Текст книги "Морские приключения мышки Клариссы"

На грани

Дождь спас жизни моряков. Вода вернула им силы, а вместе с силами вернулся и голод. Споры за количество еды возобновились.

– Надо увеличить паек, – убеждала капитана Лучия. – У нас теперь меньше ртов. И надо восстановить силы.

Капитан противился:

– Мы не знаем, сколько еще пробудем в море.

– Вы же все время говорите, что до Кингсленда идти пару дней, – вмешался Тембе.

– Где-то ошибка, – чуть слышно ответил капитан. – По моим расчетам, мы уже несколько раз должны были проплыть рядом.

– Тогда давайте выберем другой пункт назначения. Давайте проложим курс к другому заселенному острову, – настаивала Лучия.

– Мы что, просто ходим кругами? – не желая верить в услышанное, спросил Тембе.

Мне казалось очевидным, что ответ на этот вопрос можно получить, просто понаблюдав за положением солнца по утрам. Но, с другой стороны, Тембе часто нес ночную вахту, поэтому днем старался урвать хоть немного сна и, наверное, не обратил внимания на положение солнца. А уж в какое состояние команду шлюпки ввело отсутствие пресной воды в течение стольких дней, и говорить было нечего.

– Нет, конечно! – возмутился капитан. – Ты что, смеешь сомневаться во мне?

– Я смею сомневаться, потому что моя жизнь зависит от того, как скоро мы найдем землю, – парировал Тембе.

Кулак Лучии взлетел в воздух и впечатался прямехонько в челюсть Тембе.

– Не смей так говорить с капитаном!

Пораженный случившимся Тембе отшатнулся, приложил ладонь к месту удара. Но смолчал, хотя его лицо исказила злоба. Ведь они с Лучией всегда были не разлей вода, так что мы с Патронессой обе удивились такому повороту событий.

– Она правда его ударила? – шепнула я.

– Правда ударила, – пробормотала кошка.

Лучия смотрела в сторону. Капитан бросил на Тембе брезгливый взгляд:

– Ты что, решил болтаться на виселице рядом с бунтовщиками?

Тембе окончательно растерялся. Наконец пришел в себя и сумел ответить, хотя слова дались ему с трудом:

– Нет, капитан.

Позже, когда Тембе уснул, Лучия подсела поговорить с капитаном.

– Расскажите мне, что вы задумали, – довольно зло сказала она. – Сколько еще мы будем прочесывать этот район, прежде чем вы решите податься в другое место?

– Кингсленд – лучший вариант для нас. Там безопасно, меня там любят, там много воды и еды, туда часто заходят суда. Оттуда мы быстро попадем домой и сообщим властям о бунте.

– Если суда так легко находят Кингсленд, почему мы никак не доберемся до него? Может, вы перепутали координаты? Тогда нам никогда не найти его. И мы все умрем в этой шлюпке.

– Я сказал, что найду его! – рыкнул капитан.

– Когда? – Вопрос Лучии прозвучал настолько громко, что к говорящим обратились встревоженные взгляды.

– Я найду его, когда захочу найти!

Что это он такое говорит? Шутит? Лучия смотрела на него во все глаза. Этих двоих многое связывало, мы видели. Но Лучия, занимавшая на судне одно из самых высоких положений, Лучия, доказавшая верность капитану, явно начинала терять терпение. Казалось, еще немного – и болезненное упрямство капитана станет причиной очередного противостояния. Только теперь биться будут всего шестеро. И лодки, на которой можно отправить капитана восвояси, нет.

Моя душа невыносимо тосковала по брату. Мой мозг постоянно рисовал сцены той судьбоносной ночи, когда мы разлучились. Почему я не последовала за ним? Я спряталась, а надо было бежать. Когда же я научусь принимать верные решения? Мамины слова звучали у меня в голове, но сегодня их заглушали сомнения.

Я так соскучилась по ним: по маме, по Оливии, по Чарльзу Себастьяну… Поддавшись грустным воспоминаниям, я опустила голову на сложенные лапки и тяжело вздохнула.

– Все хорошо? – спросила Патронесса.

Я и забыла, что она здесь.

– Соскучилась по своим родным.

– Это… это плохо.

Я нахмурилась. Непривычно слышать такое от кошки, особенно от кошки, которая съела твою сестру. А потом я подумала, что, может, и Патронессе есть по кому скучать.

Взаимное отвращение

Паруса уносили «Шарлотту» от оживленного порта на коралловых островах, где высадили всех сторонников капитана. Лишь только Бенеллун осталась на борту и сидела в клетке, потому что оказалась рядом, когда кто-то сказал что-то не предназначенное для чужих ушей. Конечно, сейчас мистер Томас мог бы выпустить девчонку из заточения, раз все сторонники капитана остались на берегу. Кому ей теперь рассказывать о его планах? Но, с другой стороны, мистер Томас был злопамятен.

Хотя Чарльз Себастьян всей душой презирал людей, он начинал думать, что девчонка умеет держать слово, и это его чрезвычайно удивляло.

Надо сказать, что судовых кошек перемены на борту судна повергли в ужас.

– Утром забыли запереть кладовку, – сообщила Куркума, встретив на верхней палубе Робина. Они остановились обменяться новостями как раз недалеко от того места, где прятался Чарльз Себастьян. – Ты заметил?

– Слишком мало людей осталось, чтобы как следует заботиться о судне, – с нотками возмущения ответил Робин, черно-белый кот с подобием маски на морде.

Куркума, если сравнивать с Патронессой, отличалась более приглушенной рыжиной. Кот с кошкой соприкоснулись носами и разошлись по своим делам. Бенеллун пыталась их подозвать, чтобы погладить, но те проигнорировали ее «кис-кис-кис». Она проводила их несчастным взглядом.

А вот Чарльза Себастьяна занимали совсем иные проблемы.

– Где Патронесса? – подумал он вслух, обтачивая зубы о твердую деревяшку.

Он не встречал эту рыжую кошку с того самого момента, как вылетел из ящика, а она погналась за ним. Страшная мысль кольнула его. Не побеги он, усиди в ящике, они бы с Клариссой не разлучились. А что было бы, если бы Кларисса тоже побежала? Кошка бы охотилась на них обоих. Зачем об этом думать? Ничего уже не изменить.

Тем временем мистер Томас и оставшиеся на судне бунтовщики вели себя все шумнее и развязнее, ведь теперь им не надо было сдерживаться в присутствии тех, кто остался верен капитану. Но и перешептываться они не перестали. «А если капитан выживет и найдет нас?» – вот какой вопрос их волновал. Чарльз Себастьян рассудил, что если уцелеет капитан, то и шансов, что уцелеет Кларисса, гораздо больше. Поэтому он целиком и полностью был за.

Чем веселее становились моряки, тем сильнее грустнела Бенеллун. Она явно пала духом, а может, и вовсе решила больше не бороться. Чарльз Себастьян внимательно ее рассматривал. Никогда раньше ему не приходило в голову помочь человеку – сама мысль казалась нелепой: помогать врагу номер один. К тому же он привык принимать помощь, а не оказывать. Но ведь Бенеллун многое для него сделала. Она позволила брать у нее еду, она раздобыла для него воду, поэтому Чарльз Себастьян мог спокойно оставаться в безопасной клетке. И теперь, когда полученные в битве с курицей раны затянулись, когда пришла уверенность в своих силах, он задумался, чем же маленький мышонок может помочь такой необычной девочке.

Экипаж значительно сократился, и на уход за курицами не хватало людей. Птицы бродили по судну, кудахтали, хлопали крыльями и исступленно талдычили, как ждут возвращения капитана. Видимо, при пополнении запасов про зерно для отвратительных чудищ забыли, и теперь они голодали. Та курица, которая напала на Чарльза Себастьяна, частенько прохаживалась возле клетки с Бенеллун в поисках еды.

И вот во время очередной прогулки курица просунула голову между прутьев клетки и истошно закудахтала, явно ожидая, что Бенеллун ее накормит. Почти сразу к ней присоединились еще две птицы, к тому же им удалось протиснуться внутрь. У Чарльза Себастьяна застучало в висках, когда он вспомнил, как куры преследовали его. Забившись в щель между досками у дальней стены, он дрожал от страха и, чтобы успокоиться, теребил свое разорванное ушко. Оно заживало, но корочки сильно чесались.

Лежавшая на боку рядом с миской и кружками Бенеллун обхватила голову руками и пробормотала:

– Тихо, тихо! Мне нечем вас кормить.

Она отогнала птиц в угол, но те орали все громче и громче. Тогда девочка стала бросаться в них объедками: сначала засохшей сырной коркой, потом подгнившей апельсиновой кожурой. Чарльз Себастьян закрыл глаза от разочарования. Швыряние едой только раззадорило куриц: они устроили драку за те объедки, которые должны были достаться ему. От жуткого шума лопались барабанные перепонки. И на ситуацию никак не повлиять.

Привычно налив немного воды в миску, Бенеллун посмотрела в углубление в стене, где обычно прятался Чарльз Себастьян. Там было пусто.

– Ты где, мышоночек? Тебя напугали куры?

И она издала такой же звук, которым пыталась подзывать котов. У Чарльза Себастьяна аж дернулись усы. Она ему кис-кискает! Может, это единственный известный ей способ подзывать животных? Оказалось, очень приятно, когда тебя зовут, даже тепло стало. Но, как бы Чарльзу Себастьяну ни хотелось пить, рисковать и вылезать, пока куры так близко, было нельзя.

Когда матрос пришел забрать у Бенеллун миску, она отказалась просовывать ее под дверью клетки и сказала, что еще не доела.

– Миска пустая. Там нет еды. Коку нужна посуда кормить команду.

– От команды осталась половина, – не согласилась Бенеллун. – Зачем вам эта миска? К тому же я все еще тоже член команды, поручаете вы мне работу или нет. Поэтому я оставлю миску себе. – Она посмотрела на кур, которые голосили хуже прежнего. – И уберите отсюда этих глупых птиц. Накормите их, что ли! Они сводят меня с ума!

– Это не моя обязанность, – огрызнулся моряк.

– Это обязанность помощника судового повара, но он служит своему капитану, как и мне бы следовало.

Бенеллун сплюнула и вытерла губы рукавом.

– Значит, сейчас эту обязанность выполняет кто-то другой, – вяло ответил моряк.

– Плохо выполняет. Выпустите меня, и я буду их кормить.

Совершенно сбитый с толку, моряк пнул курицу, которая оказалась к нему ближе остальных. Затем выгнал еще двух и ушел, не забрав миску. С пронзительным кудахтаньем куры убежали на палубу. Бенеллун закрыла уши ладонями и скрючилась на полу.

Через некоторое время вернулся тот самый моряк и принес тяжелый джутовый мешок, в котором, судя по запаху, было зерно для кур. Опустив ношу на палубу, он подошел к Бенеллун со связкой ключей.

– Эй, матрос! Я убедил мистера Томаса, что нам нужны свободные руки. И еще я сказал, что заставить тебя работать будет достойным наказанием, так что не делай такую довольную мину. В остальное время остаешься сидеть в клетке. Мистер Томас не хочет, чтобы ты шаталась по судну и подслушивала. – Сказав все это, моряк опустился перед девчонкой на колени и отстегнул железные браслеты кандалов на щиколотках, затем размотал веревку на запястьях.

Бенеллун смотрела на него во все глаза. И наконец заплакала:

– Спасибо!

– За работу, – бросил моряк, уходя. – Для начала накорми птицу.

В клетку Бенеллун вернулась прихрамывая. Она принесла с собой кружку воды. Как только моряк, вновь надев на нее кандалы и связав руки, ушел, она налила в миску воды и поставила ее на пол.

– Ну и денек, – сказала она, глядя на то место, где обычно прятался Чарльз Себастьян. – Хорошо, конечно, что удалось вырваться из клетки, но Томас чуть не угробил меня работой. Пришлось таскать канаты и драить палубу. Все тело болит. А еще он сказал, что я никогда не вернусь домой, – добавила девочка, закрыв глаза.

У Чарльза Себастьяна сжалось сердце.

– Зачем он сказал такую страшную вещь, даже если это правда? – пропищал он. Чуть высунув мордочку из укрытия, он понюхал воздух и вытянул вперед затекшую лапку, затем вторую. Медленно он выбрался на открытый участок, озираясь – вдруг появятся куры. Подбежал к миске с водой, еще раз осмотрелся, замер у кромки. А затем, опершись передними лапками о край миски, начал пить. И почувствовал, как влага смывает с языка сухую пыль.

Бенеллун открыла один глаз. Чарльз Себастьян снова замер, почувствовав ее взгляд. Поднял голову, они смотрели друг на друга. На усиках у мышонка блестели капли воды.

Девочка открыла второй глаз и лежала абсолютно неподвижно, даже не дышала. Мышонок смотрел на нее. Под густой шерсткой напряглись мышцы – он готов был сорваться с места в любой момент. Но, даже несмотря на невыносимое желание убежать, он понимал, что девчонка ему нравится.

Казалось, так прошла целая вечность. И Чарльз Себастьян вновь опустил мордочку в миску и принялся пить, хотя не забывал поглядывать по сторонам. Утолив жажду, он вернулся в свое укрытие. Бенеллун потерла затекшие ноги. Выпила оставшуюся в кружке воду и легла спать.

– Как, как я справлюсь со всем этим одна? – спросила она вслух и разрыдалась.

Неожиданные удобства

Так прошло еще несколько недель. Иногда случались дожди и даже грозы, которые позволили людям, оставшимся на шлюпке, выжить. А еще – кошке и мышке. Однажды начался шторм, который чуть не потопил шлюпку. Еда кончилась. Я хранила последний кусочек соленой трески, спрятав его понадежнее, чтобы Патронесса не достала. Хоть наши отношения все больше и больше напоминали дружбу, я не отдавала ей последний запас, а она и не просила. После того как еды не останется вовсе, сколько кошка сможет продержаться, прежде чем съест меня? Поэтому надо очень обдуманно подойти к решению вопроса, в какой именно момент накормить Патронессу.

Она все понимала. Естественно, она все понимала. Чаще обычного кошачий хвост вилял из стороны в сторону, но его владелица сохраняла достоинство и не просила у меня еды. Я надеялась, что кошка правильно расценивает мои мотивы, хотя мы никогда не говорили на эту тему.

– Я думаю, нам следует идти на юг, – сказала Лучия капитану.

Каждое слово прозвучало так, что стало ясно: ее лояльность почти сошла на нет.

– Я помню в той части группу островов… – вмешался Тембе.

– Хватит! – рявкнул капитан.

На следующий день Тембе и Лучия предприняли еще одну попытку убедить капитана. Экипаж шлюпки становился все решительнее: матросы начали спорить с упертым капитаном и осмеливались предлагать ему взять курс на группу островов, которые были где-то там… А мы с Патронессой по-прежнему держались вместе и даже стали друзьями – пусть и временными. Мы обе вели ночной образ жизни, поэтому часто говорили по ночам. Однажды она ни с того ни с сего задала мне вопрос:

– Кто такой Чарльз Себастьян?

Я уставилась на нее во все глаза:

– Откуда ты знаешь его имя?

– Ты звала его в самый первый день, а иногда зовешь во сне. Он жил с вами в ящике?

Этот разговор выбил меня из колеи. Так вот какими вопросами задавалась Патронесса все наше плавание!

– Он мой брат, – ответила я.

– Вот тот мелкий и костлявый мышонок? Тот неаппетитный мышонок, за которым я погналась, прежде чем оказаться здесь?

– Д-да, – ответила я, содрогнувшись.

Как же хорошо, что Чарльз Себастьян показался Патронессе неаппетитным.

– А твоя мать, она осталась на судне?

– Нет. – Я печально прикрыла глаза. – Она погибла за неделю или две до того, как мы сюда попали.

– Понятно. Куркума? – Имя второй кошки она произнесла с ухмылкой. – Ну точно не Робин – он предпочитает крыс.

– Маму убила не кошка. Ее смыла морская волна. Она отправилась за пресной водой, и вот… Чарльз Себастьян ходил с ней. Только представь, как его травмировало это зрелище.

Патронесса участливо наклонила голову – я оценила ее жест. Хоть я и не была уверена, что она способна представить, что почувствовал мой брат, мне было приятно ее стремление выразить участие.

– И ты правда надеешься снова его увидеть? – спросила кошка, помолчав.

Тон выдавал, что она слабо верит в вероятность нашей встречи, но она изо всех сил старалась быть вежливой.

Я отвела глаза. На этот вопрос не хотелось отвечать. Если я скажу правду, то пойду против своего обещания. Если совру – пойду против здравого смысла. Я сказала Чарльзу Себастьяну, что верю в него… Но нет, я больше не думала, что увижу его снова. Теперь, после проделанного пути, когда прошло столько времени… нет. От одного осознания этого мне становилось физически плохо.

Я вдруг поняла, что обещание найти Чарльза Себастьяна многое значило для меня – оно заставляло меня выживать в невыносимом плавании. Что бы держало меня в живых, не пообещай я брату найти его? Существование на шлюпке было мукой. Я оказалась в заточении на носу, повсюду проникает соленая вода, кошка – мой лучший друг, который в любой момент решит меня съесть. Бежать здесь некуда, так что, если она захочет мной перекусить, она меня поймает. Хотя ей придется постараться.

Роковой день приближался. Пресная вода подходила к концу, еды практически не осталось. У меня почти закончились крошки. Мы бесцельно плыли по волнам во власти капитана, который явно сошел с ума, потому что не оставлял попыток найти остров, возможно, и не существующий вовсе. И никто не мог переубедить его. На совести капитана скоро будут смерти всех болтающихся на шлюпке, включая меня и его любимую кошку.

Я долго не отвечала Патронессе. Взглянув на нее через щель в ящике, я удивилась, что она не спит. Кошка смотрела прямо на меня и ждала ответа. Она медленно моргнула.

– Да, я собираюсь найти своего брата, – сказала я, решив поверить в свои слова. – Я обещала. Я… я нужна ему. А он нужен мне. И мы сделаем все возможное, чтобы встретиться. – У меня задрожал нос и непроизвольно вырвался писк. Я не хотела услышать, что встреча невозможна. Поэтому, не давая Патронессе ответить, я сама задала вопрос: – А ты? На судне остался кто-то, по кому ты скучаешь? Или кто-то, кого ты любишь?

Кошка повернула голову и посмотрела на капитана. Раньше она была его питомицей, а теперь ненавидела его. И не сохранила даже намека на терпимость к капитану. Вот поэтому меня так настораживали наши с ней отношения.

– Я скучаю по коку и его еде, – ответила она со вздохом, помолчала. – А еще мне нравился Робин. Тоже кот. Черно-белый с маской на лице, из-за которой у него такой бандитский вид. Знаешь его?

– Мы встречались, – уклончиво ответила я. – А Куркума, что она?

Патронесса помрачнела. И заговорила дальше, сделав вид, что не заметила мой вопрос про вторую рыжую кошку на судне. Они соперничали?

– Куры были ничего, мы неплохо ладили. Но скучать я по ним не скучаю, конечно. С ними не поболтаешь. Глупые птицы. Ничего не замечают вокруг. Ничего не слышат. Бегают за тем, кто их кормит. Понимаешь, о чем я?

– Э-э… Наверное, – сказала я, не глядя кошке в глаза.

Та прищурилась, затем фыркнула и рассмеялась.

– Зато у них все просто.

Ответив улыбкой, я отправилась точить зубы о стенку ящика. И сразу вспомнила Чарльза Себастьяна – из всей нашей семьи у него были самые острые зубки. Хотелось верить, что у него есть сейчас что погрызть. Его это всегда успокаивало.

– Очень надеюсь, что он жив, – грустно сказала я.

Патронесса кивнула:

– И я.

– И Робин тоже.

– Спасибо. Но что ему сделается?

– Действительно. А ты часто думаешь о смерти?

– Обычно нет, а здесь – да.

– А что ты думаешь?

– О смерти? Или как не умереть?

– Как не умереть, я и сама думаю…

– Ну… – Кошка замолчала. Она тщательно вылизала переднюю лапу, затем умылась ею, не забыв про уши. – Со смертью уходят заботы, – хмуро ответила она и вернулась к гигиеническим процедурам.

Я завороженно наблюдала, как ловко и изящно длинные лапы делают свою работу.

– А почему ты не ладила с Куркумой?

– А почему иногда не ладят друг с другом? – ответила она вопросом на вопрос. Мне показалось, она сначала разозлилась, но потом и сама задумалась. – Мы очень разные. Она противная. А я великолепная.

Я расхохоталась. Я хохотала в голос. Впервые в жизни мне было так смешно и от этого так легко: будто из груди вместе со смехом вышел застоявшийся воздух, освободив место для свежего, нового. Это было начало. Возможно, начало настоящей дружбы.

– И все? – спросила я.

Кошка тяжело вздохнула. Моя навязчивость и нетактичность явно ее достали.

– Куркума – моя сестра. И я ее ненавижу!

– Ой! – оторопела я. – Извини. Как сложно…

А ведь правда, две кошки были похожи! Я повертела головой, пытаясь найти новую тему для разговора.

– Э-э… А как работает якорь, ты знаешь?

– Ты о чем?

– Как якорь держит шлюпку на месте, если он просто болтается в воде под нами?

Патронесса окатила меня презрением:

– Ты же в курсе, что под слоем воды находится земля?

Нет, я была не в курсе. Я всегда думала, что есть море, есть суша. И теперь пыталась осмыслить услышанное.

– То есть якорь лежит на земле, которая под водой? – медленно спросила я.

– Точно.

– Поразительно! Спасибо тебе.

– Обращайся. А почему мыши все время что-то грызут? Это потому, что вы нервничаете? Не очень приятно выглядит.

– Мы грызем ради того, чтобы выжить. Грызем – и устраиваем укромные места. А еще потому, что у нас постоянно растут зубы и, если мы перестанем постоянно их стачивать, они вырастут очень длинными и не дадут нам нормально есть.

Патронесса явно была впечатлена:

– Попробуй я погрызть эту доску, в которую ты вцепилась, у меня бы образовался полный рот щепок вместо зубов.

– Беззубая кошка – отличная мысль.

Патронесса прыснула от смеха. Я впервые услышала от нее такой звук.

– И не надейся!

К рассвету, когда настало время укладываться на долгий дневной сон, я смотрела на род кошачьих совершенно по-новому. А Патронесса иначе смотрела на меня. По крайней мере, я на это надеялась.

Но боязнь того, что произойдет, когда закончится соленая треска, никуда не делся. Перед тем как лечь спать, я отдала кошке последний кусочек. Больше на шлюпке еды не было.

– Это все мои запасы, – сообщила я. – Еще пару крошек принесу. Больше нету, мне очень жаль. – И мне действительно было жаль.

Последний крохотный кусочек трески Патронесса взяла в пасть так бережно, как мама мышь взяла бы в зубы только что родившегося мышонка, чтобы перенести в самое теплое место в гнезде.

– Я буду растягивать удовольствие, – сказала кошка.

Пока я, глядя в небо, думала о Чарльзе Себастьяне и нашем обещании, Патронесса сходила и принесла мне напиться – до того, как проснутся люди.