Текст книги "Безмолвные компаньоны"

Стук повторился. Схватив кружевные перчатки, Элси поспешно их натянула.

– Войдите, – хрипло крикнула она. В пересохшем рту был омерзительный привкус. Сколько же она спала?

Дверь со скрипом открылась. Звякая фаянсом о металл, в проеме появилась невысокая молодая женщина лет восемнадцати, с подносом. Она переступила порог и вошла.

– Мэм, – она поставила поднос на туалетный столик, повернула рычажок на газовой лампе и зажгла ее, поднеся свечу.

Элси хотелось протереть глаза. Наверное, ей просто мерещится – или это и в самом деле ее горничная? Перепачканная, будто только что от плиты, на грубом переднике полоски сажи. Лицо не назвать совсем уж неинтересным – у девушки были длинные ресницы, а пухлые розовые губы даже могли бы показаться милыми, не будь они дерзко искривлены. Чепца на ней не было. Темные волосы были разделены на строгий прямой пробор и скручены на затылке узлом.

И подобные существа считаются в этих краях горничными? Догадайся Элси об этом раньше, она могла бы не переживать из-за собственной наружности.

– Мэм, – повторила девушка и, спохватившись, запоздало присела в реверансе. Поднос задребезжал. – Мистер Ливингстон сказал, что вы, наверное, проголодались.

– Ах, – Элси было сложно с этим согласиться: сочетание запахов, идущих от подноса, казалось ей в равной мере аппетитным и тошнотворным. – Да. Очень любезно с его стороны. Оставь поднос.

Она откинулась на подушку.

Девица подошла ближе. Ничего похожего на изящную походку вышколенной лондонской прислуги. От ее тяжелых шагов молочник подскакивал, а из тарелки выплеснулся суп. С размаху опустив поднос Элси на колени, она отошла и присела в очередном реверансе.

Элси не знала, смеяться ей или чувствовать себя оскорбленной. Девица была совершенно неотесанной.

– И как тебя?…

– Мейбл Казинс. Я горничная, – говорила она тоже странно: что-то среднее между скороговоркой кокни и тягучим деревенским говором. – Мэм.

Элси догадалась, что Мейбл, вероятно, не слишком часто позволяют подниматься на второй этаж. Видно, им так не хватает работниц, что к ней отправили первую попавшуюся. По тому, как девушка пожирала глазами ворох платьев Элси на полу и кружевной воротничок ее ночной сорочки, можно было решить, что она в жизни не видала этакой роскоши.

– Ты прибираешь в доме? Или помогаешь на кухне?

Мейбл пожала плечами.

– Просто горничная. Я да Хелен. А других-то нет.

– Что ж, понятно, следовательно, вы с ней – прислуга за всё, выполняете всю работу.

– Как вам будет угодно. Мэм.

Элси поправила на коленях поднос. Над желтовато-коричневой, с вкраплениями травок поверхностью супа поднимался пар. Рядом примостилось блюдо с жареным мясом и комковатой субстанцией кремового цвета, по виду похожей на фрикасе из курицы. Элси была голодна, но при мысли о еде желудок чуть не вывернулся наизнанку. Поморщившись, она все же взяла ложку и зачерпнула капельку супа.

С удивлением она заметила, что Мейбл до сих пор стоит с ней рядом. Бога ради, что она здесь делает?

– Ты можешь идти, Мейбл. Мне больше ничего не требуется.

– Ой, – она наконец-то изволила покраснеть. Вытерла ладони о замызганный передник, сделала очередной неуклюжий реверанс. – Извините, мэм. В Бридже уже лет сорок с гаком не было хозяйки. Мы непривычные.

Элси опустила ложку, и суп вылился обратно в тарелку.

– В самом деле? Так долго? Странно, очень странно. Хотела бы я знать, почему так получилось?

– Здесь было много слуг, да они все померли, я думаю. В старину. Господам не нравилось здесь жить. Я слыхала разговоры в деревне – что-то насчет скелета, который здесь выкопали при короле Георге. Скелет в парке! Представить только!

Парк и сам выглядел таким безжизненным, что это известие даже не слишком удивило Элси.

– Неужели! Ты, полагаю, росла здесь, в деревне, в Фейфорде?

Скрипучий смех заставил ее подскочить. Служанка откинула назад голову и хохотала, как вульгарная женщина в музыкальном театре.

Это недопустимо – это совершенно недопустимо.

– Чем я тебя насмешила, Мейбл? – сухо спросила она.

– Господь с вами, мэм, – уголком передника Мейбл промокнула глаза. – Никто из деревенских здесь не работает.

– С чего бы это?

– Боятся они этого места. До смерти боятся.

Что-то сдавило ей горло. Предубеждение? Дурное предчувствие? Как бы то ни было, нельзя, чтобы Мейбл заметила ее состояние.

– Что ж, должна сказать, что это очень глупо. Ведь это был всего-навсего скелет. Бояться нечего, не так ли? – Мейбл пожала плечами. – Ступай, Мейбл.

– Слушаюсь, мэм, – она развернулась без реверанса, прикрутила лампу и вышла, не потрудившись затворить за собой дверь.

– Мейбл! – окликнула Элси. – Вы по ошибке оставили меня без света, я не вижу…

Но – Элси слышала – Мейбл уже тяжело топала вниз по лестнице.

* * *

Никто не явился, чтобы закрыть дверь или унести еду. Потеряв надежду, Элси поставила на пол поднос с нетронутым ужином и вновь упала на подушки.

Когда она проснулась, было темно, как под траурной вуалью. Огонь догорел, в комнату прокрался холод. Запах проклятого супа до сих пор витал в воздухе, заставляя желудок болезненно сжиматься. Как горничная могла вот так бросить его здесь гнить и киснуть? Утром непременно нужно поговорить с экономкой.

Тогда-то она и услышала этот звук: тихий скрежет, точно пила вгрызается в дерево. Элси замерла.

Правда ли она что-то слышала? В темноте чувства могут быть обманчивыми. Но звук повторился. Ш-ш-ш.

Этой ночью она не хочет больше ломать себе голову над проблемами. Конечно же, если укрыться с головой, то шум прекратится. Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Ритмичный, невыносимый звук. Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш. Что же, что это такое?

Наконец глаза различили неясный сероватый свет. Элси сползла с кровати медленно, на коленях, двинулась в ту сторону и в конце концов уткнулась рукой в твердую гладкую поверхность. Дверь. С трудом поднявшись на ноги, она нащупала ручку и, потянув на себя дверь, распахнула ее.

В коридоре было светлее. Она прошла несколько шагов, утопая босыми ногами в пыльном ковре. От каждого шага в воздух поднимались облачка.

Ничто не указывало на источник странного звука. Кругом стояла тишина. Сквозь стеклянный купол в коридор проникали серебристые лунные лучи, и мраморные бюсты поблескивали под ними.

Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Элси пошла на звук. Необходимо его остановить – она ни за что не уснет под такой аккомпанемент. Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Звуки становились быстрее, неистовее. Невольно шагая им в такт, она миновала галерею и свернула к лестнице. Теперь она была уверена, что шум раздавался сверху.

Лестница привела ее на тесную площадку с выбеленными стенами. Верхний, мансардный этаж здания, по традиции отведенный прислуге. Элси шла на звук, по коридору, под стеклянным куполом, пока на смену путеводному лунному свету не пришел полумрак. Мягкий ковер под ногами уступил место холодным плиткам. Элси зябко дрожала, жалея, что не набросила на плечи покрывало или плед. В хлопчатой с кружевом сорочке она чувствовала себя маленькой и слабой.

Она остановилась, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. На стене над головой виднелся бледный желтый круг.

Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Звук слышался ближе. Элси шагнула было вперед – и тут же отдернула ногу, которой что-то коснулось.

– Черт побери! – вскрикнула она и, покачнувшись, чуть не потеряла равновесие. – Черт, черт.

По плитке зацокали чьи-то коготки. Она не осмелилась посмотреть, кому они принадлежат. Скребущий звук пилы теперь слышался отовсюду, будто глас Божий. А снизу раздавались другие, ритмичные звуки. Чьи-то шаги.

В темноте навстречу ей плыл желтый шар.

Элси судорожно обхватила себя руками, не представляя, что ее ждет.

Шар приближался. За ним замаячила женская фигура, от нее по плиткам протянулась тень. Женщина увидела Элси, ахнула – и они снова погрузились во мрак.

Ш-ш-ш, ш-ш-ш. И опять что-то теплое и мягкое коснулось ее икры. На сей раз Элси не выдержала и закричала.

– Миссис Бейнбридж? – последовал звук, походивший на треск рвущейся ткани. Затем чиркнула спичка. Из темноты показалось лицо в мерцающем ореоле. Женщина, пожилая, вся в морщинах. – Боже правый! Это вы, миссис Бейнбридж, на ногах, в такой час? Ох, и напугали же вы меня. Я даже свечу задула.

Элси хватала воздух ртом, пытаясь обрести твердую почву под ногами.

– Я поднялась… Этот звук… – не успела она закончить, как снова раздалось это кошмарное ш-ш-ш, ш-ш-ш.

Женщина кивнула. Ее светлые, подернутые влагой глаза в пламени свечи казались желтыми, будто радужные оболочки плавали в меду.

– Пойдемте со мной, мадам. Я покажу вам, в чем дело.

Она повернулась и стала удаляться, унося мерцание свечи с собой. Теперь, после мига просветления, тьма казалась еще более пугающей. Изнуренной Элси почудилось, что она слышит звук еще чьих-то шагов, крадущихся за ней.

– Я здешняя экономка, миссис Бейнбридж. А зовут меня Эдна Холт. Хотелось бы познакомиться с вами при более традиционных обстоятельствах, но тут уж ничего не попишешь, – у экономки был приятный мягкий голос, говорила она почтительно, не растягивая так ужасно слова, как Мейбл. Элси шла на звук голоса, тонкой ниточкой соединявший ее с миром реальности, уводящий от жуткой фантасмагории, созданной ее воображением. – Я надеюсь, вам стало немного лучше, мадам? Я слышала, вам нездоровилось.

– Да. Да, мне нужен был только сон. Но потом, – скребущий звук заглушил ее слова. Он шипел и скрежетал, а миссис Холт между тем, дойдя до конца коридора, остановилась перед деревянной лестницей.

Что это может быть? Циркулярная пила на фабрике издавала отдаленно напоминающий звук, но звучал он более отрывисто, дробно. Этот же был протяженным, тягучим. Словно что-то медленно, медленно рвали.

Что-то вновь скользнуло у нее по ногам, слегка щекотнув. Элси чуть не вскрикнула. Маленькая темная тень метнулась вперед, к лестнице.

– Миссис Холт! Вы видите это? – рядом с дверью у подножия лестницы материализовались две светящиеся зеленым точки. У Элси перехватило дыхание. – Господи помилуй!

– Я знаю, – ласково промолвила миссис Холт. Но на Элси она не смотрела – ее взгляд был прикован к двери. – Я знаю, Джаспер. Угомонись и ступай вниз.

Будто пелена упала с глаз – Элси увидела, как небольшой черный кот вприпрыжку спускается по лестнице, не отставая от миссис Холт. Кот. Никогда еще она не чувствовала себя так глупо.

– Я полагаю, это крысы возятся, мадам. Или, может быть, белки. Какие-то грызуны с острыми зубками. Они сводят с ума бедняжку Джаспера.

Утробно мурлыкая, кот обежал вокруг женщин, словно беря их под свою защиту. Боками и хвостом он задевал их юбки.

– Нужно, – Элси снова обрела голос, – послать туда кого-то посмотреть. Причину шума необходимо устранить.

– Ах, мадам, не так-то все просто, – свободной рукой миссис Холт вытянула висящую на поясе связку ключей и поднесла к глазам. – Мансарда была заперта много лет назад, еще до меня. Ни один из этих ключей к замку не подходит.

– Вы хотите сказать, что туда невозможно проникнуть? – Экономка кивнула. – Значит, нужно взломать дверь топором. Я не могу смириться с тем, чтобы эти твари беспрепятственно там резвились. Подумайте, что они могут натворить – подгрызть балки, на которых держится здание! И тогда, в одночасье, дом может обрушиться.

От ее дыхания пламя свечи заплясало. Ей не было видно выражение лица миссис Холт.

– Не расстраивайтесь, мадам. Они не причинят больших разрушений. Я стала слышать их только в последние несколько недель. Только с тех пор, вообще-то, как приехал хозяин.

Они обе замолчали. Элси внезапно вспомнила о теле, лежащем тремя этажами ниже – возможно, точно под ней, под ее ногами на холодных плитках. Она обняла себя за плечи.

– А что сказал мистер Бейнбридж по этому поводу?

– То же, что и вы, мадам. Он собирался написать в Торбери Сент-Джуд, чтобы прислали человека… Не знаю, написал ли.

Ненаписанные письма, несказанные слова. Руперт словно покинул бал в середине танца. Ей до боли недоставало его. Ах, если бы он вернулся – каким простым сразу стало бы все, он снял бы с ее плеч непосильную ношу.

– Хорошо, миссис Холт, утром я зайду в библиотеку и постараюсь в этом разобраться. Если ничего не обнаружу, напишу письмо сама.

Экономка молчала. Когда же заговорила, голос ее звучал бесконечно мягко – она будто ласкала Элси словами.

– Прекрасно, мадам. А теперь я провожу вас со свечой до самой постели. Завтра нас ожидает долгий и утомительный день, Бог свидетель.

Элси на мгновение задумалась, что имеет в виду миссис Холт. Но тут же пришло понимание: здесь ждали только ее приезда. Завтра похороны Руперта.

У нее подкосились колени. Твердой рукой миссис Холт проворно подхватила ее под локоть.

– Держитесь, мадам.

Элси внезапно увидела себя со стороны – в ночной сорочке, мокрой от пролитого супа и соуса, язычок кота, вылизывающего ей ноги. Отталкивающая картина.

Она вспомнила о беспорядке, который устроила у себя в спальне, потом о неприятном разговоре с Джолионом. Веки отяжелели и опускались против воли.

– Думаю, вы правы, миссис Холт. Лучше мне вернуться к себе и лечь.

* * *

Небо было холодным, пронзительно-синим, без единого облака. Резкий ветер без устали ворошил кроны деревьев. По дорожкам рассыпалось конфетти из зеленых, желтых и бурых листьев, хрустящих под колесами с трудом продвигавшегося по ним экипажа. Элси была поражена тем, как далеко ей все видно, даже сквозь траурную вуаль. В воздухе не летали хлопья сажи, как в Лондоне. Ни смог, ни угольно-черный дым не приглушали света. Это ее бодрило.

– О да, самый подходящий день для Руперта, – вздохнула Сара. – Хлопотливый и ясный, как и он сам.

Длинное, лошадиное ее лицо выглядело еще хуже прежнего. После бессонной ночной вахты у тела Руперта она побледнела, под глазами появились мешки.

Элси пожалела, что сама не осталась у гроба. В Большом холле, на самом нижнем уровне дома, царапающий звук ее не потревожил бы – ведь Сара не упоминала, что слышала его. Да и Руперт заслуживал подобного прощального бдения. Она не от равнодушия пренебрегла своим долгом. Но, вынашивая под сердцем младенца, она вынуждена, проявляя разумный эгоизм, больше заботиться о своем комфорте.

Элси прильнула к окну. При солнечном свете местность выглядела лучше. Она приметила лиственницу и вяз среди орешника, скачущую по дорожке белку. Зверек замешкался, поднявшись на задние лапки, проводил взглядом похоронную процессию и взмыл на ближайшее дерево.

Первым прибыл торговец пером, держа над головой поднос с черными плюмажами. За ним появился распорядитель с жезлом. Траурная лента ниспадала с его шляпы ниже пояса.

– Ты все устроил для него наилучшим образом, – Элси сжала руку Джолиона, пытаясь растопить возникший между ними лед. – Я так благодарна.

– Он заслуживал большего.

Гроб на похоронных дрогах блестел в солнечных лучах. Бедный Руперт, он заперт навсегда в этом безотрадном месте. Отойти в вечность рядом с этой унылой церквушкой с наполовину сломанным шпилем. Выходя замуж, Элси не сомневалась, что вечность им с Рупертом предстоит провести вместе, погребенным бок о бок. Возможно, теперь этот план придется пересмотреть.

Когда процессия остановилась, Элси испытала облегчение, увидев, что ни один из жителей деревни не рискнул приблизиться к окну, хотя ее это и удивило. У нее дома похороны были зрелищем. Здесь, видимо, они казались событием вполне заурядным.

Джолион подхватил трость.

– Пора.

Взмахнув полами черной накидки, он спустился по лесенке и подал руку сначала Элси, а потом и Саре.

Ступив на землю, Элси пошатнулась, чувствуя себя неуверенно и зыбко, как ветка на ветру. Она не знала, как ей вести себя.

Ма заходилась в рыданиях, когда умер Па. Вспоминая ее безумные вопли и всхлипы, Элси почувствовала себя никудышной женой. Она не могла плакать. Она проводила свои дни, стараясь подальше отодвинуть от себя известие о смерти Руперта, как оттолкнула бы кинжал от горла. Подсознательно она чувствовала, что, если позволит ему вонзиться, то не выдержит острой боли осознания. Все это время она не ощущала ничего, кроме оцепенения и тошноты.

Окаянная Сара принялась всхлипывать сразу, как только оперлась рукой на подставленный локоть Джолиона. Вид ее слез вызывал у Элси необъяснимый гнев.

– Мистер Ливингстон, миссис Бейнбридж, мисс Бейнбридж. Мои искренние соболезнования.

Элси сделала реверанс, здороваясь с викарием. Сквозь сетку вуали она разглядела молодого человека с грязными светлыми волосами. Длинный нос и крупный подбородок позволяли предположить в нем человека из приличной семьи, хотя его воротничок был уже не первой свежести.

– Прежде я имел удовольствие встречаться только с мистером Ливингстоном. Позвольте представиться: Андервуд. Ричард Андервуд, – он говорил учтиво, четко выговаривая каждый звук. Что общего у такого человека с убогим Фейфордом? Разве благодаря связям он не мог подыскать для себя чего-то получше? Когда он положил руки на молитвенник, а затем прижал его к груди, Элси заметила на рукавах сутаны дыры. – Теперь, леди, я должен спросить, по силам ли вам участие в службе? Нет ничего предосудительного в том, чтобы побыть в доме.

Сара тут же с новой силой залилась слезами.

– Ну, ну, мисс Бейнбридж, – сказал Джолион. – Вы можете… вы будете… словом, прислушайтесь к совету мистера Андервуда. Не лучше ли вам остаться в коляске? – он беспомощно оглянулся на Элси в поисках поддержки. Она с трудом удержалась от улыбки. Ведь только вчера, кажется, упрекал сестру в недостатке чувствительности, а что же теперь?

Мистер Андервуд подошел ближе.

– Дражайшая мисс Бейнбридж, ободритесь. Обопритесь на мою руку.

Он оттеснил Сару от Джолиона с такой деликатностью, что Элси лишний раз убедилась: перед ней действительно джентльмен. Медленно он повлек Сару куда-то в сторону.

– Вы можете посидеть в доме викария, пока не соберетесь с силами. Моя служанка приготовит для вас чай. Соли? У вас есть при себе нюхательные соли?

Сара что-то, задыхаясь, ответила, но Элси не разобрала слов.

– Очень хорошо. Сюда, пожалуйста, – его домом оказалась одна из непривлекательных лачуг, жавшихся к краю кладбища. Едва ли такое жилище приличествовало священнику. Элси почти забеспокоилась о том, выдержит ли Сара в такой убогой обстановке до конца службы – казалось, в таком месте ничего не стоит подцепить какую-то заразу. – Этель, сходи за стулом. Будь добра, позаботься об этой леди. Приготовь ей сладкий чай.

В дверном проеме появилась костлявая карга с беззубым ртом.

– Но это же последний…

– Я все знаю, Этель, – резко оборвал викарий. – Делай, как я сказал.

Ворча, старуха пропустила Сару в дом и закрыла дверь.

Мистер Андервуд с невозмутимым видом вернулся к ним.

– Вы очень добры, сэр. Благодарю, – сказал Джолион.

– Не стоит благодарности. Миссис Бейнбридж, а вы в себе уверены?

– За ее нервы я готов ручаться собственной жизнью, – ответил за нее Джолион.

Андервуд взглянул на нее с интересом. Глаза у него были большие и широко раскрытые, но со странно нависшими веками: казалось, викарий не смотрел, а пронзительно вглядывался.

– Отлично. Тогда, миссис Бейнбридж, я попросил бы вас пройти к входу в церковь и встретить гроб. Его внесут первым, следом войдут скорбящие.

Элси кивнула. Это было единственное, на что она сейчас была способна.

Носильщики подняли гроб на плечи и двинулись вперед. Под черный бархатный покров пробрался ветер, и материя хлопала в такт шагам. Герб Бейнбриджей появлялся урывками: вспышки голубого, золота, опять голубое, золото, потом секира.

Элси уцепилась за рукав Джолиона.

– Я должна присесть.

Вдоль дорожки к двери церкви выстроились выщербленные надгробные плиты с топорными надписями на них. Сразу на трех надгробиях кряду значилось имя Джон Смит, причем даты на них отстояли одна от другой не больше чем на два года. Дальше, за розовым кустом, стояли два камня с надписью Джейн Прайс, 1859 на обоих.

Элси шла, не поднимая глаз. Она не хотела видеть, как люди выходят из своих экипажей, не хотела встретить их сочувственные, изучающие взгляды. Всего несколько месяцев назад она шла в другой процессии, нарядная, в шелке и кружевах, с веточкой мирта, сопровождаемая перезвоном свадебных колоколов. Она смотрела на свое белое платье и думала о том, что старая дева мисс Ливингстон ушла навек – а здесь стоит миссис Бейнбридж, вновь сотворенная, новорожденная.

Прах к праху, пепел к пеплу. Как быстро повернулось колесо фортуны. Женщина, идущая в церковь за гробом – кто она теперь? Ливингстон, Бейнбридж? Возможно, ни та, ни другая. Возможно, это особа, с которой Элси не хотела бы знаться.

* * *

– Чудесная была служба, – толстый джентльмен взял ее руку и прижал к своим усам. Они отдавали табаком.

– Да. Действительно – чудесная, – повторила она в тысячный раз. – Благодарю, что приехали. Прошу вас, возьмите памятную карточку, – высвободив перчатку из его потной ладони, она вложила туда карточку с черной окантовкой. Затем повернулась к следующему гостю.

Как нелепо они выглядят: эти господа из Сити с безукоризненным крепом на шляпах, уверенными голосами, сигарами, сгрудившиеся вместе на обветшалом, полуразрушенном кладбище. Что они подумают о родовом гнезде семейства Руперта и его фабричной супруге?

Солнце побледнело, став светло-желтым, а она все еще прохаживалась рядом с вереницей незнакомцев, благодаря их. Раздавала жизнь Руперта, сжатую до сухого перечня фактов на строгой однотонной карточке.

На добрую память

о Руперте Джонатане Бейнбридже,

ушедшем из жизни 3 октября 1865 года

на сорок пятом году жизни,

погребенном в фамильной усыпальнице

при церкви Всех Святых, Фейфорд

MEMENTO MORI

Джолион добросовестно играл свою роль, переходя от группы к группе, принимая соболезнования. Это именно к нему они приехали – лишь немногие были знакомы и с ней. Заметит ли хоть кто-то из них, вздумай она потихоньку покинуть это собрание? Может, и правда ей лучше уйти отсюда и поискать свою старую подругу, ту тощую коровенку. Это несчастное создание, по крайней мере, проявило к ней хоть какой-то интерес.

Элси немного постояла, устремив рассеянный взгляд вдаль сквозь сеточку вуали. На деревьях перекликались птицы, названий которых она даже не знала. Жирные, назойливые, они походили на лондонских голубей, разве что цвета другого, светло-коричневые. И другие – наглые черные падальщики. Грачи? Галки? Во́роны? Она никогда их, в сущности, не различала. Одну она все-таки узнала – сорока что-то прострекотала у входа на кладбище. Кобальтовая полоска на ее хвосте словно показывала направление – на самую бедную могилу: покосившуюся, замшелую и поросшую чертополохом.

– Вас заинтересовали надгробья, – голос прозвучал неожиданно, заставив ее вздрогнуть. Обернувшись, она обнаружила у себя за спиной незаметно подошедшего мистера Андервуда. Сложенные руки он прятал под стихарем – то ли замерз, то ли прятал дыры на рукавах.

– Да, меня они удивили. Поразительно много одинаковых имен, как мне показалось.

Викарий вздохнул.

– О да. И что бы я ни толковал своим прихожанам, все остается по-прежнему. Люди… Да что там. Я не стану ничего приукрашивать для вас, миссис Бейнбридж. Вы и сами видите, в каком состоянии деревня. У людей не осталось надежды. Они не надеются даже, что их младенцы выживут, вот и дают им одни и те же имена повторно. Вон там, – он протянул руку и указал в ту сторону, где Элси раньше видела могилки двух Джейн Прайс. – Эти две девчушки жили в одно время. Старшая хворала, а младшенькая родилась слабенькой. Умерли они одна за другой с разницей в месяц.

– Какой ужас. Бедные малютки! Но родители, по крайней мере, почтили их память, установив надгробья.

– Слабое утешение.

– Вы полагаете? А вы когда-нибудь бывали в Лондоне, мистер Андервуд?

Он нахмурил лоб.

– Случалось. До того, как я принял сан.

– Тогда вы, наверное, видели и кладбища? Шахты двадцать футов глубиной, один гроб поверх другого, до самой поверхности. Жуткие места. Я слышала, что там могут потревожить тело, даже расчленить его, чтобы освободить место для свежих трупов. Поэтому я сказала бы, что это благодать – лежать на собственном участке земли и под плитой с именем, пусть даже заимствованным. Родители способны на куда худшие вещи.

Викарий смотрел на нее внимательно, заново оценивая.

– Несомненно.

Элси сочла, что прилично будет сменить тему.

– Горничная рассказала мне, что прямо в моем доме обнаружили чей-то скелет, много лет назад. Не знаете ли вы случайно, мистер Андервуд, был ли он похоронен здесь же, на погосте?

– О каком скелете вы говорите?

Она недоуменно мигнула.

– Я вас не понимаю.

– Их было… несколько, – признался викарий. – Но это ведь очень старый дом, миссис Бейнбридж. У вас нет причин для опасений.

Теперь слова Мейбл обрели более определенный смысл. Глупо было бы со стороны прислуги уносить из дома ноги из-за одного-единственного скелета. Но можно было понять поведение девушек, если их отпугнули многочисленные находки: кому же захочется, выполняя свои обязанности по дому, наткнуться на горку костей.

– Я не опасаюсь, просто… удивлена. Мой покойный супруг почти ничего не знал об истории собственного имения.

– Как странно. Во время и после Гражданской войны[2]2
  Гражданская война в Англии – имеется в виду ряд конфликтов между сторонниками Карла I и сторонниками парламента с 1642 по 1652 год.


[Закрыть] имение пустовало. Позже, в Реставрацию[3]3
  Реставрация Стюартов – восстановление в 1660 году на территории Англии, Шотландии и Ирландии монархии, ранее упразднённой указом английского парламента от 17 марта 1649 года.


[Закрыть], семья начала возвращаться. Ненадолго, однако. В семействе Бейнбриджей было печальное обыкновение терять наследников, и дом часто переходил вторым сыновьям, а те так никогда и не являлись сюда, чтобы заявить свои права.

– До чего все это безысходно.

– Дела их не пускали, как я полагаю. – Он снова сложил руки. – В архивах Торбери Сент-Джуд об этом имеется много записей. Я был бы рад предоставить вам некоторые из них, если вас это интересует.

Судя по его рассказу, история имения походила на низкопробный бульварный роман ужасов. Меньше всего Элси сейчас хотела сказок о смерти и скелетах. Но мистер Андервуд смотрел на нее так искренне и серьезно, что отказаться у нее не хватило духу.

– Вы очень добры.

Они помолчали, рассматривая надгробия. На могилах не было ни единого цветка. Только заросли чертополоха. Его лиловые соцветия уже увядали, превращались в легкие пушистые комки семян.

– Наверное, миссис Бейнбридж, мне пора сходить за вашей кузиной и доставить ее сюда, к вам, – нарушил молчание викарий. – Уверен, с ней все обойдется.

– Да. Я тоже на это надеюсь. Благодарю вас, – Она склонила голову, а он зашагал прочь. Волосы викария развевались, и пряди на висках были светлее остальных.

Пролетела сорока. Элси поглядела на навес у входа, где сидела птица, думая о малютках Джейн Прайс. Вуаль трепетала на ветру, и ей казалось, что надгробия качаются. Машут ей.

* * *

Элси проснулась в скверном настроении. Уже вторую ночь она не высыпалась. Доводящее ее до исступления ш-ш-ш началось опять – правда, на сей раз продолжалось не более часа. Наконец это прекратилось, но ей было не по себе, и она лежала, размышляя о том, как бы помочь деревне, и вспоминая о бедняжке Руперте в ледяном склепе.

Постель без него казалась слишком просторной. Хотя Элси была не из числа тех жен, что спят, прильнув к мужу, однако было что-то успокаивающее в присутствии рядом Руперта и даже в том, как он изредка поворачивался, заставляя кровать поскрипывать. Он словно бы охранял ее. Без него половина матраса оставалась холодной и даже пугающей. Так много свободного места – и неизвестно, кто или что воспользуется возможностью пробраться под одеяло.

Утром горничная не явилась, так что Элси сама, без посторонней помощи оделась и даже умудрилась закрепить шпильками вдовий чепец, прежде чем спуститься вниз.

Рассказ мистера Андервуда ее растревожил. Должно же быть что-то, думала она, что она могла бы сделать для Фейфорда. Она пока не видела в деревне детей, но, если судить по состоянию коровы, и ребятишки там тоже, видимо, кожа да кости. Трудно даже представить, насколько ужасна их жизнь… Однако, учитывая страх жителей деревни перед Бейнбриджами и скелетами, вряд ли ей стоит врываться в их дома с корзинкой еды и снисходительной улыбкой. Может быть, лучше…

В воздухе заплясали какие-то пушинки, заставив Элси закашляться. Она остановилась и глянула вниз, в лестничный проем. Своей черной юбкой она подняла целое облако чего-то – пудры, порошка? – непохожего на обычную пыль. Более густого. Она присела, потерла между пальцами щепотку. Частички были светлыми, желтоватыми, довольно твердыми.

Элси поднесла пальцы к носу. Ее ноздри затрепетали, ощутив запах, который на миг вернул ее в прошлое, на фабрику. Острый, чистый аромат: льняное масло. А следом другой запах – более сильный, пряный. Она чихнула. Конечно же – это были опилки.

Здесь?

Опилки, фосфор, стремительное вращение циркулярной пилы…

Поспешно стряхнув с себя опилки, Элси подхватила юбки, стараясь, чтобы на ней не осталось и следа этой гадости.

Может, все дело в потолочный балках: они, должно быть, крошатся, рассыпаются от старости, как и всё в Бридже. Не забыть бы потом расспросить об этом миссис Холт.

Она выпрямилась, но лестница вдруг поплыла под ногами – у нее закружилась голова. Чувствуя близкий обморок, она прислонилась к перилам и, еле передвигая ногами, сползла по ступенькам вниз. Дышать, дышать.

Иногда с Элси такое случалось – незначительная мелочь могла унести ее назад, в прошлое, пробудить воспоминания и мгновенно превратить ее в насмерть перепуганное дитя.

В ушах гулко билась кровь. Кое-как добравшись до Большого холла, Элси глубоко прерывисто вздохнула. Здесь она чувствовала себя в безопасности.

Прошлое уже и без того достаточно отняло у нее – она не позволит ему вторгаться в ее взрослую жизнь.

Она открыла дверь слева от камина и вошла в столовую. Джолион и Сара уже сидели за столом красного дерева. Парчовая обивка на стенах, желтая, как одуванчики, бросала отсвет на их лица, придавая коже нездоровый оттенок. Когда Элси вошла, оба они сняли салфетки с коленей и встали.

– А, вот и ты, – Джолион промокнул губы. – Боюсь, мы начали без тебя. Не были уверены, что ты спустишься.

Прозвонили старинные часы, стоявшие у стены.

– Полагаю, я должна жить, как обычно, – у нее дрогнул голос. Она осела на стул, подставленный ей Джолионом – как раз вовремя.

Прислуга жалась к буфету – убогая горничная Мейбл и женщина постарше, вероятно Хелен. Эта была жизнерадостная толстуха, с не сходящим с круглого лица ярко-алым румянцем – не иначе как результатом долгих лет стояния над чанами с горячей водой. Из-под чепца на висках выбивались ярко-рыжие пряди. Элси на вид дала ей лет сорок.

Старшим над служанками был высокий седовласый мужчина. При взгляде на него возникало подозрение, что он ни разу в жизни не улыбнулся.

Джолион разлил кофе, а Хелен тем временем подала яичницу-болтунью на тосте с селедкой. Однако от запаха опилок Элси все еще мутило. Она взяла вилку и поковыряла дрожащую яичницу.