Текст книги "Сага о Луисе и Лилиане. Книга первая: «Клятва Луиса»"

Людмила Лапина
Сага о Луисе и Лилиане
Книга первая: "Клятва Луиса"

[битая ссылка] [email protected]

Пролог

Ляля взглянула на часы в правом нижнем углу ноутбука и застонала – уже девять вечера, время идет так быстро, а написать надо еще так много. Она обещала Зое Алексеевне представить к сентябрю реферат по истории искусств. Лето перевалило свой экватор, начался август, и девушка рьяно взялась за дело – села к ноутбуку систематизировать собранный материал. Ляля осталась на даче под Выборгом одна – отпуск родителей кончился, и они уехали с Санкт-Петербург. Мама Ляли – врач, папа – военный, есть еще дедушка и бабушка, но у них своя квартира и дача. Девушка осталась на даче с котом Луисом, чтобы спокойно написать задание любимого преподавателя. Она училась в СПбГУКИ, мечтала стать искусствоведом и упорно добивалась поставленной цели.

Зоя Алексеевна прислала эсэмэску сегодня в середине дня – просила завтра приехать в Санкт-Петербург поговорить о теме будущего диплома. У Ляли были любимые периоды в истории. Особенно ей нравилась древнерусская домонгольская монументальная живопись, интересовало, что происходило в то время на Руси и в Западной Европе. Тогда на Западе была эпоха Высокого Средневековья. А у нас? Андрей Боголюбский ходил в третий крестовый поход. Золотые ворота его столицы, города Владимира, созданы при участии французских мастеров, резчиков по камню. Ляля выбрала темой реферата особенности романской архитектуры и храмовой скульптуры.

Она сбросила свои наработки на флэшку, закрыла ноутбук и замерла в раздумье. Можно поехать в Питер завтра утром, но не факт, что она вовремя встанет. Лучше ехать сейчас и спокойно поспать дома. Если бы она не засиделась так поздно! Но когда хорошо работается, время бежит очень быстро.

Девушка решила ехать в Питер немедленно. Она зажала флэшку в ладони и взбежала в свою спальню, расположенную в мансарде дачи. Родители построили этот дом еще до рождения Ляли. Их спальня с печью, покрытой розовой известкой, располагалась на первом этаже. Все жилые комнаты и кухня были отделаны натуральным деревом. Когда Ляля смогла уверенно подниматься по лестнице в мансарду, родители устроили детскую там. С тех пор их дочь спала наверху, когда приезжала на дачу, но работать она предпочитала на кухне за обеденным столом. Он удобно расположен между холодильником и электроплитой перед окном, выходящим на юг.

Распахнув шкаф в спальне, Ляля сорвала с вешалки длинное белое шелковое платье – хоть и вечер, но жара и духота невыносимы. Север называется… Она переоделась, заколола светлые волосы, сунула ноги в простые кожаные сандалии и подскочила от звонка мобильника, раздавшегося снизу – он остался у закрытого ноутбука. Жизнерадостный Моцарт звучал все громче. Не взглянув на себя в зеркало, девушка скатилась вниз и схватила вишневую "раскладушку":

– Мама!

– Чем ты занята, детка?

– Сидела за компом.

– Ты здорова, сыта? – спрашивала мама.

– Ну конечно, – ответила Ляля. – Я за два дня не успела съесть все, что вы с папой мне оставили.

– Я приеду в пятницу днем, скоро увидимся.

– Мы увидимся скорее, чем ты думаешь, – быстро сказала девушка. – Я еду в Питер!

– Доченька, что случилось?

– Ничего, просто Зоя Алексеевна просила завтра подойти к ней, – ответила Ляля.

– И ты поедешь, на ночь глядя?

– Да, уже собралась.

– Придется тебе взять с собой кота, – сказала мама.

– Возьму, только бы успеть на электричку.

– Позвони, когда сядешь в вагон, я тебя встречу.

– Только не на вокзале!

– Я встречу тебя с автобуса.

– Договорились, пока, мама.

– Пока, милая, – сказала мама и отключилась. Ее дочь закрыла мобильник и вскрикнула от досады – сумочка с флэшкой осталась наверху. Ляля опять взлетела в спальню, схватила розовую сумочку и заглянула в нее – флэшка, деньги, документы на месте. Девушка бросила туда же мобильник, спустилась вниз, выключила свет и подошла к любимому месту отдыха кота. Он и сейчас спал на кровати родителей Ляли. Подхватив серого в полоску зверя, она через кухню подбежала к двери и сняла связку ключей с гвоздя, вбитого в косяк двадцать лет назад. Выйдя на крыльцо, девушка взглянула на небо – темно-голубое, ясное, восточный горизонт окрашен тем особенно пронзительным зеленым светом, который Ляля с помощью различных теней пыталась придать своим глазам. Легкие белые облака плывут к заходящему солнцу. Девушку поразила их форма – казалось, по небу разбросаны силуэты белых сказочных скакунов. "Вот бы полететь на таком! Я бы сейчас же оказалась в Питере". Улыбнувшись своей фантазии, Ляля взяла кота под мышку. Держа, его и сумочку одной рукой, она, тихо напевая: "Облака, белокрылые лошадки…", захлопнула дверь. Ключ в замок вошел легко. Повернув его три раза, девушка бросила связку в сумочку, перекинула ее через плечо и обняла кота обеими руками. Теперь можно бежать на электричку! Ляля вприпрыжку спустилась с крыльца, но тут кот резко вывернулся из ее объятий.

– Луис, стой! – крикнула она, но своенравный зверь зашипел как гадюка и исчез под домом. Слезы подступили к глазам Ляли, она сердито зажмурилась, сморгнула и бросилась за котом. Серый полосатый зверь юркнул под дом и затаился – он не хотел уезжать с дачи. Хозяева всегда мучились – засунуть его в кошачью переноску было большой проблемой. Обычно мама ласково предлагала ему "Вискас", а папа и Ляля прятались неподалеку с полотенцем и переноской. Кот подходил к блюдцу с едой, тут его и ловили. Девушка всхлипнула – сейчас она одна на даче, до электрички осталось двадцать минут, а балованный кот, любимец семьи Лукиных, не хочет ехать в Питер. Что же делать? Ляля упала на колени перед домом, заглянула в темную щель и льстиво позвала:

– Луис, Луисинька, иди сюда, мы едем домой!

Подлый кот услышал голос молодой хозяйки, вздрогнул и забился еще глубже под фундамент дачного дома. Она увидела только белые задние лапы своего пушистого сокровища. Смахнув злые слезы, девушка бросила сумочку, задрала подол длинного платья и полезла за своевольным зверем. В это мгновение она могла бы придушить своего любимца, если бы добралась до него, но бетонная опора фундамента жестко прервала ее путь в самом начале – резкий удар пришелся прямо в середину белого лба. Ляля упала ничком, и ослепляющие звезды беззвучно взорвались под ее сжавшимися веками. Воздух резко вышел из легких, зубы лязгнули, прикусили нежные губы, рот наполнился горячей соленой жижей. Бархатная душная темнота подступила к упавшей и обволокла ее качающими тошнотворными волнами. Задохнувшаяся, слепая от боли девушка слабо застонала, и звездная тьма утянула ее далеко. Пространство и время сместились мгновенно и резко.

Часть первая
Крестоносец

Глава 1

Огненные круги дрожат под сомкнутыми веками, от четкой железной дроби ноет грудь лежащей ничком девушки. Дробь негромкая, но врезается в мозг. Надо открыть глаза! Какие тяжелые веки, как не хочется шевелиться! Стон вырвался сквозь закушенные губы лежащей – руки и ноги не двигаются, встать нет сил. Дробь приблизилась и смолкла, миг тишины оглушил. Прыжок, шаги, звяканье металла и мужской голос, звонкий как рыцарский серебряный рог-кларин, раздался совсем близко:

– Миледи, вам дурно, вы ранены?

Она с трудом разлепила веки. Зеленые стебельки травы торчат прямо перед носом. Железные руки легли на плечи и помогли упавшей девушке принять сидячее положение. Голова ее кружилась от удара, но от красивого вида закружилась еще сильнее. Светлая солнечная поляна, мягкий ветерок несет запах разогретой солнцем сосновой смолы, а вот и сами сосны с длинными иголками, как у пиний. Да это же настоящие пинии! Девушка оглядывалась, ничего не понимая. Куда делась сосна, растущая у дачи? Отец посадил ее двадцать лет назад в год рождения дочери. Девочка и ее "зеленая сестренка" росли вместе. Но сейчас сосна исчезла, и взгляд двадцатилетней девушки обводит совершенно незнакомую поляну. Она не помнит такого места на Карельском перешейке – полянка красива резкой южной красотой – сочная трава, яркие цветы, но нет на ней ни северных сосен, ни дачи под Выборгом. Вместо них – альпийский луг… Альпы? Горы?! Да, острые вершины, обрывы, синее небо, звонкие ручейки сбегают с ледника, блистающего под слепящим солнцем… Девушка недоуменно обвела глазами яркую, как из "GEO" картинку, зажмурилась и потрясла головой. Прошептав краткую молитву, она снова открыла глаза. Сияющий южный день продолжался. Девушка вздохнула и замерла. В двух шагах от нее, там, где должна расти у забора дачи обрезанная под пальму елка (мамина прихоть), стоит… рыцарь… в белом плаще с красным крестом. Девушка застонала, и мир второй раз померк для нее. Рыцарь быстро постелил свой плащ на мягкую траву и перенес потерявшую сознание даму на импровизированное ложе. Ей явно требовалась помощь. Благородный воин достал из-под кольчуги шелковый платок, намочил в ближайшем ручейке и положил на лоб таинственной красавицы. Там наливался синим цветом след от удара о камень. Несчастная девица шла по тропинке, оступилась и… Рыцарь ехал мимо, услышал звук падения, стон и поспешил на помощь. Неизвестная красавица в глубоком обмороке лежала на белом плаще. Искусанные губы ее побледнели, струйка крови засохла на подбородке, под глазами залегли глубокие тени, шелковистая русая коса почти расплелась.

– Миледи, очнитесь, миледи, – позвал рыцарь. Девушка застонала и открыла глаза, зеленые, как луговая трава, нежная рука с золотой цепочкой на запястье прикоснулась к холодному компрессу.

– Луис… – прозвучал полу-вздох, полу-стон.

– Вы узнали мой герб, миледи? Жан-Луис-Мишель де Арагон де ла Роз Бланш граф де Монсегюр к вашим услугам, прекрасная незнакомка, – рыцарь опустился на колено и склонил гордую голову.

Ледяная вода горного ручья охладила ушибленный лоб и привела в чувство потерявшую сознание девушку. Она приподнялась и села на плаще, отвернувшись от взгляда спасителя. Платок упал ей на колени. Она развернула его, вытерла лицо и рассеянно уронила в траву мокрый, запачканный кровью кусок шелка. Руки ее привычно потянулись погладить шелковистую шерсть кота, но вцепились в белый шелк платья. Разжимая судорожно стиснутые пальцы, девушка осознала, что родная дача и любимый кот исчезли бесследно. Куда же она попала? Какова новая реальность? Девушка собрала все душевные силы и посмотрела на горы и рыцаря, позаботившегося о ней. Увиденное ее не разочаровало – сказочно красивые снежные горы, зеленая поляна и принц древнего рода склонился к ее ногам. У него узкое загорелое лицо, благородный нос, твердый подбородок, прямой взгляд синих, как небо над Альпами, глаз… и длинные ресницы, и золотистые волосы, припорошенные дорожной пылью. Красив, как эльф из любимых ею романов и фильмов фэнтези. А какие у него уши? Ляля тревожно посмотрела из-под ресниц и тихонько вздохнула, отвернувшись. Уши как уши, нормальные для мужчины, прилегают к голове. Не эльф, но крестоносец, воин, рыцарь, не отступит, не свернет, не предаст. Закален в сражениях, и душа его тверда и ясна, как испытанный стальной клинок.

– Благодарю вас, сэр, – прошептала девушка. – Где я оказалась?

– В Пиренеях, демуазель, во владениях короля Санчо Мудрого, – ответил крестоносец.

"Санчо Панса был только губернатором, а не королем, да и то недолго", – хотела сказать девушка, но передумала. Герой Сервантеса жил в семнадцатом веке, на закате рыцарства. Высший взлет рыцарской эпохи, крестовые походы, были в одиннадцатом-четырнадцатом веках. В каком же из них участвует доблестный крестоносец?

– Вы возвращаетесь из Святой земли, мессир? – спросила девушка, используя южно-французское обращение, как это было принято в Пиренеях, Гаскони, Наварре.

– Я сражался под знаменем короля Ричарда, – ответил рыцарь.

– Львиное Сердце! – ахнула девушка.

– Да, так в страхе называют сарацины доблестного английского короля!

– Были ли вы представлены его прекрасной супруге Беренгарии Наваррской? – продолжала девушка, радуясь, что вспомнила, чьей дочерью была королева Беренгария. Сцены из "Айвенго", прочитанного в детстве, и современных романов-фэнтези, всплыли в памяти.

– Да, я имел такую честь, – ответил рыцарь.

– Так ли прекрасна королева Беренгария, как прославляют ее трубадуры? – продолжала девушка.

– Королева прекрасна, демуазель, но не прекрасней вас! – пылко ответил крестоносец. Девушка резко приподнялась и опустилась на плащ, гордо вскинув голову, глаза ее стали холодными, искусанные губы превратились в прямую линию. "На каком языке мы говорим? – пронзила её отчаянная мысль.

– Это же южнофранцузский, окситанский, провансальский! Я его только изучаю, как я могу свободно говорить на нем?"

– Вы, наверное, хотите пить, демуазель, – сказал крестоносец.

– Позвольте предложить вам воды.

Девушка опустила ресницы, слишком взволнованная, чтобы ответить. "Двенадцатый век! Как я тут оказалась? Что делать? Что происходит?" – она сжала виски руками, не позволяя себе сползти в водоворот безумия.

Рыцарь Луис легко поднялся, подошел к коню, порылся в седельных сумках, достал серебряный кубок, зачерпнул воды из ледяного ручья и с поклоном поднес девушке.

– Лучшая вода Пиренеев, демуазель.

– Все гасконцы – поэты, – улыбнулась она, приняла кубок, украшенный сапфирами, и сделала глоток.

– Я родился в Тулузе, демуазель, – поклонился рыцарь.

"Тулуз-Лотрек – потомок графов Тулузских", – вспомнила она.

– Не родственник ли вы графа Тулузского Раймонда? – поддержала разговор девушка, увлеченная альбигойцами.

– Граф Раймонд – Пятый – мой двоюродный дедушка по материнской линии, – ответил сэр Луис и почтительно осведомился:

– Могу ли я узнать ваше имя, прекрасная незнакомка?

– Лилиана, – пролепетала она, мысленно добавила: "А мама зовет Лялечкой", – и смахнула невольную слезу.

– Могу ли я сопровождать вас? – продолжал сэр Луис.

– Позвольте мне служить вам, леди Лилиана.

– Я… – начала Ляля и прикрыла рот рукой, заглушая истерический смех: "Я направляюсь в Санкт-Петербург, а его еще нет на карте Европы. Совсем недавно князь Игорь сходил на половцев. Кто же написал "Слово" об его полку?"

– Леди Лилиана, позвольте мне проводить вас в безопасное место, ко двору моего родственника в Тулузе, – продолжал гасконец.

Его глаза смотрели прямо, волосы, падавшие на широкие плечи, казались почти белыми под солнцем юга.

– Я охотно приму вашу помощь, любезный сэр, – ответила Ляля, тихо удивляясь возвышенным оборотам своей речи.

– Но простите мое любопытство – я всегда считала, что гасконцы – смуглые черноволосые люди!

– Мои предки – норманны, – сообщил сэр Луис так, как будто это все объясняло.

В одиннадцатом веке потомки викингов взяли Европу в клещи. Вильгельм завоевал Англию, Раймон – Сицилию – послушно вспомнила исторические сведения Ляля. К этому времени относится Христос-Вседержитель – мозаика в соборе Палермо, столице Сицилии, заказанная победоносным потомком норманов византийским мастерам. Преподаватели Санкт-Петербургского университета культуры могли гордиться своей начитанной студенткой.

– Да, это все объясняет, – кивнула Ляля.

– А где ваши слуги и оруженосцы?

– Погибли за морем, в Святой Земле, – помолчав, ответил рыцарь.

– Я сменил четырех боевых коней. Вот этого красавца я отбил у сарацин.

Ляля проследила за жестом сильной руки в железном наруче и увидела прекрасного, сильного, белоснежного коня.

– Он похож на единорога, – восхищенно выдохнула девушка.

– Соизвольте, демуазель, занять место в его седле, – продолжал сэр Луис.

– А как же вы, мессир? – пролепетала Ляля, не зная как вежливо отказаться.

– Я пойду пешком, – ответил рыцарь и предложил девушке руку, помогая встать. Она секунду размышляла. Но что ей оставалось делать? Нежные пальцы легко коснулись горячей мозолистой ладони крестоносца. "Это от меча у него такие мозоли, – внезапно поняла Ляля и усмехнулась: – Рыцарь с мозолями, как странно!"

Сэр Луис подвел коня и преклонил колено:

– Прошу вас, демуазель, садитесь в седло.

Ляля собрала всю свою волю, приподняла подол платья, встала на подставленное колено в железном наколеннике и, держась за руку рыцаря, осторожно опустилась в седло. Она села боком, вспоминая, были ли в двенадцатом веке дамские седла. Конь, казалось, не заметил смены всадника. Сэр Луис твердой рукой взял под уздцы боевого товарища и пошел вниз по едва заметной горной тропке. Скалы, каменистые осыпи, горное разнотравье поплыли мимо Ляли. Тишину нарушали только щебет горных птиц и металлическое звяканье по камням – подковы коня стальные, а сапоги рыцаря окованы полосками железа и снабжены золотыми шпорами. Они задевали камни и кусты с характерным звоном, но сэр Луис двигался по ненадежной тропинке с уверенностью человека, выросшего в горах. Ляля вцепилась в луку седла обеими руками и затравленно оглядывалась по сторонам, но величественная красота гор подействовала на нее успокаивающе. Когда девушка отводила взгляд от сверкающих снегом вершин, то видела рядом со своей левой рукой привешенный к седлу длинный щит, а рядом с правой – норманский шлем с кольчужной сеткой, закрывающей шею и плечи. На красном щите рыцаря вставал на дыбы разъяренный пардус. А как можно еще назвать зверя, одновременно похожего на гепарда, леопарда и пантеру?

– Мессир, – тихо позвала Ляля. Он обернулся мгновенно – закаленный опытный воин, воевавший с сарацинами, побеждавший в десятках мелких стычек и длительных сражениях.

– К вашим услугам, прекрасная донна, – проговорил он, а его орлиный взор скользнул по окрестностям, ища опасность. Ляля нервно хихикнула и спросила:

– А где ваше копье, доблестный сэр?

Румянец проступил сквозь темный загар рыцаря:

– Я оставил его в Акре, когда садился на корабль, идущий в Венецию. Надо было погрузить как можно больше воинов. Пришлось выбирать между оружием и боевыми товарищами.

– Как зовут вашего коня? – спросила Ляля, нежно прикасаясь к гриве великолепного животного.

– Я назвал его Глером, – ответил сэр Луис.

– Какое красивое имя, а что оно означает?

– Блистающий – на языке моих скандинавских предков, – ответил рыцарь и продолжал:

– Но вы сгорите под беспощадным солнцем нашего юга.

– Я… – пролепетала девушка и хотела добавить: "Уже загорала…", – но, видимо, северный загар на даче под Выборгом не может сравниться с горячим солнцем Пиренеев!

– Позвольте, демуазель, предложить вам накинуть мой плащ.

Ляля уже ощутила жгучие прикосновения южного светила и не нашла слов для отказа. Сэр Луис почтительно укутал плащом таинственную красавицу, взял Глера под уздцы и продолжил путь. Потрепанный рыцарский плащ пах горными травами, железом и немножко потом (конским и благородным), и Ляля почувствовала себя надежно защищенной от превратностей средневековой жизни. "Я могла бы наткнуться на шайку разбойников. Здесь, в горах, должно быть, промышляют и контрабандисты, – думала она. – Но как же предупредить маму, что я задерживаюсь? Она будет встречать нас с Луисом на вокзале, а у меня нет с собой мобильника!" Нервный смех опять разобрал девушку, и она закрыла рот краем рыцарского плаща. "Полезла за котом, а нашла графа. Вот подружки позавидуют, когда покажу фотки!" Рука ее потянулась к маленькому вишневому аппарату, но остановилась. Привычное ей время и жизненное пространство сменились внезапно. Мобильник с фотокамерой остался в двадцать первом веке – Ляля бросила сумочку на траву, когда полезла под дом за сбежавшим котом. Девушка замерла и уставилась в пространство. Красоты Пиренеев больше не занимали ее. Как она оказалась в двенадцатом веке, оторванная от всего, что знает и любит? Как вернуться домой? Последние минуты в двадцать первом веке развернулись перед ее мысленным взором….

Теплое пушистое тело вывернулось из девичьих рук. Серый полосатый кот юркнул под дом и затаился, не желая уезжать с дачи. Девушка всхлипнула – до электрички на Питер остается двадцать минут, а балованный кот Луис, любимец семьи Лукиных, не изволит ехать в культурную столицу России. Девушка упала на колени, заглянула под дом и льстиво позвала:

– Луис, Луисинька, иди сюда, мы едем домой!

Но подлый кот, услышав голос молодой хозяйки, вздрогнул и забился еще дальше под фундамент дачного дома. Она увидела только белые пушистые лапы своего сокровища. Смахнув злые слезы, Ляля отложила сумочку в сторону, подобрала подол модного длинного шелкового платья и устремилась за непослушным питомцем. Бетонная балка фундамента жестко прервала её путь – резкий удар пришелся прямо в лоб. Девушка упала ничком, и ослепляющие звезды взорвались под ее сжатыми от боли веками. Зубы лязгнули, прикусывая нежные губы, воздух исчез из груди, рот наполнился горячим и соленым. Душная бархатная темнота быстро подступила к упавшей и обволокла ее качающими тошнотворными волнами. Задохнувшаяся, слепая от боли Ляля слабо застонала, и звездная тьма утянула ее далеко во времени и пространстве…