Текст книги "Убийство на Вулкане"

Глава 6

Даниэль Корриган осторожно вошел в офис Сорела, хотя не было причины пробираться туда на цыпочках. Даже наступление конца света не потревожило бы целителя. В комнате, предназначенной для мелдинга, в кресле полулежал Сорел, обмякший, с открытыми, но безжизненными глазами. Казалось, он мертв. Корриган непроизвольно потянулся за медицинским сканером и обследовал Сорела. Жизнь едва теплилась в нем, о чем говорили быстро исчезающие на экране прибора показания деятельности организма. ТПар сказала Корригану, что ему достаточно дотронуться до лица друга для создания начальной стадии мелдинга. Это произойдет, если во время контакта Сорел примет Даниэля за члена семьи. В противном случае…

Даниэль преднамеренно выбросил из головы плохие мысли. За долгие годы он научился некоторым приемам целителей Вулкана. Усаживаясь в кресло, Корриган сосредоточился и переключился на положительные эмоции, памятью возвращаясь в прошлое, во времена дружбы с Сорелом и ТЗан, в годы его успешной работы с целителем. В воспоминаниях Корригана Сорел был практически неразлучен с ним. Когда Даниэлю было трудно, он принимал его, землянина, без всякого скептицизма, не то что другие вулканцы. «Я радуюсь тому, что мы разные,» – повторял Корриган, заставляя себя перевоплотиться, хотя процесс слияния разумов очень раздражал его. Это чувство ранее приходилось испытывать не ему одному: не многие земляне выдерживали вторжение в свое сознание, не испытывая при этом страха. И все же он не должен допустить, чтобы его страх загнал Сорела еще глубже в себя, еще ближе к смерти.

Покопавшись в памяти, Корриган припомнил, как впервые его пригласили в дом Сорела. Перед глазами проплыла сцена в саду: маленький Сотон играет с сестренкой ТМир под охраной ручного сехлата – большого клыкастого существа, похожего на медведя. Вулканцы вывели этих животных и сделали такими же преданными и добрыми, как собаки. Корриган услышал звон колокольчиков на детской игрушке, ощутил ласку вечернего ветерка, вдохнул аромат благоухающих цветов…

Корриган прикоснулся к лицу Сорела. Отчаяние! Пустота! Смерть!

Борясь с инстинктивным желанием дальше не продолжать, Корриган заставил себя заполнить вакуум в сознании Сорела приятными семейными сценами. Великолепно тренированный разум Сорела поддался контролю.

Корриган подавил в себе страх и обнаружил, что теперь умирающий не собирался вторгаться в его сознание, а вместо этого уже в своей памяти тосковал по ТЗан, хотел видеть жену вновь, касаться ее… Боль и отчаяние, только что присутствовавшие, исчезли, сознание Корригана сыграло роль катализатора, вызывая поток «лечебных» воспоминаний. Картина с детьми под присмотром домашнего зверя сменилась другой, где появилась ТЗан, наблюдающая за ними с удовольствием, которое испытывал каждый вулканец в присутствии детей.

Корриган всегда считал ТЗан красивой, а тепло, излучаемое се нежными карими глазами, давало основания полагать, что в те дни ТЗан относилась к нему благосклоннее, чем ее муж. Но в восприятии Сорела Даниэль увидел совсем другую ТЗан – с таким же добрым взглядом, но еще прекраснее. Он почувствовал основу их брака – то, чего прежде не понимал, что считал обычным в жизни вулканцев. Вместо чуждого проникновения в свой мозг, смятения, вторжения в его уединенность к Корригану пришло ощущение полноты, благорасположения и домашнего уюта.

Воспоминания Сорела целиком охватили Даниэля. Он увидел, что в детстве Сорел был связан незримыми узами с девочкой, два года спустя умершей от редкого вида лихорадки. Они мало знали друг друга, но утрата отношений, установленных в раннем возрасте, очень болезненна, хотя и не сравнима с потерей брачной связи взрослых.

Отсутствие невидимых уз с женщиной стало преимуществом Сорела при его подготовке к будущей работе, поскольку ничьи чувства не влияли на его собственные. Пока Сорел овладевал контролем над собой, необходимым целителю, ему не приходилось стараться принимать на себя истязающие психические переживания, блокировать или снимать их. В своем посвящении он был холоден, честолюбив и решителен. Сорел жил без чего-то жизненно важного на Вулкане, не чувствуя в этом недостатка… пока не встретил ТЗан.

Она тоже училась в Академии, штудировала нейрофизику, взаимосвязь между химическими и физическими элементами нервной системы, их влияние на сенсорное и эмоциональное восприятие. Однажды она читала демонстрационную лекцию будущим целителям в классе Сорела, и он впервые за все годы работы в Академии не мог сосредоточиться на уроке. После лекции он пошел за ней в исследовательскую лабораторию клиники. У двери девушка повернулась к Сорелу, внимательно посмотрев на него нежными карими глазами, в которых стоял немой вопрос, хотя сама она выглядела невозмутимой.

– Вы ни с кем не связаны узами, – выпалил Сорел первое, что пришло ему на ум.

– Вы тоже, – вторила она ему, глядя настороженно.

– Ваша лекция… – забормотал он.

– Ведь вы ее не слышали, – заметила она.

– Я… да, верно. Можно мне… взять ваш конспект почитать? Извините меня… – он чувствовал себя круглым дураком, не зная, о чем говорить, и все же ему хотелось остаться с ней. Влечение не было сексуальным и не могло им быть: оба не достигли физиологической зрелости, но гармонировали психически. Между ними еще не установилась мысленная связь, существовали различия, и несмотря на это, их тянуло друг к другу.

– Завтра вечером концерт, – пришла на помощь ТЗан. – Не хотите пойти со мной?

Сорел никогда не посещал концерты в Академии и не имел представления о музыке, кроме того, чему его в детстве учили по программе, но с готовностью согласился и, крепко прижав к себе копию ее лекции, удалился.

Сорел вернулся в свою комнату, разбросал листы на письменном столе, не видя ничего, только ее имя на титульном листе. И вдруг вспомнил, что забыл представиться.

Сорел узнал о времени и месте концерта и перед его началом, выяснив, где живет ТЗан, постучал в ее дверь. ТЗан уже ждала его. Со своей стороны, она навела некоторые справки, и ей назвали имя незнакомца.

– Вы принадлежите к той же семье, что и поэт Соран. Были хорошо знакомы с ним?

Соран приходился Сорелу дальним родственником, чьи работы при жизни считались нетрадиционными. Он получил признание несколько лет назад, случилось же это незадолго до его смерти. Относясь с некоторой долей цинизма ко всем жанрам искусства, Сорел подозревал, что поклонение творчеству Сорана стало возможным в связи с его кончиной, но он не сказал об этом ТЗан и вскоре не пожалел, что промолчал на сей счет. Она разбиралась в поэзии Сорана и, кроме всего прочего, обладала даром в доступной форме преподносить ее другим. С ТЗан он научился высоко ценить тонкость человеческой души и теперь сожалел об упущенной возможности обсудить с самим Сораном высокие материи на редких встречах, когда вся семья собиралась вместе.

Отношения Сорела и ТЗан строились на парадоксах. ТЗан, словно источавшая тепло, что было редким качеством у вулканцев, работала в стерильной клинической лаборатории нейрофизики, где на практике пытались препарировать чувства с точки зрения химических и физических реакций.

Сорел как целитель обладал необыкновенно сильным полем воздействия, но не умел сопереживать, что мешало ему успешно заниматься пациентами, в значительной степени нуждавшихся в его помощи. Так и было до встречи с ТЗан. Несмотря на то, что Сорел с большим трудом сдал экзамен по нейрофизике, преподаватели отмечали устойчивый рост его чувствительности к психическим и эмоциональным проблемам – по мере того, как развивались его отношения с ТЗан. У ее семьи не было такого долгого и героического прошлого, как у семьи Сорела, обязанной своими корнями небольшой группе философских повстанцев, возглавляемых Сураком. Впрочем, предки ТЗан также заслуживали должного уважения, и родители Сорела вздохнули с облегчением, освобожденные от необходимости подыскивать сыну подходящую спутницу жизни.

Итак, отныне Сорел и ТЗан были связаны узами. Они неплохо узнали друг друга за последнее время. Близость переросла в прочный союз, закрепленный соответствующей церемонией. Согласно закону Вулкана они стали наконец взрослыми, повели совместное хозяйство, хотя сексуальная зрелость пришла с годами и дети появились позже. Сорел и ТЗан завершили учебу, начали профессиональную карьеру и жили в согласии.

На волнах памяти друга Корригана понесло дальше, к первому опыту страсти, встреченной ТЗан с характерными для нее уверенностью и благоразумием. Они прошли ритуал огня и колокольчиков, доказав всему миру крепость своего союза. Сорел обнял ТЗан и потушил огонь страсти живительной прохладой, которой располагала его подруга.

ТЗан родила ему сына, Сотона, а затем девочку, ТМир. В воспоминаниях Сорела появился сам Корриган – вначале как чужак, которого, тем не менее, уважали, потом друг и, наконец, брат. Они объединили свои знания и опыт в области медицины, в результате чего на свет появился первый гибрид от вулканца и землянки, сын Сарека и Аманды, названный Споком. Пока младенец с такой необычайной наследственностью успешно рос и развивался, – у Сорела появился третий ребенок, девочка, родившаяся раньше положенного срока в муках. Она умерла через несколько часов после рождения, спасти ее не смогли даже объединенные усилия Сорела и Корригана. К тому времени Даниэль понял, какое значение для вулканцев имели дети. Каждый ребенок был связующим звеном с будущим. Здесь не слышали о плохом обращении с детьми и о недостатке внимания к ним. Каждый малыш был желанным, и даже если вулканцы утверждали, что им непонятно значение слова «любовь», они прекрасно знали чувство, выражавшееся в проявляемой о своих детях заботе.

Поэтому, когда Корриган произнес общепринятые слова: «Я скорблю вместе с вами», – обращаясь к Сорелу и ТЗан, он вложил в них всю свою душу. Теперь, возвращаясь в воспоминания глазами Сорела, Даниэль понял, что целитель в свою очередь искренне сочувствовал и ему. Он выяснил для себя, что именно тогда Сорел все чаще стал интересоваться, почему Корриган не женится.

Любопытство Сорела, присущее вулканцам, было проявлено и в воспоминаниях о Корригане. Как странно видеть самого себя глазами другого человека! Поначалу Сорел считал, что Даниэль не женится по молодости. Люди не связывались узами в детстве, поэтому его коллеге придется самому искать себе супругу, как Сорелу. Выбор был небольшой: на Вулкан прибывало мало женщин, да и те были студентками Академии. Как-то на Вулкан для чтения лекций прилетела профессор Тереза Альбарини, с которой Даниэль провел значительную часть времени, но оставаться она не захотела, в отличие от Корригана, – уже обосновавшегося на планете. Сорел понимал печаль, охватившую его друга при расставании «Терезой, но не имел представления, как обращаться с эмоциями землян.

Долгие годы Даниэль не проявлял серьезного интереса к женщинам, пока судьба не столкнула его с Мирандой Джоунз, слепой телепаткой с Земли, прибывшей на Вулкан для получения навыков контроля за своими возможностями. Сорел видел, что Миранда нравится Даниэлю, и надеялся, что девушка заметит, какой хороший человек его друг. У Сорела были некоторые сомнения, поймет ли она это, но своей оценке женщины-землянки в таком вопросе не доверял. Когда он заговорил об этом с ТЗан, занимавшейся в тесном контакте с Мирандой разработкой сенсорной сетки, позволяющей «видеть», то жена сказала:

– Не подталкивай Даниэля, муж мой. Не думай, что Миранда сможет оценить его по достоинству.

Спустя несколько дней Сорел застал Даниэля в офисе понуро сидящим.

– Ты не заболел, Даниэль? – спросил его Сорел.

Приятель поднял голову и попробовал выдавить из себя улыбку.

– Нет, я не болен, я просто глуп. Ты, должен был лучше знать. Миранда Джоунз, пожалуй, первая женщина, которую вы с ТЗан мне не сватали, а я, старый дурак, решил, что такая прелестная девушка, как Миранда, заинтересуется мной.

Тогда Сорел впервые понял, что его друг стареет. Их относительные этапы жизни резко поменялись: когда Даниэль прилетел на Вулкан, он был моложе Сорела, и дело здесь не в количестве прожитых лет, а в этапах жизни. Теперь же Сорел вступал в пору зрелости, тогда как Даниэль этот этап давно прошел и приближался к старости. Прошло еще немного лет, возраст наступал все стремительнее, и происходило это гораздо быстрее, чем обычно у землян. Этот факт заставил Сорела приложить максимум усилий для разработки методики стаза, продолжить начатые в предыдущие годы эксперименты. Одно время Сорел с Корриганом надеялись добиться успеха в регенерации нервов, атрофия которых стала причиной слепоты Миранды, но та покинула Вулкан задолго до того, как их методика достигла той стадии, когда ее можно было бы использовать на неизлечимых пациентах. Методика стаза спасла Даниэля… но ТЗан!..

Из глубины сознания на поверхность вновь всплыла горечь утраты.

Корриган не сдержал свои чувства, добавив тем самым собственную тоску к переживаниям друга. Он хотел сказать целителю, что дело не в методике она не подвела, все случилось из-за перебоев в подаче энергии, но неуверенность в этом мешала ему мысленно убедить в том же Сорела. Ни одного, ни другого нельзя было обвинить в случившемся. Там, где раньше присутствовала ТЗан, теперь не осталось ничего, кроме мрачной пустоты, которую лишь частично заполняли воспоминания, ибо память неизменно возвращалась к мысли, что ТЗан ушла навсегда. Умерла, и вернуть ее уже нельзя…

«Отец».

В мыслях Корриган ощутил присутствие еще одного человека, присоединившегося к печали, а затем другого, менее мужественного, но в такой же мере убитого горем. У Сотона было твердое психическое прикосновение, что однажды помогло ему стать таким же целителем, как его отец. Вторым человеком оказалась ТМир, прибывшая с других планет, чтобы стать участницей ужасного приема.

«Я скорблю вместе с вами», – ответное чувство было настолько естественным, что Корригану даже не пришлось напрягаться. Молодые люди коснулись его сознания с благодарностью, мысленно деля на троих всю тяжесть горя. Семейные узы затронули и Корригана, и это радостное чувство принятия его в круг семьи казалось на удивление странным на фоне глубокой скорби! Затем контакт постепенно ослаб. Корриган опять вернулся в мир физического осязания. ТПар убрала руку от лица Сорела. Сотон и ТМир каждый одной рукой держали за руки отца, а другой касались лица Корригана, пока ТПар выводила его из состояния мелдинга.

– Теперь они позаботятся о нем сами, – тихо произнесла целительница.

– Пойдем, Даниэль, тебе следует отдохнуть. Ты все сделал наилучшим образом, Сорел будет жить.

Корриган неохотно вышел из транса и, намереваясь встать, натолкнулся на ТПар. Он был весь в слезах, целительница вытерла их мягкой тканью и повела Корригана в его офис. Наступило слишком сильное истощение, не было сил идти домой. Он лег на диван. ТПар сняла с него обувь, накрыла покрывалом и дотронулась до лба.

– Мне нужно?..

– Я постараюсь заснуть, – не дал ей закончить Корриган, чтобы она ушла и он смог разрыдаться, как умели выплакивать горе только земляне.

ТПар кивнула головой и удалилась.

Оставшись один, Даниэль Корриган отдался во власть слез, горюя о чуть было не потерянном друге и об утрате чего-то такого, чего он до этого вечера не знал: на какое-то мгновение в мелдинге он почувствовал, что у него есть семья, и ощутил всеобъемлющую любовь и радость от сознания этого. Подобное чувство было доступно не многим. Теперь его исключили из совместно разделяемой печали.

С этими мыслями Корриган уснул.

Глава 7

Сарек проснулся, как обычно. Его гости-земляне, накануне засидевшись за полночь в условиях жары и гравитации, не привычной для них разреженной атмосферы, сейчас безмятежно спали. Даже Спок спал беспробудным сном.

Сарек прошел в свой домашний кабинет, который они занимали с Амандой, и вызвал офис в Академии. Как он и ожидал, Элейна уже была на месте. Как только Сарек появился на экране, она заговорила:

– Сарек!

– Пожалуйста, проведи вместо меня утренние занятия, Элейна.

– Разумеется, – с готовностью согласилась она. – Но, Сарек, ты хорошо себя чувствуешь? Ты не болен?

– Нет, со мной все в порядке. Вчера ночью мы занимались одним экстренным случаем, и мои гости задержались допоздна.

– Экстренный случай?

– Одна из стазокамер не сработала, в результате чего умер пациент.

– Вы ведь не имеете в виду вашу жену? – в голосе молодой женщины звучали тщательно скрываемые эмоции.

– Нет, умерла ТЗан, жена целителя Сорела. Элейна на мгновение отвела взгляд от экрана.

– Я не знала, что в стазе есть еще кто-нибудь. Я… рада, что с Амандой ничего не случилось, – голос Элейны слегка дрожал, – Она вне опасности, но мои гости захотят сходить утром в клинику. Я самолично проверю показания датчиков. Возьми мой класс, Элейна. Ты учишь студентов не хуже меня.

Неожиданно к нему пришла мысль, что Элейна могла бы замещать его, пока не получит степень и не покинет Вулкан.

– Я, собственно, – начал он, – хочу порекомендовать Сенеку дать тебе мой курс в следующем семестре. Твоя квалификация этому соответствует, а опыт преподавательской работы станет полезным дополнением к твоему диплому.

– Польщена твоим доверием, Сарек, – безразличным тоном поблагодарила Элейна, и Сарек спросил себя, догадалась ли девушка, что он нашел логический ход навязать ей это неблагодарное дело.

Сарек направился в кухню Аманды. Здесь пахло специями и травами, хранившимися в неплотно закрытых контейнерах. Его жена была отличным поваром. Сарек без проблем питался два раза в день, когда еду готовила Аманда. Оставшись один, он съедал на завтрак лишь кусочек фрукта. Бывали дни, когда совсем забывал об ужине. Сегодня в его доме были гости. Сарек просмотрел список блюд, приготовленных и замороженных Амандой до того, как она вошла в стаз, выбрал аппетитные тушеные овощи, способные сохранять свой аромат длительное время, запрограммировал кухонный компьютер на размораживание и подогрев блюд на вечернее время, выставил сок касы и включил кофеварку.

Удивительно, но Спок все еще не проснулся Сарек считал, что поздно встают только земляне, а его сын всегда просыпался рано. Сарек надеялся побыть с ним немного наедине и поговорить за то короткое время побывки, которое предоставили сыну. Это была их первая встреча с тех пор, как они «поправили свои заборы», как сказала Аманда во время полета на Бабель. Сарек и прежде слышал это выражение от землян, знал, что «поправить забор» в переносном смысле означает «помириться с кем-либо», но Сарек размышлял над буквальным толкованием этого выражения применительно к отношениям между ним и сыном.

– Жена моя, – спросил он Аманду, – почему строительство забора двумя людьми является символом улучшения их взаимоотношений?

Они все находились тогда на борту «Энтерпрайза» после выписки Сарека из лазарета и через считанные часы должны были оказаться на Бабеле для решения важных вопросов Федерации.

– А разве ты не собираешься устанавливать мир, возводя забор вокруг Коррдигана? – спросила его Аманда.

– Объясни понятнее, пожалуйста.

– На Земле, если один фермер выращивал кукурузу, а другой разводил скот, и забор, разделяющий их территории, ломался, то скотина травила кукурузу. У соседей в связи с этим могли возникнуть ссоры. Но, если они решали общими усилиями починить забор, все разногласия исчезали сами собой.

– Таким образом, – сказал Сарек, – мы построим «забор» из членов Федерации вокруг Коррдигана и не позволим орионам выйти за пределы дозволенного…

– Подобно тому, как фермеры закрывали коровам доступ на кукурузные поля, – продолжила Аманда, и в синих глазах ее засверкали озорные огоньки.

Затем она вдруг посерьезнела. – Когда философские взгляды людей диаметрально противоположны, как, например, вера Федерации в свободу и чуждая ей вера орионов в рабство, не остается ничего, как поставить «забор», за которым права каждой стороны будут уважаться в равной степени.

Это применимо и к отношениям между отдельными людьми.

Аманда нашла через компьютер в библиотеке звездолета поэму XX века «Стена уважения», написанную Робертом Фростом. Сарек очень внимательно ее прочитал и пришел к выводу, что разобрался в пословице; «Чем крепче заборы, тем лучше соседи». И все же у него из головы не выходила первая строчка поэмы: «Но что-то в стенах есть, что мне не по душе».

Лично он не хотел никакой стены между собой и сыном. Различие одного от другого не было явно противоречивым. Теперь, когда Сарек смирился с решением Спока выбрать себе карьеру на Звездном Флоте, он уже не был уверен, существовало ли различие вообще.

Остаток пути на Бабель, во время другого его путешествия на борту «Энтерпрайза», Спок постоянно был в работе и избегал встреч с отцом, если, конечно, они не сталкивались на людях. Сарек отчетливо помнил два момента, когда ему показалось, что лед в их отношениях тает. Впервые это случилось в лазарете, после того, как Сарека прооперировали. Тогда они, даже не договариваясь, спонтанно начали поддразнивать Аманду. Повторилось еще раз в ходе игры в покер – несложной игры, придуманной землянами и основанной на принципе математической вероятности. Коллеги Спока пригласили двух вулканцев присоединиться к ним. Сарек вспомнил, как сильно был поражен Спок, когда отец его согласился принять участие тоже, но удивление выразилось только в приподнятой брови. Правилами поведения на корабле запрещалась игра на деньги, поэтому ставки делались в основном продуктами и напитками. Спок и Сарек принесли тогда много разных вещей, включая несколько бутылок старого шотландского виски.

Но дух товарищества быстро улетучился, словно каждый раз Спок сожалел об ослаблении натянутости в отношениях с отцом. Сын вновь переходил на официальный тон… может, опасаясь, что своим поведением ненароком обидел отца.

«Больше так нельзя, – думал Сарек. – Спок, сын мой, почему нам нельзя быть друзьями?»