Текст книги "Непокорная невеста"

– Давайте подождем, пока вы восстановите дыхание.

– Нет-нет, продолжим, – капризно заявила Кассандра, дернув его за лацканы пиджака.

– Никто не вправе отдавать мне распоряжения, – шутливым тоном парировал он и нежно убрал локон, упавший ей на глаз.

Задыхаясь от смеха, она проговорила:

– Вы должны были сказать: «Ваше желание для меня закон».

– И чего же вы желаете?

– Хочу танцевать без остановки.

Северин не сводил глаз с ее порозовевшего лица, крепко обнимая за талию. Даже сквозь пышные шелковые шифоновые юбки она чувствовала его крепкое тело, несокрушимую силу его рук. Ощущение было совершенно новым, но Кассандра поняла, что всю жизнь желала именно этого: мечтала оказаться в крепких, надежных объятиях, почувствовать себя желанной. Ощущение легкости пропало, руки и ноги приятно отяжелели.

Почувствовав, каким податливым стало ее тело, Северин тревожно вздохнул. Его горящий взгляд скользнул к ее губам, а руки и торс охватило такое напряжение, словно он безуспешно боролся с каким-то мощным порывом.

Кассандра уловила момент, когда он наконец сдался, когда желание пересилило все прочие ощущения. Северин опустил голову, его рот завладел ее губами. Она закрыла глаза, почувствовав осторожное, соблазнительное прикосновение. Его рука нежно легла ей на затылок, а рот с чувственной легкостью принялся исследовать ее губы – мгновение за мгновением, вдох за вдохом. По телу разлился жар, будто кровь закипела в жилах.

Но вот он оторвался от ее губ и начал целовать шею. Проступившая щетина на его лице возбуждающе царапала нежную кожу, и Кассандра издала слабый стон. Его губы скользили по шее, подбираясь к неистово бьющейся жилке у ее основания. Его широкие крепкие ладони скользили вверх и вниз по обнаженным рукам, вызывая мурашки, а зубы легонько покусывали шелковистую кожу плеча. Когда кончик языка пробежался по ее плоти, словно пробуя ее на вкус, Кассандра, потеряв почву под ногами, прильнула к нему, уронив голову на его ладонь. Его рот вернулся к ее губам с возросшим пылом, понуждая их раскрыться. Она едва не задохнулась от интимных неспешных прикосновений его языка, внизу живота запорхали бабочки. Он еще крепче прижал ее к себе и не отпускал несколько пламенных мгновений.

– Вот почему мы не можем быть друзьями, – вдруг прошептал он хрипло. – Каждый раз, когда я вижу вас, мечтаю только об этом: ощутить вкус ваших губ… гибкость вашего тела в руках. Я не могу смотреть на вас без желания сделать своей с первой минуты, как только впервые увидел… – Он замолчал, сжав челюсти, затем добавил: – Боже мой, ну зачем мне это? Если бы я только мог, то раздавил бы это чувство каблуком, как окурок!

– О чем вы? – неуверенно спросила Кассандра.

– Это… чувство, – он произнес слово «чувство» так, словно это было какое-то ругательство. – Я не знаю, как его назвать. Но вы для меня слабость, которую я не могу себе позволить.

Припухшие губы Кассандры стали невероятно чувствительными, словно от легкого ожога.

– Мистер Северин, я…

– Назовите меня по имени, – перебил он, словно не сдержался. – Хотя бы раз! – и после некоторых колебаний добавил более мягко: – Пожалуйста.

Они стояли неподвижно, их дыхание стало одним целым.

– Ваше полное имя Томас? – нерешительно спросила Кассандра.

Он покачал головой, пристально глядя ей в глаза:

– Зовите меня Том, просто Том.

– Том, – она неуверенно протянула руку и нежно коснулась его худощавой щеки. – Полагаю, мы больше никогда не будем с вами танцевать?

– Нет.

Ей так нравилось прикасаться к нему!

– Танец был великолепен, хотя, думаю, неприятие вальса сохранится у меня навсегда.

В сумраке, среди теней, казалось, что его угрюмое и задумчивое лицо могло принадлежать какому-нибудь демону из потустороннего мира. Могущественный, замкнутый, загадочный, он повернул голову и коснулся губами ее запястья с нежностью, которая предназначалась ей одной.

Убедившись, что она твердо стоит на ногах, он выпустил ее из объятий и пошел за туфлей, которую она сбросила с ноги и швырнула в дерево.

Пытаясь избавиться от ощущения, что недавно пробудилась ото сна, Кассандра стала приводить себя в порядок: разгладила юбки и заколола шпилькой выбившиеся из прически пряди.

Том подошел к ней с туфлями в руках. Она потянулась к нему, намереваясь забрать их, да так и осталась стоять. Они теперь оба держались за украшенные бисером бальные туфельки.

– Вы собираетесь отправиться в свою комнату босиком? – спросил Том.

– У меня нет выбора.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Кассандра покачала головой.

– Я могу сама незаметно проскользнуть наверх, – она издала короткий смешок. – Как Золушка, только без тыквы.

Он вопросительно склонил голову в своей обычной манере:

– У нее была тыква?

– Да, разве вы не читали эту сказку?

– В моем детстве почти не было сказок.

– Тыква была ее каретой, – объяснила Кассандра.

– Я бы порекомендовал более долговечное средство передвижения.

Она прекрасно понимала, что не было никакого смысла объяснять прагматичному человеку магию сказок.

– Золушка не имела возможности выбирать себе ни средство передвижения, ни обувь, – сказала Кассандра. – Бедняжка. Я уверена, что эти хрустальные туфельки были сплошным мучением.

– А как же мода? – напомнил он ей.

Кассандра улыбнулась:

– Я передумала насчет неудобной обуви. Зачем хромать, когда я могу танцевать?

Но он не улыбнулся в ответ, только задумчиво посмотрел на нее и слегка покачал головой.

– Что-то не так?

– Совершенство в жизни недостижимо. Подавляющее большинство математических истин невозможно доказать. Математические зависимости в основе своей неизвестны. Но вы… босиком, в этом платье – совершенство, – проговорил он вдруг севшим голосом.

Чуть наклонившись, он поцеловал ее, и в прикосновении его губ она ощутила огонь желания. Волна удовольствия прошла по ее телу, словно электрический разряд, учащенное биение сердца заглушило все звуки. Туфли выпали из ослабевших пальцев, когда она приникла к нему всем телом, а его сильные руки крепко сжали ее в объятиях.

Когда наконец их губы разомкнулись, Кассандра уткнулась лбом в плечо Томаса, и гладкая шелковистая ткань вечернего сюртука впитала испарину, выступившую у нее на лбу. Спрятав лицо у него на груди, она прислушалась к его тяжелому дыханию, потом услышала:

– Я никогда этого не забуду.

Судя по тону, это обстоятельство его совершенно не радовало.

– Так всю жизнь и придется жить с вашим образом, который я никогда не смогу выкинуть из головы.

Кассандре хотелось как-то приободрить его, но думать было сложно, словно мысли увязли в бочонке меда.

– Вы встретите другую девушку, – наконец сказала она изменившимся голосом.

– Да! – воскликнул он. – Но это будете не вы.

Заявление прозвучало как обвинение.

Потом он выпустил Кассандру из объятий, пока был еще в состоянии, и оставил одну в зимнем саду со злосчастными бальными туфельками, лежавшими у ее ног.

Глава 10

По любым критериям бо́льшую часть осени Северин вел себя как осел и знал это, но на проявление каких-то христианских качеств требовалось слишком много усилий. Он был резок и вспыльчив с Барнаби, личными секретарями, бухгалтерами, юристами и главами административных департаментов. Работа стала для Северина центром вселенной. Он не общался с друзьями и отклонял все светские приглашения, если они не имели отношения к коммерческой деятельности. Посещением он удостаивал лишь завтраки и ленчи с предпринимателями, которые согласились финансировать строительство его подземной железной дороги.

Ближе к середине октября Том договорился о покупке поместья площадью двести пятьдесят акров к северу от Лондона. Продавцом был лорд Бомонт – виконт, утопавший в долгах, как и многие другие аристократы-землевладельцы. Поскольку мало кто мог позволить себе приобрести столь обширные земельные угодья, Том купил поместье по выгодной для себя цене, намереваясь застроить его магазинами и жилыми домами примерно для тридцати тысяч человек. Он всегда хотел иметь собственный город и уже предвкушал удовольствие, с которым собирался заняться его планировкой.

Разумеется, семья виконта возненавидела Северина за то, что им пришлось продать ему свое родовое поместье, однако это не помешало им представить ему одну из своих младших дочерей, мисс Аделию Говард, в надежде, что он женится на ней и таким образом удастся сохранить семейную собственность.

Его настолько забавляло, что семейству Бомонт плохо удается скрыть свое отвращение к нему, что Том решил поразвлечься и принял приглашение на ужин. Чопорный и официальный банкет затянулся надолго, но хорошо воспитанная Аделия произвела на него благоприятное впечатление. Казалось, она разделяла его представление о браке как о деловом партнерстве, в котором роли каждой стороны четко определены: он станет зарабатывать деньги и оплачивать счета, она же займется хозяйством и воспитанием детей. Произведя на свет достаточное количество потомства, они станут жить каждый своей собственной жизнью, закрыв глаза на похождения друг друга. Никаких романтических глупостей об уютных коттеджах и прогулках рука об руку по деревенским лугам. Ни поэзии, ни приторной чепухи.

И никаких вальсов при луне!

– Вам не найти лучшей кандидатуры, чем я, – заявила Аделия тоном, абсолютно лишенным драматизма, пока они разговаривали наедине у нее дома. – Большинству семей, подобных моей, и в голову не придет смешивать голубую кровь с кровью человека низкого происхождения.

– Но вы возражать не станете? – скептически поинтересовался Том.

– Я стану возражать гораздо больше против брака с бедняком и жизни в убогом тесном домишке с парой слуг, – Аделия окинула его холодным взглядом. – Вы явно богаты, умеете хорошо одеваться и, судя по всему, не скоро облысеете. Все это ставит вас на порядок выше большинства моих потенциальных поклонников.

Том понял, что за нежной, цветущей как персик внешностью скрывается твердая сердцевина, и это обстоятельство заставило его еще сильнее укорениться в своем решении. Из них выйдет хорошая пара. Эту возможность не стоит упускать, ведь подобная может еще долго не представиться, если вообще возникнет.

Но пока он так и не заставил себя сделать ей предложение, потому что не мог перестать изнывать по леди Кассандре Рейвенел. Черт бы ее побрал!

Возможно, он испортил ей вальс, но она навредила ему гораздо больше. Впервые в жизни Тома подвела его необыкновенная память: он забыл, каково это – целоваться с женщинами. Он помнил лишь сладкие податливые губы Кассандры, женственные изгибы ее тела, словно созданные специально для него. Как навязчивый лейтмотив музыкального произведения, она стала его идеей фикс, преследовала во сне и наяву.

Все его инстинкты требовали, чтобы он продолжал добиваться Кассандры – делал все возможное, чтобы завоевать ее. Однако если ему это удастся, он уничтожит все, что делало ее достойной обладания.

Не в состоянии самостоятельно разобраться в этом парадоксе, Том решил обратиться к мнению дамы, пользовавшейся авторитетом в подобных вопросах, – Джейн Остен, и купил книгу, которую советовала Феба, – «Доводы рассудка» – в надежде разрешить эту дилемму.

Прочитав роман, Том, к своему облегчению, обнаружил, что язык мисс Остен не был ни высокопарным, ни приторно-слащавым, наоборот – сухим, ироничным и рассудительным. К сожалению, ему не понравилась ни сама история, ни ее герои. Он бы возненавидел сюжет, если бы смог его отыскать, но в книге люди вели бесконечные разговоры, и так страница за страницей.

Так называемая героиня Энн Эллиот, которую семья убедила расторгнуть помолвку с капитаном Уэнтвортом, оказалась удручающе пассивной и сдержанной. Уэнтворт, в свою очередь, по вполне понятным причинам держался отчужденно. Однако Том был вынужден признать, что на некоторое время почувствовал родство с Энн, которая с большим трудом определяла и выражала свои чувства: он хорошо понимал ее.

А потом он дошел до части, где Уэнтворт поверяет Энн свои сокровенные мысли и чувства в любовном письме: «Вы заставляете меня невыносимо страдать. Мою душу раздирают отчаяние и надежда». По какой-то причине Том испытал искреннее облегчение, когда Энн обнаружила письмо и поняла, что капитан ее все еще любит. Но как можно сочувствовать тому, кого никогда не существовало, и сопереживать событиям, которые никогда не происходили? Этот вопрос привел его в недоумение и вызвал живой интерес, однако более глубокий смысл романа так и остался для него тайной, покрытой мраком. Насколько Том мог судить, основная идея «Доводов рассудка» заключалась в том, что нельзя позволять родственникам вмешиваться в твою жизнь.

Вскоре Том снова отправился книжный магазин и попросил у продавца посоветовать ему другие книги на эту тему. Домой он вернулся с «Дон Кихотом», «Отверженными» и «Повестью о двух городах», хотя и затруднялся ответить сам себе, что заставило его остановить свой выбор именно на этих книгах. Возможно, все дело в том, что ему казалось, будто в них крылась разгадка к какой-то тайне. Возможно, если он прочитает все эти романы о трудностях персонажей, то отыщет ключ к решению своих собственных проблем.

– Безил, – рассеянно буркнул Том, сидя за своим столом и читая контракты, – прекрати чесаться.

– Да, сэр, – почтительно ответил мальчик, продолжая подметать пол, суетливо передвигаясь по кабинету с метлой и совком.

За последние несколько недель Том открыл в Безиле немало ценных качеств. Парнишка звезд с неба не хватал, почти не умел читать, и его математических познаний хватало лишь на то, чтобы сосчитать мелкие монеты. Привлекательностью со своим безвольным подбородком и болезненно-бледным лицом он тоже не мог похвастаться, зато характер у него оказался чистое золото.

Жизнь не щадила Безила, но он принимал ее такой, какая она есть, и упрямо сохранял жизнерадостность, которая импонировала Тому. Мальчик никогда не опаздывал, не болел и не лгал. У него и мысли не возникло бы прикарманить даже корку хлеба. Частенько помощник Тома Барнаби впопыхах убегал из конторы, получив какое-то поручение, и оставлял на столе недоеденный сэндвич, кусок пирога или хлеба и немного сыра. Том находил эту привычку чрезвычайно раздражающей, поскольку недоеденная пища привлекала паразитов, а насекомых и грызунов он ненавидел еще с тех времен, когда работал разносчиком в поезде и единственным жилищем, которое он тогда мог себе позволить, была кишащая вредителями лачуга на сортировочной станции.

– Доешь остатки обеда Барнаби, – сказал как-то Том Безилу, чей изможденный организм нуждался в питании. – Не стоит выбрасывать еду.

– Я не какой-то вор, – ответил мальчик, глянув на объедки впалыми глазами.

– Это не воровство: ведь я сам предложил тебе доесть.

– Но он же не мой, а мистера Барнаби!

– Он прекрасно знает, что любую пищу, которую оставляет недоеденной у себя на столе, выбросят еще до его возвращения. Он бы первый предложил тебе доесть его обед, – видя, что мальчик медлит, Том коротко добавил: – Либо еда отправляется в мусорное ведро, либо в твой желудок, Безил. Решай сам.

Мальчик принялся уплетать пирог с такой скоростью, что Том испугался, как бы ему не стало плохо.

Как-то раз Том попытался вручить Безилу кусок обернутого в бумагу мыла из шкафчика с туалетными принадлежностями рядом с уборной, но тщетно.

Безил подозрительно покосился на мыло, словно на какое-то опасное вещество:

– Мне это не надобно, сэр.

– Вне всякого сомнения оно тебе необходимо, дитя, – заметив, что мальчик обнюхивает свою подмышку, Том нетерпеливо добавил: – Никто не чувствует свой собственный запах, но можешь поверить мне на слово: даже с закрытыми глазами я легко спутал бы тебя с запряженным в повозку ослом.

Эти слова тем не менее не убедили мальчика:

– Так если я сегодня помоюсь, то завтра снова замараюсь.

Том хмуро его оглядел:

– Ты вообще никогда не моешься, Безил?

Парнишка пожал плечами:

– Я того, обливаюсь водой из насоса в конюшне или ополаскиваюсь в корыте.

– Когда в последний раз?

Мальчик с видимым напряжением принялся обдумывать ответ, и Том закатил глаза:

– Перестань ломать голову, не то вывихнешь еще себе что-нибудь от натуги.

После того случая Том какое-то время был слишком занят своими проектами, поэтому игнорировал проблему гигиены Безила.

Однако сегодня утром, услышав, как мальчик в очередной раз принялся исступленно чесаться, Том поднял голову и спросил:

– Безил, у тебя все в порядке?

– Да, сэр, – с уверенным видом ответил мальчик. – У меня просто-напросто пара вошек.

Том замер, с трудом скрывая брезгливость:

– Ради всего святого, не двигайся!

Безил послушно застыл с метлой в руке, вопросительно глядя на Северина.

Выйдя из-за стола, Том подошел к мальчику и, внимательно его оглядев, сказал, осторожно поворачивая вихрастую голову в разные стороны и рассматривая маленькие красные бугорки, рассыпанные по его тощей шее и линии роста волос:

– Безил, у тебя вовсе не пара вошек!

Как и ожидалось, в спутанных нечесаных волосах обнаружилось множество гнид, которые прямо-таки бросались в глаза.

– Черт возьми! Если бы вши были людьми, то на твоей голове уместилось бы все население Саутуарка!

Мальчик озадаченно переспросил:

– Если бы вши были людьми?

– Это аналогия, – коротко пояснил Том. – Используется для того, чтобы с большей ясностью передать мысль.

– Ничегошеньки ясней не становится, ежели вшей людьми обозвать!

– Неважно. Прислони метлу к стене и пойдем со мной.

Миновав стойку администратора в вестибюле, Том вошел в кабинет помощника.

– Барнаби, отложи все дела, у меня к тебе есть поручение.

Секретарь, который в это время протирал носовым платком очки, как сова из дупла воззрился на Северина поверх целой башни из книг, фолиантов, карт и планов:

– Сэр?

– Волосы мальчишки кишат вшами, – сказал Том. – Я хочу, чтобы ты отвел его в общественную баню, он должен помыться.

Растерявшись, Барнаби машинально почесал свою пышную копну каштановых кудрей:

– Если у него вши, его на порог не пустят.

– Не-е, меня в баню калачом не заманишь! – возмутился Безил. – Я, это, возьму мыла кусок и помоюсь, что ли, в конюшне.

– Тебя не пустят ни в какую конюшню, – сообщил ему помощник. – Неужели ты думаешь, тебе позволят подвергать опасности лошадей?

– Найди место, где он сможет помыться, – велел Том секретарю.

Барнаби вскочил, одернул жилет на своей коренастой, полноватой фигуре и, расправив плечи, решительно проговорил:

– Мистер Северин, как вы знаете, я делаю многое из того, что не входит в мои служебные обязанности, но это…

– Твои обязанности определяются мной, – жестко оборвал его Северин.

– Да, но… – Барнаби схватил со стола папку и замахал ею на Безила. – Парень, отойди-ка ты подальше от моего стола!

– Да у меня всего-то пара вошек, – запротестовал Безил. – Делов-то! Они у всех есть.

– У меня нет! – ответил Барнаби. – И мне бы хотелось, чтобы так оно и оставалось.

Он снова перевел взгляд на Тома:

– Мистер Северин, у меня совсем, признаться, вылетело из головы, но… сегодня я прошу вас отпустить меня пораньше. Собственно, прямо сейчас.

– Неужели? – прищурившись, хмыкнул Том. – И по какой же причине?

– Все дело в моей… бабушке. У нее жар. Лихорадка. Мне нужно домой, чтобы за ней присмотреть.

– Почему этим не может заняться твоя мать? – спросил Том.

Барнаби на мгновение задумался:

– У нее тоже лихорадка.

– Она ее не в бане подхватила часом? – подозрительно уточнил Безил.

Том бросил на помощника уничтожающий взгляд:

– Барнаби, знаешь, что общего между ложью и корридой?

– Нет, сэр.

– Не умеешь – не берись.

Помощник смутился:

– По правде говоря, мистер Северин, я ужасно боюсь вшей, от одной только мысли начинаю весь чесаться. Однажды у меня была перхоть, а я решил, что это вши, и был, признаться, просто убит горем, так что матушке пришлось даже дать мне успокоительное. Думаю, все началось с того…

– Барнаби, – перебил его Том, – это все твои чувства. Ты случайно не забыл, кто перед тобой?

– Верно, сэр. Прошу прощения.

– Ладно, с мальчишкой я разберусь сам, а ты пока позаботься о том, чтобы все комнаты на этом этаже тщательно убрали, а ковры пропитали бензолом.

– Сию минуту, сэр!

Том взглянул на Безила и позвал:

– Пойдем.

– Не буду я мыться, – испуганно заявил мальчик, следуя за ним. – Уж лучше уйду от вас!

– Боюсь, не получится: мои сотрудники обязаны подать письменное заявление, уведомив о своем увольнении за две недели.

В этот раз Том поступился своей принципиальной честностью, но это исключение он сделал ради мальчика, которого заживо съедали паразиты.

– Но я же недотепистый! – запротестовал Безил.

– Это ты к чему?

– Писать не умею.

– То есть ты неграмотный, – уточнил Том. – В таком случае, подозреваю, ты будешь работать на меня вечно.

Пока Северин вел Безила на Корк-стрит, мальчишка не переставал жаловаться и препираться. Бо́льшую часть улицы занимало здание универмага Уинтерборна с мраморным фасадом и огромными зеркальными витринами, в которых были выставлены роскошные товары. Знаменитая центральная ротонда магазина, увенчанная витражным куполом, ярко выделялась на фоне серого ноябрьского неба.

Они подошли к небольшому и менее заметному зданию в конце улицы, которое служило медицинской клиникой и хирургическим отделением для тысячи служащих.

Два года назад Риз Уинтерборн взял доктора Гаррет Гибсон в штат клиники, несмотря на опасения тех, кто высказывался против женщины-врача. Гаррет потратила немало времени, чтобы доказать свою компетентность и зарекомендовать себя как необычайно квалифицированный и талантливый хирург и диагност. Конечно, ее все еще воспринимали как некую диковинку, но репутация доктора Гибсон, несомненно, укрепилась, а круг пациентов не прекращал расти.

Когда Северин с Безилом подошли к парадным дверям больницы, и мальчик остановился как вкопанный, спросив:

– Куда мы пришли?

– В медицинскую клинику.

– Мне не нужен костоправ, – встревоженно проговорил Безил.

– Да, я знаю. Мы пришли сюда только для того, чтобы воспользоваться местными устройствами, а именно душевой кабиной.

Это место было единственным, которое пришло Тому на ум, когда он ломал голову, куда можно отвести Безила. В клинике они могли рассчитывать на горячую воду, лекарства, дезинфицирующие средства и помещения, выложенные кафелем. К тому же Гаррет не станет чинить им препятствий, помня об услуге, которую он оказал ее мужу.

– Эвона! А что это? – спросил Безил.

– Маленькое помещение, огороженное со всех сторон занавесом, где из лейки льется вода, как дождь.

– Дождь моих вошек не испужает, – сообщил мальчик.

– Если тебя хорошенько поскрести с борным мылом, то они мигом исчезнут.

Том толкнул дверь и вошел внутрь вместе с Безилом, продолжая держать его за плечо, чтобы парнишка не сбежал.

– Нам нужно на прием к доктору Гибсон, – известил он помощницу, бойкую и деловитую матрону.

– Боюсь, что сегодня у доктора очень плотное расписание. Однако у доктора Хевлока, может, найдется окошко. Я уточню, если вы располагаете временем.

– Нет, не располагаю, – сказал Том. – Пожалуйста, передайте доктору Гибсон, что я здесь.

– Ваше имя, сэр?

– Том Северин.

От хмурого вида на лице секретарши не осталось и следа, глаза округлились от благоговейного трепета.

– О, мистер Северин, добро пожаловать в клинику! Мне чрезвычайно понравились ярмарка и фейерверк, которые вы устроили в честь открытия подземной железной дороги.

Том вежливо улыбнулся:

– Я очень рад.

Как и следовало ожидать, торжества не только подняли его престиж в обществе, но и отвлекли внимание людей от множества неудобств, вызванных строительством.

– Вы так много сделали для Лондона! – продолжала рассыпаться в благодарностях женщина. – Вы настоящий благодетель, мистер Северин!

– Вы слишком добры, мисс…

– Миссис Браун, – ответила она, лучезарно улыбаясь. – Простите, сэр, я сейчас же приведу доктора Гибсон.

Когда женщина поспешно удалилась, Безил задумчиво посмотрел на хозяина и, почесывая в затылке, спросил:

– Вы вроде как самый важный человек в Лондоне, сэр?

– Нет, это, пожалуй, главный редактор журнала «Экономист». Я занимаю в этом списке строку ниже, где-то между комиссаром полиции и премьер-министром.

– А откуда вы знаете, кто ниже, а кто выше?

– Когда в джунглях встречаются два зверя, они должны решить, кто кого убьет в схватке. Победитель считается наиболее важным из двух.

– Аналогия, – проговорил Безил.

Том удивленно усмехнулся:

– Именно.

Возможно, мальчишка умнее, чем он думал.

Не прошло и минуты, как в приемной появилась Гаррет Гибсон. Поверх темного платья на ней был безупречно белый халат, каштановые волосы были зачесаны назад и уложены в аккуратный пучок. На свежем лице блистала улыбка, когда она протянула Тому руку, чтобы обменяться рукопожатиями, как это сделал бы мужчина.

– Мистер Северин.

Он улыбнулся ей и крепко пожал ладонь:

– Доктор Гаррет Гибсон… У нас к вам дело. Этот молодой человек – его зовут Безил, он один из моих сотрудников – нуждается в вашем профессиональном осмотре.

– Мастер Безил, – кивнула Гаррет.

Мальчик озадаченно посмотрел на ее, почесывая затылок и шею.

– Безил, – сказал Том, – поклонись леди. Вот так.

Мальчик повиновался без особого энтузиазма, не сводя с Гаррет глаз.

– Это она костоправ? – скептически спросил он Тома.

– На данный момент единственная дипломированная женщина-врач в Англии, – ответил Северин.

Гаррет улыбнулась, не отводя внимательного взгляда от Безила, который не переставал чесаться.

– Причина вашего визита мне вполне очевидна, – она перевела глаза на Тома. – Я попрошу медсестру дать вам все необходимое и объяснить, как избавиться от вшей в домашних…

– Нет-нет, его надо отмыть здесь, – быстро возразил Том. – Он живет в трущобах, там для этого нет условий.

– А почему не у вас дома? – удивилась Гаррет.

– Боже милостивый, женщина, я не позволю ему переступить порог моего дома!

– У меня всего-то пара вошек! – запротестовал Безил и, хлопнув себя ладонью по предплечью, добавил: – Ну, может, еще и пара блошек.

– Блошек? – переспросил Том, отшатнувшись от мальчика и машинально отряхнув собственные рукава. – У тебя еще и блохи?

Гаррет насмешливо на него посмотрела:

– Так и быть, попрошу заняться им медсестру. У нас есть помещение с кафельными стенами и полом, душевой кабиной и раковиной, где мальчика тщательно…

– Нет, я хочу, чтобы им занялись лично вы, тогда я буду спокоен, что все сделано как надо.

– Я? – Ее тонкие брови удивленно приподнялись. – Но я собиралась пообедать с золовкой…

– Это экстренный случай, – возразил Том. – Мальчик страдает. И я вместе с ним. Знаете, я готов сделать приличное пожертвование любому учреждению по вашему выбору. Только скажите, на чье имя, и перед уходом я выпишу чек.

– Мистер Северин, – проговорила Гаррет жестко, – вы полагаете, что ваши деньги – панацея от всех неприятностей и с их помощью можно решить любую проблему?

– Не панацея, а бальзам. Прекрасный успокаивающий бальзам, особенно если наносить его густым слоем.

Гаррет не успела ответить, так как к разговору присоединился новый голос, который раздался за спиной Тома:

– Мы можем перенести наш обед, Гаррет, на более позднее время или отложить на другой раз. Это дело гораздо важнее.

По телу Тома побежали мурашки. Не веря своим ушам, он обернулся и увидел леди Кассандру Рейвенел. Она вошла в приемное отделение, а лакей остался ждать у дверей.

В течение нескольких недель Том пытался убедить себя, что со временем начал приукрашивать воспоминания. Даже его разум, каким бы здравым он ни был, все же мог исказить факты. Но красота Кассандры, как оказалось, захватывала дух сильнее прежнего. Своим присутствием она словно озарила стерильную обстановку клиники. Зеленое бархатное прогулочное платье и в тон ему накидка с капюшоном, отороченным белым мехом, великолепно подчеркивали красоту блестящих, словно расплавленное золото, волос, уложенных в сложную прическу. Каждая клеточка его существа буквально вибрировала в ее присутствии.

– Миледи, – с трудом выдавил Том, мрачно сознавая, что его застали врасплох. Кассандра увидела его в разгар рабочего дня в компании почесывающегося ребенка в обносках, а вовсе не за решением деловых вопросов, чем ему следовало заниматься в это время. – Я не знал, что вы… иначе ни в коем случае не посмел бы лишить вас обеда…

Он замолчал, мысленно проклиная себя за идиотское поведение.

Когда Кассандра подошла ближе, к своему облегчению, он не обнаружил в ее взгляде ни насмешки, ни осуждения. Она улыбнулась так, словно была рада его видеть, и непринужденно протянула ему изящную, затянутую в перчатку руку.

День мгновенно превратился в лучший за последние несколько недель. Ее присутствия было достаточно, чтобы его сердце радостно забилось. Ее ладонь так удобно уместилась в его руке, будто каждая хрупкая косточка, каждая клеточка были созданы для их рукопожатия. Такое же ощущение Том испытал, когда они двигались в унисон в магическом ритме вальса.

Задержав ее руку чуть дольше положенного, он спросил:

– Как поживаете?

– Очень хорошо, благодарю вас, – ее искрящийся взгляд упал на Безила. – Не представите меня этому молодому человеку?

Мальчишка тут же спрятался за спиной Северина.

– Безил, поклонись леди! – велел Томас, но тот и с места не сдвинулся.

Том понимал его как никто: сразу вспомнилась собственная реакция на ее ослепительную красоту. Вероятно, Безил был так ошарашен, что лишился дара речи.

– Это даже к лучшему, – пояснил Том Кассандре. – Вам следует держаться от него подальше.

– Вши у меня, – раздался из-за его спины приглушенный голос.

– Да, это неприятно, – с сочувствием сказала Кассандра. – Такое может случиться с кем угодно.

Ответа не последовало, и Кассандра продолжила говорить с Томом, хотя ее слова явно предназначались мальчику:

– Вы, несомненно, привели его в правильное место. Доктор Гибсон – очень милая леди и уж точно знает, как избавиться от этой напасти.

Безил осторожно выглянул из-за спины хозяина и жалобно пробормотал:

– Все так чешется, прям спасу нет.

– Бедняга, – Кассандра наклонилась к нему и улыбнулась. – Потерпи немного, скоро почувствуешь себя намного лучше.

Она стянула перчатку и протянула ему руку.

– Я леди Кассандра, – ее нежные пальцы сомкнулись вокруг маленькой грязной ладошки. – Ну вот, теперь мы друзья.

Том с ужасом наблюдал за этой сценой, ведь от этой ходячей чумы можно заразиться чем угодно, потом повернулся к Гаррет:

– Разве к нему можно прикасаться?

В глазах его застыл такой страх, что доктор Гаррет вздохнула и предложила Кассандре:

– Ты не возражаешь, если мы перенесем ленч? Мне надо позаботиться о мальчике, а это займет какое-то время.

– Лучше я тебе помогу, – улыбнулась Кассандра и выпрямилась.