Текст книги "Секс-няньки по соседству"

Глава 34

Приставляю головку к своим складкам, растираю влагу, прислушиваюсь к себе. Сердце скачет галопом. В висках стучит кровью, а я, кажется, хочу струсить, сбежать, но его голос придает мне решимости:

– Катя! Какого хуя ты делаешь?!

Я делаю резкое движение, насаживаюсь до конца и резко выдыхаю. С воем. Потому что ощущения, будто меня пронзили горячей кочергой, настолько острой и нестерпимой кажется боль. Слезы тут же наворачиваются на глаза, пока я пытаюсь привыкнуть, хотя бы попытаться к таким огромным размерам Захара.

От собственного крика заложило уши, и я почти не слышу, что мне говорит Захар, как дергает руками, пытаясь сорвать наручники и не сорваться, потому что выражение лица близко к садистскому.

– Катя, блять! Что ты… Что ты наделала? Убью, сука!

Кричит Захар. Зол. Чертовки зол. Желваки на его лице ходят ходуном. Ноздри вздуваются не хуже бычьих, а глаза горят яростным, обжигающим пламенем.

Кажется, он хочет разорвать меня в клочья? Да, я сама добровольно это сделала. И не ожидала, что это настолько неприятно. Не думала, что это выдержать нереально. И об этом столько разговоров?

– О, прости, – говорю через боль с вымученной улыбкой.

Хочется выть, закрыться в комнате и плакать. Залечить свои раны, физические и душевные.

– Мне искренне жаль, – ложь, не жаль мне его, ни капли. – Тебе, наверное, не по себе. Тебя же использовали, – ядовито проговариваю, кайфуя от выражения его шокированного лица. – Как гребаную вещь, – в голове прокручивая: «Как и ты меня, вместе со своим дружком». – Ты пока подумай над этим, а я пойду.

Каждое слово, как нож по его нервам, на каждое слышен рык и тихое:

– Вот же паскуда.

Ну я, сделав дело, медленно, не торопясь слезаю с дубины, что теперь влажная с бледной полосой крови. Ничего интересного – говорю себе мысленно, хотя желание остаться и обтереть его со всех сторон остается сильнейшим.

И подумать не могла, что мой первый раз будет вот таким. Грубым, вынужденным и без сладкого продолжения. Но увы. Захар не мой принц на белом коне. Он злодей. Антигерой хренов. Ненавистный, недоступный и ещё совсем недавно… Любимый.

Слезаю с кровати, пока Захар рычит и дергает наручники. Материт весь белый свет.

Валим. Валим. Валим!

Тороплюсь поднять халат, пройти до двери, чтобы поскорее оказаться в безопасности своей комнаты и прямо сейчас позвонить адвокату. И мне плевать, что он спит.

Завтра же с утра этих придурков не должно быть в моем доме. ХЭ!

Уже открываю двери, как вдруг слышу треск, как гром среди ясного неба. Резко, испуганно разворачиваюсь, а Захар уже перешагивает по кровати в наручниках, на концах которых болтаются деревянные доски.

Ох, ебать!

Господи! Рывок двери на себя был столь же бесполезным, как если бы я ее совсем не открывала. Перед носом возникает рука с деревяшкой, и дверь с хлопком закрывается.

Я тут же ору резанной свиньей, но Захар зажимает мне рот рукой и за волосы тащит к кровати. Опрокидывает как куклу и наваливается сверху.

– Пошел вон! – царапаюсь как кошка, не жалея ублюдка. – Скотина!

– Да хуя с два. Хотела трахаться? Сейчас ты будешь ебаться!

Он вжимает свой хер между ног и начинает елозить стволом, пока рукой стискивает волосы и вылизывает подбородок и губы.

Отталкивать его просто бесполезно. Как скалой прижатая. Ни отодвинуть, ни выползти. А все тело, несмотря на острую боль внутри, тихо трепещет от той страсти, с которой он меня ласкает.

Да, грубо. Да, в наказание. Да, без промедления, чтобы понимала, что заигралась.

– Захар! Захар, – останавливаю его, когда член твёрдой, как камень, головкой, проникает внутрь. Боль накрывает с новой силой. – Больно! Я же первый раз… – смотрю на него с мольбой, видя в ответ звериный, довольный оскал.

Он шумно выдыхает, замирает. Тело его покрыто бисером пота, руки, что по обе стороны от головы, сильно напряжены.

Кажется, его начинает колотить как при ознобе. Он долго так смотрит мне на голую грудь. Встряхивает головой как животное, словно пытается избавиться от наваждения.

– Дура ты, Катька, – прислоняется к моему лбу своим, шепчет пронзительно, с чувством. – Нельзя так со мной.

Наклоняется и накрывает один сосок губами, другой стискивает пальцами рук. Елозит головкой члена по половым губкам, туда-сюда, но не проникает дальше.

Держится, рычит тихонько, но больно не делает.

– С ума сводишь, просто душу вынимаешь, – как зачарованный не отрывает взгляда от моего тела и того места, где он со мной желает соединиться. – Хочется реально приковать тебя наручниками, развести ноги в стороны и трахать. Но ты такая нежная, ранимая, моя девочка…

От этих слов я буквально растекаюсь под ним, мышцы расслабляются, голова откидывается назад. Хочу орать в голос, как мне сейчас приятно. Как сильно я этого ждала. Живот сводит в легких судорогах, а тело желает быть пронизанным его железным колом.

– О, Захар, – выгибаюсь я, когда он смачно вылизывает грудь. Одну, вторую. Собирает их вместе, резко отпускает и тянется губами ниже. – Господиии.

Закрываю лицо руками, щеки пылают от стыда, когда он пальцами собирает влагу между ног и размазывает мне по телу.

Я чувствую его горячее, сбившееся дыхание на животе, вздрагиваю, когда он покусывает кожу в низу живота. Раздвигает ноги ещё шире и шире.

– Ахуеть растяжка, – восклицает восторженно. – Ты создана для меня.

Ерзаю, под пристальным взглядом, что приводит в стеснение.

Чего он там увидеть хочет, блин?

И я только хочу сдвинуть ноги вместе, как чувствую его язык, что проходится вниз-вверх по промежности. Словно буром пробирается в щель и вылизывает ее изнутри и принимается легонько трахать. Дергать меня на себя, держа за бедра, на свой чертов огромный, шершавый язык.

Меня прошибает неистовым наслаждением, когда он вбирает в рот по очереди каждую губку, когда пальчиком заменяет язык.

– Хочу, чтобы ты снова кричала, – шепчет он, опаляя мою плоть, заставляя тело изгибаться в пароксизме наслаждения, и вдруг принимается давить на клитор языком. Не жестко, но очень точечно, да еще и на меня умудряется смотреть. Глазами улыбаться.

Боже, каков же засранец. Наверное, думающий, что это моя капитуляция.

Нет, дорогой. Это твоё поражение.

– Нет ничего лучше зрелища, когда ты кончаешь. Давай, Киска, сделай это для меня. Кончи!

Он закрывает глаза и принимается просто пожирать меня губами, истощать. И я кричу, потому что сдерживаться нет никаких сил, только острое как лезвие желание режет все тело, вынуждает страстно и часто выдыхать имя.

Захар, Захар. Захар!

А на подкорке подсознания шальная мысль пробирается в мозг, отравляет его, разрастается, как сорняк. Запретное. Порочное. Неправильное.

Что бы сейчас делал Ренат. Со мной. Здесь.

Глава 35

Но эта мысль напрочь вылетает, когда меня настигает как ураган второй внеплановый оргазм. Настолько мощный и яростный, что хочется кричать, выть вьюгой, стонать ветром. Так хорошо.

Господи, как же мне сейчас хорошо. Настолько невесомо. Легко. Словно по ветру листиком лечу и все страдания отпускаю. Но мой крик буквально ловят настойчивые губы Захара.

Сминают, облизывают, пока он сам не поднимается на кулаках. Невозможно привыкнуть к его огромным размерам. Нависает сверху тёмной тучей.

– Тебе было хорошо? – спрашивает с шальной полуулыбкой, а глаза излучают серьёзность, настороженность.

Еле заметно киваю, не в силах солгать. Сейчас не хочется врать, особенно самой себе. Тем более это наша последняя ночь, перед их вылетом из моего дома. Даже чуть в груди щемит от чувств. И жалко, и радостно одновременно.

И… что же я наделала?

– Теперь будь добра потерпеть и сделать хорошо мне, Киска, – оставляя мокрый поцелуй на губах.

Он переворачивается резко, так, что я оказываюсь сверху.

Ох, блин. Этот вид. Он великолепен. Ослепителен. Такой, что пальчики на ногах сводит.

Еложу по его стальным мышцам тела, чувствуя, насколько расслаблена – настолько хочется спать. Да-да, именно!

А вот удовлетворять Захара совсем не хочется, хоть он и явно ждет. Гладит стволом мои измученные поцелуями складочки, руками стискивает грудь, щипает соски, вынуждает сладко постанывать в такт медленным движениям.

Взгляд горит опасным огнём. Разрушающим. Выжидает, давая мне минуту очухаться и осознать полностью происходящее.

Жаль его расстраивать.

– Ты готова, крошка? – поднимает он меня ручищами за бедра, направляет член стрелой в лоно.

Кивает чему-то, смотря на место нашего слияния. Постанывает. И отпускает руки, закинув их себе за голову.

– Опускайся медленно. Хочу прочувствовать каждый миллиметр твоей тугой дырочки.

Король хренов. И я опускаюсь. Только не так, как он надеялся. Медленно, как будто прямо сейчас собираюсь взять в рот. Захар верит мне. Какой дурак. Счастливо лыбится. Не скрывая своего ребяческого восторга.

Сейчас он выглядит лет на двадцать, не больше. Эдакий спортсмен, главный красавчик Универа. Верит наивный, что я собираюсь облизать его огромный хер, что покачивается не хуже дерева.

Мы не парочка, чтобы резвиться в постели. Мы враги, самые что ни на есть настоящие. С недавних ужасных времён.

Как же хочется отмотать время и все изменить. Но уже слишком поздно.

– Хочешь в ротик взять, так даже лучше, – игриво промурлыкивает. – Главное, поосторожней с моим дружком. Не царапай его зубками. Он привык к нежным ласкам.

– Я буду очень аккуратна, – шепчу я, полностью сползая на пол и руками проводя по увитому венами чертовски напряженному стволу. – Ты же мне доверяешь? – ухмыляюсь и жду, пока он не начинает дёргано кивать.

Хочется взять в рот и облизать эту внушительных размеров штуку. Больше ради интереса. Ощутить этот вкус.

Но вместо этого, что я делаю?

Резко щелкаю пальцами по головке, взвизгнув и забив на халат устремляюсь к двери.

Дыхание тут же перехватывает, когда слышу рык и возглас:

– Катя, сука, вернись и закончи!

Но я успеваю за долю миллисекунды добраться до деревянной двери и выскочить наружу. Последнее, что я видела – это раздувающиеся ноздри быка перед глазами. А после с диким удовольствием захлопнула двери, со всего размаху.

С треском. Странным таким…

Уже хотела умчаться к себе в комнату, но вдруг услышала ор, включающий в себя добрую половину матерных слов России.

– Катя, блядская сука, ты сломала мне нос…

Упс. Какая жалость.

– Ты просил беречь только твоего дружка, – язвительно напоминаю я и все-таки бегу до своей комнаты, там закрываюсь и шумно выдыхаю.

А потом меня накрывает волной веселья. Надо же. И оргазм словила, и нос сломала. Удача!

Кто молодец? Катя молодец.

А завтра еще и Катя снова станет хозяйкой не только своего дома, но и своей жизни. Своего сердца.

Избавлюсь от пагубного, разрушающего меня изнутри, похотливого влияния двух вояк.

Стану смирной, ласковой. Найду нормального парня, выйду замуж и забуду эротический кошмар этих дней. Навсегда. И жалеть не буду ни капли. Не позволю. Настал конец моим мучениям и назад дороги нет.

Именно с такими мыслями подпираю дверь тяжёлой тумбой, на всякий безопасный. Закрываю большое окно в комнате. Мало ли, взбредёт ему пробраться ко мне через него. Знаю я этих животных! К Альке как-то раз один хрен так залез. Вот шумихи-то было.

– Открой эту ебанную дверь, ты, мелкая мразь! – колотит, шипит дико, что сразу не понятно, что он там говорит.

Показываю фак в его сторону.

Немного отдышавшись и сделав пару кругов по комнате, сажусь в свое любимое кресло, ловлю на руки Звездочку, которая на меня пыталась запрыгнуть, и набираю номер адвоката Панина. Этот продолжает материть меня благим матом.

А где, собственно, Ренат? Какого хрена он позволяет этому неандертальцу ломиться ко мне. Вообще страх потерял. Да оба хороши!

Гудков было множество. Я понимала, что ночь. Он спит. Но мне нужно решить все сейчас, до утра я просто не доживу.

– Катенька, золотце мое… – голосок такой приторно-ласковый, что мурашки от страха по коже пробегают. – Я тебя не трону. Ты только впусти… – молчу и даже не дышу. – Ах ты блядина! Достану и…

– Панин слушает.

Как только адвокат отвечает, я бегу в свою огромную гардеробную и закрываюсь там, чтобы этот олух, что долбил в дверь, ничего не услышал.

Итак. Момент Х. Барабанная дробь.

– Добрый день, ну то есть ночь, – запинаюсь, вытирая вспотевшие ладони.

Капец, чего так потряхивает-то?

– Простите за поздний звонок, но хотела сообщить, – тяжелый вдох, глубокий выдох. – Что менее, чем десять минут назад, меня лишил девственности… Захар Одинцов.

Сказать это было сложней, чем я предполагала. Такое чувство, что выложила на всеобщее обозрение все свои порочные секреты.

А в голове пульсирует: Дура. Дура. Дура!

С чего это? Я выиграла, они проиграли. Нечего нюни распускать и жалеть этих ублюдков. Заслужили. Особенно после того, что они со мной сделали.

Вояки разбили мое сердце, потоптавшись на осколках, а я ещё думаю, как же они там без службы останутся. Ничего, справятся. И уверена не все так плохо, как кажется. Ну уволят их. С такими выдающимися способностями их с говном загребёт любая служба. Надеюсь.

Пауза была достаточно длительной, после чего он откашлялся и приобрел более бодрый тон. Я даже воодушевилась. Ну наконец-то, блин.

– Свидетели имеются? Или записи с камеры видеонаблюдения?

Здесь я реально опешила. Глазами захлопала и старалась переварить сказанное.

Не поняла. Какие, нахрен, свидетели. Какие камеры. Сердце уже упало в пятки и там колотилось с неистовой силой.

Кажется, это пиздец, товарищи.

– Нет, конечно. В моем доме нет никаких камер. Я вас уверяю.

Зачем они нам нужны? Да и отец бы мне обязательно о них рассказал. Ведь так? Такое ведь не скроешь.

– Есть, – проговаривает Панин осторожно, – по всему дому.

Какого. Блять. Хуя.

– Что? – взбрыкиваю я. – Постойте. Где?! – перехожу на конкретный ор, но быстро закрываю рот ладонью. И уже тише, – И зачем нужны записи, когда я говорю вам. Был. Секс!

Дышу часто. Злость просыпается из недр и, кажется, именно сейчас я могла бы пойти убивать. Уже понимаю, что я в полнейшей беспросветной заднице. Свидетели, черт! Съемка!

– К сожалению, ваши слова я к делу прикрепить не могу. Они могут отличаться от слов обвиняемых, – запинается, – ну Захара с Ренатом.

Конечно, они будут отличаться. Никто не признаётся в совершенном деянии.

Мозги не варят. Куча вопросов, непонимания.

– Но я была девственницей, – рычу в трубку, сильнее ее сжимая, до лёгкого потрескивания. – Я могу прямо сейчас проехать в больницу, и они скажут, что я таковой больше не являюсь.

– Вам двадцать лет, Екатерина. Кто же поверит, что вы были невинны.

Увидят и заключение дадут! Там же все понятно. Кровь, все дела. Я же права?!

В голове туман и я просто перестаю понимать, что за чертовщина здесь творится. Обманули? Или я сама виновата?

– Что за чушь? Все поверят! Все! Говорю, пройду специалиста! И Отца спросите, я ни с кем не была!

Черт. Вот это ляпнула, конечно. Прикусываю язык. Сползаю по стенке вниз. А в глазах набегают слёзы несправедливости и отчаяния. Ведь я так на это рассчитывала. Но вот не подумала о таком элементарном. Курица без мозгов.

– Отца вашего больше нет. А мне нужны прямые доказательства сексуального контакта.

Сексуального контакта. Зацепляюсь за это. Интуиция мне подсказывает, я что-то упускаю. Нужно бы перечитать завещание по-хорошему. Потому что не понимаю этого всего бреда.

– Любого контакта? Конкретно? – интересуюсь я.

Не понимаю ни черта!

– Любого. Или доказательства или… Вообще, есть ещё кое-что…

– Да? – не теряют я надежду.

Потому что камер я вообще не помню. Но узнаю о них, если понадобится.

Жду ответа, но адвокат долго молчит. И я уже хочу позвать его, но он резко так выдаёт:

– Екатерина, если было изнасилование, то можно подать заявление в полицию. И засвидетельствовать разрывы во влагалище.

Глава 36

Трубка в руке еще немного и треснет, так сильно я ее сжимаю и слушаю. Слушаю. Слушаю. Думаю, думаю. Думаю. Сомнительно это все.

– Спасибо, я позвоню завтра, когда найду доказательства.

Они должны быть, а подавать заявление об изнасиловании…. Ну блин. Это ведь не просто подставить парней, а фактически предать. Я, конечно, та ещё сука, но до такого доходить не собираюсь.

Да и не было насилия, я сама же… И разрывов точно никаких. Саднящая боль, да, есть. Кровь на бедрах. Бледные разводы. И, конечно, ощущение вакуума, словно что-то важное забрали. Понятно же, что… Член, что заполнил все тугое пространство.

Это ощущение, надеюсь, исчезнет, не ходить же мне с дырой между ног все время.

Теперь о самом важном. Судя по звуку отъезжающей машины, Захар отправился в травмпункт. Не хочет морду свою портить.

Подхожу к двери. Выглядываю. Никого. Еще раз бросаю взгляд в свою ярко освещенную комнату. Никаких черных полусфер, как в торговых центр нет и в помине. Мог ли Панин ошибиться насчет камер. Надо проверить.

Тяжело вздыхаю. Быстро натягиваю пижаму, в которой сплю, кутаюсь в тяжелый махровый халат и выхожу из комнаты. Крадусь как вор в собственном доме. Но цель равна средствам на нее затраченным. Я должна понимать, что за нахер здесь происходит. И как с этим бороться.

Если они реально стоят… Бля… Это же получается, они могли видеть все. Как переодеваюсь, как танцую голой, как балую себя пальчиками.

И отец почему не рассказал? Почему не упомянул, что помимо тотального контроля над моей жизнью, превратил мой дом в клетку?! И сколько интересно извращенцев охранников вздрочнули, пока был жив отец.

А сколько раз Захар и Ренат натирали свои стволы, пока я лежала и представляла, как они меня ласкают. Ладно… Надо успокоиться и просто проверить. Может это домыслы. Ерунда. Ведь это противоречит всему здравому смыслу. Мерзко.

И злая обила врезается острыми кольями в грудь, на сердце давят, слезные протоки вскрывают. Но плакать я себе больше не позволю!

Катя, будь сильней всего этого! Хоть раз в жизни сделай все правильно. Не на эмоциях, а пораскинув мозгами. Я же далеко не тупая курица.

На первом этаже проверяю все двери, и только за одной нахожу несколько телевизоров. Ахринеть не встать. Меня прошибает ток. Как в фильмах, блин. Сажусь за компьютер и включаю. Пароль. Маза Фака.

Может позвонить Майклу. Он ярый хакер, может любую систему взломать. По его навету меняю пароли в социальных сетях раз в неделю минимум. Он-то и подсказывает, как войти в систему, а последний пароль подбираю я сама.

День рождение матери. Неожиданно, однако.

Включаю и замираю. Ох ты ж… Реально камеры. Реально на входах, возле бассейна и у меня в комнате.

– Скоты! – рычу и с неким удовлетворением начинаю прокручивать записи.

Сексуальный контакт. Да у нас его столько было, что они уже давно должны были вылететь из дома быстрее морской торпеды.

Но с каждой минутой моя уверенность таяла, как снег по весне.

Черт. Черт. Черт.

Доказательств нет. Я, блин, в полной жопе. Голова начинает активно работать, не смотря на слёзы неудачи, что все же омывают щеки.

Мотаю на тот день, когда эти два придурка «играли» со мной, может, это сможет мне как-то помочь, и ведь это происходило в моей комнате. Но. Но, блять, и этот день стёрт!

Вы представляете? Эти ушлепки подчистили улики! Прокручиваю все дни подряд.

И ничего такого. Многих записей просто нет. Где Ренат мне делал приятно пальцами, поцелуй с Захаром, тот случай у бассейна, где они меня шлепали, и что происходило, когда они меня пьяную принесли в комнату. И это очень странно. Что там могло быть? Я же мало чего помню от той ночи.

Любой контакт был удалён. Значит эти камеры мне никак не помогут. Все продумали. А вроде тупые вояки.

Что же делать, обреченно думаю я, пока поднимаюсь к себе в комнату.

Миссия провалена. О чем и говорю только что позвонившей Альке.

– Реально? Села на член? И как он. Большой? Не говори, я знаю, очень круто.

– Алька, – перебиваю и чуть ли не плачу. – Делать-то мне что?

– Закончить начатое. Трахнула один раз, трахни снова. Но на этот раз подготовься!

– У меня нет камеры.

– Как это нет. Есть. Я тебе дарила, когда мы хотели выяснить, кто пиздит твои кроссовки.

Выяснили, мало суке не показалось.

Это, конечно, гениально, но сейчас хочется так спать, что решаю заняться вопросом хоум-видео завтра. Как только голова падает на подушку, меня отрубает.

Обещано. Сделано. Ставлю камеру, закладываю книгами, рассматриваю долго со всех сторон, чтобы не было заметно.

Может быть я совершаю ошибку?

Как ещё я могу их выкурить из дома. Поговорить? Возможно, так можно было сделать, но не после произошедшего. Черта пройдена, назад дороги нет. Месть – это всегда плохо. Но я хочу их крови, как они выпили мою.

Дожить последние месяцы и оставить их в покое? А потом отпустить с чистой душой? НЕТ. Хуй! Они запомнят меня на всю оставшуюся жизнь. И мысли не будет вернуться. Мы закончим раз и навсегда.

Набираюсь смелости. Так тяжело все это… Но выбора нет. Я стараюсь не уходить в себя, не погружаться в отчаянье. Просто понимаю – игра. Все это долбанная игра. Ничего серьезного. Осознавая это, дышится легче, мозг не так кипит.

Сейчас надо все сделать правильно, убиваться буду потом. Надо, наверное, к мозгоправу сходить, а то крыша реально уже едет. Иначе сама я не справлюсь, нервы уже не к черту.

Должен быть выход. Выход есть всегда. Нужно только понять, где он и как туда пробраться.

Потому что до этого все было через жопу. В этот раз должно повезти.

Иду в душ. После бурной ночи я буду мыться впервые, смывать касания Захара.

Медленно провожу губкой по тем местам, что до сих пор горят от его укусов, и невольно улыбаясь, мою голову. Он должен будет прийти с утра. Обязательно. Ведь он наверняка хочет меня наказать. За сломанную пятачину-то.

Но как я ошибалась. Вот только наказывать меня пришел не Захар. Ренат.

Он, огромный, смуглый, злой, смотрит на меня коршуном, исподлобья. Сидит на кресле и крепко сжимает кулаки. Разжимает. И снова. А мне прямо кажется, что там должна находиться моя тонкая шея.

– Понравилось? – спрашивает он рычащим тоном.

Молчу. Не понимаю, что он имеет ввиду. Догадываюсь, конечно.

Неужели Захар все рассказал? Не мог же. Ему же будет хуже, не мне.

– Ещё раз спрашиваю, – поднимается с кресла, а я назад отступаю. – Тебе. Понравилось?