Текст книги "Под барабанный бой"

ГЛАВА 3

Франкур сражается повсюду. – Поздравления гвардейцев. – На поле битвы. – «Шакалы» найдены. – В полковом лагере. – Исчезновение маркитантки. – Крик о помощи. – Пистолетный выстрел. – Нападение мародеров. – Разграбленная повозка. – Без сознания. – Пропажа младенца.

Франкур был храбрым воином, но не безрассудным. Поняв, что для его безопасности лучше ничего не рассказывать императору, он взял пакет с бумагами заговорщика и зашагал прочь. Времени на изучение документов не было. Он прочтет их позже, а пока – спрячет в надежном месте. Присев за узловатым стволом толстой оливы, капрал сложил драгоценные листки в кошелек, который хранил за пазухой. Теперь любой ценой следовало отыскать полк! Молодой человек направился в сторону сражения в надежде увидеть знакомую феску или шаровары. Достигнув месторасположения гренадеров, он всем задавал интересующий его вопрос.

– Вы не видели зуавов? Где они?

– Не знаем. Оставайся с нами, работенка найдется!

– Спасибо! У нас ее тоже хватает!

И неуязвимый капрал бежал дальше. Его видели в Двадцать третьем полку, в Девяностом, среди стрелков-пехотинцев. Передвигаясь с одной позиции на другую, он не забывал палить по белым мундирам. У железной дороги артиллеристы охраняли повозки с боеприпасами и продовольствием. В сотый раз капрал спросил:

– Где зуавы?

– Совсем рядом, за горящими постройками! – один из солдат.

– Отлично! Спасибо!

Посреди фруктового сада, деревья которого были изуродованы пулями, Франкур разглядел выстроившуюся для штыковой атаки роту зуавов. Но вместо красных фесок их головы украшали белые тюрбаны.

Молодого человека заметил старый сержант.

– Эй! Ты что там болтаешься?

– Видите ли, сержант, я потерял свой полк… – начал было капрал.

– Ты – дезертир!

– Вы не правы! У меня было специальное задание. Кроме того, короли не раздают лентяям такие награды, как мне в Палестро!

– Возможно! Но если ты не привередлив, можешь драться рядом с моими гвардейцами.

– Привередлив не более, чем мой поручик Оторва, который сегодня вечером станет капитаном.

– А! Так ты из роты Оторвы?

– Это так же верно, как то, что меня зовут Франкур!

– Оторва – мой друг… раз ты из его людей, я беру тебя в свое отделение.

– Благодарю за честь, сержант!

– В штыковую! – Команду полковника подхватили майоры, а затем капитаны. Сержант крепко сжал карабин.

– Ну вот тебе и работенка!

Вечером после баталии сержант крепко пожал Франкуру руку, а новые товарищи устроили овацию.

– Меня зовут Парисет, – сказал старый сержант. – Передай Оторве, что я доволен тобой, и можешь считать меня своим другом. Если тебе когда-нибудь захочется к нам заглянуть – добро пожаловать! Встретим, как родного.

Растроганный Франкур не находил нужных слов для ответа и лишь молча пожимал протянутые руки.

Сгущались сумерки. Молодой человек покинул лагерь гостеприимных гвардейцев и теперь шел, прислушиваясь к далеким звукам фанфар. Наконец он различил заливистый сигнал Питуха, перекрывавший все медные трубы армейского корпуса. Лихорадка яростного боя уступила места смертельной усталости, зуав с трудом отрывал от земли ноги, на каждом шагу натыкаясь на изуродованные трупы или части человеческих и лошадиных тел. Комок подступил к горлу, на глаза навернулись слезы.

– Мои несчастные товарищи… Проклятая война… Иногда он слышал стоны и жалобы умирающих.

– На помощь!.. Помогите! – шептали чьи -то губы. – Пить! Мама! Моя бедная мама! Мне плохо! Лучше убейте меня! Убейте же меня, наконец!

По полю двигались чьи-то тени. Это мародеры под прикрытием темноты собирали в мешки все, что попадалось под руку – золотые эполеты, награды, деньги, часы, снимали перстни и кольца со скрюченных пальцев убитых. Время от времени раздавались выстрелы: часовые безуспешно пытались прогнать бессовестных воришек. Издали наплывал монотонный колокольный звон, а звуки горна слышались уже совсем рядом:

– Пан! Пан! Пристанище! «Шакалы» находятся здесь…

Зуав очнулся от невеселых мыслей и, забыв об усталости, зашагал быстрее.

– Неужели я сейчас всех увижу. – шептал он. – Лейтенанта… старину Питуха, толстяка Обозного… малютку Виктора Палестро и его кормилицу матушку Башу… Как я хочу вас поскорее обнять, мои дорогие!

Радость предстоящей встречи прибавила сил. Франкур почти не чувствовал усталости. Вскоре он уже находился в расположении полка. Зуавы спали, положив ружья вдоль тел, а ранцы – под головы. На штыках лежало завернутое в чехол знамя полка. Рядом, расстелив одеяла прямо на траве, лежали полковник и штабные офицеры.

Теперь нужно было отыскать свою роту. Около костра, над которым висели дымящиеся котелки, его остановил грубый окрик:

– Стой! Кто идет?

– Франкур, капрал третьего отделения второй роты.

Часовой моментально сменил гнев на милость:

– Капрал! Так вы живы? Рад вас видеть! Третье отделение у ближайшего костра.

Юноша поблагодарил часового и широко зашагал в указанном направлении.

Над огнем склонились двое: тучный юноша в натянутой на уши феске и младший офицер с горном под мышкой и кружкой-четвертушкой в руке. Оба следили за варившимся кофе.

– Питух!.. Обозный!..

От неожиданности горнист выронил инструмент и кружку с кофе.

– Франкур! Старина! Какое счастье! А мы было подумали, что ты дал дуба…

Товарищи дружески похлопывали капрала, а тот отвечал:

– Как видите, жив-здоров и невредим… Мы, парижане, вернемся хоть из логова дьявола. А поручик жив?

– Спрашиваешь… Завтра станет капитаном.

– Как раз об этом я говорил сегодня вечером его другу сержанту Парисету.

– Парисету? Из гвардии?

– Да, я оттуда.

– Не может быть!

– Выполнял поручение Мак-Магона.

– Ты шутишь?

– А какой у меня роман… Потом расскажу. Привет, Обозный! Давай пожму твою лапу! Рад видеть тебя. А как малыш? Прежде чем улечься спать, я хочу обнять нашего маленького зу-зу, Виктора Палестро.

– Ох, мы тут так замотались, что я, честно говоря, забыл о матушке Башу и нашем подопечном, – виновато пробормотал толстяк.

– Знаешь, у меня все пересохло в горле… я бы с удовольствием выпил глоток воды.

– Вот мы и отправимся к матушке Башу…

– Кажется, она не приходила сюда, – с беспокойством остановил друга Обозный. – На рассвете я видел, как она воевала со своими упрямыми мулами, Зидором и Бардой, которые не хотели сдвинуться с места.

– Надо ее найти, черт возьми! Кругом полно мародеров, мало ли что может случиться…

– Я с тобой, – крикнул Питух. – Обозный, пригляди за варевом!

В эту минуту издалека донесся резкий крик. Кричала женщина. Питух, закинув за спину горн и захватив карабин, побежал догонять Франкура. У капрала сжалось сердце от предчувствия беды. Раздался выстрел, сопровождавшийся яркой вспышкой, но не такой сильной, как из карабина. Чуткое ухо горниста безошибочно распознало вид оружия:

– Это пистолет! – Питух побежал быстрее.

Крик повторился, еще более пронзительный, чем первый.

– Сомнений нет, – пробормотал горнист, – только баба может так визжать!

Теперь зуавы отчетливо слышали призывы о помощи:

– «Шакалы»! Ко мне! Помогите! – надрывалась же нщина.

Раздался второй пистолетный выстрел. Вспышка осветила повозку, над которой развевались два флага: банда мародеров орудовала вовсю.

– Мужайтесь, матушка Башу! – бегу кричал Франкур. – Держитесь!

– Вперед, «шакалы»! Вперед! – давал понять бандитам, что за ним несется целое войско.

Зуавы, как смерч, налетели на врагов. Пара ударов штыком – и двое бандитов упали замертво.

– Назад, мерзавцы! Назад, или мы всех перережем!

В этот момент мулы, вырвавшись из упряжи, понеслись вскачь.

– Угнали животных! Перерезали поводья и угнали! – Гнев переполнял Франкура.

Промелькнула чья-то тень, капрал приложил карабин к плечу и выстрелил наугад. Раздался дикий, негодующий вопль, кто-то упал. Питух тем временем расправился с третьим бандитом, который с хриплым рычанием повалился на землю. Но тут блеснуло лезвие ножа, времени воспользоваться штыком не было, и зуав изо всей силы ударил четвертого ногой в живот. Негодяй упал.

– Не шевелись, мерзавец… или я тебя придушу! – тоном, не допускающим сомнений, приказал горнист.

Капрал занялся повозкой.

– Матушка Башу, вы ранены? – беспокоился Франкур. – Матушка Башу, где ребенок?

В ответ – лишь причитания и стоны. Капрал зажег фонарь.

Несчастная женщина была едва жива. На сиденье полулежал раненый зуав с пропитавшейся кровью повязкой на голове.

– О Боже! Это старик Башу! Бедняга!

Питух связал мародера по рукам и ногам и бросился помогать Франкуру. Вдвоем они осторожно перенесли раненых на траву.

– Где же младенец? – Франкура дрожал. Горнист облазил всю повозку, ребенок исчез.

– Неужели эти мерзавцы забрали его?

– Зачем им ребенок? – недоумевал П итух. – Они искали деньги или выпивку.

– Тогда где же он?

Питух вытащил из повозки бутылку и откупорил. Это оказалась водка. Зуав плеснул немного на ладонь и сильно растер виски и щеки маркитантки, затем передал бутылку Франкуру.

– Разотри старика Башу и постарайся влить несколько капель в рот.

Вскоре несчастная женщина пришла в себя. Узнав горниста, она прошептала:

– Спасибо, Питух! Ты спас меня! А где мой муж?.. И малыш?

– А разве ребенок не в лагере?

– Мой любимый мальчик был со мной, я не могла оставить его в тылу…

– Его нет в повозке…

– Что ты говоришь?

– Мы не нашли маленького Виктора Палестро.

В этот момент сознание вернулось к старику Башу и он зашевелился.

– Что же произошло, в конце концов? – в отчаянье завопил Франкур.

С трудом подбирая слова, маркитантка стала рассказывать:

– Мой муж получил удар саблей, и… товарищи принесли его к повозке… Я перевязала несчастного. Но мулы, эти упрямые бестии, никак не хотели идти. Ни крики, ни хлыст не могли заставить их сдвинуться с места. Выбившись из сил, я заснула и проспала до темноты… Когда на повозку напали, оборонялась пистолетами… А потом меня оглушили… Больше ничего не помню…

– Я поищу еще!

Франкур снова бросился в повозку и перевернул там все вверх дном.

– Проклятье, – простонал он, вылезая из фургона. – Эти негодяи украли мальчика.

– Но с какой целью? – унимался Питух.

– О, это темное дело…

Капрал рассказал, при каких обстоятельствах он нашел ребенка и о том, что произошло на ферме Сан-Пьетро ночью.

– Думаю, кто-то навел этих бандитов на вас, матушка Башу. К счастью, у нас есть пленный, и мы заставим его говорить.

ГЛАВА 4

Упрямый пленный. – Позывные «шакала». – Похитителя несут на руках. – Во имя спасения младенца. – Неожиданный ужин. – Допрос преступника. – Гробовое молчание. – Напоминание о «Тюгенбунде». —Страшное откровение. – Незнакомец заговорил. – Ребенок во дворце Амальфи. – «Я хотел бы поговорить с сеньорой Беттиной».

Решено было возвращаться в лагерь. Старик Башу хоть и пришел в сознание, но на ногах держался с трудом. Трубач взвалил его на спину.

– Франкур, поставь на ноги пленного, пусть идет сам, и помоги матушке Башу.

– Не стоит, – ответила маркитантка, – дай-ка мне твой карабин, сержант, я обопрусь на него, а то у Франкура только две руки и две ноги, чтобы стеречь этого проходимца.

Но, пройдя небольшое расстояние, пленный вдруг отказался идти. Капрал вскипел от ярости:

– Ах ты, негодяй! Не советую изображать осла! – Мужчина злобно усмехнулся и повалился на землю.

Сильными пинками под ребра Франкур заставил его подняться. Но тот стоял как вкопанный, не желая сделать ни шагу. Капрал ткнул его штыком в зад. Бандит взвыл от боли и упал. Юноша ткнул еще раз. Негодяй завопил сильнее, но продолжал лежать. Едва сдерживая гнев, капрал прошипел сквозь зубы:

– Жаль, что не могу прикончить тебя, скотина! Но я сделаю это, если ты не скажешь, где ребенок.

– Придется нести его, – сказал Питух.

Франкур взвалил пленного на плечи, но не успел сделать и нескольких шагов, как преступник стал дергаться, извиваться, мешая нести его обливавшемуся потом капралу. Впервые зуав почувствовал себя побежденным и был вынужден позвать на помощь. В ответ на вибрирующий свист послышались крики и шум приближающихся шагов. На зов сбежалась дюжина зуавов.

Молодой человек быстро объяснил, что требовалось:

– Матушку Башу и ее мужа – в полевой госпиталь! Осторожней! Повозка в двухстах метрах отсюда, там страшный беспорядок. Четыре человека на ее охрану, и прошу не пробовать спиртное, если, конечно, оно еще есть…

– Этот пленный взбунтовался… Отнесите-ка его к поручику Бургею. Давайте, вперед!

Вскоре Питух, Франкур и пленный стояли перед разбуженным командиром. Оторва, увидев капрала, подошел к нему и крепко пожал руку.

– Мой дорогой Франкур, рад тебя видеть живым и здоровым!

– Благодарю, господин поручик, – голос молодого человека дрогнул от волнения. – Я счастлив, что снова среди своих… Хочу засвидетельствовать вам мое уважение и любовь…

– Хорошо, хорошо, старина… Расскажи же, что с тобой случилось?

– О, моих приключений хватит, чтобы написать роман с продолжением. Но история займет немало времени, пока мы доберемся до момента, когда поймали этого вора, который сверлит вас горящими глазами. Я ни за что не решился бы потревожить ваш сон, если бы не дело большой важности. Речь идет о жизнях императора и короля.

– Черт возьми! Не знаю даже, имею ли я право вникать в подобные секреты.

– Поступайте, как сочтете нужным, но вы – мой командир, и я обязан сообщить вам все. Скажу только, что мои приключения так тесно связаны с этими сведениями, что…

– Ладно! Думаю, мы, прошедшие Малахов, многое повидавшие, созрели и для государственных тайн. Рассказывай!

Капрал шепотом поведал о приключениях последних дней. Друзья напряженно слушали, не замечая, что огонь в очаге давно погас и их обступила темнота.

– Безумие какое-то, – задумчиво произнес Оторва, когда рассказ подошел к концу. – Действительно, похоже на увлекательный роман с продолжением. Но тебе вряд ли поверят, скорее сочтут за сумасшедшего.

– Что же делать?

– Надо подумать. Как говорится, лишнее говорить – себе вредить.

Немного помолчав, Жан продолжал:

– Я считаю, чему быть – того не миновать. Если королю и императору удалось избежать пули и яда, значит, их час еще не пробил.

– Но мы ведь будем настороже?

– Конечно.

– Теперь о младенце, которого я вытащил из пекла. Король стал его крестным, а Третий полк усыновил, и все – от зуава до офицера – полюбили Виктора Палестро. Если мы не найдем малыша с таким славным именем, полк перестанут уважать.

– Согласен с тобой. Нужно допросить пленного. Он участвовал в похищении ребенка и должен многое знать.

Наконец друзья обратили внимание на то, что огонь погас, а кофе успел остыть. Питух разбудил Обозного, храпевшего вместе с остальными. Тот протер глаза и стал извиняться:

– Прошу прощения, сержант, я так вымотался, что заснул бы на бутылочных осколках. А огонь погас из-за нехватки дров…

– Но мне нужно, чтобы стало светло.

– Могу предложить пакет прекрасных свечей. Они не чадят и не надо снимать нагар.

– Где ты нашел такие, черт возьми?

– Хм… Один фургон генштаба перевернулся… Я и подобрал… И не только свечи, но и свинью, вернее свинину. Там целых пять фунтов. Все – в вашем распоряжении.

– Ну… зуав Обозный, вижу, ты становишься настоящим солдатом. Давай свечи и разогрей-ка нам мокко.

– Извините, сержант… Но дров нет во всем лагере, ни единой веточки.

– Когда нет дров, обходятся без них, но кофе все-таки разогревают. Давай сюда свечи!

Зуав передал командиру требуемое. Питух поставил свечи между камней под котелком и сказал:

– Видишь, толстяк? Вот тебе и огонь, и теплый кофе, и свет такой, что можно разглядеть цвет глаз. А теперь тащи свинину. У нас будет великолепный ужин, который не снился и самому комполка. Господин поручик, что вы скажете?

– Я согласен, черт возьми!

– А ты, Франкур?

– Спрашиваешь!

– Отлично. Сначала пусть поработают зубы и желудок, а потом подумаем, что делать.

После ужина Питух подошел к пленному и развязал его.

– Ты участвовал в похищении младенца, который нам очень дорог, – начал допрос Жан Оторва. – Отвечай, кто приказал украсть ребенка, кто твои сообщники? Если скажешь, обещаю сохранить тебе жизнь.

На вид пленному было не более двадцати пяти. Смуглый, как магрибинец[99]99
  Магриб – обширный регион, охватывающий значительную часть Северо-Западной Африки; в других случаях так называют только расположенную тут страну Марокко.


[Закрыть], с короткой бородкой и черными густыми вьющимися волосами, он только бросал на зуавов враждебные взгляды, но не отвечал.

– Ты понимаешь по-французски? – спросил лейтенант.

Пленный молчал. Тогда горнист повторил вопросы на плохом, но вполне понятном итальянском. Ответа не последовало. Оторва пожал плечами:

– Даю тебе пятнадцать минут на размышление. Если по истечении этого срока я не получу ответа, предстанешь перед судьями, которые выносят в основном смертные приговоры.

Незнакомец и бровью не повел, как будто слова относились не к нему. Прошла минута. Вдруг капрал, хлопнув себя по лбу, воскликнул:

– Обозный, возьми свечку и посвети мне!

Зуав вспомнил о таинственных бумагах, изъятых у гренадера. Молодой человек вытащил их из кошелька и при свете свечи стал быстро читать. Оторва и Питух с любопытством смотрели на него. Закончив чтение, Франкур спрятал документы и на минуту задумался. Загадочная улыбка мелькнула на его губах.

– Разрешите сказать несколько слов пленному? – вполголоса обратился он к командиру.

– Говори, дружище.

Франкур повернулся к незнакомцу:

– Ты прекрасно слышишь и прекрасно понимаешь меня, хоть и прикидываешься глухонемым. Ты не похож на сельского парня из Ломбардии, не смахиваешь и на дикаря-мародера, несмотря на цыганскую внешность… У тебя тонкие пальцы, элегантные сапоги, белоснежное белье… Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты – один из семерых…

Пленный невольно вздрогнул. Это заметили все, так как Обозный держал свечу перед самым лицом незнакомца.

– Я говорю, – спокойно продолжал капрал, – о заговорщиках из подземелья фермы Сан-Пьетро, что прятали лица под черными капюшонами с дырками для глаз.

Тяжелый вздох невольно вырвался у преступника. Неужели, руководствуясь интуицией, Франкур напал на правильный след? А может быть, вздох свидетельствовал о смертельной усталости незнакомца?

– Эти бандиты говорили об организации покушений на суверенных союзников, воюющих за освобождение Италии. И господа из «Тюгенбунда» не теряли времени даром.

Не знакомец, казалось, не реагировал. Однако Обозному, стоявшему ближе всех к пленному, было видно, как у того пот выступил на лбу.

– Но ваши планы провалились! – снова заговорил капрал. – Виктор-Эммануил не выпил яд, а пуля гренадера не убила Наполеона III.

Внезапно лицо незнакомца покраснело до корней волос, затем побледнело, по телу пробежала судорога, но не последовало ни звука, ни вздоха. Франкур нанес последний удар.

– Мы знаем всех членов пресловутой организации «За непорочные связи» и скоро истребим их. Сомневаешься? Что ж, посмотрим! Ты, вероятно, из Сицилии? Нет?.. Из Пьемонта или Милана? Так и не ответишь? Наверное, из Тироля?.. Или из Вены, а может быть, из Венеции? Имеешь ли ты право носить золотое кольцо?.. О! Скорее всего ты седьмой, человек с платиновым перстнем. Отвечай, и ты спасешь свою шкуру.

Незнакомец, шумно втянув носом воздух, воскликнул на плохом французском языке с сильным итальянским акцентом:

– Ты – сам черт! Дьявол в красных штанах!

– Значит, ты признаешься? – капрал.

– Ничего я не признаю. Я патриот и борюсь за освобождение моей страны…

– Воруя оружие у освободителей…

– О! Это мелочь…

– Вот как? Ладно, довольно болтовни! Где ребенок?

– Я буду жить?

– Мы сохраним тебе жизнь.

– А свободу?

– Это зависит от главнокомандующего.

– Дьявол!

– Если ты предоставишь ему точные сведения об армии противника, возможно, он вернет тебе свободу.

– Пусть меня отведут в Суа-Экалленца, и я расскажу много важных вещей.

– Не торопись! То молчал, как пень, теперь тараторишь, как сорока.

От французов не укрылась мгновенная перемена в поведении пленного, заставившая усомниться в искренности его слов. Если бы у солдат было время поразмыслить, они бы поняли маневр итальянца, который старался отвлечь внимание своих противников от тайного общества и его членов. Молодые люди были солдатами, а не полицейскими, которые постарались бы извлечь максимум информации. Зуавам важно было узнать, что стало с маленьким Виктором Палестро, где его искать, в остальном, считали они, разберется майор.

Франкур продолжал допрос:

– Рассказывай по порядку обо всем, что знаешь. Но если ты обманешь, я пристрелю тебя, как собаку.

– Обещаю говорить правду, – заверил присутствующих итальянец.

– Почему украли ребенка?

– Не знаю.

– Где его родители?

– Не знаю. Клянусь Святой Мадонной, не знаю!

– Куда его отвезли?

– В Милан… Во дворец Амальфи.

– Как ты сказал? – переспросил зуав. – Во дворец Амальфи?

В памяти возник образ прекрасной итальянки. «Вам надо только назвать себя и сказать: „Я хочу поговорить с синьориной Беттиной“.