сразу не удалось. Зазвонил телефон. Максим взглянул на дисплей:

– А вот и жена. Помянешь только черта, а он тут как тут. Да, Инна. Скоро буду. Водку взял. Да пришлось тут на работу вернуться, переговоры срочные. Ну и что, что предпраздничный? Скоро, скоро… Пока.

Уткин посмотрел на Синькова:

– Видишь? Неусыпный контроль.

– Вижу. Так пьем за них или не пьем?

– Пьем.

– Ну тогда за милых дам.

Они выпили и, пережевывая шашлык, Максим напомнил:

– Я больше ни-ни. Норма – три рюмки, сто пятьдесят, короче.

– А потом что?

– Заметно будет, что прилично выпивший.

– Ну, дело твое.

Опять заиграл марш.

– Теперь дочь, надеюсь, в этот раз не денег просит, – сказал Уткин, глядя на телефон. – Да, Кристина. Я уже маме все сказал. Буду скоро. Шампанское? Есть. Нет, не в холодильнике. На кухне, в самом верхнем ящике.

– Музыка у тебя мощная, – заметил Синьков. – Народ не пугается?

– Привыкли. Зато будит сразу и в бой зовет.

– Ясно. Смотрю, девки тебя твои заездили. Для души-то кто-то есть?

– В смысле?

– Ну подружка какая.

– Нет. Зато теща есть. Приезжает периодически. И тесть, – хохотнул Уткин.

– Совсем плохо. Но ты подумай на досуге. Омолодит.

А то жалко мне тебя.

– Не надо меня, Леха, жалеть. Поехали лучше уже. Пока доберемся, – Максим Васильевич посмотрел на часы.

– Ага. Только допью, чтоб врагу не досталось.

Синьков вылил оставшуюся водку в фужер для минералки. Получилось до краев. Выдохнул и резко выпил. Потом секунду посидел, закрыв глаза.

Открыл и громко крикнул каким-то изменившимся сиплым голосом:

– Официант, счет!

Тот подскочил мгновенно. Леха вытащил из кармана стопку денег, на ощупь отсоединил несколько бумажек, положил на стол:

– Хватит?

– Да, вполне.

– Сдачи не надо. Пошли, Максим. Шмотки не забудь.

Алексей встал, и Максим увидел, что его ощутимо повело. Но оделся Синьков сам и достаточно уверенно. Они пошли к выходу.

20:00

На улице было прохладно, все так же моросил дождик. – Надо вызвать такси, – повернувшись к Максиму, медленно проговорил Синьков.

– У тебя ж машина есть. С водителем, – напомнил ему Уткин.

– Ага, сейчас позвоню, – Леха начал шарить по карманам. – А телефон где?

Максим видел, что после фужера водки Синькова прилично развезло.

– Не знаю, – сказал он.

Наконец тот нашарил телефон, но тот зазвонил раньше. – Однако, – Алексей глянул на дисплей. – Телепатия. Сам звонит. Что тебе? Я сам должен был звонить. Куда попал? На хрена? Ладно, разбирайся. А я с тобой завтра разберусь. Я на такси.

– Ну вот, сказал – такси, значит, такси. В ДТП он попал, козел.

– Что-то серьезное? – спросил Уткин.

– Вроде нет. Стоят, ментов ждут. Ну скажи, на фига мою машину мять? Ладно, такси вызывай. Меня сначала довезем, чтоб я не заблудился, потом тебя.

– Леша, мне домой пора, у меня юбилей завтра.

– Ну и чудно. Успеешь. Но друга ты же в беде не бросишь? Тогда вызывай такси.

Уткин ругнулся про себя, но достал телефон. Белая машина с шашечками появилась буквально через минуту. Наверное, стояла напротив.

– Куда едем? – спросил меланхолично водитель, молодой коротко стриженый парень.

– Сначала… – Уткин повернулся к Синькову. – Адрес свой говори.

– А что, он не знает? Меня все должны знать, – нетвердым голосом ответил Алексей.

– Что, пьяный? – спросил водитель. – Мы пьяных вообще-то стараемся не возить.

– Кто пьяный? – отреагировал Синьков. – Не понял я.

– Спокойно, – Максим почувствовал, что внутри него начала закипать злоба. – Посидели немного. Но мы люди приличные, не переживайте.

– Поехали тогда. Улица Солнечная, тринадцать, – неожиданно твердо произнес Алексей и развалился на сиденье.

– Поехали-поехали, – повторил Максим. – А потом меня на Южный бульвар.

– Да брось ты, – подал голос Леха. – У меня переночуешь.

– Нет, не могу. Дома ждут.

– Ерунда какая, – махнул рукой Леха, но замолчал.

Машина тем временем резво ехала по городу. Пятничные пробки почти рассосались, и минут через десять они уже въезжали на улочку, застроенную коттеджами за высокими заборами.

– Дом тринадцать, приехали, – сказал водитель.

Леха привычно не глядя, протянул ему купюру, не посмотрел и на протянутую сдачу, но продолжал сидеть в машине.

– Что-то ноги отказывают, – пробормотал он. – Макс, помоги.

– Так мне ждать или нет? – занервничал водитель, слушая по рации переговоры диспетчеров.

– Да, – сказал Уткин.

– Нет, не жди, – сказал почти в ту же секунду Синьков. – Езжай, мы передохнем и другую машину вызовем.

Он вышел из машины и оперся о борт:

– Видишь, Макс, не дойду. У меня бывает.

– Ладно, счастливой дороги, – Уткин вышел вслед из машины.

На улице было темновато. Фонари горели через один. Спасал лишь свет из окон да лампочки возле номерных знаков. Максим чертыхнулся, попав ногой в лужу. Тем временем Синьков навалился на него, и Уткину пришлось, поддерживая Леху, двинуться к дому.

Фары машины растворились в пелене из сумрака, тумана и мелкого дождя. Они долго звонили в калитку, потому что Синьков никак не мог нащупать в карманах ключи. Наконец появилась жена Алексея под красным зонтом, и дверь открылась. Уткин облегченно вздохнул, но не тут-то было: Леха начал опираться на него, Максим отклонялся, и в конце концов синьковские туфли оставили следы на его брюках. Он еле отодрал его от себя и решительно сказал:

– Нет уж, дальше сами.

– Нет. Ты обещал зайти. Ты человек слова или как? – не мог угомониться Алексей.

– Помогите мне его довести, – жалобно попросила и жена Синькова.

– Не такой уж он, собственно, и пьяный, – отреагировал Максим.

– Ну помогите, пожалуйста. – В ее голосе звучали просящие нотки.

– Черт с вами, – махнул рукой Уткин. – Пошли.

Втроем они добрели до крыльца, кое-как поднялись по ступенькам и зашли в дом. В большом холле Синьков решительно оттолкнул всех и рванул по коридору направо.

«Куда это он?» – подумал Уткин, разглядывая при ярком свете люстры жену Синькова. Невысокая, темноволосая, с такими же темными глазами. И фигурка ничего, подумал про себя Максим Васильевич, чувствуя опять нарастающее недовольство. Досталась же такому! Теперь недовольство было направлено на конкретного адресата – Алексея Синькова.

А вслух Максим сказал:

– Тогда и я пойду. Домой поеду.

– Вы извините за него, – сказала жена Синькова. – Мы не познакомились. Аня.

– Максим… Васильевич.

– Максим Васильевич, извините еще раз, но вы брюки испачкали.

Максим посмотрел вниз. Мало того, что штанины были забрызганы, но на одной из них виднелся и грязный след от синьковской обуви.

– Да, – сказал он. – И что из этого?

– Почистить можно.

– Да, пожалуй.

Он снял пальто, разулся, с грустью глянув на грязные туфли, махнул рукой и прошел вслед за Аней в ванную. Там он, как мог, с помощью влажных салфеток почистил брюки, потом помыл руки и вышел из ванной. В освещенной комнате слышались голоса, и Максим шагнул туда. Леха, развалившись, сидел на диване и щелкал пультом от телевизора.

– Главное, что в сортир успел, – довольным голосом сказал он. – Ну вот, Макс, так я и живу. Хочешь домик посмотреть? Это холл, например, – он широко взмахнул рукой.

Уткин невольно проследил за направлением движения – холл, действительно, был немаленький. Мебели здесь было немного и поэтому присутствовало ощущение простора.

– Нет, спасибо, – ответил Уткин. – Мне пора.

– Ну да, юбилей. Ладно, отметишь, приходи ко мне. Возьму на работу. Дом тоже построишь. А то в квартире тесно, наверное?

– Нормально.

– Да что нормального? Взяток не дают, на зарплату не проживешь. Жена кормит, да?

Максим почувствовал, что раздражение переходит в настоящую злость. Но тут в комнату вошла Аня.

– Все в порядке? Почистили? – спросила она у Уткина.

– Да, спасибо.

– Анют, а накрой нам полянку маленькую, мы с другом посидим немножко, – подал с дивана голос Синьков.

– Нет, поеду. Пора мне.

– А если не выпущу? – пьяно засмеялся Алексей.

В это время в кармане у Уткина снова заиграл «Марш славянки». Он достал телефон. Это была Юля Головина. Странно.

– Да.

– Максим Васильевич, вы извините, что беспокою. Вы не могли бы приехать ко мне? Это ненадолго. Мне ваша помощь нужна.

Максим покосился на Синькова и ответил:

– Сейчас. Через минутку перезвоню. Хорошо?

– Да, конечно. Извините.

– Вот, – развел Уткин руками. – Ехать надо. Срочно.

– Давай, – махнул руками Леха, казалось, на ходу теряя интерес к нему. – Если надумаешь, жду.

– Я вас провожу, – сказала Аня.

Они вышли в прихожую. Максим быстро оделся.

– Вы извините, – сказала Аня. – Он, когда выпьет, может что угодно наговорить. А вообще – он хороший.

– Не волнуйтесь, ничего он не наговорил, – усмехнулся Уткин и не удержался от вопроса: – А вы давно с ним?

– Семь лет уже. Деток двое. Они наверху играют. Нормально все у нас. Другие хуже живут.

Максим не стал спрашивать, что она имела в виду, попрощался и быстро выскочил из дома и побежал к калитке.

– Может, такси вызвать надо? – крикнула с порога Аня.

– Ничего, сам вызову, – на ходу ответил Уткин.

Впрочем, через минуту он немного пожалел об этом решении. На улице все так же противно моросило, фонари слабо светили и, чтобы позвонить по телефону, он прикрыл его полой куртки.

– Юля, я слушаю. Что стряслось?

– Максим Васильевич, простите ради бога. Такая история: мой парень, он очень ревнивый, он уезжал в командировку на четыре дня. Мы по телефону с ним разговаривали все время. И вот вчера я сдуру ему рассказала, что Асеев Петр Иванович мне предлагал… ну, короче, переспать с ним. А он психовать начал, сказал, что приедет и сначала со мной разберется, а потом с ним. Он вот-вот приедет. Поговорите с ним, а? Только вы его успокоить сможете.