Текст книги "Расплата"

– Какая женщина захочет крутить роман с полицейским из отдела по расследованию убийств? – спросила Кристи.

– Ты думаешь, у твоего старика нет никакой жизни помимо работы?

– Я знаю, что нет.

– Тогда, может, мне стоит познакомиться с матерью твоей подруги.

– Да, – бросила она в ответ. – Это было бы здорово, папа, действительно здорово. – Она фыркнула. – Ну вот, – пробормотала она, затем затаила дыхание. – Будь оно все проклято.

– Что?

– Я забыла свою контрольную за семестр! Она у меня в комнате на другой стороне кампуса. Черт. Мне надо идти, папа. – В трубке стало тихо, но Бенц помедлил секунду, прежде чем ее повесить. Он взглянул на стоящую на столе выпускную школьную фотографию, с которой ему улыбалась дочь. Она быстро выросла. Быстрее, чем многие. Кристи очень многое повидала для своих восемнадцати лет, и некоторые ее иллюзии были развенчаны в раннем возрасте. И это была его вина. Его и Дженнифер.

Какой ребенок не держался бы вызывающе, пройдя то, что прошла Кристи? Она не только потеряла мать и наблюдала, как ее отец находит утешение в бутылке. Ей приходилось жить, сознавая, что оба ее родителя лгали ей с самого начала.

Это тебе не «Оззи и Харриет», как заметил Монтойя. Разве он не знал, что так не бывает?

Глава 10

Мелинда Джескил, непосредственный начальник Бенца, распахнула дверь его кабинета. Именно благодаря ей он работал в этом отделе. Обычно Мелинда держалась по-деловому. Он всегда видел ее только в костюме. С коротко подстриженными волосами, очками без оправы и серьезным подходом она была настоящим профессионалом. Средних лет, разведенная, физически развитая, она управляла подчиненными ей мужчинами железным кулаком, скрытым в лайковой перчатке.

– Расскажи мне об убийстве возле эспланады. – Она скрестила руки на груди и прислонилась плечом к дверной коробке. – Я прочитала предварительный отчет и слышала, что у вас имеется «свидетельница», которой там не было.

– Так оно и есть.

– И... что вы думаете? Действительно ли у этой женщины бывают видения? Она – медиум?

– Впечатление такое, что о произошедшем у нее информация из первых рук. Думаю, это не просто удачная догадка.

Губы Мелинды с одной стороны чуть приподнялись.

– Как всегда, вы настоящий мастер лаконичности, не так ли, Бенц?

– Вы же знаете, что моя личная задача служить, защищать и отсеивать всякий мусор.

– И вам это прекрасно удается, – уверила его Джескил.

– Я не слишком-то верю во все это паранормальное мумбо-юмбо. Экстрасенсорное восприятие обычно означает искреннее заблуждение или намеренное вранье.

– Может, вам стоит несколько умерить скептицизм, а? Известны случаи, когда медиумы действительно помогли полиции.

– Да, знаю, – неохотно признал он.

У него был напарник в Лос-Анджелесе, который работал с медиумом. Та женщина помогла ему в нескольких делах, но оказалась не в состоянии предсказать, что в один прекрасный вечер какой-то паренек наставит игрушечный пистолет на него, и Бенц, думая, что двенадцатилетний мальчик собирается пальнуть, выстрелил первым. Нет, эта чертова медиум и слова не сказала до трагедии. Для Бенца это окончилось испытательным сроком, после чего он быстро решил, что «Джек Дэниэлс» – его лучший друг. Служба в Городе Ангелов для него закончилась. Ему повезло, что Мелинда Джескил что-то увидела в сломленном духом полицейском и взяла его на службу, в то время как все остальные отделы считали, что на него не стоит тратить время. – Знаете, почему опасно, когда ты открыт для восприятия всего необычного?

– Мозги могут выпасть? Я об этом слышала, Рик.

Бенц улыбнулся:

– Я собирался сказать, что люди, возможно, обвинят вас в том, что вы размазня и не имеете собственного мнения.

– Сомневаюсь, что у вас может возникнуть подобная проблема. – Она покачала головой. – И с каких это пор вам стало небезразлично мнение окружающих?

Он улыбнулся еще шире и подмигнул:

– Не окружающих. Ваше.

– Приберегите это для того, кто в это поверит. Итак, как вы справляетесь с этим делом?

Он вкратце рассказал ей обо всем, начиная с видения и заканчивая видеопленкой, сведениями от «Бенчмарк Риэлти» и рапортами Бринкмана о предыдущих визитах Оливии в полицию.

– Оливия Бенчет знает больше, чем должна, и я задумываюсь почему. – Он поднял руку. – Если только она не медиум и не «видит» убийства.

Мелинда одарила его испепеляющей улыбкой:

– Значит, у леди есть алиби?

– Только ее пес, и он не говорит.

– Серьезно?

– Она была дома в постели. Видение разбудило ее.

Мелинда на секунду задумалась. Казалось, это с трудом укладывается у нее в голове.

– Полагаю, вы ее проверяете.

– Уже проверили.

– Хорошо, держите меня в курсе. Когда вы ознакомитесь с отчетом об уликах и рапортом патологоанатома, дайте мне знать. – Она уже было стала уходить, но вдруг остановилась. – Да, Бенц, не действуйте на свой страх и риск как герой-одиночка. Договорились? Мы должны играть по правилам.

– Я о таком и мечтать не смел.

– Ставлю задницу, что это не так.

– И она хорошенькая, – сказал Бенц.

– Осторожнее. В наши дни существует такая штука, как сексуальное домогательство.

– Вы знаете об этом, и вам нравится, – сказал он. – К тому же вы начальник.

– Не забывайте об этом. Так что давайте окажем нашей свидетельнице, мисс Бенчет, некоторое доверие. Хорошо? Это странно, и она, возможно, морочит нам голову, но вдруг у нее действительно бывают какие-то видения. Займитесь этим. – Джескил похлопала по дверной коробке и затем вышла.

– Ладно, – тихо пробормотал Бенц. Значит, ему нужно верить во все, что ему говорит Оливия Бенчет? Он должен думать, что она обладает телепатическими способностями. И как же они действуют? У нее связь с убийцей? С жертвой? С домом, где все произошло? Почему она «видит» именно этого убийцу? Почему не остальных? Она исповедовалась этому священнику? Или, может, он исповедовался ей. Что же у них за связь такая, черт возьми? Бенц потянулся и почесал подбородок. Раскрыть разум. Черт. Он не знал, способен ли он на это. Поверить в то, что эта женщина на самом деле «видит» убийства на расстоянии.

Это будет непросто.

Значит, Бенц не верит тебе. И что? Это не удивительно, верно?

Въезжая в Гарден-дистрикт на пути в университет, Оливия крепче сжала руль. Она надеялась, что детектив Бенц поверит ей, почувствует ее отчаяние, но, конечно, он оказался таким же, как и все остальные. Мужчины, с отвращением подумала она, останавливаясь перед въездом на территорию университета и пропуская трамвай. Нет, так не годится. Она становилась еще одной скептически настроенной женщиной. Как и ее мать.

День уже клонился к вечеру, и над близлежащими колледжами Тулейна и Лойолы сгущались тени. Она припарковалась в положенном месте, затем бегом направилась на кафедру психологии. Образы детектива Бенца преследовали ее, но она была полна решимости вычеркнуть из памяти его красивое грубоватое лицо и вообще все мысли об убийстве. По крайней мере, на время. Она поднялась по лестнице к кабинету своего преподавателя, доктора Джереми Лидса, который – какая ирония – являлся бывшим мужем доктора Сэм, психолога с радиостанции «Дабл-Ю-Эс-Эл-Джей». Оливии не нравился преподаватель. Он казался довольно самовлюбленным, но, поскольку он был ее научным руководителем, ей придется терпеть его примерно год.

За столом секретаря никого не было, поэтому она прошла по напоминающему лабиринт коридору и постучала в личный кабинет доктора Лидса. Ответа не последовало. Она постучала еще раз, чувствуя, как побаливают костяшки, которые она поранила утром об терку.

– Доктор Лидс? – произнесла она, услышав шаги из-за угла.

– Оливия! Извините, я опоздал. – Он широко улыбался с извиняющимся видом. Лет сорока пяти, с резкими чертами лица, длинным прямым носом и аккуратно подстриженной бородкой. Он открыл дверь и пропустил Оливию вперед. Его туфли были начищены до блеска, а повседневная куртка выглядела так, словно стоила целое состояние. Когда она вспоминала доктора Лидса, на ум ей приходило словосочетание «одетый с иголочки». Что ж, «одетый с иголочки» и «фальшивый»; была в нем какая-то неискренность. Но она просто чувствовала это и ничего конкретного сказать не могла. – Мне нужно было спуститься в холл поймать своего коллегу доктора Саттера, прежде чем он уйдет. У него здесь неполный рабочий день, а сейчас конец недели, понимаете, поэтому мне повезло, что я смог его выловить. – Лидс хлопал себя по карманам в поисках ключей, без умолку при этом болтая. Словно нервничая. – Мы с доктором Саттером проводим весной двухдневный семинар. Возможно, вас это заинтересует. Вы слышали об этом докторе? А! – Лидс наконец нашел кольцо с ключами, в то время как Оливия пожала плечами. О докторе Саттере она не знала ничего, кроме его репутации на редкость строгого и требовательного преподавателя. Лидс вставил ключ в замок. – Как бы то ни было, мы с ним начали разговаривать, и теперь, похоже, я играю роль рассеянного преподавателя.

Оливия так не думала. Джереми Лидс был острым как бритва. В нем было что-то слишком гладкое. И холодное. Она почувствовала это сейчас, находясь рядом с ним.

– Заходите.

Она села на стул возле маленького окна и открыла папку с записями, которые сделала до прошлой ночи. До того, как, она в этом не сомневалась, ее жизнь изменилась навсегда. Доктор Лидс скользнул на свой стул с другой стороны стола. В отличие от стола детектива Бенца на нем царил полный порядок. На одном углу стоял календарь, на другом – коробка для хранения сигар. Комната была маленькой и компактной, на стенах висели дипломы и иллюстративные материалы.

– Итак, что там у вас? – спросил он, указывая на папку. – Наброски диссертации? – Он надел очки в проволочной оправе.

– Пока лишь идея в зародыше.

– О? – Он заинтересованно поднял брови. – Вы хотите, чтобы я это просмотрел?

– Вообще-то пока я хотела поделиться кое-какими мыслями. Этого еще нет на бумаге.

– Конечно. – Он откинулся на спинку стула и в ожидании сложил пальцы домиком.

– Я собираюсь посвятить свою диссертацию аберрантной психологии и ее связи с религией.

– В самом деле? – Его улыбка угасла.

– Я думаю о психологии молящегося и епитимье, как она применяется в иудео-христианской теологии.

– Это довольно сложно. Вам не кажется, что лучше взять для исследования теологию или философию?

– Думаю, что справлюсь с этой работой. Мне это интересно, – добавила она, не желая вдаваться в подробности. – Вы проводите занятия для старших курсов по аберрантной и криминальной психологии, и я подумала, что могла бы просто сидеть на них, если можно.

– Да, да, это не проблема. – Он кивнул, прокручивая эту мысль в голове. – Вот что я вам скажу. Займитесь этим, но принесите мне письменный черновик, набросок вашей диссертации, и от него-то мы и будем отталкиваться. Что скажете?

Просто чудненько, подумала она, но ответила:

– Замечательно. Я вам позвоню, и мы договоримся о встрече.

– Вот и отлично. – Он встал – неизменный джентльмен, – и ей показалось, что хотя бы одна маленькая деталь ее жизни снова вернулась на место. Она упорно работала над концепцией своей диссертации. Убийство минувшей ночи по меньшей мере заострило ее фокус.

Оливия быстро спустилась по лестнице и вышла на улицу, где тени превратились в самый настоящий вечер. Хотя еще не было пяти, темнота уже окутала город, и горящие уличные фонари создавали мрачноватую атмосферу. Оливии всегда казалось, что массивный известняковый фасад Гибсон-Холла похож на средневековый замок, и сейчас в темноте с первыми каплями начинающегося дождя он выглядел еще более внушительным.

По густой траве она дошла до парковки, нашла там свой пикап и села за руль. Она была не одна. Мимо быстро проходили студенты, но вечером, после произошедших ранним утром событий она чувствовала себя одинокой. Обособленной. Она вставила ключ в зажигание и тронулась с места. Зная, что, возможно, совершает огромную ошибку, она углубилась в город. Ее непреодолимо тянуло к месту, где произошло преступление. То же самое происходит с убийцами.

Ехать было трудно. Начался нешуточный дождь, и огромные капли падали с неба, барабаня по крыше машины и растекаясь по ветровому стеклу в таком количестве, что дворники едва успевали смахивать их. Красный свет задних фар казался размытым. Добравшись до другой стороны Кэнал-стрит, она поехала через Французский квартал, где на улицах было много пешеходов с зонтами. Она включила радио. На «Дабл-Ю-Эс-Эл-Джей» играл джаз, и это действовало ей на нервы. Может, это все из-за сильной усталости и переживаний, но ей была невыносима мысль о вокальных партиях и гитарных риффах. Она нашла станцию «кантри» и прибавила громкость.

Лучше слушать о тоске и душевных страданиях.

Да, верно. Она выключила радио.

На восточной стороне городского парка она стала разглядывать дорожные указатели и, найдя нужный, по узкой улице приблизилась к сгоревшему дому. Немногое осталось, подумала она, останавливаясь у обочины и вылезая из маленького пикапа.

Часть двора с обломками и пеплом была огорожена. Ее туфли совершенно не подходили для ходьбы по залитой водой улице, а лежащая в кабине куртка была без капюшона. Тем не менее, она накинула ее себе на плечи и зашагала по улице, чтобы посмотреть на мокрые почерневшие развалины. Дождь бил ей в лицо, вода текла за шиворот, а она вспоминала яркую сцену из своего сна. Жертва – перепуганная блондинка – погибла ужасной смертью где-то в сгоревшей коробке дома. От рук священника.

Вздрогнув, Оливия прошептала:

– Кто же ты, ублюдок? – Она думала, что если она придет сюда и физически ступит на землю, где произошло это ужасное событие, то, возможно, перед ней снова промелькнет его образ, может, она снова почувствует и увидит что-нибудь, что поможет его опознать. Позади нее проезжали машины, но капли дождя, падающие с неба и близлежащих деревьев, приглушали значительную часть городского шума.

Она закрыла глаза. Прислушалась к биению своего сердца. Что-то почувствовала. Какое-то покалывание, от которого она ощутила легкий неприятный холодок, словно убийца прошел мимо нее.

– Ну же, ну, – произнесла она, обратив лицо к небу и по-прежнему не открывая глаз. Она чувствовала грубоватую пелену дождя и напряженно пыталась что-нибудь увидеть, услышать, ощутить запах...

– Что-нибудь видите?

Не на шутку перепугавшись, она обернулась, сжав кулаки.

В каком-то шаге от нее стоял детектив Бенц.

– О господи, вы меня напугали, – сказала она, чувствуя адреналин в крови. Удары сердца гулко отдавались в ушах. – Но... нет... я ничего не вижу, кроме обломков.

Он кивнул. На нем была непромокаемая куртка и бейсболка с символом полицейского департамента Нового Орлеана. Он спросил:

– Что вы сейчас делали?

Она смутилась, понимая, что оказалась в глупом положении.

– Это было просто упражнение. Я думала, что, может, если я по-настоящему приду на место преступления, мне удастся лучше его почувствовать.

– Убийцу?

– Да. – Она бросила взгляд на джип, стоящий рядом с ее грузовиком. – Вы ехали за мной?

– Нет. Направлялся домой. И решил проехать здесь. Думал, вдруг увижу что-нибудь – сейчас здесь тихо, и вдруг интуиция мне что-то подскажет. Примерно то же делали и вы. – Он окинул ее быстрым взглядом. – Вы промокли.

Она улыбнулась.

– Теперь я знаю, почему вы детектив. Все дело в вашей сильной наблюдательности. – Капли дождя попадали ей в глаза и капали с носа. – От вас ничего не ускользает, верно?

– Надеюсь, так оно и есть, – ответил он и одарил ее улыбкой, той, которая казалась искренней, и она начала осознавать, что подобным образом он улыбается очень редко. – Как вы посмотрите, если я угощу вас чашечкой кофе... или ужином, пока вы не промокли окончательно?

– Это... что-то вроде свидания? – выпалила она, не подумав. Конечно, нет, Ливви. Не будь дурочкой! Размечталась! Свидание? Что же ты за романтическая глупышка? Она смахнула капли дождя, стекающие по щекам. – Или вы хотите выудить у меня побольше информации, потому что, наконец, поняли, что я самый лучший источник, который у вас есть?

– Называйте это, как вам будет угодно. Я знаю место, где подают замечательные креветки по-каджунски[14]14
  Каджуны – потомки французских колонистов, изгнанных из Акадии (название канадской провинции Новая Шотландия) в XVIII веке.


[Закрыть] и острый витой картофель фри, – сказал он, крутя пальцем. – Это, конечно, забегаловка, но там отличная еда.

Она не могла поверить, что он говорит серьезно.

– Трудно представить, что такой человек, как вы, приглашает есть картофель фри.

– И вы еще говорите, что обладаете экстрасенсорным восприятием. Лишнее тому подтверждение.

– Бенц, вы пытаетесь заигрывать со мной?

Улыбка улетучилась с его лица.

– Просто пытаюсь вытащить вас из-под ливня, чтобы вы со мной поговорили. – Он снова стал серьезным.

Слегка грубоватым. Словно она ненароком задела его мужское самолюбие. Забавно, ведь он не из тех мужчин, у которых проблемы с мужским самолюбием... но, с другой стороны, он не похож на человека, который любит этот чертов картофель фри.

– Хорошо. Куда?

– Я за рулем. – Он повел ее к джипу, и она сказала себе, что совершает еще одну непостижимую ошибку.

– Я могла бы ехать за вами.

– Там маловато места для парковки.

– Ладно, как скажете.

Он открыл дверцу джипа, и она скользнула на пассажирское сиденье. Эта машина очень походила на любую другую на дороге: отсутствовал полицейский дробовик, не было проволочной сетки или стекла, отделяющего переднее сиденье от задней части машины, из бардачка не свешивались наручники. Но сзади имелся макинтош с логотипом полицейского департамента, и, конечно, Бенц был вооружен пистолетом.

Он вел машину по залитым дождем улицам с ловкостью человека, который постоянно водит транспорт в трудных условиях. Они пересекли эспланаду и через квартал добрались до улицы Святого Петра, где он втиснул джип в невероятно узкое место на стоянке.

– Это, конечно, не «Ритц».

– Вот и отлично, потому что я не одета соответствующим образом.

Они быстро проскользнули под навесом, с которого капала вода, и оказались в маленьком ресторанчике, где пахло жиром и различными приправами. За длинной стойкой усердно трудились повара над кипящими горшками с креветками и шипящими корзинами с картофелем фри. Бенц повел ее к столику в глубь помещения за бар, где бутылки с пивом стояли в металлических коробках со льдом. Он выдвинул для нее стул. Она села, и отсюда ей была видна стеклянная дверь, выходящая на задний двор ресторана.

Бенц сел с противоположной стороны стола, застеленного скатертью с красными клетками. Когда появился официант, Бенц сказал:

– Нам двойной, пожалуйста.

– Двойной? – повторила Оливия.

– Я всегда ем одно и то же. Вам понравится.

– Я не могу выбирать?

Бенц усмехнулся.

– В следующий раз заказываете вы.

Можно подумать, этот следующий раз будет.

– Ладно.

– Будете что-нибудь пить? Пиво?

– Конечно. Легкое.

– И мое обычное, – сказал он официанту, который даже с бритой головой не выглядел достаточно взрослым, чтобы подавать что-нибудь алкогольное. Но буквально через считаные мгновения он вернулся с двумя открытыми бутылками. Как оказалось, Бенц заказал себе безалкогольное пиво.

– Все еще на службе?

– Всегда. Ваше здоровье. – Он прикоснулся длинным горлышком своей бутылки к ее бутылке и сделал большой глоток.

В ресторане было довольно шумно: звенела посуда, раздавался гул голосов.

– Так что вы хотели узнать, детектив? – спросила она. – Вам ведь не поручали следить за мной или чего-нибудь в этом роде, верно?

– Не совсем.

Он сделал долгий глоток. В мягком свете керосиновой лампы с красным абажуром он казался менее грозным и внушительным, чем ранее; более дружелюбным. Он отличался своеобразной грубоватой красотой, а под темными глазами была добрая улыбка.

– Мне велели «открыть» свой ум, вот как это было сказано, относительно вас. Поэтому, увидев вас на месте преступления, я решил попытаться сделать это. Послушать, что вы можете сказать.

– И выяснить, что мною движет?

Снова мелькнула его загадочная улыбка.

– Мне почему-то кажется, что это невозможно.

Позади нее раздался шум: что-то металлическое и стеклянное упало на кирпичный пол.

– Ой, – сказал Бенц, поднимая густые брови. Она оглянулась через плечо и увидела поднос с разбитой посудой, разбросанные вилки и ножи, пенистое пиво, растекающееся ручейками по трещинам в полу, и дюжину креветок и рака, оказавшихся под столами среди ног посетителей.

– Смотрите, они убегают, – прошептала Оливия, и Бенц засмеялся.

Пораженная официантка, из рук которой, очевидно, и упал поднос, в ужасе смотрела на учиненный ею беспорядок, в то время как бармен, здоровый негр, бросил ей полотенце, а помощник официанта поспешил принести ведро со шваброй.

– А тут не теряются, – изумленно пробормотал Бенц.

– Девушка очень переживает.

– Она с этим справится. Со мной как-то раз произошло нечто подобное. Я тогда учился в средней школе и впервые решил подработать. Я не только уронил поднос с напитками, но и забрызгал шестерых клиенток в загородном клубе. Вроде бы каждая из этих леди была в шелках. Так или иначе, то был мой первый и последний День в том клубе. Господи, я об этом уже забыл. – Он сделал большой глоток из бутылки.

Ее не интересовал неуклюжий подросток Бенц, Оливии хотелось думать о нем только как о детективе.

– За два легких шага из помощника официанта в полицейского?

– Не совсем. – Его губы слегка наморщились. – На этом пути мне доводилось совершать ошибки.

Он не стал вдаваться в подробности, и Оливия задумалась, связано ли питье безалкогольного пива с одной из этих ошибок. Официант принес две порции креветок – в ведерках – вместе с двумя большими корзинами картофеля фри. Креветки светились красным, картофель фри, как и было обещано, был спиралевидным и посыпан какой-то острой соленой приправой. Бенц положил креветку на покрытый бумагой поднос, отломал ей голову, отделил лапки и снял панцирь, затем бросил все ненужное в ведерко и отправил мясо себе в рот.

Оливия последовала его примеру. Ее пальцы испачкались креветочным соком и стали пахнуть специями и жиром от картофеля.

Как и обещал Бенц, еда была выше всяких похвал. Может, в этом мужчине было больше, чем казалось на первый взгляд. Вдруг в грубоватом детективе скрывалась более утонченная натура – ну да, конечно, разрывание ракообразных голыми руками едва ли говорит об изысканности манер. Посмотри правде в глаза, Ливви. Он настоящий мордоворот. Дерзкий и подозрительный мужик-полицейский. Не забывай об этом. И он по-прежнему думает, что ты каким-то образом замешана в этом убийстве. Просто еще не знает, как именно. Он верит лишь в то, что можно потрогать, услышать и понюхать... Не доверяй ему даже на мгновение!

– Ну, так расскажите мне о «даре», которым вы обладаете, – предложил он, допив первую бутылку безалкогольного пива. Официант поставил на стол еще две. – Когда это началось? Впервые? Я имею в виду, родились ли вы с этой способностью или она появилась после какого-нибудь несчастного случая? – Он сломал еще одну креветку.

– Вы хотите спросить, не роняли ли меня в детстве на голову? Или не падала ли я в школе в обморок, после чего стала видеть события, происходящие не со мной? – спросила она.

– Если что-нибудь из этого было.

– Не было, – раздраженно огрызнулась она. – Просто большинство людей ожидают услышать именно это.

– Нет, нет, нет, – воскликнул он, поднимая руку. – Я вовсе не собирался затрагивать болезненные вопросы.

Он казался искренним, и она почувствовала себя неловко из-за того, что погорячилась.

– Прошу прощения... условный рефлекс. Это трудно объяснить, но это так, у меня этот дар с детства. С самого начала. Бабушка Джин сказала мне, что это дар, а мама – что это все мои выдумки и я должна помалкивать об этом. Думаю, она всегда стеснялась дара своей матери. Приходили разные люди, и бабушка, несмотря на то, что была очень религиозной, гадала по картам Таро, чайным листьям. Бернадетт – это моя мама – считала это сверхъестественным, и, я думаю, оно так и было. Это всегда было неотъемлемой частью образа моей бабушки, мне все это понятно, кроме одного: почему необычные способности перешли ко мне.

– Вам это не нравится, но вы работаете в «Третьем глазе» и со всяким этим вуду.

– Знаю. Я ненавижу свой дар, но в то же время по необъяснимой причине меня он привлекает.

– Бринкман говорил, что вы приходили к нему и рассказывали о других убийствах.

– Значит, вы с ним говорили.

– Пришлось. А что?

– Нет. Ничего. – Она бросила взятую креветку обратно в ведро. – Я думала, что все объяснила. Я уже была в полицейском управлении, и никто не воспринял меня всерьез, а детектив Бринкман особенно. Так же, как и вы.

– Попробуйте рассказать мне, – предложил он и, видя, что она колеблется, принялся чистить еще одну креветку. – Поделитесь со мной своими убеждениями. Чтобы я узнал обо всем этом из первоисточника.

– Я уверена, что все это есть в рапортах Бринкмана.

– Мне нужна ваша позиция. – Он откинулся на спинку стула, вытер рот и пристально посмотрел на нее. – Никаких записывающих устройств. Без всяких блокнотов. Расскажите, что вы видели.

Она колебалась.

– Смелее, Оливия. Вы ведь сами все начали, – сказал он, и она заметила, что волосы ниспадают ему на глаза, а в уголках глаз образовались крошечные морщинки, словно он прищурился. Вдумчивый мужчина.

– Вы правы. Сама. Ладно... Ну... даже не знаю, с чего начать. С минувшего лета, пожалуй. Поскольку это самое недавнее. Я помню, потому что это произошло приблизительно в то время, когда умерла моя бабушка. Я летала туда-сюда, и каждый раз, оказываясь в Луизиане, я видела эти кошмары, более обрывочные, чем последний, но очень реальные. – Она стала наблюдать за его реакцией. Не было никакой. Он ел, слушал, делал глотки из бутылки и не тянулся к блокноту или ручке. Может, он считал, что она это выдумывает. Или действительно начинал ей верить.

– Продолжайте, – подбодрил он. – О чем был этот сон?

– Он отличался в своих повторениях. Был очень слабым, когда я была в Тусоне, но невероятно отчетливым и ярким, когда я снова вернулась сюда. Это не были видения насилия и убийства, как прошлой ночью... Просто мимолетные образы жертвы, оставленной умирать с голоду. Ее... ее заперли в помещении, напоминающем склеп, она кричала и плакала. На стенах были какие-то символы, картинки с расплывчатым изображением и какие-то буквы... что-то вроде надписи, которую я не смогла разобрать. С каждым днем жертва становилась все слабее, я это чувствовала. И я чувствовала его. Его присутствие. – Оливия выдержала взгляд Бенца. Некоторое время назад он уже закончил есть и теперь пристально смотрел на нее, словно выискивая изъян в ее рассказе, какую-нибудь ложь.

– Убийцы?

– Да. Тот, кто похитил ее и оставил умирать, приходил к ней, светил ей фонариком в наполненные ужасом глаза, затем уходил. Поэтому у меня лишь смутное представление о месте, где ее держали, и его окрестностях. Он... он оставил там пузырек... думаю, вероятно, чтобы поиздеваться над ней. Там могла быть вода или, может, что-нибудь такое, что помогло бы ей быстро покончить с жизнью, но она не могла до него дотянуться. Она тоже была прикована. – Оливия в душе содрогнулась. – Прошлой ночью женщина умерла насильственной смертью, но в этом случае все наоборот, по крайней мере вначале... В некоторых отношениях это казалось даже хуже... ужасная игра в ожидание, когда жертва была оставлена в темноте умирать с голоду или от жажды.

– Что с ней и произошло.

– Да... но... и этот образ смутный, но думаю, было что-то еще. Это произошло приблизительно в конце июля или первого августа. Я знаю это, потому что бабушке стало совсем плохо. Я прилетела в Тусон, выехала окончательно из своей квартиры и приехала обратно сюда. На все это у меня ушло пять дней. За это время кое-что изменилось. Я видела сцены еще ужаснее.

– Какие?

Она перевела дух.

– Мне кажется, что эту девушку, в конце концов... обезглавили.

Губы Бенца стали плоскими.

– Как и прошлой ночью.

– Да, – прошептала она. – Как и прошлой ночью.

Бенц не знал, что думать. Была ли эта женщина совсем сбрендившей? Страдала серьезной душевной болезнью? Или все-таки был какой-то смысл во всем этом мумбо-юмбо с вуду и телепатией? Она, сидя за столом напротив него, выглядела совершенно нормальной. Ее мокрые волосы, высыхая, постепенно снова становились кудрявыми, пальцы были жирными от еды, брови нахмуренные, а губы сжаты в маленький узел. Но именно ее глаза тронули его, ее пристальный взгляд побуждал его поверить ей, тревога, скрывающаяся в глубине.

– Вы могли бы нарисовать мне эти символы? – спросил он.

– По памяти нет, но я записала их. Каждую ночь, когда у меня был тот кошмар, я набрасывала на бумагу то, что помнила. Эти наброски у меня дома. Я могла бы забросить их вам в понедельник по пути на работу.

– А мог бы я получить их завтра?

– Долго ехать.

Он улыбнулся и знаком попросил официанта принести счет.

– Я холостяк. Единственное, что я собирался делать, – это смотреть футбол и заниматься стиркой.

– Прекрасно, – сказала она. – Как хотите. – Она взяла креветку, и он принялся смотреть, как она чистит ее и отправляет себе в рот. – Что-нибудь еще? – спросила она, слизывая масло с губ, и это выглядело почти как заигрывание. Нелепо. Но в ней была какая-то испорченность, которая его завораживала. Прямо как у Дженнифер.

– Да, небольшая просьба. Мне понадобится список всех, кого вы знаете. Семья, друзья, люди, с которыми вы работаете или видитесь в университете.

– Думаете, мои друзья имеют к этому отношение?

– В этом-то и проблема. Я не знаю, кто к этому причастен, но если принять все рассказанное вами за чистую монету, значит, вы каким-то образом связаны с убийцей... верно? Между вами есть какая-то общность... то есть я предполагаю, что она должна быть. Это не гром среди ясного неба, и вы не видите, как совершаются другие убийства. Вы думаете, что наблюдаете за действиями одного определенного человека.

Она кивнула.

– Иногда... – Она замолчала. Шум в ресторане, казалось, усилился. Официантки выкрикивали заказы, разговаривали посетители, дребезжали подносы с посудой, а из скрытых динамиков доносился слабый звук диксиленда.

– Что иногда?

– Это похоже на бред, но иногда у меня возникает ощущение... словно мне за шиворот попадают кристаллы льда, и я чувствую, что он близко... что каким-то образом я шла по его следам... – Очевидно, она прочла сомнение в его глазах, потому что потянулась к пиву и сделала долгий глоток. – Я же говорила, что это звучит нелепо.

– Но это может помочь. Подумайте об этом. С кем бы у вас могла быть такая связь? Как, черт возьми, работает эта телепатия или как там ее еще назвать?

– Я знаю лишь, что это стало сильнее, с тех пор как я приехала в Новый Орлеан, и убийства происходят здесь, значит, это должен быть кто-то из ближайшего окружения.