Текст книги "Я вернулся за тобой"

– Ты совсем дура?! Да что с тобой, – орет мне в лицо Мирон, сжимая плечи пальцами, наверняка, оставляя следы.

Сейчас его лицо кажется белым, а губы очень ярко выделяются на этом фоне. Влажные, сочные, четко отчерченные. Чтобы мои губы стали такими, на них нужно нанести пару слоев губной помады. А мужчинам ничего не нужно, чтобы привлечь внимания. У них есть губы. Мужские губы, которые сейчас подозрительно близко. И я так ярко помню этот вкус, что голова кружится.

Глава 15. Сашка

Попытки сдерживаться так или иначе приводят к срыву. Потому что в твоем мозгу не исчезло желание. Потому что ты не смирилась с тем, что нельзя. Потому что это самое «нельзя» в миг может превратиться в такое сладкое «можно».

Я уже и забыла, какого это, ощущать мурашки от прикосновений, ощущать себя зажжённым фитилём от фейерверка, взрыв которого неизбежен.

А все эти губы. Такие родные, близкие, они буквально опаляют, вынуждают забыться и просто чувствовать. Жить моментом. Жить только тем, как поцелуй превращается в настоящее безумие, а скольжение языков в пытку. И я уже не вижу границ, они размыты влагой травы, что щекочет ступни, пальцы, а внезапно начинает щекотать колени, на которые мы падаем.

Я и Мирон, который теперь не делает больно, лишь поглаживает трясущиеся плечи, который прижимается так сильно, что не ощутить его намерения довольно сложно.

Сердце набухает как губка, а в мозгу клубничное пюре. И я не хочу думать, хочу снова летать. Хочу полного отрешения от всего, как наркоман, получивший свою дозу. Мужской запах проникает под кожу, сводит с ума. Родной. Знакомый.

Ломка была слишком сильной, кайф невыносим, и вот я уже сама вплетаю пальцы в жесткие волосы, когда губы Мирона скользят ниже, ниже, оставляя дорожку, разъедающую кожу, к самой границе декольте. Там язык становится лезвием, разрезающим кожу, вспарывая все чувства, что так долго были скрыты.

Вскрик рвется, когда губы обхватывают через ткань сосок и принимаются его тянуть. Вскрик срывается снова, когда рука, блуждавшая по спине, теперь обжигает кожу бедра, задирая юбку. Стискивает задницу и проводит самым кончиком пальца по линии трусиков, убивая способность мыслить окончательно.

Вот прямо сейчас трусики становятся невероятно тесными, а я близка к мольбе снять их к чертям и просто сделать то, что мне так часто снилось. Мирон возвращается к раскрытым, пересушенным рванными стонами губам, увлажняет их, что-то шепчет, но я уже не слышу.

В ушах стоит один сплошной гул, и я пытаюсь мысленно его прекратить, прийти в себя, оттолкнуть Мирона, но его пальцы уже гладят между ног, втянув при этом язык и всасывая его в себя.

Тело превращается в одну сплошную натянутую струну, что вот-вот порвется со звоном, по децибелам равный крику Банши.

– Сашка, Сашка моя, – ногти впиваются в кожу широких плеч, я сама уже не чувствую даже колен, настолько тело онемело от предвкушения. В животе сладко ноет, спазм причиняет неудобство. Я уже сама, не ощущая никакого стыда, трусь об пальцы, стискиваю ноги, чтобы чувствовать все сильнее. Грубее. Быстрее. О мысленный зов срабатывает, и шершавые пальцы резко забираются за ткань и касаются самого сокровенного. Такого влажного, словно у меня библейский потоп, наказывающий блудницу.

И если бы не чавкающий, пошлый звук проникновения, прозвучавший в тишине обочины выстрелом, я бы не опомнилась. Я бы не смогла восстать против давно похороненного либидо. Но очередной цикл помог мне в этом. Пусть либидо спит. Оно мне не нужно.

Открываю глаза и вижу откровенную похоть в стеклянных глазах, влажные волосы и острые скулы. Мирон красивый. Сейчас просто невероятно красивый, но он не мой. Больше не мой. Да и моим никогда не был, особенно, когда сказал, что ему не нужна такая, как я, обуза.

Но даже после всего я уже лежу под ним с задранной до талии юбкой. Вот вам и правильная, идеальная Саша. Вот тебе и сдержанность.

– Отпусти, мне неприятно, – прошу и отталкиваю руками, которыми только что тянула к себе. Безумная. Я не заслуживаю Алекса.

– Ты из-за красноармейцев? Так мне плевать.

– Мне не плевать, – вся сжимаюсь и отпихиваю его руку, замечая, что пальцы покрыты темной влагой. Алекс брезгует даже прикасаться ко мне в эти дни, Мирон готов на все. И это не может не приводить в отчаяние. Извращенец. Просто псих, а как иначе можно объяснить то, что сейчас он делает, смотря на меня в упор, вынуждая вспоминать, что еще он умеет делать этими изогнутыми в ухмылке губами.

Стоим напротив. Когда-то друзья, когда-то любовники. А теперь никто.

– Это ничего не значит, понял?

– Конечно. Сохраним наш маленький кровавый секрет.

– Придурок, – вздыхаю я, продолжая стоять как вкопанная и плавиться под тьмой наглых глаз. Но магия рушится, когда Мирон делает широкий шаг ко мне.

– Иди сюда, Сашка. Ты же не хочешь уходить.

Срываюсь и убегаю к машине, сажусь в нее. Не смотря в сторону, даю по газам. Тело все еще дрожит, словно после карусели, тело все еще помнит и отзывается на каждое прикосновение.

Это не нормально. Ужасно то, что я чуть не легла под Мирона.

Ужаснее то, как сильно мне хотелось этого.

Но самое страшное не понимать, зачем это ему. Зачем он мучает меня и говорит так, словно я для него что-то значу?

Ведь он сам все разрушил, сам подтолкнул к Алексу. Бросил после единственной ночи, не был рядом, когда я в нем нуждалась.

Разве честно и нормально врываться в жизнь и переворачивать все с ног на голову?

Добравшись домой по свободным дорогам, я аккуратно пробираюсь внутрь квартиры и с облегчением замечаю, что Алекса опять нет.

Но из своей спальни выходит трущая глаза Даша, и я быстро мыкаюсь в ванной, чтобы она не заметила моего состояния.

– Сашка? – теперь, кажется, я ненавижу это ласковую попытку исковеркать мое имя. Я Саша. Для Мирона Александра Самойлова! – Ты поздно сегодня. Все хорошо?

Держу трясущимися руками ручку, словно вот сейчас Даша начнет врываться. Но Даша – это сама деликатность. Даже узнай, что я только что натворила, она скорее всего не пойдет к Алексу с докладом, а пожалеет меня. Или я просто очень сильно на это надеюсь.

– Все нормально, Дашуль, подвозила Эльку на свидание, – и устроила свидание себе. Дура. Господи, ну почему я просто не выкину его из головы? Зачем я вообще посадила его в свою машину?

Или лучше спросить, зачем позволила засунуть пальцы в себя.

– Мне она не нравится.

– Просто ты ревнуешь, – закрываю я замок и иду к зеркалу. И лучше бы я этого не делала. Волосы растрепаны так, словно я спала с мокрой головой. А на лице несколько весьма красных следов. Убью, скотину. Это все не говоря о растекшейся туши и пятнах крови на светлой юбке. Хоть в фильме ужасов иди снимайся. И все это Мирон! Не мог целовать не так сильно? Не мог вообще не приезжать? И чего ему в своем Монако не сиделось?

– Может быть, – доносится из-за двери сиплый голос, и я, вздохнув, понимаю, что у Даши что-то случилось, раз она еще возле двери, как ребенок, ждущий мать. Значит, нужно отбросить мысли о своих переживаниях и проблемах и сосредоточиться на ее. Так что завязываю косой волосы, ледяной водой умываюсь, подмываюсь и быстро меняю всю одежду на халат. Но перед тем, как выйти, я застываю на красном пятне, которое осталось на белье. Словно красная метка, оставленная Мироном. И чтобы избавиться от нее, мне срочно нужно узнать его намерения, для этого, пока Даша ставит чайник и настраивается на разговор, я снимаю блок с настоящего телефона Мирона и сразу пишу сообщение.

«Что ты хочешь? Зачем вернулся в Москву?».

«За тобой. Я вернулся за тобой, Сашка.».

Глава 16. Сашка

Разговор с Дашей не затягивается. Она лишь говорит, что вняла моим советам и готова пообщаться с Кириллом. И это правильно. Зачем жить прошлым, если будущее такое симпатичное и настойчивое. Но улыбаться рассказу о поездке по ночному городу все сложнее. Мне срочно нужно побыть наедине с собой и потому я зеваю как можно громче.

– Ой! Время-то, – суетится Даша, сама убирая со стола чашки и сушки, к которым не притронулась. – Давай я завтра дорасскажу. Спасибо, что выслушала.

Убежав в нашу спальню, я впитываю в себя запах Алекса, его парфюма, шампуня, его тела. Но ничего не выходит. Вокруг меня еще стойкий аромат ментоловых сигарет и грубых поцелуев. А самое главное слова: «Я вернулся за тобой».

Они крутят внутренности, вызывают острый спазм в груди, вынуждают сердце разбухать словно тесто.

– Ублюдок, чтоб ты… – высказать мысль не могу, потому что не желаю ему смерти. Просто хочется, чтобы он исчез с моей орбиты.

Если бы в моей руке сейчас не был айфон последней модели, я бы кинула его в стену. Так, чтобы он разлетелся на осколки, как разлетелось мое сердце год назад. Но этот телефон не мой. Здесь вообще ничего моего нет. Реши я уйти, все, что я могу с собой забрать, сумку, купленную самостоятельно много месяцев назад. И если я решу уйти, то точно не к Мирону, который уверен, что прийти и сказать: «Я вернулся», будет достаточно, чтобы я легкой походкой снова впустила его в свою жизнь. Но я рада, что теперь я знаю. И пусть слезы из глаза и тело дрожит. Теперь я знаю, зачем он в Москве, и будет гораздо легче его игнорировать. А может быть, даже доказать, что он мне не нужен. И сегодняшняя слабость результат чуть не случившейся аварии.

Телефон подает сигнал, и я смотрю на входящий вызов. Мирон.

Как же он стал самоуверен, как же глуп, если думает, что я брошусь в этот омут снова. Я совершила ошибку год назад и жестоко за нее поплатилась. Боюсь даже представить, как карма накажет меня в этот раз. Поэтому рисковать не буду, лучше покажу Мирону, что он мне больше не нужен.

Подхожу к кровати, снимаю обе бретельки с платья, оставляя очень интимный вид на грудь в кружеве и делаю селфи. Отправляю Мирону, не забыв подписать:

«Люблю тебя, Алекс, твои малышки ждут тебя».

Пошло до безобразия, да и Алекс никогда бы не назвал грудь «малышками». Но сейчас не до правды и на входящий звонок Мирона я удаляю фотографию, следом отправляя сообщение:

«Извини, это не тебе.».

«Сука».

«Ой, это не тебе», – тут же приходит ответ, и я пытаюсь улыбнуться, но чувствую, как лицо превращается в гримасу боли.

Я блокирую экран и сразу иду в душ. Там я смываю с себя все следы прикосновений Мирона. Он не должен портить мне жизнь, он больше никак на нее не повлияет. Для этого просто нужно показать ему, что я больше не его Сашка, а меркантильная тварь Александра, которая просто выбирает более стабильный вариант своей жизни.

Поэтому уже знаю, что отвечу ему на следующее сообщение, которое неминуемо приходит на следующий день, когда я после бессонной ночи кумарю за партой, пытаясь вслушиваться в лекцию.

«Жду, когда ошибешься снова. Больно зашли мне твои сиськи. Можно даже без дорогущих тряпок».

«А мне нравятся дорогущие тряпки. И трахаться мне нравится на шелке, а не обочине. И мне точно нравится быть рядом с успешным бизнесменом, чем с безумным гонщиком, который может погибнуть в любой момент».

Ответ приходит далеко не сразу. За это время я даже успеваю узнать, какой лучше формат рекламы использовать для уличных баннеров, а какой для сайтов. Но думаю я о том, что доля правды в моем издевательском сообщении есть. Это он сейчас особо не рискует, а если захочет занимать призовые места? Ему придется рисковать не только собственным здоровьем, но и жизнью. А мне что делать? Стоять и наблюдать, как он убивает себя, потому что не нашел другого способа заработка? Но это, разумеется, все мысли, я не собираюсь восстанавливать с ним отношения. Я даже дружить с ним как раньше не хочу. Теперь мне ясно, о чем были его слова когда-то. Секс все испортил. Теперь мы не друзья. А просто бывшие.

«Я всегда на это шел только ради тебя».

«Мило, но мне пофиг на твои жертвы. Твоя жизнь меня не касается. Теперь я с Алексом. Просто смирись и иди дальше».

«Вот только Алекс даже не знает, какова ты на вкус».

Отодвигаю подальше телефон, только чтобы не читать это снова. Но поздно. Буквы уже жгут сознание неприкрытой правдой. Только опять не ясно, откуда он может это знать. Откуда он вообще обо мне столько знает, учитывая, что этот год он даже ни одного сообщения не написал, ни одного лайка не поставил в инсте* и вк. Он просто исчез с радаров. Словно его никогда не существовало. И я могла в это поверить, если бы не одно: «НО».

«Не всем быть такими извращенцами, как ты», – отвечаю я и уже вижу, как он что-то печатает. Но в этот момент в дверь аудитории кто-то стучит, и я поднимаю глаза.

Входит, к моему удивлению, Алекс. Да, он иногда ведет занятия по истории экономики у старшекурсников, но за мной ни разу не приходил. Как всегда, одетый с иголочки в свой синий костюм, но с распахнутой рубашкой без галстука, он выглядел очень сексуально. И мне нравится, что каждая девчонка подобралась, словно за ней приехал принц. Но принц приехал за мной, что доказывает его взгляд, которым он меня цепляет, безмолвно приказывая идти за ним.

Вот только во взгляде я не вижу ничего хорошего и пока спускаюсь вниз, ноги немеют. Если он узнал о вчерашнем «пикнике», то я вряд ли смогу оправдаться. А он вряд ли простит меня второй раз.

Глава 17. Сашка

Алекс тянет меня из аудитории за руку. Ему и некого стесняться. Он здесь фигура временная, и уволить его за связь со студенткой не могут.

Вот только такая показушность смущает меня, словно ему надо всем и каждому доказать, кому я принадлежу. Но ведь и так ясно, если, конечно, он уже не прознал о ночном приключении.

Можно закатить истерику и вообще напомнить, что последний месяц он ночевал дома раз семь, два из которых мы жадно целовались в кровати. Дальше этого не зашло, потому что он просто вырубался.

На прямой вопрос о Мироне я врать не стану, но и рассказывать сама и рисковать его расположением не хочу. Даже сейчас, смотря на его широкую спину, замечая взгляды ровесниц и профессорш с багажом не только знаний, я мысленно ругаю себя. Как я могу не забыть Мирона? Как вообще можно думать о ком-то, когда рядом такой великолепный мужской образец?

Где тот мальчишка, мечущийся как рыбья икра, и вот этот мужчина, проплывающий по жизни акулой. Щедрый, невероятно красивый, очень сексуальный.

Вот даже Элька не раз говорила, что хочет дать Алексу. Правда я предупреждала, что удовольствие она с ним вряд ли получит. Алекс слишком занят во время секса, чтобы подумать о партнерше.

Наконец сквозь лабиринты универа мы доходим до его кабинета, где он закрывает дверь и тут же меня в охапку, зарываясь в волосы.

– Бл*, Сашуль. Я так устал. Последние месяцы начался какой треш, словно кто-то очень хочет свести меня в могилу. Наверное, только мысли, что моя девочка ждет меня, не давали мне скопытиться, – он влажно целует меня в шею, а я глажу его по густым волосам.

Его объятия как гавань, в которую зашел твой корабль, а то, что он ничего не прознал про Мирона, расслабляет еще больше. Я даже не замечаю, когда простая ласка перерастает в поцелуй, когда его руки, нежно поглаживающие спину, переместились на попку. По началу напрягаюсь, стискивая бедра, но только усилием воли вспоминаю, что сейчас не нужно ничего бояться, стесняться, сжиматься. Это Алекс. Мой жених Алекс. Красивый, взрослый, самодостаточный, надежный, готовый нести ответственность, верный, заботливый и еще много-много эпитетов, которые я никогда не смогу применить к Мирону.

Пока я мысленно пою Алексу дифирамбы, его сильные руки сажают меня на стол и раздвигают ноги. Тут же принимаются поглаживать внутреннюю сторону бедер. Алекс не особый любитель прелюдий, поэтому знаю, что пройдет совсем немного времени, когда его идеальной формы член окажется во мне.

Поцелуй затягивается, становится все глубже, а пальцы Алекса уже мнут мою грудь под футболкой. Долго мнут, до неприятных ощущений. Да и поцелуй становится похож на попытку пропихнуть язык мне в горло. В какой-то момент закашливаюсь, не понимая, что вообще происходит. Может быть, Алекс все-таки что-то узнал и пытается наказать меня?

– Алекс, – откашливаюсь я, держась за горло, пока он отходит и зачем-то мнет свой пах, надо сказать, оставшийся таким же плоским.

Мне не присуще неуверенность в собственной внешности, особенно после показов. Но тут бы заволновалась и Барби.

– Что случилось?

– Найду и убью, – рычит Алекс, проводя рукой по волосам и поднимая взгляд. – Не стоял у меня.

Ого… Хлопаю глазами, пытаясь понять, как может не стоять?

– Это…

– Списывал на возраст. Но, бл*ть, какая может быть импотенция в тридцать семь лет?

– Так ты поэтому… – доходит до меня. И, если честно, даже облегчение чувствуется. Не потому что у Алекса не стоит. А потому что причина не во мне и в наших отношениях. Нет натянутости, все нормально!

– Конечно. Ты же не думала, что я отстранился от тебя? – подходит он и крепко прижимает меня к себе, утыкаясь мордочкой в выемку на горле, пока его пах плотно прижат к моей промежности.

И обычно в этой позе я должна почувствовать его член, но сейчас его как будто нет. Как у Кена.

Неуместное хихиканье маскирую приступом кашля.

– Потом списывал на работу. Нервяков там хватает. Приходится в Питер мотаться. Ну ты знаешь.

Киваю. Он у меня занятой. Пусть не говорит, как именно делает свои дела.

– Но после тех выходных, – это когда мы два дня просто были дома. – Я понял, что нужно идти к врачу. Я, если честно, уже вою, как мне хочется тебя трахнуть. Просто пар из ушей. Да и ты, наверняка, соскучилась.

– Очень, – как можно громче говорю я, целуя его. Но любопытство берет верх. – Так ты был в больнице? А почему мне не сказал? Что там сказали?

– Ага. Я и так рядом с тобой себя чувствую стариком, еще сказать, что импотент, вообще прекрасно. Сдал анализы и ох*ел, – рявкает он, пугая меня. – Прости. Просто результаты меня, мягко говоря, убили. Какая-то падла подсыпала мне бром.

– Бром? Что это? – делаю большие глаза. – И что значит подсыпала? Надеюсь, ты не думаешь…

– Да ты же моя глупышка. Откуда тебе вообще про это знать? Я хожу в одни и те же места. В Питере только в отеле ем. А в Москве завтракаю в Теремке. Обедаю в Фитучини. Ужинаю в Парусе. Вот в каком-то из них меня и травили. Теперь надо выяснить, какая падла это сделала, и выпустить ему кишки. Ой… – оговаривается он, вызывая еще большее недоумение. Как мало он знает обо мне и моих пристрастиях ко всякого рода ужасам.

У меня всегда складывается впечатление, что Алекс общается со мной, как с маленькой девочкой. Иногда хоть сандалии надевай и носочком крути, пока он мне что-то объясняет. Извиняется за мат. Называет глупышкой. И мне кажется, это худшая ошибка мужчин, недооценивать своих женщин, считая их глупыми и недалекими. Но я не обижаюсь. Банально не имею прав, потому что обязана Алексу с головы до пяточек. Он сделал для меня все. Он обустроил мою квартиру, когда я была в детском доме. Там он стал моим покровителем, что давало мне защиту от посягательств ровесников. Позже он оплатил пять лет моей учебы, когда я не смогла набрать достаточно баллов. Он покупает мне все, что я захочу.

Но даже это все было не важно. Ведь он подарил мне Дашу, свою дочь и мою двоюродную сестру.

Может быть и поэтому я даю себе установку максимально больнее дать понять Мирону, что у нас нет общего будущего, чтобы он себе не надумал.

– Раз ты выяснил, что это за вещество. Его можно вывести? – предполагаю я, и Алекс гладит меня по головушке.

– Я перестал посещать эти места. Думаю, что через пару дней должно все пройти, и я снова буду в полном твоем распоряжении.

– Это лучшая новость за сегодня, – улыбаюсь я как можно шире, сразу прижимая беднягу к себе. – Я буду очень ждать. Хочешь, поедем вместе домой? Я сделаю спагетти.

Если они опять не слипнутся. Но ведь главное старание.

– Я бы с радостью, малышка. Но я заехал, как говорят, поплакаться. Но обещаю завтра уже быть дома.

– Хорошо, – даже спорить не буду. Дела есть дела. – Ты когда-нибудь мне расскажешь, чем именно ты занимаешься?

– Ты не поймешь… Я бы сказал, решаю проблемы. Ирония в том, что свои решить не так-то просто. Но очень скоро… – обещает он, целует меня в губы и уходит. Так стремительно, словно ветер коснулся кожи и головы. А губы уже забыли вкус мятной конфеты, которую он жует, чтобы бросить курить.

Я же остаюсь одна в целой аудитории. Поначалу даже приходит шальная мысль поплакать. И не важно, что повода нет, просто хочется иногда снять напряжение, пустив слезу. Эля, изучающая на курсе психологию клиента, говорила не раз, что слезы действуют не хуже сладкого. Поплакал и часть негатива ушла с жидкостью. И я бы, наверное, поверила, если бы она в тот же момент не заговорила про мужские жидкости, далекие от слезных протоков.

Но поплакать мне не дает вибрация телефона. И будь это Мирон, я бы даже отвечать не стала, но имя в шапке электронного письма позволяет мне отбросить все тревоги и просто пообщаться.