Текст книги "Чертова ведьма"

Надо все-таки не забыть, набрать той официантке из гномьей забегаловки. Иначе для Кейны все может закончиться очень плохо, как и для меня, и для Отиса. Я слишком долго без женщины, так любой скопытится, вот и я уже на грани.

Кейна тем временем спрыгивает со стола, поправляет платье, очередной раз обдает меня убийственным взглядом. Ох, не надо так делать, твой взгляд меня не злит, нет, он меня заводит.

– Я бы попросила, – и смотрит на хвост, который все еще держит ее за ногу.

– Да, конечно.

– Господин комиссар, – вдруг щеки ее вспыхивают, глаза округляются, – ваша метелка забралась мне под подол, немедленно отзовите свой хвост!

Да я бы и рад, блин. Но эта сволочь даже не собирается отпускать. Приходится вручную чуть ли не отдирать его от ноги ведьмы. Какой позор!

– Спасибо, – и устремляется в сторону двери, а на бедре краснеет след. Силы нечистые, мне срочно нужно в душ.

Из дома выходим все-таки через полчаса, загружаемся в машину. Джип у меня просторный, так что дети с комфортом размещаются на заднем сидении, а ведьму я целенаправленно усаживаю спереди. И лучше не спрашивать почему… Хочу! Хочу, чтобы она была рядом. Ее запах так и стоит в носу, мой хвост так и ощущает ее тепло. И это неправильно, неуместно. Кейна здесь для другого, моя первостепенная задача заставить ведьму остаться, причем склонить к этому добровольно. А если испугаю своей озабоченностью, пиши пропало.

– Можно узнать, куда все-таки мы едем? – произносит она спустя минут десять.

– К Рише Савьерри. Она тоже ведьма, только настоящая, – усмехаюсь в ответ.

– Хам, – отворачивается она.

Может, и хам, но злить ее – одно удовольствие.

До Риши рукой подать, если ехать через Ведьмин лес. Посему минут через сорок мы уже на месте. Дом ведьмы утопает в вечернем тумане, как и ее кровожадный сад. Но в окнах горит свет, что радует.

– Идемте, – открываю перед Кейной и детьми калитку. – Только проходите строго по тропинке.

– Почему? – с недоверием осматривается рыжая. – Жутко здесь. Я-то думала, у тебя ужасно, ан нет, тут еще хуже.

– Почему? – ехидно ухмыляюсь. – А вот почему, – следом достаю из кармана давно завалявшийся сухарик и бросаю в туман, из которого тотчас же высовывается зубастый живоглот и на лету ловит лакомство, после чего жадно чавкает, а когда расправляется с добычей, снова скрывается в плотном сизом облаке.

А Кейна мгновенно бледнеет, затем сереет, ее правый глаз начинает дергаться.

– Дети! – хватает их за руки. – Стойте рядом, ни шагу в сторону!

– И кто, позвольте спросить, кормит моих деток вредной гадостью? – возникает за моей спиной хозяйка дома, отчего я вздрагиваю. Вот ведь ведьмы. – Комиссар, – расплывается в улыбке Риша, – второй раз за неделю, надо же… – После смотрит на Кейну: – Добрый вечер, – улыбается еще шире. – Кейна, верно?

– Да, добрый вечер, – кивает в ответ.

– Занятненько, забавненько, – поправляет свою пижаму в скелетик. – Что ж, милости прошу, – и устремляется к дому. – А то разбудите малышей птицеедов. Я им и так около часа колыбельные пела.

– Хоть бы взял ребенка на руки, – бурчит Кейна, когда мы идем по тропе.

– Отис у меня не из пугливых, верно? – но все-таки беру его за руку.

– Угу, – сопит он, озираясь по сторонам.

А вот Кейна несет свою дочь на руках, тогда как та жмется к матери, боится. Ну, ничего, скоро попривыкнут. Этот мир немногим отличается от людского, и, если знать основные правила здешней жизни, в нем не пропадешь.

Меж тем Риша приглашает нас в дом, провожает в гостиную.

– Присаживайтесь, дорогие гости, – сама же опускается в кресло-мешок, напоминающее огромную тыкву. – И что вас привело ко мне? Да еще и всем семейством, – ухмыляется.

– Безопасная сделка, Риш. Мне нужно, чтобы ты наложила заклинание связи.

– Вот как! – во все глаза разглядывает Кейну ведьма. – Этот черт обманом заманил тебя в наш мир, так ведь?

На что та кивает.

– Адам Гаспарович, – снова смотрит на меня белокурая ехидна, – вы ступили на путь беззакония, как это мило. Эмоции толкают нас на крайне неблаговидные поступки. Как знакомо.

– Слушай, – пора бы ей рот закрыть, а то еще ляпнет чего не нужно, – твои услуги я оплачу, давай-ка ближе к делу.

– К делу так к делу, – пожимает плечами. – Заклинание связи, говоришь… надо подумать. А каковы пространственно-временные условия?

– Я буду здесь, она – в мире людей. Сколько тебе нужно времени, чтобы уладить все вопросы? – обращаюсь к Кейне.

– Неделя как минимум, – продолжает она путешествовать взглядом по гостиной Риши.

– Это слишком долго. Три дня.

– Неделя, господин черт! – Кейна резко переводит взор на меня.

– Ладно, – выдавливаю кое-как.

– Неделя, – протягивает Риша. – Ты украл меня, ты любил меня, – начинает напевать под нос, – и дал всего лишь пять дней, а потом ты вернул меня, ты забыл меня. Дайте ваши руки, – протягивает нам свои.

Я даю руку сразу, а вот Кейна медлит, сомневается, не хочет. Риша тем временем все изучает ее, пристально, с неким восторгом в глазах, и главное, не торопит. Спустя пару минут рыжая все-таки решается – подает руку.

– Лея аман тра, луна де трайя, де Кейна лурр ди Адам, – и глаза ведьмы загораются зеленым светом, из рук ее выступает магия, проходит сквозь нас, замыкается в круг.

Вдруг ощущаю бешеный вихрь эмоций: страх, злость, горечь, отчаяние. Это точно не мои чувства. Во мне сейчас бушует одно единственное, от которого даже после душа не удалось избавиться. Значит, этот коктейль – ее? Неужели Кейне настолько плохо? Злость я бы еще понял, как и страх неизведанного, но откуда столько горечи и отчаяния? Можно подумать, ее кто-то в подземелье бросил и цепями к полу приковал. Не поймешь этих женщин. То они хотят, чтобы мужик решил все их проблемы, упростил им жизнь, то цепляются за свою независимость, даже если та вынуждает их пахать и днем, и ночью до последнего издыхания. Все разы, что я приходил к Кейне в мастерскую, она была вымотана. И если учесть, что трудится девчонка именно в таком режиме, чем же хуже работа на меня? Никуда не надо торопиться, не надо думать о хлебе насущном, дочь все время рядом, чем плохо?

– Вот и все! – Риша хитро смотрит то на меня, то на Кейну. Опять что-то вызнала проныра? Или просто издевается? – Ребята, – резко забывает про нас и идет к детям, – хотите моего фирменного печенья? С клюквой.

– Да! – подскакивает Отис, а следом за ним и Настя.

– Тогда бегом на кухню. А еще у меня есть малыши живоглоты, ты когда-нибудь видела их? – обращается она к девочке.

– Нет. А кто это?

– Сейчас покажу. Они еще совсем крохи, даже зубов нет.

И когда Риша с детьми удаляются, в гостиной повисает молчание. Кейна сидит насупленная, пальцами барабанит по подлокотнику дивана.

– В чем суть этого заклинания? – наконец-то подает голос.

– В том, что я буду знать, где ты находишься. И всегда смогу тебя найти.

– Будь ты более внимателен к своему ребенку, я бы вообще не понадобилась.

– Послушай, я бы и рад, поверь. Но не могу, потому что постоянно на работе, иногда сутками пропадаю. Кстати, не думаешь, что у тебя с дочерью такая же ситуация?

– С чего это? – сразу ощетинивается.

– Да с того. Ты точно так же все время в своей мастерской, дочь или в детском саду, или у подруги. Я узнавал. Да, Настя у тебя послушная, не то что мой сорванец, но ты не видишь ее, как и я его.

– Это не твое дело. Это моя жизнь, куда ты не имел права лезть со своими проблемами. Не имел!

– Имел, не имел, но факт есть факт: я влез, прими и смирись. И ты теперь здесь, ты теперь нянька.

А через минут пятнадцать вернулась Риша с довольной детворой. Оба держали в руках по маленькому аквариуму, в котором зеленел какой-то росток. И что-то мне подсказывало, это не майская роза.

– Только не говори, что ты дала детям этих… – начал было я, но ведьма перебила:

– Не дрейфь, Адам. Эти милахи будут отличными домашними питомцами, когда подрастут. Вы, детки, – посмотрела она на Отиса с Настей, – главное кормите их три раза в день червяками, мухами или пауками, в общем, кого поймаете, тем и кормите, а когда у них появятся первые зубки, переходите на мышей. Живоглоты очень их любят. Прямо в аквариум запускайте, пусть охотятся. Потом я вам расскажу, что с ними делать дальше. Поняли?

– Угу, – кивнули хором.

Домой мы вернулись после полуночи. Кейна за время пути и слова не произнесла, а когда поднялись на крыльцо, я заметил ее слезы. Тогда же возникло дикое желание обнять рыжую бестию, сказать, чтобы она не боялась, что я не такой, каким она меня видит, но нельзя. В ее глазах я тону каждый раз, к ее дыханию прислушиваюсь, как к каким-то сакральным звукам, а уж что творится с хвостом – не передать. Такое ощущение, что он вообще не опускается, благо, большую часть времени скрыт.

– Так, а сейчас водные процедуры и спать, – отправляет Кейна детей наверх. – Я сейчас вам помогу. – Затем поворачивается ко мне. Да что б тебя, перестань, перестань на меня так смотреть. Прошу тебя, хватит. – Завтра в шесть утра мне нужно быть в мастерской.

– Хорошо, будешь, – обещаю я и прячу руки за спину, чтобы не схватить ее, не прижать к себе.

На что следует кивок, и рыжая бестия идет к лестнице. А я про себя умоляю ее не оборачиваться.

Кейна

Кожей спины чувствую его взгляд. Ох, что же творится… Жила себе тихо, мирно, никого не трогала, налоги платила своевременно, и тут на тебе, свалился этот бес мне на голову. А что вытворял в кухне? Вернее, вытворял его хвост. Это ж надо, еще чуть-чуть, и в трусы бы залез. Фи, какая гадость. Озабоченный комиссар, блин. А если решит, что ему не только нянька нужна, что тогда? Он ведь шкаф два на два, я против него жалкая козявка! Досадно, что знаю так мало ритуалов. Надо будет поискать какое-нибудь заклинание в мамином гримуаре. Разрушить бы эту связь к чертовой бабушке. Отиса безумно жалко, ему действительно нужно внимание, нужен кто-то близкий рядом, но… как все сложно…

Вдруг понимаю, что уже не иду, а бегу в направлении своей комнаты. Детей нахожу на кровати, они лежат на животах и рассматривают эти жуткие ростки в аквариумах.

– Как ты назовешь своего? – спрашивает дочка. – Я вот хочу назвать Васей.

– Какое глупое имя, – мотает головой Отис. – Я своего назову Демон.

– Это даже не имя, – косится на него Настена.

– Зато он будет наводить на всех ужас, а твой что? Вась-Вась-Вась… – смеется.

– А мой хороший будет, добрый.

– Живоглоты не добрые, они свирепые охотники.

– Так, – встреваю в их весьма вялый спор, – кажется, всем пора на боковую. Ставьте своих Васек на тумбу и бегом в ванную мыться и чистить зубы.

– А зачем мне мыться? – Отис с искренним удивлением смотрит на меня. – Я три дня назад мылся.

– Отис, – беру его за руку, – мыться нужно каждый день, – веду в ванную, – тогда и спать будешь лучше, и блошки тебя не закусают. А еще грязнуль очень любит дед Гурвич.

– Это кто? – усмехается.

– Дед Гурвич, – помогаю ему раздеться, – обожает кусать за пятки грязных детей.

– Меня ни разу не кусал, – а ушами уже дергает.

– Он ждет, когда слой грязи вырастет, тогда и придет. Но если ты будешь мыться каждый день, Гурвич и на километр не подойдет. Дед терпеть не может хорошо пахнущих детей. Вот вонючек – самое то.

– Я не вонючка! – подскакивает на месте чертенок.

– Пока не вонючка, но скоро…

– Да ты просто меня пугаешь, – сияет улыбкой. – Вот Настя верит, наверное, а я уже большой, меня не проведешь.

– Ну, ладно, – пожимаю плечами. – Тогда иди ложись спать. И посмотрим, как пройдет ночь.

На что чертенок хмурится, какое-то время думает, после чего забирается-таки в ванну.

– Так и быть, помоюсь, – заявляет гордо, – но вовсе не из-за деда Гурвича.

– Ладно.

После душа Отис становится совсем вялым – трет глаза, зевает. Что ж, спать будет без задних ног. А мне еще Настю купать, потом самой бы… а то и ко мне Гурвич заглянет. Хотя о чем я, скорее Черт Гаспарыч заявится и будет свой хвост распускать. В следующий раз надо отдавить его, чтобы неповадно было.

Настю из ванной выношу уже на руках, она совсем вымотана и засыпает за считанные секунды. Я же кое-как привожу себя в порядок и заползаю в постель. Но, несмотря на жуткую усталость, сразу уснуть не выходит, перед глазами возникает эта странная Риша. Больно бледная она для ведьмы, может, вовсе не чистокровная, а смешанная. Что-то есть в ней от некромантов. Но взгляд настоящий ведьминский. Интересно, Гаспарыч к ней только ли за помощью захаживает? Уж больно она жадно смотрела на черта. Хотя какая мне вообще разница? Да пусть что угодно они там делают, плевать! У меня заказы горят, земля стремительно уходит из-под ног, мечты рушатся. Тут слышу, как моя девочка вздыхает. И сердце больно екает. Ведь в чем-то черт прав, я ее практически не вижу, а она растет, и быстро растет. Даже Ленка про мою дочь больше знает, чем я.

Кажется, пришло время мне хорошенько все обдумать… Вот дома и обдумаю.

А ночь пролетает слишком быстро. И когда открываю глаза, за окнами еще темно, но мне пора вставать. Прежде чем ехать, надо наготовить Отису еды на пару дней. На его папашу все равно надежды никакой. Охламон двухметровый.

Быстро встаю, одеваюсь, заглядываю в ванную, после чего спускаюсь вниз. Благо, там пока никого. И кухня в моем распоряжении.

За готовкой время летит незаметно, а параллельно в голову летят мысли одна за другой. Я однозначно стала заложницей своей работы. И как бы ни стремилась все держать под контролем, что-то все-таки вышло из-под оного – и это моя личная жизнь, мой ребенок. Возможно, стоит просто пересмотреть свой график, брать меньше заказов, не пытаться прыгнуть выше головы. Но тогда и денег нормальных не будет. А жизнь в столице дорогая, причем дорожать продолжает с каждым годом. Зато у паразита Гаспаровича все просто. Хочешь потом возвращайся, хочешь – здесь оставайся. Эгоист проклятый. Неудивительно, что от него жена сбежала. Хотя я ее ни в коем случае не оправдываю, негодяйка бросила ребенка. Что б у нее копыта выросли!

Тем временем на столе уже исходит паром кастрюля с гречневой кашей, на блюде лежат румяные оладьи, а на плите доваривается суп и дожаривается курица.

Адам

Никогда такого не видел… Я стою как идиот за дверью и подсматриваю в щелку за ведьмой. А она порхает по кухне, точно елейский призрак[1]1
  Призрак юной танцовщицы из Елейского театра Ксантиппа.


[Закрыть]. Точнее, она левитирует. И так забавно стучит пяткой о пятку, чтобы то взлететь, то опуститься. Вот бы на ней были традиционные ведьминские чулки в черно-белую полоску. Но сейчас во мне и намека нет на возбуждение, сейчас мне просто нравится смотреть за тем, как Кейна хозяйничает на моей кухне. В этом она великолепна. Настоящая хозяйка, настоящая мать, какой у Отиса не было. Нарли оказалась чертовкой крайне неряшливой. Помнится, я приходил с работы и наблюдал одну и ту же картину: раковина, полная грязной посуды, пригоревшее нечто на плите и вечно орущий Отис в перепачканных пеленках. Тогда я все списывал на ее стресс, постоянное переутомление из-за маленького ребенка. И только когда она сбежала, понял, что дело-то было совсем в другом: она ненавидела свой дом, свою семью. Ненавидела настолько, что сбежала рано утром, оставив Отиса в кроватке, даже бутылку воды ему не дала.

Да, из меня тоже отец не самый лучший, но я за Отиса готов жизнь отдать, тогда как Нарли пеклась только о своей шкуре.

А Кейна… Подарю-ка ей шляпу, когда вернется. Вроде как жест примирения и моей благодарности. У каждой ведьмы должна быть остроконечная шляпа. И пусть Кейна наполовину человек, но магия в ней все равно есть, а значит, и шляпа полагается. Насте тоже. Точно! Хороший будет подарок. Следом в голову влетает малоприятная мысль: теперь ведь надо как-то Отису объяснить недельное отсутствие ведьмы с дочерью. Поймет ли он? Или снова устроит бунт на корабле? Все-таки целая неделя.

– Здрасьте, – слышу голос, и в то же мгновение дверь распахивается. – Подсматриваем, значит.

– Я не подсматривал, – захожу в кухню.

– Ну-ну. Итак, для Отиса я приготовила поесть, думаю, дня на два будет достаточно. Но еду необходимо держать в холодильнике.

– Можно подумать, я не знаю.

И так тоскливо становится. При ней как-то не будешь лазать по тарелкам, а оладьи смотрятся мучительно аппетитно. Хоть бы один предложила, ехидна эдакая! Хоть бы один!

– Смею утверждать, представления у тебя о порядке и в целом о бытовых вопросах весьма скудные. Ты зарос в грязи. И грибок, черт возьми! – резко разворачивается ко мне.

– Никогда так не говори при чертях, – складываю руки на груди.

– Как?

– Все эти ваши людские «черт возьми», «черт побери», «черт ногу сломит» и так далее в этом мире считаются высшей степенью неуважения к нам, чертям.

– Пардон, – задирает голову, а я опять тону в зеленых омутах. Нет, надо продолжать думать о блинах. О вкусных, румяных, очаровательных, рыжеволосых, зеленоглазых, своенравных. Дьявол! – Вернемся к грибку.

– Да что тебе дался этот несчастный грибок?! Ну, есть он и есть, никому не мешает.

На что Кейна хлопает себя по лбу и обреченно мотает головой:

– Если человек дурак, то это надолго, – бубнит себе под нос. – Он опасен для здоровья. Его надо немедленно вывести.

– А Отиса я куда, по-твоему, дену, когда буду выводить твой грибок?

– Во-первых, он не мой, а твой, – кривится она. – Напрягись, значит. А то как женщин с детьми воровать, так горазд, а как порядок навести в своем же жилище, так сразу сто причин находишь этого не делать. Если тебе плевать на здоровье своего сына, то мне нет. И если я буду жить здесь с дочерью, то будь добр, создай должные условия.

– Ладно.

Вдруг она берет тарелку, вилку и перетаскивает с общего блюда штук десять оладий, затем ставит на стол.

– Прошу, – нарочито кланяется, – жрать подано, Ваше Чертейшество.

– А Ваше Ведьмейшество завтракать не собирается? – опускаюсь на стул. Хочется мне, чтобы она села рядом, чтобы разделила со мной это раннее утро.

И что-то мне подсказывает, ведьма сейчас на все готова, лишь бы я ее отвез в мастерскую. В итоге берет пару блинчиков себе, заваривает чай и усаживается за стол, но как можно дальше от меня. Вот ведь негодяйка! Шарахается, будто я сам в этом треклятом грибке с ног до головы.

– Расскажи о своем бывшем муже, – ну, хоть о чем-то говорить надо, не сидеть же молча.

– С чего бы?

– Просто интересно.

– В таком случае, ты первый. Расскажи, где мать Отиса?

– Она его бросила. – Напросился, что называется, лучше бы сидели молча.

– Давно?

– Когда ему было три года. Однажды я вернулся домой, а ее нет.

– И где она?

– Где-то в вашем мире.

– Не пытался найти? Вернуть?

– Зачем? – смотрю на нее с искренним удивлением.

– Ну, может, она не просто так сбежала, может, кто-то ее довел до ручки, какой-нибудь двухметровый черт с отвратительным характером.

– Да что ты, – усмехаюсь. – Думаешь, я ее довел до такой степени, что она даже про сына не вспомнила, когда убегала?

– Прошу прощения, не хотела.

– А твой муж?

– Мой муж объелся груш. А если точнее, устал тратиться на меня с ребенком. Насте нужны были памперсы, смеси, лекарства, одежда, а супруг решил, что это уж слишком.

– Выходит, истории у нас в чем-то похожи. Нас обоих предали.

– Ничего особенного, не мы первые, не мы последние.

– Ты любила его?

– Странный вопрос. Думаю, я к нему чувствовала то же самое, что и ты к своей жене, когда вам обоим казалось, что впереди ждет море счастья. – Она поворачивается к чайнику: – Иштаар нуа-ра, – после чего тот плавно поднимается в воздух, летит к ведьме, затем сам доливает кипятка в чашку. – Подлить? – обращает взор на меня.

– Угу, только подлить, а не окатить кипятком, пожалуйста.

– Попробую сдержаться, – и следует едва заметный жест пальцами, а чайник устремляется ко мне. Хоть бы не ошпарила, и инстинктивно кладу ногу на ногу. К счастью, чайник останавливается аккурат над моей кружкой и заполняет ту доверху кипятком.

– Эватис, – слышится очередное заклинание, а чайник возвращается на плиту.

– Благодарю.

Надо же, казалось бы, какой-то простейший ритуал, но в исполнении Кейны он кажется особенным. Ей однозначно нужны шляпа и полосатые чулки.

– Пора ехать! – Ведьма быстро запихивает последний оладушек в рот, поднимается.

– Что мне сказать Отису? – встаю следом, и так уж выходит, что сталкиваюсь с ней у мойки.

А Кейна сразу тушуется, краснеет, отчего во мне снова все закипает.

– Я сама с ним поговорю, – отвечает, не поднимая глаз.

– Он очень хочет, чтобы ты осталась. Ты первая, к кому он искренне проникся.

– Хватит на меня давить.

– Я не давлю, так оно и есть. У меня чертенок с характером, но он добрый мальчишка.

– Жаль, отец у него совсем не добрый, – и хочет отойти, но мой хвост в очередной раз поступает по-своему: обвивает ее за талию, а кончиком стремится, какой ужас, к груди ведьмы. Однако Кейна сейчас же перехватывает его и так больно впивается ногтями, что мне приходится задержать дыхание. Она-то наверняка не знает, насколько это у нас чувствительная часть тела. Или знает? – Еще раз полезешь ко мне своей метелкой, – переходит на шипение, – ощиплю, как курицу!

После такого болевого приема ей удается очень легко высвободиться.

– Нахал! – задирает она голову и гордо удаляется, а мне остается пожалеть свой несчастный хвост. Как же больно-то! Прямо до крови вцепилась, поганка рыжая!

Кейна

Нет, ну вы подумайте! Опять облапал! Чертов черт! Сам, главное, стоит себе, как ни в чем не бывало, а хвост старается.

Но скоро мысли полностью меняют направление, и я останавливаюсь у двери в спальню Отиса. Как же ему сказать, чтобы не переживал? Бедный малыш… Надеюсь, будет умницей и все поймет правильно. Стержень в нем есть, это чувствуется. Самой бы только не разреветься, а то я могу.

Захожу как можно тише. И надо же, нахожу Отиса сидящим на подоконнике с банкой в руках, в которой перебирает лапками его садовый тарантул.

– Ты уже проснулся, оказывается, – встаю рядом. – Как спалось?

– Нормально, дед Гурвич не приходил, – грустно усмехается он. – И ты больше не придешь, – начинает сопеть, глаза краснеют.

– С чего ты так решил?

– Я все слышал. Вы уезжаете сегодня. Вам тут не нравится, тебе мой отец не нравится, и я не нравлюсь.

– А давай поговорим как взрослые, – облокачиваюсь на подоконник.

– Угу… – вот и носом зашмыгал.

– Во-первых, дом у вас хороший, но очень-очень грязный. Его надо отмыть, подремонтировать местами и поддерживать в нем порядок, так положено, понимаешь? – Он кивает. – Теперь по поводу твоего отца. Он поступил скверно: украл меня с Настей, а воровать людей очень и очень плохо, воровать вообще плохо. Ну и, в-третьих, ты нам нравишься, Отис. Поэтому мы вернемся. Через неделю. Просто у меня в другом мире осталась работа, важная, которую я не могу просто взять и бросить. Я многим пообещала испечь торты. Представляешь, как им будет обидно, если в день рождения они останутся без сладкого. К тому же я слово дала, а слово надо держать. И когда я все сделаю, мы с Настей вернемся. А чтобы ты не думал плохого, пусть папа тебя привозит ко мне по вечерам, будешь помогать в мастерской. Согласен?

– Согласен, – а ушки сразу поднялись, как и хвостик. Какой же он забавный. Притом похож на отца. Интересно, комиссарище таким же прелестным ребенком был или уже сразу вылупился зловредным чертом?

– Значит, договорились. Но у меня к тебе будет ответственное задание.

– Какое?

– Ты должен прибираться в своей комнате, мыть за собой посуду и мыться сам перед сном. Каждый день. По рукам? – и протягиваю ему руку.

– По рукам, – сжимает в ответ. – Но вы точно тогда вернетесь? – глядит на меня с прищуром. – Точно-точно?

– Да, Отис, даю слово.

Да, даю. Мы вернемся. Видимо, пришло время перемен, и надо попробовать как-то иначе выстроить свою жизнь. Но пока я не представляю, как именно; надеюсь, скоро разберусь. Однако способ решения вопросов Гаспаровичем меня в корне не устраивает.

– Ты просто обязана вернуться, – вдруг выдает с прехитрой улыбкой.

– Да? И почему?

– Потому что скоро праздник Огненной тыквы. В эту ночь творятся чудеса. Например, утром я всегда нахожу котелок с конфетами. Его приносят маклаи.

– А кто это?

– Ну, такие призраки в черных плащах и с тыквами вместо головы.

– Жуть какая.

– Ага, но они, в общем-то, добрые. Маклаи рождаются на тыквенных полях.

– Значит, котелки с конфетами, как интересно.

– Насте они тоже принесут котелок. Большой.

Вот ведь, заманивает. Молодец, далеко пойдет. Что ж, а Гаспарович хотя бы в этом ведет себя правильно: дает ребенку возможность верить в чудо.

Через полчаса мы выходим из дома. И, честно говоря, я уже чувствую себя предательницей, потому что Отис стоит на крыльце и смотрит на нас такими глазами, что мне хочется провалиться сквозь землю. А виноват в этом негодяй в погонах.

Всю дорогу у меня сердце рвется на части. Ведь ребенок остался в доме один. Вот совсем один, за что хочется отлупить его нерадивого папашу, настучать по тыкве от души.

– Ты уверен, что с Отисом все будет в порядке? – смотрю на него максимально устрашающе.

– Да, уверен. Он привык, – не сводит он глаз с дороги.

– Можешь завозить его ко мне по вечерам в мастерскую.

– Если будет возможность, завезу.

Истукан! Чурбан бесчувственный!

– А бабушки или дедушки у Отиса есть?

– Как ты думаешь, если бы они были, я бы стал искать помощь на стороне? – Он все-таки переводит на меня взгляд. – Моих давно нет в живых, а родители Нарли проживают в другом городе, и внук им совершенно безразличен. Другой родни нет.

И вот мы въезжаем в Ксантипп. Город удивительной красоты, колорита, самобытности. Здесь нет правильных форм, нет упорядоченности, нет одинаковости. Все дома разной этажности, разной архитектуры, есть и современные, а есть и совсем старые, но заметно, что за ними хорошо следят. А главное, этот город действительно принадлежит нечисти. Чего только стоят эти купольные и конические крыши с красной, зеленой или темно-коричневой черепицей, с трубами, из которых тянутся струйки зеленоватого дыма. Или эти резные ставни на окнах. Пестрые вывески с названиями магазинов или организаций, нанесенными от руки. И метлы, везде метлы, помимо машин. Все тротуары выложены крупной брусчаткой, у каждого входа в здание лежит коврик с надписью «Добро пожаловать». Сказочный город, есть в нем и красота, и шарм, и нечто жутковатое.

– Мы на месте, – Гаспарович заруливает в переулок.

Да, на месте. Адрес этот прописан в моем торговом соглашении. Разве что сейчас не хватает дома номер семь.

Адам тем временем помогает нам выйти из машины, прямо сама галантность, подводит к дому номер девять, на углу которого висит почтовый ящик, переполненный письмами. Я аж ахаю. Меня не было всего сутки, и на тебе. Там уже доверху.

– Подожди, – подхожу к ящику, – мне нужно забрать заказы.

Вдруг ощущаю его спиной. Стоит, дышит мне в темя, отчего по телу бегут мурашки. Только бы хвост свой держал в узде.

– Я помогу, – снимает ящик целиком и вытряхивает его содержимое мне в пакет, затем возвращает на место. – Учти, я буду знать, где ты. Даже не думай бежать.

– Я обещала твоему сыну вернуться, – смотрю на него и вижу нечто новое: черт словно в замешательстве, глаза его блестят, он часто дышит, брови сошлись у переносицы. Нервничает. – Да и Риша твоя свое дело хорошо знает.

– Она не моя! – выпаливает единым духом. – Риша знакомая, которой я в свое время помог. Теперь у нас своего рода взаимовыгодные отношения на деловой основе.

– Угу, но мне-то какая разница, – пожимаю плечами. – Деловые не деловые, твоя не твоя.

А теперь замечаю, как он заводится. Бесить его чертовски приятно. Ой, кажется, я слышу скрежет его зубов, мм… этот звук ласкает слух. Он же вытаскивает из кармана ключ, касается им стены, и в ней появляется замочная скважина, а когда вставляет ключ и проворачивает три раза, происходит то, чего я никогда не видела: между двумя домами появляется третий с моей вывеской над дверью «Тортик.ру». Дом очень узкий, в каждую сторону от двери расстояние едва ли в метр.

– Я буду заходить по вечерам.

Он открывает для нас с дочкой дверь, и мы делаем шаг в темноту коридорчика.

Адам

Как погано-то… нереально погано. Зря я разрешил ей уйти, вот чую, зря. Но это был единственный способ удержать Кейну. Все-таки хочется верить, что она ведьма слова. Иначе я попал, ведь Отиса, получается, бросят второй раз. Да, он не запомнил тот день, когда ушла Нарли, но я ему все рассказал спустя три года. Рассказал, потому что был в ярости. На работе творился ад, от меня требовали все и сразу всё, времени не хватало ни на что, то был момент моей слабости. А Отис спрашивал и спрашивал, почему у всех есть матери, а у него нет. В итоге я ему все и выложил. Потом-то осознал, что зря, но слово не воробей. С другой стороны, лучше пусть знает.

В комиссариате тем временем спокойно, даже слишком. Не дело.

– Корсак! – набираю помощника. – Ко мне.

Тот появляется на пороге кабинета спустя минуту:

– Да, господин комиссар!

– Какого беса тут происходит? – сверлю его взглядом.

– Ничего не происходит.

– Вот именно! Ничего! Все должны работать, а не раскладывать пасьянс или гонять чаи! У меня ручные псы мэра висят на хвосте, требуют результатов.

– Понял, – и мигом ретируется.

И только я погружаюсь в изучение треклятых отчетов, как мой сотовый начинает вибрировать под ворохом бумаг.

– Алло, – отвечаю не глядя. – Риша?! Что? Как?! С тобой все в порядке?! Так, оставайся на месте! Скоро буду.

Вот дьявол. Хоть бы только ей просто показалось. Но, боюсь, не показалось.

– Корсак! – вылавливаю его в коридоре. – Оперативную группу быстро!

– Что случилось?

– Душитель. Предположительно.

– Снова жертва?

– Нет. Давай живо собирай группу! Если все так и есть, то наш маньяк первый раз не смог довести дело до конца.

Однако сейчас меня атаковали мысли не столько о душителе, сколько о Рише. Тараторила она очень сбивчиво, сквозь слезы, а потом и вовсе трубку бросила. Лишь бы с ней все было хорошо. Говорил ей, говорил, будь осторожна, не таскайся по лесу. Любительница неординарных ритуалов, блин!

Прибываем на место довольно быстро. И только я выхожу из авто, как Риша выскакивает из дома, а через минуту уже оказывается в моих объятиях. Притом дрожит мелкой дрожью. Ну, слава дьявольскому отроку, цела и невредима, хоть и безумно напугана.

– Давай-ка поговорим, – буквально отрываю ее от себя. – Что случилось, почему ты считаешь, что на тебя напал именно душитель, и где все произошло?

– Это было ранним утром, Адам, – поднимает на меня ведьма опухшие красные глаза. – Рядом с домом.

– Не в лесу?

– Нет, не совсем. В общем, идем, я тебе все расскажу. – Вдруг она замечает, как один из моих оперов подходит к саду, тогда резко разворачивается. – Стой! – орет так, что все резко врастают в землю. – Сад не трогать! Здесь живоглоты! Взрослые! К чужим они агрессивны, обглодают! – Затем хватает меня за руку и тащит в дом: – Это было ужасно, Адам, – закрывает дверь, после забирается с ногами в свое кресло-мешок.