Текст книги "Расплата"

Глава 12

Оливия дернула стояночный тормоз и посмотрела через лобовое стекло на церковь. Та оказалась больше, чем она ожидала, побеленное здание с арочными цветными окнами, одиночным шпилем и колокольней, отделенной от остальной церкви и поднимающейся к серому, покрытому облаками небу. Она выбрала церковь Святого Луки из-за ее близости к Французскому кварталу. Недалеко от эспланады, двухсотлетний оплот католической веры был ближайшей церковью к месту преступления. Казалось логичным начать поиски священника-убийцы именно с нее.

– Задание для дурочки, – сказала она себе, вылезая из пикапа и затягивая туже пояс пальто. Она надеялась, что в церкви можно будет найти брошюры с информацией о ее священниках, служащих и, как она надеялась что-нибудь о других церквях в городе.

Была суббота. В вестибюле никого не было. Она толкнула парадные двери, и они с легкостью распахнулись. Внутри здание было просторным и в то же время манящим. Потолок находился на расстоянии двух этажей над кафельным полом и был украшен разноцветными мозаиками в золотых рамках. Неф был освещен тусклыми лампами и дюжинами свечей, их пламя мерцало на фоне грубых каменных стен. Большая часть темных скамей была пуста, внутри было лишь несколько набожных людей.

Оливия остановилась, чтобы посмотреть на алтарь, и что-то почувствовала. Необходимость. Настоятельную необходимость верить. Она никогда не отличалась особой религиозностью, но ходила на мессы, побуждаемая словами бабушки: «Если на тебя сваливается много бед, – говорила бабушка, сжимая руку Оливии, – значит, пришло время поговорить с богом. Посетить его дом».

Однако она пришла сюда не молиться, а выведывать.

Она быстро перекрестилась и приступила к поискам стойки с информацией о том, когда будут проводиться службы. Если она не найдет здесь то, что нужно, тогда она отправится в собор Святого Луи возле Джексон-сквер. Он был самым старым и знаменитым в городе и находился неподалеку от магазина, где она работала. Если и там не повезет, придется прибегнуть к помощи Интернета.

Отец Маккларен наблюдал, как женщина поспешила в вестибюль, и почувствовал запретную эмоцию, которую быстро подавил. Ее вьющиеся волосы были влажными и растрепанными, лицо красным, совершенной формы губы недовольно надуты. Она перекрестилась, словно была чем-то обеспокоена. Казалось, она совсем не такая, как прихожане, ежедневно посещающие церковь. Даже в полумраке он заметил, что ее глаза не обычного золотого цвета и что она покусывает надутую нижнюю губу. Судя по всему, она что-то искала. Или кого-то.

Еще одна заблудшая душа, которая нашла время остановиться, чтобы поставить подпись в гостевом журнале, который он и отец О'Хара держали возле парадного входа.

– Я могу вам помочь? – спросил он, приблизившись.

– Я бы, наверное, хотела поговорить со священником. – Она слегка запыхалась, и он заметил несколько веснушек у нее на переносице.

– Наверное?

– Да. Нет. В смысле, я уверена, что хочу. – Она казалась немного растерянной, но он к этому привык.

– Я священник, – произнес он, и она посмотрела на него так, словно он пригласил ее в бар или заявил, что прилетел с другой планеты. – Правда. Отец Джеймс Маккларен.

Очевидно, она была не из его паствы.

– О. – Она нахмурила брови и все еще колебалась, почти как если бы он сообщил ей страшную новость. Странно. – Мне казалось, что нельзя ходить в джинсах в церкви, – пояснила она, все еще смотря на него – как? С подозрением?

– Вероятно, это не очень удачная идея, – признал он, показывая на выцветшие джинсы, – но я просто решил побыстрее дойти до портика. Я не думал, что кто-нибудь подловит меня, и уверен, что бог не возражает.

Она подняла бровь. Очевидно, он был не тем, кого она искала. Но, с другой стороны, на это и не стоило слишком надеяться.

– Вы пришли обрести мир и душевное спокойствие? – спросил он, показывая на исповедальни возле алтаря. – Отец О'Хара сейчас официально на службе, и я могу пригласить его для вас.

– Нет, – внезапно сказала она. – Я здесь не для того, чтобы исповедоваться. Мне просто нужно поговорить... с кем-нибудь. – Она устремила на него пристальный взгляд. Ее глаза над высокими скулами были цвета виски и окружены густыми, темными ресницами. Она была, в конечном счете, роскошной женщиной. Женщины были его проклятьем. Особенно красивые.

– Я могла бы с вами поговорить? – спросила она, по-видимому, преодолев немного свою скрытность. – Я имею в виду, когда у вас найдется минутка.

– Можно и сейчас. Что вы хотите сказать? – Он старался думать, что, согласившись на ее предложение, он последовал своему призванию, соглашению с богом и церковью, хотя в глубине души он знал, что была и другая причина, не столь возвышенная. – Я не так уж спешу. – Он осторожно прикоснулся к ее плечу и показал в направлении внутреннего двора. – Мы можем поговорить сейчас, если вы смиритесь с тем, что я выступаю в роли разнорабочего. Возникла проблема в одной из водосточных труб, а рабочий слег с гриппом. Одну минутку.

Оливия решила довериться ему, несмотря на то, что немного нервничала. Разве она не видела, как физически развитый священник убивал ту бедную женщину?

Ты не можешь относиться с недоверием ко всем священникам спортивного телосложения, которые попадаются тебе на пути. Какова вероятность того, что этот священник был злодеем из твоего видения?

Кроме того, она просто хотела поговорить с кем-нибудь о своем даре и сопутствующем ему бремени. У нее не было ни малейшего намерения рассказывать священнику об убийствах или что она видела, как какой-то представитель духовенства убивает невинную женщину, но она хотела каким-то образом соприкоснуться с церковью, поговорить со служителем бога, установить связь.

Отец Джеймс провел ее мимо последнего ряда скамеек, затем через дверь вывел к портику, окружающему мраморную площадку с фонтаном в центре и мраморной скульптурой Девы Марии с младенцем Иисусом. Дул холодный ветер, и над городом нависли тучи.

– Это займет лишь минуту, – сказал он, отпирая дверь и доставая метлу, перчатки, ведро и лестницу из чулана. Пока она смотрела, убрав с глаз волосы, он поставил лестницу возле угла крыши рядом с водосточной трубой. Надев перчатки, он поднялся по лестнице и вытащил из трубы мокрые листья и мусор. – Грязное дело, – заметил он и засунул ручку метлы в трубу. – Но, с другой стороны, божье дело никогда не оканчивается. – Он опустил на нее взгляд и улыбнулся. Это была отличная улыбка. Белые зубы на фоне квадратной челюсти с щетиной – ну прямо как у ковбоя «Мальборо». Этот парень был уж слишком красив для священника.

Оливия ощутила приступ дежа-вю, словно она уже где-то с ним встречалась. Глупая идея. Этого парня она бы запомнила.

Он закончил возиться с трубой, и она попыталась не обращать внимания на то, как джинсы обтягивают его ягодицы, когда он спускался вниз и складывал лестницу. Что это с ней? Ее либидо, так долго спавшее, внезапно ожило. Несмотря на то, что ей вечно попадались не те мужчины.

– Если вам холодно, мы можем зайти внутрь, но мне здесь нравится. На улице, но с крышей над головой. Да и к богу как-то ближе. – Он сложил лестницу и убрал ее вместе с ведром и перчатками обратно в чулан.

– Если когда-нибудь отпадет надобность в священниках, вы всегда сможете устроиться рабочим, – заметила она, когда он запирал дверь.

Он засмеялся и провел рукой через свои почти черные волосы, убирая их со лба.

– Не совсем высокое призвание. Итак, скажите мне, что вас беспокоит?

– Вы не поверите.

– А вы попробуйте. – И снова улыбнулся. – Я много чего слышал.

– Ладно, – ответила она, когда они шли по периметру внутреннего двора под навесом. Запах Миссисипи витал над двухсотлетними стенами церкви. – Меня зовут Оливия, – сказала она. – Бенчет. Я переехала сюда несколько месяцев назад, чтобы ухаживать за больной бабушкой, пока она не умерла. Я унаследовала ее дом и кое-что еще. Говорят, это дар, своего рода экстрасенсорика.

– Своего рода что?

– У меня бывают видения, отец. Иногда ужасные. – Она засунула руки в карманы джинсов и задумалась о том, в чем она может признаться. Ветер гонял сухие листья по каменному полу портика. – Иногда эти видения заставляют меня сомневаться в своей вере. – Она искоса бросила на него взгляд, но он смотрел прямо вперед, нахмурив брови, и был немного красным от холода.

– Все сомневаются время от времени, – ответил он. – Даже священники.

– А священники грешат? – поинтересовалась она.

– А как вы думаете? – спросил он, и его губы чуть сжались. – К несчастью, мы люди.

Она задумалась. Человек, которого она видела в своих видениях, вовсе не был человеком. Он был ужасен. Самый настоящий зверь. Воплощение зла в пристойном облачении. Начался дождь, и струи потекли по наклонной крыше и зажурчали по карнизу.

– Значит, вы верите, что я обладаю таким «зрением»?

– Пути господни неисповедимы.

– Продолжайте, это не ответ.

– Нет, думаю, что нет. Это чрезмерно употребляемое клише. – Он остановился у двери в часовню. – Что вы на это скажете? Я думаю, существуют дары, которыми господь награждает нас всех. Некоторые мы можем видеть, или трогать, или доказать, если хотите. Другие же непостижимы, но тем не менее тоже являются дарами. Нам везет, если мы осознаем, чем обладаем.

– А что, если я считаю свой дар проклятьем?

– Тогда вам следует постараться смотреть на него по-другому. Поверните его. Господь желает, чтобы мы использовали все дары, которыми он нас награждает, чтобы приносить пользу роду человеческому и прославлять его. Уверен, что если вы присмотритесь, то сможете обнаружить положительные стороны ваших видений.

– Это будет трудно.

– Уверен, что вы можете это сделать, – сказал он с ободряющей улыбкой, которая коснулась и его глаз.

Если бы вы только знали. Ей хотелось признаться ему, рассказать о том, что она видела, но она сдержалась.

– Я попытаюсь, – пообещала она, думая, не лжет ли она служителю бога. – Значит, вы и отец О'Хара – единственные священники в церкви Святого Луки.

– На данный момент. Иногда к нам приезжают другие, которые проводят службу. И чтобы не было недоразумений – он прелат О'Хара. Иногда он немного щепетилен в отношении этого.

– О! Постараюсь запомнить. Так вы знаете других священников в Новом Орлеане, которые работают в различных приходах?

– Конечно. – Он улыбнулся, словно его это позабавило. – А что?

– Просто любопытно, – ответила она, и это уж точно не было ложью. Несмотря на то, что ей очень хотелось довериться этому служителю бога, она знала, что, поведав ему ужасную правду, она его оттолкнет. А сейчас ей просто нужен был друг в церкви. Такой, с которым она сможет поговорить. – Спасибо, что уделили мне время. – Она протянула руку.

Он пожал ее своими холодными пальцами.

– Когда у вас появятся вопросы, приходите снова в любое время, Оливия. И... возможно, вы иногда захотите посещать мессу. Говорить со мной – хорошо, но, может, вам понадобится пообщаться с господом напрямую.

– Я могу сделать это дома, верно?

– Конечно, но дом божий – особое место. – Он улыбнулся, и она почувствовала себя лучше. – Вот. – Он вытащил из кармана бумажник и достал из него визитную карточку. – Можете приходить ко мне, звонить мне в любое время, и дверь церкви Святого Луки всегда открыта. – Он вложил визитку в ее протянутую руку. – Буду вас ждать.

Не слишком-то надейся, – подумала она, переворачивая карточку.

– Не говорите мне... будто не знали, что священники носят с собой визитки. Или что они пользуются электронной почтой, хорошо? Что ж, не все это делают. Я считаю, что это многое упрощает. А делать визитки на компьютере элементарно.

Она засмеялась, чувствуя облегчение, затем убрала карточку в сумочку.

– Спасибо.

– Не нужно меня благодарить. Тут действует более высокая сила. – Отец Джеймс придержал для нее дверь и принялся смотреть, как она идет к своему красному пикапу. Интересная женщина. Обеспокоенная. Красивая. И она солгала ему. Что ж, если и не солгала, то, по крайней мере, уклонилась от прямого ответа: он видел это в ее глазах. Ему было интересно почему, но он старался не осуждать ее. Никогда. Ибо ни один человек не должен судить другого.

Он понял давным-давно, что осуждение должно быть оставлено богу.

А не знал ли он сам, что значит грешить?

Каково это – чувствовать силу зла?

Сколь тяжело не преступать законы божьи?

Ему придется быть осторожным, подумал он, вспоминая, как легко грех постучал к нему в дверь и как быстро и охотно он ее открыл. Он пообещал господу и самому себе, что никогда больше ее не отопрет.

Он надеялся, что не солгал.

Из затеи с Интернетом ничего не вышло. Оливия выключила свой лэптоп и потерла шею. Сидя на старом бабушкином диване в гостиной, она взяла успевшую остыть чашку с чаем и нахмурилась. А что она, собственно, ожидала? Что все священники в штате Луизиана разместят свои биографии с фотографиями на каком-нибудь сайте типа «Все священники юга»? И даже если бы она нашла фотографии с информацией в Сети, что бы из этого вышло? Она в любом случае не смогла бы узнать этого парня в толпе. Да и вообще он, может, даже и не был священником. Вдруг он просто надевал стихарь, который обычно приберегал для Масленицы. Тот, которому он позволял сгорать в огне. В этом было больше смысла.

«Прекрати», – сказала она себе, направилась на кухню и поставила чашку в раковину. День уже клонился к вечеру, солнце быстро садилось, и над рекой постепенно темнело. Дождь почти прекратился, но по небу по-прежнему плыли тучи, отчего день казался безотрадным и унылым. Хайри С калачиком свернулся на тряпичном коврике возле задней двери. Он поднял взгляд, забил хвостом по полу, затем широко зевнул и снова положил подбородок на лапы. Чиа негромко свистнула, затем попила воды из своей мисочки.

Оливия взглянула на стул с плетеной спинкой, на котором лишь несколько часов назад сидел Рик Бенц. Здоровяк с лицом человека, уставшего от жизни, до тех пор, пока он не улыбался, и тогда он превращался в красивого, решительного мужчину с умными глазами и острым чувством юмора. Ей это нравилось. Он мог сдержаться, но умел и уколоть в ответ. Интересный мужчина, но неприступный. Он полицейский; его интерес к ней был чисто профессиональным, и он думал, что она ненормальная. Она читала это в его глазах.

Затем был еще отец Джеймс Маккларен. Голливудский красавец с яркими голубыми глазами и достаточным количеством седины на висках, чтобы сделать его интересным. Вот тебе и неприступность! Он ведь священник, преданный богу и давший обет безбрачия. Какая жалость, подумала она, вспоминая, как он спускался по лестнице и как ее взгляд задержался на его бедрах и ягодицах...

«Ты слишком долго была одинока, Бенчет, – проворчала она недоверчиво. В последнее время ее либидо пыталось наверстать упущенное время. Она – женщина, которая после разорванной помолвки поклялась больше никогда не связываться с мужчинами. И вот сейчас ей в голову приходили нелепые сексуальные фантазии о двух мужчинах, с которыми она никогда бы не смогла встречаться и уж тем более строить совместную жизнь. – Бенц прав, ты ненормальная», – пробормотала она.

Хайри С вскочил и зарычал.

– Что?

Пес бешено залаял и бросился к входной двери, подняв такой шум, который поднял бы и мертвых в трех ближайших приходах.

– А ну тихо! – велела Оливия и последовала за ним к двери с некоторой надеждой услышать звон музыкальной подвески. Это, наверное, Бенц, который узнал что-то новое или хотел задать вопрос.

Но, выглянув в окно, она никого не увидела. Пес продолжал лаять, наскакивая на дверь, словно с другой стороны кто-то был.

Оливии стало не по себе. Она встала так, чтобы окинуть из окна взглядом все крыльцо. Но ничего не увидела. Ни малейшей тени. Она вспомнила о бабушкином дробовике в чулане под лестницей.

«На всякий случай, – говорила бабушка. – Никогда не знаешь, чего можно ожидать от людей. Стыдно признаться, но теперь я им не доверяю, как раньше».

«Я тоже», – подумала Оливия. Вспомнив предупреждение Бенца, она отправилась в чулан, вытащила оттуда оружие и, отыскав коробку с дробью на полке, зарядила эту чертову штуку, щелкнув затвором. Затем, сказав себе, что в понедельник утром первым делом она вызовет охрану, Оливия зашагала к входной двери и распахнула ее. Снаружи не раздавалось ни звука. Ни малейшего дуновения ветра, кваканья лягушки-быка или жужжания насекомых. Царила полнейшая тишина. Словно все вдруг остановилось. Она вышла на крыльцо, и Хайри С, стараясь держаться к ней поближе, принялся негромко рычать, словно ему было страшно.

– Все в порядке, – сказала она псу, но даже ей самой собственные слова показались фальшивыми. Обнадеживающими. Необоснованными.

Пес заскулил.

– Иди сюда. – Взяв пса с потертых досок крыльца свободной рукой, Оливия устремила пристальный взгляд в сумерки. Тени, казалось, перемещаются, или это была иллюзия, вызванная угасающим светом. Воздух был прохладным и неподвижным, в небе едва виднелись неподвижные облака. Она запустила пальцы в загривок Хайри С, и он, вздрогнув, заскулил. – Пойдем в дом, – прошептала она и, войдя внутрь, заперла за собой дверь, раздумывая, хватит ли у нее смелости по-настоящему выстрелить из дробовика.

Она была не из пугливых. Жизнь в одиночестве обычно не представляла никаких проблем, но сегодня вечером ей хотелось, чтобы рядом с ней кто-нибудь был. Кто-нибудь большой, сильный и бесстрашный. Перед ее мысленным взором мелькнуло лицо Рика Бенца. Он был большим. Сильным. Решительным. И у него было оружие. А еще был Джеймс Маккларен. На его стороне был господь. Несомненно, это лучше, чем оружие.

«Дура», – пробормотала она, качая головой от такого поворота своих мыслей. Неужели она настолько отчаянно нуждалась в мужчине, думала она, убирая дробовик в чулан. Ни за что. Она не собиралась соглашаться с теорией о том, что необходимо полагаться на сильный пол. Ей нужно было лишь вспомнить о мужчинах в ее собственной жизни – об уголовнике-отце или мошеннике-женихе. Иногда попадались и другие парни, и у всех у них имелся какой-нибудь серьезный недостаток, с которым она не могла мириться. Нельзя сказать, что все мужчины, с которыми она встречалась, заявляли о своей вечной любви к ней, – что ж, за исключением Теда. Но ее это совершенно не интересовало.

А сейчас?

Ну, как насчет полицейского и священника? Тебе Оливия, нужен серьезный совет. Серьезный. Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале над книжным шкафом возле входной двери. Она снова это почувствовала.

Тот же самый сильный холод. Как обманчиво-доброжелательный тонкий лед на асфальте, это увлекало, создавало ложное чувство безопасности. Она вгляделась в темноту за своим отражением... услышала звуки ночи, ощутила пульсацию... боль... зов крови, которая пробежала по ее венам...

– О господи, – прошептала она, вздрагивая, узнав запах охоты, мрачный всплеск адреналина при мысли об убийстве. Ее сердце бешено заколотилось, и его биение стало отдаваться в ушах. – Нет... нет... – Колени у нее начали подгибаться, и она, схватившись за шкаф, почувствовала кончиками пальцев потрепанные края бабушкиной Библии. Но ее глаза устремились глубже в зеркало и увидели лишь мрачную ночь.

Глазами чудовища.

Он снова вышел на охоту.

Глава 13

– Ублюдок, – прошипела Кристи, глядя на часы в комнате. Семь сорок пять – и ни малейших признаков Брайана. Она была одета в черные, обтягивающие бедра джинсы и красный свитер, который лишь немного приоткрывал ее живот, если она поднимала руку над головой. А еще она потратила почти час, чтобы накраситься и сделать прическу, на что обычно у нее уходило на пятьдесят минут меньше. А он ее динамит.

Сердито глядя на телефон, она внушала ему, чтобы он зазвонил.

– Ну давай же, ну.

В комнату вошла Лукреция с кока-колой и белым пакетом из местного мексиканского ресторанчика быстрого питания, расположенного лишь в квартале от кампуса. Черные вьющиеся волосы рассыпались у нее по лицу.

– Ты еще здесь? – спросила она, снимая куртку, с которой на ковер уже капала вода. – Я думала, у тебя страстное свидание.

– Я тоже.

– Так и не пришел?

– Пока нет.

– Может, тебе стоит позвонить ему и узнать, в чем дело. У него есть сотовый? – Она открыла пакет, заглянула в него и вытащила оттуда тако[16]16
  Лепешка, в которую завернуто рубленое мясо или сыр.


[Закрыть], завернутое в яркую бумагу.

– Не знаю. У меня нет его номера, – ответила Кристи, нахмурившись. Она уже успела проверить номер звонившего, но последний звонок Брайана был зарегистрирован как анонимный, что делало услугу, на наличии которой настоял ее склонный к паранойе отец-полицейский, совершенно бесполезной.

– Вдруг он заболел, – предположила Лукреция, разворачивая мягкое тако и откусывая кусочек.

А может, он просто сделал из тебя дурочку. Вероятно, он догадался, что ты запала на него, и решил поиграть с тобой – глупенькой первокурсницей, которая интересуется тридцатилетним аспирантом, находящимся на пути к докторской степени. Смирись с этим, Кристи, он не появится.

– В таком случае он мог бы позвонить.

– Ну, еще не так поздно. Вдруг его просто что-то задержало. Пробки или... не знаю... – Лукреция сделала глоток кока-колы и села на стул.

– Но он все равно мог бы позвонить, – сердито сказала она.

– Ну, значит, он козел. И тебе, вероятно, стоит остаться с Джеем. По крайней мере, он тебя любит.

Кристи и сама это знала.

– Джей хороший парень, но скучноватый.

– Но он верный.

В отличие от тебя. Лукреция этого не добавила, но Кристи прочитала это в ее глазах. Лукреция встречалась только с одним парнем в своей жизни и прилипла к нему как банный лист. Они пошли в разные колледжи редко виделись друг с другом, тратили сотни долларов на телефонные карты, но выдерживали. Каждый уик-энд, который Лукреция не проводила со своим парнем, она сидела в этой тесной комнате, занимаясь день и ночь.

Что, по мнению Кристи, было совсем невесело. Вероятно, и того хуже.

– А, кстати. Кто-то еще звонил. – Она поискала на своем столе и нашла крошечный обрывок бумаги. – Парень по имени Уилли Дэвис.

Кристи застонала.

– Это тот, о котором я тебе говорила. Он все время сидит за мной на психологии, и я чувствую, как он на меня пялится. – Она взяла у Лукреции клочок бумаги и смяла его. – Безобидный парень, но меня не интересует. Он ботаник, но я ему нравлюсь. У него одно достоинство: у доктора Саттера, кажется, пунктик на его счет. Он всегда вызывает на занятиях Уилли, и поэтому в плане учебы мне легче. – Она выбросила бумажку с именем Уилли и его телефоном в мусорное ведро. – Если он снова позвонит, скажи ему, что меня нет, или что я бросила учебу, или вели ему отвянуть, или что-нибудь из вышеупомянутого.

– Я уже устала врать из-за тебя. – Лукреция покачала головой. – Разбирайся с ним сама.

– Хорошо, – огрызнулась Кристи, досадуя на Лукрецию и прежде всего на Брайана. Козел. Какого черта он не пришел? Она раздраженно схватила свою куртку. – Я ухожу.

– Без Брайана? – Лукреция, откусывая очередной кусок тако, округлила глаза.

– Да, без него.

– Но ты не должна идти одна, Кристи. Правила женского студенческого объединения...

– Нужно нарушать. Я ухожу. Одна.

– Но... Но что мне ему сказать, если он позвонит? Пойти на...

_ Что меня нет, – ответила она на ходу, надевая куртку и направляясь к лестнице. Подходя к двери на лестницу, она услышала, как звонит телефон, но не собиралась бежать обратно, чтобы узнать, ей ли это звонят. Если это он звонит – прекрасно. Он будет жить, зная, что она не собирается никого ждать.

Даже если это будет самый сексуальный парень на кампусе.

Он наблюдал, находясь в тени. Видел, как она выскочила из стеклянных дверей Крамер-холла и побежала через улицу ко двору. Она была прекрасна со своими длинными тренированными ногами и плотно сбитым телом пловчихи. Во время бега волосы развевались сзади, сверкая легким оттенком рыжего цвета в голубой дымке охранного освещения. И она была одна. Как он и надеялся.

Кристи Бенц скоро станет святой Люси.

Если он сможет ждать так долго.

От травы и кустов поднималась дымка, создавая плотный двигающийся занавес, и облака не пропускали лунный свет.

Он хотел ее. Этой ночью. Тринадцатое декабря казалось таким далеким.

Молча следуя за ней той же дорогой на почтительном расстоянии, он думал о том, как выдержать... дождаться идеального времени... отсрочить удовольствие. Он мог следить за ней, поймать ее и держать до нужного момента. День спасения был предопределен. До тринадцатого декабря еще больше трех недель. Сможет ли он ждать так долго? Удовлетворит ли его принесение в Жертву другой женщины, ибо перед Кристи должна быть еще одна. Но Кристи... именно ее он хотел. То, что она была дочерью Бенца, принцессой, только лишь усиливало его желание.

Он стал осторожно перемещаться в тени.

Она будет достойна его. В отличие от остальных, дочь полицейского обладала характером и была страстной. Он представил, что сделает с ней. Бог, вне всякого сомнения, простит ему такой проступок, конечно, ему будет прощено прикосновение к ней... к ее мягкой гибкой плоти и крепким мышцам... Он наблюдал за ней в бассейне, как она рассекает воду, а затем настал прекрасный момент, когда она вылезла из воды и поправила нижнюю часть купальника на своих тугих ягодицах, и он мельком увидел их изгиб, а затем наблюдал, как она стряхивает воду с волос.

Его член, поднимаясь, начал твердеть. Девственница ли она? Или уже испорчена? Еще одна шлюха? Будет ли он первым, суждено ли ему нарушить свои обеты и взобраться на нее?

При мысли о том, чтобы сковать ее, держать ее, прикасаться к ней и дразнить, он застонал. Это не входит в план. Она не избранная. Пока еще нет. Но он не мог сопротивляться. Она сирена, Иезавель[17]17
  Распутная жена Ахава, царя Израиля.


[Закрыть], а он так слаб... так слаб.

Кристи быстро промчалась по дорожке, разделяющей мужское и женское общежитие, затем пересекла улицу и не останавливалась еще один квартал. Он продолжал следовать за ней и видел, как она завернула за угол, чтобы последовать соблазну неоновых огней, сверкающих в окне популярного ночного клуба, где в баре работали студенты колледжа и там редко проверяли удостоверения личности клиентов.

Одна из вывесок с названием популярной марки пива мигала синими буквами; другая – бокал розового мартини с оливкой – манила, призывно наклонясь.

Она уверенно вошла в бар, хотя ей еще не было двадцати одного, и ее отец был полицейским. Да, смелости ей было не занимать.

– Ай-ай-ай. – Он неодобрительно пощелкал языком. Сердце его неистово колотилось, и эрекция была полной. – Нехорошо, нехорошо.

Она даже не оглядывалась.

Он последовал за ней внутрь.

Бенц проигнорировал открытую коробку с пиццей. Он уже съел три куска, пока смотрел спортивную передачу и пил пиво, или то, что теперь стало для него пивом. Но его мысли были сосредоточены на Оливии Бенчет и деле сгоревшей мисс Икс.

Он уже связался с полицией Лафайетта. Они должны были допросить Реджи Бенчета. Они позвонят, когда его заметут. Пока больше ничего.

Бенц бросил попытку разгадать смысл символов, которые Оливия Бенчет набросала на бумаге, и отправил их по факсу шифровальщику, который работал в полиции. Он сделал копию списка ее друзей и родственников и отдал ее другому сотруднику, но все равно он сам шел по нему, знакомясь с людьми, которые были ей близки.

Положив ногу на кофейный столик, он взглянул на экран, затем снова на бумаги, лежащие на диване рядом с ним. Он знал медиумов, которые работали с полицией Лос-Анджелеса. Но они работали, находясь на месте преступления или с предметами одежды или местом жительства подозреваемых. Ему никогда не приходилось иметь дело с человеком, который мог в действительности смотреть глазами убийцы. Или через зеркало или отражающую поверхность, жуткая пародия на магическое зеркало в «Белоснежке». Проклятая судьба.

В этом не было смысла. Тем не менее, он ей верил. Просто не было никакого логического объяснения. По телевизору давали последнюю сводку о счетах баскетбольных матчей, когда он приглушил звук и сосредоточился на списке. Ее семья была странной, и он тщательно проверял местонахождение ее отца. Бывший уголовник, отпущенный под честное слово после отбытия срока за убийство, требовал большого внимания. Затем имелся еще бывший парень Тед Браун, находящийся сейчас в разводе, работающий на железной дороге и живущий на другом берегу реки в Гретне. У него было несколько неприятностей с законом. К нему на квартиру трижды приезжали полицейские из-за семейных ссор. Два раза с женой и один раз с подружкой. Предположительно он размахивал ножом, но от обвинений каждый раз отказывались.

– Хороший мальчик, – заметил Бенц, думая, как Оливия могла едва не выйти замуж за такого козла. Теда Брауна стоило проверить. Отвергнутые возлюбленные обычно становятся враждебными и опасными.

Бенц думал, продолжает ли Оливия общаться с Брауном. Видела его? Была рядом с ним? Достаточно ли этого для телепатической связи, если он убийца? Вот что беспокоило Бенца: эта проклятая связь. Что же объединяло Оливию с убийцей? Кто он такой, черт возьми? Каким образом она его видела и была ли эта связь двусторонней? Почему она постоянно не видела его лица, почему только убийства? Знаком ли убийца с Оливией? Знал ли он ее имя? Она представляла угрозу для него. Если он ее знал, то она потенциально находится в серьезной опасности. Серьезной.

Он нервно щелкнул ручкой. Ему не нравился ход собственных мыслей. Он увидел имя матери. Бернадетт Дюбуа Бенчет Мартин. Он обвел ее имя кружком, потому что оно было неполным. В соответствии с рапортом Бринкмана, Бернадетт была замужем «пять раз», поэтому недоставало нескольких мужей. Ему придется проверить это. А что насчет утонувшей сестры Чандры?

Бенц добавил трех умерших людей к списку Оливии. Чандра и ее дедушка с бабушкой, Вирджиния и Монтк-лифф Дюбуа. Был еще один набор дедушек и бабушек, которых он не изучил, дяди, тети, двоюродные братья и сестры, которым он намеревался позвонить. Любой кровный родственник. Хотя он не уверен, почему обязательно должна быть генетическая связь с убийцей. Просто это имело для него некоторый смысл.

А как насчет единокровных братьев? Единокровных сестер? Если Бернадетт так часто выходила замуж, то у Оливии, несомненно, должно было быть несколько таких родственников. Да и Реджи мог наплодить детишек. Отпрысков у него могло быть сколько угодно.

Черт. Этот список можно продолжать до бесконечности, и Бенц хотел схватить этого парня за яйца, прежде чем тот убьет еще кого-нибудь. Прежде чем он выяснит, что Оливия Бенчет наблюдает за его деяниями.

В то время как спортивный комментатор перешел с баскетбола на футбол, и на шансы «Святых» в предстоящем суперкубке, Бенц в задумчивости поставил вопросительный знак рядом с именем Чандры, единственной сестры Оливии. Что-то было не так. Называйте это интуицией; он чувствовал, что все не так просто.