Текст книги "На шифре. Инсайдерская история криптовалютного бума"

После его выходок на Reddit и удаления постов и видео Михая Виталик, Гэв и Аэрон были сыты по горло. 20 августа, еще до собрания совета, Виталик с Гэвином позвонили Стефану по скайпу из Starbucks в Цуге и объявили о его увольнении. (Гэвин не помнит, чтобы увольнял Стефана, и Стефан не помнит, чтобы его уволили именно таким образом.)

Он все равно невозмутимо явился на собрание. Мин вместе с Виталиком встретила его у входа в «Космический корабль» и потребовала уйти. Стефан повернулся к Виталику:

– А сам за себя говорить можешь, большой мальчик?

– Я согласен с Мин, – ответил он.

– Ну хорошо, – бросил Стефан и развернулся.

Словно подтверждая всю критику в свой адрес, Стефан потребовал огромное выходное пособие (по словам Михая, 100 тысяч ETH) и шантажировал фонд, угрожая передать историю всех чатов властям. Хотя ничего незаконного в них не было, никому не хотелось, чтобы власти раздули из этого скандал. (Стефан все это отрицает, но согласен, что плохо перенес увольнение. Он считал, что его предали. По его словам, он открытым текстом заявил Мин, что это какой-то бред.) Виталик помнит, как Мин наорала на Стефана и положила конец шантажу, предупредив, что это может выйти боком не только для Ethereum, но и для него самого. Стефан говорит, ему также приходило официальное напоминание, что он подписывал договор о неразглашении при приеме в компанию.

3 сентября, пока Виталик, Мин и Кейси жили в коттедже, Стефан выложил свой последний пост в блоге Ethereum Foundation. Велеречиво рассуждая о том, что Ethereum был «одновременно и идеей, и идеалом», он написал: «Из-за расхождения в личных ценностях мы с Eth/Dev решили расстаться».

Через пару дней после переписки в скайпе с Энтони Мин и Виталик работали дома у его родителей. Вдруг Мин раскричалась – ее истошные вопли были слышны по всему дому. Она визжала, что Виталик не учел в бухгалтерии транзакции и зарплаты разработчиков Ethereum. «Ты сядешь в тюрьму!» – вопила она. «В тюрьме я хотя бы смогу спокойно заниматься исследованиями», – отшутился он. Но Мин не успокоилась. К ним спустилась мачеха Виталика, Майя. «Что вы тут устроили? – спросила она. – Я этого больше не потерплю». Дмитрий был в шоке, увидев, что его сын с трудом сдерживает слезы. Мин, женщина под 50 лет, должна была помогать Виталику, но на деле двадцатиоднолетнему парню приходилось играть роль взрослого.

Чтобы сэкономить, Виталик, Мин и Кейси поехали в Нью-Йорк на встречу с ConsenSys, поскольку Джо предложил оплатить проведение «ДевКон 1». К тому времени Джо уже заинтересовал Ethereum многих в Нью-Йорке. Его первый офис в Бруклине находился в обшарпанном коворкинге, с фресками на стенах и блуждающими по коридорам хипстерами. На кухне стояла большая банка «Сойлента» на всех. Перед запуском Ethereum они включили GPU (графические процессоры для майнинга), чтобы начать майнить, не теряя не секунды. Когда компания сняла неподалеку собственный офис в здании со множеством граффити на стенах, у них появился свой мини-гольф, а по субботам Джо иногда сам с собой играл в сквош.

Там-то Виталик, Кейси, Мин и С++-разработчик встретились с Джо и его помощником Эндрю Кизом. Перед началом разговора, вспоминает Эндрю, Мин высунулась в окно, чтобы позвонить отцу, и начала орать на него по поводу билета на самолет, который он ей покупал. Споры из-за рейса довели ее до слез. На встрече они договорились, что проведут «ДевКон 1» в Лондоне во вторую неделю ноября. То ли из-за финансового положения фонда, то ли из-за того, что ответственность за организацию «ДевКон» лежала на ее плечах, Мин снова расплакалась. Некоторым присутствовавшим работникам ConsenSys ее нервные срывы показались настолько странными, что они надолго вошли в офисные байки. Посреди очередного приступа она призналась, что ничего не ела два дня подряд, и они отправились в ресторан. Там Виталик и Кейси уговаривали ее заказать хоть что-нибудь, потому что она отказывалась есть и принимать лекарства. То ли из-за нахлынувших чувств, то ли из-за близости, возникшей после пяти дней в коттедже в Торонто, то ли из-за чего-то еще, Виталик и Мин, уходя из ресторана, держались за руки.

3 сентября, через неделю после собрания совета, Гэвин оформил в Великобритании в качестве юридического лица свой стартап Ethcore. Он планировал сделать что-то вроде ConsenSys Любина, но больше сосредоточиться на разработке клиентов. Он не считал, что уходит из Ethereum в Ethcore. Он оставался в фонде на полставки и занимался тем же самым. Только теперь его работу спонсировали инвесторы.

Еще одной причиной, повлиявшей на решение Гэва, было то, что после запуска самым популярным клиентом стал Geth, захватив 99 % сети. Команда С++ и так отставала, поскольку внедряла более широкий функционал, а их клиент до сих пор так и не прошел тестирование. К тому же из-за нехватки средств пошли разговоры, что и оставшиеся деньги лучше вложить в Geth, чем в клиент на С++. У Гэвина было ощущение, что, хоть он и CTO, за команду Geth он отвечать не может, поэтому ему проще было создать внешнюю компанию.

Сначала Гэв думал, что учредителями Ethcore станут он, Виталик и Джефф как равные партнеры, а также Аэрон и, может быть, Ютта. Через несколько лет Джефф заявит, что не помнит, чтобы соглашался стать учредителем, если только Гэвин не имеет в виду тот случай, когда они на радостях от своих достижений по-братски договорились создать компанию вместе, если не выстрелит Ethereum. Когда Гэвин заговорил об Ethcore, он, по словам Джеффа, предлагал долю, но не право голоса, и при этом Ethcore смогла бы заявить, что в ее рядах состоит разработчик Geth. «Спасибо, обойдусь», – ответил Джефф.

Между тем осенью Мин встретилась с Джеффом, Гэвином и некоторыми их работниками. Деньги были на исходе, и ей предстояло сделать выбор (с благословения Виталика) между командами Go и С++. Кристиан Райтвисснер, главный разработчик Solidity, раскритиковал привычку Гэвина не доносить до своей команды решения, принятые наверху. А особенно его раздражало, что Гэвин называл себя создателем языка смарт-контрактов Solidity, хотя сам только предложил идею, а всю работу сделал Кристиан, пока Гэвин занимался своими делами.

В конце сентября Виталик написал в блоге откровенно: «Финансы фонда ограничены, во многом из-за того, что мы не продали столько BTC, сколько планировали, до того, как стоимость упала до 220 долларов; из-за этого мы потеряли потенциальный капитал примерно на 9 миллионов долларов».

Он объяснил сообществу Ethereum, что потребности проекта разрослись и фонд с подразделениями уже не в состоянии завершить его в одиночку. К тому же с середины августа ETH с такой скоростью пополз вниз, что растерял две трети стоимости со дня, когда Виталик распределял доли с пресейла ранним участникам. Фонд мог разориться уже через девять месяцев. Он заявил, что фонд нуждается в поддержке сообщества, а затем описал усилия других компаний по продвижению Ethereum. Самым крупным был договор Виталика с китайской инвестиционной компанией, по которому она закупала 416 666 ETH за 500 тысяч долларов, то есть по курсу $1,19/ETH, – неплохое предложение с учетом того, что сентябрь начинался с 1,35, но в день публикации поста торговля закрылась на 0,58. 21 октября ETH упал еще ниже – до 0,42 доллара. (В то время мир криптовалюты увлекла новость, что технологию блокчейна берут на вооружение банки, чтобы сделать операции более эффективными, – тренд, обозначенный слоганом «Блокчейн, а не биткойн». Недавно как раз объявили о создании банковского консорциума R3 с девятью членами, включая Goldman Sachs, JPMorgan и Barclays, а в день публикации поста сообщили о том, что к нему присоединяются еще тринадцать банков, включая HSBC, Citi и Deutsche Bank. Той осенью только и говорили, что R3 набирает больше и больше банков, а также о новых членах и проведении раннего тестирования зимой и весной.)

Поговорив с обеими командами, Мин решила сократить штат Гэвина, а Джеффу оставить прежние ресурсы. А затем начала рассказывать Виталику, что не доверяет Гэвину и считает, будто тот ворует деньги у фонда. Еще ее не устраивала его зарплата. В то же время Мин говорила, будто пребывание в совете Ethcore создаст для Виталика конфликт интересов, – хотя чем она это мотивировала, он позже вспомнить не сможет. В конце концов он поддался и сказал Гэвину, что не будет участвовать в Ethcore.

Затем с 9 по 13 ноября прошла конференция «ДевКон 1». Мероприятие, организованное в Гибсон-холле – неоклассическом здании неподалеку от станции «Ливерпуль», построенном в 1860‑х для банка, – привлекло около четырехсот посетителей (в том числе многих банкиров), а выступали на нем спикеры не только из Ethereum, но и из UBS и Deloitte, к тому же в спонсоры получилось зазвать Microsoft. Также технологический гигант объявил, что интегрирует Ethereum в свою облачную платформу, а Omise, тайская платежная компания, пожертвовала 100 тысяч долларов на программу грантов фонда. Разработчики показывали свои демо – например, Кристоф Йенч, программист на С++, писавший тесты по сплиту сети и бросивший аспирантуру ради Ethereum. Он демонстрировал, как на Ethereum можно управлять электронным замкóм, чтобы сдавать какое-либо имущество в аренду тем, кто его оплатил. Стоя за ноутбуком, он провел транзакцию, от которой включился электрический чайник в нескольких метрах от него. Те же, кто думал, будто никогда больше не увидят Стефана Туаля, внезапно обнаружили, что именно он стал соучредителем стартапа Кристофа Slock.it. Когда вода закипела, Стефан заварил чашечку чая себе и гостю конференции, который попросил кусочек сахара. (В объявлении о том, что Стефан присоединяется к Slock.it, говорилось, что «у него блестящая репутация в сообществе».)

И все-таки настроение портили переживания из-за сокращений бюджета. Как минимум один человек помнит, что кто-то не сдержал слез. Джефф и Джо договорились, что если фонд больше не сможет оплачивать работу программистов, то они вдвоем обсудят отдельно, как продолжать создание Go Ethereum. Джо успокаивал Джеффа, уверяя, что его команда без денег не останется: если не справятся Джо и ConenSys, то поможет кто-нибудь еще.

Из-за страха, что Мин сократит бюджет, Гэв и Джефф объявили временное перемирие. Они с еще одним разработчиком сидели в маленькой кофейне и наполовину в шутку, наполовину всерьез обсуждали создание «Совета джедаев» – альтернативной организации Ethereum без Мин.

Винай Гупта, коллега Стефана Туаля в Лондоне, устроил вечеринку, на которой Виталик с Мин уединились на два часа в комнате. Виталик позже будет утверждать, что, скорее всего, они тогда работали.

Еще до завершения «ДевКон 1» Мин уехала в Цуг, чтобы помочь офис-менеджеру из Берлина разыскать в «Космическом корабле» некоторые чеки, счета и договоры. Конечно, кто-то должен был это сделать, но неясно, почему поехала именно Мин, тем более в разгар «ДевКон».

Но ее присутствие все равно ощущалось. Во время конференции Гэвин закатил вечеринку. В основном пришли его разработчики на С++, и как раз там он объявил, что команду сократят – бюджет велели снизить на 70 % – и даже тем, кто останется, урежут зарплату. Для многих это стало полнейшим сюрпризом – казалось нелогичным, что фонд проводит такое мероприятие, если финансов осталось всего на несколько месяцев. К тому же за неделю до «ДевКон» Гэвин, Ютта и люди из связей с общественностью ездили в Азию: Ютта отправилась в Сингапур, а Гэвин побывал в Токио и Сеуле. Не самое обычное поведение для технического директора из организации на грани банкротства. Сотрудникам сказали, что через несколько месяцев их могут уволить, – для них это лучше, чем уйти самим, потому что в Германии в этом случае больше срок выплаты пособия по безработице.

В тот же вечер Гэв пригласил всех присоединиться к Ethcore. Он обращался даже к Феликсу Ланжу из команды Джеффа, который трудился в берлинском офисе. Одному сотруднику, которому не нравилось работать у Гэвина, показалось странным, что, с одной стороны, он увольнял их из фонда, но с другой – тут же звал в Ethcore. Еще один сотрудник, не из его команды, сказал, что ему тоже предлагали, как он выразился, «перейти на темную сторону». (Гэвин говорит, что не помнит, чтобы он кого-то увольнял.)

Не замечая, на что со стороны похожи его действия, Гэвин после «ДевКон» рвался запустить свой стартап. Теперь, когда Ethereum создан, пришло время развивать другие проекты в экосистеме и больше не зависеть от разоряющегося фонда. К тому времени Гэв договорился с фондом (то есть с Мин), что сохранит за собой должность – что-то вроде «архитектора экосистемы», но останется без зарплаты.

В понедельник 23 ноября, в 12:12 по берлинскому времени, Марек Котевич, один из разработчиков Гэвина, залил первый коммит на GitHub – то есть зафиксированную версию кодовой базы нового клиента для Ethereum, который Гэвин планировал написать в Ethcore на языке Rust. Заработал и сайт Ethcore – на нем выложили вакансии для четырех разработчиков (сеньоров и джуниоров).

В последние недели Мин уговаривала Виталика уволить Гэвина, но тот сопротивлялся: вся его жизнь вращалась вокруг криптовалюты в целом и Ethereum в частности. Пусть Гэвин его критиковал и порой относился к нему с пренебрежением (в «желтой книге» он упомянул, будто Виталик предложил только «зерно» идеи), Виталик все равно был привязан к человеку, с первых же дней помогавшему воплощать его задумку в реальность. Во время разговоров с Мин оба часто не могли сдержать слез – как в случае, когда он увольнял Чарльза и Амира. Но, вооружившись, по ее утверждениям, доказательствами того, что работники EF в свое рабочее время помогают Ethcore, она все же переубедила Виталика.

Келли, СОО в Eth Dev, только что сделали кесарево сечение, и она всю неделю провела с малышом в отделении интенсивной терапии. Мин попросила менеджера офиса в Берлине навестить ее. Он прямо в палате передал Келли, которая с трудом может вспомнить тот момент, какие-то документы на подписание. Среди них лежало и письмо об увольнении Гэва.

5. Декабрь 2015 – 17 июня 2016

Самого Гэвина увольнение застало врасплох, особенно из-за того, что его провел тот самый «профессиональный» исполнительный директор, за назначение которого он в свое время выступал. Ошеломленный известием, он попросил Ютту заняться переговорами о его уходе. Позже, вернувшись из декрета, она сама перейдет из Ethereum Foundation в его стартап, но в тот момент, как утверждает человек на руководящей позиции в ETH Dev, ее бы уволили точно так же, не будь она беременна первым из двух совместных с Гэвином детей. В Германии очень строгие законы по защите беременных на рабочем месте. В следующие недели, пока Мин переносила EF из «Космического корабля» в квартирку в центре Цуга, они с Юттой переписывались по электронной почте, и Гэвин, Ютта, Виталик и Мин планировали, как лучше публично объявить о его уходе. Даже после заявлений главного разработчика Solidity Кристиана Райтвисснера Гэвин и Ютта настаивали, чтобы роль Гэвина сменили с «автора идеи» на «старшего разработчика», «поскольку это Гэвин задумал и спроектировал Solidity, а Кристиан лишь воплотил». Мин заканчивала свои письма словами в духе «Надеюсь, мы все выдохнем и со свежими силами начнем новый год». Но наедине с Виталиком заявляла, что Гэвин растратил около полумиллиона долларов. (Гэвин говорит, что не имел отношения к финансам ETH Dev, ими занимался Аэрон. На вопрос, предъявляла ли Мин доказательства своим обвинениям и проверял ли он их лично, Виталик отвечает, что просто доверял ей во всем.)

В то же время Мин съездила в берлинский офис. Гэвина и Ютты на месте не оказалось. Мин заявила сотрудникам, что бюджетные сокращения вызваны не отсутствием средств, а их разбазариванием.

11 января 2016 года Гэвин выложил в блоге Ethereum «Последний пост», начав его с цитаты из Pink Floyd: «Время прошло, закончена песня, но я решил сказать кое-что еще».

Черновик, который он так и не выложил, начинался словами: «Мин меня уволила, так что я сваливаю на год в Таиланд». Выложенный пост начинался уже так: «С немалой печалью вынужден раскланяться. Как и творчество Floyd, время работы в Ethereum подарило мне весь спектр эмоций». В паре кратких абзацев он рассказал о «многих крутых людях», с которыми познакомился, назвав по именам десятерых, в том числе Джеффа, и сказал, что постарается поддержать команду С++. В конце он писал: «Впереди, конечно, непростой путь, но мы знаем, что надо делать, и перспективы, думаю, великолепны. Всего хорошего, и спасибо за рыбу» (очередная отсылка к «Автостопом по галактике»). В этом посте ни разу не упоминался Виталик.

Без Гэвина из берлинского офиса тут же улетучился дух конкуренции. Теперь члены его бывшей команды дружески общались с разработчиками Geth: например, Петер Силадьи из Трансильвании вдруг понял, что команда С++ – вообще-то нормальные люди.

К тому же получилось сократить расходы EF. 7 января Виталик написал в блоге Ethereum, что фонд урезал ежемесячные расходы с 400 тысяч евро (425 тысяч долларов) до 175 тысяч (190 тысяч долларов), среди прочего съехав из «Космического корабля» и снизив зарплату команды С++ приблизительно на 75 %, бюджет Geth – на 10 %, зарплату рекламного отдела – на 85 %, а администрации – на 50 %. На тот момент в распоряжении фонда было 2,25 миллиона ETH (около 2,1 миллиона долларов), 500 BTC (230 тысяч долларов) и 100 тысяч долларов фиатными деньгами – всего приблизительно 2,4 миллиона, что при нынешнем бюджете гарантировало еще год работы. (Виталик нигде не упомянул, что Ларс, Уэйн и Вадим ушли, оставив его единственным членом совета.)

Затем в конце января стоимость эфира наконец-то забралась выше отметки 1,69, на которой в середине августа выплачивались доли ранних участников. Вскоре после этого она достигла 2 долларов – почти в четыре раза выше 0,58 в конце сентября, когда Виталик объявил сообществу, что фонду придется закрыться через девять месяцев. Фонд не просто стал богаче: Ethereum стал третьим по ценности блокчейном, обойдя Litecoin, который называли серебром – в сравнении с золотом биткойна.

Тогда некоторым уволенным разработчикам предложили вернуться в фонд (но не Гэву). Новый разработчик на С++, англичанин из Канады Боб Саммервилл, присоединившийся к команде в феврале, на самом деле уже работал над Ethereum со времен его запуска прошлым летом, только бесплатно. Тогда он заметил, что, задавая вопросы команде Go, всегда получал ответы сходу. Но в команде С++ ему вообще не отвечали. Устроившись на работу официально, он узнал о периоде «Берлинской стены», когда команды не общались между собой. Теперь же, с уходом «самовлюбленного» Гэвина, дела пошли как по маслу.

Но это внутри фонда. Теперь Гэвин работал во внешней компании, и конкуренция продолжилась – причем публично. 2 февраля в блоге Ethcore написали о своем новом клиенте Parity: «По последним тестам (см. на parity.io) очевидно, что Parity опережает с отрывом на корпус по скорости и легкости все доступные движки обработки блоков Ethereum». Один из главных помощников Джеффа, Петер Силадьи, прочитал пост и понял, что в Ethcore модифицировали их Geth, чтобы обойтись без оптимизации, сделанной командой Go. И теперь Ethcore сравнивает ту уступающую версию Geth со своим новым Parity. Ему это показалось «грязной игрой». Он бы не возражал, если бы Гэвин действительно создал что-то более совершенное, но с фальсификацией мириться не собирался. Даже сотрудник Гэвина Марек Котевич признает, что из-за маркетинговой тактики Гэвина создавалось впечатление, будто Parity быстрее в разы, хотя на самом деле разрыв составлял 20 %. Но сам Гэвин, отрицающий, что соревновался с командой Джеффа во время работы в фонде, позже заявит, что вот тут-то и возникла конкуренция команд Geth и Parity, потому что команда Geth увидела угрозу для себя.

Разработчики Geth воспринимали ситуацию иначе, но действительно соглашались с тем, что появление Parity привело к новым проблемам: хотя это хороший клиент, создан он был по другим спецификациям, поэтому разработчики взаимодействовали с клиентами по-разному – не настолько, чтобы создать форк, но достаточно, чтобы вызвать трудности у тех, кто будет делать в блокчейне свои приложения. И в Ethcore отказывались обсуждать, как решить проблемы совместимости. (Гэвин утверждает: «Целью Parity всегда была и будет разработка наилучшей технологии, а не политические игры или споры с другими командами из-за „стандартов“».)

Разногласия с Гэвином так никуда и не делись. Год спустя, когда Лефтерис увидел бывшего начальника на конференции в Париже, он хотел обсудить его конфликт с Кристианом по поводу того, кто на самом деле сделал Solidity. Лефтерис своими глазами видел, что с самого начала главным по Solidity был Кристиан. Он создал язык с нуля. Лефтерис согласился, что на счет Гэвина можно записать «желтую книгу», клиент на С++ и теперь – клиент Parity. Но куда ему еще и лавры за Solidity? Лефтерис – а он, хоть и не носитель языка, говорит по-английски блестяще, – помнит, что в ответ Гэвин начал «читать мне нотации из-за моего плохого владения английским», говорить, что это он создал Solidity, потому что это он придумал язык, и неважно, кто там пришел потом. Настоящим автором всегда останется он, а все остальные – просто разработчики. Лефтерису показалось, что Гэвин смотрит на него свысока, и он разозлился настолько, что с тех пор с ним не разговаривает.

Но у фонда хватало и хороших новостей. К середине февраля стоимость ETH взлетела до 6 долларов. Теперь Ethereum стал вторым по масштабам блокчейном после биткойна, опередив монету для банковских переводов Ripple. Теперь у EF хватало средств еще на год существования. Затем 1 марта ETH дошел до 7 долларов. К середине марта – до 15. Внезапно фонд обеспечил себе пару лет будущего. Примерно в это время работник Bitcoin Suisse, который когда-то принес в «Космический корабль» ящик пива, обналичил свой вексель на 4 тысячи ETH, получил больше 10 тысяч долларов и купил себе хорошие часы.

Наконец-то дела Ethereum пошли в гору. Виталик выдохнул с облегчением – он знал, что теперь получил пространство для маневра минимум в три года. Впрочем, он еще не догадывался, что путь предстоит непростой.

Кристоф Йенч, разработчик на С++ из Митвайды, который перед запуском писал тесты для форка, теперь разрабатывал новое направление. Компания Slock.it планировала внедрить децентрализованную экономику совместного потребления на основе блокчейна в интернет вещей. Как он продемонстрировал на «ДевКон 1» с электрическим чайником, транзакция Ethereum могла открывать устройство Slock – например, как только гость заплатит, перед ним отопрется дверь децентрализованной съемной квартиры.

Кристоф, его старший брат Саймон и Стефан Туаль (соучредители), а также двое сотрудников – Лефтерис и Грифф Грин, американец из Сиэтла, – искали спонсоров для Slock.it. Они могли пойти по традиционному пути и обратиться к венчурным фондам. Могли продавать токены, как Ethereum. А могли сделать и кое-что поинтереснее: продавать токены, дающие право голоса. Так даже лучше, решили они: вдобавок к этому Slock.it еще и не станет, собственно, собирать деньги – продажа создаст децентрализованную автономную организацию (decentralized autonomous organization, DAO), решения в которой будут принимать держатели токенов, и уже они заплатят Slock.it за разработку децентрализованной экономики совместного потребления. Если на The DAO будет работать исключительно Slock.it, то The DAO, по сути, будет советом директоров Slock.it. Кристоф объяснял это на «ДевКон» так: «Вы спонсируете разработку, вы можете голосовать по важным решениям, а самое главное – вы контролируете бюджет… Деньги не будут просто попадать к нам в карман». Но при этом в Slock.it надеялись, если получится, стать для The DAO одними из первых «поставщиков услуг» или подрядчиков.

Проще говоря, люди шлют в The DAO эфиры и взамен получают токены Slock (позже их назовут токенами DAO), а с ними – членство и право голоса в The DAO. «Это как покупать акции компании и получать дивиденды», – сказал Кристоф. И поступают дивиденды двумя путями: например, если члены The DAO действительно наймут Slock.it как поставщика услуг, то домовладелец, сдающий квартиру с помощью устройства Slock, будет автоматически отчислять The DAO либо фиксированную комиссию, либо конкретный процент за каждую транзакцию, причем сумму выберет The DAO. Эти дивиденды будут автоматически приходить через блокчейн.

Отчасти Кристофа вдохновила лекция Гэвина конца 2014 года о Вебе 3.0 и концепции алегальности – то есть положении за пределами легальности или нелегальности. Гэв рассуждал о том, что нынешнее засилье SaaS – или продуктов «ПО как услуга», когда, например, компании продают билеты на мероприятия через Eventbrite или пользуются корпоративной почтой Gmail, – уступит тому, что он назвал DsaaS, то есть «децентрализованное ПО как услуга». Например, PayPal – это PayPal Inc., то есть юридическое лицо с сотрудниками, которым можно предъявить обвинение, вызвать в суд или посадить в тюрьму. Он отметил, что компании с названием «Биткойн» не существует – биткойн, как и DsaaS, больше похож на «природную стихию».

«Когда создаешь новую децентрализованную программу как услугу, на самом деле создаешь целую новую стихию, – говорил Гэв. – В целом, если все сделать правильно, ее уже никто не сможет отключить. Ни суд, ни полиция, ни государство… Стихиям на нас плевать, плевать на наши переживания, сомнения или веру в законы о защите интеллектуальной собственности». Стихии – вне зоны легальности или нелегальности.

И в этой новой децентрализованной, алегальной эпохе венчурное спонсирование было устаревшим – и централизованным. (И к тому же легальным.) Чтобы создать такую алегальную стихию, Slock.it обещал написать код для смарт-контракта The DAO бесплатно, а после запуска любой сможет сделать The DAO предложение, чтобы получить спонсирование от него – то есть от самих членов DAO. Хотя Кристоф сказал, что Slock.it хотели бы работать на DAO, решение остается только за самими обладателями токенов. Slock.it планировали выпустить версию 1.0 кода и прекратить работу над The DAO, чтобы она стала настоящей природной стихией.

После «ДевКон 1» в ноябре 2015 года Кристоф и Лефтерис бросили все силы на DAO. Планировали управиться за месяц; в действительности они трудились до весны. Кристоф, оставаясь в команде С++, в декабре работал только на полставки. Чтобы доделать The DAO перед запуском Slock.it, ему пришлось жить на свои сбережения. На случай, если обладатели токенов откажутся спонсировать Slock.it, у создателей не было запасного плана. Лефтерис тем временем получал 500 евро в месяц – минимальная зарплата за работу на полставки – с обещанием, что, получив спонсирование от DAO, Slock.it сможет выделить ему нормальное жалование и оплатит задолженность. Стефан как соучредитель не получал ничего. Грифф хотел только крипту, а раз в Slock.it не могли платить таким способом, то и он работал бесплатно.

Чтобы зажить сетевой жизнью, The DAO (которая, по сути, была «a DAO», то есть «одна из DAO», ведь это обозначение любой децентрализованной автономной организации) требовалась человеческая помощь. Как выразился Стефан в посте от 9 апреля, одной из групп, предоставлявших ее, были «подрядчики», которые подают предложения по разработке продуктов или услуг. Предложение – это смарт-контракт плюс «описание на разговорном английском языке».

Другая группа, «кураторы», оценивает смарт-контракты подрядчиков на основании этого описания. Если контракт проходит отбор, кураторы авторизуют, или заносят в белый список, адрес подрядчика в Ethereum, чтобы ему перечислялся эфир от The DAO.

Далее держатели токенов DAO могут голосовать за то, чтобы одобрить или не одобрить предложение. Минимальный кворум пропорционален финансовой стоимости предложения – от 20 % для предложений, которые не требовали затрат, до 53,5 %, если требовалось потратить все средства DAO. Для одобрения нужно простое большинство.

Другой вид предложения – сплит для создания нового венчурного фонда, чтобы спонсировать идеи, за которые не берется основная The DAO, хотя главная причина для сплита – это уйти из The DAO и забрать свои средства. Для сплита нужен семидневный период, после которого рождается новая DAO – она же дочерняя DAO, или отделенная DAO, – и в нее переводится ETH голосовавших за сплит. Если The DAO – судно, то дочерняя DAO – шлюпка, а семидневный период ожидания – время, за которое шлюпку спускают на воду. Естественно, одна DAO в конце концов раздробится на множество.

Чтобы участвовать в DAO, нужно послать ETH на смарт-контракт в период ее создания. (Примерно так, как если бы при создании нового венчурного фонда в нем можно было поучаствовать, покупая акции в определенный период.) Токены DAO дают вам право голоса по предложениям пропорционально их количеству, а также пропорциональное право на «вознаграждения» DAO от прибыли с одобренных предложений. (Это как если бы акции венчурного фонда заодно давали право решать, во что фонд вкладывается, а количество имеющихся у вас акций определяло бы и число ваших голосов, и вашу долю от прибыли.)

Во время обсуждения этих принципов в Slack один участник прокомментировал идею, что предложение от Slock.it поступит после продажи токенов, назвав ее слегка сумасшедшей: «Это как сказать венчурному фонду: „Сначала дайте денег, а уж потом мы предоставим бизнес-план… Может быть“».

Правила The DAO, пусть и сложные, были сформулированы, но что, собственно, представляло собой The DAO, оставалось под вопросом. Кристоф позже назовет это «общим банковским счетом», принадлежащим тысячам людей или учредителям компании, которая не в состоянии работать сама – только нанимать другие компании работать за себя. Он скажет, что, согласно юридическому понимаю Slock.it, создать The DAO – то же самое, что собрать тысячи учредителей и создать компанию, которой не надо регистрироваться в Комиссии по ценным бумагам. У других соучредителей имелись свои представления: например, «безумный анархист» Грифф (как он сам себя называл) считал это, скорее, некоммерческим руководящим органом в экономике свободного доступа, которой он одержим, – экономике, позволяющей ему жить кочевником с одним рюкзаком и арендовать нужные вещи по необходимости. Лефтерис и Стефан называли это традиционной компанией, за тем исключением, что держатели токенов руководят смарт-контрактом, который приносит им прибыль.