Текст книги "Дочь Льва"

Глава 11

Обнесенный стеной гор, город Янина взбирался вверх по восточному склону горы Сент-Джордж, завершая захватывающий вид озера Янина. От горы к озеру протянулся высокий мыс, уходящий далеко в воду. Этот узкий каменный четырехугольник послужил фундаментом громадной крепости, в которой располагался один из дворцов Али-паши, а также городская тюрьма, официальные здания, кладбище, мечети и жалкие жилища еврейского квартала. Подъемный мост соединял высокие ворота цитадели с небольшой эспланадой, где совершались казни, а она вела к пазару – торговому району.

Пазар Янины был низшей точкой города как в географическом, так и в экономическом смысле, с кривыми, грязными, плохо мощенными улочками, сплошь забитыми лавками торговцев. Улицы тянулись до самого берега, где обитали беднейшие горожане. В этом-то квартале и жил в последнее время Джейсон Брентмор.

После своей мнимой смерти он, замаскировавшись под коробейника, перебрался на юг, где недовольство выросло до угрожающего уровня. Жалобы были знакомые: ограбят ли чиновника, или забросают его мусором, или как-то оскорбят – в этом обвинят невиновных. Наказания – от вымогания денег до увечий и казни. Если жители вслух не соглашаются с решением суда, чиновники – без сомнения, побуждаемые теми, кто на деле вызвал эту беду, – отвечают еще большей жестокостью. В результате десятки южных городов и деревень уже кипели от возмущения.

Пробираясь на юг, Джейсон с сочувствием выслушивал жалобы крестьян, но советовал им потерпеть. Под конец он послал верного друга к визирю в Тепелену, чтобы тот убедил Али заменить чиновников и этим успокоить народ. У него не было уверенности, что Али это сделает. А даже если сделает, может оказаться поздно.

Несколько агитаторов и прибытие оружия могут подстегнуть народ к открытому бунту, как уже бывало прежде. Судя по уровню всеобщего возбуждения, оружие ожидалось в ближайшем будущем. Время решало все. Джейсон предполагал, что это дело нескольких недель. Оружие, конечно, привезут в один из южных портов. Вот только в какой?

Это был вопрос, который мучил его не одну неделю. Оттолкнув ужин, Джейсон подошел к окну. Дождь лил пятый день. Уже середина октября. Время истекает, а Байо все нет.

Юг мог взорваться кровавым бунтом со дня на день… и Эсме с Персивалем окажутся в его центре. Джейсон слышал, что мальчик приехал с лордом Иденмонтом, и о последующих событиях, но ничего не мог сделать. Бросок на север будет в лучшем случае пустой потерей времени. В худшем – увеличит опасность для друзей и ребенка. Джейсон понятия не имел, какие шаги предпринял Байо с товарищами. Его вмешательство – если бы удалось вмешаться неузнанным – могло свести на нет то хорошее, что они сделали. Он не имел права пойти на риск, хотя беспомощное ожидание было нестерпимо.

Утешало то, что Али не стал обвинять Исмала в смерти Рыжего Льва и не начал кровную месть. Это вызвало бы бунт как на севере, так и на юге. Джейсон рассчитывал на жадность Али и ум Исмала, которые не дадут разразиться катастрофе. Местные слухи убедили его в правильности такого расчета.

– Исмал заявляет, что это дело рук людей, которых ввели в заблуждение, пообещав покровительство, – сказал ему один старик. – Я не знаю, кто убил Джейсона, но Али был бы рад обвинить в этом любого, на кого укажет Исмал, чтобы забрать себе его имущество и женщин. Говорят, Исмала надо было казнить за то, что его сторонники действовали без его санкции. Таким людям я отвечаю: Али не станет убивать курицу, несущую золотые яйца. Исмал может делать все, что хочет, потому что знает, что легко вывернется, утолив жадность Али.

Однако сколько еще Исмал будет подкармливать своего кузена? Джейсон выругался. Какое это имеет значение? Важно то, что Эсме и Персиваль в опасности.

Он жестоко ругал себя за то, что без толку околачивается в Янине, но тут раздался стук в дверь, и знакомый голос окликнул его новым именем.

Через минуту утомленный Байо сидел за низким столом и уплетал мясо и кукурузный хлеб, от которых отказался Джейсон.

Байо глотнул вина прямо из бутылки и отер рот рукавом.

– Надо было сделать, как ты советовал: ударить девушку по голове, чтобы она потеряла сознание. Только боюсь, все впустую. Видно, судьба настроена против нас, раз уж я, который готов отдать за тебя жизнь, не могу шагу ступить, чтобы не сделать хуже.

Несмотря на такое зловещее вступление, Джейсон приготовился терпеливо дождаться, пока друг наестся. Но Байо стремился снять груз с души не меньше, чем насытить желудок. Он ел и говорил.

История, рассказанная Байо, заметно уменьшила тревогу Джейсона. Значит, сейчас Эсме в Берате. Возможно, они с Персивалем уже движутся к западному побережью, которое надежно охраняет Малик, а может, они даже на корабле? Эсме путешествует с кузеном, который заранее был готов ее любить и выполнить последнюю волю матери – отправить девушку в Англию.

– Меня нисколько не волнуют трудности Иденмонта. Может, он ни на грош не ценит будущее Эсме, зато очень беспокоится о себе. Возможно, он рвется уехать, и тогда ему придется взять с собой Эсме, хочет он того или нет. За этим проследят Мустафа и Персиваль.

– Я тоже молился об этом, Рыжий Лев, – сказал Байо. – Боюсь, торопясь к тебе, я сделал одну большую ошибку.. – Из сумки с патронами, висевшей на поясе, он достал листок бумаги. Положив его на стол перед Джейсоном, он описал свою последнюю встречу с Персивалем.

– У меня не было времени посмотреть бумагу, пока я не ушел от Али, – объяснил Байо. – С тех пор я наслушался много всяких вещей, каждую ночь изучал эту бумажку и все больше удивлялся.

Джейсон долго смотрел на бумагу. Это была не загадка. Персиваль нарисовал лодку с черной короной на одном из парусов. Сверху – насколько звезд на черном фоне. Рядом мальчик изобразил ружье. Внизу греческими буквами написал: «Превеза». Под этим стояла цифра 1, за ней вопросительный знак и цифра 11. В самом низу страницы было изображено черное сердце с подписью: «МАИЛИС».

– Невероятно, – пробормотал Джейсон. Но все факты, которыми он располагал, и все, что рассказал ему Байо, заставляли поверить: его двенадцатилетний племянник прислал ему ответ. Пункт назначения контрабандистов – южный порт Превеза. Цифра указывала ноябрь, следовательно, через две-три недели, как он и предполагал. Корона и ночь должны означать название корабля. Очень полезное сведение. Британские власти смогут выявить и остановить судно до того, как оно придет в Превезу.

Он поднял голову:

– Я должен был догадаться, что у Персиваля была серьезная причина приехать в Албанию. Видишь ли, он подслушал, как я говорил с его матерью о наших проблемах. Могу предположить, что где-то в Италии он подслушал другую беседу и решил, что должен мне сообщить. Когда он узнал, что я убит, он передал информацию тебе.

– Единственное, что я могу об этом думать, – это что мальчику было видение, – ответил Байо. – В этом послании сказано все, даже имя предателя: Маилис вместо Исмал. Но как осторожно он все проделал, Рыжий Лев! Ни слова в присутствии Мустафы. Ни намекав письме к Али – его переводили при мне.

– Письмо к Али было нужно только для того, чтобы задержать тебя и передать этот материал, прежде чем ты уйдешь. Персиваль понимал, что не следует предупреждать самого Али, потому что Исмал может оказаться рядом, когда письмо будут читать. – Этот вундеркинд, сын Дианы, подумал обо всем!

– Если бы я знал, что у твоего племянника такие опасные сведения, я не стал бы оставлять его в Берате.

– Если бы ты взял его с собой в Тепелену, у Эсме появился бы превосходный повод тоже приехать сюда, – заметил Джейсон. – Мы с тобой оба знаем, зачем она сошла с корабля и Направляется в Тепелену.

– Я знаю, Рыжий Лев, – утомленно сказал Байо. – Маленькая воительница хочет крови Исмала. – Теперь у нее нет никаких причин ехать туда, где находится он. Мустафа проследит, чтобы Иденмонт взял ее и Персиваля и как можно скорее вывез из страны.

– Все равно мне надо было остаться в Берате и самому в этом убедиться.

Джейсон поцокал языком.

– Если бы ты остался, я не получил бы этого. Я мог бы уехать искать ответ и скорее всего так бы его и не нашел. – Он смял записку и швырнул в огонь. Через несколько секунд от послания Персиваля осталась только сажа, улетевшая вместе с дымом. – Повернувшись к Байо, Джейсон твердо сказал: – Завтра выезжаем на Корфу. Мы должны известить британские власти, найти корабль и выследить агентов Исмала. Эсме окружают мужчины, решительно намеренные вывезти ее из страны, люди, которых Исмалу незачем бояться. Она была ему нужна только для того, чтобы контролировать меня, а поскольку я умер, теперь все его внимание будет сосредоточено на южной Албании. Я хочу, чтобы так и было. Пусть наблюдает за тем, как монстр, которого он с таким трудом создал, разваливается на куски. Теперь мы можем это сделать, Байо! Персиваль дал нам ключ. – Джейсон улыбнулся. – Он страшно огорчится, если мы им не воспользуемся.

Глава 12

— Вы уверены, что не хотите идти? – в десятый раз спросил Персиваль. – Кузина Эсме сказала, что прогулка пойдет вам на пользу.

Вариан стоял в дверях дома Мустафы и смотрел на узкую тропинку, по которой собирались идти Персиваль, Мустафа, Мати и Аджими.

Дом Мустафы стоял в верхней части квартала Магален – деревни, прильнувшей к подножию горы, нависшей над левым берегом реки Осум. Вдоль узких, извилистых улочек теснились дома из известняка.

Над ними на самом краю обрыва высился замок. За его стеной было видно несколько церквей и дворец Ибрагима, паши Берата, который в настоящее время томился в тюрьме Гирокастры в качестве пленника Али-паши. Стена была сложена в глубокой древности.

Ну, древность она или нет, а Вариан не собирался обрекать свое недавно окрепшее тело на крутой, длинный подъем.

– Твоя кузина имела в виду, что это ей пойдет на пользу – повеселиться, глядя, как я полечу с шаткого камня головой в реку и мозги разлетятся по скале.

– Помилуй Бог, кузина никогда бы не пожелала такого, а если бы – ну, просто предположим – захотела, то не пошла бы окольным путем. Она не говорит обиняками. Но конечно, она не это имела в виду. Не вижу логики: она ухаживала за вами целую неделю, а если бы желала…

– Она старалась соблазнить меня ложным чувством безопасности, – пробормотал Вариан.

– Прошу прощения?

– Ничего, я так. Фантазировал. – Вариан посмотрел в озадаченное лицо мальчика. – Персиваль, это не бред, уверяю тебя. Беги. Не заставляй себя ждать. Я предпочитаю роль зрителя.

Персиваль ненадолго задумался, потом пожал плечами и убежал. Вскоре четыре фигуры скрылись из виду, их поглотило скопище белых домов.

«Берат – очаровательное место», – думал Вариан; как красиво белые домики врезаны в серую скалу – словно необработанные драгоценные камни. Мустафа говорил, городу больше двух тысяч лет. Он пережил войны, завоевания, разрушения. Превратят в руины – восстановят, разгромят – снова построят. Но город упорно сжимал морщинистую гору в своих цепких объятиях. «Таковы и его люди», – подумал Вариан.

Сегодня немного распогодилось, хотя холодный ветер гнал и перекатывал по небу тяжелые серые облака. Здешнее небо не похоже на английское, оно выше, а облака – свирепее. Даже огромная скала с короной древнего замка на вершине, выпирающая из окружающего пейзажа, кажется одушевленной. Рядом с ней испытываешь странное возбуждение, как будто там действительно обитают древние боги. Даже посреди мирного ландшафта чувствуется биение бури в ее сердцевине.

«Во всем виновато это место, – сказал себе Вариан, – и что-то в воздухе». Оно его захватило, одурманило, как опиум. Когда он отсюда уедет, то опять будет свободным.

Прислонившись к дверному косяку, Вариан закрыл глаза. Когда на днях он проснулся и не было ни давящей мглы лихорадки, ни разрывающей головной боли, он почувствовал удивительную ясность в голове и силу. Он улыбнулся, и Эсме просияла в ответ. Но ее сияние было непостижимым, как эта непрощающая гора Берата. По-прежнему приветливая, нежная и заботливая, Эсме закрылась за этой пустой улыбкой, и ее вечнозеленые глаза ничего не говорили ему…

Сначала Вариан думал, что причина ее перемены – Персиваль, который постоянно крутился рядом и без конца говорил. Но проходили дни, каждый следующий становился длиннее предьщущего, и Вариан начал сознавать, что Персиваль тут ни при чем.

Вариан также понял – понимание пришло медленно, чередой коротких шоков, – что бы он ни сказал и ни сделал, это не произведет на нее никакого впечатления. Как будто ему только кажется, что он говорит и делает; а Эсме – все понимающий, но неодушевленный чурбан и существует лишь для того, чтобы он ее изучал, как Персиваль – свои камешки.

Открытие встревожило его, затем разозлило, потом он стал несчастным и, наконец, покорным. «Жалким и бессловесным», – подумал он. Все безнадежно, и так и должно быть. Так даже лучше. А чего ему было ожидать?

Он услышал шаги и открыл глаза, но это был всего лишь Петро, он шел из пазара, пыхтя и ворча под нос. За несколько недель до них здесь проезжал чиновник Али-паши с большой свитой, он забрал всех лучших лошадей. Сегодня Мустафа узнал, что лошадей наконец вернули, и Петро с родственником Мустафы пошел их нанять. Как обычно, толстяк драгоман долго выдумывал отговорки, почему ему не надо ходить.

– Получил? – спросил Вариан, когда Петро остановился перед ним, со свистом дыша.

– Ага. Хорошие, но хуже тех, на которых мы приехали в это проклятое место.

– Эсме посоветовала отослать их обратно. Малику они нужны.

– Ага, а на полпути к Фиеру она скажет, что лошади нужны кому-то еще, и заставит нас идти пешком, на дороге я упаду и умру и буду очень рад, потому что придет конец моим мучениям. – Петро со стоном плюхнулся на каменную скамью.

– Не говори глупостей. Она не погонит своего молодого кузена по горам форсированным маршем.

Петро хмуро посмотрел на него:

– Кто ее знает. У нее с головой не в порядке. Я вижу по глазам. Здесь живет злой дух, а она явно проклята. У нас все было хорошо, пока мы не наткнулись на нее в Дурресе. И сразу же – не через пять минут, а мгновенно – на нас свалились бедствия и с тех пор идут чередой. Вы всегда делаете, как она скажет, и непременно приходит беда – на реке Шкумбин, и в Пошнии, и здесь, потому что вы тяжело заболели.

С головой не в порядке. Что это… нет, он заслушался толстого, суеверного пьяницу.

– Сейчас я намерен делать то, что я хочу! – выпалил Вариан. – Надеюсь, это соответствует твоим желаниям – как можно скорее уехать из Албании.

– Я не хочу ехать с ней, – заныл драгоман. – Пусть она идет своим путем и забирает с собой свое проклятие.

– Человек, который спас Персиваля, хочет, чтобы мы отвезли ее на Корфу, – нетерпеливо отозвался Вариан.

А что? Персиваль лелеет мечту забрать Эсме с собой в Англию, это великолепно. Вряд ли можно знакомить эту девушку с сэром Джеральдом. Об этом нестерпимо думать. «Об этом нельзя думать», – сказал себе Вариан. Мустафа говорил, что у Джейсона на Корфу есть друзья. Вот они и позаботятся о ней. Все устроится. Эсме не может здесь оставаться, это точно. В Албании ее ожидают только насилие и, если потенциальный любовник преуспеет, деградация и рабство.

– Она не желает ехать, – сказал Петро. – Она принесет беду. Я это чувствую. Я вижу по глазам. Когда ее кузен говорит, она улыбается и отвечает ласково, но глаза… – Он театрально содрогнулся.

Спорить с ним можно до потери сознания; Вариан не понимал, почему он так тревожится. В конце концов, он здесь господин.

– Ты что, замерз? Может, тебе поделать упражнения? Отправляйся паковать вещи. Раз у нас есть лошади, можем выезжать завтра утром. – Вариан запахнулся в плащ и, не обращая внимания на хмурый вид и ворчание драгомана, зашагал к пазару.

До сих пор в Албании Вариан никуда не ходил без переводчика. Но он был не в настроении выслушивать слезливые глупости Петро. Аджими и Мустафа ушли с Персивалем, а Эсме отправилась в кладовку. Она что-то стряпала вместо Елены, у которой опухли руки. В любом случае Вариан понимал, что меньше всего ей нужно его общество.

На рынке он столкнулся с другом Мустафы Виктором, который на ломаном греческом пригласил его выпить кофе в ближайшей кофейне. К ним присоединились еще несколько человек, разговор получился дружеский, и Вариан просидел в кофейне около часу. Хотя греческий язык у него был такой же бестолковый, как у Виктора, для беседы этого хватало, и Вариан провел время не без удовольствия.

Но все же когда он допивал третью чашку крепкого турецкого кофе, он был взвинчен и еле сдерживался. Вежливо извинившись, он ушел успокоить нервы долгой прогулкой.

Главная дорога сегодня была необычайно спокойной для дневного времени. Кроме него, единственным движущимся объектом был вол, запряженный в телегу. Вариану уже приходилось видеть в Берате этот вид транспорта, на нем возили сено, дрова и другие хозяйственные вещи.

Телега ехала впереди, Вариан ее разглядывал, и его отнюдь не вдохновляло это зрелище. Колеса, плохо закрепленные на оси, болтались, как пьяные, и были готовы в любую минуту оторваться и свалиться в грязь. Вариан невольно напрягся, когда телега приблизилась к крутому повороту, где дорога проходила по краю обрыва над рекой.

Но возница проявил осторожность и, подъезжая к повороту, придержал вола, так что тот почти остановился. В этот момент тощий, оборванный паренек вскарабкался на береги что-то крикнул вознице высоким голосом, тот весело ему ответил. Мальчишка забросил на телегу две кожаные сумки и ловко влез сам.

Вариан застыл, ошеломленный, посмотрел, как мальчик зарылся в сено, потом выплюнул ругательство и ринулся за телегой.

Быстро добежав, он ухватился за задок телеги и вскочил на нее. В следующий миг телега качнулась, провалившись в колею, Вариан не удержался и ткнулся головой в сено.

Рядом из копны высунулась голова в шерстяной шапке, он уловил испуганный взгляд зеленых глаз. Вариан потянулся к ней, но Эсме швырнула в него охапку сена и покатилась к задку телеги. Он схватил ее за ногу, она извивалась, яростно колотила руками, потом навалилась на него, чтобы он не мог двинуться.

Весу в ней было немного, но она ударила его головой в плечо с такой силой, что, как он был уверен, должно было сломаться то или другое, потому что боль отдалась в шею и руку. Но времени на передышку не было, она извивалась и старалась вывернуться. Он обхватил ее больной рукой, придавил, перекатился и оказался сверху. Она мгновенно затихла.

Вариан уставился на нее. Шерстяной шлем сполз на глаза. Вариан сорвал его и швырнул на дорогу.

Телега остановилась, возница кричал, но Вариан не обращал на него внимания.

– Слезаем, – приказал он. – Тебе дать как следует или так слезешь?

– Не бей, я сойду, – буркнула она.

Вариан скатился с нее, подхватил ее сумки и выбросил на дорогу.

Она села, потирая затылок и жалобно глядя зелеными глазами. Вариан спрыгнул с телеги и подал ей руку. Какое-то время Эсме смотрела на его руку, потом поджала губы и соскочила без помощи. Когда ноги коснулись земли, она покачнулась и ухватилась за телегу.

Вариан поднял ее на руки, отнес на обочину дороги и усадил на большой белый камень.

Возница что-то сказал по-албански и засмеялся. Эсме густо покраснела.

Вариан порылся во внутреннем кармане плаща и достал монету. Бросив Эсме предупреждающий взгляд, он подошел к вознице.

– Faleminderit, — сказал он. – Извини за беспокойство. Он протянул монету. Албанец помедлил, потом кивнул и цокнул языком.

– О да, возьми, – сказал Вариан. – Купи себе ракии. Возница посмотрел на Вариана, перевел взгляд на Эсме, улыбнулся и взял монету. Произнес непонятную речь и уехал.

Вариан подобрал сумки и промаршировал обратно к камню. Он бросил сумки ей под ноги.

Его переполняло негодование. Оно распирало грудь, било в уши, так что все окружающее качалось и шумело, как огромное море. Он посмотрел на нее.

В хмуром свете дня волосы блистали медью. В них запутались соломинки, обрывок крысиного гнезда, несколько узловатых усиков травы прилипли к лицу. Она напялила свою старую, худшую одежду или скорее всего выменяла ее у нищего.

Если бы он подольше просидел в кофейне, она бы улизнула. Надо было отпустить ее, пусть катится к дьяволу, если хочет. Он за нее не отвечает. Он ни за кого не хочет отвечать. Ему заплатили за то, чтобы он присматривал за Персивалем, он и этого не смог сделать должным образом. Как кто-нибудь может присматривать за ней? Что он будет с ней делать?

Вариан огляделся. Внизу блестела река. На противоположном берегу лежала деревенька. Горы полностью скрывали узкую долину. Даже если смотреть с цитадели Берата, не увидишь, что там внизу.

Вариан не желал ни смотреть, ни думать о том, что находится позади или наверху. Он с утра хотел уехать отсюда, и ничего больше. Только это не поможет. Даже издали Эсме будет его преследовать. Он круто повернулся к ней.

– Какого дьявола?! Что с тобой? Куда ты отправилась, черт возьми? Как ты думаешь, сколько бы ты прошла – девушка, одна, без денег? Далеко бы убежала, пока тебя не схватил бы твой будущий любовник или не столь любящие руки?

– Вы поступаете очень дурно, Вариан Сент-Джордж, – ответила она. – Удержите меня – и будет только хуже. Я не могу ехать с вами на Корфу. – Эсме подняла голову и посмотрела холодно и твердо. – Вы лучше других должны это понимать. Вы – человек мира. Вы знаете свой мир. Вы видели мой. И знаете меня.

Он стиснул руки. Ему хотелось трясти ее. Секунду назад он готов был ее ударить. Он не помнил, когда бы испытывал такую отчаянную ярость. Неистовую безысходность.

Он знал, что он дурак. Что ведет себя как животное. Но не мог остановиться. Даже когда он решил, что должен успокоиться и подумать, гнев поднялся к горлу и стал душить его.

– Тогда иди, черт бы тебя побрал! – заорал он. – Иди к дьяволу! Пусть тебя похитят – и убьют. Какое мне дело, маленькая лунатичка? Все, кто о тебе заботится, люди более старые и мудрые, чем я, готовы свернуть горы, чтобы доставить тебя на Корфу. Но ты лучше знаешь, что делать, верно? Тебе плевать, что ты разобьешь сердце Персивалю. Плевать, что те несколько недель, которые вы проведете вместе, станут для него единственным счастливым временем на десять лет вперед. Ему двенадцать лет, и он не знает ничего лучшего. А мы, остальные, – просто кучка тупиц, нерациональных, нелогичных, слепых, потому что хотим твоей безопасности.

– Выслушайте меня, – попросила она, протянув ему руку. – Дайте руку, Вариан. Будьте другом, выслушайте.

Он боялся прикоснуться к ней. Тогда его ярость ослабеет, а он не хотел знать, что за этим последует. Он отвернулся и стал смотреть вдаль невидящими глазами.

– Пожалуйста, Вариан. Неужели вы разрушите мою жизнь, не дав мне высказаться?

Он мог пренебречь ее злобными нападками и свирепыми выходками, на которые она была способна. Но тихую мольбу вынести не мог. Раковина исступления треснула, Вариан увидел себя со стороны, и его охватил стыд.

Она ухаживала за ним, терпеливо заботилась, сколько могла, облегчала путь. В ответ он попытался ее погубить. Он осквернял ее невинный рот грязными поцелуями, развращал девственную плоть нечистыми руками. Он и сейчас ее хотел, больше, чем раньше. Он остановил ее бегство не ради нее, а ради себя. В его искривленном мозгу Эсме была его собственностью. Она ему нужна, а значит, должна оставаться с ним.

Вариан глубоким вздохом признал поражение и повернулся к ней. Взял обеими руками ее маленькую ручку, нагнулся:

– Я слушаю.

– Мой отец мертв, – опустошенно сказала она. – Из моей английской семьи остались только отец Персиваля и бабушка. Они меня не хотят. Я им не нужна. Ради Джейсона они могут относиться ко мне терпимо, но они никогда не станут привечать меня. В качестве его дочери они бы приняли воспитанную юную леди, но даже Джейсону не удалось ее из меня сделать. Разве я ошибаюсь, Вариан? – тихо спросила она. – Говорите правду.

Он хотел солгать, но под неподвижным взглядом зеленых глаз не смог:

– Нет.

– Может быть, кто-то, хотя бы мой молодой кузен, убедит их проявить сострадание. Это плохо в любом случае, но в Англии, среди иностранцев, не думаю, что я смогла бы это вынести. Наверное, это мой недостаток. Я слишком гордая.

– Да. Гордая.

– Здесь, на родине, у меня нет семьи, кроме бабушки в Гирокастре. Я могу поехать жить к ней, а когда она умрет, у меня не останется ни дома, ни семьи. Я стану собственностью Али и должна буду выполнять его желания. Так что моя единственная надежда на лучшее – это получить мужа.

– О Господи. – Вариан знал, что за этим последует. Мысли метались в поисках решения, отчаянно цеплялись за каждую возможность. Он знал, что она скажет. Ответ был единственным. На сердце лег тошнотворный ужас.

– Я еду к Исмалу, – сказала она.

– Чудесно. – Голос был напряженный. – К человеку, который убил твоего отца.

Она поцокала языком, по-албански это «ц-ц» означало отрицание.

– Даже Мустафа в это не верит. Я долго думала и поняла, что тоже не могу поверить. В Пошнии я высказала вам кое-какие соображения. В этом нет смысла, его не вижу ни я, ни другие. Один только Байо обвиняет Исмала, но я уверена, Байо скажет что угодно, лишь бы заставить меня уехать. Он не думает ни о чем, кроме того, что отец хотел взять меня с собой в Англию. Не понимает, что смерть Джейсона все изменила. То же с моим бедным кузеном. Он хочет исполнить желание матери – оно было бы добрым, если бы был жив Джейсон или хотя бы она сама. Но они ушли, и их желание тоже ушло, стало невозможным.

Вариан повесил голову. Он хотел спорить, но все, что ой мог ей предложить, – это сладкие заверения, прикрывающие горькую правду. Если он ее увезет, она будет несчастна. Жить в изгнании при любых обстоятельствах тяжело, но быть изгнанницей среди людей, презирающих или жалеющих ее, в мире, которому она не сможет принадлежать? Этого ее дух не перенесет. Эсме бесстрашна. Физическая опасность ее не тревожит. Но жизнь, которая ее ожидает в Англии, ее убьет, и она это знает.

Он почувствовал, что ее рука убирает с его лба волосы, как она несчетное число раз делала, когда он лежал больной. Ему всегда хотелось с благодарностью поцеловать эту руку, потому что ее магическое прикосновение снимало боль и тревогу. Сейчас рука обожгла его, как ядом, отрава проникла в кровь, и река ревности, отчаяния и страха хлынула по жилам.

Он видел белокурого незнакомца с голубыми глазами, который так ее хотел, что решился украсть… ее рука отводит с его лица золотые волосы… он слышал ее голос, низкий и ласковый, который говорил молодому принцу о белой горе, о еловых лесах, о бегущей реке… ее податливое тело страстно вздымается в руках молодого человека, ее соплеменника, он шепчет слова любви на их родном языке…

Все правильно, не так ли? Видение было отвратительное, хотя это было единственной надеждой Эсме на счастье. Вариан хотел ее. Он нуждался в ней. И все. Он не мог предложить ей ничего, кроме обещаний, да и те могут быть ложью, потому что его чувства всегда были мимолетны. Ни одно не удержалось, несмотря на самое горячее желание.

– Вы мне поможете? – спросила она. – Вы меня отпустите?

– Да, – сказал Вариан и поднял наконец голову. – Нет.