Текст книги "Морские приключения мышки Клариссы"

Все позади

– Ты как? – спросила я Патронессу.

– В порядке, – ответила она, провожая взглядом капитана и фрегат.

– Объясни мне, – попросила я, когда сумела отдышаться. Если я раньше и преодолевала такие расстояния бегом, то всегда делала передышки в укромных местах.

– Разве ты не слышала этих двоих? Лучию и Тембе. Они собираются найти бунтовщиков.

– Они не сказали об этом прямо, – засомневалась я. – Они говорили о том, что сделают, если узнают, что те неподалеку.

– Ла-а-адно, – растягивая звуки, ответила кошка. – Мы знаем, что они не поплывут на материк. Так что, если мы будем держаться людей, которые хотят найти бунтовщиков, наши шансы вернуться к Чарльзу Себастьяну будут выше.

Я уставилась на нее во все глаза. Она и правда так думала?

– Прости, что ты сказала? – переспросила я.

Вскинув голову, Патронесса отвернулась и взмахнула хвостом, но совсем не так пугающе, как обычно. Этот жест больше напоминал смущение.

– Ты же этого хотела, разве нет? – высокомерно поинтересовалась она.

– Конечно, да! Только… Только… – Я замолчала, но все же решила сказать: – Я просто поражена тем, сколько ты сделала, чтобы помочь мне.

Патронесса по-прежнему не смотрела на меня.

– Я не очень-то хотела плыть с ним.

В такую причину мне верилось мало. На судне у нее было бы вдоволь мышей – даже думать о таком не хотелось. Чем больше я прокручивала в голове последние события, тем больше видела деталей и тем больше настораживалась. Я спросила Патронессу:

– Ты веришь, что Лучия с Тембе придумали это перед самым отплытием?

Кошка сидела на одной из нижних веток в ожидании Лучии, а я устроилась у нее над головой.

– Сильно сомневаюсь. Они говорили так согласованно, будто у них готов хитрый план.

– И мне так показалось. Мутное дельце. Они тайно переглядывались.

– А вот и они. Скоро все узнаем. На этот раз держись меня, пожалуйста. Нам надо вместе докопаться до правды.

Патронесса спрыгнула на землю и добавила:

– Обожаю решать сложные загадки.

Заметив Патронессу, Лучия позвала ее. Немного поизображав независимость, кошка последовала за женщиной.

Я проворно спустилась по стволу, обогнула его у корня и, перебежками от растения к растению, последовала за Лучией и Патронессой. Люди подошли к дому, в котором жили все время после прибытия на остров, и, впустив кошку, зашли тоже. Дверь хлопнула и от удара отскочила, образовав щель. Я подождала на крыльце, пока люди достаточно удалятся внутрь дома, и скользнула через приоткрытую дверь в гостиную, где под секретером сразу же нашла укромное местечко. Отсюда прекрасно просматривался угол, где располагалась кухня. Лучия и Тембе пошли именно туда. А Патронесса растянулась на прохладном полу коридора, разделявшего два помещения.

Опустившись на стул у стола, Лучия обхватила голову руками. Тембе наполнил два стакана и один поставил перед ней.

– У нас получилось, – спокойно сказал он.

– Слава богу! – Лучия подняла голову. – Еще одна минута рядом с этим человеком, и я бы сама его убила.

У меня расширились глаза. После бунта ей, конечно, досталось от капитана. И было очевидно, что она его презирает, но все же она верно служила ему. Это была лишь видимость?

– Теперь надо найти Томаса, – сказал Тембе.

– Нам бы карту – и я найду его.

Лучия знала, куда ведет судно мистер Томас? Так почему же она ничего об этом не сказала? Патронесса кивнула мне.

– Ты уверена вообще, что правильно расслышала его? – грубовато спросил Тембе.

– Они перешептывались с Синь, когда я подошла, прежде чем сесть в шлюпку. И та девчонка, Бенеллун, тоже все слышала: я по ее глазам поняла. И Томас понял, поэтому не пустил ее с нами в шлюпку. Интересно, понимает ли сама девочка, что жизнь Томаса в ее руках? – Лучия помолчала. Лицо ее было очень серьезным. – Они ее поймали и посадили в клетку. Не хотели, чтобы она рассказала хоть кому-нибудь их тайну. Я очень за нее переживаю: вряд ли Томас будет к ней добр.

Сказанное поразило меня. Сводную сестру Тануки посадили в клетку!

– Это да. Так что насчет карты? Пока еще никому не удалось найти Темный остров после того, как он был открыт.

Лучия хмыкнула:

– Темный остров? Ну ладно, будем называть его так, чтобы не называть по-настоящему. Ни сейчас, ни потом.

Тембе кивнул:

– Темный остров… Хорошо я придумал?

Лучия отпила из стакана янтарную жидкость, играющую бликами на солнечных лучах.

– А почему ты решил, что Томас направляется именно туда? Ведь остров никто не может найти.

Тембе глубоко вздохнул и как-то поник:

– Томас достаточно тщеславен, чтобы уверовать, что он единственный может туда добраться.

Лучия допила и гулко ударила пустым стаканом о стол.

– Я тоже тщеславна. – Откинулась на спинку стула. – Съезжу в город, поищу карты и кое-что разведаю. Хочу выбраться отсюда как можно быстрее. Пятнадцать лет я терпела издевательства этого садиста, и теперь мне нужен праздник!

Мы с Патронессой уставились друг на друга, раскрыв рты от удивления.

– Она сказала «праздник»? – переспросила я, когда Лучия с Тембе ушли.

– Так и сказала, – пробормотала кошка. Она поднялась, выгнула спину. – Они не собираются искать бунтовщиков, чтобы передать правосудию, они собираются примкнуть к ним. И спрятаться.

– А мы… – Я замолчала на полуфразе, до конца не понимая, какое слово следует использовать. Но моя роль в этой истории пугала меня.

– …соучастники, – с кислой улыбкой проговорила Патронесса.

Новый курс

Я не сразу соображаю, как устроены и работают некоторые вещи. Например, так было с якорем. Когда я делаю что-то впервые, я испытываю не просто страх, а даже панику. Но к транспортировке в ящике я уже привыкла и не сильно переживала. Примерно зная, чего ожидать, я спокойненько сидела в новом ящике с припасами всю дорогу до нашего прежнего пристанища – шлюпки, а не тряслась от ужаса и неизвестности.

К тому же рядом был друг, и это очень помогало. Кошка, моя спутница, из злейшего врага превратилась в настоящего верного товарища. Мне стоило немалых усилий вспомнить, что на самом деле она хищница. Теперь я была почти уверена, что Патронесса скорее умрет с голоду, чем съест меня.

Лучия с Тембе вычистили и отремонтировали шлюпку, заменили парус и мачту, дополнив ее еще одной. Они натянули тент, закрепив его на бимсе, чтобы защитить себя от солнца и дождя. На борт загрузили бочонки с пресной водой и ящики с провизией: там были бананы, апельсины и какие-то лохматые штуки под названием «кокосы». Я попробовала на зуб ворс, которым они были покрыты, – сухой, колючий, на гнездо подойдет гораздо больше, чем в пищу.

С удивлением мы слушали, как Лучия объясняет местным жителям, куда они с Тембе отчаливают.

– Интуиция нам подсказывает, что надо проверить коралловые острова, – громко вещала Лучия. – Мистер Томас, когда затеял бунт против нашего славного капитана, со своими сообщниками про коралловые острова говорил. А еще до бунта я слышала, как он упоминал Баронстон. Так и говорил, снова хочет навестить коралловый остров Баронстон. Думаю, он там и прячется.

– А как ваш капитан к этому отнесется? – спросил кто-то.

– Он будет только рад, если мы найдем бунтовщиков. А если про нас будут спрашивать, направьте их на коралловые острова, – ответил Тембе.

– А сколько человек участвовало в бунте? Они вас не захватят?

– Мы с Тембе будем очень осторожны. Наша задача – найти судно, найти «Шарлотту», а высаживаться на сушу мы не станем. Как только обнаружим судно, мы вернемся сюда и соберем группу для поимки бунтовщиков, если вы согласитесь нам помочь.

– С вашим капитаном нас связывает долгая дружба. Мы поддержим вас. А вы не хотите взять судно побольше?

– У нас нет средств, чтобы нанять судно, – скромно ответила Лучия. – Но мы с Тембе преодолели много морских миль на этой шлюпке, она достаточно выносливая, несмотря на свои скромные размеры. А дальше коралловых островов мы все равно не собираемся заходить.

Один из провожающих, внимательно осмотрев шлюпку и проделанные усовершенствования, согласился:

– При хорошей погоде она вполне сгодится.

Лучия поблагодарила жителей острова за гостеприимство, и они с Тембе сели в шлюпку. Патронесса прыгнула следом.

– Мы что, берем с собой кошку? – тихо спросил Тембе, пока они еще не успели поднять якорь и развернуть паруса. – Возможно, наше плавание затянется, – добавил он с недобрым взглядом.

Я насторожилась. Лучия посмотрела на рыжий шар на дне шлюпки, затем на провожающих:

– Кто-нибудь может взять кошку капитана и присмотреть за ней?

– Запросто, – откликнулись с пристани.

– Нет! – прошептала я.

Кровь отлила у меня от головы, сознание помутилось. Я не смогу без Патронессы. Через щель в досках мне было видно, как Лучия поднялась и потянулась к кошке. Но та прыгнула на мой ящик, затем на соседний, еще на один – и так домчалась до укрытия под бимсом. Залезла туда и исчезла. Люди рассмеялись, а я выдохнула с облегчением.

– Ну что ж, она отправится с нами. Будет за капитана, – заключила Лучия.

– Корабельная кошка от усов до хвоста, – поддержал такое решение самый главный на пристани. – Пусть принесет вам удачу.

Шлюпка, нагруженная провизией, укомплектованная инструментами, отправилась в плавание. Лучия встала на руль, а Тембе регулировал паруса. Уже довольно далеко от берега из укрытия вышла Патронесса и демонстративно уселась наблюдать за морем, игнорируя людей, которые хотели от нее избавиться. Но я видела, что их поведение оскорбило ее.

Оказывается, я могу положиться на нее от и до. Это поразило меня. Если бы ее сбросили на берег, отважилась бы я на путешествие? Не знаю…

Ночью я покинула ящик и выбралась на свое любимое место – под треугольной скамьей на носу шлюпки. Когда экипаж состоит всего из двух человек, передвигаться без угрозы для жизни гораздо легче. Скоро ко мне присоединилась Патронесса.

– Чуть-чуть не случилось… – шепнула я.

Патронесса хмыкнула. Она не простила людям унижения. Я хотела покачать головой в знак сочувствия, но передумала. Кошка наконец в полной мере поняла, что значит быть нежеланным гостем. А я ощущала это всю свою жизнь. Такой урок надо усвоить неспешно и как следует.

Тембе по-прежнему стоял на парусах. Я думала, что Лучия спит, но ошиблась. Она села, как только стало совсем темно, и, глядя в сторону острова, от которого мы отплыли, сказала:

– Хорошо, меняй курс. Они видели, что мы ушли к коралловым островам. У нас есть алиби. И теперь мы свободны! – воскликнула она, глубоко выдохнув.

Лучия и Тембе были умны. Мы сделали по морю дугу и направились к острову, не отмеченному ни на одной карте. К Темному острову. Моя душа пела. Мне хотелось кричать в полный голос: «Чарльз Себастьян! Я плыву к тебе!» Но я молчала и просто надеялась, что брат остался на судне. А если его жизнь, его планы тоже изменились, если он тоже плывет ко мне, но совсем другим путем?

Главное – выжить!

Чарльз Себастьян устроил себе гнездо в углу человеческой клетки, рядом с дырой в стене, где он всегда мог спрятаться в случае опасности. У него было все необходимое – кроме сестры.

Иногда он, преодолевая страх, отправлялся на прогулку по судну – после наступления темноты, когда куры ложились спать. Он уходил недалеко, забирался на бизань-мачту, с высоты осматривал окрестности. Он напитывался от мачты мудростью и размышлял, каким смелым стал без Клариссы. Сидение на мачте умиротворяло его: стоило вцепиться коготками в состарившуюся древесину, как сразу становилось уютно и спокойно. В курятнике было ужасно, в человеческой клетке – безопасно, а на мачте – хорошо. Вот и все. Объяснить, как и почему, Чарльз Себастьян не мог.

– Надо, малыш, тебя как-то назвать, – сказала Бенеллун, когда мышонок в очередной раз пробегал мимо. Кажется, она смирилась с судьбой и даже немного воспряла духом от того, что ей вновь позволили трудиться как члену команды.

– У меня есть имя, – пискнул Чарльз Себастьян, но люди были слишком увлечены своей значимостью, чтобы учить язык животных, поэтому девчонка его не поняла.

Убедившись, что руки у нее связаны, Чарльз Себастьян не стал убегать, а, наоборот, подошел ближе.

– Ты настоящий боец, – восхитилась Бенеллун. Она обеспокоенно взглянула на затянутое тучами небо. – Если осмелели мыши… – вспомнила она свой стишок и забыла дать Чарльзу Себастьяну новое имя.

– Я соскучилась по родителям, – сказала она, помолчав, но уже без слез. – Я надеюсь, их суда вернулись в один день, они оба дома, вместе. – Еще помолчала. – И пока не переживают, что нас нет. Еще рано. И это хорошо. – Понюхала сырой воздух. – Гроза приближается.

Чарльз Себастьян сделал еще несколько шагов к девочке, но все равно держался так, чтобы его нельзя было схватить. Он тоже скучал по маме.

– И по Тео я соскучилась…

Мышонок поморщил нос.

– Да он ужасный! – воскликнул он, ведь Бенеллун все равно его не понимала.

– Он не знал, как поступить, когда не вернулся папин корабль. Ему надо было отправиться на обучение сюда, на «Шарлотту», а меня не с кем было оставить. Наверное, я бы могла остаться дома одна, но я сама не захотела и уговорила его взять меня с собой. – Девочка повернула голову и посмотрела на мышонка. – Я стала мыть верхнюю палубу, и видишь, какая она теперь чистая.

– И куры сытые, – пропищал Чарльз Себастьян.

У птиц была еда, а значит, они были заняты и им не интересовались.

– Я пишу новое стихотворение. Оно такое грустное, что у меня сердце разрывается, – призналась Бенеллун.

Чарльз Себастьян замер. Ему стало очень интересно, он очень хотел, чтобы она рассказывала дальше.

– О чем оно? – не выдержал он.

Но вместо того, чтобы читать стихи, Бенеллун улыбнулась мышонку:

– Ты начинаешь мне доверять, да? Давно пора.

И она протянула к нему связанные руки ладонями кверху. Он увидел раны, которые под веревками никогда не заживут. Какой жестокий и подлый человечишка этот мистер Томас! Мышонок подошел еще ближе. И в этот момент у клетки появился тот матрос, который всегда приносил еду. В руках у него была стопка одеял. Одно из них он сунул в клетку через прутья:

– Шторм надвигается. Сильный шторм.

Бенеллун подобрала одеяло.

– Я и так это вижу. Тучи на небе не помещаются. Может, выпустите меня отсюда? Есть же свободные койки! Можете меня даже запереть, я не возражаю.

– Во всех свободных каютах мистер Томас разместил саженцы. Их нельзя оставлять на палубе во время шторма, – пояснил моряк с брезгливостью в голосе.

– А ребенка можно… – заключила Бенеллун.

– Да. Тебе предстоит усвоить еще один урок. Вот так.

– Конечно! Зачем ходить в школу, когда есть мистер Томас! А в чем я теперь провинилась?

Моряк пожал плечами.

– Да ни в чем. Просто мистер Томас тебя терпеть не может. И считает, ты не проявляешь к нему должного уважения. А главное, тебе известен его план, а это ставит под угрозу всех нас.

– Я ребенок! Всего лишь ребенок! – воскликнула Бенеллун.

– Для него это значит лишь одно: ты проживешь еще долго и у тебя полно времени, чтобы его обвинить перед судом.

Девочка закрыла глаза. Ее лицо выражало массу эмоций. Посидев так минуту, открыла глаза и уставилась на потолок клетки. От солнца он прикрывал, конечно, но от ливня не защитит, а уж тем более от шторма.

– Одеяло не поможет, – сказала она.

– Могу и забрать, раз тебе не нравится, – рявкнул моряк.

Он тер виски, как будто у него сильно болела голова. Бенеллун нахмурилась:

– Хотя бы снимите с меня кандалы, чтобы я могла прятаться во время ливня.

Моряк посмотрел на быстро плывущие по небу тяжелые тучи. Выругался себе под нос и зашел в клетку.

– Помни, это я помог тебе снова начать работать, так что без глупостей. Если Томас прознает, я сяду рядом с тобой. Никому не говори! – С этими словами он расстегнул железные браслеты на щиколотках Бенеллун и откинул их под стенку.

– Даже судье? – сахарным голоском уточнила она, когда моряк уже запирал клетку снаружи.

– Судье?

– Да, судье в суде. Когда вас арестуют за бунт и выяснится, что вы держали ребенка в клетке… – Помолчала. – Думаю, это смягчит твою участь.

Моряк побледнел и отошел от клетки. Чарльз Себастьян хотел зааплодировать, но увидел, как изменилось лицо Бенеллун. Она всхлипнула и уткнулась в одеяло. И просидела так очень долго. Не зная, как помочь, мышонок пропищал:

– Ну что ты…

Бенеллун убрала одеяло от лица, села на него, как на подушку, и стала растирать затекшие щиколотки.

– Ждем большого шторма? – вновь заговорила она, морщась оттого, что веревки натирали запястья. – Это будет интересно. И под «интересно» я имею в виду «ничего хорошего».

Чарльз Себастьян не знал, как себя вести. Он раньше никогда не попадал в шторм, вернее, пережидал его в теплой кладовке. А сейчас он чувствовал, что воздух становится реже, легче, а вот страх в нем, наоборот, густеет и приобретает вязкость.

– Когда я родился, – затараторил он, – мама думала, что я не выживу, потому что я был самым слабеньким последышем. А я выжил. И мы с Клариссой – она сейчас плывет на шлюпке вместе с Тео… – мы с Клариссой и мамой всегда прижимались друг к другу. Маленькая фасолинка, фасолинка побольше и самая большая фасолина. – Он замолчал, Бенеллун наблюдала, как он пищит. – Я самая маленькая фасолинка.

– Ты что, со мной разговариваешь? – спросила Бенеллун, наклоняясь. Она легла на живот и выставила вперед связанные руки. – Ты меня понимаешь?

Вдруг мышонок сообразил, что без кандалов девчонка может легко его достать, но почему-то не стал убегать.

– Ну просто фасолинка. Такая милая мышка!

Чарльз Себастьян смотрел во все глаза:

– Ты меня услышала? Услышала, как я сказал, что я фасолинка?

Пленница его не слышала. Как она могла его слышать? Совпадение. Но зато какое! Чарльз Себастьян удивился и, запрокинув голову, расхохотался. Бенеллун медленно, очень медленно придвинула к нему сложенные ковшиком ладони. А он шагнул вперед, вытянул шею и легонько ткнулся носом в кончики пальцев. Отступил. Девчонка улыбалась от радости. И ему тоже стало радостно. Пусть совсем немного, но все же. Вот бы Кларисса удивилась его смелости! Как же хотелось рассказать ей обо всем!

– Я прочитаю тебе свое стихотворение. Пока в нем всего две строчки.

Бенеллун закрыла глаза:

 
Я мига жду, чтоб ощутить
Потерь отсутствие.
 

Открыла один глаз и сказала:

– Вот оно. В нем пока всего две строчки, но оно очень глубокое, как ты считаешь?

Чарльз Себастьян пытался уяснить разницу между словами, которые услышал: «потеря» – острое и ранящее, как нож; «отсутствие» – долгое, как боль. Он ждал того же, что и Бенеллун.

На палубу упали первые капли дождя, забарабанили, разрушили волшебный момент. Поднялся ветер, вздыбил шерстку Чарльза Себастьяна, а он этого терпеть не мог. Внезапно, хотя ничего не предвещало, он тоже запечалился. Мгновения, только что пережитые с Бенеллун, все изменили: бурным потоком в его душу хлынула безудержная тоска по Клариссе. Потери – вот они, а до их отсутствия невообразимо далеко. У мышонка вырвался стон. Он спрятался в норку в стене и вцепился зубами в древесину. Пока она влажная, ее легче разгрызть, чтобы расширить свое убежище, тогда в нем можно будет оставаться сколь угодно долго. А может, и Кларисса сюда поместится, когда он ее найдет.

Некоторые матросы побежали прятаться от ливня, а те, которые управляли парусами, остались на местах. Они должны были выполнять указания мистера Томаса, чтобы судно в шторм удержалось на плаву. Бенеллун посмотрела на них, перевела взгляд на прутья клетки. Неужели она думала о побеге даже после того, как дала слово?

Девочка с сожалением покачала головой и отползла назад, пытаясь хоть немного спрятаться от дождя под крышей. Но вода хлестала косыми потоками, лупила по палубе. Одеяло скоро промокло насквозь.

– Мышонок! Надеюсь, тебе в норке сухо! – крикнула Бенеллун.

Чарльз Себастьян забился в глубину отверстия – теперь, когда он его расширил, сидеть, свернувшись калачиком, было не удобно. Он зажмурился и представлял, что он фасолинка и его защищают надежные стенки стручка. А еще лучше – что он укрылся в мягких и теплых ладошках Бенеллун.

Бушевал шторм, судно бросало из стороны в сторону, гремел гром, забытая пленница звала на помощь… Не в силах выносить этого, Чарльз Себастьян провалился в сон, но его мучили кошмары: вот он несется сквозь ураган и ничего не видит, потому что курица выклевала ему глаза.

К утру Бенеллун просто лежала, завернутая в насквозь мокрое одеяло, а дождь продолжал лить, на палубе стояла вода. Чарльз Себастьян тоже промок, окоченел от холода и не мог шевельнуться. Ему хотелось только одного – вновь оказаться в своей кладовке. Да что там, даже тот грязный угол под трапом, где он ненадолго нашел приют, сгодился бы. Но выйти сейчас на палубу означало одно: его немедленно смоет водой. Кажется, этот шторм не пережить: ни ему, ни Бенеллун, ни «Шарлотте».

Когда стало совсем невыносимо, Чарльзу Себастьяну пришло в голову, что впервые он ощутил такое единение духа с существом, которое не было мышью. К свернувшейся под мокрым одеялом девчонке он теперь испытывал удивительно сильное чувство. Более сильное, чем страх, который зачастую овладевал им. И мышонок надеялся, что они оба выживут и вновь разделят трапезу.

Бушующая стихия немного стихла, а девчонка под одеялом даже не шевелилась. Тогда Чарльз Себастьян пробежал по клетке и – в конце концов, не такой он и трусишка! – нырнул под одеяло. Отыскав связанные веревкой запястья, он приступил к делу.

Постепенно ливень перешел в обычный дождь, небо посветлело. Когда Бенеллун села, путы свалились с ее запястий. Она удивленно подняла обрывок веревки и стала его рассматривать. Потом повернулась к норке, где спал мышонок. И, закрыв лицо ладонями, расхохоталась.

– Нате, мистер Томас! Получите, мистер Томас! – выкрикнула девочка, отбрасывая обрывки.