Текст книги "Русское слово в лирике XIX века (1840-1900). Учебное пособие"

Эту группу составляют экспрессивно-стилистические варианты высказывания, соответствующие более крупным, чем слово или словосочетание, единицам текста – предложению или даже группе предложений.

Основное отличие состава изобразительных фигур от двух предшествующих заключается в том, что эффект воздействия возникает не только на основе намеренного создания определенных ритмических и звуковых отрезков речи (как в первой группе суггестивных фигур) и не на основе сопоставления отдельных понятийных, семантических единиц – слов и словосочетаний (как во второй группе эмфатических фигур). В качестве центральной единицы в фигурах третьей группы выступает мысль, суждение. Поэтому, как подчеркивали все создатели отечественных риторик и поэтик, здесь имеем дело с высокоуровневыми единицами текста – фигурами мысли. Употребление этих фигур связано с большей степенью обобщенности синтаксического значения и более широким захватом синтагматических единиц стихотворного текста.

Расширение модального плана этих крупных единиц текста соответствует общему значению мыслей. Изобразительные фигуры в яркой стилистической форме выражают чувства и намерения, которые могут быть обозначены одним семиотическим способом, например: безответный вопрос, восклицание, побуждение, мольба, заклинание, пожелание, изречение и т. д. Это отражается и в самих названиях фигур, относящихся к третьей группе: риторический вопрос, риторическое восклицание, риторическое обращение, риторическое определение, заклинание, сентенция, афоризм и др.

Так, риторический вопрос, или эротёма (греч. erotema), представляет собой по синтаксической форме вопросительное предложение, имеющее лирико-эмоциональное значение и не требующее ответа, поскольку по своей общей семантике является усиленным утверждением, сомнением или даже отрицанием.

 
О дева – роза, для чего
Мне грудь волнуешь ты
Порывной бурею страстей,
Желанья и мечты?
Спусти на свой блестящий взор
Ресницы длинной тень!
Твои глаза огнем горят.
Томят, как летний день.
 

А.С. Хомяков

Нередко поэты используют риторический вопрос как прием организации всего стихотворного текста, как средство создания определенной его композиции, при которой поставленные вопросы создают «колеблющиеся» (по словам Ю.Н. Тынянова) семантические признаки. Такова, например, композиция стихотворения И.С. Аксакова «Зачем опять теснятся звуки»:

 
Но где звезда? Кто путь укажет?
Кто прорицать событий ход
Дерзнет – и жертвой смело ляжет,
Готовя нам богатый плод?
За опрометчиво прекрасный
Порыв – ужель Господь сулил
Пасть не одной младой и страстной.
Высокой жертве в цвете сил?
К чему? Быть может, мы избрали
Не путь, назначенный судьбой:
Еще таясь в туманной дали,
Он проложился б сам собой?
И то, чего мы так хотели,
Придется поздно позабыть:
Всю жизнь стремясь к великой цели,
И к цели ложной, может быть?
 

С помощью поставленных риторических вопросов поэт добивался «подвижной» семантики связного текста с возникающими разными модальными планами его фрагментов. Здесь мы воспринимаем эротему по-разному: то как вопрос – размышление, то как вопрос – экспрессивное сообщение, то как вопрос – сомнение и отрицание.

Поэты всегда применяли и применяют многие другие формы изобретательного синтаксиса. Например, риторическое восклицание. Некоторые из них становятся общеизвестными крылатыми фразами. Таковы строки из стихотворения Н.А. Некрасова «Памяти Добролюбова»:

 
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
 

Риторическое обращение в сочетании с риторическим восклицанием и риторическим определением встречаем в стихотворении Е.П. Ростопчиной «К страдальцам» (речь идет о декабристах):

 
Соотчичи мои, заступники свободы,
О вы, изгнанники за правду и закон,
Нет, вас не оскорбят проклятием народы,
Вы не услышите укор земных племен!
 

Этот пример демонстрирует типичную для поэзии черту – соединение и смешение фигур на протяжении даже не слишком пространного стихотворного ряда. На эту особенность указывал в своей риторике еще М.В. Ломоносов: «Хотя фигуры, будучи употреблены порознь по пристойным местам, и возвышают слово, однако, ежели они прилично соединены или смешаны будут, то подают оному еще большую силу и стремление. Через смешение разумеется стеснение периодов или членов, фигурами изображенных, а соединение состоит в том, когда в одном кратком периоде или в одном члене содержатся многие фигуры»[129]129
  Ломоносов М.В. Указ. изд. С. 287.


[Закрыть].

Достойны внимания и такие изобразительные синтаксические фигуры, как заклинание, афоризм и сентенция.

Фигура заклинание (лат. ехесгаНо) по своему семантическому значению связана с глаголом заклинать в переносном смысле – «о чем-либо умолять, упрашивать всем, что дорого и свято». Заклинание употребляется в случаях, когда нужно выразить эмоционально настойчивую просьбу, мольбу о чем-либо. Можно привести примеры использования фигуры заклинания даже в стихотворной речи: Да благословит вас Бог!; Да минует нас чаша сия! И под. В стихотворной же речи заклинание как сильная, эмоциональная и воздействующая фигура использовалась нередко А.С. Пушкиным:

 
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу!
 

Встречались фигуры заклинания и у других поэтов XIX в.:

 
Дух лукавый отрицанья
Да отыдет прочь от вас!
 

А.Н. Плещеев

 
Да снизойдет к тебе Господня благодать
И да обрящешь путь спасенья!
 

А.Н. Апухтин

Пожалуй, самой популярной фигурой мысли является афоризм (от греч. aphorismos) – изречение, которое представляет собой глубокое или оригинальное суждение о явлениях действительности, высказанное в лаконичной, отточенной и высокохудожественной форме. Поэты создают великолепные афоризмы, которые становятся крылатыми и надолго остаются в памяти культурного общества благодаря содержательности и мудрости изречения, благодаря запоминающейся стихотворной форме. Так, у А.С. Грибоедова:

 
Чины людьми даются,
А люди могут обмануться.
 

у Н.А. Некрасова:

 
Суждены нам благие порывы,
Но свершить ничего не дано.
 

 
Даром ничто не дается: судьба
Жертв искупительных просит.
 

Многие афоризмы строятся по модели антитезы:

 
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.
 

М.Ю. Лермонтов

 
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
 

Н.А. Некрасов

Если краткое изречение нравоучительно, морализующий характер его в повелительном или изъявительном наклонении, оно называется не афоризмом, а сентенцией (от лат. sententio – мысль, изречение, приговор). Например:

 
Глаголом жги сердца людей!
 

А.С. Пушкин

 
Правилу следуй упорно:
Чтобы словам было тесно,
Мыслям – просторно.
 

Н.А. Некрасов

 
Сейте разумное, доброе вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ…
 

Н.А. Некрасов

Особенно выразительны эмоциональные сентенции, передающие глубокие внутренние переживания. К сентенциям такого типа относится некрасовская начальная строка одного из стихотворений; оно было прочитано автором Л.Н. Толстому 35 декабря 1855 г., который «сразу запомнил его наизусть» (по словам секретаря Л.Н. Толстого – Гусева Н.Н.). Напомним фрагменты этого стихотворения:

 
Замолкни, Муза мести и печали!
Я сон чужой тревожить не хочу,
Довольно мы с тобою проклинали.
Один я умираю – и молчу.
 

Обращаясь к характеристике выделенных групп стилистических фигур необходимо подчеркнуть еще одну отличительную черту изобразительных фигур.

Как отмечали все создатели отечественных риторик, начиная с М.В. Ломоносова, «фигуры мысли», в отличие от «фигур слов» (по Ломоносову – «фигур речений»), не могут быть уничтожены путем замены или выпадения какого-либо слова из состава фигуры. Исключение из этого правила составляет фигура умолчания. Этот стилистический прием заключается в том, что прерывается недоказательная речь, а намек на ее завершение дается всем контекстом фразы и отточиями, которыми фигура обозначена.

Чаще всего поэт, сообщая лишь самый общий смысл высказывания, умышленно, оборвав речь многоточием, представляет возможность читателю продолжить мысль, воспроизвести недосказанное. Многозначительная пауза может быть заполнена различными вариантами недосказанной поэтом мысли. Фигура умолчания особенно часто используется в интимной лирике, как, например, в стихотворении И.Ф. Анненского «Две любви».

 
Есть любовь, похожая на дым:
Если тесно ей – она дурманит,
Дай ей волю – и ее не станет…
Быть как дым, – но вечно молодым.
Есть любовь, похожая на тень:
Днем у ног лежит – тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает…
Быть как тень, но вместе ночь и день…
 

Использование многоточия в первой строфе вызывает образ непостоянной, исчезающей, как дым, как мираж, призрачной любви. Тогда как фигура умолчания во второй строфе рождает ассоциации всегда и всюду следующей за нами любви – тени как отражения внутреннего состояния человека, любви, может быть, и не очень горячей, но глубокой, постоянной и неотлучной. Фигура умолчания, созданная поэтом, творчески воссоздается еще и читателем.

Значения в фигурах обусловливаются их изобразительной функцией. Не требующие ответа риторические вопросы, возражения, восклицания, раздумья, сомнения и т. п. Создают и соответствующие реакции – возражения, сомнения, восклицанья, раздумья. Изобразительные фигуры в целом усиливают эмоциональное восприятие речи, придавая экспрессивную окраску всему стихотворению.

Суггестивные, эмфатические и изобразительные фигуры используются поэтами как образные: они обладают впечатляющим эстетическим воздействием.

Нельзя не заметить, что перечень используемых конкретных фигур шире, чем те, что были рассмотрены и упомянуты в этом разделе. Встречаются и другие, более редкие и менее употребительные фигуры. В тех случаях, когда такие фигуры отмечались в стихотворной речи, они подчеркнуты, выделены и специально оговорены в главах, посвященных отдельным поэтам (см. часть II «Поэтические направления, школы, группы»). Все богатство стилистической и художественной образности и выразительности языка не исчерпывается тропами и фигурами. Существуют также эпитеты, сравнения, живописные фразеологизмы, но они хорошо известны каждому читателю еще из школьных программ.

* * *

Богатства речи безграничны, и «установка на выражение» в стихотворной речи обусловлена своеобразной, в веках сложившейся культурой слова, особым вниманием и к подбору слов, и к их расположению.

Поэтика помогает нам научиться приемам медленного чтения, при котором читатель сумеет не только запомнить талантливое стихотворное произведение, но и понять природу поэтического слова. Сумеет научиться правильно воспринимать текст, вооружившись запасом необходимых знаний и представлений о подлинных достоинствах художественной поэтической речи.

Часть II
Поэтические направления, школы, группы

Поэтика любомудров и славянофилов

На Руси Слово всегда выделялось среди прочих культурных ценностей, а носители слова, писатели, особо почитались как выразители совести народной, души нации. На них равнялись, к ним прислушивались все слои общества, от самых верхов до самых низов.

А. Малышев

Движение общества любомудров, приверженцев поэзии «мысли», было уникальным явлением в русском обществе 20-х годов XIX в. Один из основателей и активных участников этого движения поэт Д.В. Веневитинов писал: «Истинные поэты всех народов, всех веков были глубокими мыслителями, были философами и, так сказать, венцом просвещения».

В 1823 г. В.Ф. Одоевский (1803–1869), русский Фауст, как называли его друзья, основал вместе с соратниками литературно-философский кружок «Общество любомудрия», который вскоре начал играть большую роль в литературной жизни Москвы. Членами «Общества любомудрия» были Д.В. Веневитинов, И.В. Киреевский, А.И. Кошелев, М.П. Погодин, С.П. Шевырев, А.С. Хомяков и др. В Общество вошли молодые люди, получившие образование в Московском университете. Некоторые из них служили в Архиве иностранных дел, другие – преподавателями в университете.

Членов этого общества связывало увлечение искусством и немецкой идеалистической философией, в которой они искали цельного знания о мире. Всякое частное суждение о каком-либо историческом событии или произведении искусства они стремились окинуть неким «общим взглядом». Особенно близок им был Ф. Шеллинг, который считал природу величественной поэмой, «скрытой под оболочкой чудесной тайнописи». По мысли Шеллинга, разгадать эту «тайнопись», увидеть и почувствовать за ней живую основу мироздания может только поэт.

Истинная поэзия для любомудров неразлучна с философией. Поэтому главной задачей русской литературы они считали создание поэзии мысли, т. е. философской поэзии. В кружке любомудров был определен выбор тем и мотивов в творчестве поэтов избранного направления. Любомудры вступали в жизнь со страстным желанием работать, служить отечеству и были твердо уверены, что именно им предстоит совершить великие дела. Об этом 22 апреля 1824 г. на заседании Общества сказал 19-летний Д.В. Веневитинов: «Мы любим Россию, имя отечества воспламеняет нас. Мы готовы для него жертвовать своим существованием и не устрашились бы для блага его пролить последнюю каплю крови».

О характере занятий в кружке вспоминал позднее один из его участников, Александр Иванович Кошелев (1806–1883): «Тут господствовала немецкая философия. Тут мы иногда читали наши философские сочинения; но всего чаще и по большей части беседовали о прочтенных нами творениях немецких любомудров. Начала, на которых должны быть основаны всякие человеческие знания, составляли преимущественный предмет наших бесед».

Собрания любомудров прекратились после разгрома движения декабристов в 1825 г. Многие из членов «Общества любомудрия» были связаны родственными узами, дружбой и просто близким знакомством с декабристами. А.И. Кошелев писал о закрытии Общества: «…После этого несчастного числа князь Одоевский нас созвал и с особенною торжественностью предал огню в своем камине и устав, и протоколы нашего общества любомудров». Сам В.Ф. Одоевский даже приготовил медвежью шубу и сапоги на случай ареста и ссылки, «на случай дальнего путешествия».

Идеи любомудров после закрытия их Общества нашли дальнейшее развитие на страницах журнала «Московский вестник» (1827–1830), издатели которого (а ими были любомудры) пытались смотреть на мир с философской точки зрения.

Деятельность любомудров 20-х годов подготовила небывалый всплеск отечественной поэтической культуры в 30-е и 40-е годы XIX в. Это было последнее десятилетие в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, эти годы сформировали величайшего русского поэта Ф.И. Тютчева (1803–1873), разделявшего идеи любомудров и посещавшего в 20-е годы их заседания.

В тот же период сформировалось направление славянофилов, немало сделавших для возрождения и укрепления народной отечественной культуры в России. Славянофилы были связаны с любомудрами кровными и дружескими узами, хотя и отличались более конкретной, насыщенной программой деятельности и кругом тех представлений о России, которые для них были ведущими. Нельзя сказать, что истоки славянофильского движения относятся только к 1-й трети XIX в. Они восходят к веку Просвещения – к XVIII в. и к периоду осмысления интеллигенцией последствий для России Петровских реформ. Еще в 1802 г. Н.М. Карамзин, являвшийся для русского общества бесспорным нравственным авторитетом, в рассуждении «О любви к Отечеству и народной гордости» писал: «До сего времени Россия беспрестанно возвышалась как в политическом, так и нравственном отношении. Можно сказать, что Европа год от году нас более уважает – и мы еще в середине нашего главного течения». Но далее: «Мы излишне смиренны в мыслях о народном своем достоинстве, – а смирение в политике вредно. Кто самого себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут!»

Достойны и мысли великого историка, высказанные в его знаменитой записке «О древней и новой России». Отдавая дань заслугам Петра Великого, Н.М. Карамзин все-таки не мог не сказать об отрицательных последствиях его деятельности: «Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государства… Искореняя древние навыки, представляя их смешными, глупыми, хваля и вводя иностранные, государь России уничтожал россиян в собственном их сердце… С эпохи Петра честью и достоинством России сделалось подражание».

Идеи Карамзина о назначении России, о самобытности ее культуры, истории и веры стали впоследствии важнейшей частью доктрины славянофилов XIX в., изложенной в их философских и публицистических трудах. Среди них были историки, как Ю.Ф. Самарин, филологи, как П.В. Киреевский и П.И. Якушкин (собиратели устной поэзии – фольклора и песен русского народа) и др. Наконец, среди представителей славянофильского направления были и поэты, оставившие в истории русской поэзии значительный след. Кроме упомянутого выше А.С. Хомякова, к этой группе поэтов относились братья Константин Сергеевич и Иван Сергеевич Аксаковы, а также Степан Петрович Шевырев.

Для поэтов-славянофилов была характерна общность и цельность мировоззрения, оставившая несомненный отпечаток на содержательной стороне их поэзии, и приверженность к «поэзии мысли», основанной на православии, на «внутреннем законе» – взаимном согласии между государством и народом.

Остановимся на поэтическом творчестве А. С. Хомякова.

 
Тот, кто не плакал, не дерзни
Своей рукой неосвященной
Струны коснуться вдохновенной:
Поэтов званья не скверни!
 

А.С. Хомяков

В аннотации к сборнику «Стихотворений» А.С. Хомякова составитель С. Б. Рассадин написал замечательные слова: «Алексей Хомяков – один из значительных поэтов русского XIX столетия, такого богатого на индивидуальности. Человек необыкновенного обилия дарований, российский Леонардо да Винчи, он прежде всего остался в исторической памяти как основатель славянофильства – что справедливо и не совсем справедливо. Его поэзия не может и не должна быть оттеснена даже его философией и публицистикой, во-первых, потому, что сами идеи Хомякова находили в его стихах воплощение не менее яркое, а во-вторых, его талант как поэта самостоятелен, своеобразен, мощен»[130]130
  Хомяков А. С. Стихотворения / Сост., предисл. ипослесл. С. Б. Рассадина. М., 2000.


[Закрыть].

Алексей Степанович Хомяков (1804–1860) родился в Москве в старинной дворянской семье. Он был не только поэтом, но и философом, публицистом; некоторое время членом «Общества любомудрия», а затем – с 1836 г. идейным вождем и крупнейшим деятелем славянофильского движения в России. Получив хорошее домашнее образование, в 1821 г. Алексей Хомяков держит экзамен на степень кандидата математических наук. Он сближается в это время с братьями Веневитиновыми и входит в созданный ими кружок университетской молодежи, увлекавшейся в ту пору немецкой идеалистической философией.

А. С. Хомяков

Одновременно Хомяков занимается и литературным творчеством: пишет стихи, работает над исторической поэмой «Вадим». Владея в совершенстве тремя языками, переводит античных авторов (Вергилия, Горация и др.). В 1821 г. он впервые выступил в печати с переводом отрывка из римского историка Тацита «О нравах и положении Германии». Хомяков сотрудничал в «Московском вестнике», «Телескопе», «Московском наблюдателе» и других журналах. Его стихи отметил А.С. Пушкин. В 1833 г. была опубликована историческая драма Хомякова «Дмитрий Самозванец», одобренная критикой. До конца своей жизни он работал над трудом по философии – «Мысли о всеобщей истории». В эти годы поэт много занимался самообразованием, изучал греческий, еврейский, санскрит и другие языки. Он интересовался и вопросами религии, так как был глубоко религиозным человеком.

Хомяков выступал активным защитником православия, считая, что только в нем и сохранился истинный христианский дух; католицизм и протестантизм, по его мнению, отходят от истинных начал церкви. Свои взгляды он изложил в трех брошюрах под общим названием «Несколько слов православного христианина о западных верованиях»; эти работы были изданы за границей.

В 1839 г. Хомяков написал статью «О старом и новом». В ней он утверждал, что «перед Западом мы имеем выгоды неисчислимые», признавая при этом, что страну унижает неграмотность, произвол, насилие, веками царившие на Руси. Но наряду с этими явлениями автор отмечал и другое, он говорил о здоровом начале в России, в православном обществе, основанном на «справедливости и любви взаимной». Хомяков считал, что надо освободить здоровую народную природу от вредных, случайных наслоений, и тогда «мы будем продвигаться вперед смело и безошибочно».

Иван Киреевский, также считавший себя сторонником славянофильских идей, в статье 1839 г. «В ответ А.С. Хомякову» разъяснил, что преимущество исконно русского быта «в его живом исхождении из чистого христианства». На Западе, писал Киреевский, господствует себялюбие, эгоизм. Такие нормы жизни утверждали католицизм и протестантство. Славянофилы придавали большое значение изучению произведений народного творчества. Так, Петр Киреевский в 1830 г. при содействии А.С. Пушкина начал собирать народные песни; в последние годы записал множество текстов, которые позже (1860–1874) были напечатаны и изданы.

А.С. Хомяков прославился не только как автор публицистических произведений; в истории русской литературы он остался как поэт. Основная тема его ранней, философской по своему содержанию лирики – сущность и назначение поэзии. Поэт – посредник между человеком и природой. Человек стремится понять «тайный глас природы» и слиться духом с мировой душой. А.С. Пушкин признавал некоторые из его стихотворений прекрасными.

Замечательна духовная поэзия Хомякова. В православии видел поэт всю полноту истины, в православном народе народ избранный, что стало важной темой его творчества. Не поднявшись до высот Пушкина или Тютчева, он запечатлел себя как автор нескольких шедевров духовной поэзии. Жанр этот вообще из труднейших и мало кому доступных по высоте и глубине содержания. В духовной лирике легко впасть в сухую выспренность или слащавую экзальтацию. От этого способно удержать лишь соединение таланта с истинным горением веры, искренностью религиозного чувства. Хомяков в лучших своих стихотворениях добивался такого соединения. Например:

 
В час полночный, близ потока,
Ты взгляни на небеса;
Совершаются далеко
В горнем мире чудеса.
 
 
В час полночного молчанья
Отогнав обманы снов,
Ты вглядись душой в писанье
Галилейских рыбаков, —
 
 
И в объеме книги тесной
Развернется пред тобой
Бесконечный свод небесный
С лучезарною красой…
 

Религиозная тема обусловила выбор языковых средств. В стихотворении используются условные символические образы: «чудеса горнего мира»; «ночи вечные лампады»; «громады негасимого огня»; «вглядись душой в писанье галилейских рыбаков» и т. д. Эпитеты (вечные лампады, негасимый огонь, полночное молчанье, лучеразная краса) возвышают поэтическое восприятие текста. Метафоры (Стройно ходят там– громады Негасимого огня; Отогнав обманы снов; Ты вглядись душой в писанье…; Разверзнется пред тобой Бесконечный свод небесный С лу чезарною красой) оживляют повествование, будто одушевляют его, помогают читателю ощутить живую красоту веры.

Каждое четверостишие начинается с инверсии, что придает тексту впечатление непосредственного общения. Фигуры умолчания, используемые в конце строф (выраженные многоточием), подчеркивают стремление поэта захватить слушателей и читателей грандиозностью темы, ее бесконечным, космическим объемом; заставить глубже задуматься о высоком, духовном, нематериальном. Поэт предстает перед нами романтиком, философом, душа которого озарена неугасимым светом возвышающей его веры, он стремится передать читателю всю мощь и силу ее красоты.

Славянофилы, постоянно следуя за святоотеческой мыслью, напоминали о несовершенстве земного разума. «Один разум, отрешенный от святости, был бы слеп, как сама материя», – эта тема звучит в стихотворении, написанном в 1858 году.

 
Широка, необозрима,
Чудной радости полна
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
«Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
……………….
Налагая на волненье
Цепь любовной тишины,
Мир живит, как дуновенье
Наступающей весны:
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
 

Важнейшая тема духовной лирики Хомякова – противопоставление понятий смирения и гордыни. Он связывает эту проблему с судьбой России. Поэт возмущается чванством, гордыней льстецов, чиновников, которые по его, православного мыслителя убеждению, мешают истинной крепости народной жизни.

 
«Гордись! – тебе льстецы сказали. —
Земля с увенчанным челом,
Земля несокрушимой стали,
Полмира взявшая мечом!
Пределов нет твоим владеньям,
И, прихотей твоих раба,
Внимает гордым повеленьям
Тебе покорная судьба.
Красны степей твоих уборы,
И горы в небо уперлись,
И как моря твои озеры…»
 

На это вознесение самодовольства и гордости Хомяков твердо отвечает:

 
Не верь, не слушай, не гордись!
…………………
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись!
Бесплоден всякий дух гордыни,
Неверно злато, сталь хрупка…
 

Единственное, что нетленно и верно:

 
… крепок ясный мир святыни,
Сильна молящихся рука!
 

В современной ему литературе А.С. Хомякову претило преобладание «отрицательного» отношения к действительности, все разрушающего нигилизма. Основоположником «положительного» направления А.С. Хомяков считал С.Т. Аксакова. Деятельность семьи Аксаковых как видных представителей славянофильского направления и в наши дни не может не привлекать к себе внимания.