Текст книги "Маленький Будда. Простая мудрость для решения сложных жизненных вопросов"

Если вы страдаете от того, что не можете получить то, в чем, как вам кажется, вы нуждаетесь, попробуйте следующее:

Определите, к чему вы привязаны. Возможно, это должность, которая (как вам кажется) наполнит вас страстью к работе? Или это отношения, которые вам нужны, чтобы познать любовь? Спросите себя сейчас: вы действительно считаете, что ваше счастье завит от того, получите ли вы это? Осознайте, что это иллюзия – верить в то, что вы будете счастливы, только если получите желаемое. Это помогает вам снять с себя ответственность за собственное счастье здесь и сейчас: вы больше полагаетесь на то, что «однажды» все изменится к лучшему. Возможно, этот день никогда не настанет. Быть счастливым – это не значит получать все, что вы хотите. Это значит ценить то, что вы имеете, и оставаться открытым к безграничным возможностям.

Сконцентрируйтесь на процессе, а не на результате. Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть достичь определенной цели. Но стресс и мысли о необходимости достижений вредят вам. Вместо навязчивых мыслей о результате, к которому вы хотите прийти, сконцентрируйтесь на радости от процесса. Например, работая над сайтом TinyBuddha.com, я никогда наверняка не знала, к чему меня это приведет или сколько людей будут его читать. Но я получаю удовольствие, когда пишу на эту тему, когда обращаю внимание людей на то, что нужно уметь отпускать и впускать в свою жизнь гармонию. Когда вы сосредоточены на радости от процесса, у вас появляется больше шансов создать и сохранить движущую силу и позитивные результаты.

Найдите способ получить то, чего вы действительно хотите, прямо сегодня. Под вашими конкретными целями или желаниями скрывается некая более общая потребность. Осознайте ее. Если вы хотите испытать страсть, сделайте прямо сегодня что-то, что вас воодушевляет. Окажите свои услуги бесплатно или обменяйтесь с кем-то, предложив свои таланты взамен на его услуги. Если вы хотите почувствовать себя любимым, начните дарить любовь. Позвоните родственнику или встретьтесь с друзьями и займитесь с ними тем, что любите. Иногда, когда перестаешь фиксироваться на сдерживающих желаниях, становится намного проще удовлетворить свои истинные потребности.

Страдания имеют место в мире только тогда, когда в нем недостаточно эмпатии. – @malengine

Люди доверяют своему воображению, вместо того чтобы доверять другим людям. Нам нужны люди, умеющие любить друг друга. – @hey_Pato

В мире так много боли, потому что люди не проявляют инициативу ни в словах, ни в поступках. – @skyisopen

Мир все еще не понял, что, хотя на Земле 6,8 миллиарда человек, мы все – единое целое. – @witchy_di

А вот еще более сложный вопрос: что вы делаете, чтобы облегчить страдания? – @uncleelvis

Очевидно, что боль необходима, хотя страданий можно избежать. Может показаться, что речь идет о нашей личной ответственности за то, чтобы свести к минимуму нашу тревогу. Если у нас с этим проблемы, второе логичное заключение – тревогу следует скрывать и проживать в одиночестве. Взрослея, многие из нас поняли, что быть сильным означает не проявлять эмоций, а главное – не признавать собственную уязвимость. На самом деле это не поможет убедить других в том, что мы не испытываем боли и неуязвимы, потому что все, у кого есть сердце, уязвимы и время от времени страдают.

Жизнь так устроена, что мы не можем избежать боли. Будь это возможно, это было бы опасно. Боль свидетельствует о том, что мы живы. Боль бросает нам вызовы, направляет нас, объединяет нас. Все в жизни испытывают подобные вещи, в разное время и по-разному. И даже если никто другой никогда не сталкивался с вызовом, который переживаете вы (что маловероятно), все испытывали такие угнетающие чувства, как смятение и страх. Какими бы сложными ни были подробности вашего прошлого, всегда есть люди, способные понять ваше разочарование, крушение надежд, гнев. Вы можете встретиться с человеком, который выглядит уверенным в себе и собранным, но и у него в жизни бывают моменты, когда он тревожится и боится. Кто-то другой может казаться отважным и успешным, однако знайте, что в недавнем или в далеком прошлом ему тоже приходилось зашторивать окна, прятаться под одеялом и плакать до изнеможения.

Страдание – это не признак слабости. Но если вы решаете проживать боль в одиночестве, то выбираете стать слабее. И лишь найдя в себе силы признаться в своей боли, мы можем рассчитывать друг на друга. Тогда почему мы этого не делаем? Зная, что каждый из нас проживает одно и то же и что большинство людей способны сострадать, почему мы стыдимся лишь того, что мы – обычные люди?

Неприязнь и непонимание со стороны некоторых людей стоит свободы, которую дает знание того, что вас любят и поддерживают многие.

В 2012 году несколько случаев самоубийства среди подростков попали в заголовки газет, проливая свет на опасность буллинга, особенно в нашем постоянно включенном в Интернет мире. Зная по собственному опыту, как легко возненавидеть себя, если верить в то, что тебя ненавидит весь мир, я могу представить себе ужас, когда травля распространяется на социальные сети, онлайн-чаты и текстовые сообщения. После этих трагических случаев писатель Дэн Сэвидж и его партнер разместили в Интернете видеоролик о сострадании и надежде. Из этого ролика естественным образом выросла целая кампания под названием «Жизнь налаживается» (It Gets Better). В ряде простых, но мощных видеороликов знаменитости и менее известные люди смотрят прямо в экран и один за другим, с добрыми понимающими глазами, полными сострадания, напоминают зрителям, что, какими бы тяжелыми ни казались обстоятельства, со временем все наладится. В это непросто поверить, ведь мы никогда не можем знать наверняка, что ждет нас в будущем, но у большинства из нас в жизни уже был опыт подобной боли, после которой все изменилось к лучшему. Если мы еще живы, то, скорее всего, ситуация – частично или полностью – действительно улучшилась.

Просматривая эти видео, я представляла себе, как такие ролики могли бы помочь в свое время исцелиться мне, двенадцатилетней, когда я рассматривала любые варианты, способные положить конец моей безнадеге. И вдруг я подумала вот о чем. Почему бы не распространять такое же сострадание на других, пока это еще не стало для них вопросом жизни и смерти? Почему бы не открыть глаза настолько широко, чтобы распознать малейшие признаки того, что человек страдает, и дать ему понять, что мы тоже через это проходили и теперь готовы помочь в этом и ему?

Конечно, мы не единственные, кто ответствен за это. Никакая поддержка всего мира не поможет, если сам человек, попавший в беду, не согласится признать, что нуждается в помощи. В статье о Фиби Принц, американкой школьнице-подростке, которая покончила жизнь самоубийством, став жертвой буллинга, Эмили Базелон цитировала определение буллинга как «повторяющихся актов насилия, которые влекут за собой неравное соотношение сил». Это определение делает для меня очевидным то, что многие из нас занимаются буллингом относительно самих себя. Мы выбираем лишать себя силы, избивая себя намного сильнее, чем наши внешние обидчики. Мы мучаем себя в тишине, чтобы не чувствовать себя уязвимыми и неполноценными.

Из всех бед, которые я носила на своих плечах, самой тяжелой ношей оказалось мое убеждение в том, что я не имею права страдать. Мне казалось, что просветленные люди переносят боль не сложнее, чем каплю воды на обуви, в то время как я позволяла боли обрушиваться на меня с силой цунами, потому что я была жалкой и слабой. Я была убеждена, что мне следует либо скрывать боль, либо улыбаться и лгать, иначе я рискую обнажить самый уродливый изъян своего характера. Наконец я поняла, что единственная ошибка, когда речь идет о боли, – это считать, что в нашей жизни ей нет места. Когда я решаю принять боль, признать ее и преодолеть, зачастую она начинает притупляться. Печаль, страх, отвращение и даже гнев могут сделать мир лучше, если мы найдем в себе силы направить их на что-то хорошее.

Почему в мире существуют страдания? Потому что мир так устроен. Но у меня более важный вопрос: что хорошего мы можем дать самим себе и другим, зная, что боль неизбежна?

Вместо того чтобы оставаться один на один со своей болью, попробуйте следующее:

Будьте честны с другими людьми, говоря с ними о своем опыте. что так не освобождает, как свобода быть тем, кто вы на самом деле, без извинений и без попыток защититься от осуждения. Это абсолютно не значит, что никто вас не осудит. Кто-то осудит, ведь это жизнь. Но все равно оставайтесь честными. Неприязнь и непонимание со стороны некоторых стоит свободы, которую дает знание того, что вас любят и поддерживают многие.

Выражайте свои чувства, чтобы освободиться от эмоций, а не сосредоточиваться на них. Есть разница между тем, чтобы делиться своими переживаниями ради поддержки, и тем, чтобы искать зрителей, не имея ни малейшего намерения найти решение. Общаетесь ли вы со своими друзьями или с незнакомцами в группе поддержки – говорите честно о своих переживаниях, но избавьтесь от соблазна втянуть их в свою историю. Ваша цель не стать тем, о чьей боли постоянно думают другие люди. Ваша цель – поделиться своей болью так, чтобы вы смогли освободиться от нее, дав людям возможность поддерживать отношения с вашей личностью во всех ее проявлениях.

Помогайте другим людям освобождаться от боли. Если вы знаете, что такое боль, то можете распознать ее в других людях. Поэтому будьте рядом с ними, оказывайте им такую поддержку, какую хотели бы получить сами. Для меня это означает спросить: «Чем я могу помочь?», когда кто-то выглядит озадаченным, а затем быть открытым ко всему, что понадобится, без осуждения или ожиданий. Или обнять кого-то, когда он кажется слабым, позволив ему растаять в моих объятиях. Мы все в одной лодке. И нам остается лишь подстроиться под это.

Смыслы

В чем смысл жизни?

Наверное, это самый древний и самый избитый вопрос на Земле: зачем мы здесь? Эта бесконечная потребность придавать нашей жизни смысл, делать вид, будто мы управляем миром, в котором вместе с тем нет никакой определенности, – одна из тех вещей, которые объединяют нас. Как бы мы ни были состоятельны и образованны, мы не можем избежать того, что в мире нет ничего постоянного и что многие вещи остаются неизвестными.

Чтобы умерить тревогу по поводу возможных потерь, по поводу страданий, которые нам могут причинить, и из-за нашей безнадежной потребности верить в то, что за всем этим есть какой-то смысл, мы цепляемся за любые идеи, которые придают смысл этой реальности. Мы обдумываем, какое значение имеют события нашей жизни для общей картины, что нам доказывают наши достижения, чем мы являемся для других людей, с которыми встречаемся, и что значит наша жизнь в контексте истории человечества. Мы никогда не узнаем наверняка, какой смысл имеет жизнь, но мы можем понять, что мы что-то значим в, возможно, бессмысленном мире. Когда мы понимаем, что наши поступки, возможно, являются нашей единственной надеждой прожить жизнь, наполненную смыслом, это может и вовсе нас обездвижить. В конце концов, смысл жизни – это что-то возвышенное, что-то грандиозное, восхитительное, это то, о чем люди хотят поговорить. Поиск смысла может стать непомерно тяжелым, если мы недостаточно уверены в себе, чтобы понять его, а затем жить в соответствии с ним.

Когда мне было двадцать четыре года, я окончательно обосновалась на Манхэттене: моей целью было стать звездой Бродвея. Я редко была уверена в том, что нравлюсь себе, но я точно любила себя, когда на сцене сдирала с себя шкуру своей личности, заполняя пустоту и становясь вымышленным персонажем. Я отправилась в Нью-Йорк, чтобы стать кем-то. Я отчаянно хотела добиться крупного успеха – получить ту маленькую частичку радости, которую я испытывала, надевая костюм, и раздуть ее до ауры величия, которую каждый сможет увидеть, оценить и уважать.

Приехать в Нью-Йорк было проще простого. А вот сделать что-то выдающееся, оказавшись здесь, было не так легко. Если бы у меня не вышло достичь своей цели, это бы означало, что я недостаточно хороша для того, что считала своим предназначением. Хуже того, это бы подтвердило то, о чем, как мне казалось, догадывались все мои родственники: что я неполноценная, что я – их ужасное разочарование. Вы могли наблюдать за мной издалека на протяжении всей моей жизни и никогда ни о чем не догадываться. Но вы бы сразу все поняли, если бы только на мгновение заглянули мне прямо в глаза. На протяжении большей части моей жизни я думала, что Лори Дешень означает «ничтожество». Обосновавшись в Нью-Йорке, из страха подтвердить эти опасения я сразу же замкнулась в норе своей квартиры. Я рассуждала так: отсидеться в стороне не значит, что я отказалась использовать шанс. Я просто ждала подходящего момента.

Четыре часа в день я работала телефонным агентом и жила в доме, где сдавались квартиры понедельно, – что-то вроде ночлежки для наркоманов, проституток и потерявшихся в жизни девчонок. Чаще всего после работы я складывала в чемодан на колесах ценные вещи, которые могли украсть, на случай, если кто-то вдруг ворвется ко мне в комнату в поисках денег на наркотики, и отправлялась в интернет-кафе на Таймс-сквер. Найдя укромное местечко, я погружалась в изучение газетных объявлений в надежде вынырнуть на поверхность реальности с ответами на вопрос, что мне делать и кем быть. Я искала работу, я искала людей, которые хотели бы вместе со мной снять квартиру, я следила за разделом «события», мечтая о том, каким хобби я могла бы заняться. Я даже заглядывала в раздел «платонические отношения» в поисках людей, с которыми могла бы подружиться. Хотя я и завела несколько знакомств, я не была уверена, что сумею открыть себя для новых друзей и нового опыта. Выглядело так, будто я вклеивала в карту желаний картинки из жизни, которой в обозримом будущем совершенно не собиралась жить. Я «пыталась» заполнить свою жизнь, но втайне думала лишь о рисках, с которыми это было связано.

Через месяц моих ежедневных поисков информации в Интернете я познакомилась c Ричем и Джимом, двумя бездомными мужчинами средних лет. Они были владельцами компании по обслуживанию программного обеспечения, которая разорилась после событий 11 сентября 2001 года. Инвестировав все сбережения и силы в свою компанию, они решили пойти ва-банк и остаться в Нью-Йорке, несмотря на ограниченность ресурсов, которые таяли с каждым днем. Они собирались полностью посвятить себя достижению своих целей, отдав все, что было, вплоть до денег, отложенных на аренду жилья. Когда мы познакомились, у них были тысячи долларов долга, дырки в пальто на подкладке из газет и серверы, которые вот-вот должны были отключить. Однако у меня никогда не складывалось впечатление, что они злятся или разочарованы. Они напоминали мне двух маленьких упертых мальчиков, которые пытались получить черный пояс по дзюдо, встречаясь в спарринге с лучшими борцами. Даже огромные синяки и кровавые рубцы выглядели бы круто, если бы они вышли из сражения победителями и получили право хвалиться этим.

Мне сразу захотелось быть такой, как они. Я представила себе, каково это – воспринимать все события в своей жизни как знак, что ты на правильном пути, даже когда получаешь множество доказательств обратного. Я думала о том, как прекрасно чувствовать себя свободной, занимаясь исключительно тем, что ты хочешь делать, быть движимой своей страстью, а не страхом. Я горела желанием узнать, в чем секрет этой слепой веры, этого равнодушия, – и надеялась, что они передадут это чувство мне, как заразное заболевание, которое подхватывают на улице. Я хотела собрать все наши ожидания и использовать их как топливо для костра из мусорного бака, вокруг которого наша странная тройка могла бы согреться.

Рич и Джим были моими первыми нью-йоркскими друзьями, и через несколько месяцев, после сотен душевных разговоров, которые согревали мне душу, я стала слепо им доверять. Однажды вечером, когда на улице стоял лютый мороз, выходя из кафе, я услышала, как Рич говорит Джиму, что ночлежка, где они ночевали, переполнена. Они работали 12 часов подряд, и вот теперь им предстояло провести ночь в парке на лавочке, прижавшись друг к другу, в надежде избежать обморожения конечностей, пневмонии и облавы полицейских. Мой рот знал, что я скажу, еще до того, как мой мозг сформулировал мысль. «У меня есть немного места», – громко сказала я. Немного означало, что у меня был свободный участок пола размером полтора на два метра, единственное свободное место рядом с моей кроватью.

Я понимала, что едва их знаю, но эта же логика, как оказалось, не смогла помешать мне быть честной с собой. Две недели они жили в моей крохотной комнате, прижимаясь друг к другу на надувном матрасе. Они уходили рано утром, отправлялись туда, где хранилась их одежда, а затем шли в кафе работать над заключением сделки. Они всегда были «очень близки» к заключению сделки. Однажды, после многочисленных предупреждений о просрочке оплаты, их серверы остановились. Все, чем они жертвовали, все ледяные ночи, проведенные на улице, вся работа, которую они проделали, – все исчезло, и их приверженность возможному успеху не увенчалась ничем.

Мне не оставалось ничего другого, как надеяться, что однажды они смогут добиться успеха. Все пространство, которое другой человек на моем месте заполнял бы своими личными амбициями, я заполнила всемерной поддержкой Рича и Джима. Я боялась, что если я не смогу стоять горой за их возвращение в мир бизнеса и пожать лавры в истории о двух несчастных, ставших миллионерами, как единственный человек, не потерявший веры в них, то реальность в конце концов окажется правдой: моя жизнь бессмысленна, потому что я ничего не делаю. С бо́льшим отчаянием, чем я предполагала, я достала свою кредитную карту и дала им в долг 700 долларов. Им нужно было продолжать бороться. Мне нужно было держаться за их мечту.

Если бы моя жизнь была кинофильмом, следующий сюжет был бы смонтирован в жанре «игры и развлечения», как говорят в киноиндустрии. Вы бы увидели, как эти два парня поздравляют друг друга, пожимают друг другу руки на фоне компьютера, а их бизнес развивается в геометрической прогрессии. Вы бы услышали, как мы втроем в едином порыве восторга поем мотив из телесериала «Лаверна и Ширли», видя, что дела идут как нельзя лучше.

Как зритель, вы бы узнали, что я сделала правильный выбор: мой риск оказался оправданным, а Рич и Джим движутся к созданию одного из самых прибыльных в истории предприятия. А потом будет сильный удар ледяным молотом по голове. Вы, как зритель, увидите, что я стою одна в своей комнате; 100 долларов наличными, которые я прятала у себя под матрасом, исчезли, а Рич и Джим улетучились, как воздух из того грязного надувного матраса, который они прокололи перед уходом.

В один момент я лишилась единственных друзей и иллюзии, будто живу жизнью, наполненной смыслом. Как я могла быть такой наивной и такой жалкой? В затянувшемся драматическом порыве я подошла к зеркалу, глубоко заглянула в свои пустые глаза, пробормотала, что я глупа, безнадежна и никчемна, а затем, вложив всю свою злость в сильный рывок, разбила это зеркало об пол. Его осколки разлетелись по сдутому матрасу.

Я бы предпочла остаться там навсегда, наедине со своим стыдом и горем, чем рискнуть выйти в мир и доказать без тени сомнения, что я ничего не значу. Не то чтобы моя жизнь ничего не значила – я лично ничего не значила. Я боялась, что, если кто-то откроет словарь на статье Лори Дешень, он удивится тому, как небольшой клочок бумаги может выразить такую отвратительно пахнущую, высасывающую душу пустоту.

Когда я была маленькой, у меня была привычка повторять некоторые слова много раз, пока они не утратят смысл. Это похоже на то, как мы помещаем продукты в миксер, а в конце забываем, что изначально эти продукты были твердыми. Я начинала делать это, когда разукрашивала картинки или занималась другими делами в одиночестве. Я шептала: «Холодильник. Холодильник. Холооооодиииииильнииииик». Когда я произносила слово достаточно часто, то вдруг начинала забывать его точное значение. Слово даже начинало звучать будто иностранное, придуманное, лишенное смысла, как внезапно лопнувший воздушный шарик. Сидя там, в комнате, не отрывая глаз от осколков разбитого зеркала, тщетно пытаясь отвлечься от глупости моего ужасного выбора, я начала шептать «Лори Дешень», задавая себе вопрос: о чем думают другие, когда произносят мое имя?

Я начала произносить свое имя медленно и тихо, будто пыталась прошептать что-то себе на ухо, надеясь таким образом достучаться до своего разума, но не помутить его. Я смотрела на бесчисленные отражения своего рта в разбросанных по полу осколках зеркала. Затем я немного ускорила ритм так, чтобы эти слова стали звучать непривычно. Я бормотала их снова и снова, спотыкаясь на них, выплевывая, отчаянно пытаясь забыть, что они означают, забыть, что много лет назад я решила, что это имя почти ничего не значит. А потом я заснула, размышляя, смогу ли я когда-нибудь посмотреть в зеркало и понравиться себе.

В ту ночь я не стала освобождаться от каких-либо слоев своего естества, но, опустившись так низко, я начала понимать то, что с тех пор вдохновляет и направляет меня: пустота может быть ужасной или прекрасной одновременно, в зависимости от того, откуда она берется. Вы можете погрязнуть в страданиях, чувствуя, что вам нечего предложить миру просто потому, что вы еще не поняли, что предложить. Или же вы можете ощутить пустоту, которая одновременно пугает и освобождает, потому что она означает, что вы отпустили себя таким, каким вы были, и открыты для того, чтобы стать тем, кем можете быть. Это глубокая и темная пещера возможностей и света. Это свобода от того, что означало прошлое и что может означать будущее, и ощущение, что текущий момент может означать все что угодно.

Эмили Дикинсон писала: «Жизнь – настолько потрясающая вещь, что не остается времени на что-то еще». Я часто задавалась вопросом: можно ли жить настолько полноценно? Может ли кто-то испытывать настолько сильный восторг от своей повседневной жизни, что у него просто нет времени страдать из-за вчерашних событий, беспокоиться о завтрашнем дне и навязчиво думать о том, что все это значит и что должна значить его жизнь. На днях я прочитала об исследовании, проведенном Вашингтонским университетом и университетом Аризоны, которое показало, что люди, размышляющие на острые темы, испытывают более сильное чувство благополучия, чем поверхностные люди, предпочитающие глубоко не задумываться. Я делаю вывод, что мы не можем игнорировать человеческий инстинкт желать большего. Мы не можем притворяться, что у нас нет времени на что-то другое. Время есть, и его много. Жизнь дает нам много времени на уединение и созерцание. Даже у слишком занятых людей есть время и пространство, которое нужно заполнить, если не в расписании, то в мыслях. Самое прекрасное в жизни то, что, независимо от того, что она означает, мы можем решать эту загадку вместе. Мы не обязаны оставаться наедине, погрузившись в пустоту. Просто взаимодействуя друг с другом, мы можем превратить бесполезное недоумение во всеобщее восхищение.

Именно с этой целью я спросила в Твиттере: «В чем смысл жизни?»