Текст книги "Пенрик и Дездемона. Книга 1"

– А как насчет архисвятой принцессы? – спросил Пен. – Я никогда не встречал принцессу. Или архисвятого, если на то пошло. Надеюсь, мне выпадет шанс увидеть ее, прежде чем я вернусь домой. Она очень красивая?

Кли рассмеялся.

– Ей пятьдесят!

Пен полагал, что принцессы в сказках всегда были юными и красивыми, потому что, повзрослев, они становились королевами. Титул архисвятой принцессы был скорее политическим и не имел отношения к ее семейному положению.

– Надо думать, даже у королевских принцесс может быть профессия.

Кли пожал плечами.

– Пост архисвятого Мартенсбриджа на протяжении веков служил местом ссылки лишних королевских особ. Однако нужно отдать должное нынешней принцессе: она чрезвычайно умна. Помимо управления храмовыми землями, она приютила шелкоделов, что принесло ей новые богатства, которые, в свою очередь, позволили купить новые земли. Никто не знает, что случится, когда город и принцесса поглотят все, что есть, и начнут пожирать друг друга.

На этой загадочной фразе Кли задул свечу и повернулся к стене. Пен, чьи глаза слипались от усталости, даже не пытался побеседовать с Дездемоной.

Следующие два дня Пен сидел в библиотеке и читал, спускался вниз за едой и застенчиво улыбался людям, которые были слишком заняты, чтобы общаться с ним, если не считать Кли, время от времени делавшего перерывы в своей работе писца. Запертый шкаф постоянно маячил на краю зрения Пена.

Он полагал, что даже библиотекарям иногда приходится отлучаться в уборную, но данный конкретный экземпляр не покидал комнату, если там не было других людей – писцов, или посвященных, или служителей, читавших и делавших пометки. Ценные книги не разрешалось уносить и читать в других местах; исключения делались только для святых высших рангов, которых, помимо Тигни, насчитывалось трое или четверо, и даже они получали в придачу к своим томам суровые взгляды и наставления.

Пен закончил увлекательные седонийские хроники и приступил к дартакийским. Он обнаружил, что теперь читает на этом языке намного быстрее и легче – ему больше не приходилось останавливаться, чтобы обдумать смысл предложения, и он понимал намного больше слов, чем выучил в гринуэллской дамской школе. Не столь толстые хроники на привычном вельдском излагали краткую историю Мартенсбриджа. Болотистая деревушка в том месте, где из длинного озера вытекала река, получила свое название, когда один из первых лордов рода Мартенден построил первый каменный мост, весьма убедительно сообщала книга. Дороги стали лучше – и доходы выросли. По мнению Пена, было несправедливо, что род Мартенден утратил власть над растущим городом, когда его основная семейная линия прервалась, и большая часть территории отошла принцу Вельда. Вскоре город приобрел, или завоевал, или получил за взятку – этот момент в хрониках излагался не слишком ясно, но, судя по всему, имело место одалживание денег нужным лордам с голодными армиями – свою первую королевскую хартию, скользнул под крыло архисвятой принцессы и с тех пор процветал. С севера, через высокие перевалы, из Адрии и Саона пришли стеклодувы и шелкоделы, из Карпагамо явились кузнецы и обосновались в новом свободном городе. Обозы прибывали даже из уменьшившегося в размерах потомка Седонийской империи! Пен задумался, удастся ли ему встретить этих путешественников на рынках или в счетных конторах и проверить свои новые языковые навыки.

Хроники утверждали, что когда-то здесь жил сам Великий Аудар, и рассказывали легенду о сделке, которую он заключил с услужливой говорящей чайкой-мартыном, что каким-то образом принесло благословение этому месту и стало более интересной версией происхождения названия города. Пен читал эту легенду применительно к еще двум городам: в одной речь шла про змею, в другой – про сокола, но в обеих фигурировал Великий Аудар, что заставляло немного усомниться в знаниях автора книги. Это если не брать в расчет говорящих животных. Ходили слухи о том, что у Священного короля есть странный тайный отряд королевских шаманов, которые понимают местных животных-сородичей, но Аудар был дартакийцем – и заклятым врагом Старого Вельда с его лесной магией, а потому Пен не думал, что это была неявная отсылка к таинственным практикам.

На третий день, хотя его разум по-прежнему восторгался письменными богатствами библиотеки, глаза Пена слезились, а костлявый зад подсказывал, что он не создан быть ученым, равно как и курьером. Кроме того, впервые на этой неделе перестал идти дождь, и выглянуло солнце. Отчаянно желая размяться, Пен спустился вниз, чтобы повидать Тигни.

Дверь святого была открыта. Пен оперся о раму, прочистил горло и спросил:

– Как дела, сэр? Я могу что-то сделать? Чем-то помочь? Найдется для меня хоть какое-то поручение?

– Поручение?.. – Тигни отодвинулся от письменного стола и задумчиво посмотрел на Пена. – Полагаю, вы горец. И не привыкли все время сидеть взаперти.

– В библиотеке очень хорошо, но вы правы, сэр. Даже зимой мы каждую неделю охотимся в нижних лесах или проверяем ловушки.

– Хм. – Тигни побарабанил пальцами по исцарапанной столешнице, затем махнул в сторону стопки одежды, аккуратно сложенной на стуле: – У Ручии нет прямых наследников. Часто в таких случаях имущество храмового чародея по завещанию переходит к его преемнику вместе с демоном, но Ручия не оставила таких распоряжений. Вы не можете носить ее вещи, однако, если хотите выполнить поручение, можете отнести их к торговцу одеждой на улице Вязов и обменять на деньги для ордена.

Скромное поручение, но оно позволит Пену пройтись по городу. И если он справится хорошо, Тигни может подыскать для него новую работу. Вряд ли быть мальчиком на побегушках в этом доме хуже, чем быть мальчиком на побегушках при дворе Юральд. Он никогда не ощущал призвания служить богам, но кто знает?

– Конечно! С радостью.

Пока Тигни давал ему более подробные указания, как добраться до улицы Вязов, Пен собирал вещи в узел. Вдруг его рука замерла.

– Не думаю, что вам следует это продавать, сэр.

Речь шла о затейливо расшитой юбке. Пен изумленно расправил ее. Просто юбка, пусть и тяжелая. Почему он это сказал?

Брови Тигни поднялись.

– Я думал, что проверил все. А… Это вы сейчас со мной говорили?

– Не уверен, сэр.

Пен пропустил подол юбки через пальцы, которые нашли незашитый участок. Оттуда он извлек сложенный отрез тонкой ткани. Развернул ее и увидел, что она вся покрыта крошечными письменами на языке, которого он не знал. Нет, это шифр. Что?

Тигни требовательно протянул руку. Пен отдал ему юбку и шифр.

– Ага! – сказал Тигни. – Ткань, а не пергамент. Неудивительно, что я ничего не почувствовал. Хитрая Ручия. – Он пристально посмотрел на Пена. – Есть еще такие?

– Я… не знаю.

Пену казалось, что нет, однако в конечном итоге Тигни исследовал каждый подол и каждую складку в стопке одежды, на всякий случай. Затем он сел и прочел послание на ткани, не заглядывая в шифровальную книгу. Откинувшись назад, испустил облегченный вздох и пробормотал:

– Значит, ничего сложного. Спасибо Его Белизне. Я полагаю.

Пен сглотнул.

– Сэр… Просвещенная Ручия была шпионкой?

Эта хрупкая старая женщина?

Тигни яростно замахал рукой:

– Конечно, нет! Доверенным представителем Храма, способным преодолеть весьма бурные воды. С этим не поспоришь.

Пен обдумал эту отговорку. Получалось, что ответ да. А значит, Тигни был… ее куратором? Сложившиеся у Пена мысленные образы этих людей никак не соответствовали таким ролям. Пен робко улыбнулся и промолчал.

Когда он снова связал одежду в узел и направился к двери, Тигни добродушно добавил:

– Можете оставить себе половину выручки.

– Спасибо, сэр! – И, махнув рукой, Пен убежал, пока Тигни не передумал насчет поручения или награды, как это часто бывает со старшими.

Оказавшись на крутой улице, где их не могли услышать, Дездемона брюзгливо заявила:

– Половину! Тигни – мелочный скупердяй. Ты должен забрать все!

Значит, она не спала.

– По-моему, это очень щедро. Он не обязан ничего мне отдавать. А кроме того, – Пен ухмыльнулся, – он забыл сказать, когда я должен вернуться.

– Хм, – довольно хмыкнула Дездемона. – Что ж, прогуляемся на славу.

Пен направился к улице Вязов длинным путем: спустился к реке и пошел вдоль нее, мимо старого каменного моста, до рынка, на котором кипела жизнь, хотя был уже почти полдень. Он немного постоял и послушал, как играют два музыканта, один на скрипке, а другой на кожаном барабане; они развлекали толпу смешными или печальными песнями. У их ног стояла призывно перевернутая шляпа. Пен подумал, что, в отличие от других торговцев, они не могли забрать обратно свой товар, если сделка не клеилась, а потому выудил несколько драгоценных медяков из своего тощего кошелька и бросил их в шляпу, прежде чем зашагать дальше по пристани.

В том месте, где подпорная стена была низкой, он опустил узел с вещами на землю и выглянул наружу, пытаясь разглядеть озеро, из которого вытекала река. Требовалось найти точку повыше.

– Дездемона… музыка считается хорошим даром духа?

– О, да. Мы любим хорошие песни.

– А как насчет знаний? Чтения?

– Это тоже хорошо.

– Ты читала вместе со мной, в последние дни? Через мое плечо?

– Иногда.

– Мне следует делать это чаще?

– Ты имеешь в виду, чтобы порадовать меня? – Она явно растерялась.

– Ну… да. Наверное.

Последовала долгая пауза.

– Все эти вещи интересны, но возможность делить с тобой твое тело – вот ежедневный дар, без которого я не могла бы существовать в этом мире. Или каком-либо другом. А потому дары тела тоже очень приветствуются.

– И это… мое тело, да? Что-то, сделанное для моего тела? – спросил Пен, пытаясь разобраться. Он тоже не мог существовать в этом мире без своего тела.

– У тебя есть другое тело? У меня – нет.

– Пока.

Хотя демон делил десяток других тел, прежде чем попасть к Пену. И будет делить после того, как… Его мысли невольно вернулись к прерванным постельным занятиям в дамской школе, и он покраснел. Как бы он ни смущался, рано или поздно тело возьмет свое, и болтливые зрители его не остановят. Не то чтобы он не хотел разделить эту близость с Прейтой, в перспективе. Но это было другое, ведь так?..

Дездемона сделала глубокий вдох.

– Подумай о том, как выглядит любимый скакун хорошего всадника. Вычесанный, лоснящийся, сытый. С крепкими подковами. Его выгуливают и обучают, ему дают скакать быстрым галопом. В его гриву вплетены ленты, он носит красивое седло и узду напоказ, возможно, расшитые серебром или разноцветным стеклянным бисером. Таким скакуном можно гордиться.

Погодите, вроде бы мне полагается быть всадником… Он уже запутался во всех этих лошадиных метафорах.

– Если вкратце, – живо произнесла Дездемона, – раз уж у нас никогда прежде не было настоящего лорда, ты не мог бы хотя бы попробовать одеваться как лорд?

Пен фыркнул, разглядывая рукав своей сельской блузы.

– Боюсь, именно так и одеваются настоящие лорды, когда их кошельки столь же пусты, как кошельки рода Юральд.

А кроме того, речи демона вновь приобрели тревожное сходство с речами его сестер, что неприятно сочеталось с мыслями Пена перед тем, как Дездемона заговорила о лошадях.

– Выразимся иначе: то, что доставляет удовольствие тебе, доставляет удовольствие и нам, по большей части.

Пен изумился.

– Еда? Питье? Другие плотские радости?..

– Именно!

– Похмелье?

– Похмелье можешь забрать себе целиком, – чопорно ответила она.

– Ты… можешь избегать моей боли?

Из этого вытекали странные следствия.

– Мы можем до некоторой степени отстраниться.

– Уж конечно, управлять демоном сложнее, чем править лошадью. – Хотя боги свидетели, с лошадьми тоже непросто. – Я хочу сказать, все эти храмовые дисциплины и тому подобное.

Все твердили о чрезвычайно важных храмовых дисциплинах, но никто не объяснил, что они собой представляют.

– Трудности найдут тебя сами. Не нужно за ними охотиться, – сказала Дездемона. И добавила, немного подумав: – Хотя мне жаль бедного демона, которому не посчастливилось связаться с храмовым аскетом. Власяницы, какой в них смысл? – Она словно демонстративно содрогнулась, и Пен не смог сдержать улыбку. Потом добавила, уже резче: – И путать собственный дискомфорт с чужим благом – явное свидетельство серьезного мысленного расстройства.

Пен моргнул: внезапно старая загадка раскрылась перед ним, четкая и ясная. Да. Именно так.

Ощущая необходимость переварить все это, он снова взвалил на спину узел с одеждой.

– Давай отыщем улицу Вязов.

К этому моменту он полностью отклонился от указаний Тигни, однако Дездемона явно хорошо знала город. Они быстро добрались до цели, ни разу не ошибившись.

В лавке царили темнота и странный запах. Пен положил одежду на прилавок. Торговка ощупала ее ловкими пальцами и назвала цену.

– Пен, – прошептала Дездемона, – позволь мне этим заняться.

– Если ты не поставишь меня в неловкое положение, – прошептал в ответ Пен.

Торговка одарила его странным взглядом, а потом его рот начал резко, пусть и вполне вежливо, торговаться, в результате чего первоначально предложенная сумма выросла вдвое.

– Хорошо, – сказала Дездемона. – А теперь давай осмотримся.

Отойдя от прилавка, они направились к полкам и грудам одежды. Пен покорно рылся и спорил.

– Ты хоть видишь, чем занимаешься? – прошептал он.

– О, да. И ты тоже увидишь. Погоди… Теперь попробуй.

Пне прищурился, и тени словно отступили. Вряд ли это было к лучшему. Но каким-то образом из этих непривлекательных куч он извлек вполне приличные предметы, пусть местами рваные или выцветшие. Хотя элегантный синий парчовый дублет с трехдюймовой прорехой спереди, вокруг которой виднелись бурые пятна, немного его встревожил.

– Мы это поправим, – пообещала Дездемона.

– А разве не это ты называешь восходящей магией?

– Совсем чуть-чуть. Ты умеешь шить?

– Не особо.

Краткая пауза.

– Думаем, теперь умеешь.

К разочарованию Дездемоны, Пен оставил несколько вещей, которые казались слишком броскими, но в конечном итоге они сошлись на небольшой стопке того, что, по ее заверениям, было мужской одеждой, каковой Пену не доводилось видеть ни при дворе Юральд, ни в Гринуэлле. Шелкоделы явно задали высокие стандарты местным обноскам. Очередной раунд переговоров за прилавком – и несколько минут спустя Пен покинул магазин, обзаведясь не только новыми предметами гардероба, но и неплохим запасом монет. Даже когда он отдаст половину Тигни, у него еще останется немного денег.

Однажды, пообещал он себе, я буду носить новую одежду, заказанную у настоящего портного. Хотя как приблизить этот день, Пен не имел ни малейшего понятия.

Шагая обратно под гору, они миновали баню. Пен остановился и оглядел ее.

– Плотские радости, да?

Чистый и теплый определенно к ним относилось. Равно как и выбритый и подстриженный.

– Отличная идея! – сказала Дездемона. – Но не эта. Чуть дальше, рядом с дворцом, есть баня получше.

– Но эта выглядит весьма чистой…

– Поверь мне.

Голос, который, как начал различать Пен, принадлежал Мире из Адрии, произнес слова, которые он попытался не понять, но не смог. Если ты отдашь его под мое руководство, я покажу, как заработать состояние в подобном месте. Кажется, суть была в этом.

Пен решил не развивать тему.

Баня рядом с дворцом и храмом оказалась чудовищно большой, в сравнении с гринуэллской, что располагалась в задней части дома одной женщины, но людей в это время дня там было немного. Пен посетил местного брадобрея, чтобы избавиться от многодневной щетины и подравнять отросшие волосы, после чего отправился на мужскую половину, где тщательно намылил ароматным мылом голову и тело, щедро ополоснулся теплой водой и полежал в огромной деревянной ванне с медным дном, которая легко могла вместить полдюжины человек. Воду в ней подогревал снизу небольшой огонь. Пен лежал в воде, полуприкрыв глаза, пока не начала сморщиваться кожа на пальцах. Тут он встревожился, что Тигни вот-вот отправит отряд на его поиски, – и осознал, что Дездемона, которая, похоже, мурлыкала вслух, весьма тревожным образом разглядывает двух деливших с ним ванну симпатичных мужчин. Пора уходить.

Одетый, с расчесанными влажными волосами, на улице он посмотрел на грозную громаду храма, высившуюся на вершине холма. Это было самое внушительное здание в городе, и прочитанные Пеном вчера хроники Мартенсбриджа придавали храму большое значение. Храм всегда занимал это высокое место, но его предшественник, построенный из дерева в вельдском стиле, сгорел во время одного из пожаров. Объединив усилия, Храм и город за несколько десятилетий построили новый из камня, в дартакийском стиле. Насколько понял Пен, это знаменовало смену не владычества или веры, а богатства. Он с любопытством зашагал не вниз, а вверх.

Пен обошел храм вокруг, дивясь его размерам и величественным пропорциям, затем заглянул внутрь через высокий портик с колоннами. Похоже, никаких церемоний сейчас не шло, и одинокие верующие заходили в храм либо выходили наружу. Пен тоже рискнул войти. Когда перед ним открылось огромное пространство, он понял, что, несмотря на обильную резьбу, старый деревянный гринуэллский храм в сравнении с этим был простым вестибюлем. Или амбаром.

Священный очаг на центральном гранитном постаменте был оснащен круглым медным колпаком, украшенным изящным выбитым орнаментом и снабженным трубой. В результате дым не попадал верующим в глаза, а купол храма не чернел от копоти. Свет проникал внутрь через кольцо арочных окон под куполом. Помещение было шестиугольным, одна сторона предназначалась для широкого входа, а пять других были отведены пятерым богам; проходы в стенах вели в купольные апсиды, которые, должно быть, делали храм сверху похожим на величественный каменный цветок.

Нишу Госпожи Весны, покровительствовавшей нынешнему сезону, заполняли подношения в виде свежих цветов. Несколько серьезных на вид горожан молились Отцу Зиме, который среди прочего был богом правосудия. Судьи? Законники? Скорее тяжебщики, решил Пен. Беременная женщина с внушительных размеров животом преклонила колени на подушечке перед алтарем Матери Лета, молясь, быть может, о благополучных родах – или о силе, чтобы снова встать на ноги. В нише Бастарда, располагавшейся между нишами Дочери и Матери, никого не было.

Пен по привычке направился к алтарю Сына Осени. Там было всего два человека. Более молодой, похожий на новобранца, стоял на коленях на предназначенной для этой цели подушке, подняв руки ладонями вперед и растопырив пальцы. Молитва об удаче? Более пожилой лежал ничком на большом молельном коврике, вытянув руки со стиснутыми кулаками, в позе отчаянной мольбы. Пен вообразил, что это ветеран, молящийся о прощении, и не смог выкинуть эту фантазию из головы.

Он выбрал подушку позади мужчин и опустился на колени, сам не зная, о чем собирается молиться. Или о чем ему следует молиться. Или даже кому следует молиться. И потому он помолился о здравии и благополучии своей семьи, и всех владений Юральдов, и бедной обманутой Прейты, которой, как вспомнил, обещал это сделать. Ручия? Не тот бог. Он сделал подобающий жест, поднялся и перенес подушку к нише Бастарда.

Вновь опустившись на колени, он понял, что забыл помолиться за себя. Долго ли его дела пробудут в руках этого нового бога? Бастард был повелителем катастроф; просители чаще молились о том, чтобы избежать Его внимания – все равно что платили отряду наемников, чтобы те обошли стороной их город.

Безопасно ли помолиться о знании? Пен отчаянно в нем нуждался. Но белый бог был автором некоторых весьма злобных шуток; по крайней мере, так утверждали пророчества, связанные с Его дарами. Молиться о душе Ручии было немного поздновато, ведь, согласно погребальному чуду, она уже пребывала в руках своего бога. Пен удовлетворился надеждой, что она там счастлива, что бы это ни значило в том полностью измененном состоянии, что ждало за гранью смерти.

Повинуясь порыву, Пен решил помолиться о Дездемоне. Да, демоны уже являлись божественными созданиями, хотя были ли они сбежавшими узниками или слугами, оставалось неясным. Возможно, они могли быть и тем, и другим, как один человек может быть хорошим, а другой – плохим, или как плохой человек может становиться хорошим либо наоборот в различные моменты своей жизни. Пен осознал, что Дездемона притихла и теперь напоминала тугой свернутый клубок внутри его тела.

Демоны, которых нельзя было убить и которые, судя по всему, не чувствовали боли, мало чего боялись, – но они боялись своего бога и растворения, которое ждало их по возвращении к Нему. Пен решил, что он бы тоже боялся, если бы попадание к богу означало гибель, а не спасение. Однако души сохранялись в ладонях своих избранных богов. Или выбирающих богов.

Молитва о здравии и благополучии отлично подходила в данной ситуации, поскольку ни то ни другое не было возможно без продолжения существования. Знакомая молитва, которую он хорошо знал. И потому Пен помолился, шепча слова вслух.

В целом он испытал облегчение, что ему никто не ответил.

Он поднялся и вернулся к портику, на мгновение задержавшись, чтобы полюбоваться на озеро. Подумал, являлось ли далекое серое пятно, выступавшее в воду из левого берега, родовым гнездом Кли – для разнообразия стоявшим не на утесе, а на маленьком островке, что обеспечивало готовый ров.

Не зная, какая из спускавшихся вниз улиц приведет его к дому Ордена, Пен тихонько позвал:

– Дездемона?

Ответа не последовало. Казалось, она по-прежнему была заперта внутри. Возможно, в храмах присутствие богов действительно было сильнее, хотя святые учили, что Они одинаково присутствуют повсюду. Если бы демоны знали. Пен стиснул губы и проскользнул в магазин торговца шелком в верхней части улицы.

Большая часть товаров была ему не по карману, но он выторговал ленту длиной с руку, не нанеся ощутимого ущерба своему небольшому запасу монет. Нашел зеркало, в котором покупатели могли приложить ткань к лицу, и вплел голубой шелк в свою косичку. Затем повернул голову и стал ждать.

– Мило! – пробормотала Дездемона.

Ага, значит, это ее выманило. Надо запомнить на будущее. Пен сказал: «Спасибо» – и вернулся на улицу, где смог спросить самого себя, куда идти. Неудивительно, что чародеев считают странными. Безмолвная речь, если он когда-нибудь ею овладеет, весьма ему пригодится. Размахивая узлом новой старой одежды, он пустился в путь.

Пара горничных проводила его взглядами, хихикая и краснея. Пен не обратил на них внимания. Шаркавшая мимо мрачная пожилая прачка подняла глаза – и ее морщинистое лицо расплылось в такой чудесной улыбке, что Пен улыбнулся в ответ и слегка поклонился. Похоже, чистые волосы и выбритое лицо действовали на разных женщин одинаково. Что, поскольку Дездемону вполне можно было описать как разных женщин, было… удачно.

Свернув на крутую улицу, на которой стоял дом Ордена, Пен увидел Кли; тот шел в сопровождении похожего на солдата высокого чернобородого мужчины, который вел лошадь. Пен наконец понял, что означало выражение богато убранный, потому что это была очень нарядная лошадь: седло и узда украшены резьбой, цветными узорами и серебром; чепрак, под которым, вероятно, скрывалась более практичная овчина, изготовлен из покрытого вышивкой шелка. Пен вспомнил лекцию Дездемоны о лошадях и улыбнулся.

За Кли и мужчиной ехали верхом, ослабив поводья, два стражника и слуга. Бородач носил меч в городе, где почти ни у кого не было оружия, а его шляпу украшала лента с драгоценными камнями.

Не считая почти одинакового цвета волос и прически, мужчины совсем не походили друг на друга. Кли был долговязым, с тощими руками, покрытыми чернильными пятнами; он носил простую городскую одежду – тунику по колено и брюки из недорогой ткани. Его спутник был коренастым и мускулистым, с широкими ладонями, которыми удобно хватать оружие и отражать удары; кожаный костюм для верховой езды был массивным и не столь затейливым, как облачение лошади. Пен подозревал, что на прямых черных волосах когда-то сидел шлем. Мужчина был суровым, крепким, неулыбчивым.

Кли поднял взгляд, заметил Пенрика, и дернул головой от удивления. Мгновение спустя он поманил Пена к себе. Мужчины остановились, дожидаясь его.

– Пенрик! Хочу представить тебе моего брата, лорда Русиллина кин Мартенден. Руси, это наш гость, лорд Пенрик кин Юральд из долины Гринуэлл.

Лорд Русиллин прижал ладонь к сердцу в учтивом жесте соратника Сына и сдержанно кивнул Пену. Тот улыбнулся и кивнул в ответ, но не смог заставить себя прикоснуться к губам в жесте Бастарда.

– Пусть пять богов пошлют вам удачный день, милорд.

Суровый рот искривился в улыбке.

– Лорд Пенрик. Судя по тому, что рассказал мне брат, с одним из богов у вас проблемы.

Кли распускал про него сплетни? Пен полагал, что это необычно, а значит, интересно. И вряд ли понравится Просвещенному Тигни. С другой стороны, очень немногие могли тягаться с преднамеренной неразговорчивостью Тигни.

– Пока этот инцидент не причинил мне вреда, – выдавил из себя Пен. – И принес путешествие в Мартенсбридж за счет Храма. Так что мне нет смысла жаловаться.

Улыбка стала более искренней.

– Если вы действительно хотите повидать мир, вам следует присоединиться к отряду наемников.

Русиллин был вербовщиком? Это определенно один из способов заботиться о своих землях.

– Мой брат Дрово так и поступил, – ответил Пен.

– И правильно сделал!

Дружелюбность явно давалась Русиллину с трудом, но Пен видел его старания. А потому не стал развивать эту тему, пытаясь вспомнить, что успел рассказать Кли про Дрово. Судя по тому, что Кли не поморщился, Пен не успел упомянуть, какая судьба постигла его брата. Вот и отлично.

– Руси набирает и возглавляет отряд для пфальцграфа из Вестрии, – уточнил Кли, подтвердив догадки Пена.

– Отряд наемников, которому весьма пригодится чародей, – заметил лорд Русиллин, – хотя Храм редко отпускает своих чародеев на подобную службу. Которая может оказаться прибыльной.

Пен прочистил горло.

– Сейчас я не чародей, и я не давал клятву Храму. Можно сказать, я новорожденный чародей. Не прошло и двух недель, как я получил своего демона и с тех пор успел узнать, что демонов подобный переход очень ослабляет. И я не проходил никакого обучения. Так что, боюсь, пользы от меня никому не будет. Пока.

– Хм. Вот досада. – Русиллин посмотрел на него с сочувствием, а может, с жалостью.

– Что ж, – поспешно сказал Пен, прежде чем брат Кли успел перейти к более откровенным предложениям, – мне нужно отчитаться перед Просвещенным Тигни. Он наверняка гадает, куда я пропал. Было честью познакомиться с вами, лорд Русиллин.

– Взаимно, лорд Пенрик.

Русиллин внимательно наблюдал, как Пен входит в дом. Склонил голову, чтобы сказать что-то Кли. Слов Пен не разобрал, хотя губы Кли дрогнули. Пен был рад, что отношения между сводными братьями были весьма дружескими, несмотря на разницу в положении. Кли определенно было чему завидовать, если он имел к тому склонность.

Интересно, произвела ли могучая фигура Русиллина впечатление на Дездемону?

Пен поднялся наверх и отчитался перед Тигни, который, сурово выбранив его за опоздание, получил детальный доклад о потраченном им времени и деньгах.

– Кажется, Дездемоне понравилась баня, – сказал ему Пен. – Я не знал, что создания духа могут с такой легкостью наслаждаться телесными удовольствиями.

Скрытые в бороде губы Тигни сжались в тонкую линию.

– Очень опасно позволить демону вознестись. Они предаются развлечениям и излишествам, не думая о самосохранении. Так человек может загнать краденую лошадь до смерти.

Подавив коварное желание заржать, Пен извинился и ушел, чтобы спрятать новые сокровища и вернуться на свой пост в библиотеку.

На следующий день, ближе к вечеру, Пен так увлекся дартакийскими хрониками Великого Аудара, что едва не упустил свой шанс.

Библиотекарь вышла, однако писец и два служителя продолжали работать. Один за другим они тоже ушли, пока Пен читал описание резни у Холитри, которое очень сильно отличалось от того, что он читал у вельдского автора. Он поднял глаза лишь тогда, когда Дездемона не без усилий заставила его рот произнести:

– Эй!

– Что?

– Твой шанс. К шкафу.

Пен отложил книгу и поспешил к шкафу.

– Погоди, он по-прежнему заперт.

Пен не собирался пытаться взломать его: замок был надежным, дерево – крепким и следы взлома обязательно заметят.

– Приложи руку к замку.

Пен озадаченно подчинился. Казалось, волна тепла хлынула из его ладони. Внутри металлического механизма что-то щелкнуло.

– Ты всегда так могла? – спросил он.

– Не в первые дни.

У него возникло чувство, будто идущий на поправку пациент, который долго лежал в постели, радостно бродит по комнате, с удовольствием разрабатывая ослабевшие мышцы.

– Но… Тигни должен знать. Разве он не сказал библиотекарю?

– Разумеется, сказал. Вот почему тебя не оставляли здесь одного. Это упущение не продлится долго. Так что поторопись.

Пен охотно повиновался. Дверца шкафа со скрипом открылась.

Содержимое немного разочаровывало: всего две полки книг, не более четырех десятков. Еще две полки пустовали. Ничто не сверкало, и не рычало, и не нуждалось в цепи, подобно злой собаке. Пен жадно протянул руки.

– Которая?

– Не та, нет, нет… Вот эта.

– Она не самая толстая.

– Но самая лучшая. Три четверти того, что здесь стоит, – простой хлам. А теперь закрывай. Она возвращается.

Пен захлопнул дверцу. Замок щелкнул. Он положил на него руку.

– Снова запереть?

– Мы не можем.

– Погоди, почему нет?

– Запирание повышает порядок. Сейчас для тебя это слишком сложно.

Беспорядок, который последует, если библиотекарь решит проверить замок, был слишком пугающим, чтобы размышлять о нем, если, конечно, ты не являлся живучим демоном. Пен торопливо вернулся на скамью, сунул украденную книгу под тунику и вновь открыл дартакийские хроники. Ему казалось, будто слова пляшут перед глазами, а спрятанный под сердцем томик обжигает кожу. В коридоре раздались шаги.

– Не уходи сразу, – прошептала Дездемона, – и не устраивай представления, и не мямли жалких оправданий. Уйди так же, как и всегда.

К облегчению Пена, первым вернулся писец, который дружелюбно кивнул Пену и снова взялся за перо. Вернувшаяся несколько минут спустя библиотекарь удовлетворенно огляделась и направилась к своему столу, где взялась за бесконечное переписывание, которым занималась в свободные от дел минуты, как другие женщины берутся за вязание. Пен прочел еще две страницы, не понимая слов, затем поднялся, заложил кусочком пергамента со своим именем место, на котором остановился, и вернул книгу на стол библиотекаря, как обычно, сказав: «Спасибо».

Библиотекарь ответила одобрительным кивком, и Пен сбежал.

Не зная, где еще спрятаться, он отправился в комнату Кли; к его облегчению, посвященного там не оказалось. Он закрыл дверь, приставил к ней стул, чтобы никто не смог войти неожиданно, плюхнулся на свою кровать и раскрыл украденную книгу. Одолженную книгу. Он ведь не собирался выносить ее из дома. И определенно собирался вернуть на место. Желательно незаметно.