Текст книги "Созвездие близнецов. Мифы и легенды"

Глава 20 На земле и в море

Вот и должна была в самое ближайшее время начаться эта война. Но все время что-то случалось, останавливало рвавшихся в сражение героев. Им приходилось обращаться за помощью то к одной богине, то к другой. Они не могли понять и предсказать, как поведут себя боги, кто и что у них запросит. И появлялись и упреки, и сетования, а то и гнев богов. И они вели себя странно, оглядывались друг на друга, старались уйти от решительных действий. И в миг все менялось, даже вездесущий Гермес порой не успевал следить за такими переменами, а что об остальных говорить. А богини, словно сварливые бабы ни до чего так и не могли договориться. И так часто случалось, что кровавые жертвы, поединки они обращали в спор, в какую-то странную игру, и делалось все шутки ради, только шутки эти для людей бедой, трагедией оборачивались. Она знала, что война будет бесконечной, кровавой, изнурительной. Но ей казалось, что знала это только она одна, остальные забавлялись, и не думали о последствиях.

Корабли, подгоняемые попутным ветром, таяли где-то на горизонте. Они направлялись в сторону Трои. Ничто не могло заставить остановиться грозного Агамемнона и брата его – царя Спарты Менелая, у которого и была украдена жена и казна, и честь, и он-то будет биться до конца, спорить и с людьми и с богами.

Богиня еще раз взглянула на них и исчезла. Не видели Артемиду богини, или просто не хотели видеть и замечать. Она умела в стороне от всех оставаться. Она исчезла, так и не сказав никому ни слова.

Пан в те странные дни не смыкал глаз. Он попрекал себя за то, что был никудышным богом и ничего не знал о происходящем.

Никогда прежде не ждал он свою богиню с таким нетерпением, но и она никогда не заставляла себя так долго ждать. Девица оставалась в храме, в полном неведении, а из него получился плохой учитель. Ничего толком не мог он ей объяснить. Она мучилась от одиночества, дурных предчувствий, от тумана, заполонившего ее прошлое. Но он хотел только одного, чтобы она хоть что-то о себе, о своем мире узнала и вспомнила.

– Но потом она будет вспоминать о тех счастливых днях, когда ничего этого не знала, и сожалеть о том, что была так упряма и заставила себя все вспомнить, а других – ей о том рассказать.

Но все меняется, успокоился и Пан. О чем ему волноваться и страдать, людей рано или поздно спасает смерть, а в его вечности не настрадаешься за всех, кто у тебя на пути стоять будет. Хотя у него их не так много и стояло, но все-таки. Он завидовал белой завистью молодому и вечно прекрасному Аполлону. У того просто не может быть таких мучений и таких огорчений. А то, что он переживает, разве идет в какое-то сравнение. Он с радостью бы с ним поменялся. Он снова стал прислушиваться, прохаживаясь по лесу, поджидая свою богиню.

№№№№№

А тем временем царь Тавриды Фавт, большой почитатель Артемиды, охоты и других забав, вместе со свитой своей объезжал свои владения. Он радовался тому, что его богиня сурова и девственна. Развлекаться можно и с женщинами, а богиня богиней и останется, чтобы замирало дыхание, когда ты взираешь на нее, чтобы ночами она снилась, но не приближалась и была окутана тайной вечной.

Именно Артемида явилась к нему однажды во сне и потребовала клятвы верности и прекрасного храма в глухом лесу. Он сам все время следил за мастерами и вложил в тот храм всю свою душу, надеясь на то, что она оценит его старания. И вот теперь главный жрец его храма – седой старец, привыкший к уединению, ни с кем не желавший делить свой величественный кров, вышел навстречу к своему царю. И сообщил он о том, что накануне богиня привела к нему незнакомку, которая была принесена ей в жертву грозным царем, и он тихо сообщил о том, что жрицей у них будет царевна. Он не мог не верить жрецу, обиделся лишь на то, что ему не было ни слова, ни знака какого-то.

– Я стар, владыка, час моего ухода близок, в руках моих больше нет силы, ни с какой жертвой, даже самой безобидной не справиться мне, и я благодарен богине нашей за то, что она позаботилась о девушке.

Царю не слишком понравилось, что его сменит юная девушка, но и он бы не посмел поспорить со своей богиней. Ему и вассалы уже говорили о появлении в храме незнакомки, но тогда он не особенно прислушивался к словам, да и откуда ей здесь было взяться. Царь понимал, что не стоит вмешиваться в дела богов и сильных мира сего, но это был его мир, и он тут был властелином. Он шагнул в пределы храма рядом со жрецом в одиночестве, оставив свою огромную свиту у ворот. Ему вовсе не хотелось, чтобы они все глазели на девушку, кто бы она ни была. И только Пан, как и обычно оказавшийся у храма, видел царя, и его очень беспокоило это вторжение. Но пока он молча наблюдал за происходящим.

Глава 21 В храме

Он, конечно, хорошенько укрылся от чужих глаз, но внимательно следил за тем, что тут происходило. Надо было точно знать, кто нарушил его покой, куда он отправился.

Еще издалека он узнал царя Фавта, и удивился тому, что царь сам сюда пожаловал, хотя прежде никак его нельзя было заманить. И только странная ревность вспыхнула в душе его:

– Что привело его сюда, он так любопытен и напорист был только тогда, когда этот храм строился, а потом у него всегда находились очень важные дела и руки не доходили.

Но больше не о чем разузнать он не успел. В тот момент и пожаловала долгожданная богиня. Она остановилась на один миг:

– Что за шум и гам в лесу у тебя? – спрашивала она, легко обнаружив его среди листвы.

Каким суровым казался ее голос в тот момент. Словно она ко всему этому не была причастна.

Пан старался быть осторожен. Он знал, что любое колкое слово может вызвать гнев его богини, а потому и выжидал, пока она сама позволит ему хоть что-то сказать. Он всегда знал, что отношения их были сложными. И хотя любопытство раздирало его, а царь, своим вторжением только подлил масла в огонь, но он терпел и старался казаться равнодушным. Но и ему, и самой жрице должна быть известна эта туманная история. И он на нее возлагал все надежды.

Богиня все видела насквозь, хотя шкура у него была толстой и волосатой. Она хотела пока оставлять его в неведении.

– Что взять с этого, если даже братец мой так заинтересован в этой истории.

После этого гнев ее прошел. Все они – красавцы и уроды, одинаковы, как только боги могут проявлять к ним какой-то интерес.

– У тебя хорошая выдержка, наверное, потому мы все еще уживаемся рядом, то ли похвалила, то ли обругала его она. Ты с самого начала хотел спросить меня о ней, и как только промолчать смог? Прости дорогой, мне некогда, царя надо принимать по-царски.

№№№№№№

Богиня появилась неожиданно. Пан не успел проследить за царем и не мог сказать, куда он последовал и что делает. Это вызвало досаду в душе его. Он понимал, что она не должна была заставить потерять бдительность, но происходило с ним в те минуты что-то странное.

А царь в то время бродил по храму. И хотя сооружение это было с самого начала ему хорошо известно, но он вглядывался и вслушивался, желая только одного – увидеть ту, которая наделала столько шума.

Девушки не было в храме. Она успела до его появления уйти на берег реки, и остановилась там, забыв обо всем. Она старалась вспомнить о том, что было в прошлом, но как же трудно было это сделать в те минуты.

Старик сказал ему, где искать Ифигению. Он почувствовал, что она и притягивает и отталкивает его одновременно. Издали он не нее взглянул, и решил, что с нею будет много связано. Но пока приближаться к ней не стал. Он видел ее, и странная смута не утихала в ее душе. Царь не мог знать, что Пан отступил от него на время, теперь он вплотную к нему приблизился. Труднее всего было остановиться и не двигаться дальше. Он видел тот свет, который мог значить только одно – приближение богини. И какая-то нимфа следовала за ним, то ли желая предупредить о чем-то, то ли желая привлечь внимание. Но она не шевелилась Богиня, следовавшая за царем, только усмехнулась, глядя на его растерянность и отрешенность. И Пану пришлось рассказать, что предшествовало появлению девчонки здесь. В том, что она была царской дочерью, он не сомневался, других Артемида бы не привела. Но какой это царь, что он делает, если так спокойно принес ее в жертву, вот что интересовало его больше всего.

– Меня огорчает то, что она о тебе ничего не ведает, – он кивнул в сторону девушки.

– А меня это радует, – дерзко взглянула на него богиня, – но не только ты ею интересуешься, вон и наш царь все свои дела забросил и тут околачивается.

– Ты ревнуешь? – съехидничал Пан.

– Когда и кого я ревновала к смертным, это смешно, ты меня с кем-то другим перепутал.

Он промолчал, не зная, что на это было сказать. Он чувствовал, что так ничего и не узнает, богиня может легко улизнуть от его расспросов, а это никуда не годилось.

– Она ничего не знает, это, о своем деле? – замялся он, опасаясь ее гнева.

– Она все узнает, у старика есть время, чтобы поведать ей главное.

– О прошлом он ничего не может ей рассказать, но почему ты все такой тайной укрываешь?

– И ты бы молчал, если бы ведал, что это за прошлое, – она резко оборвала его речи, всем своим видом показывая, что говорить им больше не о чем.

Пан чувствовал, что ничего он так и не сможет узнать, и ему было досадно за свою вечную неуклюжесть. И на прощание богиня одарила его благосклонной улыбкой – вот и все, чего он только добился.

Глава 22 Беседа

Но еще раньше он ощутил ее гнев, и точно знал, насколько он может быть страшен. Но и он был страшно упрям и никак не хотел от своего отступать.

В душе Артемиды все клокотало, она не понимала, почему терпит все это, с какой стати. Она предчувствовала, что он не отстанет, и рано или поздно заставит ее обо всем рассказать.

Пан и на самом деле редко когда во что-то вмешивался, но если такое случалось, тогда берегись, чувство меры ему не было ведомо, и не перед чем он не останавливался. Вот и нынче он просто потерял страх. Она уже простилась и почти ушла, но повернула назад, решив разделаться с этим раз и навсегда.

– Ну, хорошо, – явно желая ему отомстить, – произнесла она. – Кое о чем лучше забыть, я старалась тебя предупредить, но ты сам напросился, никак не можешь угомониться, потому еще пожалеешь о своей наглости.

Она сердилась, потому что пришлось уступить ему, но разве она не сможет ему отомстить, за то, что он посмел нарушить ее покой. Они соревновались в выдержке, ему только кажется, что он победил.

– И девчонка тоже хочет узнать о том, о чем я заставляла ее забыть.

Ему показалось, что Артемида над ним издевается, но настаивать он пока не мог, потому и молчал.

– Она ни кого не жалеет, из всех богинь она самая безжалостная, – с досадой подумал Пан, но ей страшно хочется продолжить свою игру. В этом удовольствии она не может себе отказать. Ее вряд ли тронет судьба какой-то жрицы, даже если это дочь самого грозного из царей. Она, наверное, заключила пари с кем-то из богов, и теперь его хочет выиграть, а может, отняла ее у того, к кому волновала. Она не терпела, когда боги начинали отношения со смертными. За это всегда достается Гере, но Артемиде и она могла позавидовать.

Он не мог понять, почему при ее красоте и молодости, она все время пытается лишить себя всех удовольствий. Может, она заколдована той же Цирцеей. Ведь он многого не знал, и даже не пытался узнать. Но если нет никакого колдовства, тогда вообще непонятно. Но его усилия не прошли даром, кажется, он приблизился к тайне. Только он стал сомневаться, а хочется ли ему узнать эту тайну.

Ведь что бы ни случилось потом, это он останется крайним. И самое разумное было бы оставаться в том самом лесу до конца своих дней. И даже взгляда в их сторону не бросать. Но он просто не мог остановиться, и продолжал во все вмешиваться.

№№№№

В тот миг, когда он немного притих, Артемида неожиданно исчезла. Он как обычно обещала много, но не исполнила даже малого. Но он знал, что это короткая передышка и скоро все будет снова. Он нашел ее на берегу реки. И гадал, хочет она или нет, чтобы он за нею последовал. Здесь они остановились, когда вместе искали место для ее храма. И это был с одной стороны глухой заповедный лес, с другой – река, крутой, обрывистый берег. Каким он тогда был великолепным, и в солнечный день, и в тумане, и в пасмурную погоду, когда солнце укрывали тучи.

Она стояла на берегу, и сама казалась прекрасной каменной статуей. Но такой совершенной, какой не смог бы создать самый искусный мастер. Она пошевелилась невольно от его пристального, тяжелого взгляда.

– Все так, я был прав, – говорил Пан, и поспешил к ней.

Настойчивость в отношениях с женщинами и богинями иногда просто необходима. Хотя часто они так притворно возмущаются.

Она сделал вид, что только что заметила его, какая притворщица. Но от ярости ее скоро не оставалось и следа. Ему показалось даже, что смотрела она ласково, хотя он знал, что все может измениться в один миг. Но это оказалось делом привычным.. А что, если он на Аполлона смахивать стал? Несбыточные мечтания. И все-таки невероятная радость от одного его взгляда все еще жила в душе его смутной и туманной.

№№№№№№

– Все изменится скоро, память вернется к тебе, от нее я ничего не смог узнать, – признался Пан.

– Но как еще можно узнать о том? – тяжело вздохнула она.

Ее удивило и его терпение, и доверчивость, а ведь о нем столько скверного рассказывали. Ей была приятна его забота.

Девушка пришла к себе. Она перевела дыхание. Он сожалел о том, что напрасно ее обнадежил. Слишком он тороплив в своих обещаниях. Но сделано то, что сделано. И еще раз на нее взглянув, Пан удалился к себе.

– Как все изменилось за эти годы. Храм богини, чужая девица, новый мир. Конечно. Богиня слишком строга, даже сурова. Даже те, кто ее боготворят, могут оказаться в немилости. Вот если бы они оказались в храме Афродиты, там все совсем по -другому.

Глава 23 Страшный сон

Дева особенно яростно вслушивалась в свои сны. Странными были эти обрывки памяти. Ничего не зная о себе, о месте, где она родилась и жила, она не забыла о богах, и о Пане сразу же вспомнила, как только его увидела. Но она жила в другом мире, с тем, ее родным, не связанным. Это оставалось для нее странной загадкой. Ее оставалось разгадать. Она хотела знать, что в ее мире произошло, и кто был виноват в том, что она здесь оказалась. Если она замешана в страшных злодеяниях, почему богиня оберегает ее от нее самой? Во всем этом было что-то странное, невероятное.

Страшный груз в душе ее все еще оставалась. И такой она для себя самой и оставалась. И ведь не особенно много слышала она о доброте и милосердии богов, и в это совсем не верилось. Злодейке и преступнице Артемида не позволила бы ступить в свой храм. Впервые она заснула крепко и спокойно. И в полночь снился ей сон. Город на берегу моря. Корабли. Воины. Их была тьма. Но все они казались на одно лицо. Она старалась найти хоть одного знакомого и не могла. Но кого она искала – отца, брата, мужа. Понять это было невозможно.

И вдруг суматоха на площади, появился жрец. Все стали говорить о жертвоприношении.

Они принесли меня в жертву. Потом я здесь и оказалась, – догадалась она.

Но кто ее привез туда, почему собралось столько кораблей. И воины, куда и зачем они направлялись. Они говорили о Трое. Но они не берут ее туда. Она должна была оставаться здесь. Но, возможно, они уже были в Трое.

И вдруг свет померк. Она оказалась в полной темноте. Металась, не могла понять, куда и зачем попала, не могла оттуда вырваться. Она пронзительно закричала и снова проснулась.

№№№№№№

Жрица проснулась в своем храме. Сон был связан с ее прошлой жизнью, которую она пыталась забыть. Но толком она так ничего и не могла вспомнить. Она уверяла себя, что настанет время, когда он все выяснит и узнает. Чудовища окружали ее со всех сторон. Она оставалось в новом мире, о котором тоже почти ничего не ведала.

Царь пытался выяснить у жреца, откуда она взялась.

– Она что, с неба упала, что ли?

Ничего на это не мог ответить жрец. Оставалась тайна, и Пан от своего не отступал. Он внимательно слушал ее рассказ о сне, который ей тогда приснился.

– Да о чем ты говоришь, я почти ничего не ведаю о том, что в мире том творится.

– Корабли в Трою отправились, – сказал он растерянно, – об этом даже я слыхал. Но кто из ее родных был на этих кораблях, если там столько миру, знать она никак не могла.

Тогда он и стал расспрашивать всех духов о том, кто и зачем затеял все эти походы. И они рассказали ему постепенно и о споре трех богинь, и о том, что Парис Афродите яблоко заветное подарил, а она пообещала ему Спартанскую царицу Елену в жены, потому что краше ее не было никого в этом мире. Он и отправился вместе с богиней своей в Спарту, и украл ее, пока царь прохлаждался где-то.

– Да какой он царь, – верещал кто-то из Сатиров, – только и смог, что на царевне жениться, да и то, темное это дело, любой пастух не хуже этого царя будет.

Сатиры царя Менелая не особенно уважали. Но это не отменяло самой долгой и страшной войны на земле.

Но кто она такая, и какое отношение ко всем этим людям имеет, вот что ей хотелось знать больше всего.

Пан надеялся, что когда она услышит все его рассказы, то что-то вспомнит и сама. Но ничего такого не случилось.

Значит, все напрасно, его никогда так не волновали людские дела.

Все цари возмущены и оскорблены, потому что казна и царица похищены. Парис упрямится, надеясь на помощь богов, но смогут ли они ему в чем-то помочь. Жрица по-прежнему молчала.

– Они разделились на две группы: Афродита воевала за своего Париса, а Афина и Гера за ахейцев, конечно, у них были совсем другие герои. И никому никогда не было известно, когда и чем все это завершится.

– Мне ничего не ведомы эти имена. Я, наверное, слышала эту историю и прежде, но какое я к ним отношение имею, случайна ли эта жертва? Знакома ли я с кем-то из них?

Артемиды слышала этот разговор с Паном. Но она так же тихо ушла, и ни о чем ей не сказала.

На лице жрицы был страх и боль, словно бы молния над ней вдруг сверкнула и мгновенно погасла.

Глава 24 Догадка

Пан пристально смотрел на девушку, ему показалось, что она вспомнила что-то такое. Но она вдруг у него спросила:

– А что если я Елена? Как страшно становится.

– Нет, – усмехнулся Пан, – сама подумай, разве Афродита бы позволила ей тут спрятаться, Елена всегда оставалась и останется в центре той войны. Она награда для Париса, приманка для Агамемнона, им не за что будет воевать, если она вдруг возьмет, да и исчезнет в каком-нибудь лесу. Только победа греков позволит отнять ее у троянцев. Ты не Елена, рано или поздно мы узнаем, кто ты такая, но об этом можешь не тревожиться.

Но такое утешение не особенно успокоило жрицу. А Пан не стал напоминать ей о том, что Елена прекраснейшая из женщин на земле. Никакой женщине говорить этого не следовало, уж он хорошо это понимал. Но как же несправедлив мир, если эта бедная девочка, из-за той красавицы оказалась в их глухом лесу, где только Пану и стоило прятаться. А они в своих игрищах давно о ней и не помнят, и скорее всего не вспомнят больше никогда.

Как же могут быть эти героические мужи, цари жестоки и несправедливы?

– Война не из-за тебя началась, ты только одна из жертв этого безобразия, может быть самая первая жертва, – размышлял Пан, забыв, что девушка находится рядом.

– Почему жертва? – невольно вырвалось у нее, – Я жива. А ведь многим из них там, в этой Трое погибнуть придется.

– Но разве такой жизни ты хотела, о таком мечтала?

Оба они задумались и замолчали. Но Ифигения научилась не впадать в уныние, даже когда становилась так грустно, как в этот раз. Пан понял, почему он все время уходит от людей, никогда не хочет общаться с ними. Слишком горько и грустно с ними рядом оставаться. Но чем больше он узнавал их, тем больше тайн оставалось в мире, необъяснимого и странного только прибывало.

– С тобой все случилось еще до того, как отплыли корабли в Трою, но вот что и как случилось, я никак не могу этого знать, – признался он, когда она все еще от него не отходила.

№№№№№№

Артемида снова появилась в храме.

Хотя все духи заметили, что в последнее время тут она появлялась редко. Ей же хотелось быть там, где и остальные, разве не должна она появляться на полях сражений вместе со всеми. Но как же все затянулось с этой легкомысленной и непостоянной Афродитой. Это она всегда хотела быть главной и единственной, самой умной, самой прекрасной, самой сильной и несокрушимой, вот и добилась своего.

Но Артемида еще не решила с кем и против кого ей стоит оставаться. Вои и хотели и троянцы и греки заполучить ее поддержку, меткие стрелы, ее воинов. Она медлила, хотя и чувствовала, что не сможет оставаться в стороне. Но только не троянцы, не Афродита, хотя и к грекам она не была особенно благосклонна, и все-таки они были милей и ближе.

И когда она почти решилась, и возник Пан со жрицей и бесконечными вопросами и сомнениями. Любопытство его точно до добра не доведет. Она пыталась казаться самой рассудительной и разумной из всех детей Зевса. Но как ей хотелось, чтобы от девчонки все оставалось в тайне. Потому что ни ее отец, ни сама богиня не были в этой схватке на высоте, и любой мог бы упрекнуть и ее, и царя в жестокости.

Ругаться, ссориться с ахейцами она не могла и не хотела, но и примириться с дерзостью царя не могла.

Когда Артемида снова столкнулась в чаще с Паном и вспомнила подслушанный недавно разговор, она решила поговорить с ним о том дне и часе.

– Если тебе интересно то, что тогда произошло, то после того, как яблоко раздора оказалось у троицы наших богинь (она начала издалека, но Пан терпеливо слушал и не перебивал ее), то ты помнишь, какой там раздор начался, как это привело к Парису, тут уж Гермес постарался на славу.

Если бы Парис был настоящим пастухом, а не сыном Приама, то все бы обошлось, он получил бы земли от Геры и успокоился, но царевич считал, что только любви ему и не хватает.

Афродита больше не выпустила его из своих объятий, голову совсем парню задурила в этой красавицей Еленой, словно других дев нет в этом мире. Хотела бы я на них со стороны посмотреть, но меня там тогда не было.

Пан слышал ту старую историю во всех подробностях в первый раз, потому не скрывал своего интереса к ней.

– Да, Елена была лучшая, она уже и с Тезеем побывать успела, только сбежал он от нее, и чуть свадьбы своей сестры не расстроила, когда Агамемнон в нее влюбился, да и невесте своей позабыл, и с Менелаем натешилась, теперь ей только юнца царевича и не хватало. В том, что он был влюблен, я не сомневаюсь, но для чего она с ним помчалась туда, все бросив, вот вопрос.

Но она всегда была изменчива и безголова, так и на этот раз.

– Но не забудь про то, что Афродита за ней внимательно следила, она и бедняжку Психею замучила, а уж Елену точно бы в покое не оставила.

– Может и так, только и самой бы еще желательно голову на плечах иметь, чтобы потом на Афродиту не спирать. Но могли ли они знать, что такое гнев Геры и Афины вместе взятых?