Текст книги "Клуб непобежденных"

Глава 12
Таня

– Что ж, определенно они сыграли свой спектакль очень слаженно.

– Джиллиан, Кэрол и Мег? – Фитц уже снова лавировал на своем потрепанном «форде-таурусе» сквозь лабиринт узких улиц. Он бросил на Гриффина взгляд из-за баранки: – Не позволяйте ввести себя в заблуждение. Этот год выдался для них тяжелым. На моей памяти все они ломались раз или два.

– Даже Джиллиан Хейз?

– Ну... – Фитц задумался над этим вопросом. – Джиллиан, может, и нет.

– Сестра была значительно моложе ее. Лет на пятнадцать-шестнадцать? Похоже, отношения между ними были не сестринские, а скорее такие, как у матери и дочери.

– Очень возможно. Их мать Оливия в плохом состоянии. Перенесла инсульт несколько лет назад и с тех пор прикована к инвалидному креслу. Джиллиан наняла для нее прислугу, которая живет в доме.

– Стало быть, глава семьи Джиллиан?

Фитц пожал плечами:

– Ей ведь тридцать шесть лет как-никак. Не такая уж это для нее непосильная ноша.

– Нет. Я просто размышляю... Очень тяжело потерять сестру. Но по вине Эдди Джиллиан потеряла в одном лице и сестру, и суррогатную дочь. Это, наверное, еще тяжелее. – Гриффин подумал о Синди. – Есть от чего сойти с ума, – угрюмо добавил он. – Я не шучу: тут есть от чего обозлиться.

Фитц посмотрел на него со странным выражением.

– Я как-то не подумал об этом.

– Одета она элегантно, со вкусом, – более спокойно заметил Гриффин. – Чем она занимается?

– У нее своя небольшая маркетинговая фирма. Дела идут вполне успешно, но у Джиллиан есть и другие финансовые ресурсы. Вы разбираетесь в блюзовой музыке? Ее мать, Оливия Хейз, была весьма известной певицей в свое время. Она положила в банк сотни тысяч, а Джиллиан обратила их в миллионы.

Глаза Гриффина расширились.

– На эти деньги безусловно можно нанять убийцу, и не одного.

– Можно.

– И она достаточно хладнокровна. – Гриффин словно подстрекал собеседника, зная, что тому неприятна эта тема.

Фитц вцепился в руль, внешне сохраняя спокойствие.

– У Джиллиан также самый весомый мотив, и, видимо, она имела возможность выработать наилучшую линию защиты.

– Она не пользуется посторонней помощью, – бросил Фитц. – Вам ясно? Я целый год наблюдал эту женщину. Черт, она даже нам не доверяла поймать убийцу сестры без своей санкции. Спросите Д'Амато, сколько раз на дню Джиллиан звонила ему. Спросите моего лейтенанта, сколько раз она наведывалась в управление полиции, якобы проезжая мимо. Зачем, вы думаете, Джиллиан создала «Клуб непобежденных»? Зачем, по-вашему, провела столько времени перед прессой? Если Джиллиан чего-то хочет, она этого добивается.

– Что ж, Фитц, судя по вашим словам, Джиллиан вам почти симпатична.

– Не злите меня, Гриффин! – рассердился Фитц, вцепившись в баранку. – Хотите, чтобы я вас убил?

Гриффин усмехнулся. Даже если Фитц и вздумает нанести ему удар, то, пожалуй, лишь сломает себе руку.

– Итак, вы не поставили бы на Джиллиан Хейз?

– Если бы Джиллиан действительно хотела убить Эдди Комо, она сама спустила бы курок.

– Даже при том, что не искусна в обращении с огнестрельным оружием?

– Она наняла бы тренера и выучилась. Впервые явившись ко мне в офис, Джиллиан притащила с собой учебник по криминалистике, а также книгу Роберта Ресслера, посвященную преступлениям на почве секса. Когда мы узнали, что результаты анализа ДНК указывают на Эдди Комо, она потребовала у сержанта нашего следственного отдела список рекомендуемой литературы по методам анализа ДНК. Эта женщина действует на нервы, но она далеко не дура.

– Кто же кажется вам вероятным кандидатом на роль стрелявшего?

Фитц поджал губы. Ему явно не хотелось продолжать этот разговор, и Гриффин понимал его. После года, проведенного бок о бок с пострадавшими, подозревать кого-либо из этих женщин было для него все равно что подозревать коллегу-полицейского.

– Дядюшка Винни, – нехотя проговорил Фитц.

– Мафиозный дядюшка, охваченный праведным гневом... Вот эта самая амнезия... Что-то в этой истории ускользает от моего понимания.

– Вы считаете, что девушка не может потерять память?

– На всю жизнь?

– Изнасилование – серьезная психическая травма.

– Да, но это случилось примерно год назад, а предполагается, что потеря памяти, вызванная душевной травмой, должна постепенно пройти.

– А кто возьмется определить этот срок? Я знаю ветеранов вьетнамской войны, которые до сих пор страдают от синдрома посттравматического стресса, хотя со времени окончания войны прошло уже тридцать лет. Каждому нужен свой срок – вот и все, что я вам скажу. – Фитц снова начал метать в него косые взгляды. Гриффин не был идиотом и прекрасно это чувствовал.

– Мне кажется, – заметил он с добродушной непринужденностью, – что всякий управится за полтора года.

Фитц завращал глазами, но, видимо, решил не муссировать этот вопрос.

– Дэн Розен, – ни с того ни с сего брякнул он.

– Муж Кэрол?

– Да. Я разговаривал с этим парнем с полдюжины раз и не могу взять в толк... Есть в нем что-то такое... Слишком уж долго он думает, прежде чем ответить. Когда он тщательно выбирает каждое слово, взвешивает каждый звук, так и видишь, как вертятся у него в голове колесики. Нет, конечно, я понимаю, что парень – юрист, но ведь его жену изнасиловали в собственной спальне. И так уже достаточно скверно, что он вовремя не явился защитить ее. Так хоть сейчас мог бы перестать жевать слова.

– У них есть деньги?

– Не-ет, у них дом, который выжимает все досуха. Во всяком случае, именно так это выглядело год назад, когда мы поднимали их финансовые дела. Тогда его частная адвокатская практика еще только начиналась, а дом был свежеотремонтирован. Другими словами, при крупных активах у них не было лишних десяти центов наличными. Может, сейчас его бизнес уже и встал на ноги, а может, и нет.

– Но капиталы всегда можно обратить в наличные, – заметил Гриффин.

– Это правда.

– Что скажете о семье Джиллиан Хейз?

– Какой там семье? – Фитц пожал плечами. – У нее мать-инвалид да проживающая в доме сиделка. Вот и вся семья. Больше никого.

– И все? Отца нет?

– Нет. У меня сложилось впечатление, что ее мать лишь брала мужчин в аренду, но никогда не приобретала.

– Значит, они с Триш были сводными сестрами?

– Угу.

– А как насчет мужчин в жизни Джиллиан? Были у нее с кем-то серьезные отношения в тот период, когда произошло это несчастье?

– Таких она не упоминала.

– А сейчас?

Фитц снова раздраженно покосился на него:

– По-моему, Гриффин, это уже нездоровый интерес, вмешательство в личную жизнь, вам не кажется?

– Просто спросил. – Гриффин побарабанил пальцами по приборной доске. – Слушайте, Фитц, а куда мы едем?

– Коль скоро у меня появился дублер, то мы едем проведать мамашу Эдди.

Десять минут спустя Фитц и Гриффин подъезжали к дому, где некогда проживал Комо. На сей раз им не удалось опередить прессу. Два громадных мини-вэна уже перекрыли крохотную улицу захудалого жилого района. Стая микрофонов заполонила маленький, с почтовую марку, дворик. Фитц и Гриффин пока не заметили снаружи никого из семьи Комо, но это ничего не означало. Либо они только что сделали заявления для прессы, либо собирались выступить. И в том, и в другом случае это не сулило Гриффину и Фитцу ничего хорошего.

– Мать Эдди меня терпеть не может, – сообщил Фитц, паркуя свой «таурус» на тротуаре. – Отец умер, когда Эдди был еще ребенком, а не то, вероятно, тоже ненавидел бы меня. А так, сейчас эти чувства питают ко мне только его мамаша, его подружка и его младенец. О! А его подружка, Таня, та вообще кусается.

Гриффин, собиравшийся открыть дверцу и вылезти из машины, замер и уставился на Фитца.

– Как кусается?

– Да. А иногда еще и царапается. У нее такие ногти... Дюйма три в длину. Она любит разукрашивать их маленькими пальмами и фламинго. Потом затачивает на манер пик, так что, когда бросается выцарапать тебе глаза, успеваешь подумать о диких туземцах с экзотических островов.

– А в доме есть черный ход?

– Да, из кухни.

– Отлично, потому что нам ни в коем случае нельзя устраивать эту трогательную встречу перед телекамерами.

Фитц посмотрел на стоящие поодаль, вдоль улицы, фургончики СМИ.

– Хорошая мысль. Неудивительно, что вам, парням из полиции штата, платят кучу денег.

Гриффин открыл дверцу машины.

– У нас еще и машины получше.

Не успели они с Фитцем пройти и нескольких шагов по тихой улице, как дверцы фургончиков отъехали в сторону и двое репортеров, вооруженные камерами, выскочили наружу. Гриффин и Фитц, каждый, с дюжину раз произнесли «без комментариев», пока наконец не укрылись с тыльной стороны крошечного белого домика. Там они остановились на некоторое время, чтобы перевести дух, обменялись понимающими гримасами и постучали в заднюю дверь. Через секунду выцветшая желтая занавеска, закрывающая верхнюю, застекленную, половину двери, отдернулась, и за стеклом показалась маленькая латиноамериканка, которая уставилась на них угрюмыми и пронизывающими черными глазами.

– Миссис Комо, – с нервной улыбкой окликнул ее Фитц, чуть взмахнув рукой. – Простите, мэм, но, боюсь, нам надо с вами поговорить.

Миссис Комо не сделала ни единого движения, чтобы открыть дверь.

– Я знаю, что случилось, – проговорила она из-за стекла. – Таня... она была там. У здания суда. Она рассказала мне.

– Мы сочувствуем вашей утрате, – промолвил Фитц.

Миссис Комо лишь презрительно хмыкнула.

– Мы расследуем обстоятельства гибели Эдди, – храбро продолжал Фитц. – Я знаю, у нас с вами были в прошлом разногласия, но... я здесь в интересах вашего сына, миссис Комо. Не могли бы вы уделить нам минутку...

– Моего Эдди больше нет. Уходите, господин детектив. Вы уже и так причинили много боли нашей семье, и больше мне не о чем с вами говорить.

В это время из-за угла дома появилась поразительно красивая девушка. Едва Гриффин подумал: «Батюшки! Вылитая Мег Песатуро!» – как молодая женщина, точно кошка, бросилась на Фитца, выставив неоново-розовые ногти и оскалив белоснежно сверкающие зубы.

– Ихо де пута! – закричала Таня. – Сукин сын!

– А-а-а-а-а! – Фитц выбросил вперед руку, чтобы заслонить лицо. В этот момент Гриффин, по-змеиному извернувшись, обхватил девушку рукой за талию и стремительным движением поднял в воздух. Она брыкалась и колотила его по руке маленькими кулачками.

– Сколько в вас весу – фунтов девяносто пять? – светским тоном спросил Гриффин.

– Сукин сын! Жалкая свинья! Дерьмовый...

– У меня против вас добрая сотня с лишним, – продолжал Гриффин. – Это означает, что я свободно могу держать вас вот так хоть целый день. Поэтому если хотите побыстрее вернуться на землю, вам лучше немного перевести дух. Сделать несколько глубоких вдохов, расслабиться. Остудить язычок. Мы пришли просто побеседовать.

Таня вновь начала наносить удары. Потом вдруг лягнулась. Поскольку Гриффин и глазом не моргнул, она ослабила борьбу, но продолжала своими пронзительными черными глазами злобно жечь Фитца, который съежился у стены дома, зажимая рукой пораненную щеку. Миссис Комо стояла тут же, за дверным стеклом, с бесстрастным видом наблюдая за происходящим.

– Согласны быть паинькой? – спросил Гриффин, когда прошла уже целая минута, в течение которой Таня больше не пыталась никого убить.

Она нехотя кивнула.

Он отпустил ее.

В тот же миг Таня опять стрелой ринулась к Фитцу, но тот изловчился поймать, заломить ей руку за спину и, наконец, накинуть наручники.

– Готово! – провозгласил Фитц, тяжело дыша. – Будешь в браслетах до моего ухода. Скажи спасибо, что я не вменяю тебе нападение на офицера полиции.

– Это не преступление – убить свинью! – выкрикнула ему в лицо Таня.

– Бог ты мой, девочка, отца твоего ребенка только что убили. Не хватит ли насилия на сегодняшний день?

Душещипательные слова сыграли свою роль. Плечи Тани поникли. Подбородок опустился. На какой-то момент Гриффину почудилось, что маленькая яростная защитница Эдди, эта дикая кошка, вот-вот заплачет. Но, однако, она устояла. Взяв себя в руки, Таня кивнула миссис Комо, чтобы та открыла дверь.

Внутри домика все было почти так, как представлял себе Гриффин. Тесная кухня со вздыбленным линолеумом, наставленные повсюду плошки с детской едой. Примыкающая жилая комната с вытертым ковром на полу и просевшим старым диваном. Самым новым и дорогостоящим предметом в комнате был серо-голубой детский манеж, помещенный возле окна. Таня тут же устремилась к нему, но обернулась и сверкнула глазами на Фитца, сообразив, что не может взять своего сына на руки. Она выразительно погремела за спиной наручниками.

– В следующий раз думай, прежде чем царапаться, – откликнулся из кухни Фитц.

Для Гриффина дети были слабым местом (он в самом деле любил их запах), и он подошел к манежу. Сын Тани – а также, видимо, и Эдди – безмятежно дрых на животе, выставив кверху обтянутую «памперсом» попку и сладко пуская пузыри.

– Как зовут? – осведомился он у матери.

– Эдди-младший, – нехотя ответила она.

– Сколько ему?

– Девять месяцев.

– Красавец. А меня, кстати, зовут сержант Гриффин. Полиция штата по городу Провиденсу, – сверкнул улыбкой офицер.

– Вы арестовали тех сук за убийство моего Эдди?

Гриффин понял, что под суками она подразумевает Мег Песатуро, Кэрол Розен и Джиллиан Хейз.

– Нет.

– Тогда пошел ты! – Таня повернулась и направилась из комнаты в прихожую. Вот и будь после этого хорошим копом. Гриффин вернулся в кухню, где миссис Комо гремела кастрюлями, кажется, собираясь что-то готовить. Здесь же, за обшарпанным столом, жуя нижнюю губу, сидел Фитц. Он явно не знал, как вести себя дальше.

– Эй ты, из полиции штата! – опять раздался голос Тани с другого конца дома. – Иди сюда. Я хочу кое-что тебе показать.

– Остерегайтесь ее когтей, – тихо предостерег его Фитц. – И зубов.

Гриффин осторожно двинулся по узкому коридору. Но похоже, Таня пока больше не помышляла сеять смерть и разрушение. Она неловко указывала своими скованными руками на коричневый, с золотом, фотоальбом, заткнутый между книг на провисшей книжной полке.

– Достань это. Я хочу тебе кое-что показать.

Гриффин сначала внимательно осмотрел полку. Не обнаружив признаков западни, осторожно вытащил альбом. Увидев, что Таня все еще не собирается его укусить, сержант проследовал за ней в кухню, где она проинструктировала его, куда положить альбом, в каком месте открыть и на какие снимки смотреть. Гриффин уже начинал спрашивать себя, не отправился ли Эдди в тюрьму только затем, чтобы сбежать из дому.

– Гляди! – велела Таня, когда Гриффин наконец нашел нужную страницу. – Видишь? Это мы с Эдди. Посмотри на это лицо. Разве это лицо насильника?

– Никто из них не рождается с особой печатью на лбу, – мягко и спокойно ответил Гриффин, хотя и понял, что Таня имеет в виду. Эдди и впрямь был симпатичным парнем. Невысокого роста, но подтянутый, опрятно одетый – отглаженные брюки цвета хаки, темно-синяя рубашка. Приятные четкие черты лица, аккуратно причесанные черные волосы. Встретив такого на улице, подумаешь о нем только хорошее.

– А теперь взгляни на меня. – Таня указала подбородком на фотографию, где она позировала в облегающем черном платье, роскошно обвиваясь вокруг Эдди. – Я горячая, страстная. Простая и безыскусная. Парни вились за мной с двенадцати лет. И я знаю, как осчастливить мужчину. Когда у парня есть такая девушка, будьте уверены: кормиться он придет домой.

– Много ты могла там настряпать, на седьмом месяце, – подал голос Фитц.

Таня одарила его взглядом, полным чистейшего яда.

– Я доставляла Эдди наслаждение, будьте спокойны! Я доводила его до чертовского экстаза только так, мать вашу! – Она бросила взгляд в сторону плиты. – Извините, миссис Комо.

Женщина промолчала. Выражение ее лица не изменилось за все то время, что они тут находились. Ни скорби, ни ярости, ни протеста, ни страха. Сейчас она размешивала что-то в огромном металлическом котле. Судя по запаху, Гриффину показалось, что это отбеливатель. Потом он понял: она собирается кипятить ползунки. Сержант окинул взглядом кухню – тесное маленькое пространство, заполненное детской едой, детскими тряпками, детскими игрушками. И понял все остальное. Для миссис Комо Эдди отсутствовал уже почти год. Теперь вся ее жизнь вертелась вокруг внука.

Двое мужчин Комо уже ушли в никуда, одному еще предстоит уйти. Размышляла ли она над этими вопросами? Терзалась ли этими мыслями по ночам? Плакала ли по этому поводу, когда никто не видел ее? Или же то был просто факт бытия, рядовое обстоятельство для женщины вроде нее? Для женщины, волею судеб поставленной в такие условия, живущей такой жизнью? Похоже, слишком часто служба сталкивала Гриффина с жизненными историями такого рода. Неожиданно его охватила грусть, и это расстроило Гриффина еще больше. На такой работе надо обнести душу толстой стеной. Если хочешь быть копом и сохранить спокойствие души, необходимо поделить эту самую душу на отдельные, не связанные одна с другой части.

Ему придется в самое ближайшее время пробежаться трусцой. Разыскать боксерскую грушу. Молотить по тяжелой коже, пока из тела не выйдет, не испарится все напряжение и не останется никаких эмоций. Тогда он опять сможет притворяться, что печальные старые женщины не выворачивают наизнанку его душу и не терзают совесть. И что по прошествии двух лет он не тоскует отчаянно по своей покойной жене.

– Вы говорите, что были с Эдди в те вечера, когда произошли нападения? – спросил Гриффин у Тани.

– Да, была. Но конечно, папаша шпик мне не поверил. – Она метнула на Фитца еще один взгляд. Тот в ответ льстиво улыбнулся. – У нас тогда была квартира, – продолжала Таня. – В приличном месте, в Уорвике. Эдди ведь зарабатывал хорошие деньги в Центре переливания крови. Это непростая работа, знаешь ли. Ему пришлось специально учиться, ходить на курсы. Эдди был умный. У него были большие планы. И он взаправду любил свою работу. Помогать людям и все такое. Мы жили дай Бог каждому.

– Никто не видел вас с ним вместе в те вечера.

– Дерьмо! Ты говоришь точь-в-точь как он. – Таня дернула подбородком в сторону Фитца. – Да вникни ты, у Эдди была трудная работа. По шесть, по восемь часов на ногах каждую смену. Он сильно уставал. Приходил и валился с ног. Ему хотелось расслабиться. Знаете, что Эдди любил больше всего? Он любил полежать около меня на диване, посмотреть видео, положа руку мне на живот – чтобы чувствовать, как толкается там его ребенок. Да, вот он, ваш Насильник из Колледж-Хилла! Любил торчать возле своей беременной подружки и болтать со своим ребенком. А теперь... теперь... Ах, да пошли вы все!

Таня отвернулась. Стоящая у плиты миссис Комо подхватила груду тряпок, бросила в котел и методично начала вращать их большой металлической ложкой – по кругу, по кругу, по кругу... Кухня наполнилась запахами хлорки, детской присыпки и мочи.

– Вы знаете, что он звонил этим женщинам? – тихо спросил Гриффин.

Таня стремительно развернулась к нему:

– Конечно, он звонил им! Черт, они сломали ему жизнь! Заставили полицию арестовать его. Довели народ до помешательства, каждый день долбили по телику, мол этот кошмарный, кошмарный насильник завтра убьет вашу дочь!

Ты знаешь, что из-за ваших женщин нас грозились убить? Даже миссис Комо получала угрозы, а чем она провинилась? Один вообще позвонил на радио и сказал, что, будь в этом мире справедливость, маленький пенис Эдди-младшего отвалился бы прежде, чем тот пойдет по стопам своего отца. Иисусе Христе! Говорить такое о маленьком ребенке! Да этому типу место в дурдоме! Я не могла взять Эдди-младшего с собой в суд, потому что побоялась, как бы люди чего с ним не сделали. Кого-нибудь это волнует? Кто-нибудь хоть пальцем шевельнул по этому поводу?

– То есть вы считаете, что Эдди невиновен?

– Я знаю, что он невиновен. Он просто бедный, глупый, невезучий латинос, который оказался в неподходящем месте в неподходящее время. Уж так устроен мир. Если кто-то обидит белую девушку, будьте уверены: какому-нибудь желтому или черному парню непременно накрутят хвост.

– Полиция обнаружила на местах преступлений ДНК Эдди.

– Ба! Да полиция всю дорогу подбрасывает улики! Это всем известно.

– Полиция подделывает результаты анализа ДНК? – Гриффин бросил взгляд на Фитца, как бы спрашивая, возможно ли такое. Фитц пожал плечами.

– Полиция не проводит анализов, – сказал Фитц. – И на этот раз тоже были задействованы две не связанные между собой медсестры и один медицинский эксперт, которые передали результаты анализа трем независимым друг от друга курьерам, чтобы те, в свою очередь, доставили их в министерство здравоохранения. Слишком уж много людей должно состоять в сговоре. Но я всего лишь бедный, глупый, невезучий коп, который выслушивает обвинения в коррупции всякий день, как выполняет свою работу. Уж так устроен мир, сами знаете. – Он посмотрел на Таню, голос его сочился сарказмом.

– Зачем копам подделывать улики? – более сдержанно и рассудительно спросил Таню Гриффин.

– Потому что на них давят, зачем же еще? Да ладно вам, не валяйте дурака: три белые женщины изнасилованы в своих, домах. Да к тому же одна из них – в фешенебельном доме, в Ист-Сайде. Как могут копы оставить такое без внимания? Потом другая умирает, и весь штат встает на уши. Тут уж мусора обязаны кого-нибудь арестовать. Они вспоминают про донорскую кампанию в колледже – вот вам и готово дело. Виноват молодой латинос, который даже не имеет возможности нанять себе адвоката. Эдди записали в преступники еще прежде, чем успели задать ему хоть один вопрос. Полиция получила своего виновного, мэр получил нужные заголовки в газетах, ну а до нас, блин, кому какое дело? На нас они давно положили.

– Значит, Эдди принесли в жертву интересам штата?

– Чертовски верно!

– Потому что он принадлежал к нацменьшинству?

– Чертовски верно!

– Хорошо, если судебные органы уже заранее осудили его, кто, по-вашему, застрелил его сегодня утром?

Таня наконец перестала фыркать. Она глубоко втянула в себя воздух, задержала его, потом разом выдохнула.

– Все считают Эдди насильником. Каждый хотел бы уничтожить насильника, – помолчав, сказала она.

– Угрозы по радио?

– Да. И в газетах тоже. И в тюрьме... – Она с жаром добавила: – Скажите честно, вы вправду собираетесь что-то делать?

Гриффин подумал о скопище микрофонов перед домом и честно ответил:

– Что касается событий сегодняшнего утра, то на это дело брошены все сыщики из полиции штата.

Глаза Тани сузились. Она была отнюдь не дура.

– Это ведь только из-за того, что его убили у здания суда, верно? Если бы его прикончили в тюрьме, вы бы и не почесались сюда приехать. Но его застрелили на публике, при скопище копов и газетчиков. И это, ребята, плевок вам в рожу.

– Убийство есть убийство. Нам поручено расследовать это дело. В частности, мне.

Таня снова фыркнула – на нее эта речь не произвела впечатления. Уж она-то знала, как устроен мир.

– Вам известны какие-нибудь конкретные имена? – спросил Гриффин. – Людей, которые, по вашим словам, угрожали Эдди? Людей, которые, как вы сказали, желали ему смерти?

– Нет. Поднимите свои записи. Расспросите тюремных сторожей. Уж они-то знают. Если только озаботятся рассказать вам.

– Кого еще нам следует расспросить?

– Тех проклятых баб, конечно.

– Трех жертв?

– Да, жертв, мать их за ногу! Эти-то стервы и выбрали Эдди. Это они подстрекали арестовать его, то и дело капали полиции на мозги. Хотели, чтобы уж точно все было по-ихнему. А теперь Эдди уже не может себя защитить. И им незачем волноваться, что на суде всплывет что-нибудь неприятное.

– А могло всплыть что-то неприятное?

– Как знать? Тут заранее не скажешь.

– Таня, – задушевно начал Фитц и наклонился вперед, поставив локти на колени, но та лишь презрительно тряхнула массой своих темных волос.

– Теперь вы хотите понять, что там варилось, что готовилось, поэтому прикидываете, что могло случиться. Но я не собираюсь делать за тебя твою работу, папаша сыщик. А ну-ка, быстро! Мне пора кормить моего малыша. – Таня повернулась к ним спиной, пальцами указывая на свои наручники. – А не то сейчас вызову ACLU[24]24
  Американский союз защиты гражданских прав.


[Закрыть]!

Фитц нехотя освободил ее от браслетов. Гриффин заметил, однако, что детектив откинул голову подальше, опасаясь за свое лицо. Таня, дразнясь, нарочно оскалила на него зубы, а когда он, вздрогнув, отпрянул, улыбнулась с довольным видом.

– Мне наплевать, парни, что вы там себе думаете, – заявила Таня, выходя из кухни. – Я знаю, что была с Эдди в те ночи. Я знаю, что он не трогал этих женщин. А вы хотели бы услышать что-то другое? Вам, парни, не по себе, вас обвели вокруг пальца. Потому как тот хлыщ все еще на свободе. Но зато Эдди уже нет. Не на кого больше валить вину. И ему нет смысла больше прятаться. Сегодня, кажется, полнолуние? Самое время Насильнику из Колледж-Хилла снова выйти на охоту.

* * *

Фитц и Гриффин не начинали разговор, пока вновь не оказались на улице и не забрались в видавший виды автомобиль Фитца.

– Это только моя фантазия или Таня действительно очень похожа на Мег Песатуро? – нарушил молчание сержант.

– Погодите, вы еще не видели фотографию Триш Хейз. О да, Эдди определенно имел свой тип женщины.

– Из нее получился бы хороший свидетель защиты, – заметил Гриффин.

– И да и нет. Эти телефонные звонки жертвам... Это можно было сделать только одним способом – если бы кто-то с подачи Эдди, скажем его девушка, имел возможность осуществлять переадресовку звонков[25]25
  В случае отсутствия абонента телефонная компания может перевести звонок на любой номер, указанный абонентом заранее.


[Закрыть] на определенный список номеров в обход специально оговоренного на них запрета.

– Стало быть, хорошенькая злючка Таня всерьез относится к своим обязанностям постоянной подруги.

– В Управлении исправительных учреждений есть записи этих звонков, если вам угодно послушать.

– Что-нибудь стоящее?

– Только если вы падки на теории заговоров. Судя по этим разговорам, Эдди был убежден, что женщины задались целью извести его. Конечно, заключенные знают, что их звонки записывают на пленку, так что, возможно, это была просто дымовая завеса, игра на публику с целью повлиять на суд.

– И что же, именно на этом предполагалось строить защиту? На том, что три ненормальные женщины вознамерились извести маленького, бедного и ни в чем не повинного человека?

– Преступник в роли жертвы. Классический вариант.

– И к сожалению, среди присяжных почти всегда найдется кто-нибудь, кто клюнет на это.

– Черт бы побрал этих присяжных, – выругался себе под нос Фитц.

– Да. Куда девался старый, проверенный суд Линча? Вздернуть, окоротить, поставить на место. Сберегает уйму денег на апелляциях.

Фитц подозрительно уставился на Гриффина, пытаясь понять, дурачится ли тот. Гриффин отчасти дурачился, отчасти нет. Система суда присяжных была известным геморроем.

Фитц взглянул на часы:

– Сейчас три. Сдается мне, нам не успеть завершить это дело к началу пятичасовых «Новостей».

– Пожалуй.

– Вообще-то, поскольку никто, кажется, не собирается волшебным образом сознаваться, полагаю, нам придется изрядно попотеть.

– Возможно.

– А... могут возникнуть какие-то проблемы? – Взгляд Фитца обратился на грудь атлета, потом он заметил суровое выражение лица Гриффина. Тот понял, что имеет в виду его напарник.

– Не у меня, во всяком случае, – ответил он.

– Я просто хотел сказать...

– Я вернулся в строй. Если вернулся к работе – надо работать на всю катушку. Нельзя быть полицейским наполовину.

– Ничего подобного я и не думал. – Глаза Фитца оценивающе прищурились. – Послушайте, я люблю, чтобы все было честно и прямо, без обиняков. Если мы собираемся вместе работать над этим делом, то, полагаю, я имею право уяснить для себя кое-какие вещи.

– Например?

– Я слышал о том деле Добряка – о том, что оно сперва слишком затянулось, затем приобрело чересчур личный характер. Вы правда избили в доме этого парня двоих детективов? Одного чуть ли не отправили в больницу?

Гриффин с минуту помолчал.

– Так мне сказали, – ответил он наконец.

– Вы сами не помните?

– В моем сознании все несколько смазалось. Но, так или иначе, моей целью не были детективы Уотерс и О'Рейли. Они совершили благородный, достойный всяческого уважения поступок, встав на моем пути.

– Вы метили в Прайса?

– Что-то вроде.

– А если бы вы до него добрались?

– Сейчас нам все равно этого не узнать, не так ли?

– Вы сидите на препаратах? – спросил это Фитц.

– Я не принимаю никаких лекарств.

– Почему?

Гриффин усмехнулся:

– Не та степень безумия.

– Просто прикидываю, не опасно ли мне с вами работать.

Улыбка Гриффина стала шире.

– Попробуйте, детектив, но я не даю никаких гарантий.

– Эй, однако...

– Послушайте, – серьезно сказал Гриффин. Коль скоро им не светило управиться к пяти, то почему бы не расставить точки над i, избавиться от недомолвок? – Я не собираюсь бросаться на вас. Два года назад, когда умерла моя жена... я слишком многое пустил на самотек, утратил контроль над слишком многими вещами. В личном плане. В профессиональном... Человек не должен терять контроль над ситуацией, обязан отвечать за то, что происходит в его жизни. Все мы, так или иначе, получаем свой урок. В прошлом году пришел мой черед. Я этот урок усвоил. Теперь я отдаю себе отчет в том, что со мной происходит.

Фитц промолчал – возможно, у него было свое мнение по этому вопросу.

– Сожалею о смерти вашей жены, – наконец проговорил он.

– Я тоже.

– Я знаю многих людей, которые были на похоронах. Судя по всему, она была действительно редкой женщиной.

– Она была самой лучшей, – с чувством произнес Гриффин и тут же отвернулся, поскольку два года отнюдь не достаточный срок для забвения, и неуклюже завозился с дверной ручкой. Фитц завел мотор. Оба смущенно прокашлялись.

– Так что вы намерены делать дальше? – спросил Фитц, съезжая с тротуара. – Я насчет этого дела.

– Вернусь в управление и организую штаб расследования. Затем, вероятно, пробегусь.

– А я займусь обгорелым трупом. Если чуток повезет, получим достаточное количество кожи, чтобы снять отпечатки.

– Кстати, детектив, когда вернетесь к себе, добудьте мне копию досье Насильника из Колледж-Хилла.

Фитц в тот же миг резко придавил тормоз, и машина остановилась посреди улицы. Гриффин отчасти ожидал чего-то подобного.

– Эй, что там у вас на уме! – воскликнул Фитц. – Не позволяйте Тане сыграть на ваших чувствах. Она морочит вам голову, пытается задешево купить вас. Расследование по делу Насильника из Колледж-Хилла было проведено хорошо! Мы установили характерный почерк преступника, доказали возможность совершения насилия, определили ДНК. У нас ушло полгода, чтобы свести все это воедино, и говорю вам: мы сделали все на высшем уровне. Эдди Комо насиловал этих женщин. И не о чем тут больше говорить!

– А я ни в чем не сомневаюсь.

– Мне не надо, чтобы полиция штата перепроверяла мою работу! Это чушь собачья!

– Жизнь вообще паршивая штука. Человек предполагает, а Бог располагает.