Текст книги "Зачем дана вторая жизнь"

Глава 22. Смерть в палате

После пяти Лену проведала бабушка.

– Как ты, родная? Голова не болит? Как спишь? Что сегодня ела? Что врачи говорят? – сыпала вопросами Ирина Ивановна, освобождая сумку от продуктов. – Почему молчишь? Тебе не плохо?

– Не беспокойся, всё нормально! – заверила внучка. – Просто я не знаю, на какой из твоих вопросов отвечать вначале.

– А ты по порядку, – предложила бабушка, придвигая к кровати стул. – Так что врачи говорят? Есть улучшение?

– Сегодня меня психиатр осматривал! Сказал, что всё нормально. Лекарство успокаивающее выписал. Сможешь купить? Вот название на бумажке.

– Завтра обязательно принесу. Хорошо как: ты одна в палате, никто не мешает. А не скучно? Может, тебе транзистор принести? У меня старенький есть, ещё дедушкин, но должен работать.

– А принеси. Только купи наушники к нему – вдруг соседка появится, так чтоб не мешать.

Поздно вечером на пустую койку выгрузили новую больную – тощую старуху лет восьмидесяти, с длинными седыми волосами. Она была в сознании, стонала, просила сделать укол. К ней никто не подходил, и она всё стонала, то затихая, то принимаясь охать громче прежнего, посылая проклятья водителю, сбившему её. Лена накрыла подушкой голову, страдая от выворачивающих душу звуков. Наконец стенания стихли: укол соседке всё-таки сделали, и она замолчала, наверное, уснула. Лена и не заметила, как тоже попала в сети Морфея. Сон её был крепкий и на этот раз приятный: улыбка несколько раз трогала губы спящей.

Пробуждение было неожиданным и страшным. Лена вскочила с постели от громкого вскрика. Перед ней возникли, мешая обзору, три спины в белых халатах.

– Что случилось? – удивилась она.

Спины одновременно вздрогнули, и все трое повернулись с такими лицами, будто раньше её не было в комнате, а сейчас она подкралась, чтобы их испугать.

– Так что случилось? – повторила вопрос Лена.

Молодая санитарка, зажав рот ладошкой, издавала хлюпающие звуки. Доктор прицыкнул на неё и приказал взять себя в руки:

– Никому не сметь говорить об этом! Нам еще паники не хватало! А ты – обратился он к Лене, – одевайся и погуляй в коридоре.

– Не хочу в коридор, – заупрямилась больная. – Я останусь в постели.

– Ну, дело твоё! – отвернулся доктор к санитарке: – А ты жди здесь. Сейчас пришлю.

Медсестра и врач поспешно скрылись, оставив дрожащую няньку сторожить кровать.

– Да что там, в конце концов? – рассердилась Лена.

– Она ум-м-мерла! – кивнула санитарка в сторону накрытой одеялом старушки.

– Ой! Жалость какая! Вчера она так страдала от боли, пока ей не сделали укол! Потом ей стало как будто лучше, и она замолчала. Ой! А вдруг она ещё тогда умерла? И всю ночь вот так пролежала рядом?! – испугалась Лена.

Вошедшие санитары привычным движением, взявшись за углы, переместили простынку с почившей старушкой с койки на носилки. Перед дверью они перестроились и вынесли усопшую ногами вперёд.

– Вот опять я одна, – подумала Лена вслух и про себя решила поторопить лечащего врача с обследованием, иначе придётся отсюда сбежать.

С тоской снова вспомнилось утро, когда проснулась в своей постели и, вместо того чтобы остаться в ней или просто дома, понеслась навстречу неприятностям. Однако здесь был один положительный момент – встреча с Максимом. Вот опять сердце ёкнуло и ухнуло вниз. «Дурочка, – выругала она себя, – на что надеешься? Он же занят: у него красивая жена или подруга. Зачем нужна ему такая пигалица, да ещё с тараканами в голове?! Может, мы никогда больше и не увидимся».

Лена грустно вздохнула: она бы сейчас многое отдала, чтоб оказаться снова в застрявшем лифте, услышать голос Максима и увидеть мужественное лицо с доброй снисходительной улыбкой. «Боже мой! – простонала вслух девушка. – Как я себя вела! Как невоспитанная малолетка! Он со мной ещё возился! Как стыдно!» Она накрыла голову простынёй и заплакала. Помимо воли перед глазами поплыли картинки.

Ночь. В палате темно, только в окошко над дверью проникает из коридора слабый свет. Лена лежит на правом боку, лицом к стене, улыбается во сне. На соседней кровати, отвернувшись к окну, спит старушка. Длинные седые волосы разметались по подушке. Медленно и беззвучно открывается дверь, в светлом проёме возникает высокая фигура в медицинском халате. Она не торопится войти: минуту привыкает к темноте и осматривается. Вот она уже внутри; оставив приоткрытой дверь, подходит к старушке. Да это та медсестра, что предыдущей ночью приходила к Веронике! Она вытаскивает из кармана шприц и быстро, впопыхах, через ткань делает укол в нижнюю, выдающуюся под простынёй часть тела. Больная шевелится, медсестра опрометью выскакивает из палаты, закрывает плотно дверь.

Картинки закончились, Лена широко открыла глаза, стянула простыню с головы. «Это что такое? – изумилась она. – Старушку убили? Что же выходит? Стараются всех убить, кто попадает на ту кровать? Нет! Что-то тут не так! Ведь Анну Павловну не убили, а она пролежала здесь почти месяц. Так! Стоп! В темноте волосы бабульки на подушке казались волосами блондинки. Выходит, преступница не знала, что Вероника переведена в другую палату, поэтому повторила попытку убийства в эту ночь. Бедная старушка! Как же ей не повезло!» – ужаснулась Лена.

Глава 23. И опять следователь

– Если меня не выпишете в ближайшие дни, я сбегу из больницы! – решительно заявила Елена на обходе Александру Ивановичу.

– А я вам больничный не подпишу! – пригрозил доктор. – Можете бежать, только потом на врачей не пеняйте, когда осложнения появятся.

– Но вы же обещали мне сделать какие-то обследования, а я жду уже несколько дней, только с психиатром встретилась. Мне даже уколы уже не делают, а таблетки я и дома могу пить, – настаивала Лена.

Доктор вздохнул и сказал медсестре, чтобы сегодня же отвела Селиванову на ЭХО и остальные обследования.

– А сейчас, после обхода, в процедурной снимешь с неё повязку и позовёшь меня – сам посмотрю состояние шва.

Лену обрадовал такой поворот дела, она воодушевилась и стала морально готовиться к выписке, гадая, как скоро попадёт домой.

– Почему кровать пустая, куда Пустакова делась? – это был вчерашний следователь.

– Убили ночью! – ответила Лена, думая о своём.

– Как убили? Мне сейчас в ординаторской сказали, что чувствует она себя хорошо! – растерялся мужчина.

– А кто такая Пустакова? – запоздало поинтересовалась Лена.

– Пустакова Вероника Сергеевна, огнестрельное ранение в грудь, вчера я с ней вот здесь беседовал.

– А, Вероника! Её в другую палату ещё вчера перевели, – объяснила девушка.

– А кого тогда убили? – уточнил следователь, стоя посреди палаты.

– Убили ночью старушку. Кстати, ей сделали укол. И мне кажется, такой же, какой не удалось сделать позапрошлой ночью Веронике. Кстати, шприц проверили? Что-нибудь выяснили?

– Да, на нём обнаружены следы лекарства, понижающего давление. Если превысить дозу, то оно может вызвать инфаркт и даже смерть, – ответил мужчина и присел на стул для разговора. – Скажите, почему вы решили, что старушку убили? Вы видели убийцу?

– Видела. Это была та же медсестра, которая приходила в первый раз.

– А почему вы не предотвратили убийство? – удивился следователь. – Помнится, вы тогда, с ваших слов, испугали убийцу.

– Нет, понимаете, я не видела, как старушке делали укол, – пыталась объясниться Лена.

– Ничего не понимаю! Так видели или не видели?

– Видела, только не наяву! – опустила голову Лена.

Следователь уставился на девушку, не веря своим ушам:

– Простите!

– Не пугайтесь. Меня психиатр уже осматривал. Сказал, что всё в порядке. Можете мою историю болезни посмотреть! Дело в том, что после травмы головы я стала видеть картины, ну, вроде фильма. Как будто мне показывают события, которые происходили или когда-нибудь произойдут не со мной, а с другими людьми. Некоторые уже сбылись – проверено.

– Так вы экстрасенс? Я слышал о таких людях, но до сих пор сам их не встречал, – заинтересовался мужчина и даже подвинул стул ближе. – А вы сейчас можете рассказать что-нибудь обо мне: кто я, женат ли, есть ли дети, что-нибудь о моём прошлом?

Лена напрягла голову и даже глаза зажмурила, но картинки не шли.

– Нет, не получается. По заказу не получается, – как бы извиняясь, объяснила она. – Видения возникают независимо от моего желания. Я вообще ещё не разобралась, с чем это связано.

– Жаль. Ну да ладно. Расскажите, что вам привиделось ночью.

– Не ночью, а утром, когда унесли покойницу. Знаете, медики, кажется, думают, что она сама умерла.

– С этим мы разберёмся. Так что вы увидели?

– Мне показали нашу палату ночью, как в дверь осторожно вошла та же высокая женщина в белом халате, подкралась к кровати соседки и через простыню сделала ей укол.

– А дальше?

– Бабушка зашевелилась, и женщина выбежала за дверь.

– Что за бабушка, с чем она попала в больницу, знаете?

– Она проклинала какого-то водителя, который сбил её на машине, – вспомнила Лена.

Мужчина задумался.

– Не понимаю, почему убрали старую женщину. Чем она могла кому-то помешать? Водителю, наоборот, надо было молиться о её выздоровлении. Что-то тут не так.

– Я всё уже поняла, – заверила Лена. – Думаю, преступнице не было известно, что Вероника переселилась в другую палату.

– Но если этот укол предназначался Пустаковой, то как можно было перепутать молодую красивую женщину со старухой?!

– В палате было темно, к тому же у бедной бабушки были длинные седые волосы.

– Вот в чём дело. Теперь я понял: преступники считают, что Пустакова мертва!

– Почему вы сказали «преступники»? Разве их несколько? – удивилась Лена.

– Это я выразился фигурально. На самом деле следствие только собирает материал. Много ещё неясного, потерпевшая помогать не желает: то ли боится кого-то, то ли сама замешана в чём-то криминальном. Если ещё что-нибудь вспомните или узнаете, позвоните мне, – и следователь протянул визитную карточку, на белом фоне которой крупно синело: «Бобров Виталий Анатольевич, следователь прокуратуры», а внизу краснели мелкие цифры номеров трёх его телефонов – рабочего, домашнего и сотового.

В дверях мужчина столкнулся с медсестрой – Лену звали в процедурную. На этот раз шов осматривал доктор: заживление шло хорошо, поэтому решили голову не бинтовать, ограничиться стерильной накладкой. В зеркале Лена увидела себя лысой с большой нашлёпкой на темени и пришла в ужас.

– Дайте хоть платочек, – взмолилась она. – Как я пойду в палату?

– Нет платочка, – отмахнулась сестричка, пряча неиспользованные шприцы в ящик тумбочки. – Так даже прикольно. Да! Через минут двадцать поведу тебя в другой корпус на обследование, насилу договорилась – в день принимают ограниченное количество больных, так что опаздывать нельзя.

Лена убедилась в безлюдности коридора и понеслась к своей двери. Голову непривычно обдувал ветерок, мысли лихорадочно работали в поисках решения, чем прикрыть лысину. В палате, слава Богу, никого не было. Голову удалось обмотать полотенцем, но заправленные внутрь короткие концы выскочили, полосатая чалма размоталась и свалилась на пол. Косынка из наволочки оказалась просто ужасной. Лена полезла в тумбочку. «Боже мой! – вскричала она, извлекая на свет искусственные волосы. – Как я могла забыть?».

– А где Селиванова? – заглянула в палату медсестра.

Лена обернулась, придерживая парик рукой:

– Это же я. Как думаете, не слетит?

– Пойдём уже. Где успела достать?

Глава 24. Рассказ Ирины Ивановны об особом даре и трудной судьбе её бабушки Елены

Несколько часов в очередях к разным кабинетам – не шутка для больной, к тому же если давно сосёт под ложечкой! Лена без сил плелась по двору к своему корпусу, отстав от медсестры, независимо шагающей впереди с историей болезни.

В палате было, к счастью, пусто: соседнюю кровать успели застелить чистой постелью, но никого пока не положили. Лена, поспешно скинув халат, нырнула под одеяло, чувствуя такую невыносимую усталость, что даже расхотелось есть. Её приняла темнота, в центре которой тут же возникла яркая белая точка. Она постепенно приближалась, увеличиваясь в размерах, пока не выросла настолько, что стали различимы черты лица, лица родного, любимого, лица бабки Манефы. Оно переливалось множеством песчинок, менялось и казалось подвижным. Бабка что-то хотела сказать, но лицо поплыло назад, пока не превратилось в светлую точку и совсем не исчезло. Лена ощутила такую пустоту, как после тяжёлой утраты, и горько заплакала. Сквозь ватную пелену пробился испуганный голос:

– Ленусик! Что с тобой, милая? Тебе плохо?

Девушка вынырнула из сна – над ней глаза бабушки Ирины.

– Ты так плакала во сне – я испугалась за тебя! – всхлипнула Ирина Ивановна.

– Бабушка, ты не знаешь, у нас в роду был кто-нибудь по имени Манефа?

– Манефа? Впервые слышу. А что это вдруг…

– А Радуня? – перебила Лена.

– Радуня? Это тоже имя? – удивилась Ирина Ивановна. – Какое странное! Ра-Дуня, вроде как радостная Дуня. Что за имена, откуда ты их взяла? – бабушка оглянулась вокруг. – Ты же книжки не читаешь?

– Нет, конечно. Мне напрягаться нельзя. А имена эти мне снятся: будто я Радуня, и у меня есть бабушка Манефа, и она так любит меня, как никто на свете.

– Это что ж такое! – слегка обиделась Ирина Ивановна. – Выходит, я тебя мало люблю?

– Нет, ты не поняла. Ведь это мне снится, – попыталась объяснить Лена.

– Так это ты из-за сна плакала? – догадалась женщина. – Мало ли что мне снится. Разве можно обращать внимание на всякие там сны? Ты болеешь, вот и плетётся всякое несусветное. Придумала ведь такое: Ра-дуня, Матрёна!

– Манефа, – поправила Лена. – Манефа меня, то есть Радуню, защищает, оберегает. Знаешь, её считают ведуньей, она умеет лечить травами, предсказывать будущее.

– Лена, что с тобой? – пощупала лоб бабушка. – Может, доктора позвать? Заговариваться стала! Ты пугаешь меня!

– Меня же психиатр обследовал! Я, между прочим, ему рассказала о своих снах, и он ничего у меня, в смысле, ну там шизофрении или других каких отклонений, не нашёл. Я же тебе говорила вчера. Да, кстати, ты мне достала таблетки, которые он прописал?

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась бабушка, вытаскивая из сумки широкую коробочку. – Вот, полгорода оббегала, а купила в аптеке рядом с домом. Но транзистор не принесла, оказался неисправным. Давай лучше я тебя покормлю: я курочку отварила и сырнички такие ароматные пожарила, да сметанкой, как ты любишь, полила.

Лена с удовольствием отдалась в руки бабушки и с набитым ртом, пережёвывая сырники, опять задала неожиданный вопрос:

– А у нас в роду был кто-нибудь, кто мог лечить людей? М-м-м! Как вкусно! Или мог предсказывать? Может, чужие мысли читал? В общем, ты что-нибудь об этом знаешь?

– Втемяшилось же тебе сегодня в голову! Просто диву даюсь! Что это ты вдруг ни с того, ни с сего? Да! Рассказывала мне моя мать, что из поколения в поколение передавался по женской линии особый дар! И моя бабушка (кстати, её звали тоже Еленой) могла от головной боли избавлять: положит руку на лоб, и боли как не бывало. Мама рассказывала: бабушку на роды звали, хорошо младенцев принимала, считали, лёгкая у неё рука. А вот ни у моей матери, ни у меня, ни у моей дочери, то есть твоей матери, этого дара не было. Наверное, на моей бабке дар и закончился. Страшная судьба выпала на её долю!

– А что с ней случилось? Ты никогда не рассказывала, – перестав жевать, заинтересовалась Лена.

– Её вместе с мужем раскулачили и выслали за Урал. Всё у них отобрали, только и успели кое-что из одежды наскоро похватать, как их усадили на подводу и – вперёд! Такое было время!

– Бабуля, а они и правда кулаками были?

– Какими кулаками? Работали от зари до зари на небольшом участке земли, да корова была. А дом, хороший, добротный, из брёвен, когда-то прадед моей бабке в приданое дал. Вот голь перекатная, не желая работать, и экспроприировала хорошую избу и корову с участком. Неблагодарные, забыли, как днём и ночью бежали к моей бабке за помощью, и теперь стали кричать вслед повозке: «Ведьма, ведьма». А бабка тогда была беременна, так она в пути родила, и ребёночек тот умер, девочка была.

– А откуда тогда твоя мать взялась – она потом родилась? Уже на Урале?

– Нет, на Урале никто не родился, потому что бабушка после родов в пути заболела: у неё началась горячка, и она скончалась в страшных мучениях. Остался её муж один, вот и жил бобылём, да в рудниках работал, всё мечтал встретиться с дочерью. Представляешь, всё-таки дождался: за несколько лет до войны приехала к нему на Урал повидаться моя мама (ей тогда восемнадцать было) со старым дедушкой. Дождался он этой встречи и через полгода умер. Там, в чужой земле, и похоронен.

– Не поняла, откуда же взялась у него дочь? Ты же сказала, что ребёнок умер в пути.

– Так у них уже была до этого дочь. Она, к счастью, гостила у деда в городе, поэтому под раскулачивание и не попала. Вот так дед и вырастил свою внучку, заменил ей и отца, и мать!

– А откуда ты обо всём узнала?

– Я же уже сказала тебе, что мне рассказывала моя мама – твоя прабабушка, а ей – её отец.

– Бабуля, а ты не знаешь, почему после бабушки Елены в роду не стало женщин с такими способностями?

– Не смогла она передать свой дар дочери – далеко та была, а новорожденная умерла почти сразу, а чужой женщине, видимо, передать не захотела.

– Это как же? О чём ты говоришь? – не поняла Лена.

– Есть такое поверье, – стала рассказывать Ирина Ивановна. – Ведуньи, колдуньи, ведьмы – их по-разному называют – перед смертью сильно мучаются, пока не передадут что-нибудь: крест, оберег, даже фигурку животного или камешек, в общем, любую вещицу – кому-то младшему из семьи, чаще дочери или внучке. Но дочери не было. Вот и в страшных мучениях умерла бабушка Елена, унеся в могилу свой необыкновенный дар. Вот с тех пор, хотя и рождались в нашем роду только девочки, даром из них не обладал никто. Что задумалась? – спросила бабушка.

– Бабуля, я тебе уже пыталась сказать, что после травмы со мной стали происходить непонятные вещи.

– Да, ты говорила о каких-то странных снах. Но это же совсем не то. Это же просто сны.

– А давай я тебе расскажу свои сны, и ты сама решишь, простые это сны или особенные! – попросила Лена. – Или тебе уже пора уходить?

Ирина Ивановна посмотрела в глаза внучки и кивнула:

– Начинай!

Глава 25. Продолжение истории жизни Радуни: спасение, в чужом тереме, жених Ярополк

– Меня несла лошадь вдоль берега реки, а я, вцепившись в гриву, только и думала, чтобы не упасть, – глядя за окно вдаль, продолжала Лена. – Я не знала, куда мы мчимся. И мне было всё равно. Главное, позади остались унижение и побои. Ветер бил в лицо, светила полная луна, отражаясь в серебряной воде волнистым золотым пятном. Внезапно лошадь подо мной стала вздрагивать и громко заржала. Издали эхом принесло ответное ржание. Моя спасительница сменила шаг и, вытянувшись в струну, понеслась навстречу звукам. Я не на шутку испугалась за свою жизнь: силы почти покинули меня, и я готова была свалиться на землю. Навстречу скакали верховые. Кто-то из них, видно, и подхватил меня, когда лошадь встала на дыбы, и я соскользнула с крупа.

– Ты не убилась? – испугалась бабушка, забыв, что это сон.

– Очнулась я в большой полутёмной комнате не на полу, а на высоком ложе. Я, понимаешь, впервые лежала в мягкой постели под одеялом из сшитых вместе лисьих шкур. На стенах висели незнакомые предметы; резные лавки и сундуки стояли под окнами (я впервые увидела на них цветную слюду); высоко в углу, под иконой, метался огонёк лампадки.

Двери в комнате не было, и я видела в соседнем помещении часть накрытого снедью стола. В проёме мелькали люди, аппетитно запахло жареным мясом – я вспомнила, как однажды в родном доме братья жарили на огне овечку: она упала в яму и сломала ноги.

Несколько раз я увидела нарядно одетую женщину – узорчатый платок на голове полностью скрывал её волосы. Женщина обратила на меня внимание, улыбнулась и сказала, что звать её Ольгой. Я в ответ назвалась. Женщина спросила, не крещёная ли я. Я тогда не понимала значения этого слова и промолчала. Она ушла и вскоре вернулась не одна – за ней в комнату, наклонив голову, чтоб не задеть низкую притолоку, шагнул ну просто красавец.

Он крикнул кому-то одеть «найдёнку». Прибежала девушка, откинула шкуры и облачила меня в красивую одежду, которую я раньше не носила и не видела – поверх расшитой по рукавам и вороту длинной рубахи мои бёдра обмотали двумя полотнищами шерстяной ткани, завязали поясом на талии – получилась многослойная юбка-понева. Мне расчесали волосы гребнем с цветными камешками, заплели косу и повели в другое, ещё более просторное помещение с длинным столом. Кроме блюда с жареным поросёнком, на нём стояли корчаги с мёдом и квасом, подносы с лепёшками, грибами, орехами и мочёными яблоками. За столом нас было четверо: Ольга, её старший сын Ярополк – хозяин дома, младший сын Глеб, ну и я. Хозяин разорвал руками поросёнка и куски разложил по тарелкам. Я глотала от голода слюну, не решаясь взять мясо. Все положили ладони на стол, и хозяин почти запел непонятные для меня, но такие приятные слуху слова (во сне я не знала, что это молитва). Все, кроме меня, перекрестились, и Ярополк первым приступил к еде. Остальные тоже начали есть. Ольга наклонилась ко мне и шепнула, что здесь меня никто не обидит и отведать пищу я должна, «ибо обижу хозяина сего дома». Красавец посмотрел на меня исподлобья и кивнул в подтверждение этих слов. Я стала есть.

С этих пор я жила в хозяйском доме, который оказался просторным теремом. Ко мне относились ласково. Мы часто беседовали с Ольгой. Это она рассказала мне о христианстве, что нельзя жить в невежестве и поэтому в грехе. Я никак не могла взять в толк, как один Бог, хоть и всемогущий, может заменить множество языческих богов, с которыми я привыкла разговаривать, как с родными. А этот незнакомый Бог вселял в меня одновременно ужас, страх и почтение.

Ольга ещё рассказала, как Ярополк спас меня и привёз в дом; что несколько дней я была без памяти, за мной ухаживали, смазывали внутренним свиным жиром кровавые струпья на спине; как, разжимая зубы, поили отварами трав.

И пришло время объяснить доброй Ольге, откуда я и какую тяжкую долю испытала. Открылась я, что у меня есть малолетний муж, но она успокоила: мужем может считаться только тот мужчина, с которым обвенчает священник.

И вот настал день, когда Ярополк объявил, что хочет взять меня в жёны. Я одновременно обрадовалась (он мне очень нравился) и расстроилась: надо было готовиться к крещению. Было страшно предать своих богов, особенно Макошь, прядущую нить судьбы, но Ярополк стал таким желанным, что я подчинилась и выполняла всё, что велела Ольга.

– Почему ты замолчала? – погладила руку внучки Ирина Ивановна.

– Больше я ничего не видела. Пока это всё, – ответила Лена. – Ну, и что ты об этом думаешь?

– Странно всё это, – задумчиво сказала бабушка. – И что, ты каждую ночь видишь продолжение истории Радуни? Или ещё что-нибудь снится?

– Нет, ничего. Снится только Радуня, а наяву иногда приходят ещё какие-то картины. То вижу прошлое, то будущее чужих людей. И главное, кое-что уже сбылось.

– Удивила ты меня, родная! Неужели в тебе открылся дар наших прабабушек?! И что тебе с этим теперь делать?

Лена пожала плечами и развела руками. А Ирину Ивановну вдруг осенило:

– Знаешь, у меня есть знакомый – Игорь Исаакович. Очень порядочный человек. Не улыбайся, я стара для этого! Так он рассказывал мне как-то об одном знакомом экстрасенсе, хвалил его способности. Так я попрошусь к нему на консультацию. Ты согласна?

– Конечно, сходи. Расскажи ему всё! Может, объяснит, что это всё значит, и почему я чувствую себя Радуней и проживаю её жизнь как свою?!