Текст книги "Шпион в тигровой шкуре"

Глава девятнадцатая

Я ошибся. В Лос-Анджелес мы не попали. Полет продолжался не восемь, а десять часов, и мы чуть было не пролетели мимо цели, но в конце концов в семь утра по ирландскому времени Джеймс Ф. К. Корриган произвел посадку в аэропорту Шэннона.

Несомненно, это был наихудший полет за всю историю мировой гражданской авиации. Мы пересчитали все воздушные ямы и зоны турбулентности между Монреалем и Шэнноном и могли безошибочно определить момент, когда наш очередной пассажир выходил из своего наркотического ступора. Возвращение этих зомби в нормальное человеческое состояние сопровождалось приступом рвоты. Все пассажиры сблевали минимум по одному разу, а одна несчастная на протяжении целого часа содрогалась в сухих конвульсиях. В общем, всех нас потрепало изрядно.

Всех, кроме Корригана. Ох уж этот Корриган! Виски на борту не оказалось, зато у одного из охранников нашлась пинта кубинского рома, а саквояже у медсестры – склянка спирта, и во время трансатлантического перелета наш Отважный Авиатор то и дело прикладывался то к рому, то к спирту. Ох уж этот Корриган! Мало того, что он сам впервые в жизни сел за штурвал реактивного самолета, так он еще настоял, чтобы Сет и Рэнди поуправляли авиалайнером. Ему бы хватило ума посадить в кресло пилота даже Минну, если бы я ему это позволил.

Ох уж этот Корриган! Хоть он и устроил нам десятичасовую болтанку, после того, как самолет приземлился, мы устроили ему овацию стоя. Мы спели ему песню: «Ко-ко-ри-ри-га-ганчик, умнейший Корриган!» Мы окрестили его Умником-Корриганом и наградили двухлитровой бутылкой «Джеймисон» восемнадцатилетней выдержки. Мы уверяли друг друга, что его славное имя будет жить, покуда птицы не разучатся летать. Мы объявили Умника-Корригана почетным членом Авиационного Зала Славы, куда до него вступили братья Райт, Чарльз Линдберг и Валерий Чкалов.

Никто и никогда еще не удостаивался стольких похвал за то, что несколько десятков людей по его милости заблевали целый самолет.

Пока пассажиры предавались веселью и разгулу по поводу того, что оказались живы, да еще стояли на твердой земле, да еще распрощались с жутким самолетом, в общем, пока все радовались и поздравляли друг друга, я лихорадочно гадал, как с нами поступят ирландские власти. Оркестра и цветов не будет, решил я, это уж точно. Многочасовой допрос, потом тягостные дни и ночи в КПЗ, пока идет торопливый обмен дипломатическими нотами между Дублином, Оттавой, Вашингтоном и Гаваной…

Но я напрочь забыл, что такое Ирландия.

Ничего подобного не произошло. Чиновник в щеголеватом зеленом кителе отвел меня в сторонку и поинтересовался, по какой причине мы совершили незапланированную посадку. Я вкратце ему поведал, чем занимались кубинцы на всемирной вставке «Экспо» в Монреале и как мы разрулили эту ситуацию. Он счел кубинский заговор верхом цинизма и коварства, наше поведение выше всяких похвал, поступок Корригана героическим, Арлетту – очаровательной, а Минну – пусечкой. Потом он переговорил с кем-то из вышестоящего начальства, удостоверил верность моих показаний и самолично заполнил бланки особых виз, позволявших всем нам находиться на территории Ирландии неограниченное время. Наверное, ему надо было составить еще и официальный рапорт о случившемся, но, по-моему, у него до этого просто не дошли руки.

Вот и все.

Нет, честное слово. Ирландцы спустили все на тормозах. Дублину, очевидно, пришлось бы реагировать на официальные запросы из мировых столиц, но никаких запросов не поступило. Гавана явно не хотела баламутить воду. Они хоть и лишились двух охранников, одного пилота, одной медсестры и одного авиалайнера, всегда могли в отместку угнать любой другой авиалайнер. Кастро, наверное, как всегда надеялся, что никто не станет трезвонить о новом угоне.

Оттава тоже осталась в неведении. У них там, естественно, чесались руки прижать хвост американцу Ивену М. Таннеру и канадке Арлетте Сазерак, но они ведь понятия не имели, что мы в Ирландии, и наверняка бы запрыгали от радости, узнав, что мы покинули территорию Канады.

В Вашингтоне тоже, скорее всего, были не в курсе. Уж они-то стал бы что-то предпринимать только в случае вынужденной необходимости. Лондон вообще не участвовал в этой игре. Там даже и не подозревали о коварных планах сделать принца Филипа вдовцом. Ведь в прессу просочилось только сообщение о том, что кучка сбрендивших квебекских фанатиков осуществила подрыв катамарана с установкой для праздничного фейерверка. А Лондон подобное происшествие заботило не больше, чем положение в Мордоноленде.

Вы, наверное, теряетесь в догадках, зачем это кубинцам понадобилось коллекционировать американских негров, как они умудрились похитить Минну, ну и вообще… Я тоже. Пока мы летели над Атлантикой, я мысленно восстановил полную картину событий, о которых мне, наверное, как-нибудь придется давать объяснения Шефу. Но боюсь, он решит, что я просто вешаю ему лапшу на уши.

Итак, слушайте! Кубинцы планировали подготовить из всех этих негров революционных бойцов спецназа грядущей «революции чернокожих» в Штатах. Наверное, недавние волнения в негритянских гетто создали у них иллюзию, что их план вполне осуществим. По их разумению, массированная промывка мозгов вкупе с интенсивной наркотерапией могла превратить любого негра, невзирая на его прежние политические убеждения, в верного борца за бессмертное дело Фиделя Кастро.

Вряд ли конечно у них бы это получилось, но, с другой стороны, кто знает? Методика академика Павлова по выработке условных рефлексов – равно как и технология производства психотропных средств – в последнее время заметно прогрессировали. Возможно, кубинцы и не рассчитывали на успех этой операции, но решили на всякий случай попробовать ее осуществить хотя бы в целях научного эксперимента.

В любом случае они использовали свой павильон на выставке в Монреале для похищения чернокожих посетителей. Они выбирали из толпы свою жертву, подводили ее к крышке люка в полу и нажимали на кнопку. Жертва падала в подземелье, где ее поджидал дюжий охранник и зажимал нос платком, смоченным в хлороформе. Еще на стадии постройки павильона они вмуровали в стены подвала цепи с наручниками, которыми впоследствии так ни разу и не воспользовались…

Далее. Накачав пленников психотропными веществами, они их допрашивали и выясняли, кого можно задержать, а с кем лучше не связываться. Если у пленника была семья, которая могла забить тревогу в связи с его таинственным исчезновением, от него тут же избавлялись. Если по причине слабого здоровья пленник не представлял для похитителей ценности, его также отпускали на все четыре стороны. И лишь небольшую часть похищенных вывозили в лес и прятали в бетонном пакгаузе. Остальных освобождали в тот же день. Поскольку все пленники находились в состоянии глубокого ступора, в их мозгу не оставалось никаких воспоминаний ни о кратком периоде заточения, ни даже о предшествующих событиях. Кратковременная амнезия, мало отличающаяся от потери памяти при алкогольном опьянении, разумеется, не могла стать причиной для беспокойства.

Но как туда попала Минна? Бедняжке просто не повезло: она встала на крышку люка как раз в тот момент, когда люк разверзся, чтобы поглотить очередную чернокожую жертву. Минна была не единственной случайной добычей кубинцев. Таким же точно манером они захватили несколько белых, продержали их в бессознательном состоянии несколько часов и отпустили, не причинив никакого вреда. Точно так же они отпустили бы и Минну, если бы канадская конная полиция не додумалась сделать из меня героя уголовной хроники. Когда о моих похождениях раструбили все монреальские газеты, кубинцы попали в сложное положение. Минна теперь оказалась очень важным свидетелем: отпусти они девочку сразу же, у многих бы в Монреале возникло желание узнать, где это она пропадала. Кроме того «барбудос» было известно, что я являюсь членом нескольких антикастровских организаций кубинских беженцев и они решили использовать ее в качестве инструмента морального давления на меня. Словом, какими бы соображениями заговорщики ни руководствовались, они посчитали более выгодным для себя одурманить девочку наркотиками, чем отпустить. И уже потом, когда Арлетта навела шороху со своей фальшивой ксивой, кубинцы решили вывезти Минну из страны вместе с остальными пленниками.

Но спасибо Корригану – ни черта у них не вышло.

В итоге кубинцы сели в глубокую и вонючую лужу – и поделом им! В угнанном самолете находилось шестьдесят семь американских негров с широким спектром цвета кожного покрова от иссиня-черного до нежно-желтого и в возрасте от одиннадцати до сорока восьми лет, которые представляли всю политическую палитру афро-американского населения от консервативных столпов буржуазного общества до сторонников «черных пантер», но при этом все они сошлись во мнении, что лично им Фидель Кастро не друг, не товарищ и не брат.

Правда, несколько самолетов, которыми, увы, не управлял Умник-Корриган, все-таки долетели до Гаваны. И похищенным неграм пришлось-таки попасть в столицу острова Свободы. Но ненадолго. Кое-кто из наших пассажиров позвонил в Штаты родственникам, после чего уважаемые правозащитные организации отправили на Кубу гневные письма с требованием немедленного освобождения похищенных граждан США. Чтобы приструнить Кастро, не потребовалось даже поднимать американскую общественность. Одной только угрозы это сделать оказалось достаточно: всех пленников тут же вернули, тихо доставив их в Мексику и так же тихо переправив через Рио-Гранде.

Что еще… Два пункта моей монреальской повестки дня – "Минна" и "Убийство" – можно было вычеркивать. Но оставалось еще два.

Героин. Он все еще надежно спрятан под подкладкой моего пиджака. Если его уничтожить, то предложение героина на американском рынке снизится, а следовательно цены у уличных барыг взлетят до небес, уровень преступности подскочит, и тысячи бедных наркашей, которых жизнь уже и так изрядно потрепала, совсем потеряют покой.

Кроме того, и корсиканская мафия умеет мстить своим кровным врагам. Так что, хочешь-не хочешь, а придется вернуть героин его недостойным владельцам. Правда, даром они его не получат. Так что когда у меня дойдут руки до этого дела, я напишу приятелю на Корсику, и он договорится с ними о возврате товара за небольшой откат. Уж не знаю, чем они мне решат откатить, но свой интерес я поимею!

Между прочим, торопиться мне некуда. Пусть они пока что маленько побегают, попотеют…

"Полиция". Вот уж с чем я точно не собираюсь торопиться, так это с разруливанием проблемы моих взаимоотношений с канадской полицией. Рано или поздно и канадцы и американцы позабудут о том, какой я суперпреступник. Я заставлю Ежи Пжижешевского забрать свое идиотское заявление о похищении – и тогда в Штатах у меня все будет в полном ажуре. А если еще и Шеф согласиться замолвить за меня словечко, то и Канада не станет настаивать на моей выдаче. Они, правда, могут запретить мне въезд в страну. Ну и пожалуйста, не больно-то и хотелось.

А пока что мы трое, Арлетта, Минна и я, роскошествуем в чудной двухкомнатной квартирке на Лорд-Эдвард-стрит в Дублине. Тут так потрясающе холодно, что нам приходится каждый вечер растапливать камин. Каждый день идет дождь, свежий такой моросящий дождик. Воздух в городе тоже свежий, никто не бастует, никаких уличных беспорядков, никто не звонит в дверь, у нас даже и телефона нет.

Арлетта скучает по своей тигровой шкуре. Тигровая шкура и тигровый берет остались в ее монреальской квартире, и очень сомнительно, что ей когда-либо удастся их вернуть. Ужасно жалко: эта тигровая шкура, да и берет, похоже, большая редкость. Вот получу свой откат за корсиканский героин – и там придумаем, что можно сделать…

Пока суд да дело Арлетта приобрела себе светлый парик. Мне еще не удалось найти маску Франкенштейна, но мы не теряем надежды. Минна стала говорить с явным дублинским акцентом. С помощью Арлетты она осваивает квебекский диалект французского и кроме того мечтает выучить ирландский, но пока что нам не удалось встретить здесь человека, который бы сносно им владел. При любом удобном случае Минна просит сводить ее в дублинский зоопарк. Нередко нам с Арлеттой удается ее уговорить заменить поход в зоопарк прогулкой по берегу Лиффи и кормлением чаек. Я пугаю Минну разговорами о том, что если мы надолго останемся в Ирландии, ей придется купить светло-голубое платье с фартуком и ходить в дублинскую школу. Хоть бы она из вежливости притворилась, что воспринимает мои угрозы всерьез…

Мы частенько видимся с Сетом и Рэнди. Они забегают к нам поужинать. В основном оба все время торчат в студенческих городках Тринити-колледжа и Национального университета, упрямо считая, что и в Ирландии можно раздобыть марихуану. Ну, если и впрямь можно, то им обязательно повезет.

Корриган неделю назад улетел домой – на сей раз в качестве авиапассажира. В день его отъезда все дублинские газеты написали об этом событии и выразили надежду, что он скоро вновь вернется на историческую родину. Наверное, вернется. Дублин ему понравился настолько же, насколько он сам понравился дублинцам, то есть чрезвычайно. Шутка ли: в городских пабах впервые со смерти Бихана2828
  Брендан Бихан (1923-1964), завсегдатай дублинских пивных и тюрем, прославился не только антибританскими политическими взглядами и экстремистскими выходками, но и увлекательными романами о жизни послевоенной Ирландии.


[Закрыть] жизнь забила ключом.

Я думаю, рано или поздно мы вернемся в Штаты. В моем почтовом ящике, наверное, скопилась уже добрая тонна писем. Я узнаю наконец, подарила ли Анналия моему сыну Тодору маленькую сестренку или братика и как ее/его назвали. Мне предстоит также выяснить, съели моих друзей в Африке или нет, а если да, то кто и почему.

И еще надо будет доложиться Шефу.

Я бы с радостью это сделал хоть сейчас, если бы мог. Но это стало бы нарушением главного правила – я ни при каких обстоятельствах не должен даже пытаться выйти с ним на контакт. Но даже если бы я и захотел, то не сумел бы этого сделать. Мне ведь не известно ни его имя, ни фамилия, ни должность, ни место работы, то есть вообще ничего!

И он со мной связаться не может, потому что понятия не имеет, где я.

Надеюсь, ему никто не сболтнет.