Текст книги "Гуру"

11

Саманта заказала себе еще кофе и с улыбкой наградила баристу лишними пятью долларами. Она замешкалась на улице, но решилась, несмотря на погоду, прогуляться до дома. Валил густой снег, вихрем кружа вокруг припаркованных автомобилей и уличных фонарей. Сэм приподнимала голову при виде редких прохожих, будто желая негласно признать, что для неспешной прогулки она выбрала не самый подходящий вечер.

От школы до дома ее детства идти было всего несколько минут. Сэм срезала по Рузвельт-авеню, которая вывела ее к Эллиот-стрит. Дом Джонсонов стоял практически во тьме, которую разбавляло лишь мягкое синее мерцание телевизора в одной из комнат. А вот и ее старый дом, прямо бок о бок. Когда-то она сидела на корточках за этими дверцами в подвал, заигравшись в прятки со старшими братьями Лизы. Мать привязала шарики к этим уже тогда поржавевшим воротам по случаю ее пятого – или шестого? – дня рождения, от которого, впрочем, у нее осталось не так уж много воспоминаний, кроме запаха сахарной ваты и шуршания лоснящейся от первого прикосновения оберточной бумаги, из которой она выдирала подарки. Окна старой спальни Сэм находились прямо напротив окон спальни Лизы, и когда девочки замечали друг друга, то они неизменно махали руками, открывали окна и кричали во весь голос:

– Привет, Мышка! – Сэм никогда бы не созналась в этом, но иногда ей нравилось сидеть в темноте и всматриваться в мир своей подруги, чтобы узнать, какой была жизнь Лизы, когда они не были вместе. Сэм вечно боялась, что Лиза не любила ее так же сильно, как она любила ее, она боялась когда-нибудь потерять подругу. Но Саманта отлично понимала, что нельзя показывать себя настолько отвратительно нуждающейся в чем бы то ни было. В отношениях между людьми один всегда любит другого чуточку больше, и Сэм не хотелось быть слабой стороной. Поэтому она подавляла свою тоску, пряча ее глубоко под покрывалом остроумия и за плотной заслонкой искрометности, чтобы никто не мог заподозрить, что за всем этим скрывается большая печаль. Уж этому-то мать точно научила Сэм.

Саманта практически уже повернула налево в конце улицы, когда ее взгляд зацепился за знакомую рифленую крышу и огромный желтый указатель, направленный на вход. Она остановилась, не веря своим глазам. Дайнер «У Делайлы» все еще работал? Они были завсегдатаями этой забегаловки в юности. Парни налегали на чизбургеры, а девушки жались у одинокой тарелки картошки фри, соревнуясь в том, у кого получится съесть как можно меньше. Некоторые девочки были необычайно стеснительными и жутко смущались, когда мальчишки отпускали шуточки в адрес несчастного одноклассника, которому не повезло со стояком на занятиях у мисс Мартинес. Сэм же всегда умела постоять за себя. За это парни и любили ее. Сэм всегда звали на все вечеринки. Ей орали через всю столовую: «Миллер, иди сюда, мы тебе заняли место!» И она тяжело вздыхала и громко бурчала, что ей надоели их чертовы выкрутасы, хотя в душе она обожала купаться в их внимании. Именно это – ее уверенность в себе – так притягивало Джоша… Ну, и лучший минет из всех девушек, с кем ему доводилось встречаться, по его собственному утверждению. Он не мог от нее оторваться. На заднем сиденье его машины. В подвале его дома, когда его мама уехала погостить к сестре в Хартфорд. Перед прохладным зеркалом в примерочной «Аберкромби и Фитч» в местном торговом центре. И каждый раз он заявлял ей, что она великолепна, а он самый везучий парень в Бенфорде. Сэм же была счастлива от того, что Джош счастлив. Они часто заходили к «Делайле» после школы, и она постоянно приглашала Лизу составить им компанию.

– Я не хочу быть одной из тех девушек, которые забывают подруг, как только обзаводятся бойфрендом, – замечала она.

Джош только пожимал плечами:

– Без разницы, Лиза – нормальная девчонка. – А Сэм только радовалась тому, что ее бойфренд и ее лучшая подруга ладили друг с другом. Она и представить себе не могла, что они с ней сотворят, не подозревала, что они предадут ее.

Саманта потянула на себя тяжелую входную дверь «Делайлы». Непоколебимые металлические суставы поддались, только когда она дернула посильнее. В памяти Сэм все еще хранилось воспоминание о тускло освещенном помещении, которое было заставлено вечно пошатывающимися на неровном полу замызганными столиками из формайки. Но за годы ее отсутствия «Делайлу» трансформировали в клише образца 1950-х годов. Черно-белая плитка на полу, красные кожаные диванчики и расположившийся в уголке старомодный музыкальный автомат, из которого гремели хиты Джонни Кэша. Сэм приветственно кивнула одной из официанток и присела за угловой столик у окна. Стряхивая сахар с огромного ламинированного меню, она наблюдала за группкой школьников-старшеклассников, сидевших в нескольких столиках от нее. «Делайла», вероятно, по-прежнему считалась местом для тусовок, подумалось ей. Темнокожая девушка с узелками «Банту» на голове сидела на коленях у своего светловолосого бойфренда атлетического сложения. Тот обхватил девушку за талию и целовал ее. Они были настолько молодыми и влюбленными, насколько и увлеченными красотой друг друга и собственным очарованием. Наверняка они все еще думали, что им открыты все двери в мире, и не могли даже представить, что их ожидают ошибки и поступки, которые они никогда не считали себя способными совершить. Парень заметил, что Сэм смотрит на них, и негодующе уставился. В сердитом взгляде явно читался вызов: «Чего надо?» Сэм поспешила начать сосредоточенно изучать меню.

– Добрый вечер, дорогуша. Что будешь заказывать? – К ее столику подошла, снимая блокнотик с передника, официантка, женщина средних лет со стрижкой «ежиком» и акцентом жительницы южных штатов.

– Секунду. – Сэм ничего не приходило на ум. – Может быть, чизбургер? Только без огурчиков. Картошку с чили и сыром. И шоколадный молочный коктейль.

Старый заказ Джоша, вспомнила она, когда десятью минутами позже официантка вывалила еду на стол.

– Ты серьезно собираешься слопать всю эту дрянь? – любила дразнить его она, когда они еще были вместе. – Что скажет тренер Сандерс?

А Джош, запихнув несколько ломтиков картошки в рот, бурчал в ответ:

– Лиза мне поможет, правда же? – Лиза была единственной девушкой из ее знакомых, которая могла есть все, что душе угодно, и не набирать ни грамма, в то время как Сэм приходилось ездить с матерью в город к «отличному врачу», который помогал ей с ее «деликатной проблемой».

Предложенная доктором Анат система питания в самом деле сработала. Цифры на весах потихоньку стали не такими страшными, джинсы больше не врезались в кожу, и она спокойно могла позволить рукам Джоша гладить ее животик и даже ниже. И все же тогда Сэм старалась не есть при нем, ограничиваясь водой со льдом или диетической колой и лишь изредка балуя себя салатиком с соусом отдельно. Так продолжалось вплоть до той ночи, когда он слегка наклонился к ней, не давая ей выйти из машины.

– Я заметил… – Он остановился. На щеках заиграл смущенный румянец. – Я хотел сказать… Сэм, тебе не нужно худеть. Вообще. – Он откинул выпавшую прядь волос ей за ухо. – Ты и так само совершенство.

Музыкальный автомат переключился на Beach Boys. Ребята за соседним столиком засобирались, зашелестели куртками и спортивными сумками. Пока они расплачивались, до нее доносились разговоры о контрольной по геометрии завтра утром. Сэм смерила взглядом тарелку перед собой и горку жирной горячей еды. Она уже десять лет не ела чего-либо животного происхождения. Несмотря на заверения, что она стала веганкой исключительно из-за проблем со здоровьем, в действительности ей нравилось быть стройной. Она видела мелькавшее в глазах журналистов восхищение, когда она перечисляла свое меню на день: ленточки цукини и вяленые маслины на обед, морская капуста и грибной бульон на ужин, активированный миндаль, который всегда был под рукой, если уж очень одолевал голод. И этот чужой восторг перед ней ей тоже был по душе. Сэм легонько потрогала бургер и надавила, пока по бокам не начали сочиться кетчуп и сыр. Она ощутила прилив давнего голода, когда от зверского желания сожрать все в пределах досягаемости она полностью забывала и об окружающем мире, и о себе самой. Сэм вцепилась зубами в булку и начала есть, глотать, жрать. Губы были липкими непонятно отчего, на ее красивое пальто что-то кап-капало, но она не могла остановиться, пока не смела все на столе.

– Вот это да, – протянула официантка, собирая грязные тарелки. – Никогда бы не подумала, что такая худышка сможет все это умять, но ты, похоже, очень проголодалась. Что-нибудь еще принести? У нас отличные пироги. Есть с пеканом, черникой или яблоком.

Сэм покачала головой.

– Нет, спасибо.

Она облокотилась на оконную раму, наблюдая за падающим снегом. Она чувствовала себя грязной. Под коленками и под мышками выступил пот, и ей пришлось оттягивать свитер от кожи. Она положила руку на раздувшийся живот и заставила себя просидеть за своим столиком еще полчаса, разглядывая винтажные плакаты, провозглашавшие «Мы всегда открыты для вас!» и «Гамбургер за 45 центов!», потрепанную гитару, еле державшуюся на веревочке, и старый постер «Кока-Кола» с рисованной брюнеткой, сжимающей в руках стеклянную бутылочку. Ее поездка была удачной: Лиза призналась, что написала письмо в подпитии, что она разозлилась из-за эссе и сорвалась, наврав по поводу их совместной ночи. Почему же Сэм все еще ощущала такой сильный дискомфорт? Она подумала о Бекки Стюарт, о руке на спине Лизы, о перешептываниях между ними. Когда это они успели так сдружиться? И что имела в виду Бекки, заявляя, что она никого близко не подпускала к Лизе в школе? Это было неправдой. Или это и подразумевает взрослая жизнь? Когда ты реконструируешь детские впечатления, чтобы изобразить из себя последнюю жертву во всем и вся? Вспомнились слова из письма Лизы: «Если Сэм решилась на что-то, то это произойдет. Не важно, хочешь ты этого или нет… Взяла, что хотела. К черту, была я согласна или нет». И ее охватило бешенство, проложившее себе дорогу вверх по каждой косточке позвоночника и наконец прочно обосновавшееся в челюсти. Именно из-за таких ложных обвинений другим женщинам потом труднее заставить окружающих поверить их словам. От этого Сэм было сложнее заручиться доверием, когда она поведала миру свою историю много лет назад.

Музыкальный автомат отключился. Официанты вымыли полы и протерли столешницы, заодно обновляя запасы порционных пакетиков с солью и перцем на столах. Громко брякнул открывающийся и закрывающийся ящик кассы.

– Дамы, я вас покидаю, – обронил вышедший из кухни мужчина, в говоре которого узнавался житель Нью-Джерси. На вид он был одного возраста с Сэм, с очень сильным загаром и донельзя зализанными гелем волосами. Под майкой в облипочку сверкала золотая цепочка. Он дружелюбно подмигнул Сэм и спросил, понравилась ли ей их еда. Сэм ответила ему улыбкой.

– Да, спасибо. – Она представила, что подходит к нему вплотную, шепчет ему на ухо «Пойдем со мной» и, вернувшись домой, трахает его прямо в принадлежащем ее матери кресле королевы Анны, а он хватает ее за шею и со стоном кончает в нее. Мужчина спиной открыл входную дверь, все еще с ухмылкой глядя на нее, и вот его уже и след простыл. Сэм прикрыла глаза. «Черт возьми, – подумала она. – Снова туда же».

– Дорогуша, прости, пора расходиться, – сказала официантка, указывая на пластмассовые часы за ее спиной. Сэм развернулась и уставилась на шеренгу сотрудников, выстроившихся у основной стойки. На их лицах лежала печать усталости.

– Боже, как время пролетело, уже пора? – спохватилась Сэм. Она оставила побольше чаевых, без конца извиняясь. С годами к ней пришло осознание, как важно быть вежливой с официантами, посудомойками, сотрудниками на стойках регистрации в аэропортах, помощником ее стоматолога. Именно эти люди потом громко рассуждали в социальных сетях о своих десятисекундных встречах со знаменитостями, которые разрастались в их интерпретации до занимательных анекдотов. «Познакомилась я с этой вашей Самантой Миллер, – напишет кто-нибудь такой, – редкостная стерва, однако!» Сэм не могла себе позволить ни одного неудачного контакта, ни одного провального дня. У женщин, которые становятся публичными фигурами, может быть только один тип личности: милая. В противном случае они за одно мгновение могут лишиться всего, к чему так отчаянно стремились.

Сэм даже ахнула, оказавшись на улице. Холодный ветер больно впивался в кожу. Она достала свой телефон и открыла Гугл Карты. В юности она так часто ходила от «Делайлы» до дома, что могла пройти этот путь с закрытыми глазами, но снега выпало слишком много, перед глазами все расплывалось. Сэм смахнула капельки влаги с экрана и увидела, что у нее семь пропущенных звонков от Джейн и кучка сообщений от Татум, лучшей подруги в Нью-Йорке.

Татум: Мне ДИКО жаль, что это с тобой происходит, моя хорошая. Шлю тебе лучики добра и счастья!

Татум: Помни: Вселенная никогда не дает нам что-то, к чему мы не готовы. Не зря же для китайцев «кризис» и «шанс» – это одно и то же. Что ты можешь извлечь из этой ситуации? Может ли этот опыт стать для тебя основанием для нового роста?

Сэм нахмурилась. Только она собиралась ответить подруге и спросить, что случилось, как телефон сам зазвенел.

– Привет, – ответила Сэм. – Ты меня слышишь? Я иду домой к матери. У нас здесь самая настоящая снежная буря.

– Я тебя слышу, – отчеканила Джейн.

– Хорошо. Вот тебе последние новости. Думаю, что все будет хорошо. Лиза призналась, что написала письмо после пары бокалов вина. Она расстроилась из-за эссе и сбрасывала раздражение. А я пообещала, что не буду писать об аборте, так что…

– Я уже еду к тебе.

– Что?

– Я в машине. Буду в Бенфорде где-то через час.

– Джейн, зачем? Я же возвращаюсь в город завтра рано утром. Тогда и встретимся. – Сэм потерла лоб. – Мне нужно как можно скорее убраться из этого проклятого места.

– Ты давно в Сеть заглядывала?

Сэм остановилась на дороге у давно закрывшегося магазина хозтоваров, в витрине которого все еще висела выгоревшая вывеска: «– 70 % на все товары! Финальная распродажа!» Сэм спряталась под деревянный навес, прижимая телефон еще ближе к уху.

– Нет, даже сотовый не проверяла. Я… – Она умолкла, не желая вываливать менеджеру правду о том, что засиделась в дайнере, объедаясь едой, к которой не прикасалась лет десять, и воображая, как ведет к себе домой незнакомого мужика в надежде, что он отымеет ее, чтобы она смогла забыться. – Не было возможности, – вставила она наконец. – А что случилось? Все в порядке?

– Отключай телефон и подожди, пока я доберусь до тебя. Ты слышишь? Просто дождись меня. Ничего не предпринимай, пока я не окажусь у тебя. – Менеджер прекратила разговор, даже не попрощавшись, а Сэм так и осталась стоять с айфоном в руке. «Не смотри», – увещевала она себя. «А почему бы и нет?» – ответил другой, слишком хорошо знакомый ей голосок. Это был ее собственный, но искаженный голос, будто раздававшийся с вырванной магнитной ленты из поломанной компакт-кассеты. Обожженная груда костей, призывавшая ее прыгнуть в бездну. Последние тринадцать лет она училась распознавать эти позывы, не обращать на них внимания, вырабатывала механизмы, помогавшие ей игнорировать их. И все же вновь ладони вспотели, а в животе забурлило. «Загляни разок. Узнаешь правду, вот и все. Говорят же, что знание – сила?»

Сэм разблокировала телефон. И заглянула правде в глаза.

12
9 января 2022 года

 2 589 788

Саманта всегда подчеркивала, что «Шакти» – бизнес, созданный и управляемый исключительно женщинами. Весь ее штат, от дизайнеров до копирайтеров и разработчиков контента, состоял из женщин. И Сэм настаивала на том, чтобы ее коллегам предоставлялся достойный отпуск по беременности и родам, различные варианты ухода за детьми и для работающих матерей гибкий график. Публично она всегда заявляла, что это единственное правильное решение, но в личном общении признавалась, что не хотела скандалов на тему разрыва между декларируемыми ценностями и ситуацией по факту – прегрешения, за которое феминистские блоги рвали в клочья другие компании, возглавляемые «бизнесвумен». И, несмотря на всю эту риторику, – вот она стоит перед группкой пожилых белых мужчин в штаб-квартире «Шакти» на Говард-стрит и слушает, как менеджер объясняет, насколько масштабная катастрофа настигла их.

– Первоначально мы думали, что все уляжется за сутки, – пояснила Джейн совету директоров «Шакти». На эту встречу она подобрала себе самый аскетичный лук: приталенный темно-синий жакет, юбка-карандаш в тон и блузка с оборками и воротником-стойкой. Свои темные волосы Джейн убрала с лица в аккуратный хвост. На губах у нее, по всей видимости заменяя боевую раскраску, горела красная помада. – Пост на «Реддите» был анонимным.

– Отвратительная история, – проговорил один из мужчин за столом. – К черту доказательства? О презумпции невиновности никто не слышал? В последнее время судилища устраивают исключительно в социальных сетях…

– Это все замечательно, Скотт, – сказала Джейн, явно раздраженная тем, что ее перебили. – Но «Шакти» запустил кампанию #ЖенщиныНеЛгут на волне #MeToo в 2017 году. На нашем сайте мы опубликовали буквально сотни статей на тему того, что подложные обвинения об изнасиловании – миф. Мы постоянно утверждали, что мы верим жертвам на слово. – Джейн бросила извиняющийся взгляд в сторону Сэм. – Вполне понятно, что теперь многие читатели «Шакти» задаются вопросом, собираемся ли мы поверить на слово этой конкретной жертве.

– Она не жертва, – всхлипнула Сэм, доставая пакетик одноразовых платочков из сумочки. – Я ничего плохого никому не сделала!

Тедди, сидевший рядом, положил ей руку на колено и сжал его. – Если я правильно понимаю тебя, Джейн…  – сказал он.  – Мы оказались в адски щекотливом положении.

– Да, можно и так сказать. – Джейн откашлялась и отключила ноутбук. Она уже успела показать совету директоров презентацию в «Пауэр Поинт», которая была, как и все, что делала Джейн, безупречной. Она включила в презентацию полный текст поста на «Реддите» и зачитала его во всеуслышание. Пост был озаглавлен броско: «Саманта Миллер – сексуальный агрессор». Остальной текст был ничуть не менее сокрушительным. – «Последние десять лет я наблюдаю за тем, как Саманта Миллер строила из себя поборницу прав всех женщин, – читала Джейн. – Она заявляла, что ее сайт – «безопасное пространство» для жертв, желающих поделиться своими историями, и она через боль других женщин сделала головокружительную карьеру. Хотите услышать мнение настоящей жертвы? Вот она я. Я Л., подруга, о которой Саманта писала в «Блэкаут». В ту ночь, которую описывает в своем эссе Саманта Миллер, я была пьяна и не была способна дать какое-либо согласие на что-либо. А как мы называем ситуацию, когда один человек не в состоянии дать свое согласие? Верно, дамы и господа… Это называется сексуальным насилием».

Пост был опубликован поздно вечером в пятницу и мгновенно стал вирусным, когда его репостнули в «Твиттер». По иронии судьбы, неустанно повторяла Джейн, если бы пост был опубликован в любое другое время, то он бы остался пикантной пулькой для пересудов в кругу Сэм, темой для перешептываний между другими властителями дум, которые стояли в авангарде революции «Нью-Эйдж», а заодно интернов в ее издательстве и девушек, которые занимались пиаром на ее кампаниях. Приятного в этом было бы мало, но Сэм могла бы игнорировать эти слухи. Проблема заключалась в том, что эссе в «Блэкаут» приобрело огромную виральность. Сэм не была настолько на слуху у всех со времен «Добровольного безмолвия». Сначала защебетали сторонники прав мужчин, которые объявили о двойных стандартах и потребовали, чтобы к Саманте Миллер относились не лучше, чем к любому мужчине на ее месте («Закроем эту суку»). Затем зазвучали голоса троллей с правым уклоном, возрадовавшихся, что на «Королеву продвинутой движухи» набросились ее собственные подданные («Обожаю наблюдать, как леваки сами себя пожирают! Ржунемогу!»). К утру субботы, когда Сэм уже лишилась более четырех сотен тысяч подписчиков, а тэг #СамантеМиллерКонец вышел в тренды, стало очевидно, что ничего само собой не рассосется. Одно за другим пришли письма от продюсеров «Душевного воскресенья» и «Сегодня», отменяющие запланированные интервью с Сэм из-за «накладок в расписании». Буквально через пару минут после этого краха у Джейн зазвонил телефон. Она показала Сэм экран. Обе женщины напряглись, увидев, что звонок исходит от Тедди Джексона.

– Возвращайтесь в город, – заявил он. – Совет директоров «Шакти» собирается на внеочередное совещание завтра во второй половине дня.

– Я хочу быть полностью откровенной. Есть еще одна вещь, о которой нам стоит озаботиться, – проговорила Джейн, усаживаясь напротив Сэм. – Это несрочно. Пока что. Но надо не упускать это из виду. – Она снова откашлялась. – Сэм больше не может похвастаться, кхм… непогрешимой репутацией, как прежде. Для ЗОЖ-сообщества в принципе выдались тяжелые времена. Оно только начало оправляться после пандемии. И многие так называемые гуру успели за время локдауна показать всю свою подноготную. К тому же было несколько твитов о самом начале карьеры Сэм. О воркшопах, о «парных» и…

– Да не было никаких парных, – прервала ее Сэм. – У нас было много воды, и любой человек мог в любой момент нас покинуть. Я просто врубала отопление на полную мощность в моей квартире, пока мы отрабатывали дыхательные упражнения.

– Посреди лета, – вставил Фрэнк, вице-президент корпоративного маркетинга в какой-то компании, производящей ПО. – На улице и так была жара тридцать семь градусов. Удивительно, что все обошлось без жертв. – Он пожал плечами, когда Сэм взглянула на него с удивлением. – Моей внучке шестнадцать лет. Она мне пересылает всякое. В том числе этот пост на «Реддите». Можно даже сказать, что мы здесь сегодня собрались благодаря Бэлле. – Фрэнк смерил взглядом Сэм. – Или ты сама когда-нибудь соблаговолила бы сообщить нам об этом?

– Никто не пострадал, – настойчиво заявила Сэм, игнорируя вопрос. – Это было упражнение на контроль сознания, чтобы девушки могли ощутить, что они сильнее, чем предполагают. Какой бы дискомфорт они не ощущали во время практики, обретение внутренней гармонии позволит использовать те же принципы в реальной жизни. – Она взглянула на Джейн в поисках поддержки. – Для большинства участниц эти занятия стали поворотным моментом в жизни.

– Это правда, – признала Джейн. Она подхватила кувшин с центра стола и налила себе в стакан воды. – К тому же многие фанатки встали на защиту Сэм в Сети. Рассказывают о том, как деятельность Сэм спасла их по жизни. Они рассуждают о расстройствах пищевого поведения, зависимостях и травмах на сексуальной почве. Мощная поддержка. – Она выдержала паузу. Тедди наклонился вперед, чтобы Джейн оказалась в поле его зрения.

– Но? – произнес он.

– Но сейчас пошли разговоры о том, насколько этична данная ситуация, – продолжила Джейн. – Есть мнения, что Сэм не доктор и не терапевт и опасно, что она позволяет себе такие экзерсисы. Особенное беспокойство связано с ее экспериментами в области нейронных путей мозга…

– Это программа гипнотерапии «Мой внутренний ребенок» на «Шакти», – объяснила Сэм, когда заметила недопонимание на лицах мужчин. – Нужно следовать указаниям, визуализировать травматический инцидент из прошлого и попытаться как-то переконфигурировать воспоминание. И результаты у нас великолепные.

– Реконфигурация памяти значит… – Тедди жестом предложил ей внести ясность.

– Изменение воспоминаний. Естественно, не в буквальном смысле, это же не путешествие во времени. Для сайта программу разработал психолог, – добавила Сэм. – На минуточку – мы используем только самые новейшие научные разработки, ребята.

– Да. Но, как вы легко можете себе представить, онлайн-сообщество видит все несколько иначе, – заметила Джейн.

Конечно же, в дело вмешались знакомые лица.

@Supernovadiabolique157 Никто даже не упоминает, что Саманта Миллер призывала *менять* воспоминания о прошлом! Как можно вообще доверять хоть одному слову этой женщины?

Пост расшерили уже более полутора тысяч раз.

– Плюс некоторые… мелкие проблемы, которые у нас были в прошлом, – добавила Джейн. – Например, книга рецептов, «расхваливающая орторексию»[17]17
  Расстройство пищевого поведения, выражающееся в навязчивом стремлении к правильному и здоровому питанию.


[Закрыть]. Ничем не подкрепленные обвинения в адрес отдельных продуктов от «Шакти»…

– Мы выплатили штраф, который нам выставила окружная прокуратура, – заметила Сэм. Ее правая нога дергалась вверх-вниз. Сэм попыталась удержать ногу, как можно крепче придавив ее сверху рукой. – Кстати, мы полностью перелопатили с того времени весь сайт. Все снабжено дисклеймерами. Это все абсолютная нелепость.

– Но Джейн нас подводит к простой мысли… – проговорил Тедди, поправляя часы на руке – стальной хронометр «Брайтлинг Навитаймер», который раньше принадлежал отцу Сэм. Нейт был знаком с Тедди еще по общаге в колледже. На похоронах Каролина настояла, чтобы Тедди взял себе часы друга: «Нейт точно хотел, чтобы они были твоими». Сэм тогда едва удержалась от того, чтобы поинтересоваться, не оставил ли что-то особое отец и ей, но она слишком хорошо понимала, что отец никогда не относился к ней так, как к Тедди. Тедди было уже около восьмидесяти, но он все еще был красив и худощав, с великолепным загаром – сувениром регулярных каникул в Кабо. Сейчас Тедди обеспокоенно сдвинул брови, просматривая распечатку презентации, которую подготовила для всех Джейн. – Все это смотрится неважно. И может навредить компании. – Он обвел сидящих взглядом. – Нам нужно взять ситуацию под контроль. Немедленно.

– Я только не понимаю вот что, – сказал Леонард, невысокий мужчина, у которого через разрез рубашки в полоску пробивались заросли черных волос. Он был партнером в престижной адвокатской конторе в финансовом округе Манхэттена, хотя Сэм никак не могла отделаться от мысли, что он бы пришелся к месту в массовке «Славных парней». – Девушки, вы же знали обо всем этом еще третьего января. Эдак с неделю назад? Когда вы получили письмо от Лоры…

– Лизы.

– …Почему вы сразу не пришли к нам с этим? – закончил Леонард, будто бы не расслышав слов Джейн. – Зачем изображать из себя Джессику Флетчер и нестись в Коннектикут?

– Правильный вопрос, – одобрил Скотт, фондовый аналитик, у которого в любую погоду на рубашке наблюдались пятна пота. – Вы что, считаете, что мы не повидали дерьма похуже на нашем веку? Мы дольше вертимся на этой земле, чем вы, девушки. И мы бы справились со всем быстро и мирно. Мы бы со всем этим разобрались.

– Я не уверена, что Сэм хотела, чтобы мы «справились» с этим вашими методами. Так больше никто не делает. Сэм беспокоилась о Лизе и… – негодующе начала Джейн.

– С меня хватит этих сладких соплей. – Скотт повернулся к Сэм. – Что с твоей подругой? Чего она хочет?

Сэм лишь покачала головой.

– Именно этого я не могу понять. Ни за что на свете она не могла написать этот пост. Она даже призналась мне, что написала письмо после того, как выпила, и что она не хотела его отправлять. Ей было важно, чтобы вся ситуация сошла на нет.

– Что? У тебя было ее собственное признание, что это все враки? – спросил Скотт. Его губы сложились в презрительную ухмылку. – Тогда на фига мы тратим время впустую? Получите от нее заявление, что это все чепуха. Охренеть, я в воскресенье из Чикаго прилетел, чтобы слушать этот бред. – Он посмотрел на Тедди. – Они серьезно?

– Все не так просто, – запротестовала Сэм. Кончики ее ушей начали гореть. – Лиза не отвечает на звонки и сообщения. Да и я не уверена, что она будет готова выступать с таким опровержением. Она непубличный человек…

– Подкиньте ей денег, – заявил Скотт, потирая большой и указательный пальцы друг о друга. – Это все, что требуется таким бабам.

– Что вы имеете в виду? – угрожающе прошипела Сэм.

– Я не думаю, что в конечном счете мы можем выжидать, пока Лиза Тейлор что-либо скажет. – Джейн вступила до того, как Сэм взорвалась. – Ситуация зашла слишком далеко. Нам нужен аварийный план.

Мужчины сразу же одобрительно зашумели об «устранении последствий» и «антикризисном управлении» с такой непосредственностью, будто бы их спросили, какой бар в центре делает лучший «Олд-фешен». До них, похоже, не дошло, что они говорили об обвинениях, к которым Сэм всегда подходила с особой серьезностью. Уже на следующий день после того, как разразился скандал вокруг Харви Вайнштейна, она примчалась на такси в штаб-квартиру «Шакти» и созвала собрание.

– Это важный момент в истории, – заявила она тогда. – Я убеждена в этом. – Сэм отслеживала подобные сюжеты с самого основания компании в 2013 году и фиксировала, когда они начинали набирать обороты онлайн. Множество женщин, отчаянно желающих поделиться своими историями и быть услышанными. Директор по контенту предположила, что это лишь «феномен селебрити», который все забудут через несколько недель, но Сэм не отступала. Она отдала распоряжение найти как можно больше женщин, которые пережили злоупотребления или притеснения, потеряли работу, оставили свою деятельность или столкнулись с торможением собственной карьеры из-за того, что они отказались ублажать мужчину. Или они все-таки ублажили мужчину, который сразу же вознамеривался разделаться с ними и саботировал их самым беспощадным образом. Конечно, нельзя было забыть и о мужчинах, которые пропускали мимо ушей все «нет» и брали то, что они считали причитающимся им, а потом растворялись на горизонте, даже не удостаивая своих жертв сочувственным взглядом. – Найти их не составит труда, – повторяла Сэм, пока ее сотрудницы спешно планировали превращение «Шакти» в ведущую платформу нового движения. – Каждой женщине, которую я знаю, есть о чем рассказать. – И она глубоко вдохнула. – Включая меня.

«Это произошло, когда мне было 26 лет, – написала она в своей редакционной статье. – Вместе с коллегами по журналу мы пошли развеяться и познакомились с группой парней в баре где-то в центре города. Сначала они даже показались нам милыми. Нас пригласили повеселиться у них на квартире. Подруги сказали, что не могут. Нам же нужно было выходить на работу на следующий день, дедлайны поджимали. А я решилась сходить. Ведь я думала, что я в компании со славными ребятами.

У них была квартира недалеко от Грамерси-парк. Как заявил самый миловидный из них, квартира принадлежала его отцу. Позже были дым, музыка, таблетки, а потом – пустота. Я проснулась на следующее утро на полу кухни без нижнего белья. У меня было кровотечение. Я никак не могла понять, отчего, до месячных оставалось недели две. Я еще не поняла, что собственно произошло. «Эй? – крикнула я. – Кто-нибудь здесь?» – Но ответа не последовало. Вспышками в моей памяти всплывало лицо за лицом. Глаза слипались, я периодически впадала в забытье. Но я вспомнила смех. Они точно хохотали. И это врезалось в память в конечном счете: эти парни смеялись надо мной».