Текст книги "Клуб непобежденных"

Глава 6
Морин

Закончив беседовать с судебными приставами, Гриффин и Уотерс вместе отошли от здания суда. Гриффин подумал: «Надо бы что-то сказать».

– Расскажи мне о деле Эдди Комо. – Вообще-то ему, вероятно, следовало сказать нечто более неформальное, непринужденное, не столь обезличенное.

Уотерс пожал плечами:

– Мне известно не так уж много. Делом занималась городская полиция.

– В общих чертах.

– Нападению подверглись четыре женщины. Первой была студентка колледжа Мег Песатуро. Видимо, у ее семьи есть влиятельные родственники, хотя для меня это новость. Следующая жертва – замужняя женщина по фамилии Розен – живет в одном из этих огромных исторических особняков близ территории университета Брауна. Поверь, их обитатели допекли весь Ист-Сайд своими воплями о необходимости усиления полицейских мер безопасности. Третье нападение произошло в самом студенческом городке, жертва – еще одна студентка колледжа, только в этом случае во время изнасилования на пороге появилась старшая сестра девушки. Он набросился на вошедшую и жестоко избил, а младшая сестра получила повреждения, несовместимые с жизнью. Анафилактический шок – аллергическая реакция на латекс, что-то вроде этого.

– На латекс... Преступник был в перчатках?

– Да, и к тому же он привязывал их к кровати латексными жгутами. Знаешь, вроде тех, что применяют в больницах, когда нужно остановить кровотечение. Именно благодаря этому полиция Провиденса и вышла на него в конце концов. Оказалось, жертвы незадолго до нападения сдавали кровь во время донорской кампании в университетском городке. Полиция немного покопала и выяснила, что Эдди Комо работал флеботомистом в Центре переливания крови Род-Айленда. Как полагают, он использовал донорскую кампанию для того, чтобы наметить потенциальных жертв, а потом взял их адреса в базе данных.

Гриффин покрутил головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от мышечного спазма в шее.

– Значит, дело построено на косвенных уликах?

– Нет, у них были данные анализа ДНК насильника. Идеальное совпадение во всех трех случаях. Комо оказался несомненным виновником.

– Которого в результате судебного процесса должны были закатать на пожизненный срок?

– Закатать на пожизненный! – энергично кивнул Уотерс.

– Интересно. Итак, с одной стороны, Эдди скорее всего приговорили бы к пожизненному заключению. С другой, согласно утверждениям судебных приставов штата три женщины по-прежнему жаждали его смерти.

– Ты не видел снимки с мест преступлений, – сказал Уотерс, и тут они предстали перед прессой.

– Сержант, сержант, сержант! – усилились выкрики, за которыми посыпался град вопросов:

– Эдди Комо убит?

– Что говорят судебные приставы?

– Есть ли еще жертвы?

– Что известно о взрыве? Бомба в машине?

– Кто будет вести дело? Полиция Провиденса? Городское ведомство полиции штата? Когда состоится брифинг для прессы?

Гриффин поднял руку. Немедленно засверкали вспышки камер. Сержант поморщился, стараясь подавить скверные воспоминания, и наконец справился с ними.

– О'кей. Дело обстоит следующим образом. Мы не собираемся отвечать на ваши вопросы.

Последовал всеобщий стон разочарования.

– Мы здесь затем, чтобы задать вам вопросы.

Свежий всплеск интереса в толпе.

– Понимаю, понимаю, – сухо произнес Гриффин. – Нас тоже весьма взволновал этот инцидент. На тот случай, если кто-то еще не понял, примите к сведению: все вы – свидетели убийства с применением огнестрельного оружия.

– Убит Эдди Комо, не так ли? Кто-то застрелил Насильника из Колледж-Хилла! – выкрикнул кто-то.

Остальные журналисты затянули все сызнова – разболтавшаяся детвора в кондитерском магазине.

– Когда состоится брифинг для прессы? Когда нам устроят брифинг?

– Кто поведет дело?

– Что вы можете сказать о взрыве?

– Кто-нибудь уже допрашивал женщин? Что говорят по этому поводу жертвы?

Гриффин вздохнул. Толковать с прессой – бессмысленное сотрясание воздуха! Но на этой работе не выбираешь, делаешь что положено. Они с Уотерсом расправили плечи, отодвинули в сторону пару полицейских ограждений и отважно начали пробираться в самое пекло. Тотчас перед лицом Гриффина появились четыре микрофона. Он отпихнул их, подошел к одному журналисту и ткнул в него пальцем:

– Вы. Начнем с вас и вашего оператора. Вон туда.

Вместе с Уотерсом они вытянули этих двоих из общей массы. Парочка не проявила большого энтузиазма, но Уотерса с Гриффином это не особенно заботило. Гриффин велел репортеру просмотреть свои записи, пока оператор под руководством Уотерса отматывал назад пленку. Детективы были вознаграждены зернистым изображением мужской спины. Мужчина бежал по крыше здания суда. Впрочем, из-за неверно взятого фокуса изображение было размытым. Телеоператор в тот момент настроил камеру, чтобы крупным планом заснять интервью своего репортера перед зданием суда. Когда, услышав выстрел, оператор резко вскинул камеру, снайпер был слишком далеко для того, чтобы получился качественный снимок.

– Он был во всем черном, – сообщил журналист. – И на голове что-то. Может, чулок. Ну, знаете, как у киношных грабителей.

Гриффин что-то проворчал. Уотерс записал имена и филиал теленовостной службы, где служили эти двое, потом они двинулись дальше. Их следующий объект оказался еще хлеще. Оператор из этой съемочной бригады так любил ружейные выстрелы, что от неожиданности уронил на лужайку свое оборудование стоимостью пять тысяч долларов.

– Я не слишком-то хорошо реагирую на громкие звуки, – смущенно промолвил он.

– Господи, Гас! – воскликнула его репортерша. – А если нас пошлют в Афганистан?

– Мы работаем в филиале Ю-пи-эн, в самом маленьком штате страны, Салли. С чего это им посылать нас в Афганистан?

– Вы хотя бы головы вскинули? – прервал их Гриффин.

– Да, – ответил Гас. – Видел, как некто бежит по крыше.

– Некто? – вцепился в него Уотерс.

Гас пожал плечами:

– Я видел только спину. Может, то был мужчина, может – женщина. В наше время разве кто скажет наверняка?

– Истинно наблюдательный человек, Гас, тот, кто умеет видеть.

Гриффин повернулся к Салли:

– А вы?

Сурового вида брюнетка окинула Гриффина оценивающим взглядом.

– Думаю, это был мужчина. Широкие плечи. Короткие темные волосы. Черный комбинезон вроде тех, что носят механики. Впрочем, довольно об этом. Вы отлично выглядите после ваших маленьких каникул, Гриффин. Сержант, специализирующийся на особо важных преступлениях, не загружен по причине своего длительного отсутствия. Ставлю двадцать к одному, что они взвалят это маленькое дельце на вас. Так почему бы вам сразу не дать мне интервью? Пятиминутный обзор случившегося в качестве официального сообщения. Мой босс урегулирует это с вашим боссом. Что вы на это скажете?

Уотерс странно посмотрел на Гриффина. Сам он, вероятно, еще и не задумывался над тем, кого назначат ответственным за ведение дела. Обычно решение принимаюсь не сразу. Салли, однако, права. Сержант Гриффин имел опыт, чтобы возглавлять следствие, и в данный момент был совершенно не загружен.

– Уверен, начальник следственного отдела в самое ближайшее время сделает заявление для всех представителей СМИ, – ответил журналистке Гриффин и снова шагнул в толпу.

– Следующий!

У них с Уотерсом ушло два часа на то, чтобы пробежаться по всей банде газетчиков. В конце этой процедуры они имели на руках следующее описание преступника: белый мужчина ростом около пяти-шести футов; волосы то ли темно-русые, то ли светлые, то ли черные; коренастый или даже худой как жердь; одет в маску лыжника, а может, в маску Зорро или скорее с черным чулком на лице или вообще без ничего; и, кажется (а может, и нет), похож на актера Джеймса Гэндольфини из сериала «Клан Сопрано».

– Вот он вам – словесный портрет. Хоть сейчас переходи к опознанию, – подвел итог Уотерс.

– Совершенно верно. А я-то думал, мы потеряем целый день и в конце концов убедимся, что никто ничего не видел. А мы управились... э... часа за два с половиной, да?

– Босс будет доволен, – согласился Уотерс.

Оба тяжело вздохнули и побрели прочь от журналистской братии, которая не далее как нынче утром, стоя на противоположной стороне улицы, стала коллективным свидетелем важнейшего момента дня, а теперь возобновила свои исступленные выкрики насчет брифинга.

– Что ты об этом думаешь? – негромко спросил Уотерс, потихоньку озираясь и желая убедиться, что ни один удалой репортер не заметил, как они отделились от толпы. Едкий дым от взлетевшей на воздух машины рваными клочьями все еще поднимался кверху. От этого в горле першило и голоса звучали хрипловато.

– Мы даром теряем время, – сказал Гриффин. – Одиночный выстрел в голову означает, что убийца скорее всего был профессионалом. Все причиндалы побросал на крыше – значит, знал, что ни орудие убийства, ни прочее не удастся идентифицировать. Держу пари: отстрелявшись, он тут же переоделся в гражданское платье и спустился по лестнице в здание суда, а там влился в общий поток людей.

– А потом вышел на улицу, чтобы исчезнуть на своей заранее приготовленной тачке, – добавил Уотерс.

– На которой исчез даже быстрее, чем рассчитывал.

– И потому его словесный портрет едва ли сильно поможет, разве что для опознания в морге, – согласился Уотерс.

– Но нам все равно надо узнать, кто поощрял этого субъекта в его занятиях, а также кто нанял его в этот раз.

– Трудно сказать... По-моему... если основываться на том, что нам известно, наиболее подходящий кандидат – дядюшка Винни. У него была причина для ненависти и есть необходимые связи, чтобы нанять киллера. Сдается мне, что сказанное Томом не лишено оснований. Или, скажем, – еще более задумчиво произнес Уотерс, – у светской дамы из Ист-Сайда тоже, безусловно, водятся деньги. Может, она и заказала убийство. Или же все три женщины тайно замыслили и осуществили все это – я слышал, они образовали нечто вроде группы взаимной поддержки. Правда, не уверен, что они стали бы потом убивать снайпера. С другой стороны, если уж решили грохнуть одного негодяя, почему бы не грохнуть и другого?

Гриффин пробурчал что-то нечленораздельное. Работая над делом, он не любил скоропалительных выводов. Сержант пролистал свой блокнот на пружинках.

– Послушай, Майк, а что сейчас происходит на Эн-би-си?

– Понятия не имею. «Сейнфелд»[16]16
  Популярная юмористическая телепрограмма, названная по имени ее главного героя, комедийного актера Джерри Сейнфелда.


[Закрыть] закончился. Сериал «Скорая помощь» лишился Клуни. Ты это имеешь в виду?

– Нет-нет, я о том, что мы не опрашивали никого с десятого канала. Неужели ты действительно веришь, что десятый канал не откомандировал сюда никого из информационщиков?

Уотерс нахмурился. Оглядев Мемориальный парк, он осмотрел пространство за его пределами. И тут глаза его расширились.

– Вон, смотри, в конце квартала. Разве на том микроавтобусе не написано «Теленовости. Десятый канал»? Что ты на это скажешь? Два журналиста покинули стаю и затаились сами по себе. Итак, зачем двум репортерам было убегать от остальной своры?

– Они подцепили что-то важное.

– Нет-нет, Майк, просто кое-что подцепили. Давай к ним. Минуту спустя Гриффин уже барабанил по отодвигающейся металлической дверце. Увы, его усилия не возымели волшебного действия. Он постучал громче. В тот же миг голоса внутри мини-вэна смолкли.

– Эй, ребята, открывайте! – крикнул он. – Я сержант Гриффин из полиции штата. А ну быстро, а не то я опрокину ваш фургончик.

Наступила долгая пауза. Наконец раздался щелчок, и дверь послушно отъехала в сторону. Внутри, удобно взгромоздившись на какое-то возвышение, словно птичка на жердочку, сидела Морин Хэверил. Она одарила детективов своей самой ослепительной профессиональной улыбкой.

– Гриффин! – задушевно промолвила Морин. – Я слышала, вы вернулись в родное лоно.

Морин Хэверил проработала в местном отделении телекомпании Эн-би-си пять лет. Миниатюрная блондинка, она была слишком бойкой, самоуверенной и дерзкой для какой-то там общенациональной новостной программы и явно считала, что ее пребывание там – всего лишь вопрос времени. В данный момент голубые глаза Морин блестели особенно ярко. Она напоминала наркоманку, принявшую дозу. Или репортершу, которая только что сорвала большой куш – иными словами, выкопала сенсационную новость. Ее оператор находился вне поля зрения. Возможно, в глубине фургона лихорадочно переписывает пленку. Проклятие!

– Давайте выходите, оба! – резко скомандовал Гриффин.

– Гриффин...

– Марш, я сказал!

Морин обиженно нахмурилась. Потом устроила заправское шоу, нарочито долго выбираясь из вагончика – хрупкая блондинка в слишком короткой, слишком узкой бледно-зеленой юбке – и тщательно маневрируя между предметами аппаратуры. Тем самым она выиграла и подарила своему оператору еще секунд тридцать.

– Ну, помогай мне Бог, Морин, – бросил Гриффин. – Ты переписываешь ту пленку, и я арестую тебя за утаивание улик.

– Не понимаю, о чем вы.

– Джимми! – окликнул сержант. – Ты тоже выходи. Немедленно!

Большая голова с всклокоченными рыжими волосами нехотя выглянула из мини-вэна.

– Мы просто вносили кое-какие пометки в текст, – угрюмо буркнул Джимми. – Что, два репортера не имеют права немного поработать? – Массивный и нескладный обладатель рыжих волос неуклюже выкарабкался на тротуар. Он старательно отводил глаза. На лбу у него блестели бусинки пота.

– Мне нужна пленка, – заявил Гриффин.

– Какая пленка? – снова попыталась изобразить невинность Морин.

– Та самая, которую вы лихорадочно переписываете для своей новостной программы и которая, очевидно, может выйти в эфир в любой момент. Будет очень неприятно, Морин, если какому-нибудь юному, неопытному репортеру придется озвучивать твой кусок, потому что сама ты будешь отсиживаться за решеткой.

– Вы не можете меня арестовать! На каком основании?

– Ты чинишь помехи правосудию.

– Ах Боже мой, я вас умоляю! Все это чушь собачья, и вы это прекрасно знаете.

– Меня не было на службе полтора года. Столько воды утекло. Мое понимание закона вполне могло отстать от жизни. Я сперва арестую тебя, а затем уж пускай суд разбирается, что к чему.

Морин заметно обозлилась:

– Черт вас дери! На этот счет существует Четвертая поправка к Конституции, ограждающая граждан от нелегального обыска и ареста!

– В таком случае как удачно, что мы находимся неподалеку от здания суда. Я останусь с вами, а детектив Уотерс сбегает через улицу и принесет повестку в суд. Через тридцать минут мы не только запросто заберем пленку, но, обещаю вам, по окончании слушаний снабдим копиями каждую новостную станцию в нашем штате. Я понятно излагаю? Каждую!

– Это невозможно! Это мой улов!

– Еще как возможно. Это наша улика, и как только мы завладеем ею, можем делать с ней все, что нам заблагорассудится.

– Будьте вы прокляты, Гриффин! Раньше вы нравились мне гораздо больше... – Возражения Морин резко оборвались. Что бы там ни вертелось у нее на языке, видимо, даже она знала допустимую меру.

Гриффин молча смотрел на нее упорным и неотрывным взглядом. За последний год он здорово поднаторел в умении так смотреть. Иногда, особенно в первые несколько месяцев после большой катастрофы, Гриффин ловил себя на том, что стоит перед зеркалом и пялится вот так, как сейчас. Словно пытаясь проникнуть в самую душу и получить какой-то ответ у живущего там человека.

– Мне нужна пленка, – повторил он. – Это улика. И все, чтобы вы с ней ни сделали, включая проявку или копирование, будет расценено как порча улик. У нас шестьдесят детективов из полиции штата ползают, обшаривая только один этот городской квартал, Морин. Не говоря уже об уйме патрульных полицейских. Неужели, по-твоему, генеральный прокурор благосклонно воспримет весть о том, что какая-то местная журналистка занимается укрыванием и подделкой потенциально ключевой улики?

Морин нервно терзала нижнюю губу, явно утратив прежнюю уверенность.

– Предлагаю судебную сделку, – бросила она.

– С какой стати, Морин? Ты что, признаешься в преступлении?

– Предлагаю сотрудничество: мы передаем вам пленку...

– Ты хочешь сказать, что мы конфискуем ее.

– Мы передаем ее вам. В обмен на маленькую услугу. Эксклюзивное интервью с полковником.

Гриффин рассмеялся.

– С майором, – поправилась она.

Гриффин рассмеялся еще безжалостнее.

– Тогда с начальником следственного отдела. Ну же, Гриффин! Вы ведь забираете у меня бесценный материал. Черт подери, самый лучший видеоматериал за всю мою карьеру. Мы заслужили хотя бы интервью. Плюс эксклюзивные права на копирование пленки. Никакого ее обнародования. Если они не додумались вовремя задрать голову, то это, блин, их собственная проблема.

– Твоя отзывчивость трогает меня.

– Да, да, да. Что вы на это скажете? Пятиминутное интервью с начальником следственного отдела и эксклюзивные права на эту пленку.

– Тридцать секунд с ведущим следователем по делу и эксклюзивные права на пленку.

– Три минуты.

– Одна, с предварительным утверждением вопросов. В ином случае вместо ответов получите только «без комментариев».

Морин нахмурилась и метнула на него сердитый косой взгляд.

– А ведущим следователем назначат вас, Гриффин?

– Ведущего назначат, когда назначат.

– А то, знаете, получилась бы выигрышная история. Герой Род-Айленда возвращается к театру военных действий. Многие думали, что после дела Добряка вы уже не вернетесь. Одни полагали, что у вас пропадет интерес к профессии, другие – что просто кишка тонка. Вы так сильно любите свою работу, Гриффин, или же это одна из тех зараз, от которых нет сил избавиться? – Было видно, что Морин решила сменить тактику. – Насколько я понимаю, он продолжает посылать вам письма.

– Одна минута с ведущим следователем. Да или нет, Морин? Вопрос снимается с повестки через пять секунд... четыре, три, две...

– Хорошо, – поспешно сказала она. – Пусть так. Одна минута с ведущим следователем. Мы принимаем ваши условия. – Морин вздохнула, потратила еще секунду на то, чтобы показать, как сильно удручена тем, что ее мечта стать гвоздем пятичасовых «Новостей» рассеялась как дым, но затем взяла себя в руки.

– Это нам урок – не снимать горячих новостей, – пробормотала Морин.

В дальнем конце фургончика громадная камера Джимми была подключена к внешнему монитору. Они с Морин еще не проявили пленку, но прокручивали ее вновь и вновь, выискивая наиболее выгодный кусок. Теперь Джимми прокрутил сцену последний раз. Картинка длилась семьдесят пять секунд, и на ней было видно все. Абсолютно все.

– Каким образом, черт побери, вам удалось добыть это? – грозно спросил Гриффин. Не успел Уотерс остановить его, он сделал два шага вперед и прижал Морин к тянувшейся вдоль вагончика панели управления.

– Вы что, в игрушки с нами играете?

– Нет, нет, клянусь...

– Вы получили анонимное предупреждение? Кто-то сообщил вам, что готовится нечто сногсшибательное, но вы даже не подумали поделиться этим с нами?

– Гриффин, Гриффин, вы все не так поняли...

– Вы даже не собирались снимать тюремную карету! Весь кусок целиком посвящен крыше! Там, на лужайке, Морин, расположились еще одиннадцать новостных микроавтобусов. Всех репортеров интересовал тюремный фургон, все камеры снимали фургон. Так почему же вы смотрели вверх? Что, черт побери, было вам известно, чего не знали они?

– Понятия не имею! – крикнула девушка. Подбородок ее вздернулся, плечи выпрямились и распластались по панели управления. – Просто... Все утро у меня не выходило из головы, что за мной кто-то следит. Я не шучу. У меня мурашки бегали по спине, волосы на загривке буквально дыбом вставали. Куда бы я ни шла, что бы ни делала, я чувствовала на себе... что-то такое. Потом услышала крик, что фургон подъезжает, стала настраивать микрофон и... и просто напоследок взглянула наверх. Я могла бы поклясться, что уловила там какое-то движение. Тогда я толкнула Джимми и велела немедленно снимать крышу.

– Я было решил, что она спятила, – поддержал ее сидящий в дальнем конце вагончика Джимми. – Но с другой стороны, что интересного снимать снаружи синий фургон? Поэтому я навел камеру на крышу – и что бы вы думали? Возникает из-за парапета этот тип и стреляет. Действительно, чертовски странная история. Я считаю, мы могли бы сделать из этих кадров сенсацию на всю страну.

– Наград бы удостоились, – прибавила Морин. – Определенно удостоились бы. – Глаза ее опять загорелись от возбуждения. Вжатая в стенку фургона, она вся дрожала.

Гриффин медленно сделал шаг назад. Руки его все еще были сжаты в кулаки. Теперь он с усилием старался разогнуть напряженные пальцы, расслабить жестко развернутые плечи, вернуть нормальный ритм дыханию. Внезапно Гриффин почувствовал отвращение к себе. И тут понял, что Уотерс наблюдает за ним с некоторым опасливым беспокойством. И Морин с Джимми – тоже. Каждый, вероятно, думал о том проклятом подвале. Что ж, возможно, они правы, ничего другого он и не заслуживал.

Гриффин сделал еще один глубокий вдох, сконцентрировал внимание на своем скачущем пульсе и медленно сосчитал до десяти.

– Пленка, – напомнил он, как только позволил себе вновь заговорить.

Нехотя Джимми открыл камеру и вытащил цифровую кассету. Уотерс достал специальный нумерованный пакет для очередной улики. Джимми, бросив на пленку последний, исполненный муки взгляд, сунул ее в пакет.

– Не забудьте о нашей сделке, – сказала Морин.

– Да-да, конечно.

– Если мы получим копию до четырех, – серьезно продолжала она, то еще успеем пустить ее в пятичасовые «Новости».

– Я непременно извещу об этом отдел идентификации. – «Да уж, до четырех, – подумал он... – Ей очень повезет, если она получит копию через полгода».

Морин с задумчивым видом привалилась к стенке микроавтобуса. Она проиграла этот раунд, но сержант был уверен, что неугомонная девица уже составляет план следующей кампании.

– Послушайте, Гриффин, будьте откровенны. Ведь этого парня уже нет в живых, правда? Взорвался на парковке, выполнив заказ на Эдди Комо?

– Без комментариев.

– Так я и думала. Теперь вы собираетесь поговорить с жертвами? С теми тремя женщинами?

– Без комментариев.

– Может, они устроят пресс-конференцию... Это было бы славно. За прошлый год мы серьезно повысили свой рейтинг благодаря этим трем жертвам и их маленькому клубу. – Морин закусила нижнюю губу. – Вот интересно, есть ли у меня шанс уговорить их дать мне эксклюзивное интервью...

– Жертвы изнасилования любят проводить пресс-конференции? – Гриффин оторопело посмотрел на своего коллегу.

Однако Морин опередила Уотерса:

– Господи Иисусе, Гриффин, вы что, с луны свалились? Сразу же после смерти Триш Хейз эти женщины практически оккупировали пятичасовые «Новости». Сестра погибшей, Джиллиан, объединила их в своего рода группу взаимной поддержки, названной ими «Клубом непобежденных». Затем они начали выпускать пресс-коммюнике, созывать пресс-конференции. Это сработало, как магическое заклинание. Прежде, до того, как они заявили о себе публично, широкая общественность, конечно, слышала о тех изнасилованиях, но отнюдь не теряла из-за этого сна и аппетита. Вы же знаете, как рассуждают люди: всякие там зверства, убийства, насилия происходят с кем-то другим, а не с ними. Особенно это относится к преступлениям на сексуальной почве. Совершенно ясно, что насилуют каких-то других женщин – ну, вы понимаете: бедных, представительниц каких-нибудь меньшинств, тех, кто живет в социально опасном районе или ведет асоциальный образ жизни. Короче – женщин из группы риска. И вот однажды широкая публика, включив телевизор, увидела там трех жертв – женщин белой расы, красивых, хорошо образованных, состоятельных. Причем две из них были вовсе не юными, неопытными созданиями, а, напротив, респектабельными женщинами, представительницами среднего класса.

– Народ прямо шизанулся, – без лишних церемоний выразилась Морин. – «Обратите же внимание на этих бедных женщин, столь трагически принесенных в жертву, подвергшихся бесчеловечному нападению в своих собственных домах. Арестуйте же кого-нибудь, арестуйте хоть кого-нибудь – только, Бога ради, обеспечьте наше право на безопасность! А не то в таком же положении окажется моя дочь, моя сестра, моя жена, моя мать!.. Куда, черт подери, смотрит полиция? Чем они вообще там занимаются?» Уверена, что после их первого появления на экране телефон у генерального прокурора не умолкал целую неделю.

– То есть они дали этим безличным преступлениям лицо, – отметил Гриффин.

– Их «Клуб» дал этим преступлениям три на редкость привлекательных лица. Вы когда-нибудь имели дело с психологией? Воистину о человеке судят по внешности. Люди уродливые вполне справедливо заслуживают своей незавидной участи. Тогда как люди красивые, напротив...

Гриффин кивнул. Он понял.

– И много пресс-конференций они провели? – с любопытством спросил он.

– Не знаю. Пять-шесть.

– И всегда участвовали в них втроем?

– Всегда втроем, всегда совместно. Никаких индивидуальных интервью – это они со всей ясностью обусловили в самом начале.

– А что же члены их семей?

Морин пожала плечами:

– Иногда на заднем плане можно было увидеть мужа Кэрол Розен или мать Мег Песатуро, но в целом пресс-конференции, несомненно, были детищем этих женщин, и звездами на этих шоу были они сами. В конце концов, именно они подверглись гнусному надругательству, пока городские копы полтора месяца натирали себе мозоли на заднице.

– Они полны скорби? Фанатичны?

– Ну нет, только не это.

– Эмоционально неуравновешенны?

– Бывает. Но не часто. Скорее целеустремленны. Для каждого места, где их «Клуб» проводит свое мероприятие, они имеют отдельную повестку, с четко определенными требованиями. Например, устраивая пресс-конференцию перед городским управлением полиции, они требовали увеличить количество пеших патрулей в Колледж-Хилле. Перед канцелярией мэра говорили о необходимости повысить уровень безопасности в жилых районах в целом. Перед канцелярией генерального прокурора добивались более энергичного расследования, требовали найти и арестовать преступника. Немедленно, как можно скорее удалить его с городских улиц. В конце концов, речь идет о серийном насильнике, а все мы знаем, что серийные насильники не останавливаются сами, как по мановению волшебной палочки.

– Другими словами, они довели общественность до полного ажиотажа, – задумчиво пробормотал Гриффин. Да-да, теперь он оценил ситуацию. Детективам Провиденса ничего не оставалось, как полюбить эти вечерние процедуры. Ничто так не способствует трудовому рвению, как публичная порка, проведенная теми самыми людьми, которым пытаешься помочь. А вот если бы это дело стало личным делом всего штата, парня схватили бы в первый же день. Это само собой разумеется.

– Поймите, Эдди Комо за полтора месяца изнасиловал четырех женщин, – твердо произнесла Морин. – Одну из них убил. Как, по-вашему, должна была чувствовать себя Джиллиан Хейз, зная, что если бы сыщики уделили этому делу больше внимания хотя бы после второго случая, то, возможно, третьего вовсе не было бы и ее сестра осталась бы жива.

– Так она говорит?

– У нее не было в этом необходимости. Просто, стоя перед камерами и микрофонами, Джиллиан напоминала общественности о том, что произошло с ее сестрой, а значит, может случиться и с сестрой кого-то еще, если насильник останется на свободе. И публика на это откликнулась. Черт возьми, публика с удовольствием на это клюнула. Держу пари: эта женщина могла бы сегодня же созвать свою послеобеденную пресс-конференцию и объявить, что это они пристрелили Эдди Комо, – никто бы и глазом не моргнул.

– Они что, настолько привлекательны? – сухо осведомился Гриффин.

– Да нет! – искренне изумилась Морин. – Не в этом дело. Просто они настолько... непобедимы... несокрушимы. Им невозможно противостоять. Задумайтесь над этим. У них есть Джиллиан Хейз, вкалывающая в поте лица, старшая сестра погибшей, женщина, успешно заправляющая собственным бизнесом и усердно пекущаяся о матери-инвалиде. Безукоризненно элегантная, утонченная, умеет преподнести себя и умеет держать удар, находится в постоянной готовности к действию и не расстается с фотографией красивой жизнерадостной девушки. То бишь с портретом своей младшей сестры, убитой Эдди Комо, когда той было всего девятнадцать лет. Следующая жертва – Мег Песатуро. Нежное создание, ни дать ни взять – Бемби: с большими карими глазами и трепетно вздрагивающими плечами. Уверяю вас, в нашем городе не найдется ни одного мужчины, который, посмотрев на нее, не захотел бы пойти и самолично грохнуть Эдди Комо. Ну и, наконец, Кэрол Розен, голубоглазая блондинка, жена человека, занимающего некоторое положение в обществе, светская дама, которая, с одной стороны, проживает в особняке, а с другой – проводит время, трудясь на ниве местной благотворительности. Вам не сыскать лучшего букета, даже если бы вы постарались.

– Деловая женщина, студентка колледжа и богатая дама. Иными словами, жертвы на любой вкус.

– Именно так.

– Все поочередно подходят к микрофону... – пробормотал Гриффин.

– О нет. Джиллиан Хейз – признанный лидер и спикер этой группы. Она-то и произносит речи.

– Все время?

– Почти. Полагаю, у них на этот счет соглашение. К тому же у нее есть опыт маркетолога; две другие же обычно чувствуют себя неуютно перед камерой.

– Значит, они никогда не выступали с требованиями, – заметил Гриффин. – С требованиями выступала Джиллиан Хейз.

– Она выступала от имени все троих. Господи, ведь, в конце концов, Кэрол и Мег всегда стояли рядом.

– Но именно Джиллиан Хейз – зачинщица так называемого «Клуба непобежденных»?

– Ну уж, Гриффин, в ваших устах это звучит как «главарь преступной группировки».

– Просто размышляю вслух.

Морин немного помолчала. Ее синие глаза вновь приняли то самое жесткое, беспощадное выражение.

– У нас есть отснятый материал, который, возможно, покажется вам интересным.

Гриффин и Уотерс переглянулись.

– Наверное, у каждого есть какой-нибудь отснятый материал, – неопределенно, бесцветным тоном обронил Гриффин. – Такова уж природа пресс-конференций.

– У нас есть лучший.

– Опять что-то вроде блуждания камеры по крышам – да, Морин?

– Что-то вроде.

– Ну давай. – Гриффина уже начал утомлять этот разговор. Он пошевелил в воздухе кончиками пальцев. – Вываливай, Морин. Ты уже выставила напоказ все, чем располагала, сделав это общественным достоянием. Так что давай побыстрее закончим, чтобы перейти к поимке преступника, а твое сотрудничество будет надлежащим образом отмечено.

– Что значит «надлежащим образом»?

– В следующий раз, когда мы встретимся, обещаю не рычать на тебя так сильно, как собираюсь сделать это сейчас.

– Забавно: я чуть было не подумала, что эти каникулы улучшат ваш характер, сержант Гриффин.

– А я чуть было не подумал, что, освещая в прессе материалы о трех зверски изнасилованных женщинах, ты приобретешь некоторую деликатность и сострадание. Очевидно, мы оба ошиблись.