Текст книги "Сага о Луисе и Лилиане. Книга первая: «Клятва Луиса»"

– Сэр Луис, я уже одета, выходите!

Рыцарь развернулся в воде и пошел к берегу. Он поднялся из речных струй, как языческий бог. Вода стекала с атлетического тела, мокрая одежда облепила его, и Ляля отвела глаза, не желая подвергать свою скромность еще одному испытанию.

– Вы довольны купанием, леди Лилиана? – спокойно спросил рыцарь, подходя к ней.

– О да, благодарю вас, – ответила она и прикусила язык, чтобы не задать встречный вопрос: "Надеюсь, вы смыли лошадиный пот, мессир?" Внезапно ей захотелось уязвить его ехидным замечанием, чтобы выяснить границы его благородства. Рыцарь обошел девушку и пошел к лагерю. Он не предложил ей опереться на его руку, чтобы не замочить ее одежду. Минуту Ляля стояла на месте, ей было стыдно так, как будто он услышал её ехидный вопрос. Но, сообразив, что рыцарь весь мокрый, и только потому не предложил ей руку, на которую она уже привыкла опираться, девушка подхватила с травы бельё, мыло и устремилась вслед за своим защитником. На тропе, по которой он прошёл, Ляле уже ничто не угрожало. Сэр Луис подвел девушку к приготовленному для нее ложу. Итальянцы, уважая уединение знатной дамы, отгородили ее постель шелковым пологом, брошенным на куст.

– Спокойной ночи и приятных снов, леди Лилиана, – сказал с поклоном сэр Луис.

– Спокойной ночи, мессир, – ответила она.

– Благодарю вас за чудесное купание, которое вы мне устроили. А у вас есть сухая одежда? Вы не простудитесь?

– Благодарю вас за заботу о моем здоровье, – ответил граф.

– Но в песках Палестины, под горячим солнцем, я так часто мечтал о глотке чистой воды, что сейчас радуюсь любой возможности искупаться. А одежда высохнет!

В теле рыцаря чувствовался избыток сил, физических и нравственных. Ляля поняла, что несколько часов ночной прохлады не нанесут ему никакого вреда. Солнце взойдет и высушит одежду – полотняную рубашку, кожаный колет и кожаные брюки, если еще раньше они не высохнут от жара его могучего тела. За время тяжелого квеста он победил много врагов и препятствий, вернулся на родину. Ляля задумалась на мгновение, какой же главный бой жизни предстоит рыцарю?

– Приятных сновидений, миледи, – еще раз поклонился сэр Луис и удалился скользящей походкой. Девушка только сейчас сообразила, что он провожал ее босой. Она неловко перекрестила спину рыцаря и, стыдясь этого жеста, опустилась на колени для вечерней молитвы, вверяя Господу свою смятенную душу. Помолившись, Ляля разделась и с блаженным вздохом распростерлась на мягкой постели. Глаза ее закрылись, и девушка спокойно уснула. А о чем ей тревожиться под охраной сэра Луиса?

Глава 8

Девушка спала несколько часов и проснулась бодрая и свежая. Она полежала несколько минут, наслаждаясь мягкой постелью и ощущением отлично отдохнувшего тела. Надо вставать! Ляля оделась, взяла мокрое белье и пошла, стирать на берег реки, где купалась ночью. Светало. Лагерь еще спал. Ляля наблюдала рассветные краски неба, и чувствовала, как ее душа очищается лицезрением вечной природной мистерии. Спокойствие раннего утра ничто не нарушало. Гладкая, как зеркало, река, розовые блики разгорающейся зари отражаются в ней перламутровыми отблесками. Ляля любила созерцать небесные мистерии – бездна звездного неба, восходы, закаты, грозовые тучи и пушистые облака настраивали ее на поэтический лад. Нападение разбойников предыдущей ночью, кровь, ужас, смерть казались нереальными в чистом безмятежном мире раннего утра. Эта ночь прошла спокойно под охраной рыцаря – ветерана третьего крестового похода.

Сияющий краешек солнечного диска показался из-за горизонта, легкий ветерок прошелестел в листве деревьев, и раздался голос, соответствующий утреннему настроению:

Жадно издали впивая

Провансальский ветер милый,

Чувствую, как полнит силой

Грудь мою страна родная.

Ляля обернулась, очарованная красотой стиха.

– Это ваши стихи, сэр Луис?

– Нет, донна, это написал Пейре Видаль, – ответил рыцарь. Он тихо подошел, но не посмел нарушить уединение леди Лилианы. Она сидела на траве и молча, внимала тихому таинству восхода. Рыцарь любовался красотой родной земли и чужеземной девушки. Глаза ее сияли как изумруды, золотистые волосы, закрученные в простой узел на затылке, светились под лучами пробудившегося солнца. Непокорные завитки у лба и на висках выбились на волю, образовав вокруг головы Ляли лучезарный ореол. Рыцарю казалось, что он видит ангела, сошедшего с небес. В чистом свете раннего утра образ идеального мира просвечивал сквозь привычные контуры мира реального. В небе над Гаронной, расцвеченном розовыми мазками рассвета, угадывался образ небесного парадиза. Секунду рыцарь и девушка смотрели в глаза друг другу. Синие глаза рыцаря излучали надежность и силу. Вожделения не было в его взгляде, и Ляля опустила ресницы, без слов вверяя себя его покровительству. Красота раннего утра, прекрасные стихи и честные глаза рыцаря успокоили смятенную душу девушки. Она улыбнулась своему защитнику:

– Каковы наши дальнейшие планы, мессир?

– Я поеду по берегу, леди Лилиана, а вы плывите на судне, – ответил он.

– До Тулузы остался день пути.

Ляля радостно вскрикнула:

– И мы будем там сегодня к вечеру?

– Если будет на то воля Божья, миледи, – сказал сэр Луис.

– Я хочу постирать, – сказала девушка.

– Надеюсь, белье высохнет за этот день под солнцем на корме судна!

Рыцарь поклонился и ушел в лагерь, чтобы не смущать донну Лилиану, стеснявшуюся при нем стирать свою рубашку. Она и встала пораньше… К возвращению девушки в лагерь итальянцы уже проснулись. Тут же тишина раннего утра была вспугнута громкой экспансивной итальянской речью. На костре уже закипал котел воды для приготовления новой порции целебного ромашкового отвара. Ляля щедрой рукой насыпала в него заново сорванных желтеньких цветочков. А несколько больших листьев лопуха она приготовила для перевязки раненых.

После утренней молитвы и завтрака остатками вчерашнего ужина путешественники разошлись – итальянцы и Ляля поднялись на борт судна, а граф с конем бросились в воды Гаронны. Девушка невольно засмотрелась, как они плывут рядом. Два грозных воина красиво и мощно рассекают воды реки. Они выбрались на берег гораздо ниже по течению. Гаронна здесь быстро несет свои воды. Человек и конь отряхивались на берегу, разбрызгивая речную воду. "Сэр Луис опять намочил свою одежду!" – подумала Ляля и вспомнила его слова о том, что любое купание сейчас доставляет ему только радость, а жаркое солнце быстро высушит рыцарскую одежду. Девушка развесила свое мокрое белье на корме судна. Итальянцы погрузили на борт все, что взяли для устройства стоянки на берегу, и купеческое судно отчалило от приютившего его острова. Ляля обошла раненых, напоила их лечебным отваром и сменила повязки. Мальчику, занявшему ее каюту, девушка собственноручно перевязала бедную разбитую голову. Он был еще бледен, но жар понемногу спадал. Отвар ромашки, листья лопуха и подорожника достались всем раненым. Ляля присела на корме на шелковые подушки и распустила влажные после ночного купания волосы. Теплый ветерок быстро высушит их. Солнце вставало все выше, утренняя свежесть сменилась предполуденным зноем. Но корму судна обдувал свежий ветерок, и Ляля наслаждалась речным путешествием. Как красивы берега Гаронны! Судно плыло мимо зеленых виноградников на склонах холмов, серебристых оливковых рощ, маленьких городков, обнесенных зубчатыми стенами. Купец подошел к Ляле и предложил ей хлеба и фруктов.

– Благодарю вас, мессир, я проголодалась, – ответила она.

Итальянец поклонился и отошел. Девушка наслаждалась вкусной простой пищей и сознанием того, что первая часть ее фантастического путешествия подходит к концу. Может быть, в Тулузе ей помогут вернуться на родину. Синяя вода Гаронны отражала белые облачка. Солнечные блики плескались на мелких волнах и в кильватерной струе судна. "А в Скандинавии солнечных зайчиков называют солнечными котятами", – некстати вспомнила Ляля, и мысли ее обратились к потомку неистовых викингов, скачущему сейчас по берегу Гаронны. Глаза девушки затуманились слезами – если ей в Тулузе представится возможность возвращения домой, как же она сможет расстаться с верным рыцарем? Он, наверное, расстроится! Ляля впервые задумалась о том, что связывает ее с сэром Луисом. Он предан ей, но как ей вознаградить его? Конечно, преданность не требует награды, но где та грань, до которой можно принимать его услуги с чистым сердцем? А за что придется заплатить нежным взглядом, приветливым словом, послушанием в долгой дороге? И нужно ли будет перед отбытием в свое время честно рассказать сэру Луису об этой невероятной ситуации? Или же пощадить его, не вносить смятение в несгибаемую рыцарскую душу? Ляля застонала и вонзила ногти в ладони, чувствуя свою ответственность за дальнейшую жизнь сэра Луиса. Она интуитивно ощущала, что благородный рыцарь пострадает при любом раскладе. Его сердце и ум никогда не будут прежними, такими, как до встречи с ней. Путешественница во времени изменит его жизнь. Что ж, никому из живущих не дано предугадать свою участь, и только вечные нравственные ценности вносят в нашу жизнь высший духовный смысл. Ляля решила, что расстанется с сэром Луисом так, как распорядится судьба. Но все же ей стало грустно. Рассеянно она съела несколько абрикосов, завезенных арабами в Испанию с Ближнего Востока. Из Испании эти вкусные фрукты распространились по Европе. Ляля задумалась, кто сейчас правит в Кордовском халифате. Альманзор? Кордова – прекрасный арабский город в Испании, центр науки, культуры, изящных искусств. Знаменитая мечеть Кордовы славится в Европе, Азии, Африке. При дворе халифа процветает утонченная поэзия. Песни трубадуров Лангедока несут отпечаток изощренных арабских стихов. А в Лангедоке все пронизано поэзией, славящей земную и небесную красоту. Ляля со вздохом потянулась. Что ждет ее в Тулузе? День южный, жаркий, неспешный продвигался к роскошному пламенному закату. Купец вышел на палубу и почтительно обратился к девушке:

– Монна Лилиана, мы скоро прибудем в Тулузу. Городские стены уже видны.

Ляля вскочила с мягких подушек, сердце ее дернулось и поднялось к горлу, но она приказала себе успокоиться. Дорога, неспешно вьющаяся по берегу, устремилась к воротам, выходящим на пристань. Туда спешили разнообразные суда. Вход в город закрывался с последним лучом солнца. Купеческое судно повернуло к берегу.

– Я схожу за вещами, – сказала Ляля.

– Ваши вещи уже собраны, монна Лилиана, – сказал купец.

– Благодарю вас, мессир, – сказала девушка.

– Вы очень любезны.

– Это я благодарю вас, синьорина, вы были очень добры и внимательны к нам и буквально вытащили с того света моего племянника Марко, – горячо сказал купец.

– Я очень рада, что бедному мальчику уже лучше, – ответила Ляля. – Но я лишь выполнила свой христианский долг.

Купец как фокусник извлек из-за спины сверток и широким жестом расстелил на ковре большой кусок шелка. Садящееся солнце заиграло на благородной багряной ткани, тысячи мелких пурпурных искорок загорелись на гладкой поверхности под косым лучом солнца. Ляля ахнула, очарованная красотой драгоценного материала.

– Примите, монна Лилиана, как знак благодарности за спасение моего племянника, – сказал купец, и девушка застыла, потрясенная роскошным подарком.

– Я не могу принять такую дорогую вещь, – пролепетала она, невольно очарованная игрой пурпурных бликов на благородном шелке.

– Торговый дом Поло может делать такие подарки, – продолжал купец. Изумленная Ляля уставилась на него.

– Наша фамилия Поло, – повторил купец.

– И имя Марко часто встречается в вашей семье? – осторожно спросила девушка.

– Да, это наше фамильное имя, – гордо сказал мессир Поло.

– Меня зовут Марко, как и племянника. А брат мой, отец Марко, Николо.

– И вы венецианцы, мессир Поло? – спросила Ляля, вспомнив, что знаменитый путешественник тринадцатого века Марко Поло родом из Венеции, а святой Марк покровительствует этому прекрасному городу.

– Да, синьорина, наш фамильный дом и склады товаров расположены на острове Риальто, – с поклоном ответил старший Марко.

– И все же я не могу принять от вас, мессир Поло, такой дорогой подарок, – смягчая отказ улыбкой, сказала Ляля.

– Но я настаиваю, – начал горячиться купец.

Занятые бурным разговором, они не заметили, как судно приблизилось к берегу. Итальянец поддержал Лялю. пошатнувшуюся от толчка судна о пристань. Раздался звук соприкосновения тяжелых рыцарских сапог и палубы, кораблик еще раз качнулся, а сэр Луис уже размашистым шагом приближался к корме. Он держал равновесие на покачивающемся судне, как истинный викинг.

– Добрый вечер, леди Лилиана, мессир Поло, – сказал он с поклоном.

– Нам пора в Тулузу. Нужно успеть до закрытия ворот.

– Я готова, – ответила Ляля.

– Благодарю вас, мессир Поло. Было очень приятно путешествовать вместе с вами.

– Взаимно, монна Лилиана, – сказал итальянец.

– Вы как ангел заботились о наших раненых. Мой племянник Марко выздоравливает, – радостно сообщил он сэру Луису.

– Мои поздравления, мессир, – ответил рыцарь.

– В знак моей благодарности я прошу монну Лилиану принять эту штуку шелка, – продолжал купец.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, – ласково сказала она.

Сэр Луис посмотрел на прекрасную девушку, дорогой шелк и сказал:

– Мессир Поло, я куплю эту ткань в подарок донне Лилиане. Послезавтра зайдите во дворец графа Тулузского, спросите его племянника графа де Монсегюра, и я отдам вам столько золота, сколько стоит эта прекрасная ткань.

– В пурпур облачаются константинопольские базилевсы, – растерянно сказала Ляля.

– Подойдет ли мне платье из такой царственной ткани?

– Вы узнаете это, донна Лилиана, когда примерите наряд из этого шелка, сшитый для вас камеристками графини Тулузской,

– с поклоном сказал сэр Луис. Итальянец быстро свернул шелк и вручил его рыцарю:

– Вам пора идти, мессир граф, синьорина.

– До свиданья, мессир Поло, – приветливо сказала Ляля.

– Прошу вас, миледи, – и рыцарь предложил руку девушке. Она легко положила пальцы на его железную ладонь – рыцарь снял перчатки, но его руки были жесткими от мозолей, оставленных рукоятью меча.

Сходни уже перебросили на берег. Граф осторожно помог Ляле перебраться на пристань. Прикосновения его сильных рук были нежными, как будто он держал на ладони присевшую отдохнуть невесомую бабочку. Ляля тут же почувствовала себя изящной, ранимой, хрупкой драгоценностью, требующей деликатного обращения. Усмехнувшись своим мыслям, она поздоровалась с конем сэра Луиса. Роскошный закат полыхал в небе над Гаронной. Речная вода стала похожа на огромный сверток шелка, привезенный венецианцем Поло с Востока. Ляля восторженно следила за величавой мистерией темнеющих облаков – от золотистых до пурпурных. В зеленоватом небе над южным берегом Гаронны вспыхнула яркая звезда.

– Венера, – задумчиво произнесла Ляля.

– Она видна в лучах вечерней зари, – и тихо прошептала две строки из стихотворения Симонова:

Над острым носом нашей субмарины

Горит Венера, странная звезда…

– Но что же мы стоим? – вскричала девушка.

– Сейчас закроют ворота!

Сэр Луис вскочил в седло, подал руку Ляле. Она устроилась на крупе арабского скакуна, держась за луку седла. Рыцарь пощекотал шпорами боевого друга, и умный конь помчался по деревянному настилу речного причала. Ляля крепко держалась за луку седла и пояс графа. Люди разбегались, освобождая дорогу боевому рыцарскому коню. Крики, свист ветра в ушах, запахи рыбы, смолы, свежей, речной воды быстро остались позади. Большие створки городских ворот, выходящих на причал, медленно сдвинулись с места. Будний летний день заканчивался. Рыцарь слегка сжал колени. Конь взвизгнул, прыгнул, пролетел по воздуху. Его стальные подковы высекли искры из булыжников, покрывающих городскую улицу, ведущую к Гаронне. Тяжелые дубовые створки ворот захлопнулись за рыцарем и дамой. Массивный железный брус, запирающий ворота, лег на свое место. Столица Лангедока надежно отгородилась от наступающей ночи.

Часть вторая
Столица Лангедока

Глава 1

Подкованные копыта рыцарского коня прогрохотали по вымощенной булыжником улице. Вот и Тулуза – прекрасная столица обширного процветающего графства. Ляля в восторге вертела головой, пытаясь разглядеть в темноте столичные дома. Тулузу называют розовой из-за цвета камня и черепицы, пошедших на ее строительство. Путешественники въехали на площадь перед замком графа Тулузского. Большое здание выделялось на темнеющем небе еще более темными очертаниями суровых высоких башен. Неяркие красноватые огоньки трепетали в окошках этих неприступных твердынь. Мост еще не поднимали на ночь, но главные крепостные ворота были уже закрыты. Через приоткрытую калитку рядом с большими воротами виднелась часть двора, освещенная факелами. Одни торчали из колец в каменных стенах, другие горели в руках многочисленной челяди графа Тулузского, спешившей по срочным делам – в замке накрывали стол к ужину. Сэр Луис направил коня в приоткрытую калитку, назвал страже свое имя и въехал в обширный, мощеный булыжником нижний двор цитадели. Здесь жил его двоюродный дед Раймонд. Расторопный слуга побежал к графу Тулузскому с вестью о приезде долгожданного родственника, а Ляля впала в странное оцепенение, сменившее недавнее радостное возбуждение, и не могла разжать руки, вцепившиеся в пояс сэра Луиса. Мерцающий таинственный свет во дворе, сознание, что она уже добралась до Тулузы, куда стремилась всю прошедшую неделю, парализовали рассудок девушки. Первая часть ее путешествия кончилась. Что ждет ее дальше во вдруг ставшей близкой реальности двенадцатого века?

Сэр Луис обернулся к Ляле, чтобы помочь сойти на землю. Лихорадочный блеск зеленых девичьих глаз поразил его.

– Мы приехали в Тулузу, демуазель. Здесь вам ничто не угрожает, – мягко сказал он.

– Я устала, – жалобно сказала Ляля, пытаясь подавить вспышку иррационального страха.

– В гостеприимном замке графа Тулузского вы найдете все необходимое, чтобы отдохнуть с дороги, – ласково сказал рыцарь. Зеленые глаза Ляли приняли осмысленное выражение:

– Простите меня за минутную слабость, – сказала она.

– Я очень благодарна вам за то, что вы привезли меня в Тулузу.

– Я исполнил свой рыцарский долг, – скромно ответил сэр Луис и помог Ляле ступить на камни двора.

Освещенный красноватыми дымными факелами, вымощенный камнем двор поражал своими размерами, заметными даже в подступающей темноте. К приехавшим людям спешили слуги и пажи. Быстро, умело, они разгрузили коня, понесли багаж путешественников в замок. Сэр Луис предложил руку прекрасной даме и церемонно повел ее к огромным дверям, открывавшим вход в большой пиршественый зал. Стол был уже сооружен из козел и досок, но еще не накрыт скатертью. Слуги суетились вокруг стола под присмотром управляющего замком. Он узнал внучатого племянника своего господина и поспешил навстречу прибывшим.

– Рад видеть вас в добром здравии, милорд граф, – обратился он к сэру Луису.

– И я рад видеть вас, сэр де Бьонвиль, – ответил граф де Монсегюр.

– Как хорошо вернуться на родину!

– Наш господин обрадуется вашему возвращению, сэр Луис, – продолжал управляющий.

– Четыре года мы ничего не знали о вас!

– Здоров ли дедушка Раймонд? – расспрашивал сэр Луис.

– Да, наш граф пребывает в полном здравии, – ответил сэр де Бьонвиль.

– Я должен представить ему свою спутницу, – продолжал сэр Луис и обратился к Ляле:

– Позвольте представить вам, леди Лилиана – сьер де Бьонвиль, управляющий замком моего деда, графа Тулузского. Сэр де Бьонвиль – леди Лилиана Ладожская.

"Что мне нужно делать? – панически задумалась Ляля. – Реверанс? Подать руку для поцелуя?" – она величавым жестом протянула руку сэру де Бьонвилю. Он почтительно поцеловал тонкие пальцы прекрасной дамы. Сэр Луис продолжал рассказ:

– Леди Лилиана прибыла издалека. Я сопровождаю ее ко двору моего родственника, чтобы просить его защиты.

– Вы займете вашу прежнюю комнату? – спросил управляющий.

– Прежде всего разместите леди Лилиану, – попросил сэр Луис.

– Дама устала с дороги.

– Конечно, мессир. Миледи, прошу следовать за мной, – сказал управляющий и повел гостей в глубину замка. Высокий зал сменился узкими коридорами, затем они вышли на винтовую лестницу. "Средневековье, настоящее средневековье!" – холодея от восторга, смешанного со страхом, думала Ляля. Ей, как будущему искусствоведу, очень интересно оказаться в настоящем замке. Но при мысли о восьми сотнях лет, отделяющих ее от родных и всего близкого, составляющего ее жизнь в двадцать первом веке, слезы застилали глаза девушки. Поэтому она не могла во всех подробностях рассматривать кладку стен и внутреннюю отделку замка. Да и при неверном свете факела в руке сэра де Бьонвиля делать это затруднительно. Ступени винтовой лестницы доставили Ляле массу неудобств – высокие, выщербленные. Если бы не твердая рука сэра Луиса, поддерживающая ее под локоть, девушка давно бы упала. Ее кожаные сандалии не скользили по ступенькам, но все равно девушке было трудно взбираться по каменной лестнице. Рыцари же спокойно прыгали со ступеньки на ступеньку, закаленные трудной жизнью в средневековом замке. Наконец они поднялись на третий этаж, прошли по коридору, и сьер де Бьонвиль распахнул дверь одной из комнат.

– Вот покои гостей графа Тулузского, – сказал он.

– Располагайтесь, миледи. Я сейчас пришлю служанок. Вы, наверное, хотите умыться с дороги.

– Благодарю, – выдохнула задохнувшаяся от трудного подъема Ляля. Сэр Луис помог ей перешагнуть порог и усадил на стул с высокой спинкой.

– Домна Лилиана, сейчас придут девушки и помогут вам переодеться, – с поклоном сказал сэр де Бьонвиль.

– Я зайду за вами, леди Лилиана, и провожу к герцогу Тулузскому, – сказал сэр Луис. Рыцари вышли. Ляля с любопытством осмотрела комнату. Середину её занимала роскошная кровать с пышным шелковым синим балдахином. К ложу вели три деревянные резные ступени. Каменные стены завешаны шпалерами, пол устлан коврами – чувствовалась близость Востока с его развитым ковроткачеством. В узкое как амбразура окно вставлен витраж. Комнату освещали два больших, выше лялиного роста, светильника, поставленные на пол. К удивлению девушки, ее вещи уже оказались здесь. Ляля развязала дорожную сумку и вынула праздничное платье, аккуратно упакованное в полотняный мешок. Его купил ей сэр Луис в маленьком городке, названия которого она не запомнила. "Спрошу сэра Луиса!" – подумала девушка, раскладывая на кровати наряд, достойный средневековой принцессы: голубое, шелковое блио, вышитое по вырезу и подолу золотом и серебром одевалось поверх белого льняного платья. Длинные рукава с высокими манжетами, прошитыми золотом и серебром, лежали отдельно. Они стягивались прекрасной шелковой тесьмой. Рукава прикреплялись к самому платью так же. Мотки прочного шелкового шнура прилагались, но девушка зябко повела плечами, вспомнив турецкую казнь для провинившихся вельмож – султан посылал шелковый шнурок, и несчастный покорно удавливался. Раздался стук в дверь. Ляля вздрогнула и крикнула:

– Войдите!

Дверь распахнулась, и слуги внесли деревянную лохань с водой. Несколько девушек вошли следом, чтобы помочь госпоже переодеться к ужину у графа Тулузского, но Ляля постеснялась купаться в присутствии горничных.

– Госпожа, позвоните, когда вам понадобится наша помощь, – сказали девушки, показали Ляле колокольчик на туалетном столике и удалились. Девушка разложила свою косметику у зеркала в богатой вызолоченной раме. "Венецианское!" – определила Ляля, видевшая такие в Эрмитаже.

Она взяла розовое мыло, так хорошо послужившее ей в дороге, и шагнула в лохань. "Интересно, сэр Луис пользуется помощью горничных во время омовения?" – думала Ляля, намыливаясь, и сама удивилась, как плохо ей стало при этой мысли. Девушка быстро помылась, надела белье двадцать первого века – она не хотела, чтобы горничные заметили его, накинула белое платье и позвонила. Девушки появились немедленно, легкие и проворные, усадили Лялю к зеркалу, расчесали ее длинные волосы, помогли зашнуровать манжеты и прикрепили рукава к платью. Чулки Ляля натянула сама, отказавшись от помощи. Роскошно-вышитое, шелковое голубое блио окончательно превратило её в средневековую даму.

В дверь постучали. Одна из девушек пошла открывать, вернулась и доложила Ляле:

– Домна, граф де Монсегюр просит разрешения войти.

– Пусть войдет, – церемонно отозвалась она.

Дверь распахнулась, граф шагнул в комнату, и дыхание Ляли прервалось от восторга. Рыцарь расстался со своими доспехами и облачился в праздничный наряд – белая шелковая рубашка выглядывала из под синего бархатного колета с золотым шитьем, герб на широкой груди сиял и переливался в свете свечей. Граф сменил рыцарские кожаные штаны на сине-белые шоссы.

Ляля не смогла сдержать легкий смешок – вспомнила, как однажды спала в этих шоссах всю ночь. Рыцарские, окованные железом сапоги сэр Луис сменил на более легкие, на высоких каблуках. Его норманские золотые волосы, влажные после мытья, сияли, как шитье его колета. "Принц, сказочный принц, – восторженно подумала Ляля. – Я всегда утверждала, что одежда двенадцатого века вошла в народные сказки, как одежда сказочных героев".

– Леди Лилиана, позвольте мне сопровождать вас на ужин, – произнес сэр Луис.

– Пойдемте, мессир, – ответила она и уже привычно протянула ему руку. Рыцарь был потрясен красотой девушки. Но он прошел суровую школу крестового похода и ничем не выдал своих чувств.

– Демуазель, вы прекраснее обеих Изольд, – произнес он и повел Лялю вниз.

Она задумалась надолго. В ту памятную ночь в шалаше, когда он уступил ей свои шоссы, он сравнил ее с ирландской принцессой Изольдой Белокурой. Откуда же взялась вторая Изольда? Девушка выругала себя за глупость – жену Тристана так же звали Изольдой, и она была – Изольда Белорукая. Размышляя о последнем противостоянии жены и возлюбленной у тела умершего героя, Ляля не заметила, как спустилась вниз, поддерживаемая твердой рукой рыцаря. Двери пиршественного зала распахнулись перед ними.

– Граф Луис де Монсегюр с дамой, – звонко объявил герольд, и рыцарь подвел Лялю к креслу графа Тулузского.

– Мой дорогой племянник вернулся! – обрадовался сеньор, встал со своего кресла-трона и заключил в объятья вновь обретенного родственника. Пока они обнимались, Ляля растерянно осматривала зал, узнавая подробности архитектуры и обстановки, почерпнутые из трудов медиевистов: высокий потолок, стены, увешанные шпалерами, светлый мраморный пол со сложным рисунком, длинный стол, сидящие за ним великолепно одетые мужчины и дамы внимательно наблюдают за встречей родственников. Ляля почувствовала себя в перекрестии многих взглядов, но только гордо выпрямилась, не желая смущаться вниманием блистательного общества. Только сейчас она поняла, как ей повезло, что она встретила впервые же минуты своего пребывания в двенадцатом веке именно сэра Луиса. Он отважный, благородный воин, в чем девушка уже успела убедиться за неделю совместного пути. И, оказывается, у него есть родственные связи при королевских (Сицилия) и почти королевских (Тулуза) дворах.

Граф Раймонд выпустил сэра Луиса из родственных объятий и провозгласил:

– Дорогой племянник, представьте же нам вашу прекрасную спутницу. Это ваша супруга?

Сэр Луис мгновенно покраснел, но усилием воли справился с собой. Ляля покраснела тоже, но рыцарь взял ее за руку и произнес отчетливо и ясно:

– Леди Лилиана Ладожская прибыла к вашему двору, монсиньор, чтобы искать убежища и защиты. Я сопровождаю леди Лилиану в ее трудном путешествии.

Ляля приподняла край своего платья и сделала реверанс графу Тулузскому. "Я чужеземка, не знаю местных обычаев, мне можно вести себя эксцентрично", – подумала она с горьким смешком и жалобно сказала:

– Прибегаю к вашей защите, монсеньор!

– Оставим дела на потом, а сейчас прошу к столу, отужинайте с нами, домна Лилиана, – сказал граф Тулузский и пригласил за стол, рядом с собой, своего внучатого племянника и его прекрасную спутницу. Граф Луис де Монсегюр поклонился графине Тулузской, помог Ляле занять место за столом и опустился в высокое деревянное кресло, украшенное изысканной резьбой. На эти места рядом с графским троном сажали почетных гостей. Ляля выпрямилась в кресле и взглянула в зал. Она сидела между графом Раймондом и сэром Луисом на особом возвышении за столом, накрытым специально для сеньора и его приближенных. Стол для прочих гостей примыкал к графскому и уходил вдаль. Общество, собравшееся за ним, поражало изяществом нарядов и благородством лиц. Ляля как девушка, следящая за модой, и будущий медиевист – с трепетом принялась рассматривать присутствующих дам. Цвет их волос поразил её – все оттенки от черного до золотого. "Значит, я не единственная блондинка при дворе графа Тулузского", – разочарованно подумала Ляля. Её праздничное платье понравилось ей еще больше, когда она сравнила его с нарядами присутствующих дам – голубое шелковое блио со сверкающей вышивкой и сияющие золотом манжеты, оплаченные сэром Луисом, затмевали наряды многих придворных дам.

– Вы ничего не едите, демуазель, – сосед справа повернулся в её сторону, и Ляля с замиранием сердца поняла, что смотрит прямо в темные глаза графа Тулузского, их гостериимного хозяина.

– Благодарю вас, монсеньор, – выдохнула она.

– Я не знаю, что выбрать из изобилия блюд за вашим столом.

Граф Раймонд усмехнулся и обратился к сэру Луису:

– Дорогой племянник, поухаживайте за нашей гостьей!

– С удовольствием, – ответил рыцарь, и сердце Ляли радостно забилось при звуке его голоса – сильного, звонкого. Она никак не могла соединить в своем сознании образ блестящего сеньора в синем бархатном колете и рыцаря-крестоносца, быть спутницей которого она уже успела привыкнуть за время их пути в Тулузу.

– Леди Лилиана прибыла издалека, – продолжал сэр Луис. – Поэтому она еще не знакома с великолепными кушаньями, подаваемыми при вашем блистательном дворе, мой дорогой родственник.

– Ухаживайте за нашей прекрасной гостьей, дорогой племянник, – сказал граф Тулузский, улыбнулся молодым людям и повернулся к своей супруге.

Ляля тихонько из-под ресниц смогла рассмотреть гостеприимного хозяина Тулузы – великолепный мужчина, атлетически сложенный, в полном расцвете сил, темноволосый, темноглазый, темнокожий, как все южане. На юге будущей Франции встречались и смешивались разные народы – галлы, римляне, вестготы, лангобарды, арабы, франки. Всех привлекал цветущий богатый край, где почти всегда царит лето и зреет дивный виноград. Привычка к власти прослеживалась во всем облике Раймонда. Взгляд его темных глаз, острый и проницательный, проникал, казалось, в душу собеседника. Среди изысканно одетых придворных он не выделялся особой роскошью костюма, но привычка разрешать судьбы графства и подданных окутывала его фигуру ощутимой аурой мощи, духовной и физической. И, кажется, он радушно принимает своих гостей. Ляля отвела взгляд, надеясь, что не оскорбила доброго хозяина тайным подглядыванием. По мановению рыцарской длани сэра Луиса красивый паж поставил перед девушкой простую серебряную тарелку с хорошо приготовленной пищей. Девушке подали жареную телятину, тушеную брюкву, репу, белый мягкий хлеб. Ляля хотела попросить жареной картошки, но вовремя прикусила язык – до открытия Америки оставалось еще триста лет. Сэр Луис, демонстрируя хорошие манеры, изящно порезал мясо на ее тарелке одним из своих кинжалов, предназначенных для еды, подал серебряную ложку, и Ляля смогла, наконец, поужинать. Как она проголодалась, девушка поняла, только вкусив изысканно приготовленную пищу, сдобренную перцем, превратившим мясо в яство, достойное королей. "Перец в средневековье ценился дороже золота, им платили государственные долги", – вспомнила прилежная студентка факультета искусствоведения, поглощая вкусную пищу. Она старалась соблюдать изысканные манеры, держала ложку как вилку и отказалась от добавки.