Текст книги "Девушка с «Края Света»"

Поворачивать назад не было смысла, ведь ее следы давно заметены; к тому же она может провалиться в расщелину и застрять. Так что либо вперед, либо ложись и замерзай. Нет уж! Она медленно пробиралась вперед, нащупывая рукой стену. На это уходили остатки ее сил, и она понимала, что долго не выдержит.

Когда ей казалось, что она уже не сможет сделать ни шагу, она различила в белой мгле неровные очертания стен и дымовой трубы. Что это, ферма или амбар? С надеждой в сердце она стала пробираться туда, напрягая слух и надеясь услышать собачий лай или мычание коров. Но все было погружено в безмолвие, а снежные вихри вскоре скрыли от нее увиденное. Но она уже знала, что там что-то есть, так близко и так далеко. Вот только дошли бы ноги…

– Помогите, – крикнула она снова, но ответа не последовало.

Последние ярды она преодолевала мучительно долго, таща на плечах ледяную ношу, но в конце концов с облегчением рухнула на каменное крыльцо, наполовину заметенное снегом. Она закричала еще раз, но ей никто не ответил. Движимая отчаянием, она забарабанила кулаками по дубовой двери, и та подалась даже под ее малым весом. Как же ей хотелось увидеть огонь в камине, свет фонаря, ощутить запах жарившегося бекона. Но там не было ничего. Лишь пустота.

Несколько стропил было сломано, в образовавшуюся в крыше дыру падал снег, и на полу уже выросли маленькие сугробы. В доме было все еще светло, и за большой каменной аркой Миррен разглядела старый каменный камин. Перед ним было сухо и спокойно. На плиточном полу даже лежала соломенная подстилка, видно, что старая и пыльная. На небольшой чердак вела сломанная лестница, но Миррен не рискнула подняться туда.

За другой аркой она различила холодную кладовую с пустыми дощатыми полками. Никто тут не жил уже много лет. Валялись сломанные стулья, и больше ничего, только голые стены.

В ее душе забурлило разочарование. Ни огня, ни тепла, ни еды. Тут не было даже спичек, чтобы разжечь камин, не было овец, возле которых она могла бы погреться. Но все же тут она нашла укрытие от снежной бури, а на улице уже темнело.

– Детка, умей радоваться малому, – прозвучал в ее памяти голос учительницы из воскресной школы. Она огляделась по сторонам и признала, что тут есть все, чтобы переждать ненастье.

Раз у нее хватило глупости сделать то, что она сделала, значит, это та милость, какой она заслуживала. Сейчас она в безопасности, и этого достаточно. На улице завывал ветер. Черепица на крыше звякала и дребезжала, но оставалась на месте.

Миррен сгребла самую сухую солому, какую сумела найти, и устроила себе гнездо под каменной аркой. Потом присела на решетку камина, стараясь не впадать в панику. Вместо воды она станет утолять жажду снегом, а в кармане пальто у нее лежит яблоко. Она съест его медленно, вдумчиво, с кожурой и сердцевиной.

Она понятия не имела, куда забрела, но это было гораздо выше Крэгсайда. Недра камина воняли старой сажей, а солома кололась. Она подумала о хлеве, о яслях и, борясь с унынием, запела рождественскую песенку «Там, в яслях». Она очутилась в хлеве, но никто не знал, где она, и ей здорово влетит, когда дед с бабкой это узнают.

Вокруг нее и над головой раздавались тихие шорохи; какие-то зверьки бегали по дому. Что ж, по крайней мере она не одна в доме, тут прячутся от холода мыши… а может, дикие кошки, лисы, волки… Впрочем, зачем она пугает себя такими выдумками? В эту ночь она будет рада любой компании. Сейчас она одна из них и сидит в ловушке, но в безопасности. Дом позаботится о них. Она вздохнула и свернулась калачиком, чтобы сохранить тепло.

Там внизу, в долине, занятия закончат раньше обычного. Ведь они наверняка получили метеосводку. Кого-то из ребят заберут родители. Другие останутся ночевать у Берроуза, бедняги! А тут она может громко ругаться, и никто ее не отругает. Это лучше, чем находиться под одной крышей с этим противным типом. Во всем виноват он…

Через какое-то время Миррен пробудилась от глубокого сна, у нее онемели и болели ноги, их свело судорогой. Зубы стучали от холода. Она пошарила вокруг в надежде найти какой-нибудь мешок, что-то, что можно набить соломой. Под лестницей лежал маленький ящик со щеткой и сковородкой. К ее радости, она обнаружила там и несколько дырявых мешков. Этот домик снова пришел к ней на помощь. Вот бы еще найти растопку и зажечь очаг.

Тут ей вспомнилась книга про скаутов. Там была глава о том, как добыть огонь с помощью деревянных палочек и куска ткани. Жалко только, что она прочла ее тогда невнимательно.

Мысль о скаутах прибавила ей смелости. Небо прояснилась, высоко на небе светила луна. Если открыть ставни, будет достаточно светло. Но ее глаза и так привыкли к полумраку. Чтобы согреться, Миррен стала энергично набивать солому в мешок. Получился небольшой матрас. При желании можно вообразить, что это пышная перина, а сама Миррен принцесса из известной сказки про принцессу на горошине. Потом она собрала все щепки и куски дерева, какие только смогла найти в доме.

В камине были углубления, где в былые времена сушили всякую всячину, держали соль. Была там и духовка для выпечки хлеба. Миррен стала с большой опаской шарить в них; она боялась, что оттуда выскочит крыса, как это случилось недавно в курятнике, – противный грызун напугал ее до смерти. Нащупав что-то твердое, она сначала испуганно отдернула руку, но потом вытащила жестяную коробку, в каких обычно хранят табак. На ней была изображена старая королева.

Хоть бы там внутри были спички, взмолилась Миррен. Коробка поржавела и не открывалась, а пальцы онемели от холода и плохо слушались. От злости и разочарования она стукнула ею о край камина, и крышка открылась.

У папы тоже стояла на окне такая коробка, старая, солдатская. Когда-то, в его фронтовые годы, она, по его словам, была набита шоколадом и сигаретами. А вот в этой коробке лежала всякая всячина – кусочек лоскута, пара мелков, мятная пастилка. И две спички – два шанса разжечь огонь: услышана еще одна ее молитва.

Как там говорилось в книжке? Нужно найти сухую тряпочку. Вся ее одежда была влажная – даже панталоны – но на ней были еще толстая жилетка и лифчик, хотя их нельзя разрезать. Потом в кармашке панталон она нашла смятый носовой платок, в соплях, но достаточно сухой.

Нужно было сложить маленькую пирамидку из соломы и щепок и поджечь их. Но потом нужно что-то подкладывать в огонь. Папа говорил ей, что бедняки часто жгут сухие коровьи лепешки. Она тогда наморщила нос, но он сказал, что сухой навоз не пахнет. Если поискать, то возле стен, пожалуй, можно найти и старый навоз.

Миррен сложила кучкой все, что нашла, и чиркнула спичкой, но она вспыхнула и погасла раньше, чем успела загореться растопка, и девочка отшвырнула ее от огорчения и злости.

Она снова поправила пирамидку и наклонилась над ней, зажигая последнюю спичку. Та вспыхнула и подожгла растопку. Вспомнив, что делать дальше, она осторожно подула на пирамидку и стала дрожащими пальцами подкладывать маленькие щепочки, как это делала бабушка Симмс, когда огонь не разгорался.

Сначала горели несколько веточек, но вскоре запылало жаркое пламя, надо было только поддерживать его. Миррен согрелась уже от одного его вида. Вот бы еще отыскать где-нибудь свечу. Она снова стала шарить в нишах камина – и нащупала то, что искала. Пускай маленький огарок, но все-таки свечка.

Она снова отправилась на поиски всего, что можно бросить в огонь.

– Спасибо тебе, дом, – шептала она стенам. – Спасибо за кров и огонь, но мне нужно больше дров. Где же мне их найти?

Потом случилась странная вещь. Ей показалось, что она услышала голос отца – впервые после его смерти.

– Миррен Гилкрист, детка, используй свою смекалку. У тебя все есть.

С огарком в руке она осторожно вскарабкалась по лестнице и обнаружила возле стен обломки деревянных реек, превосходное топливо. Оставалось только сбросить их вниз. Работа была пыльная, но она отвлекала Миррен от рева снежной бури и дыры в крыше, под которой выросли целые пирамиды снега.

Внизу было тепло, там были пуховая перина и мятная пастилка. Воду она нагреет над огнем в латунной коробке и положит туда для вкуса мятную пастилку. Вот что значит смекалка. Еще надо поддерживать огонь в очаге, любой ценой. В такую бурю ее никто не станет искать, но вот завтра…

Проснувшись на рассвете, дрожа от холода, Миррен увидела, что огонь почти погас, но угли были еще горячие. Заготовленные планки почти закончились, но ничего, наверху их было достаточно. Надо растопить новую порцию снега. Сквозь дыру на крыше сияло голубое небо. Она открыла ставни и увидела загадочную картину – ни скал, ни амбаров, ни каменных стенок, лишь сказочно белое пространство, огромные снежные волны с острыми гребнями, похожими на взбитые сливки. Бешеный ветер взбивал из снега все новые фигуры. В животе у Миррен было пусто, желудок урчал от голода, ноги подкашивались, но есть ей было нечего.

Теплее всего было сидеть под аркой возле огня. Нагрев почерневшую от копоти жестяную коробку, она заворачивала ее в мешок и грела ноги, словно бутылочкой с горячей водой. Камни теперь тоже были горячие; прижимаясь к ним, она оттаивала. Впрочем, огонь в очаге можно было накормить, а сама она ослабела от голода.

Что творилось в Крэгсайде? Они уже обнаружили, что она прогуливала школу? Вообще-то она даже была рада, что это выяснилось. Ей не нравилось прогуливать школу, и она понимала, что ничего хорошего ей это не сулит.

– Дочка, что бы ни было в твоей жизни, получи образование, – как-то раз сказал ей отец, когда был трезвый. – Не надо брать пример с меня. Даже девочкам нужно учиться в школе.

В Скарпертоне у нее не было никаких проблем, но в этой школе ее ничему не учили, а учителю было на нее наплевать. От него постоянно пахло виски. Как она ненавидела этот запах!

Здесь, в этом доме с мощными стенами, она испытывала покой и безопасность. Прежде в этом доме кто-то жил, но кто? Вот если бы она могла тут жить с мамой и папой! Они держали бы стадо, делали масло и сыр, а она показала бы папе все, чему научилась у деда.

Может, мама играла тут в детстве? Может, сейчас ее душа глядит на нее? Миррен надеялась, что это так.

Как трудно быть сироткой, которая помнит свою маму лишь по фотографии, где она в ситцевом платье. В ее представлении мама была высокая и красивая, с золотистыми волосами, с умными сверкающими глазами. Но никто в Крэгсайде не хотел говорить с ней о маме, когда она спрашивала. Они замыкались и отводили глаза, если она приставала с расспросами.

Чей это дом? Ее родных или того дядьки из Лондона, который приезжал на съемки в Бентон-холл? Почему этот дом стоит заброшенный, нелюбимый?

Миррен подошла к двери, надеясь, что как-нибудь найдет дорогу домой. Вся ее решимость улетучилась, когда она, распахнув дверь, увидела перед собой снежную стену. Она попала в ловушку – и крепко попала. Так что ей ничего не оставалось, как поддерживать огонь в очаге и молиться. Маленькой девочке не справиться с ветром дьявольской силы и гигантской величины сугробами.

Она пила горячую воду, представляя себе, что это какао, сдобренное густыми и вкусными сливками. Маме с папой понравился бы этот дом, но сейчас их здесь нет. Они ушли, и она снова осталась одна. Если ее не спасут, она умрет с голоду. Как быстро улетучились ночные ужасы при свете солнца. Но сейчас она сидела у очага, будто Золушка, и у нее не было сил двигаться.

Когда же за ней придут?

Глава 4

Ади взглянула на небо и поняла, что школьные занятия закончатся сегодня раньше обычного. Нужно послать повозку за девочкой. Деревенские дети умеют вести себя в непогоду, но ведь Миррен не такая, как они, и может сделать что-нибудь не так. Пускай Джо съездит за ней. На всякий случай.

Теперь они уже привыкли к тому, что она жила в их доме, привыкли к ее нескончаемым вопросам. Да, к ее вопросам. Она смышленая девчонка и на пианино играет все ловчее. Ей не хватало практики и внимания, но она при любой возможности утыкалась носом в книжку. Вот будет хорошо, если она, как ее мать, станет учиться в старших классах. Ее приезд вернул жизнь в их большой дом, и никто не мог сказать, что она не…

В дверях показался Джо, покрытый с ног до головы снегом.

– Ты вернулся, слава богу! Спасибо, что привез ее, Джо. Но где же ее светлость? – Ади заглянула мужу за спину, ища девочку.

– Ее там не было, мать. Гарольд Берроуз сказал, что она отпросилась еще во время перерыва. Но это еще не все, – пробормотал он. – В дверях я переговорил с Лиззи Халстед. Миррен вообще почти не показывалась в школе…

– Маленькая паршивка, ну, я ей покажу! Что ж такое творится? – Ади была вне себя от тревоги и гнева.

Кэрри, хлопотавшая возле плиты, повернулась к ним.

– Возможно, мне надо было сказать об этом раньше, миссис Йевелл, – пролепетала она, покраснев, – но наш Эммот говорит, что Миррен ненавидела школу и как-то раз получила по рукам линейкой за драку. Ребята дразнили ее, а Берроуз отправил ее в класс к малышам, вот она и не ходила на уроки.

– Что ж ты молчала! – рявкнула Ади. – И сколько так продолжалось? Ох, батюшки, она сейчас идет одна где-то среди снегов!.. Пошли за Томом. Надо ее искать. – Охваченная тревогой, она бросилась к вешалке и протянула руку, чтобы схватить пальто.

– Постой, мать. Что мы сделаем в этой темноте? – остановил ее Джо. – Она может быть сейчас где угодно. Девчонка она смышленая, хоть и упрямая. Она укроется где-нибудь. Что-то придумает. А утром Том и деревенские парни пойдут искать ее.

– Мы не можем так долго ждать! Она же замерзнет! – вне себя закричала Ади. – Вот негодница, напугала нас до смерти… Ты возьмешь ремень и проучишь ее как следует!

– Подожди, Ади. Девчонка и так попала в беду, бродит сейчас где-то в полях. Она не знает, где что находится, да и сама еще маленькая. Мы сами виноваты, надо было лучше за ней смотреть. Когда росли наши сыновья, мы всегда чуяли неприятности, но вот теперь отвыкли. А неприятности у нас, кажется, большие.

– Давай возьмем с собой собак и штормовой фонарь, – взмолилась Аделайн.

– Не говори глупости. Хочешь, чтобы еще и мы пропали в снегах? Мы начнем поиски завтра, растянувшись цепочкой по пустоши. Знаешь, наша внучка настоящая чертовка – как она ловко сбежала от директора! Эх, а я-то думал, только мальчишки на такое способны… – добавил Джо и поскреб в затылке.

– Надо что-то делать, – причитала Ади. Она беспорядочно топталась по кухне, гремя кастрюлями.

Кэрри заплакала.

– Знаете, по-моему, это Гарольд Берроуз превратил ее жизнь в сплошное несчастье. Эммот говорит, что она лучше всех в классе, но ей приходилось сидеть позади всех и молчать или помогать отстающим делать уроки. Ведь это несправедливо, верно?

– Бедная девчонка страдала, но ни разу нам не пожаловалась! – покрутил головой Джо, шумно прихлебывая чай, что всегда раздражало его жену.

– Стоило привозить ее сюда, чтобы потерять в снегах, – вздохнула Ади. – Может, и зря мы это сделали. Жизнь тут совсем другая, не такая, как в городе. И она никогда не говорила ни слова…

Вдруг Миррен уже нет в живых? Тогда Рождество пройдет у них в трауре. И она никогда себя не простит. Девчушка молча переносила все оскорбления, и это говорит о ее мужестве. Ей приходилось иметь дело с Берроузом, а в каком он сейчас состоянии… Надо пожаловаться на него… Неужели они с дедом такие страшные чудовища, что внучка не могла поделиться с ними своими бедами?

Если Миррен выйдет живой из этой переделки, им придется пересмотреть все заново. Возможно, даже определить ее в частную школу, но только где найти для этого деньги?

– Боже милостивый, сохрани дитя наше еще на день, умерь ветер, не морозь нашего агнца, – бормотал Джо, и они склонили голову в молитве. – Покажи нам выход…

За окнами ревел ветер и свирепствовало ненастье. В эту ночь никто из них не сомкнул глаз. Они были беспомощны перед бураном. От них ничто не зависело.

Огонь бодро потрескивал в очаге, но Миррен ослабела от голода и тревоги. Почему никто не пришел за ней? Найдут ли ее вообще? Может, все считают ее погибшей и даже не ищут?

За дверью мерцал жестокий серебристый мир, сосульки каскадом свисали с крыши, но Миррен было не до красот. Ей хотелось домой, в Крэгсайд, чтобы сидеть с бабушкой на кухне, перемигиваться с Кэрри и украдкой бросать Джету под стол кусочки пирожков.

Правда, снег уже таял. С краев дыры падали вниз капли – кап, кап, кап… И все, больше никаких звуков. Потом она услыхала где-то вдалеке лай собак. У нее радостно забилось сердце. Ее ищут, ищут!

– Я тут, тут! – пропищала она, но кто ее услышит? Она была в отчаянии. Из-за наметенных сугробов она не могла открыть дверь. Что сделали бы в такой ситуации скауты?

Пока что книга дяди Джорджа ей помогала. Была там глава о биваках и подаче сигналов, но она ее пропустила. Если дом стоит высоко, то, возможно, они увидят дым.

Миррен подложила в огонь побольше планок. Потом подумала, не бросить ли ей в огонь свое новое зимнее пальто, но у нее и так набиралось много проступков, поэтому она схватила вонючий мешок и попыталась размахивать им над пламенем. Но мешок сразу же вспыхнул, и ей пришлось швырнуть его в огонь. Может быть, синий дым заметят скорее?

Она села на свою постель, уставшая и близкая к слезам. Милый дом, молилась она, помоги мне еще раз, и я клянусь моим синим значком Общества трезвости, что непременно отплачу тебе добром за добро!

В ее душе все еще жила надежда, что к ней на помощь явятся духи живших тут когда-то людей, ее родственников. Она открыла единственные исправные ставни и стала кричать, пока у нее не закружилась голова.

Внезапно на вершине сугроба возник высокий мальчишка в остроконечной грубошерстной шапке, с длинной палкой в руке, и помахал ей рукой.

– Э-ге-геей!.. Она тут! Идите сюда!.. Ну что, Мириам, вот мы тебя и нашли. – Его темно-карие глаза улыбались. Мальчишке было лет четырнадцать. Прежде она никогда не видела его в деревне.

– Ты кто?

– Джек Сойерби из «Флиса». А ты совсем умом тронулась?.. Что занесло тебя сюда, в «Край Света»?

– Когда я ушла из школы, снег еще не шел, – ответила она мальчишке. Понятно, почему она никогда не видела этого Джека Сойерби… Йевеллы не ходят в пабы. Все это сатанинские дома. – Между прочим, этот дом нашел меня и сохранил в живых.

Ее спаситель не слушал ее объяснения. Он продолжал кричать и свистеть.

– Э-ге-геей! Она живая, тут! – во весь голос вопил он. Внезапно к ней подбежали собаки, а над сугробом появились другие люди, с горящими от ветра щеками, в накинутых на голову мешках. Ее схватили за руки и вытащили через окно. Она была спасена.

– Значит, ты ночевала тут, в «Крае Света»? – засмеялся дядя Том и сунул ей в руку фляжку с горячим супом, который обжег ей глотку, едва она жадно набросилась на еду. – Пей медленно, по глоточку. Ты везучая, раз нашла эти развалины и устроилась в них, будто заблудившаяся овца. Сразу понятно, ты из нашей породы, из Йевеллов! Только чтобы больше никаких глупостей! Это тебе холмы!.. Понимать надо! К ним надо со всем уважением, а не то отнимут они у тебя пальцы, а то и жизнь заберут. В Крэгсайде мать с отцом с ума сходят! Больше не рискуй так! Ни своей жизнью не балуй, ни чужими… глупая дуреха! – Дядя Том глядел на нее сердитыми глазами, и она заплакала.

– Что я такого сказал? – пробормотал он, смутившись. – Ладно, не обращай внимания. Пей суп.

Бульон был густой, с кусочками мяса и овощей, самый вкусный в мире суп. Но у Миррен все еще кружилась голова и ноги подкашивались.

Дядя Том еще никогда прежде не кричал на нее. Парнишка Джек Сойерби заглянул в окно.

– Ох, она разожгла камин и грелась у огня… Надо же… Том, да она жуть какая смекалистая! Слов нет! – Джек повернулся к ней и сказал, улыбаясь: – Пожалуй, у нас появилась еще одна Мириам-из-Долины. Как ты додумалась до этого?

– Я прочла книгу дяди Джорджа. – Ну, хотя бы этот Джек Сойерби не считал ее дурехой. – Я пыталась подать дымовой сигнал, но у меня не получилось.

– Здорово. Все будут гордиться тобой, похвалят тебя, когда узнают, – сказал он. Дядя Том нахмурил брови.

– Нет, не похвалят. Она еще получит свое, когда вернется домой. Я видел, какое лицо было у моей матери. Из-за нее у нас пропал день.

– Не из-за нее, а из-за бурана. Она не виновата, что случилась непогода. Бедняжка вон как изголодалась. Хочешь, я понесу тебя на закорках? – предложил Джек.

Но Миррен покачала головой.

– Нет, спасибо, я пойду сама. Из-за меня и так вон сколько хлопот. Вы-то небось не делали когда-нибудь такие глупости, верно? – спросила она у своих спасителей.

Дядя Том внезапно расхохотался.

– Его мать рассказывала, что Джек убежал из школы в первый же день, потому что не мог сосчитать картонные пенни. Убежал и спрятался в подвале паба, а они с Уилфом сбились с ног, разыскивая его. – Внезапно у нее резко ослабели ноги. Дядя Том подхватил ее на руки и понес вниз к ждавшим их саням; потом они поехали через снега домой.

Светило немощное зимнее солнце. Сани то вязли в снежных наносах, то прыгали по ледяным кочкам. Бедная лошадь то и дело оскальзывалась. Миррен ехала и удивлялась, как это она смогла забраться на такую высоту – как говорят местные, на край света?

Она оглянулась, чтобы попрощаться с приютившим ее домом, но он уже скрылся из виду, спрятался и снова стал для нее загадкой. Когда-нибудь она придет сюда и поблагодарит его от всей души за свое спасение.

Все спасатели ждали на кухне, когда дядя Том принес туда Миррен. Ее осмотрели – нет ли обморожений. Кто-то выстрелил один раз из ружья, сообщая, что она жива. Два выстрела означали бы, что она замерзла, – так шепнула ей Кэрри.

– Как ты нас напугала, Мириам. О чем ты только думала? – приговаривала бабушка, растирая ее полотенцем.

– Не сейчас, Ади, – остановил ее дедушка Джо. – Девочка промерзла до костей. Пускай она прежде согреется. Налейте теплой воды в оцинкованную ванну. Успеешь еще прочитать ей нотации, когда она придет в себя. Кэрри позаботится о ней.

Вскоре Миррен уже сидела в теплой воде. Пальцы на ногах и руках согрелись и неприятно покалывали. Потом Кэрри вытерла ее насухо.

– Тебе не было страшно, когда ты оказалась одна в «Крае Света»? – спросила она.

– Я была там не одна. Там прятались какие-то зверьки, а когда разгорелся огонь, я слышала…

– Все говорят, что в тех развалинах живут привидения. Меня ни за какие деньги туда не заманишь, – добавила Кэрри.

– Нет, это доброе место. Я никого там не видела. Стены там толстые и надежные.

– Ты храбрая девчонка, не то что я… «Край Света» – несчастливое место. Вот почему там никто не хочет жить. Много лет назад этот дом принадлежал кому-то из вашего рода. Люди болтают, что его жена была ведьмой, только я никогда этому не верила… твоя прабабка Саки Йевелл. Она никогда не ходила в церковь. Говорят, что… нет, я не буду подсказывать тебе ненужные идеи. Тебе повезло, что ты осталась в живых. Мы уж думали, что ты замерзла. В этих местах снег забрал много душ человеческих. Да, между прочим, твои домашние знают, что ты прогуливала школу. Мне пришлось им сказать.

– Вот и хорошо, – ответила Миррен, взбалтывая воду ногой. Кэрри не права. Конец Света – добрый дом. Он принял ее и спас ей жизнь. Сейчас она оденется и пойдет вниз, где ее ждет взбучка.

Вскоре все жители Уиндебанка знали, что девочку спасли, что ее нашли в развалинах «Края Света». Джордж Терсби, почтальон, принес известие прямо из Крэгсайда и поведал мисс Халстед, как нашли городскую девчонку. Вскоре во всех домах, а также в пабе и лавках заговорили и о том, что Миррен Гилкрист прогуливала школу из-за придирок мистера Берроуза. Из-за этих слухов его вызвали в попечительский совет и указали на недопустимость потребления виски в стенах школы. Только военные заслуги спасли его от увольнения. Его жена даже уходила от него ненадолго к своей матери. В деревне бурлили сплетни, но Миррен ничего об этом не знала.

Она пыталась образцово вести себя, ходила тише воды ниже травы и ждала момента, когда ее позовут на семейный совет и накажут за недостойное поведение. А ведь Рождество было так близко.

– Почему никто не любит «Край Света»? – спросила она как-то раз во время обеда.

– Не разговаривай с набитым ртом, дитя мое, – ответила бабушка. – Я не знаю.

– Кэрри сказала, что там бродит призрак ведьмы, – сказала Миррен.

– Полная чепуха, Кэрри опять все перепутала. С тем домом все в порядке, и небольшой ремонт убрал бы все проблемы. Но вот только он слишком далеко, поэтому там неудобно жить, особенно зимой. Тебе повезло, что ты его нашла.

– По-моему, это он меня нашел. А мы можем его отремонтировать?

– Конечно нет, дитя мое. У нас нет денег на такие причуды.

Дедушка удалился с чаем в свой кабинет, чтобы сочинить текст проповеди, которую он скажет перед рождественским концертом. Это было важное дело, и Миррен всегда проходила мимо его двери тихонько, на цыпочках, стараясь не шуметь.

Кэрри стала расчесывать волосы Миррен. Они потрескивали от щетки.

– Ой! – ныла Миррен, когда ей было больно.

– Нам следовало бы нахлопать тебе по заду этой щеткой, негодная девчонка, – ворчала бабушка. – Непослушание в твоем возрасте – плохой знак. Школу прогуливают мальчишки-хулиганы, а ты все-таки девочка.

– Она уже достаточно наказана, ведь так? – вступилась за нее Кэрри, дернув ее за волосы, и Миррен покорно кивнула.

– Пожалеешь розги – испортишь ребенка, вот как сказано в Библии, – хмыкнула бабушка.

Два дня спустя она предстала перед бабушкой, дедом и дядей Томом, словно преступник перед констеблем.

– Мы очень разочарованы твоим поведением, Мириам. Коли тебе было плохо, надо было сказать нам, а не убегать с уроков. Ты могла упасть в водопад, провалиться в расщелину, и никто бы и не знал, где тебя искать. Мы-то считали тебя умной девочкой, а не… Мы никогда не думали, что ты такая трусиха. – Дедушка Джо поводил пальцем, как делал это за кафедрой, когда громогласно говорил об адском огне, ожидающем грешников. – Что ты скажешь на это?

– Я ненавижу эту школу. Я хочу вернуться в школу Святой Марии. – Миррен зарыдала.

– Это не ответ, – проговорил дед, игнорируя ее слезы. – Пройдет время, и ты привыкнешь. Завтра ты пойдешь в деревню и извинишься перед мистером Берроузом, а потом постараешься быть хорошей ученицей.

– Не пойду, – воскликнула Миррен. – Он меня ненавидит и не хочет учить.

– Ты сделаешь так, как тебе говорят, девочка. В этом доме приказываю я. Ты должна понять, что за все твои неподобающие поступки тебя ждет наказание. Напиши письмо с извинениями своим самым красивым почерком, а я проверю. Ты продолжишь учебу. Мы поможем тебе в этом и на этом закроем вопрос. Что до наказания, то ты, конечно, понимаешь, что в этом году ты останешься без поездки в театр и рождественских угощений. Санта-Клаус не приносит подарков непослушным детям. Не будет никаких поездок, пока я не увижу, что ты не позоришь нашу семью.

– Я вас всех ненавижу! – закричала Миррен, и бабушка отвесила ей оплеуху, которая обожгла ей щеку. Девочка замерла, в ужасе глядя на своих родных. Все замолчали.

– Прочь с глаз моих, грубый, неблагодарный ребенок. Ты подвергла опасности жизнь других людей и опозорила нас перед деревней. Я не хочу разговаривать с тобой, пока не увижу, что ты по-настоящему раскаиваешься. Немедленно убирайся в свою комнату.

Мириам поняла, что зашла слишком далеко и вывела бабушку из терпения. Но она не хотела возвращаться в эту противную школу, где ее унижали и били по рукам линейкой.

На следующее утро она потихоньку вышла из боковой двери и прошла по мощенной камнями дорожке к маленькой беседке, где, как ей говорили, в летние солнечные дни сидел дедушка, курил трубку и, глядя на раскинувшуюся перед ним долину, подыскивал слова очередной проповеди.

Это был простой деревянный навес со скамьей внутри, открытый спереди, огороженный перилами. Скамья обледенела; с крыши свисали сосульки. Миррен решила, что тут ее никто не найдет. Ей требовалось успокоить тревожно стучащее сердце и обдумать, что она напишет Берроузу.

Как ей хотелось снова оказаться там, наверху, в «Крае Света», возле ее собственного очага! Когда она вырастет, она сбежит подальше от всех, спрячется в таком месте, где ей никто не будет мешать…

Она понуро сидела на скамейке, набираясь мужества, чтобы вернуться в дом, когда краешком глаза заметила, что неподалеку от нее кто-то стоял, не решаясь подойти. Это был Джек Сойерби. Она недовольно взглянула на него.

– Подвинься, – сказал он. – Я слыхал, что тебе попало? Том был во «Флисе» и рассказал обо всем маме. Я подумал, что, может, тебе нужен друг.

– Нет, уходи!

– Жалко. А я думал, что мы с тобой придумаем, как тебе уладить дела со школой. Она ведь не такая плохая.

– Жуткая школа! – огрызнулась Миррен. – Я ненавижу этого старика Берроуза.

– Почему?

– Вообще ненавижу. К тому же от него воняет виски, – ответила она с вызовом и скрестила на груди руки.

– Сейчас я расскажу тебе про Гарольда Берроуза. Во-первых, он не старый, ему чуть больше тридцати лет. Во-вторых, он герой войны и награжден медалями. В-третьих, он спас много жизней и был контужен, это в голову. В-четвертых, говорят, что у него часто бывают жуткие головные боли, такие, что он кричит по ночам. Он пьет виски, чтобы избавиться от них. Ну, продолжать? – Джек замолчал, глядя на ее хмурое лицо.

– Ну и что? Он бил меня по рукам, хотя я не была ни в чем виновата, и вообще не учил меня ничему.

– Но ты-то что сделала, чтобы понравиться ему? – Темно-карие глаза Джека впились в ее лицо. Она отвела взгляд и посмотрела на долину, не понимая, к чему Джек клонит. Учителя вколачивают в учеников всякую дрянь. Миррен никогда не думала, что у них может болеть голова, что у них где-то есть дом, как у остальных людей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ладно, не притворяйся, ты знаешь, как можно понравиться учителю. Изображай на лице интерес, когда он говорит. Больше улыбайся. Между прочим, тебе идет улыбка.

– Спасибо за комплимент, – буркнула она, но прислушалась к его словам.

– Так что думай сама. У тебя есть мозги, вот и пользуйся ими. Как будто занимаешься арифметикой. Не сиди, надувшись и жалея себя. Сдай эти чертовы экзамены. Покажи ему, что ты можешь быть в числе лучших. Если будут проблемы, я постараюсь тебе помочь.

Почему Джек такой добрый с ней? Потому что дядя Том часто заходит к его маме?

– А в «Крае Света» правда живут привидения? – спросила она, не желая больше говорить про школу.

– Сама-то ты как считаешь? Ведь ты там ночевала.

– Мне хочется жить там, наверху, пасти овец, гулять, держать кур и не ходить в школу. – Она вздохнула.

– К тому времени, когда ты будешь готова там жить, дом окончательно развалится. Он похож на орлиное гнездо, но очень одинокий. – Джек улыбнулся, показал ряд белых зубов.