Текст книги "Этим вечером я буду неотразима. Не все француженки парижанки"

«Графиня, консьержка – все едино!»
Портрет неунывающей цыпочки

Она является воплощением народного Парижа, который, хотя и подвергся обуржуазиванию и остепенился, но еще не окончательно исчез. Для многих парижанок, ниспровергательниц существующих порядков, их способность к самоиронии и юмор являются флагом, с которым они идут по жизни.

В семьдесят шесть лет она все еще продолжает наносить визиты «своим старичкам», как она их называет, в гериатрическом госпитале Бретонно у подножья Монмартра, где несколько лет тому назад она и сама лечилась. Она приходит к ним, чтобы скрасить их одиночество (да и свое тоже). В первый раз мы ее увидели, когда однажды во второй половине дня она плясала перед прикованными к постели пансионерами госпиталя. Она заходит к ним по-соседски, поскольку ее квартира расположена недалеко отсюда, на улице Кошуа. Кокетливая, с лихо повязанным галстуком поверх изящной блузки, узел которого по-ковбойски обнажает шею, она ногой отбивает такт и подпевает в унисон аккордеону: «Выпьем белого вина в увитой плющом беседке, ведь девушки так хороши в нашем городке». Когда мы решили узнать, кто эта дама с простонародным акцентом, нам ответили: «Как, неужели вы ее не узнали, это же Мик (как будто ее имя нам о чем-то говорит), буфетчица с Монмартра». Признавшись себе в том, что она нас заинтересовала, мы пообещали этой милой даме, которая, казалось, снизошла к нам из фильмов Марселя Карне или с полотен Франциска Пульбо,[19]19
  Франциск Пульбо (1879–1946) – французский иллюстратор, карикатурист и художник. Влюбленный в Монмартр, он создал серию рисунков под названием «Республика Монмартр». С его именем связан неологизм «пульбо», означающий «сорванец, уличный мальчишка, гаврош». Именно этот персонаж и стал главным героем его творчества.


[Закрыть] что обязательно еще раз увидимся с ней. «Дорогие мои, каждое воскресенье во второй половине дня вы можете меня застать в объединении по обслуживанию туристов на площади Тертр, только не обманите меня!»

Прошло несколько месяцев, прежде чем мы навестили ее. За это время разболевшееся колено и старость вынудили ее отказаться от подъема на холм. «Вы обязательно ее застанете в Quick[20]20
  Сеть ресторанов быстрого питания.


[Закрыть] на площади Бланш, – сообщили нам в туристическом бюро. – Она там часто появляется». Так вот, оказывается, где коротают свое время пожилые и уважаемые дамы: в фастфудах. Если вы пройдетесь вдоль Макдоналдса на площади Репюблик, вы обязательно их там увидите. Посмотрев по телевизору очередную серию «Огней любви», они именно сюда отправляются развеяться. Кофе недорогой и вполне доступен по стоимости, учитывая, что пенсия у них небольшая, кроме того, обслуживающий персонал не докучает им просьбами заказать что-нибудь еще.

Как и ожидалось, мы застали ее в Quick, расположенном в самом конце улицы Лепик. Она сидела возле окна и смотрела на прохожих. У нее был обреченный и измученный вид человека, находящегося в ожидании своего конца. Мы подошли к кассе, чтобы заказать кофе. Менеджер нам протянул напиток черного цвета, стакан горячей воды и три небольших молочника. «Я вам предоставлю 20-процентную скидку, как для нее», – произнес он. Забота о ближнем в царстве бургеров! Кто бы в это поверил? Вернувшись на свое место, Мик достала из сумочки завернутый в бумагу блинчик. «Португальская блинная, которая находится в двух шагах отсюда, дарит мне каждый день по блинчику с сахаром. Это так любезно с их стороны, не правда ли? На, возьми, у меня сегодня нет аппетита. У меня хандра, ненавижу чувствовать себя бесполезной!» Прошлое Мик – это срез парижской народной жизни. Она ведет свое происхождение от молдавских князей, и ее настоящее имя – Мика Моруцци. В 1947-м, когда ей было восемнадцать лет, она перебралась из парижского пригорода на Монмартр, где и прожила всю жизнь. Здесь она познакомилась со своим будущим мужем Анатолем. «Мы жили в холодной и сырой одиннадцатиметровой комнате. И только благодаря аббату Пьеру у нас появилась приличная квартира». Анатоль был смотрителем сельскохозяйственных угодий в Свободной коммуне Монмартра,[21]21
  Название XVIII округа Парижа, сохранившего особый статус самоуправления.


[Закрыть] а Мик работала буфетчицей. Оба они были воплощением анархического фольклора холма. В костюме времен Великой французской революции Мик разливала вино во время праздника, посвященного сбору винограда, который ежегодно устраивали на Монмартре, и была непременной участницей всех гуляний и пирушек.

У Мик безупречная укладка на золотисто-каштановых волосах. Но покрасневшие руки свидетельствуют о тяжелой трудовой жизни. Она начала работать в семнадцать лет. Мик хотела быть артисткой, как и ее тетка, певица и танцовщица в Мулен Руж и в Шатле, которую все звали Бреваль и на которую она регулярно ходила любоваться. Но, в конце концов, она начала свою карьеру в типографии. «Ох уж эти строчные литеры, сколько их прошло через мои руки!» Мик больше всего на свете дорожила своей независимостью. «Я всю жизнь работала и ни разу не попросила у мужа денег на чулки». Когда ее подруга Мариэль-Фредерик Тюрпо победила на выборах мэра Свободной коммуны Монмартра, она произнесла фразу, вполне в духе как Мистенгетт,[22]22
  Знаменитая французская актриса, певица, клоунесса-конферансье. Годы жизни: 1875–1956.


[Закрыть] так и Фредерика Дара:[23]23
  Писатель. В России и мире больше известен под псевдонимом Сан-Антонио. Годы жизни: 1921–2000.


[Закрыть] «Я довольна, наконец-то женщина стоит во главе Монмартра, ну, теперь мы им покажем, всем этим мерзавцам» (имея в виду мужчин). По мере того как она вспоминала свою жизнь, ее лицо озарялось лукавой улыбкой, а в бледно-голубых глазах загорались огоньки гордости. В руках она теребила врученную ей когда-то Медаль Парижа, из которой она сделала подвеску. «Она из позолоченного серебра, это очень высокая награда!» С нежностью она вспоминала и говорила о своем дорогом Бертране (Деланое, мэре Парижа) и не менее дорогом Даниэле (Вайане, мэре XVIII округа). «Это мои друзья, и Жюппе[24]24
  Французский политик. В период с 1995 по 1997 – премьер-министр Франции.


[Закрыть] тоже. Все они приходили к нам в дом! Но мы никогда не говорили о политике».

2 января Мик воссоединилась со своим любимым Анатолем и со своими друзьями Франциском Пульбо и Морисом Хисом.[25]25
  Владелец кабаре на Монмартре, где в 50–60-е гг. прошлого века организовывал представления «Безумные ночи Монмартра», принесшие ему всемирную известность.


[Закрыть] Ее прах был погребен на кладбище Монмартра, недалеко от останков Гулю, музы Тулуз-Лотрека, королевы канкана и матери парижских цыпочек. И теперь с высоты холма весь Монмартр простирается перед ней, как на ладони!

Она могла бы быть подругой Мик. Впервые мы увидели ее в воскресенье во второй половине дня в дискотеке «Балажо» на улице Лапп, куда она заходит по выходным, чтобы встретиться со своими подругами и потанцевать. Но по выходным в «Балажо» приходится быть постоянно на чеку, потому что нет отбоя от жиголо из стран восточной Европы, ведущих охоту на кошельки и состояния пожилых дам. Но Люлю не проведешь, и она никогда не попадется на эту удочку. В свои семьдесят пять лет она приходит сюда, чтобы повеселиться вволю и потанцевать под аккомпанемент аккордеона Джо Привата-младшего, сына короля «пианино на заплечных ремнях». Полька, вальс, ява, фокстрот, танго… все это представляется причудливой смесью доброго старого дансинга с танцплощадкой в самом сердце квартала Бастилия, ныне обезличенного продавцами панини и псевдороскошными барами, который не имеет ничего общего с районом, где когда-то нашли прибежище маргиналы всех мастей и девицы легкого поведения.

И ей тоже вручили медаль, медаль за доблестный труд, которую она повесила в своей каморке консьержки на улице Бальзака в VIII округе над маленьким столом, где гордо выставила напоказ подарки и сувениры жильцов и собственников дома, привезенные ими со всего света (плюшевые игрушки, примитивные безделушки и пустячки в стиле дешевого китча, кварта vino tinto, красного итальянского вина от авиакомпании «Алиталия»). Но есть в доме и те, кто не захотел утруждать себя подобными глупостями.

Люлю было шестнадцать лет, когда она приехала в Париж на работу. И ей пришлось труднее, чем Люлю Нантской,[26]26
  Имя вымышленного персонажа, характерной особенностью которого является то, что самого персонажа не существует, его имя упоминается всего лишь два раза в диалогах фильма Жоржа Лотнера «Дядюшки-гангстеры» (1963). И хотя фильм уже не представляет особого интереса для зрителей, имя Lulu la Nantaise (Люлю Нантская) продолжает оставаться популярным, если не культовым. Это имя присвоено французской литературной премии, линейке детской одежды, коллекции драгоценностей, музыкальной группе, ресторанам, бистро, блогам в Интернете и т. д.


[Закрыть] ведь она была всего лишь Люлю Ландской. Сначала она работала горничной, потом консьержкой в богатых кварталах. И с тех пор прошло уже шестьдесят лет. Здесь она встретила своего мужа, каменщика и штукатура по профессии, с которым познакомилась на «балу для прислуги», так в то время называли концертный зал «Ваграм». Люлю – это консьержка, о которой можно только мечтать: всегда в хорошем настроении, всегда приветлива. «У меня нет расписания, я всегда на посту: кто-то же должен открывать дверь». Она одна из тех немногих, об исчезновении которых вследствие установки домофонов вы будете сожалеть. Люлю без устали рассказывает о великих и известных людях, с которыми ее сталкивала жизнь, и не только на работе. Она, например, нам сообщила по секрету, что ее сестра вышла замуж за графа, так что с технической точки зрения она теперь тоже графиня. Хотя о господине графе она не может вспоминать без смеха: «Он считает, что я вульгарна, – говорит она, стоя перед нами в домашних туфлях с гордо выпрямленной спиной. – Графиня, консьержка – все едино!»

Жинетта Мон может за себя постоять. Последняя из четырнадцати детей в семье. «А что ты хочешь, это формирует характер. Я научилась бороться и защищаться, мне это очень помогло в жизни».

Из сорока четырех лет, проведенных ею в Париже, девятнадцать она прожила в XIX округе, на улице Мо. Но рост цен на недвижимость вынудил ее перебраться на другую сторону переферика, в Пре-Сен-Жерве. Она любит повторять, что никогда не жила дальше, чем в восемнадцати километрах от Парижа. «Видишь ли, моя козочка, я люблю проводить вечера вне дома, и меня бы не устраивало, если бы в 8 часов все уже было закрыто».

Закончив обучение в тринадцать лет, в восемнадцать она вышла замуж. Она тоже хотела стать артисткой. В юности она писала стихи, пела, участвовала в радиопередачах. «Но моя мать сказала, что у нее и без меня шутов в доме хватает». Десять лет она проработала на конвейере, на заводе Маршала в Пантене по производству автомобильных фар. «Когда я узнала, что парни из моей бригады получают значительно больше, я уволилась». В ней проявилась феминистка. Затем Жинетта занялась продажей газет и журналов, потом торговала, чем могла, до того дня, когда в сорок восемь лет по совету своего сына она не открыла для себя парижскую ночную жизнь. Одно время она содержала раздевалку в ночном клубе Bains Douches, затем была уборщицей туалетов в отеле «Элизе Матиньон». «Я там такого насмотрелась! Некоторые так напивались, что их приходилось выносить чуть ли не на руках. Хотя ко мне все хорошо относились. Полански, например, он мне симпатизировал и купил мою книжку стихов, которую я издала на свои деньги и которую я назвала «Женские поэмы». Жинетта показала нам два диска, первый от 1968 г., навеянный событиями тех дней. «Ты не высок и не хорош собой, но я люблю тебя, ты совсем не похож на жиголо, но я люблю тебя…»

Две из ее песен даже прозвучали на волне радиостанции Europe № 1. «Один человек, пользующийся влиянием в этих кругах, сказал мне: “Чтобы добиться успеха, нужно либо платить, либо спать!”» – рассказывала Жинетта, и сегодня чувствуя себя оскорбленной. «Я ему ответила: “Я привыкла задирать рукава, но не юбки!” Может, я должна была бы согласиться, у меня тогда не было бы проблем с деньгами!»

Жинетта – прирожденная оптимистка, хотя жизнь ее не щадила. И она философски добавила: «Слава, популярность – все это не для меня…»

У мисс Тик хрипловатый и грубый голос курильщицы крепких сигарет Gitanes. Ощущает ли она себя свободной? Вне всякого сомнения! Вот уже на протяжении двадцати пяти лет она заставляет парижские стены рассказывать нам ее истории, истории женщины, искушенной в искусстве соблазнения и пользующейся успехом у мужчин, расписывая столичные дома при помощи трафаретов. Может быть, вам случалось столкнуться с ней ранним утром в сопровождении непременного помощника, красивого статного парня, в тот момент, когда она покрывает граффити стены домов в XVII, XIX округах и на Бютт-о-Кай в XIII округе, где находится ее мастерская. Как правило, на ней маленькое черное платье и велюровые перчатки (потому что аэрозольный баллон пачкает руки).

Вы ожидали увидеть грубоватую женщину-вамп, но на самом деле перед вами Арлетти в норковом манто и очках от солнца («роскошный атрибут в качестве альтернативы бедности») с примесью Мортисии Адамс.[28]28
  Одна из героинь комедийного сериала «Семейка Адамс» (1964–1966), где повествуется об экстравагантном семействе Адамсов, члены которого приходят в восторг от всего, что внушает ужас и что принято считать страшным, кошмарным и отвратительным (вроде скелетов в шкафу, живых рук, ужинов на кладбище и т. д.).


[Закрыть] У нее длинные, черные как смоль, волосы, обрамляющие лицо, глаза, подведенные черным карандашом, ярко-красные губы и ногти, покрытые черным лаком. «Париж – это консервативный, реакционный город, – говорит она со скорбной миной на лице. – Ни одно из культурных учреждений никогда не оказало мне помощи и поддержки». И хотя сегодня ее полотна и эстампы продаются во многих галереях, она продолжает творить на улице, потому что здесь она выросла, потеряв в раннем возрасте родителей.

Проиграв судебный процесс, который начал против нее один из владельцев разрисованного ею дома, она теперь спрашивает разрешение, прежде чем покрывать стены женскими силуэтами, воплощающими возвышенный и идеализированный образ парижанки – элегантной и свободной, одновременно вызывающей и дерзко-беззащитной, у которой всегда под рукой афоризм на все случаи жизни и по любому поводу: «Я переспала с целой армией чувств», «Я не только забавляю, я заставляю задуматься», «На любовь не скупятся», «Никаких идеалов, только высокие идеи». Или наш любимый афоризм: «Испытав все в этой жизни, я собираюсь пойти по второму кругу».

«Я всегда писала стихи, в сюрреализме я черпаю вдохновение. Когда я была подростком, я читала стихи Превера и Кокто в кабаре». Она с пренебрежением относится к тому, что о ней думают окружающие, поскольку ей, чтобы не зависеть от чужого мнения, вполне хватает ее родословной чистокровной парижанки.

Она воплощает все излишества и крайности парижской скрытой от посторонних глаз ночной жизни начала 80-х годов. Травести, страдающая ожирением полукровка, задававшая тон у дверей легендарного «Паласа», в прошлом модного ночного клуба, где смешение всех цветов кожи и всех слоев общества было обычным явлением, она любит говорить парадоксами и не стесняется в выражениях. «Я себе такой живот отрастила, что уже тысячу лет не видела свою киску». «А мне нравятся те, кого не принимает общество, его изгои. Но теперь на улицах не увидишь ни травести, ни разных разодетых красавчиков, ни экстравагантных личностей. Для них больше нет места в городе. Париж стал нетерпимым. Стоит только выйти на улицу, как тут же найдется кто-нибудь, кто примет тебя за шлюху».

В пятьдесят один год это «создание», которое судит о людях по тому, насколько необычно и странно они выглядят (никогда по степени известности их имен или по размерам их банковских счетов), носит шуршащее при малейшем движении бубу (африканскую тунику), множество украшений, тюрбан и насмехается над культом внешности и показной роскоши: «Когда я слышу, как одна подружка уличает другую в том, что она крашеная блондинка, мне всегда хочется ее спросить: «Скажи, а у твоего мужа яйца настоящие или он носит протезы?»

Напрасно она осыпает проклятьями Монмартр, который себя запятнал, который растоптали тупые и пресыщенные буржуи… «Вот увидишь, они скоро покроют силиконом наши мостовые или сделают Монмартру лифтинг. Черт возьми, разве я не права?» Здесь она у себя дома. Со своей собакой Пилу, прячущейся в складках ее юбок, она может просиживать дни напролет в кафе Deux Moulins или в Lux Bar на улице Лепик, наблюдая за тем, как живет народ. «Я что-то вроде бюро жалоб. Люблю слушать, когда мне рассказывают про жизнь».

Студентка, корпящая над своим ноутбуком, продавец сезонных овощей, зашедший выпить пива, парочка влюбленных, бредущая по улице, – никто не упустит возможности поздороваться с ней, расцеловав ее в обе щеки. В день предпремьерного показа в «Элизе-Биарриц» фильма, который ей посвятила режиссер Регина Абадья, перед нами воскрес Париж времен легендарного «Паласа»: сестры «Вечной терпимости»,[29]29
  «Сестры вечной терпимости», которые сами себя называют «монахинями XXI века» – радикальная организация, появившаяся в 80-х годах в США и объединяющая геев, лесбиянок, транссексуалов, которые в костюмах монахинь, напоминающих маскарадные, выражают протест против гомофобии церкви и других институтов общества. Объединение «сестер вечной терпимости» является благотворительной организацией, которая устраивает арт-шоу для сбора средств на борьбу со СПИДом, инфекциями, передаваемыми половым путем, издает памфлеты о сексуальном здоровье геев, устраивает акции бесплатной раздачи презервативов и т. д.


[Закрыть] эти «монахини XXI века», которые, обрядившись в монашеское одеяние, борются с гомофобией и СПИДом, кутюрье и драг-квин[30]30
  Сленговое выражение, используемое для обозначения исполнителей-мужчин, которые переодеваются в женскую одежду. Драг-квин не всегда являются геями или транссексуалами, поскольку целью переодевания является именно развлечение зрителей, а не удовлетворение сексуальных потребностей.


[Закрыть] Лоран Мерсье в образе Лолы… В этот вечер бывшая королева ночи, провокационность которой помогла ей избежать пороков, обычно сопровождающих человеческую жизнь вследствие украденного детства, появилась, беззащитная и одинокая, среди своих друзей. Когда у нее спрашивают, кто из парижанок является для нее примером, она называет Луизу Мишель, Колетту Маньи[31]31
  Колетта Маньи (1926–1997) – французская певица, автор и исполнитель собственных песен.


[Закрыть] и Коко Шанель. А также «всех женщин, тихих и незаметных, этих борцов за гуманность и человечность, которые сделали для своих улиц гораздо большее, чем мэрии». И она входит в их число.

Как вызвать расположение официанта?

Когда я вернулась в Париж, мне пришлось вновь овладеть подзабытыми методами, абсолютно несовместимыми с принципами нью-йоркской жизни: мне пришлось научиться приручать (как приручают бездомного кота) официанта, или гарсона, если вам так больше нравится, кафе. Уже после первого посещения бистро я поняла, что передо мной возникала необходимость восстановить утраченные рефлексы. Однажды, например, я забежала в кафе, чтобы пообедать на скорую руку и именно в тот момент, когда там было полным-полно народа (что такое должно было произойти, чтобы они все заявились сюда одновременно?). Я села за столик и принялась, наивная, ждать, что через две секунды передо мной материализуется некто из обслуги и с улыбкой на губах поставит передо мной графин с водой, корзиночку с хлебом и протянет мне меню, чтобы тотчас же отправиться исполнять мой заказ. «Точно так же, как в Нью-Йорке», – думала я, забыв, что речь идет о гарсоне парижского кафе, а это нечто иное. Я забыла, что месье, о котором я говорю, является частью, как и шофер такси, колючего шарма города. И ведь есть же что-то в этой городской иконе, чей черный жилет с цепью, идущей из кармана в карман и заканчивающейся открывалкой для бутылок, ставшей почти такой же знаменитой, как и Эйфелева башня, что питало вдохновение многих: Жан-Поля Сартра, часами просиживавшего в кафе «Флор», режиссера Эрика Ромера (помните его фильм «Ренетт и Мирабель», где в одном из эпизодов циничный официант подозревает Ренетт в том, что она собирается уйти, не заплатив?)…

И разве есть кто-то, кто не испытал раздражения в тот момент, когда, собираясь заказать овощной салат (мы уже не говорим о том, чтобы попросить стакан воды к кофе, лед к кока-коле или горчицу), видел, как мимо него не менее десяти раз прошел официант, делая вид, что не замечает ни поднятой руки, ни обращенных на него в надежде установить зрительный контракт умоляющих глаз? «О, пожалуйста! Эй, месье!» Хотя все заканчивается тем, что по прошествии четверти часа, когда вы уже соберетесь уходить, он предстанет перед вами, чтобы принять заказ. Главное в этот момент постараться не обрушить на него свой гнев, не мерить его высокомерным взглядом, в противном случае вам так и не принесут графин с водой. Шутите, улыбайтесь (помня о цели своего прихода), стройте, если хотите, ему глазки, короче говоря, гладьте его по шерсти, а не против. Постарайтесь его удивить, обезоружить и, не побоимся этого слова, соблазните его! Не дайте запугать себя его недовольным видом или фразой наподобие той, что однажды мы услышали в ресторане Bonpoint на улице Турнон в VI округе от официанта с провинциальным говором: «Как же достали меня эти парижане! Вечно торопятся». И вы, может быть, несказанно удивитесь, если вдруг на вашем пути встретится субъект иного порядка, который включится в вашу игру (на самом деле их немало, обладающих чувством юмора). И гарсон из кафе, которое вы посещаете чаще других, станет вашим другом, и в этом случае у вас всегда будет столик на террасе в хорошую погоду и стакан мятного сиропа для вашего малыша.

Если мыслить категориями стокгольмского синдрома,[32]32
  Стокгольмский синдром – термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором. Впервые был описан в столице Швеции.


[Закрыть] не многим отличающегося от садо-мазохима, то пальма первенства в этом смысле принадлежит одному американцу, которого мы однажды встретили в кафе в Марэ.[33]33
  Исторический квартал роскошных особняков и дворцов, расположенный на правом берегу Сены в центре Парижа.


[Закрыть] В то время как официант грубо оборвал его, не имея никакого желания сразу же броситься исполнять его заказ, мой муж, всю жизнь проживший в Нью-Йорке и понимающий, какая пропасть отделяет этого сварливого персонажа от американского студента с дежурной улыбкой на губах, который работает в кофешопе, чтобы платить за учебу, не мог воздержаться от того, чтобы не извиниться перед американским туристом за недостойное поведение официанта. К нашему удивлению, американец, восторженно улыбаясь, произнес: «Не берите в голову! На меня это не произвело никакого впечатления. По крайней мере, он откровенен. А для меня это предпочтительнее продажной американской любезности. Ведь это так по-парижски!»

Париж? Нет, деревня!

Многие парижанки регулярно предаются мечтаниям о том, как они однажды совершат невозможное и выберутся из города и, забросив все свои дела, сменят городскую серость на зелень природы. Они мечтают об этом, читая глянцевые журналы, распространяющиеся о прелестях жизни «в таких городах, как Ля-Рошелль, Нант, Тулуза, Марсель, Нанси, где созданы все условия для нормального существования»… С открытым ртом они слушают своих подружек, рассказывающих им о спокойной и безмятежной жизни вдали от парижских стрессов и непомерно высоких квартплат.

Но, несмотря на вышесказанное, на протяжении нескольких последних лет Париж, как нам кажется, подвергается новой волне нашествия. Разумеется, не в глобальных масштабах, но, тем не менее, количество пуха и пера на один квадратный метр увеличилось. Десятки тысяч дополнительных цыпочек готовы выполнить рекомендации авиакомпании Airparif, вынести трудности и тяготы переезда, смириться с маленькими и убогими квартирками и парижским брюзжанием ради того, чтобы иметь возможность посещать кафе, колесить по городу на велосипедах, пользоваться всеми благами культурной жизни и возможностями, предоставляемыми смешением рас и народностей, – короче говоря, они хотят чувствовать себя полноправными участницами кипучей городской жизни.

Хотя среди них есть и те, кто, не выдержав испытания, вернулись в родные пенаты, или, если вам так больше нравится, в свои курятники. Но даже у тех из них, кто, несмотря на стремление ко всему модному и передовому, обрел душевный покой в садах Нормандии или Перша, топорщатся перышки, и их невольно охватывает гордость, когда они слышат Франсиса Лемарка или Шарля Трене, исполняющих «В Париже» или «Менильмонтан».

Никто не спорит, проще любить Париж в Марэ, откуда рукой подать до любого места в городе, чем на окраине: ведь даже для того, чтобы попасть на работу нужно целый час ехать в метро или на автобусе.

Но, несмотря на все трудности и подчас враждебное окружение, немало наших подружек влюблены в Париж, хотя часто приходится слышать, как они ругают «этот чертов город» последними словами.

Мариэль-Фредерик Тюрпо, мэр Свободной коммуны Монмартра, чей парижский акцент и арготизмы, которые она вставляет в свою речь, свидетельствуют о том, что она чистокровная парижанка, всей душой предана своему родному городу. «Париж – это моя земля, моя деревня, мои тропинки. Мне нравится его анархический стиль жизни, который никому не удалось обуздать. По нему нужно побродить, зайти во внутренние дворики, вглядеться в его гербы, почитать надписи на них. Когда я вожу людей по Монмартру, моему Монмартру, а не туристическому, мне часто говорят: «Неужели это тоже Париж?» Ну, разумеется, это Париж, ведь Париж – это не только Большие бульвары». В семнадцать лет мать отправила Мариэль на два года в Бретань, чтобы отвлечь ее от революционной борьбы Мая 68-го – от кружков и сражений на баррикадах. «Я жила, как в изгнании, ничем не отличаясь от Луизы Мишель в Новой Каледонии. Я наизусть знала расписание всех поездов, направляющихся в Париж. У меня был конверт с приличной суммой денег, чтобы я могла купить обратный билет. Никогда в жизни я не взяла бы оттуда ни одного су».

Чтобы держать удар, парижанки вырабатывают местечковые рефлексы, что свидетельствует об их ностальгической привязанности, которой позавидовала бы любая Бретонка, к тому месту, где живут. И даже если квартал, где они обитают, далеко не самый лучший, с однотипными, безликими домами и бездушными улицами, зажатыми между перефериком и бульварами Марешо, в нем всегда найдется цыпочка, которая будет с жаром отстаивать «квартальные обычаи». Местная булочница, официант в бистро, у которого всегда наготове ласковое слово для вашего младшенького, когда по средам вы приходите поесть колбасок, жаренных на гриле, киоскер, торгующий газетами, аптекарша, готовая в любую минуту прийти вам на помощь, дворники – это все хорошо знакомые персонажи, приветливые и добродушные, поддерживающие в вас уверенность в завтрашнем дне.

Париж – это скопление «деревень», чередование разных укладов и способов существования.

Те, кому повезло больше остальных, живут в настоящих деревнях в самом центре Парижа, которые представляют собой анахронические микрокварталы, иногда возведенные на месте бывших карьеров, и которым удалось избежать реконструкций, проведенных когда-то бароном Османом, а в наши дни – застройщиками. Здесь мощенные булыжником улочки, обсаженные деревьями, двухэтажные особняки с садиками и дворами – в прежние времена они принадлежали ремесленникам и рабочим – и даже иногда встречаются площадки для игры в шары. Бют-о-Кай, зажатый между Чайнатауном и современными башнями в XIII округе; Сите Флораль, площадь аббата Энок, также расположенная в XIII округе; холм Бержейр, возвышающийся над парком Бют-Шомон и резиденцией французской коммунистической партии; площадь Колонель-Фабьен; Кампань – парижская деревня – и Сен-Блез; порт Баньоле в ХХ округе; и квартал Музайя, расположенный в нескольких шагах от переферика и высоченных зданий на площади Фет в XIX округе.

Даже жители XV округа утверждают, что любят свой район. Хотя, скорее, это антиквартал. За исключением нескольких уголков, окружающих улицы Камбронн, дю Коммерс, Конвансьон, и некоторых мест вокруг VII округа, это безликое городское пространство однообразной застройки. Злые языки даже говорят, что это и вовсе не Париж. И это правда, что самый большой округ Парижа не является ни буржуазным, ни богемным. Это квартал мастерских обойщиков и декораторов с невзрачными входами и пыльными витринами, за которыми дремлют коты, а институты красоты здесь имеют такой вид, будто вышли из фильмов 80-х годов Жозиан Баласко.[34]34
  Французская актриса, режиссер и сценарист. Родилась в 1950 г.


[Закрыть] Это квартал, над которым не властно время.

Когда у парижанок выдается несколько свободных минут, они, забыв обо всем на свете, отправляются побродить по улицам (уверяем вас, это случается не часто), по-новому открывая для себя очарование их города: дворики позади Бастилии, частные аллеи, знаменитые виллы XVI округа, панорамные виды Парижа, открывающиеся с высоты улицы Анвьерж в Бельвиле или из проулка Симон-де-Бовуар, расположенного напротив библиотеки «Франсуа-Миттеран».

В Париже возникают новые формы городского братства. Много гражданских инициатив родилось именно здесь. В XVII округе появился, распространившись сначала по столице, а затем и по всей стране, Праздник соседей. Сайт Peuplade («поселенцы, жители») также появился в XVII округе в 2003 г. в квартале Эпинетт. Его цель – дать возможность людям общаться, обмениваться полезными адресами, сведениями и услугами и оказать при необходимости помощь друг другу. Благодаря сайту у Француазы, разведенной женщины и матери семилетней дочери, появилось множество знакомых, с которыми она ездит отдыхать в отпуск или проводит выходные.

Сорокалетняя и также разведенная Мириам, проживающая в ХХ округе, начала принимать участие в совместных аперитивах, организуемых пользователями сайта. «Сто лет тому назад соседей знали, с ними поддерживали отношения», и Peuplade возродил забытые традиции, это оздоровит общество. Ведь это не только пространство, где можно он-лайн волочиться за женщинами, это социальная связь с людьми, живущими поблизости». И есть также сайт Zaperos de Paris, и его пользователи еженедельно по четвергам собираются в кафе или бистро, чтобы вместе выпить по стаканчику вина за дружбу. Есть сады, обрабатываемые совместными усилиями, так называемые районные коллективные ассоциативные сады, устроенные на площадях, отвоеванных у заброшенных территорий, благодаря упорству и усилиям горстки обитателей прибрежных кварталов.

Как в богатых кварталах роскошных резиденций, так и в мультиэтнических районах возрождаются к жизни ритуалы, свойственные деревенской жизни: посидеть с соседками в кафе, после того как отвезли детей в школу (либо перед тем, как отправиться на работу, в гимнастический зал или заниматься домашними делами). На улице Помп мамы Людовиков, Генрихов, Шарлей или Эдуардов (здесь, видимо, отдают предпочтение именам королей и бывшего премьер-министра), чьи дети посещают частную школу La Providence, встречаются в булочной-кондитерской Paul, чтобы поговорить о детях и нянях, о подорожании жизни, о муже, доставляющем массу неприятной, о будущих каникулах, об отметках детей. А в это время в Бельвиле родители Жюлей, Эмилей, Феликсов, Жанн, Альфредов и Сюзанн (в этом квартале приветствуются имена, чьи обладатели прославились в период III Республики[35]35
  Политический режим, существовавший в период с 1870 по 1940 г. и характеризующийся окончательным упрочением республиканского правления.


[Закрыть]) обсуждают вопросы, связанные с проведением в государственной школе на улице Фессар митинга против реформы Дарко[36]36
  Реформой среднего образования, предложенной министром образования Франции Ксавье Дарко, предусматривается сокращение количества учителей, отмена занятий по субботам, разделение года на два семестра и т. д. Реформа вызвала массовые протесты в стране.


[Закрыть] и совместной с членами комитета «Образование без границ» акции в поддержку маленького Жианга и его семьи, которых власти собираются выслать из страны. И в это же время на левом берегу мамы детей, учащихся в частной католической школе Sainte-Clotilde на улице Гренелль сплетничают об одной из них, о Пенелопе Филон, второй даме государства и жене премьер-министра Франсуа Филона, которую они считают «более благовоспитанной и скромной, чем жены Саркози». Слухи поползли!