Текст книги "Профессионалы"

Когда Глисон вернулся, чтобы сказать, что скипидара нет, Симмонз, подпиравший в это время стойку гаражных ворот, поблагодарил его и ушел. Несколько бутылок скипидара лежали в кузове, там он и стер с руки вонючий креозот. А вскоре и Мердок спустился с последнего дерева.

Глава 15

– Если у тебя посылка, давай сюда.

– За нее надо расписаться.

– Так я распишусь.

Мэнсо покачал головой.

– Велено вручить лично. И у меня не посылка, а письмо. За получение должен расписаться лично мистер Альберт Платт.

– Слушай, за всю корреспонденцию расписываюсь я. Мистер Платт очень занятой человек. У него нет времени для посыльных.

Мэнсо поправил темно-синюю фуражку с кокардой, на которой значилось «УЭЛЛС ФАРГО». Фуражку Мэнсо купил в магазине спецодежды в Тенафли. Кокарду нашел в отделе игрушек универмага «Кресдж». Фуражка стоила один доллар шестьдесят девять центов. За кокарду следовало заплатить двадцать девять центов, но у кассы стояла очередь, поэтому Мэнсо просто положил кокарду в карман.

– Послушайте, я на работе и выполняю указания.

– А что, по-твоему, делаю я?

– Тогда я уйду и скажу боссу, что к Платту меня не допустили. Он возьмется за телефон, и вам придется объяснять Платту, почему вы не сообщили ему о моем приезде.

Второй охранник нацелил на Мэнсо карабин.

– Слушай, проваливай отсюда! А не то...

– Подожди, Джек. Я позвоню. Хуже не будет.

Охранник снял трубку. Мэнсо старался не прислушиваться к разговору. Охранник же прикрывал микрофон рукой.

– Он спрашивает, письмо от Лукарелли?

– Фамилию отправителя мне не называли.

Охранник что-то сказал, выслушал ответ, повесил трубку и знаком предложил Мэнсо вылезти из машины.

– Я тебя обыщу. Потом пойдем в дом. Машина останется здесь.

– Нет проблем.

Обыскивать охранник не умел. Даже не коснулся рук Мэнсо. Впрочем, он все равно ничего бы не нашел: нож Мэнсо спрятал в ботинке. Они направились к дому. Оба не произнесли ни слова. В одной руке Мэнсо держал конверт, в другой – регистрационный журнал.

Платт поджидал их в холле. Рядом с ним стоял невысокий крепыш.

– Ты можешь идти, – бросил Платт охраннику.

Тот повернулся и зашагал к воротам.

– Что я там должен подписывать? – прорычал Платт, глядя на Мэнсо.

– Это моя работа, мистер Платт.

– Да. Давай сюда. – Мэнсо протянул ему конверт, который Платт, не распечатывая, сунул в карман. – Теперь регистрационный журнал.

– Сначала вы должны прочитать письмо, мистер Платт.

– Я должен что?

Мэнсо кивнул.

– Так мне сказали. Вы должны расписаться после того, как прочитаете письмо.

– Й кто же его послал?

– А вот этого мне не сообщили.

Мэнсо наблюдал, как Платт рвет конверт и достает лист бумаги. Краем глаза он следил и за телохранителем, оценивая, хорош ли тот в деле. Тем временем с лицом Платта происходили разительные перемены. Изумление, шок, раздражение, злость чередой сменяли друг друга.

– Ладно, парень. Так кто его написал?

– Я.

– И сам принес?

– Совершенно верно.

– А к чему этот маскарад с «Уэллс Фарго»?

– Чтобы миновать ворота.

– Откуда ты узнал о Бадди?

– У меня хороший слух, вот и услышал.

Платт повернулся к крепышу.

– Слушай, что здесь написано. «Мистер Платт, я ваш новый шофер и телохранитель. Я могу делать все, что умел Бадди Райс. К тому же я жив, а он мертв». – Платт посмотрел на Мэнсо. – Да кто ты такой, черт побери?

– Там все написано. Ваш новый телохранитель.

– Кто-нибудь обещал тебе это место?

– Нет. Я сам придумал.

– Мог бы придумать что-нибудь и получше. Место занято. Так что вали отсюда!

Мэнсо кивнул в сторону телохранителя.

– Это кто?

– Его зовут Бадди. Сказано тебе, проваливай!

– Еще один Бадди? – Мэнсо выпрямился в полный рост. – Вот что я вам скажу, мистер Платт. Если вы хотите, чтобы я ушел, прикажите Бадди вышвырнуть меня.

– Зачем?

– Может, у него не получится.

Платт пронзил его взглядом, но затем заулыбался.

– Годится. Ну-ка вышвырни этого наглеца, Бадди! А в процессе можешь поучить его хорошим манерам. Приступай.

Бадди усмехнулся, сунул руку за пазуху и вытащил револьвер:

– Вон отсюда! Быстро!

– Господи, в чем вопрос? Меня уже здесь нет. – Глаза Мэнсо широко раскрылись, словно от страха, руки взлетели вверх, одновременно с ними пошла вверх и правая нога. Бадди еще смотрел на руки и глаза, когда нога Мэнсо ударила его по руке – и револьвер взлетел в воздух.

Мэнсо поймал револьвер и нацелил на Платта. Все застыли.

– Плохо. – Мэнсо покачал головой. – Очень плохо. Вот что я вам скажу, мистер Платт. О том Бадди я слышал только хорошее, а вот от этого просто смердит. Если не умеешь обращаться с оружием, нечего за него и браться. Но хуже другое. Телохранитель не должен стоять столбом, когда кто-то целится в человека, которого он должен охранять. Я бы, мистер Платт, бросился между вами и револьвером.

Платт согласно кивал.

– А потом попытался бы выбить револьвер. Но вот стоять столбом – самое последнее дело.

– Мистер Платт, этот говнюк очень опасен.

Мэнсо как бы не слышал его.

– И еще. Если бы мой босс велел мне вышвырнуть кого-то вон, а этот кто-то стал заявлять, что справится с этой работой лучше меня, я бы не полез за револьвером, мистер Платт. Я бы постарался произвести хорошее впечатление на своего босса и показать, что могу обойтись без оружия. – Мэнсо улыбнулся Глисону. – Даю тебе вторую попытку, Бадди. – Он положил револьвер на стол позади себя. – Жду тебя, тигр.

Бадди потерял самообладание, чего, собственно, и добивался Мэнсо, и бросился вперед, словно разъяренный бык. Мэнсо ушел влево и правой рукой нанес ему короткий удар в солнечное сплетение.

Бадди согнулся пополам. У него перехватило дыхание. Мэнсо широко улыбнулся:

– А теперь, Бадди, скажи мистеру Платту, что ты подаешь заявление об отставке.

Бадди уже очухался и вскочил. Его рука вновь нырнула пол пиджак. Мэнсо очень надеялся, что второго револьвера у Бадди нет, иначе ему пришлось бы действовать очень быстро. Но в руке телохранителя появился нож с выкидным лезвием. Бадди держал его низко, лезвием вверх и, пригнувшись, двинулся на Мэнсо.

– Так-то лучше. – Мэнсо по-прежнему улыбался. – Ты даешь мне возможность показать себя, Бадди. Тебе это зачтется.

Бадди наблюдал за глазами Мэнсо. Обычно этого хватало, но в данном случае он допустил ошибку. Он уже должен был понять, что Мэнсо – профессионал. А имея дело с профессионалом, следить надо не за глазами, а за ногами. Профессионал использует глаза, чтобы сбить противника с толку.

Вот и Мэнсо посмотрел в одну сторону, а двинулся в другую, так что нож Бадди ударил в пустоту. А тем временем правый локоть Мэнсо со всей силой воткнулся Бадди в живот. Мгновением позже он заломил Бадди правую руку, сверху уперевшись в локоть коленом. Легкое движение, и нож упал на пол.

– Видите, это же куча дерьма, мистер Платт. От него смердит.

– Это точно.

– Наймете вы меня или нет, мистер Платт, но уж этот телохранитель вам ни к чему. Проку от него нет.

– Он уволен.

– Может, он сам подаст заявление об уходе? Бадди, скажи мистеру Платту, что ты увольняешься по собственному желанию.

Бадди молчал. Мэнсо чуть сильнее заломил ему руку и повторил приказ. Бадди дрожал всем телом, в уголке его рта показалась слюна.

– Я увольняюсь!

– Господи!.. – выдохнул Платт.

– Вам он еще понадобится, мистер Платт? Для него найдется какая-нибудь работа?

– Да я не позволю ему даже выносить мусор.

– Вот и ладненько, – подытожил Мэнсо и сломал Бадди руку.

Выведя Бадди за дверь, он бросил его у входа. От нервозности Мэнсо не осталось и следа. Нарочитая вежливость в разговоре, похоже, здорово помогла. Главное – не выходить из роли, а остальное приложится. В одном сомнений не было: этих Бадди он щелкал как семечки.

Вернувшись в холл, Мэнсо увидел Платта с револьвером в руке, и этот был нацелен на Мэнсо. Тот подумал, что Платт вот-вот выстрелит, и едва не поддался панике.

– Я сдаюсь... – Он сумел улыбнуться.

– Ты кто, черт побери?

– Меня зовут Эдуард. Наверное, теперь придется сменить имя на Бадди, но я не уверен, что это хорошая идея. Думаю, это имя приносит несчастье.

Рот Платта превратился в узкую полоску.

– Свое дело ты знаешь. Такие, как ты, мне еще не встречались.

– Благодарю.

– Не разевай рот, когда говорю я! Ты профессионал, ты разыграл длинную комбинацию и думаешь, что уже прошел в дамки, а потому стал самоуверенным. Но игра ведь не закончена. Я могу пристрелить тебя и зарыть в саду. Могу связать и позвать полдюжины парней, которые по очереди поработают с тобой, после чего ты скажешь все, что знаешь и даже то, чего не знаешь. Это понятно?

– Да, мистер Платт.

– Я тебя где-то" видел. Где?

– Вегас. «Дезерт палмз».

– Ты там был? С какой стати?

– Чтобы взглянуть на вас.

– Кто тебя посылал?

– Я приезжал по собственной инициативе.

– Почему?

– Хотел получить место Бадди.

– Ерунда!

– Это правда.

– Ты убил Бадди?

– Зачем мне это?

– Не знаю, но мне представляется, что ты чуть раньше ответил на этот вопрос. Объяснил, зачем.

– Я хотел получить место Бадди.

– Почему? Кто же ты такой?

Мэнсо замялся.

– Имя ты мне уже назвал.

– Эдуард.

– А фамилия?

Мэнсо разглядывал ковер.

– Ты хотел занять место Бадди, не назвав мне своей фамилии?

– Пожалуй, – признал Мэнсо. – Я думал, что сначала начну у вас работать, а уж потом посмотрю, что получится. Я думал...

– Сам видишь, к чему это привело.

Мэнсо вздохнул и поднял глаза на Платта.

– Я всегда считал, что меня зовут Эдуард Манн, мистер Платт. Я вырос с этой фамилией и был уверен, что она моя, что я Эдди Манн.

– И что же?

– А теперь вроде бы получается, что фамилия у меня другая. Я пытался навести справки, но выяснить что-либо наверняка мне не удалось. А из того, что я выяснил, получается, что фамилия у меня должна быть Платт.

Мэнсо шумно сглотнул.

– Только не думайте, никаких доказательств у меня нет. Я не могу убедить в этом даже себя. Но вполне возможно, что я ваш сын.

Глава 16

– Ее звали Флоренс Маннхайм, но она сократила фамилию до Манн сразу после моего рождения и переехала в Эстори.

– Откуда?

– Из Восточного Нью-Йорка. Когда она мне все это рассказала, я начал разбираться, что к чему. Узнал, что мы жили на Питкин-авеню. Я поехал туда, нашел дом. Теперь там никто не живет. Окна разбиты, дверь выломана.

– Питкин-авеню, – повторил Платт.

– Она всегда говорила мне, что мой отец умер. Его убили на войне. Его звали Эдуард, как и меня, он служил в ВВС, и его самолет сбили над Германией. Я это тоже проверял, но в списках ВВС не числилось Эдуарда Маннхайма. Опять же Маннхайм – ее девичья фамилия. Моя мать не выходила замуж, во всяком случае, в Нью-Йорке. В регистрационных книгах такой записи нет. Я не знаю, отец вы мне или нет, но мой отец не женился на моей матери.

– Флоренс Маннхайм. – Платт уже не целился в Мэнсо. – Бред какой-то!.. У меня никогда не было сына.

– Она говорила, что не сообщила вам о ребенке.

– Не помню я никакой Флоренс Маннхайм.

– Она сказала, что вы скорее всего ее не помните. Расспросить ее поподробнее я не мог. Она умирала. Я как раз вернулся из армии; она умирала, но сказала, что должна мне кое-что сообщить. Я ответил: «Успокойся, еще успеешь», – однако она уже говорила, что никакого Эдуарда Маннхайма не было и в помине, а мой отец – Альберт Платт. Она сказала, что уехала с Айленда и сдала меня в Дом малютки, поэтому мое рождение нигде не зарегистрировано. У меня действительно не было свидетельства о рождении. Когда мне исполнилось шестнадцать, я с трудом получил водительское удостоверение. Для этого пришлось принести справку из школы, подтверждающую мой возраст.

Платт стоял в глубокой задумчивости, прикрыв глаза.

– И сколько же тебе лет?

– В феврале исполнится двадцать восемь.

– Так какого ты года? Сорок первого?

– Совершенно верно. Зачали меня в сороковом, в конце мая или начале июня.

– Я вот и стараюсь припомнить. Сын. Поначалу я не думал о детях, а когда такие мысли начали приходить мне в голову... Помнится, я подхватил что-то венерическое. Одна испанка заразила пол-Бруклина. Но уж потом мы с ней посчитались. Готов спорить, больше она никого не наградила триппером. – Платт рассмеялся, но тут же вновь насупился. – Пару лет назад я обращался к врачу. Он сказал, что теперь детей у меня быть не может, а возможная причина – тот самый триппер. И когда же это случилось? Вроде бы в сорок втором или сорок третьем.

«Вот и славненько», – подумал Мэнсо.

– Май или июнь сорокового. Даже не знаю, то ли ты хитрец, то ли и впрямь мой сын... К этому трудно привыкнуть. Тогда я сам был мальчишкой. Сороковой год. Да мне было всего девятнадцать!

– А моей матери семнадцать!..

– Девятнадцать. Да, тогда я трахал всех, кто попадался под руку. – Платт улыбнулся, вспоминая те времена. – Чего мы тогда только не вытворяли! Кто-то сказал, что я трахнул бы и змею, если б кто-то держал ей голову. А что она тебе говорила? Мы долго встречались или как?

– Она сказала, только раз.

– Только раз? – фыркнул Платт. – С чего она взяла, что это моя работа?

– Вы были единственным. Она сказала, что вы принудили ее.

– То есть изнасиловал?

– Этого она не говорила.

– Да. – Платт медленно кивнул. – Тогда такое случалось. Девок было хоть пруд пруди. Снимаешь ее, угощаешь стаканчиком... и больше не видишь. Зачастую даже не знаешь, как ее звали. Флоренс!.. В нашем районе это было самое распространенное имя. Только обычно его сокращали до Фло. Нынче оно встречается реже. От чего она умерла?

– Рак.

– Тяжелое дело. Фло Маннхайм? Не припоминаю. Как она выглядела? Какого цвета были волосы?

– Светло-каштановые.

– А у тебя черные. Как у меня, так? Проклятие, такого я и представить себе не мог! Какое-то безумие!..

Мэнсо кивнул:

– Я тоже сходил с ума все эти месяцы после ее признания. Или у меня есть отец, или нет, а доказать я ничего не мог. Поэтому и решил присмотреться к вам.

– Наводил справки?

– Точно. А когда мне сказали, что вы в Вегасе, полетел туда, чтобы познакомиться с вами поближе. Остановился в том же отеле. Как-то вечером сел с вами за один стол в казино.

– Ты много играешь?

– Случается.

– А результат?

– Обычно я в небольшом плюсе.

– А я тогда проигрался. Ну да ладно, на отдыхе это позволительно. Я должен посидеть и подумать. Ты голоден? Хочешь кофе?

– От кофе не откажусь.

– Пошли. Значит, тебя зовут Эдди? Эдди Платт! Знаешь, парень ты симпатичный. Мне понравилось, как ты разделался с этим подонком. Чувствуется класс. Этим я тоже выделялся в молодости. Где тебя научили всем этим приемчикам? В армии?

– Совершенно верно.

– Ладно, давай посидим, выпьем, кофе.

* * *

Джордано сидел в машине и читал туристический раздел «Санди таймс». В газетном киоске ему сказали, что рекламная часть приходит на день раньше, а блок новостей поступит только завтра. Для Джордано это не имело никакого значения.

Он читал статью об отдыхе в Болгарии. Никто из его клиентов не хотел отдыхать в Болгарии. Скорее всего и в будущем вряд ли у кого могло возникнуть такое желание. А Джордано бы туда съездил. Джордано нравилось бывать в новых для себя краях.

Он поднял голову, осознав, что уже третий раз читает один и тот же абзац, но ничего не может понять. Джордано положил газету на руль, а сам откинулся на спинку сиденья. Автомобиль стоял у торгового центра, почти в двух милях от поместья Платта. Радиус действия «маячка», который Симмонз закрепил на «линкольне» Платта, равнялся пяти милям. Включенный приемник лежал на сиденье рядом с Джордано. Пока из него не доносилось ни звука.

Такими радиомаячками обычно пользовалась полиция, если ставилась задача определить местонахождение движущегося автомобиля. Для того, чтобы точно установить, где он находится, в операции обычно задействовались три патрульные машины с приемными устройствами. У них же был только один приемник, но больше им и не требовалось. Симмонз выключил «маячок», прежде чем поставить его под бампер «линкольна». Включение «маячка» означало, что у Мэнсо все прошло гладко и можно переходить к следующему этапу.

Если же «маячок» не включится...

У Джордано дернулась щека. Скоро пять. Мэнсо вошел на территорию поместья в три. Примерно в это время Джордано зарулил на стоянку у торгового центра. Чуть позже приехали Симмонз и Мердок, чтобы передать ему отснятые пленки и сказать, что «маячок» установлен. Так что Джордано оставалось только ждать.

Он посмотрел на приемное устройство. После того как оно запиликает, ему надо нестись в Тарритаун – проявлять пленки Мердока и знакомиться с эскизами Дена. А времени у него в обрез, потому что в половине девятого он встречается с Патрицией. Джордано заранее знал, что припозднится, но ему не хотелось заставлять ее ждать слишком уж долго. И чем дольше он торчал у торгового центра, тем меньше времени оставалось в его распоряжении. Опять же: чем дольше не поступал сигнал от Мэнсо, тем больше становились шансы на то, что сигнал подаст совсем не Мэнсо.

Допустим, думал Джордано, кто-то решил выехать на «линкольне» из поместья. Пять миль – расстояние небольшое. Вдруг Платт послал кого-то за продуктами. А он тут сидит и ждет сигнала, который просто до него не доходит. Разумеется, отъезд, «линкольна» мог означать и другое: Эдди бросили в багажник, чтобы затем утопить в одном из окрестных болот.

Лучше что-то делать, чем сидеть сиднем. Джордано повернул ключ в замке зажигания и поехал к поместью Платта. Он уже несколько раз проезжал мимо, так добрался до поместья без труда. Ворота гаража были открыты, но внутри царила темнота. К тому же Джордано смог лишь бросить туда короткий взгляд, поэтому не стал бы утверждать, что увидел «линкольн». Но автомобилей в гараже было три, именно столько и числилось за Платтом, поэтому Джордано рассудил, что один из них – «линкольн».

А кроме того, у ворот все еще стояла машина Эдди.

Джордано вернулся на стоянку у торгового центра. Приемник молчал. Джордано прикинул, что могла означать машина Эдди у ворот – хороший это знак или плохой, и пришел к выводу, что наличие машины у ворот и «линкольна» в гараже означают одно и то же. Как плохое, так и хорошее. И только приемник мог дать ответ на вопрос, заглотил Платт предложенную ему наживку или нет. Если и заглотил, то для них это всего лишь шажок вперед, потому что до цели еще далеко. Если выплюнул, то Эдди сейчас в стане врага, без единого патрона в пистолете и с петлей на шее.

Джордано сильно сомневался в том, что наживка проглочена. Да, сестра полковника сделала все, что могла, это без вопросов. Они еще ехали в Тарритаун, а она уже копалась в архивах Бюро регистрации гражданских актов в поисках женщины, которая умерла в течение последнего года, а родилась в Бруклине между 1920 и 1925 годами. Женщины, которая уехала из Бруклина перед второй мировой войной или в начале ее. Женщины, не оставившей ни мужа, ни детей. Короче, женщины, которая могла быть в нужном месте и в нужное время, уехавшей оттуда опять же в нужное время, а за последующие годы практически ничем себя не проявившей.

Но собранные сведения представляли собой лишь сцену, на которой Эдди должен был сыграть порученную ему роль. Джордано с трудом подавил смех, когда полковник, сидя в инвалидном кресле, впервые изложил свой план, в основе которого лежало появление незаконнорожденного сына. Когда же полковник пожелал выслушать замечания, Джордано предпочел промолчать. Потому что в жизни твердо придерживался двух правил: не говорить женщине, что у нее плохо пахнет изо рта, и не говорить офицеру, что у него не все в порядке с головой.

Тем более что у полковника с головой все было в порядке. Обдумывая впоследствии предложенный им план, Джордано видел в нем все больше достоинств. Если план срабатывал, они получали фантастические преимущества. У них появлялся не просто агент во вражеском лагере, но агент, приближенный к руководству. В конце концов план так понравился Джордано, что он испытал разочарование, когда на роль сына определили Мэнсо. Впрочем, другого он и не ожидал. У Мэнсо была подходящая внешность, нью-йоркский выговор, он знал нравы гангстерской среды. Джордано, конечно, умел постоять за себя в рукопашной, но очень уж он был щуплым. И над ним бы только посмеялись, предложи он себя в телохранители.

Внезапно он подумал, а нет ли детей у него.

«Глупости», – отмел он эту мысль. Платт еще мог в такое поверить. Случилось это в другую эпоху, когда презервативы не отличались надежностью, диафрагмами пользовались только замужние женщины, а противозачаточные таблетки не существовали даже в воображении писателей-фантастов. Для Джордано ситуация в корне изменилась. Его знакомые девицы каждое утро запивали противозачаточные таблетки апельсиновым соком. Таблетки эти продавались на каждом углу, и никто не хотел иметь детей.

«Патриция Новак», – подумал он.

Разведенная, одинокая, живущая с родителями. Интересно, принимала ли она противозачаточные таблетки? Раньше-то он об этом не задумывался, так как привык к тому, что нынешние женщины без этих таблеток никуда. Но не она. Вот те раз...

Господи, похоже, он влип!

«Идиот паршивый, – одернул себя Джордано. – Эдди, возможно, сейчас прижали к стенке, а тебя тревожит, не забеременела ли какая-то телка!» Если и забеременела, ты все равно об этом не узнаешь. Через несколько дней ты отсюда уедешь, а Нью-Корнуолл не тот город, куда приезжают по собственному желанию. Больше ты ее не увидишь, а беременна она или нет, станет ясно лишь через два месяца. А чего ты не знаешь, того и нет, если, конечно, ты не станешь давать волю воображению, кретин.

Джордано посмотрел на часы: 17.27. А как бы он повел себя, узнав, что одна из девиц, которую он если и помнил, то смутно, воспитывает его ребенка. Наверное, стал бы посылать ей деньги. Они еще никому не мешали, а он знал, где достать еще. А что бы он ощущал? Какие чувства испытывал бы к ребенку? Вот тут ему окончательно стало ясно, что в голове у полковника не опилки. Да, он остался без ног, но с мозгами у него полный порядок.

Приемник запипикал в 17.31.