Текст книги "Пенрик и Дездемона. Книга 1"

– Я Просвещенный Тигни, – произнес человек, оглядывая прибывших. Ганс, очевидно, был слугой, двух храмовых стражников тоже легко было узнать. Пенрик представлял собой более трудную загадку, и потому взгляд мужчины на мгновение задержался на нем, прежде чем вернуться к Тринкеру, который ждал возможности заговорить, сжимая в руках шляпу. – Мне сообщили, что у вас известия от Просвещенной Ручии? Мы ожидаем ее на этой неделе.

Тринкер снова откашлялся.

– Известия, сэр, но недобрые. У Просвещенной Ручии прихватило сердце в пути, в пяти милях от Гринуэлл-тауна. Она скончалась, прежде чем Уилром, – он кивнул на своего товарища, – успел вернуться с помощью. Храм в Гринуэлле позаботился о ее погребении с должными ритуалами, их белый голубь направил святую к ее богу, все как положено. Не зная, что предпринять, и уже преодолев половину пути, мы решили привезти сюда ее одежду и сундуки, чтобы передать тем, кому следует ими обладать.

Тигни кинул на него пронзительный взгляд.

– Я полагаю, их не открывали?

– Нет, сэр, – взволнованно ответил Тринкер. – Ведь она была чародейкой. Мы не осмелились.

Тигни на мгновение облегченно расслабился – и вновь напрягся.

– Но… что случилось с ее демоном? Он отправился к ее богу вместе с ней?

– Э-э, нет. – Тринкер кивнул на Пена.

Голова Тигни резко повернулась. Пен слабо улыбнулся и помахал пальцами.

– Я тут, сэр. Мне очень жаль.

– Кто?.. – Тигни смерил его долгим убийственным взглядом. – Вам лучше зайти внутрь.

Он велел привратнику отнести вещи Ручии в свои комнаты, что вызвало суматоху с разгрузкой сумок и их переносом в коридор, а потом отправил его вместе с Гансом и Уилромом отвести лошадей в ближайшую конюшню, где стояли храмовые животные.

– Сюда.

Он привел Пенрика и Тринкера по лестнице в небольшую светлую комнату, выходившую на улицу. Она напоминала смесь кабинета ученого и бухгалтерской конторы: здесь имелся стол, заваленный бумагами и письменными принадлежностями, несколько стульев и загроможденные полки. Взглянув на них, Пен удивился, зачем святому Бастарда два десятка курьерских полевых сумок, выстроенных в ряд.

Тигни поскреб рукой бороду и жестом пригласил гостей сесть.

– А вы… – обратился он к Пену.

– Пенрик кин Юральд из семейства Юральд, чей двор возле Гринуэлл-тауна, сэр. – Интересно, следует ли ему представить Дездемону. – Мой старший брат Ролш – правитель той долины.

– И как вы… Нет. Начнем с самого начала, иначе мы в этом никогда не разберемся.

Он повернулся к Тринкеру и умело получил от того отчет о событиях с того момента, когда стражнику велели сопровождать святую в Листе, и до катастрофы в Гринуэлле. Судя по всему, со святой отряд перемещался намного медленнее, чем с Пеном.

– Но почему вы вообще оказались на той дороге? – спросил Тигни с отчетливыми скорбными нотками в голосе. – Это не самый прямой путь из Листа в Мартенсбридж.

Тринкер пожал плечами.

– Я знаю, сэр. Святая велела нам ехать этим путем.

– Почему?

– Сказала, что три десятка раз ездила из Листа в Мартенсбридж по главной дороге и теперь хочет сменить обстановку.

– Она сказала что-то еще насчет того, почему выбрала этот маршрут? Или это был просто каприз? Какой-нибудь намек? Необычный комментарий?

– Нет, сэр…

Губы Тигни скривились, затем он выдохнул и продолжил:

– Ты говоришь, с вами была женщина-служанка? Но почему… где она?

– Вернулась в Лист, сэр. После того как гринуэллский святой взял у нее письменные показания под присягой. Передать их вам?

– Да, за мои грехи.

Тринкер достал бумагу и вручил Тигни. Тот сломал печать и прочел документ, хмурясь все сильнее, потом с недовольным вздохом отложил его.

– Просвещенный, вам знакомо все это? – рискнул вмешаться Пен. – Чародеи, и демоны… и прочее?

Тигни начал было говорить, но тут его прервал стук в дверь. Вернулись Уилром и Ганс. Теперь, когда все свидетели были в сборе, святой попросил их рассказать о смерти Ручии. Детали отчетов немного отличались, но суть не менялась. Пен подумал, что описание Гансом того, как он «свалился, серый и вялый, как дохлый угорь», было слишком безвкусным. Последним Тигни выслушал рассказ самого Пена – тот не упустил предсмертные слова, пурпурные вспышки и таинственные голоса, хотя остальные встревоженно смотрели на него, за исключением проводившего допрос святого, который воспринял все это как само собой разумеющееся.

Затем Тигни задал ряд целенаправленных вопросов, чтобы убедиться, что Пен или кто-либо другой при дворе Юральд никогда прежде не видел Ручию и не слышал о ней до той случайной встречи на дороге. Стиснув губы, святой вновь повернулся к Пену.

– Очнувшись от того долгого обморока, вы испытали что-то необычное? Что угодно?

– У меня очень сильно болела голова, но это прошло к тому времени, как мы выехали из Гринуэлла.

И никто не хочет ко мне прикасаться, моя помолвка разорвана, а из меня сделали узника, хотя я не совершил никакого преступления. Лучше это опустить. Тигни было начал расслабляться, когда Пен добавил:

– А еще позапрошлой ночью демон проснулся и заговорил со мной.

Тигни замер.

– Как?

– Э-э… при помощи моего рта.

– Ты в этом уверен?

Пен не знал, как истолковать этот вопрос. Тигни предполагал, что у него бред или галлюцинации? Такое часто случается с новоодержимыми?

– Я знаю, что это был не я. Я не говорю на ибранском. Или рокнарийском, или адриакском, или седонийском. Она оказалась весьма разговорчивой, стоило ей начать. И сварливой.

Неудивительно, с десятью женщинами, застрявшими вместе. Или их призраками. Тревожная мысль. Образы призраков были не намного лучше.

Тигни обдумал услышанное, затем поднялся и позвал привратника, которого, очевидно, звали Коссо. Или Коссо!

– Присмотри, чтобы этих троих мужчин накормили, – велел он привратнику, выдворяя Ганса и стражников из комнаты. – Найди в доме место для слуги лорда Пенрика, на сегодня. – Затем успокоил стражников: – Вы сможете разместиться в своем ордене при дворцовом храме, но не уходите, пока я снова не поговорю с вами.

Потом он закрыл дверь, повернулся и внимательно изучил Пена. Пен с надеждой встретил его взгляд. Наконец Тигни положил руку ему на лоб и громко провозгласил:

– Демон, говори!

Молчание. Оно тянулось, пока Пен не пошевелился, испытывая неловкость.

– Я ее не сдерживаю, – сказал он. – Возможно, днем она спит. До сих пор она говорила со мной только перед сном. – В те единственные моменты, когда он оставался один?

Нахмурившись, Тигни вновь произнес приказным тоном:

– Говори!

– Можно мне попробовать? – бойко предложил Пен, начиная нервничать. Он смягчил голос: – Дездемона, не могла бы ты что-нибудь сказать Просвещенному Тигни, чтобы он не подумал, будто я сошел с ума или лгу? Пожалуйста?

После долгой паузы его рот заносчиво произнес:

– Мы не видим на то причины. Трусливый демоноубийца. Ручия могла считать его исполнительным, но мы всегда считали его ограниченным.

Руки Пена взлетели к его пылающему лицу, словно пытаясь приглушить опасную тираду. Он осторожно опустил их.

– Простите, сэр. Похоже, она немного категорична. Э-э… вы прежде встречались?

– Я знаю… знал, – поправился он, мучительно взмахнув рукой, – Ручию на протяжении двадцати лет. Но познакомился с ней уже после того, как она стала седоком.

– Сочувствую вашей утрате, – неуверенно сказал Пен. – Вы были друзьями?

– Скорее коллегами. Она обучала меня, когда я впервые принял своего демона.

– Значит, вы тоже чародей? – удивился Пен.

– Был раньше. Но не теперь.

Пен сглотнул.

– И вы перестали быть им, но не умерли.

– Нет. Есть другой способ. – Этот человек определенно мог стать иллюстрацией к слову угрюмый. – Расточительный, но иногда необходимый.

Пен хотел развить тему, но Тигни начал задавать вопросы про его детство и юность при дворе Юральд. По мнению Пена, биография у него получилась короткая и скучная.

– Почему вы остановились на дороге? – наконец спросил Тигни.

– А как иначе? Дама явно попала в беду. – Тут он не ошибся. – Я хотел помочь.

– Вы могли вызваться поехать в город.

Пен моргнул.

– Мне это не пришло в голову. Все произошло слишком быстро. Уилром уже скакал прочь к тому моменту, как я спешился, чтобы узнать, что происходит.

Тигни потер лоб и пробормотал:

– И потому все так запуталось. – Он поднял глаза и добавил: – Мы собирались разместить Просвещенную Ручию в дворцовом храме, но, думаю, пока вам лучше остаться здесь. Мы подыщем для вас комнату.

Он снова позвал Коссо, а когда тот явился, по-хозяйски отдал ему приказ. Был ли Тигни местным старшим? Этот дом явно предназначался для служащих, для мирских дел Храма, а не для поклонения и молитвы.

– Чем вы занимаетесь в Ордене Бастарда, сэр?

Брови Тигни поднялись.

– Вы не знаете? Я надзираю за всеми храмовыми чародеями этой области. За их прибытиями и отъездами, заданиями и отчетами. Меня можно назвать приставом чародеев. Сами понимаете, как все любят приставов. Неблагодарное занятие. Но Бастард свидетель, самостоятельно чародеи организовать себя не в состоянии.

– Я должен оставаться в своей комнате? – спросил Пен, когда его выдворили в коридор.

Тигни фыркнул.

– Если демон уже проснулся, бессмысленно пытаться вас удержать, но я прошу, чтобы вы не покидали дом без моего дозволения. Пожалуйста. – Последнее слово звучало вымученно, но искренне.

– Хорошо, сэр, – кивнул Пен.

Пока ему было вполне достаточно одного здания в Мартенсбридже. Вряд ли он тут заблудится.

– Спасибо, – ответил Тигни и добавил, обращаясь к привратнику: – Снова приведи ко мне двух человек Дочери, а потом слугу Ганса. И скажи Кли, что он понадобится мне позже. Пусть никуда не уходит.

Пен последовал за привратником.

Привратник отвел Пена на верхний этаж, где располагались крошечные комнатушки для слуг или младших посвященных. В комнате, на которую ему указали, было окно; к нему был придвинут видавший виды стол с тазиком, кувшином, парой жестких полотенец, зеркальцем для бритья и чьими-то бритвенными принадлежностями. По обеим сторонам стола стояли две узкие кровати. Имелись и другие следы жильца: одежда на колышках, сундук в изножье одной кровати, раскиданные ботинки, еще какие-то вещи, засунутые под обе кровати. Вторую кровать прибрали и водрузили на нее седельные сумки Пена. Ужин обитателям дома подают внизу на закате, сообщил Коссо, прежде чем уйти. Пен был рад, что его позвали. Очевидно, запрет на контакты с другими людьми окончился, пусть и по причине нехватки места. Он надеялся, что обитатель комнаты не слишком огорчится незваному гостю. По крайней мере, ему не придется делить с незнакомцем постель, как иногда случалось на переполненных постоялых дворах.

Обнаружив в кувшине холодную воду, Пен смыл дорожную грязь с лица и рук, достал несколько вещей из седельных сумок и сел на край кровати, пытаясь справиться с растерянностью.

– Дездемона? Ты здесь? – Глупый вопрос. Куда – и как – ей деваться? – Ты не спишь?

Нет ответа. Просидев так несколько минут, смертельно усталый, но недостаточно сонный, чтобы вздремнуть, Пен начал испытывать раздражение. Тигни подразумевал, что управляет этим домом, так? Если никто не собирался сообщить ему, что делать дальше, он выяснит это сам. Пен встал и отправился исследовать территорию.

На этом этаже не было ничего, кроме очередных клетушек для прислуги. Этажом ниже обнаружились в основном запертые двери, пусть и в меньшем количестве. Единственная открытая вела в чью-то спальню. Пен лишь заглянул внутрь. Еще ниже было много открытых дверей, ведущих в кабинеты вроде того, что принадлежал Тигни. Там были люди, хотя чем они занимались, Пен не понял. Он заглянул в большую тихую комнату, располагавшуюся, по его подсчетам, над кабинетом Тигни, и замер.

Это была библиотека, и Пен никогда не видел столько книг и свитков в одном помещении. Даже в гринуэллской дамской школе был всего один книжный шкаф, все содержимое которого Пен прочел ко второму году учебы. Его предки также не отличались любовью к наукам; при дворе Юральд имелись приходно-расходные книги, записи об охотах и урожаях, несколько сборников сказок, зачитанных до такой степени, что из них выпадали страницы, и пара богословских томов, собиравших пыль. Пен завороженно шагнул внутрь.

Два длинных письменных стола расположились перпендикулярно двум выходившим на улицу окнам, чтобы как можно более равномерно распределить свет. За одним сидел юноша, на вид не намного старше Пена – что внушало надежду; он склонился над работой, аккуратно водя пером. Его темные волосы были подстрижены в армейской манере, по форме шлема, хотя никаких следов этого самого шлема на них не наблюдалось. Судя по стопке нарезанных и пронумерованных чистых листов слева от него, меньшей стопке исписанных листов справа и раскрытой книге на деревянной подставке перед ним, он работал переписчиком.

Он поднял глаза на Пена и нахмурился, явно недовольный, что его отвлекли. Пен попытался улыбнуться и молча помахать рукой, чтобы продемонстрировать свое дружелюбие, безвредность и общее желание пообщаться, но переписчик лишь хмыкнул и вновь опустил глаза на неоконченную страницу. Пен не стал обижаться и сосредоточился на полках.

Один шкаф от пола до потолка целиком занимало богословие – и неудивительно, в таком-то месте. Другой был отдан под хроники, в основном других времен и королевств; Пен опасался, что его страна скорее славилась сыром, чем историей. Какие-то древние, хрупкие свитки покоились в гордом одиночестве на полках, с каждого свисал витой шелковый шнур с кисточкой, к которому крепились деревянные таблички с названиями. Пен не осмелился их трогать. Он с восторгом заметил собрание чего-то напоминавшего книги сказок, которые выглядели зачитанными. Дальше – высокий шкаф с трудами на дартакийском; им Пен владел на уровне, который его школьные учителя неохотно признали адекватным. За ним – пара полок с трудами на неведомом ибранском; и еще одна полка на древнем языке Седонии с его экзотическими буквами.

Прежде Пен видел только фрагменты этого загадочного языка, отчеканенные на старых монетах или выбитые на руинах разрушенного храма над дорогой в Гринуэлл, единственное наследие, доставшееся его глуши от империи, которая более тысячи лет назад простиралась на две тысячи миль, от жаркого Седонийского полуострова до ледяного Дартакийского побережья. Ученые мужи называли ее блеск мимолетным, как у падающей звезды, но трехсотлетнее господство вовсе не казалось Пену мимолетным. В любом случае, после быстрой череды поколений она распалась, разделилась и вновь разделилась между повстанцами и генералами, совсем как империя Великого Аудара из Дартаки много сотен лет спустя, когда его наследники потерпели крах.

Рука Пена потянулась к книге в вощеном тканевом переплете, не столь пугающей современной копии, на корешке которой было прекрасными буквами выведено таинственное название. Гадая, кто ее переписал, Пен позволил книге раскрыться в руке, просто чтобы взглянуть на каллиграфию, красивую, как узорчатые завитки и переплетения, и столь же информативную.

Но тут его глаза увидели следующий абзац: «На шестой год правления императора Лета, прозванного Инженером, поскольку им он служил в юности в войсках своего дяди, подрывая вражеские крепости, прежде чем вторая чума сделала его наследником, он приказал построить первый в городе акведук, протянувшийся на девять миль от источников Эпалии и питавший водой сады императрицы, а также новые городские фонтаны, ради здоровья и удовольствия горожан…»

Ахнув, Пен зажмурился. Несколько мгновений спустя открыл глаза, очень осторожно. Все тот же изящный чужой шрифт. Но теперь буквы складывались в слова, а их смысл лился в его разум без всяких усилий, подобно любому вельдскому тексту.

– Я могу это прочесть! – изумленно прошептал он.

– Хорошо, – ответила Дездемона. – Мы надеялись, что ты окажешься способным учеником.

– Но я не могу это прочесть!

– Со временем ты узнаешь большую часть того, что знаем мы, – сказала она. Пауза. – И наоборот.

Пен захлопнул рот, пытаясь справиться с внезапной дурнотой. Ему пришло в голову, что от такого обмена скорее выиграет он.

Скучающий голос за его спиной произнес:

– Если тебе нужна помощь, библиотекарь скоро вернется.

– Спасибо, – выдавил Пен и с улыбкой обернулся. – Я, э-э, просто говорил сам с собой. Дурная привычка. Я не хотел тебе мешать.

Юноша пожал плечами, но не вернулся к своей странице.

– Над чем ты работаешь? – спросил Пен, кивнув на бумаги.

– Просто сборник историй. – Он пренебрежительно постучал по книге ногтем. – Глупых. Все важные книги отдают старшим посвященным.

– И все равно, надо полагать, занимаясь этим, ты многое узнал. Ты когда-нибудь вырезал деревянные бруски, чтобы сразу напечатать много копий? Я слышал, в Мартенсбридже так делают.

– Я похож на резчика? – писец пошевелил испачканными чернилами пальцами. – Эта работа – и плата за нее – также идет старшим.

– Ты посвященный? – отважился спросить Пен. Писец не носил кос и знаков, только обычное городское платье – тунику и штаны. – Без сана или принесший клятву Храму?

Юноша размял плечи и поморщился.

– Я принес клятву. Собираюсь скоро стать служителем, если все места не раздадут тем, кто сделал более крупное пожертвование.

Пен слышал, что один из способов попасть в Орден Бастарда заключался в том, что семьи с незаконнорожденными детьми могли посвятить их Храму, выделив деньги на их содержание. При условии, что семья была зажиточная. Бедных подкидышей отдавали анонимно – и без особых затрат – в приюты. Не желая уточнять – вдруг для писца это был больной вопрос, – Пен вместо этого сказал:

– По крайней мере, это работа под крышей. Не то что пасти коров.

Писец криво ухмыльнулся.

– А ты пастух, сельский паренек?

– По необходимости, – признался Пен. Судя по ухмылке, писец считал это занятие чем-то недостойным, а не возможностью провести день на природе, как это воспринимал Пен, но он и не занимался этим дни напролет, без отдыха. – И косец, – добавил он. – Все выходят на жатву, и господа, и простолюдины.

Охота в горах была более веселым занятием. Пену везло с дикими овцами, ему часто удавалось свалить овцу одной стрелой, не говоря уже о том, что ему не было равных в деле доставания туш с труднодоступных склонов и уступов – которое слуги приветствовали с подозрительным энтузиазмом. Это было единственное занятие, роднившее Пена с богом, который соответствовал его полу и возрасту. Сын Осень так же покровительствовал воинам, что вызывало у Пена меньший энтузиазм, если взглянуть на Дрово и его товарищей.

– Пастух. Зачем? – пробормотал писец и вновь обмакнул перо в чернила, не особо интересуясь ответом.

В библиотеку вошла пожилая женщина со стопкой книг. Сомкнутая в петлю коса служителя висела на плече скромного белого храмового платья, на шее болтались на ленте очки в золотой оправе. Мартенсбридж славился своими стеклодувами. Быть может, простые люди здесь могли позволить себе такие излишества? Женщина определенно была библиотекарем. Остановившись, она внимательно посмотрела на Пена, скорее с интересом, чем с осуждением.

– А ты кто такой?

Он склонил голову.

– Пенрик кин Юральд, госпожа. Я… гость. – Это звучало лучше, чем узник. – Просвещенный Тигни сказал, что я могу ходить по дому.

Услышав имя святого, женщина изумленно вскинула брови:

– Неужели.

По ее тону Пен не мог сказать, сочла она это хорошим или плохим, но не отступил.

– Я хотел узнать, есть ли у вас книги по колдовству или демонам. Практические, – предусмотрительно добавил он, чтобы ему не вручили толстый труд в возвышенном усыпляющем стиле. Пен не понимал, как такую тему можно сделать скучной, но он читал – точнее, пытался прочесть – некоторые теологические труды с полок богословов.

Библиотекарь отступила на шаг, вскинув голову.

– Подобные книги дозволены только тем, кто имеет ранг святого и старше. Боюсь, молодой человек, для этого вам еще предстоит заслужить косы.

– Но ведь у вас есть такие книги?

Где-то. Он их не видел, пока разглядывал полки.

Взгляд женщины переместился к высокому шкафу у стены.

– Определенно, под замком. Или они стали бы самыми похищаемыми из наших сокровищ.

Пен с новым интересом уставился на вместительный шкаф, гадая, сколько в него влезает книг.

– Если святой скажет, что все в порядке, вы мне их дадите?

Может – или согласится – ли Тигни дать разрешение?

– Подобное дозволение возможно, но только в случае нужды. И в чем твоя нужда?

Библиотекарь насмешливо улыбнулась ему с видом женщины, привыкшей справляться с выходками молодежи, которая жаждала запретных утех. Что ж, Пену всегда удалось взять верх над поварами при дворе Юральд…

– Видите ли, недавно я принял демона, от храмовой чародейки, которая умерла на дороге в Гринуэлл. Это произошло случайно, честное слово, но раз мы с Дездемоной оказались связаны друг с другом, я решил, что мне стоит узнать об этом больше, чем я знаю сейчас. А я почти ничего не знаю, и потому, что бы вы мне ни дали, это будет хорошим началом.

И он улыбнулся своей самой сияющей улыбкой, пытаясь выглядеть как можно более радостным. И как можно более заслуживающим доверия; это ему точно пригодится.

Видимо, он потерпел неудачу, потому что библиотекарь поспешно отступила, подняв руку к горлу. Нахмурившись, она окинула его долгим взглядом.

– Если это шутка, молодой человек, я сниму с тебя шкуру и использую для книжных переплетов. Жди здесь.

Она положила свою стопку книг на стол и торопливо вышла.

Взгляд Пена вновь метнулся к ставшему столь притягательным шкафу, и он подумал, уж не собиралась ли библиотекарь претворить свою угрозу в жизнь буквально. В конце концов, она служила богу-демону…

Скрип пера стих, и, обернувшись, Пен увидел, что посвященный-писец таращится на него так, словно у него выросли рога.

– Как тебе удалось обзавестись демоном? – ошеломленно спросил писец.

Приобретя некоторый опыт, Пен изложил свою краткую историю, описав катастрофу несколькими разумными фразами. По возможности разумными.

Глаза писца сузились.

– Знаешь, никому рангом ниже святого не дозволено принимать храмового демона и его чародейский дар. Это считается высоким, редким достижением. Люди сражаются даже за место в очереди, учатся и готовятся, а потом ждут долгие годы.

Пен почесал голову.

– Должны были происходить другие случайности, время от времени. Я хочу сказать, невозможно предугадать время или место смерти человека.

Точнее… Пену в голову пришел один способ, но он не слышал, чтобы Храм этим занимался.

Стиснув губы, писец лишь покачал головой.

Библиотекарь вернулась вместе с Просвещенным Тигни. Пен просиял.

– О, сэр, можно мне получить дозволение прочесть эти книги? – он показал на запертый шкаф. – У меня определенно есть в этом нужда.

Тигни вздохнул.

– Лорд Пенрик, я только начал разбирать сундук Просвещенной Ручии. Я понятия не имею, какая нужда возникнет у меня в этой неразберихе. – Он посмотрел на Пена, который ответил ему своим лучшим взглядом голодающего мальчика. Выражение лица святого не столько смягчилось, сколько стало проницательным. – Но пока вы ждете, вполне можете получить дозволение прочесть книги с других полок, здесь, в этой комнате, когда она открыта. Полагаю, это на время займет вас.

И удержит на одном месте, мысленно добавил Пен. Но Тигни не сказал: «Нет, никогда».

– Разумеется, сэр.

Он попытался изобразить покорное смирение, готовясь к реваншу. Понял, что до сих пор держит седонийские хроники, и понизил голос, показав книгу Тигни:

– Я открыл эту книгу и обнаружил, что могу ее прочесть. Это… нормально?

Губы Тигни дрогнули.

– Полагаю, да, если вы седониец.

Пен вымученно улыбнулся незатейливой шутке. Это определенно лучше, чем гнев и грозные запреты.

– Но я не седониец. И не знал ни слова из их языка до, э-э, этого момента.

Довольный, что его юмор оценили, Тигни обнадеживающе кивнул Пену.

– Да, это нормально. Если демон достаточно долго служит хозяину, он обретает отпечаток родного языка своего седока. И со временем передает его дальше. Ручия владела полудюжиной языков, приобретенных таким образом, и говорила на них как на родных. Очень полезное умение для нее – и для Храма.

– Значит, она была великим ученым?

Тигни помедлил.

– Не совсем. – Мгновение он изучал Пена. – Но вы очень быстро его освоили. У многих уходят недели и даже месяцы, чтобы подобные знания, так сказать, просочились. Однако демон Ручии был очень старым и могущественным. – Он сделал вдох. – Мне потребуется еще некоторое время, чтобы разобраться с имуществом Ручии. Возможно, я захочу поговорить с ее старым демоном напрямую, как с самым близким, пусть и не самым надежным, свидетелем ее деяний. Если вы сможете быть здесь наготове, я буду очень вам благодарен.

– Разумеется, сэр, – ответил Пен, решив воспользоваться этой полупобедой, пока есть возможность. – Но я… не контролирую ее речь.

– Контролируете. Просто вы этого еще не знаете.

Пен сдержал еще одну просьбу получить доступ к шкафу. В любом случае, вряд ли он сможет прочесть все эти книги за один день.

– Или, скорее, если бы он контролировал вас, вы бы об этом узнали.

Тигни отвернулся, заставив Пена вновь задуматься о демоне, от которого бывший чародей каким-то образом избавился.

Святой повернулся к бесстыдно подслушивавшему писцу, который даже не пытался делать вид, будто пишет.

– Кли, когда закончишь с этой страницей, спускайся вниз. У меня есть несколько писем, с которых нужно сделать копию перед отправкой.

– Да, сэр, – откликнулся писец, послушно взмахнув пером, и снова принялся усердно писать.

Тигни жестом велел библиотекарю следовать за ним; Пен видел, как они тихо беседовали в коридоре, время от времени косясь в его сторону. После этого Тигни ушел, а библиотекарь вернулась. Она одарила Пена дозволительным кивком и занялась своими таинственными делами за столом в углу.

Ошеломленный богатством выбора, Пен направился было к полкам со сказками, но потом вернулся ко второму столу, сел и вновь открыл седонийские хроники, движимый слабым, необъяснимым страхом, что новообретенное умение покинет его столь же внезапно, сколь и появилось, и нужно использовать шанс, пока есть возможность. В любом случае, хроники оказались ничуть не хуже сказок, императорские дворы по фантастичности мало отличались от логова людоеда. И Пен действительно хотел побольше узнать про императора, который был инженером и делал фонтаны для своих подданных. Это казалось неимператорским делом: разве императорам не полагалось заниматься завоеваниями? Именно так они и становились императорами.

Писец Кли закончил свою страницу, убрал письменные принадлежности на полку и ушел, хмыкнув и кивнув Пену – не дружески прощаясь, а вежливо признавая его существование. В ответ Пен улыбнулся и наклонил голову, ощущая себя послом, подписавшим перемирие в стычке, о которой даже не догадывался. Библиотекарша ушла, лишь когда начало смеркаться, и Пен отправился вниз на поиски ужина. Женщина тщательно заперла дверь за ними.

Ужин, незамысловатый, но обильный, подали за длинным столом в столовой с белеными стенами, которая располагалась в подвале. Пен обнаружил, что не все посвященные и служители, трудившиеся в доме, здесь же и питались: некоторые снимали жилье по соседству или владели собственным жильем. Тигни не было, зато был Кли, который весьма приветливым взмахом руки указал Пену на соседнее место на скамье и представил его как «гостя». Пен, усталый и голодный, предпочел слушать, а не говорить; Кли отмахивался от вопросов, которые слишком близко подбирались к истинной причине прибытия Пена в Мартенсбридж. Посвященные, в основном молодые люди, сплетничали, обсуждали свою работу, судя по всему, в основном административную, быстро ели и убегали.

Следующими ужинали слуги; выходя из столовой, Пен встретил Ганса. Похоже, того устраивало, что на ближайшие несколько дней он был обеспечен пищей и бездельем, но Ганс все равно спросил:

– Когда мы сможем поехать домой, лорд Пенрик?

– Пока не знаю, – признался Пен. – Судя по всему, решать будет Просвещенный Тигни, когда разберется с имуществом Просвещенной Ручии. – Неужели это столь сложная задача? Все ее вещи уместились на одно вьючное седло, и в основном это была женская одежда. Ну… если не считать демона. – Полагаю, он ее душеприказчик. В некотором роде.

В ответ Ганс мрачно хмыкнул, и Пен проследовал за Кли наверх, где обнаружил, что делит с писцом комнату. Вопреки опасениям Пена, вторжение не слишком огорчило Кли. Местные правила предписывали рано ложиться и вставать с первыми лучами солнца, и потому Пен тоже собрался в постель. Этот день, казалось, длился целый год, столько он вместил в себя событий и перемен. Кли не сразу задул единственную свечу, а вместо этого задал несколько вопросов про семью Пена, владевшую, как теперь начал осознавать Пен, весьма скромной горной долиной.

– Ты из этого города? – в свою очередь спросил Пен. Писец казался весьма искушенным.

– Теперь – да, – ответил Кли. – Но я родился не здесь, а в замке Мартенден, в десяти милях по берегу озера. Мой брат – местный барон.

– Совсем как Ролш, – откликнулся Пен, довольный, что у них обнаружилось нечто общее. – Значит, ты посвященный лорд Кли?

Кли поморщился.

– Вообще-то это мой сводный брат.

– О, – сказал Пен. И после неловкой паузы добавил: – У меня есть сводный дядя, у него ферма возле Гринуэлла. Он мне нравится. Его жена всегда очень добра ко мне.

Такое случается, хотел сказать Пен. Это не проблема.

Кли фыркнул.

– Замок Мартенден – это не какая-то укрепленная ферма. Великие землевладельцы из рода Мартенден правили этими краями на протяжении веков.

Пен подумал, что это несправедливое описание двора Юральд. По крайней мере, нужно было уточнить, что это большая, просторная укрепленная ферма.

– Мой брат враждует с городом, который пытается захватить его земли, и арендную плату, и права, – продолжил Кли. – У отцов города слишком большие аппетиты. Они уже купили десяток мелких владений, попавших к ним в долги. Я думаю, что торговая гильдия плетет интриги, чтобы загнать этих болванов в сети.

Пен вспомнил руины по пути в город и решил, что пригороды Мартенсбриджа вполне могли разрастись благодаря не только хитрости торговцев, но и оружию. Хотя, как он полагал, чтобы купить оружие, нужны деньги. Мартенсбридж был свободным королевским городом, согласно хартии, он не подчинялся ни одному лорду, за исключением самого Священного короля Вельда. Город удивительным образом балансировал между далеким повелителем и союзами с ближайшими городами с их более разнообразной лояльностью. У Пена создалось впечатление, что сам Мартенсбридж ощущал себя скорее свободным, нежели королевским. Он вспомнил шутливую молитву, которую услышал от служителя за ужином: Пять богов, благословите и храните Священного короля… подальше от нас!