Текст книги "Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна"

Мы встретимся в новой жизни

 
До встречи в новой жизни -повторяю
Слова твоей давно забытой песни,
И в музыке прекрасной растворяюсь,
Мы новой жизни снова будем вместе.
 
 
Не хмурься, мы обречены встречаться,
Внезапно и на миг остаться вместе,
И в этом есть то призрачное счастье,
Когда душа очнется и воскреснет,
 
 
И я тебя в топе большой узнаю.
Махну рукой, и ты узнаешь тоже,
Мы в лабиринте по дороге к раю.
И понимаю, нет тебя дороже
 
 
Пусть остаются призрачные тени,
И пусть ко мне не тянутся чужие,
Легко мы попрощались снова с теми,
Кто были миг и навсегда забыли.
 
 
И только там, вдали за поворотом,
В печали и надежде в миг единый,
До встречи в новой жизни, отчего-то
Печаль растает, как в тумане льдины.
 
 
И ты шагнешь в мою реальность снова,
И ослепит нас призрачное счастье,
И зазвучит над бездной темной Слово,
И расставаясь, снова нам встречаться.
 
 
Да, что там впереди, никто не знает,
Но за разлукой снова будет встреча,
И нас Архангел грозный охраняет,
Он говорит нам, что еще не вечер.
 
 
И в музыке прекрасной растворяюсь,
Мы новой жизни снова будем вместе.
До встречи в новой жизни -повторяю
Слова твоей давно забытой песни,
 

31 августа 1941 года. Елабуга

 
И лишь она всегда неповторима,
Но ангел или демон, как нам знать.
Когда осталась вечно нелюбимой,
И выпало на долю лишь страдать.
 
 
Ее недоля так была жестока,
Все испытанья снова бросив ей,
И только рока тень, и взгляд пророка,
С годами различала все ясней,
 
 
Холодный свет за горизонтом лился,
Был мир беспечен, пахло там войной,
И только дальний берег озарился
Таким пожаром, разгорелся бой.
 
 
Куда бежать, и где остановиться?
Елабуги унылая печаль,
Чужие озадаченные лица,
Горит во тьме последняя свеча.
 
 
Кому теперь нужны стихи и песни,
Мир посерел и сделался тюрьмой,
Никто в пустыне этой не воскреснет.
И снилось ей, что шла она домой.
 
 
И все и всех навеки оставляла,
Вдохнула глубже воздуха полей,
Не оглянулась, молча улетая,
К печали или радости своей
 

«Разлетелись строчки, словно птицы…»

 
Разлетелись строчки, словно птицы,
И остались в поле ворковать,
Распахну окно, и мне не спится,
Мне поэму надо дописать,
 
 
Ведь и завтра может не случиться,
Мир так хрупок, как моя строка,
На рассвете вдруг запели птицы,
И душа прозрачна и легка.
 
 
И июль в свои права вступает,
Верещат стрекозы и шмели,
Знаешь, мне сегодня не хватает
Той воздушной, радостной любви.
 
 
Сколько раз все это повторится,
Только б счастье наше не кончалось,
Строчки разлетелись, словно птицы,
И опять вернулись мы к началу.
 
 
Да, зима уже не за горами,
Но пока шмели, стрекозы, лето,
Никого не будет, между нами,
Верю знакам, рифмам и приметам.
 
 
Распахну окно, и мне не спится,
Мне поэму надо дописать.
Разлетелись строчки, словно птицы,
И остались в поле ворковать,
 

«Мир от грозы стал серебристо чист…»

 
Мир от грозы стал серебристо чист,
И пишется, и дышится легко,
И на ладони первый желтый лист,
Дождь смыл с души ту тяжесть, без оков
Парю над полем я среди стрекоз,
И мокрых птиц, свобода всем мила,
И голос музы, и вдали утес,
Тот самый, где она с тобой была.
 
 
Ко мне Эрато заглянет опять,
– Оставь свой эпос и побудь со мной,
Да, хочется лишь о любви писать,
И пусть не снится даже нам покой,
Тень Анны, для художника эскиз,
А я любуюсь ею в этот миг,
И у Марины нынче бенефис,
И юбилей, дождем омытый мир
 
 
Приветствует великих, только час
Остался до заката, меркнет свет,
Но радуга появится сейчас,
Награда за экстаз немой побед.
И будем мы в тумане пировать,
В чеканных строчках отражаясь вновь,
Очнемся и вернемся в мир опять,
И музыкой наполнена та ночь
 
 
Звучат поэтов новых голоса,
Там все легко и весело, мой друг,
И хочется нам верить в чудеса,
И счастье чтоб не выпустить из рук
 

Пауза

 
В лесной прохладе пахнет тишиной,
Стихи, как птицы в высоте порхают,
Она о Блоке говорит со мной,
Когда средь звезд и сосен возникает.
 
 
И о себе ни слова, странный миг,
Из погружений состоит в стихию.
И вдруг какой-то призрачный старик
Туда стремится в прежнюю Россию.
 
 
А мы бредем вдвоем по тем лесам,
То исчезая, то являясь снова,
И слышим мы родные голоса,
Пытаясь дописать тот век суровый,
 
 
Он ускользает, словно бы туман,
И как обман приходит в сны и строки,
Когда-нибудь закончится роман
И с жизнью этой, и в сосне высокой
 
 
Останется частичка бытия,
И голос скрипки, саксофона стоны,
А на тропинке снова буду я,
К нему стремиться дерзко и влюбленно.
 
 
И что творится в этот миг со мной,
Куда душа в тревоге улетает,
В лесной прохладе пахнет тишиной,
Стихи, как птицы в высоте порхают,
 

«А это всего лишь печаль и отрада…»

 
А это всего лишь печаль и отрада,
Унылая песня ночного дождя,
На мокрой аллее забытого сада,
Я встречу внезапно сегодня тебя.
 
 
Сама не пойму, как я там оказалась,
И магию с мистикой путая вновь,
Знакомая тень меж деревьев металась,
И нас укрывала осенняя ночь.
 
 
Казалось, что к жизни никак не вернуться,
Но вырвалась я из объятий тоски,
Шуты и коты над слезами смеются,
Листаю чужие опять дневники,
 
 
По мокрой аллее забытого сада,
Брожу, как в реальности, в скомканном сне,
И знаю, что жить и писать еще надо,
Готовясь к заснеженной дивной зиме.
 
 
Пока наша осень меняет наряды,
И мистику с магией путает вновь.
И в старой аллее забытого сада,
Нас встретит унылая сонная ночь.
 
 
И все еще верят, и все еще знают,
Что в вальсе осенней душа замерла
А осень загадочна, тень ускользает,
Меняются краски, штрихи и слова.
 

14 сентября

 
Стоит Наполеон у врат в печали,
И ждет ключей, а их все не несут,
О как вороны яростно кричали.
Все спрашивали, а зачем он тут.
 
 
Он сам тогда не ведал, что ответить,
И победитель яростен и глух.
И кажется на этом белом свете,
Все шло не так и было недосуг,
 
 
И сук сухой свалился возле дуба,
И это тоже не хороший знак.
Слепило солнце, тягостные думы
Метались в позабытых теремах.
 
 
В пустой столице только дым пожара.
Похоже здесь его никто не ждал.
Победа стала призраком кошмара,
За что и с кем он нынче воевал.
 
 
– Но это ведь победа, – повторяет,
И ждет напрасно, пусто и темно.
И только лист в пустыне той порхает,
Ему понять нас нынче не дано.
 
 
О как вороны яростно кричали.
Все спрашивали, а зачем он тут.
Стоит Наполеон у врат в печали,
И ждет ключей, а их все не несут.
 

То ли сон, то ли явь

 
Я шла по лесу к озеру, в туман,
Искала вдохновенья и участья,
Чтобы закончить в тишине роман,
И отыскать потерянное счастье.
И вдруг там на березке у воды,
Я деву в том тумане разглядела
И вздрогнула: – Но это снова ты,
И усмехнулась призрачная дева.
Я торопливо покидала лес,
Она не шевелилась, лишь смотрела,
И старый пес рычал, -вселился бес
В его давно измученное тело.
Откуда это снова, мрак и стон,
Ведь ничего с тобою не случилось,
В поселке колокольный слыша звон,
Я в чистом поле вновь остановилась.
И долго та русалка у воды
Мне снилась после, в бездну увлекая,
И я во сне шептала: – Это ты,
И от черты последней отступала.
И озеро с тех пор я стороной
Все обходила, в тишине теряясь,
И старый пес всегда теперь со мной,
От духов он надежно заслоняет.
Я знаю, что тебя на свете нет,
Мне рановато уходить в ту осень,
И только солнца лучик, темный лес,
Столкнет нас и в былое вновь отбросит.
И вроде в этом нет моей вины,
И все же не могу я жить спокойно,
Тревожные опять мне снятся сны,
Печально все, и трепетно, и больно.
 

Осень Левитана

 
Левитан напишет осень
в золотом ее наряде,
Грусть и свет прозрачный очень,
Тень все бродит в листопаде,
 
 
Кто она, пришла откуда,
и куда бредет в тумане
Левитан напишет чудо,
и заманит, и обманет.
 
 
Мир внезапно станет сказкой,
и эпической поэмой,
Сколько неги, сколько ласки,
все молчит самозабвенно
 
 
Как понять и как укрыться
от красы такой внезапной,
Потому незримы лица,
потому живем с азартом.
 
 
Кисть его в тумане тает,
полотно надеждой дышит,
Как нам снова не хватает
этой радости и жизни.
 
 
Проникая в мир иллюзий,
позабыв о том, что было,
Где-то исчезают люди,
и не верится, что живы.
 
 
Плес покой нам вечный дарит
и скрывается в тумане.
Пусть поникнет осень завтра,
и тепло ее обманет.
 
 
Но сегодня на пленэре
все мы малость Левитаны,
Потому что свято верим
в это чудо неустанно.
 

«И было пусто на аллее…»

 
И было пусто на аллее
Мелькали тени, стерты лица,
О лете больше не жалеем,
В букет мы собираем листья,
 
 
Как те внезапные потери,
Невосполнимые утраты,
Мы так с тобою жить хотели.
Ноябрь явился, виновато
 
 
Взглянул и с ветром заметался,
И комкал листья, как бумаги,
Так жутко вдруг расхохотался,
И не хватило мне отваги,
 
 
А может силы не хватило,
Лишь листья собрала в охапку,
В роман свой снова укатила,
Захлопнув призрачную папку.
 
 
А ты стоишь на перекрестке,
Зовешь, но все оглохло в мире,
И только чей-то голос жесткий,
Сам Феб тебе играл на лире.
 
 
Он в эмпиреях растворялся,
И ты за ним стремилась снова,
И только маятник мотался,
Молчал устало Бог суровый
 
 
О лете больше не жалеем,
В букет мы собираем листья,
И было пусто на аллее
Мелькали тени, стерты лица,
 

Сон о прошлом

 
Ты была Маргаритой,
Но век Маргарит так жесток,
Да и Фауст смеется,
Бредя в листопаде куда-то.
Ты готова служить,
Только время отмерило срок,
И летит за тобой, не за ним
Это всадник крылатый,
Глыба мрака? Да нет,
В нем и свет и тепло сплетены,
Он, конечно, уверен,
Что тебя от него он спасает,
В судьбе вашей вновь,
Все мосты до конца сведены.
Но какой-то чудак,
Ничего о романе не знает.
Вот и рукопись снова
Горит и сгорает дотла,
Остается лишь прах
От судьбы и мечты, и удачи,
И ты поздно очнулась,
Когда до него добрела,
И в осенней глуши
Только скрипка забытая плачет.
Ты была Маргаритой,
Так мало теперь Маргарит,
Только Марты все бродят,
Уносятся алые тени.
Он опомнился вдруг,
В листопаде один он стоит.
И вдыхает беспечно
Тот воздух тоски и Забвенья
 

Сон о Море

 
Луна обнажила и море, и чувства,
И свет ее снова нам дарит покой,
И лишь капитану сегодня так грустно,
Мечтал он, я знаю, о ночи другой,
Чтоб ветер раздул паруса обреченно,
Сражаться, и мчаться навстречу судьбе,
Но все здесь спокойно, и в небе бездонном
Мерещится дивная дева тебе
 
 
И тонет луна, глубину постигая,
И шлюпка до берега скоро дойдет,
И дева другая, его увлекая,
Останется на ночь, к рассвету уйдет.
И он поспешит на свою Бригантину,
Попутного ветра покорно прося,
Лишь небо бескрайнее, море лавиной,
Его опьянят, по-другому нельзя.
 
 
Их странствия ждут, и сражения снова
Подарит ему Посейдон, а пока,
Пригубит вина он из мира иного,
И кисть у художника стынет в руках.
С усмешкой взглянул капитан на картину,
Махнул на прощанье и скрылся вдали,
Надолго уходят в стихию мужчины,
Оставив нам призрак страстей и любви.
 

«И в той печали неземной…»

 
И в той печали неземной,
Где все смешалось в миг единый,
Ты словно тень брела за мной,
Я назвала тебя Мариной.
И было в этой роковой
Ошибке что-то, что не знаю,
И ты все шла и шла за мной,
От бездны ада к двери рая,
 
 
Был путь начертан, и горяч
Тот кофе, обжигает душу,
И раздавался женский плач,
И нас терзали сны и думы,
О том, что сбудется потом,
А что останется в тумане,
Где снова встретилась с котом,
И с пуделем, он заманит
 
 
В тот сон, и в ужасе утех,
Где вечен бал, и осень длится,
И мы остались среди тех,
Кто не сумел с толпою слиться,
И накануне октября,
Мы ждали ливни и ненастье,
И все же я нашла тебя,
В том мире, где бытует счастье.
 
 
И хочется забыть на миг
Все, что когда-то пережито,
И вереницы лучших книг,
Тех откровений и событий,
Лишь музыка живет шутя,
Ей в этом мире оставаться,
Когда старуха и дитя
Метались в той печали вальса.
 
 
А он все длился и звенел,
И так хотелось нам вернуться,
В тот парк, где музыки предел,
Где листья, словно птицы вьются.
И я Марной назову,
И я останусь у причала,
А ветер мертвую листву
Бросал, и музыка звучала.
 
 
И сбился черный кот с пути,
Но все же спрятал королеву,
И осенью опять звучит,
Душа, в порыве том напева.
Когда она обнажена,
Когда все скрыто в листопаде,
Лишь снится юность и весна,
В ее полете и отраде
 

Осень Фауста

 
А Фауст бредет по осени,
И ждет Мефистофель где-то
О чем же его тут спросим мы,
За миг до того рассвета.
 
 
И надо построить заново,
Тот мир, где царили пошлости,
А Фауст, виной терзаемый,
Увидеться с ней не хочет он
 
 
И где-то, вдали за городом,
Он к Марте нырнет отчаянно,
И в этом охрипшем голосе,
Все страсти живут и таинства.
 
 
Весна Маргариты кончилась,
Осталась пора ненастная,
В объятиях хмурой осени,
Такая душа несчастная.
 
 
Но бес подмигнет и спрячется,
Ему -то все бы развлечься,
И в серости этой скажется,
И голос иной, и встреча.
 
 
Забыв все былые шалости,
И став серьезным до срока,
На жизнь он смотрел без жалости,
Скорее зло и жестоко
 

«Едва дотянув до осени…»

 
Едва дотянув до осени,
Она уходила сгорбившись,
В тот ливень и слухи в восемь
Метались уже по городу.
 
 
В его суматохе яростной,
В преддверье беды и полночи,
Все были они безжалостны,
И строчек ее не помнили.
 
 
И что им до той трагедии,
И бури страстей безжалостных,
И будет потом возмездие,
Пылать там рябине пожарами.
 
 
И хочется знать, как горестно
Остаться с войною рядышком,
Ходила она по городу,
В последнем своем наряде.
 
 
И осень нахлынет светлая,
И будет тепло и радостно.
Но имя с порывами ветра там,
Остается, полночь яростна,
 
 
И все оборвется вскорости,
И холод тоски остается,
Едва дотянув до осени,
Уйдет она, не останется.
 

Иноземье

Посылаю тебе безымянный прощальный поклон

с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно» —

Иосиф Бродский.

 
Вдруг пришло из далекой страны
мне посланье опять.
Как ты долго молчал,
но сегодня решил проявиться,
И прощальный поклон
в снегопаде смогу ли узнать,
Ведь стираются в памяти
даже любимые лица.
 
 
Что же было тогда,
если было? Метель замела,
Те слова и поступки,
остались штрихи роковые,
Улыбнусь и спрошу,
как в твоем Монреале дела,
Ну, теперь-то ты понял,
что это совсем не Россия..
 
 
Да и что нам делить,
только этот порывистый миг,
Ты на том берегу,
я на этом, надежда растает,
Мне порою лишь снился
усталый, печальный Двойник,
И тогда понимала,
что очень тебя не хватает.
 
 
Помнишь, вместе читали
его мы поэму «Беглец»?
Ты твердил обреченно,
друзья, мол, туда укатили,
И Канада – пределом мечтаний
мятежных сердец?
Ну, теперь-то ты понял,
что это совсем не Россия?
 
 
А потом он растаял,
печали и радости снег,
Нас терзала жара,
и пугали нас ливни косые,
А сегодня пришел безымянный
прощальный привет.
Ну теперь – то ты понял,
что это совсем не Россия?
 

Мы счастья ждем

«В конце концов, мы все гоняемся за счастьем, хотя совершенно не способны понять, в чем оно состоит» – Марк Леви (Первый день)

 
Понять едва ли, оценить не в силах,
Мы счастья желаем каждый миг,
Там Маргарита в осень уносилась.
Забыв роман в метаниях своих.
Кот не догнал, и черт махнул рукою,
Отправился в тот старый парк тайком,
Кого-то понапрасну беспокоя,
Столкнулся он с ярившимся котом,
 
 
– Ты отчего шипишь? – Как счастье близко,
Казалось только руку протяни,
Но осень и отчаянье как выстрел,
На Фауста ты хоть разок взгляни.
Тут не поможешь даже ангел белый.
– Есть лишь Адонис – Ты так не шути.
И к бесу белка подбежала смело,
Кота же попыталась обойти.
 
 
Вот так они и бродят в миг расплаты,
О счастье рассуждают свысока,
Оно же где-то там, ушло куда-то,
И лишь поэт с поэмою в руках
Ворвется в дом, чтоб оглушить нас снова,
И будет долго-долго вспоминать,
Собаку или женщину готовый
В свой дом впустить и с нею вековать.
 

Мне сегодня так грустно

 
А вы знаете, лорд, мне сегодня так грустно,
Как давно не, бывало, мой Бог,
Это осень подобна любви и искусству,
Только вы– то ушли за порог.
 
 
И с какой-то маркизой танцуете снова,
Грубо шутите, мне невдомек,
Что так много там значит и жест ваш, и слово,
Если осень спешит за порог
 
 
Где была в этот миг, как всегда с королевой,
А она так капризна увы,
Ей сказали о чем-то коварные девы,
Вот и мечется в сонме листы.
 
 
Вы же знаете, друг мой, не будет пощады,
Если что-то случится в тот миг,
Только странные тени, и жесты, и взгляды,
Только чей-то усталый Двойник.
 
 
Он все бродит в тумане, в плену и обмане,
Не смогу я его отыскать.
Но бросайте маркизу, назначайте свиданье,
Я пойму, я прощу вас опять.
 
 
Ну а если свиданье у нас не случится,
Я останусь навеки одна,
Пусть душа моя в бездну ночную стремится,
Я останусь, любовью больна
 
 
Это осень подобна любви и искусству,
Только вы вдруг ушли за порог,
А вы знаете, лорд, мне сегодня так грустно,
Как давно не, бывало, мой Бог,
 

Сон о мятежном поэте

 
Тепло возвращается
медленно и запоздало,
Все стало другим,
все тревогою дышит опять,
Над бездной небес,
словно птица душа пролетала,
И падала в пропасть
страданий, боясь воскресать,
Октябрь разгорался костром
у того перекрестка,
Сияла звезда адмирала
в безбрежной дали.
Мои корабли уплывали
не в Трою, но дали и версты
Все были о том о земной,
о бескрайней любви.
Мои паруса уносились
куда-то в туманы,
И знаю, что надо однажды
успеть за мечтой,
И их уводили отважные
вдаль капитаны,
И в бури, в ненастье
и морок вели за собой.
Все это однажды
закончится здесь у причала,
И выйдет героев отважных
мой город встречать,
Я видела, как за окошком
свеча догорала,
И в душах счастливых
легко растворялась печаль.
Над бездной небес,
словно птица душа пролетала,
И падала в пропасть страданий,
боясь воскресать,
Тепло возвращается
медленно и запоздало,
Все стало другим,
все тревогою дышит опять.
И в этой тревоге
проступят любимые лица,
И будут другие сражаться в
тумане столетий,
Я знаю, такое однажды
и с нами случится,
И призрак поэта ворвется
в мой дом на рассвете
И стол я накрою совсем,
как она, как когда-то,
Пустые фужеры грузинским
заполнив вином,
Припомнятся радости все,
и печаль, и утраты,
И белая птица во мраке
за черным окном.
 

«О как же горестно и славно…»

 
О как же горестно и славно
Быть только строчкой, только песней,
И знать, что тут не будет равных,
Что и поэма там воскреснет.
 
 
И мир предстанет в суматохе
Совсем иначе отзовется,
Он снова растворится в Блоке,
И в Гумилеве он взорвется.
 
 
И свет в печали маскарада,
И чувств внезапная лавина,
Прийти в эпоху листопада,
И оставаться там – Марина.
 
 
Ночная дивная прохлада,
Река, текущая в Аиде,
Харона голос, песня Лады,
Напутствие – Вы там живите.
 
 
А в городе гуляет в полночь
Скрипач, и рвется песня снова,
И грустный шут, едва ли вспомнишь,
Как в шарики играет, словом,
 
 
Все это так неповторимо,
Все это было или будет,
И лишь она везде незрима,
Среди трагедии и судеб.
 
 
Черед стихам настанет, знаю.
Мы все готовы к юбилею.
Она идет, идет по краю,
О пережитом сожалея,
 
 
И рукопись горит, пытает,
И нет возврата, нет защиты,
О чем она теперь вздыхает,
О том, что нами не забыта?
 
 
В трагедии так много света,
В комедии так много боли,
И лишь одна строка Поэта
Уводит и меняет роли.
 
 
И звездный путь ее искрится,
И никого из равнодушных,
Меняются в тумане лица,
Весь этот старый мир разрушив.
 
 
Приходят новые поэты,
На вкус испытывая слово,
Мы все отпеты и воспеты,
В эпоху Блока с Гумилевым.
 
 
И там звезда ее все выше,
И там все звонче плачут струны,
Глухой их нынче здесь услышит,
В тумане этой ночи лунной.
 
 
Как в листопаде раствориться
Легко не ведая покоя,
Когда стираются все лица,
И нас напрасно беспокоят.
 
 
Горит, алеет там рябина,
На ней дождинки, словно слезы,
И в пустоте ночной Марина,
С усмешкой принимает розы
 

«О, да, тогда мы были влюблены…»

 
О, да, тогда мы были влюблены
В печаль ее стихов в разгаре лета,
Нам снились упоительные сны,
Прекрасные в преддверии рассвета,
 
 
Казалось, жизнь безмерно хороша,
И так влечет ее очарованье,
Но осень появилась не спеша,
И охладила пыл того признанья,
 
 
Луна еще светила свысока,
Но в душах не осталось больше света,
И обрывалась в тишине строка,
Мы просто пережили наше лето.
 
 
И души-птицы о тепле моля,
Сорвались с мест и бросились куда-то,
Нам оставалась стылая земля,
И за тепло внезапная расплата,
 
 
Тебя я не искала, не ждала,
Совсем иные сны подарит осень,
И в той печали я иной была,
Мне ангел розу раздраженно бросил,
 
 
Она была заснежено бледна,
И на моих ладонях остывала,
Хранителю перечить не вольна,
Ее тогда я все ж отогревала.
 
 
Но ничего не вышло, блеклый свет,
Все обнажил, и было так печально
Знать, что тепло нам не поможет, нет
Укрыть цветок от смерти– этой тайны
 

Рассказ прабабушки

 
А ведь была возможность оправдаться,
Но в ярости ушел мой гордый лорд,
Глупец, гордец, он не хотел остаться,
О чем мечтал, да кто ж их разберет.
 
 
Да, я, конечно, долго тосковала,
До вечера, до бала во дворце,
А там опять, забыв его, порхала,
При встрече изменившись вдруг в лице.
 
 
Он был сражен, да только слишком поздно,
Он не хотел все это признавать,
В саду, с другим, где небо было звездно,
Мне предложенье сделал юный князь.
 
 
И я ему ответила:– Возможно.
Все это было страшно и смешно,
Так разберись, что правда, а что ложно,
Дуэль не избежали все равно.
 
 
Никто там не погиб, хотя боялась,
Что стану я вдовой, не став женой,
Но промахнулся, и судьба смеялась,
А ангел наклонился надо мной.
 
 
– И он судьбой твоей станет, знаю.
Ему я не поверить не могла,
С тех пор с улыбкой ссору вспоминаю.
Какой я легкомысленной была..
 
 
Глупец, гордец, он не хотел остаться,
О чем мечтал, да кто ж их разберет.
А ведь была возможность оправдаться,
Но в ярости ушел мой гордый лорд.
 

Шум старого парка А. Васнецова

 
Он теперь не пишет и не помнит
Запах красок, кисти взлет в порыве,
Но гнетет пустая бездна комнат,
А в саду спокойней и счастливей
 
 
Кажется на миг. Потом как прежде
Одолеет боль земной утраты,
Но в беседке место есть надежде,
Там еще мелькает образ брата.
 
 
Тень бесплотна, надо бы осилить,
Этот путь и написать, как прежде,
Птицы раздраженные носились,
Снова снились белые одежды.
 
 
За чертою в пелене тумана,
Снова он поник, ушел растаял,
Трудно жить в бессилии обмана,
И ночами муза посещает,
 
 
Но в тиши в саду ему спокойней,
Переливы света так пленили,
Что счастливым кажется и стройным
Голос скрипки, спутавшей все стили.
 
 
Кто-то для него еще играет,
И звучала «Лунная соната»,
Женщина склонилась у рояля,
И она награда иль утрата.
 
 
Но укрыться, чтобы не жалели,
И прогнать и радость и печали,
Только видит темные аллеи
Он теперь безлунными ночами.
 
 
Старость живописца так тревожна,
Впереди в иную даль дорога,
Парк заснул и насладиться можно,
И просить о милости у Бога.
 
 
Тишина такая, он услышит,
Он поймет, о чем просил устало.
И душа летит все выше, выше,
Растворилась, и ее не стало.
 
 
Остаются трепетные звуки,
То ли скрипки, то ли арфы где-то,
И поют в тумане о разлуке,
И растают тени в час рассвета.