Текст книги "Месть носит Prada"

Как и предсказывала Эмили, очень немногие читательницы могли позволить себе стиль жизни, предлагаемый «Декольте», но они стремились к элегантности, чувствовали стиль и достаточно знали о роскоши, чтобы использовать великолепные фотографии и подробные статьи в качестве идей для собственных свадеб. Первые месяцы существования журнала прошли без сенсаций – Энди и Эмили писали обо всех свадьбах, где был хотя бы намек на гламур и сексуальность и куда им удавалось попасть: к коллеге Эмили по журналу «Базар», выходившей замуж в яхт-клубе за мистера «хеджевый фонд», к ее же приятельнице по колледжу, чей жених был режиссером десятка знаменитых боевиков; к дерматологу Эмили, работавшей только со знаменитостями, которая согласилась, чтобы ее свадьба с постоянным персонажем теленовостей в прямом эфире попала на страницы «Декольте» при условии, что будет упомянут новый гель-филлер, аналог рестилайна. Пусть имена невест и женихов не были у всех на слуху, зато свадьбы праздновали с размахом, а качественные фотографии выгодно выделяли «Декольте», придавая ему ту элитарность, которой не может быть в готовых списках всего необходимого для свадьбы и советах, как подобрать обручальное кольцо.

По иронии судьбы именно Энди благодаря своему знакомству заполучила на страницы журнала пару, которая вывела «Декольте» из полутени на всеобщее обозрение. Макса пригласили на свадьбу к подруге детства – светской львице и красавице с папашей-триллионером из Венесуэлы, помолвленной с сыном мексиканского «бизнесмена» (последнее, как вы понимаете, эвфемизм). Для ее согласия понадобился всего лишь звонок Макса и обещание, что невеста сама выберет, какие снимки появятся в журнале. Получившийся в результате очерк с интересными фотографиями алмазных приисков в Монтеррее и ослепительно красивой латиноамериканкой, переливавшейся бриллиантами, как рождественская елка, привлек самое пристальное внимание веб-сайтов светских сплетен и развлечений. Он даже удостоился упоминания в репортаже «60 минут», где речь шла о ФБР, самом мексиканском «бизнесмене» и его телохранителях, в чьем арсенале насчитывалось столько автоматического оружия, что «морские котики» на их фоне выглядели недоукомплектованными.

После этого доставать приглашения на свадьбы стало значительно легче. После работы в «Подиуме» у Энди и Эмили остались контактные телефоны нужных людей, и девушки не стеснялись пользоваться ими с поистине балетной слаженностью и ловкостью. Они просматривали сайты, блоги, журналы светских сплетен в поисках сообщений о помолвках, выжидали несколько недель, пока новость немного остынет, и звонили либо напрямую звезде, либо ее агенту – в зависимости от отношения последних к «Подиуму» или Миранде. В разговоре они козыряли именем Миранды Пристли, хвастались, что работали на нее не один год (что не было ложью), и объясняли, почему они «открыли новый журнал» об элитных свадьбах.

Каждый телефонный звонок подкреплялся номером «Декольте» с описанием мексиканской свадьбы, отправленным через «Федэкс». Затем они выжидали неделю и снова звонили. В итоге семь из восьми знаменитостей соглашались, чтобы в следующем номере освещалась их свадьба, если им разрешат продать какие-то фотографии еженедельникам. Энди и Эмили никогда не спорили с этим условием: их профессиональные фотосессии, подробные, глубокие интервью с женихом и невестой и простой, понятный язык, которым писала Энди, ставили «Декольте» на порядок выше продающейся в универмагах массовой периодики. Очерк об известной актрисе, модели, певице, художнике или светской львице, появлявшийся в каждом номере, упрощал уговоры очередной «звезды»; согласие получали уже почти без упоминания «Подиума». Вышеописанная формула прекрасно зарекомендовала себя за несколько лет, поэтому Эмили с Энди продолжали ее применять. Свадьбы знаменитостей стали не просто гвоздем каждого номера, а отличительной особенностью журнала в целом и дополнительным коммерческим аргументом.

Иногда Энди самой не верилось, что все получилось. Даже листая свежий ноябрьский номер с Дрю Бэрримор и Уиллом Копельманом на обложке, трудно было осознать, что журнал существует благодаря задумке Эмили и нескольким годам напряженной совместной работы, проб и ошибок. У Энди были изначально большие сомнения относительно проекта, но постепенно журнал стал ее любовью, ее ребенком. Они создали с нуля то, чем теперь могли гордиться, и каждый день Энди мысленно благодарила Эмили за журнал и его главный дивиденд – знакомство с Максом.

– Как ты думаешь, там будет Мадонна? – спросила миссис Сакс, неся себе бумажную тарелку под торт, чтобы присоединиться к Энди, Кайлу и Джил. – Ведь они с Харпер, кажется, ходят в одну и ту же студию каббалы?

Джил и Энди обернулись и уставились на мать.

– Что? Мне уже нельзя почитать журнал «Пипл», сидя в очереди к зубному? – невинно спросила та, выбирая себе кусок торта. После развода она стала следить за своим рационом.

– Я, кстати, сама об этом думала, – сказала Энди. – Вряд ли, сейчас она где-то в Юго-Восточной Азии. Но агент подтвердила, что будет Деми. Без Эштона уже не так прикольно, но все равно хорошо.

– Лично я хочу убедиться, что в теле Деми Мур нет ничего натурального, – заявила миссис Сакс. – От этого мне стало бы легче.

– Мне тоже, – сказала Энди, дожевывая свой кусок торта и едва сдерживаясь, чтобы не схватить еще один прямо рукой и не запихнуть, словно ребенок, целиком в рот. Она всегда предпочитала переедание голоданию.

– Так, ребята, веселье кончилось. Джейк и Джона, отнесите свои тарелки на кухню и пожелайте всем спокойной ночи. Папа сейчас наберет вам ванну, и вы будете купаться, а я пока дам Джареду его бутылочку, – сказала Джил, выразительно глядя на Кайла. – Раз сегодня мой день рождения и я делаю, что захочу, я отправляюсь спать, а папа на сегодня остается специальным уполномоченным. – Она подняла Джареда, посадила себе на бедро и поцеловала, после чего он шлепнул ручонками маме по лицу. – Страшный сон, «я хочу пить», «мне холодно», «обними меня» – это все к папе. Будите папу, понятно, детки?

Старшие мальчики торжественно кивнули, Джаред завизжал и захлопал в ладоши.

Джил и Кайл собрали троих своих мальчишек, поблагодарили миссис Сакс за торт, поцеловали всех на ночь и поднялись к себе в спальню. Через минуту Энди услышала, как зашумела вода в ванной.

Миссис Сакс скрылась в кухне и тут же появилась с двумя чашками чая «Английский завтрак» без кофеина, еще не заварившегося как следует, но сдобренного молоком и «Сплендой». Одну она пододвинула по столу дочери.

– Я слышала, Кайл спросил тебя, все ли в порядке… – начала миссис Сакс, сосредоточенно оборачивая чайный пакетик вокруг ложки.

Энди открыла рот, но сразу же закрыла. Она не принадлежала к тем девушкам, которые по три раза на дню звонили домой из колледжа или пересказывали родителям самые интимные подробности своих свиданий, однако оказалось очень трудно – почти невозможно – не сообщить родной матери, что она ждет ребенка. Энди знала, что должна поделиться новостью, ей хотелось это сделать – совершенно неестественно, что о ее беременности на всей планете знали только врач и лаборант, – но Энди не могла себя заставить. Случившееся казалось нереальным даже ей самой, и что бы там ни было у них с Максом, неправильно говорить о беременности кому-то, даже матери, не сказав сначала мужу.

– Все прекрасно, – сказала она, опустив глаза. – Я просто устала.

Миссис Сакс кивнула, хотя было видно – она чувствует, что Энди что-то утаивает.

– Во сколько у тебя завтра рейс?

– В одиннадцать, из Кеннеди. За мной приедут в семь.

– Ну, хоть пару дней побудешь в тепле. Расслабиться, конечно, не получится, раз ты там по работе, но ты хоть пару часов выбери посидеть на солнышке!

– Постараюсь. – Энди хотелось сказать матери о звонке из «Элиас-Кларк», но тогда не избежать долгого разговора. Лучше пойти спать, чем растравлять себя, а потом всю ночь видеть кошмары с Мирандой.

– А как Макс? Он расстроен, что ты уезжаешь так скоро после свадьбы?

Энди пожала плечами.

– Да нет, все нормально. Он с приятелями идет на игру «Джетс». Может, даже и не заметит, что я уехала.

Миссис Сакс промолчала, и Энди задала себе вопрос, не зашла ли она слишком далеко. Макс ее матери всегда нравился, она радовалась счастью дочери, но не притворялась, что понимает богатство семьи Харрисонов и то, что она называла их навязчивой потребностью быть на виду.

– На прошлой неделе на официальном завтраке в Нью-Йорке я видела Роберту Файнеман, я тебе говорила?

– Нет, не говорила, – с притворным безразличием отозвалась Энди. – Как она?

– О, очень даже хорошо. У нее кто-то есть, уже давно. По-моему, у них серьезно. Я слышала, он зубной врач, вдовец. Наверное, поженятся.

– М-м. Об Алексе она ничего не говорила?

Энди прокляла себя за вопрос, но удержаться не смогла. Даже спустя восемь лет после расставания Энди шокировало, как мало она знает об Алексе. «Гугл» ничего не выдавал, но основные моменты его биографии ей были известны, а три года назад отыскалась статья, где цитировали Алекса Файнемана, с энтузиазмом говорившего о сцене для живой музыки в Берлингтоне. Энди знала, что он окончил аспирантуру в Вермонтском университете и, видимо, обосновался в Вермонте. Во время единственной случайной встречи он упомянул про свою подружку, тоже лыжницу, но подробностей не рассказал. В «Фейсбуке» его не было, Лили либо ничего не знала, либо не хотела рассказывать – скорее последнее, ведь Энди помнила, что Лили и Алекс по праздникам обмениваются открытками, а когда он собирался в аспирантуру, то написал ей письмо, спрашивая, как дела в Боулдере.

– Говорила. Он сдал на бакалавра и теперь с подружкой возвращается в Нью-Йорк. Или уже вернулся, не помню. Она какой-то творческой профессии, не скажу точно, в Нью-Йорке у нее много возможностей. Видимо, теперь они с Алексом будут что-то подыскивать.

Интересно. Алекс и красивая творческая лыжница по-прежнему вместе – три года спустя. И еще интереснее: он собирается переехать в Нью-Йорк.

– Да, Алекс о ней говорил, когда мы столкнулись в «Хоул фудс». Боже мой, сколько же времени прошло? Я начала встречаться с Максом когда, три года назад? Наверное, у них серьезно.

Последнюю фразу она сказала, надеясь, что мать станет возражать, уверенно заявит, что у Алекса с этой девицей ничего особенного, но миссис Сакс кивнула:

– Да, Роберта надеется, что к концу года они обручатся. Правда, девушке всего двадцать пять, поэтому спешить им некуда, но, по-моему, Роберте так же хочется внуков, как и мне.

– У тебя же есть внуки, целых три! И каждый – то еще сокровище.

Мать рассмеялась:

– Нечто, правда? Никому не пожелаю трех мальчишек! – Она сделала глоток чаю. – А я не знала, что ты виделась с Алексом. Ты мне говорила?

– Я тогда еще работала в «И жили они долго и счастливо» и только познакомилась с Максом. Ты ездила в речной круиз со своим книжным клубом. Я помню, потому что я написала тебе о нашей встрече, а ты ответила с какой-то чудной клавиатуры, которая заменяла «уай» на «зет».

– Твоя память меня просто поражает.

– Алекс приехал в город на лето, он тогда работал в какой-то образовательной интернатуре в штате Колумбия. Понятия не имею, почему в тот день он забрел в «Хоул фудс». Мы с Максом вышли на утреннюю пробежку и заглянули в магазин взять воды. Я выглядела как черт знает что, а Алекс, наоборот, оделся для интервью. Мы втроем выпили кофе. Общение вышло скомканным и неловким, как ты и подумала. Он упомянул, что встречается со студенткой, которая учится на бакалавра, но это не серьезно.

Энди не сказала, что во время той встречи ее сердце учащенно билось, как она чересчур громко смеялась и энергично кивала всякий раз, когда Алекс отпускал шутку или что-нибудь говорил. Она не призналась матери, как гадала, обрадовался ли Алекс встрече со своей подружкой вечером того дня, любит ли он ее, уверен ли, что она полностью его понимает. Энди не стала говорить, как отчаянно ждала звонка или письма после той случайной встречи и как обидно было, несмотря на роман с Максом, что Алекс не позвонил и не написал. Как она плакала в ду́ше, вспоминая несколько лет, прожитых вместе, гадая, когда они стали чужими друг другу, а потом кричала на себя, приказывая выбросить Алекса из головы раз и навсегда и думать о Максе. Красивом, сексуальном, интересном, обаятельном, надежном Максе. Энди умолчала об этом, но что-то ей подсказывало – мать все понимает.

Она помогла вымыть посуду и убрать остатки торта. Миссис Сакс дала очень подробный устный отчет обо всех гостях, с которыми общалась на свадьбе, высказав свое мнение о том, как люди были одеты, сколько пили, от души ли веселились, и как все было у детей ее знакомых (конечно, свадьба Энди оказалась лучшей во всех отношениях). При этом миссис Сакс старательно избегала упоминать Харрисонов. Джил зашла на кухню наполнить молоком две чашки и бутылочку. Энди казалось, что она предает и мать, и сестру, утаивая свою новость. Она поздравила Джил с днем рождения, поцеловала мать и сестру на ночь и поднялась в свою старую комнату на втором этаже.

Спальня как раз находилась в процессе обновления обстановки. Энди сама помогала матери выбирать большую кровать с кожаным изголовьем, а к ней – постельное белье и стеганое одеяло, как в гостиницах, белоснежное с прямой прошивкой, – но еще ничего не было готово. Энди увидела свой вытертый ковер, ставший серым от того, что по нему много лет ходили в обуви, что, разумеется, формально было строжайше запрещено, и старое-престарое одеяло в фиолетовый и белый цветочек. Полдюжины стендов пестрели напоминаниями о школьных годах: расписание занятий теннисом на осень 1997 года, разнообразные журнальные вырезки о Мэтте Дэймоне и Марки Марке, постер с фильмом «Титаник», список телефонов для ежегодного альбома выпускников, засохший букетик на корсаж бального платья с давно отвалившимися цветами, открытка от Джил, сразу после колледжа ездившей в Камбоджу, справка о начислении заработной платы от «Ти-си-би-уай», где Энди работала летом после университета, – и фотографии, множество фотографий. Почти на всех рядом с Энди улыбалась Лили – вот обе в платьях из тафты на выпускном вечере, а здесь в джинсах в эпоху волонтерства в Эйвоновском приюте для животных, а вот в одинаковых спортивных костюмах в тот единственный раз, когда они принимали участие в кроссе по пересеченной местности. Энди отколола кнопку и сняла одну из фотографий: они с Лили и другие девчонки на ярмарке штата только что слезли с «Гравитрона», одна зеленей другой. Энди помнила, как кинулась в кусты, где ее и вывернуло через несколько секунд после того, как был сделан снимок, и следующие три дня она убеждала родителей, что рефлекторная дурнота стала результатом неумеренного катания на карусели, а вовсе не подросткового бунта, выразившегося в излишнем употреблении алкоголя (что, ясное дело, тоже имело место).

Энди упала на старую односпальную кровать, немного продавленную в середине после многих лет верной службы, и набрала Лили. В Колорадо без десяти девять: Лили, наверное, только что уложила Медвежонка. Подруга ответила на втором гудке.

– Привет, красотка! Как жизнь новобрачная?

– Я беременна, – сказала Энди, не дав себе времени передумать.

В трубке молчали три или четыре секунды, после чего Лили переспросила:

– Энди, это ты?

– Я. И я беременна.

– Боже мой, поздравляю! Вы там, гляжу, времени не теряете! Стоп, но это же невозможно…

Энди затаила дыхание, пока Лили занималась подсчетами. Она знала, что все будут делать то же самое, и от этого она будет сходить с ума, но Лили другое дело. Какое облегчение сказать: «Конечно, невозможно. По мнению специалиста, это не вчерашняя беременность, как он выразился, а женаты мы меньше двух недель. На следующую неделю я записалась на УЗИ, а пока лезу на стену…»

– Не сходи с ума! Да, страшно, это я помню, но это же прекрасно, Энди! Будешь выяснять, кто у тебя?

Услышав этот в высшей степени типичный вопрос, который задают женщинам на малом сроке, Энди чуть не задохнулась от такого простодушия и даже расстроилась, что разговор со старой подругой не выльется в сплошные восторги: они не поспорят, мальчик это или девочка, не станут наперебой предлагать любимые имена и обсуждать преимущества и недостатки различных моделей колясок. Энди позвонила Лили, чтобы поговорить о другом.

– Макс, наверное, вне себя от радости? Даже представить себе не могу! Он говорил о детях с самого дня вашего знакомства!

– Я ему еще не сказала, – произнесла Энди так тихо, что засомневалась, расслышит ли ее Лили.

– Как не сказала?!

– У нас не все гладко. В день свадьбы я нашла письмо Барбары, которое не могу забыть.

– Что значит – не все гладко? Настолько плохо, что ты не хочешь сказать мужу: «Я ношу твоего ребенка»?

Энди начала говорить и не могла остановиться. Она рассказала Лили абсолютно все, включая подробности, которых не открывала даже Эмили. Как она собиралась предложить мужу пожить отдельно, но в последнюю секунду ей позвонил мистер Кевин и огорошил новостью. Как избегала интимной близости. Энди даже впервые призналась, что до сих пор не уверена, всю ли правду Макс сказал о Кэтрин.

– Ну вот, теперь ты все знаешь. Прелестно, не правда ли? – Энди стянула резинку с волос и тряхнула головой. Щекой она прижалась к розовой подушке в цветочек и глубоко вздохнула: самый обычный «Тайд» или «Баунс», но это еще и запах детства. Энди не хотела, чтобы он менялся.

– У меня просто нет слов. Хочешь, я приеду? Я могу оставить Медвежонка с Бодхи и завтра сесть на самолет.

– Спасибо, Лил, но утром я по работе лечу на Ангилью, а ты только прилетишь сюда. Спасибо за предложение.

– Бедняжка ты моя… Да пошли ты Барбару на фиг! Надо же, дрянь какая… Слушай, ты, должно быть, чувствуешь себя совершенно беззащитной. Я хорошо помню, что когда ждала Медвежонка, постоянно мучилась страхами, что Бодхи меня бросит – без денег, беременную и одинокую. Беременных что-то приводит в такой… мысленный настрой. Я не могу объяснить.

– Нет, ты прекрасно объяснила, я поняла, что ты имеешь в виду. Неделю назад я думала предложить тайм-аут, чтобы спокойно разобраться, дать нам обоим шанс быть честными друг с другом и реально разложить все по полочкам. Нам пришлось бы нелегко, но я была к этому готова. А теперь? Ребенок! Ребенок Макса. Я возмущена поступком мужа, но я уже люблю его ребенка!

– Ну, Энди, это только начало.

Энди всхлипнула, впервые осознав, что плачет.

– Ты думаешь, что уже любишь малыша? Вот подожди немного, увидишь.

– Я… Я просто думала, все будет иначе.

Лили помолчала. Энди достаточно хорошо знала подругу, чтобы не сомневаться – Лили хочет поделиться своим опытом, но боится наболтать лишнего. Наконец она сказала:

– Я знаю, дорогая. Ты рисовала себе, как проснешься однажды утром рядом с обожаемым мужем и пойдешь в туалет пописать на картонную полоску, и вы оба упадете на кровать от неожиданности, обнимаясь, хохоча и радуясь. И он будет ходить с тобой на каждую консультацию, и растирать тебе ноги, и покупать тебе пикули и мороженое. А часто в жизни так бывает? Я тебе скажу: никогда. Но должна тебе сказать, что от этого новость не становится хуже.

Энди подумала о том дне, почти четыре года назад, когда Лили позвонила и объявила, что беременна. Она жила в Боулдере уже два года и решила притормозить с кандидатской, чтобы больше времени уделять преподаванию. Девушки общались нечасто, но когда созванивались, Энди всегда чувствовала зависть к счастью, звучавшему в голосе подруги. Сперва Энди думала, что новая страсть Лили к йоге проживет примерно столько же, сколько ее собственные увлечения. В каждое новое хобби Лили бросалась с головой и потом быстро остывала: теннис, гончарное дело, прядение, кулинария. Когда Лили объявила, что будет отмечать посещаемость в группах в обмен на маленькую стипендию и скидку на занятия, Энди понимающе покивала. Когда подруга сообщила, что записалась на пятисотчасовой курс подготовки преподавателей, Энди только посмеялась. Но когда Лили в рекордные сроки прошла программу и следующие четыре месяца провела в ашраме в Кодайканале в Индии, изучая «Йогу при эмоциональном дисбалансе» и «Йогу для укрепления сердца» под руководством всемирно известных свами с непроизносимыми именами, Энди невольно заинтересовалась. Вскоре после возвращения в Штаты Лили начала встречаться с владельцем и главным преподавателем школы йоги, новообращенным буддистом по имени Бодхи (бывшим Брайаном) из Северной Калифорнии, а через год позвонила сообщить большую новость: через шесть месяцев у них с Бодхи будет ребенок. Энди ушам не поверила: ребенок? От Бодхи?! Видела она этого Бодхи – Лили привозила его в Коннектикут. Толстые дреды, еще более толстые мускулы и привычка без конца пить зеленый чай прямо из термоса, горячий или холодный, смотря по сезону. Бодхи казался довольно приятным парнем, по уши влюбленным в Лили, но Энди этого было недостаточно. Она задавала мало вопросов, но хорошо ее знавшая Лили сказала:

– Это произошло не случайно, Энди. Нам с Бодхи суждено быть вместе всю жизнь, и не требуется юридических процедур, чтобы скрепить наш брак. Я его люблю, и мы оба хотим детей.

Энди виновато скрывала свои сомнения всю беременность Лили, гадая, каким местом та думала и почему надо сразу беременеть, но едва увидев подругу, нянчившую новорожденного сынишку спустя две недели после родов, поняла, что Лили поступила совершенно правильно – для себя, своего партнера и своего сына. Между девушками возникла некоторая отчужденность – Энди не могла понять всего, что чувствовала Лили в роли матери и, можно сказать, жены, но она радовалась за подругу, строившую новую жизнь.

– Растирать ноги и покупать мороженое? Черт, я согласилась бы и на несколько недель без страха подцепить хламидиоз!

– Я рада, что ты способна шутить на эту тему, – сказала Лили с явным облегчением. – Конечно, это невероятно трудный период, но можно я за тебя порадуюсь? У тебя будет ребенок!

– Я бы сама не поверила, если бы не жуткая усталость и постоянная тошнота.

– А я грешила на рак, пока не выяснила, – призналась Лили. – Глаза буквально слипались через каждые три часа, другого объяснения я не находила.

Энди молчала, думая, как прекрасно и странно говорить о своей беременности со старой подругой. Видимо, она нечаянно задремала, потому что Лили спросила:

– Энди, ты где? Ты что, заснула?

– Извини, – пробормотала она, стирая слюну с уголка рта.

– Я тебя сейчас отпущу, – сказала Лили.

Энди улыбнулась.

– Я скучаю по тебе, Лил.

– Я тебе всегда помогу, дорогая. Звони в любое время. А на Ангилье позволь себе немного позагорать, упиться безалкогольной пино коладой и забыть обо всем на денек. Обещаешь?

– Попытаюсь.

Девушки попрощались. Энди велела себе не терзаться угрызениями совести за то, что не спросила о Медвежонке и Бодхи. Когда и побыть эгоисткой, если не сейчас, рассудила она. Энди стянула джинсы, в которых ей уже стало непозволительно удобно, и через голову стащила свитер. Щетка, паста, зубная нить, умывание – все это может подождать, решила она, опуская голову на прохладную подушку в цветочек и натягивая до подбородка свое девичье одеяло. Утро вечера мудренее.