Текст книги "Другой взгляд на Сталина"

За первые шесть месяцев 1930 года в Сибири была отмечена тысяча актов кулацкого террора. С 1 февраля по 10 марта было раскрыто 19 «повстанческих контрреволюционных организаций» и 465 «кулацких антисоветских групп», состоявших более чем из 4 тысяч кулаков. Согласно советским историкам, «в период с января по 15 марта 1930 года кулаки организовали в стране (исключая Украину) 1678 выступлений, сопровождаемых убийствами партийных и советских работников и колхозных активистов, уничтожением колхозного и совхозного имущества». В Сальском округе на Северном Кавказе в феврале 1930 года неделю длились волнения. Советские и партийные здания сжигались, а склады колхозов были расхищены. Кулаки, ожидавшие высылки, выдвинули лозунг: «За Советскую власть без коммунистов и колхозов». Звучали призывы к роспуску партийных ячеек и колхозов и возвращению их конфискованной собственности. Кое-где звучали призывы «Долой колхозы» и «Да здравствует Ленин и Советская власть»{239}239
  Davies, op. cit., pp. 258–259.


[Закрыть].

К концу 1930 года было экспроприировано 330 тысяч кулацких семей; большинство из них с февраля по апрель. Мы не знаем точное число изгнанных кулаков первой категории, но, по всей вероятности, 63 тысячи «уголовных элементов» приняли первый удар; число смертных приговоров в этой категории тоже неизвестно. К концу 1930 года насчитывалось 77 975 сосланных из второй категории. Большинство экспроприаций было в третьей категории; некоторые были переселены в пределах одной деревни, большинство – в пределах округа{240}240
  Davies, op. cit., pp. 247–248.


[Закрыть].

Когда кулаки вступили в последний бой против социализма, они неожиданно получили помощь из-за границы. В 1930 году бельгийские, немецкие, французские социал-демократы объединились против большевизма, как раз в момент катастрофического кризиса, поразившего империалистические страны. В 1930 году Каутский выпустил статью «Большевизм в тупике», в которой он утверждал, что Советскому Союзу необходима демократическая революция против «советской аристократии»{241}241
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), pp. 97–98.


[Закрыть]. Он надеялся на «победоносное крестьянское восстание против большевистского режима» в Советском Союзе{242}242
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 150.


[Закрыть]. Он писал о «вырождении большевизма в… фашизм за последние двенадцать лет»!{243}243
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), pp. 139–140.


[Закрыть] То есть уже с 1930 года социал-демократия разыгрывала тему «коммунизм = фашизм». Эта была та самая социал-демократия, которая поддержала колониализм, которая делала все, чтобы спасти капитализм после кризиса 1929 года, которая поддержала и организовала антирабочие и антинародные репрессии и, самое главное, которая позже сотрудничала с нацистами!

Каутский обратился с призывом «за демократию для всех»!{244}244
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 124.


[Закрыть] Он призывал к созданию широкого объединенного фронта с русскими правыми за «демократию, парламентскую республику», заявляя, что «демократы из средних классов России меньше заинтересованы в капитализме, чем Западная Европа»{245}245
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 173.


[Закрыть].

Каутский предельно точно выразил линию социал-демократов 30-х годов, боровшихся против Советского Союза: «демократическая революция» против «советской аристократии», против «фашистского перерождения большевизма», за «демократию для всех», за «демократическую парламентскую республику». Участники дебатов в 1989 году узнают те же программу и лозунги, что использовались силами правых в Восточной Европе и Советском Союзе.

К 1 марта 1930 года 57,2 % всех крестьянских семей вступили в колхозы. В Центрально-Черноземной области это число достигало 83,3 %, на Северном Кавказе было 79,4, а на Урале – 75,6 %. В Московской области насчитывалось 74,2 % семей колхозников, на Нижней Волге – 70,1, на Центральной Волге – 60,3 и на Украине – 60,8 %{246}246
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), pp. 262–263, 442.


[Закрыть].

Это импульсивное развитие колхозного движения, как и жестокое сопротивление кулаков, которым нередко помогали и крестьяне-середняки, вновь вызвали яростную дискуссию, побудив к открытому выражению в партии противоположных мнений.

Не позднее 31 января Сталин и Молотов послали телеграмму партийному бюро в Среднюю Азию с инструкцией «продвигать вопрос о коллективизации так, чтобы реально вовлечь в нее массы»{247}247
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 239.


[Закрыть].

4 февраля по распоряжению Центрального комитета Средневолжский комитет разослал инструкцию местным органам о том, что «коллективизация должна проводиться на основе развития широкой массовой работы среди бедного и среднего крестьянства, решительно борясь с самыми незначительными попытками административными методами заставить крестьян-середняков и бедняков вступать в колхозы»{248}248
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 240.


[Закрыть].

11 февраля на конференции по Средней Азии и Закавказью, проводимой Центральным комитетом, Молотов предупредил против «колхозов на бумаге». Согласно этой конференции, использовавшиеся в Узбекистане и Чечне административные методы, подверглись критике из-за слабой подготовки масс{249}249
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 265.


[Закрыть].

13 февраля Северокавказский комитет сместил многих глав районных и сельских Советов, обвинив их в «криминальном использовании административных методов, искажении классовой линии, полном игнорировании директив высших органов власти, недопустимой слабости работы Советов и полном пренебрежении массовой работой, грубости и высокомерии в работе с населением». 18 февраля в Центральном комитете критиковались случаи полного, насильственного обобществления коров, кур, детских садов и яслей, а также неисполнительность в деле раскулачивания. Эта критика была одобрена Сталиным{250}250
  Karl Kautsky. Bolshevism at a Deadlock (London: George Allen & Unwin, 1931), p. 264.


[Закрыть].

2 марта 1930 в «Правде» появилась важная статья Сталина, озаглавленная «Головокружение от успехов».

Сталин подтвердил, что в некоторых случаях «антиленинское строение ума» не дает понять «добровольный характер колхозного движения». Крестьяне должны на собственном опыте убедиться «в мощи и важности новой, коллективной организации хозяйствования»{251}251
  Stalin. Dizzy with Success: Problems of the Collective Farm Movement. Leninism, p. 170.


[Закрыть]. В Туркестане были случаи угроз применения армии, если крестьяне откажутся вступать в колхозы. К тому же не принимаются во внимание различные условия в разных регионах.

«Нередки попытки произвести замену подготовительной работы по организации колхозов бюрократическим командованием колхозным движением сверху, бумажными резолюциями об увеличении числа колхозов, созданием колхозов на бумаге – хозяйств, которые не существуют, но относительно „существования“ которых уже есть кипы хвастливых резолюций»{252}252
  Stalin. Dizzy with Success: Problems of the Collective Farm Movement. Leninism, p. 171.


[Закрыть].

Кроме того, некоторые пытались «обобществить» все и предприняли «смехотворные попытки добиться успеха одним махом». Такая «глупая и опасная опрометчивость» на деле «льет воду на мельницу наших классовых врагов»{253}253
  Stalin. Dizzy with Success: Problems of the Collective Farm Movement. Leninism, pp. 171–172.


[Закрыть]. Главной формой колхозного движения должна быть сельскохозяйственная артель.

«В сельскохозяйственной артели обобществлены главные средства производства, преимущественно используемые для выращивания зерна; труд, обработка земли, машины и инвентарь, тягловый скот, хозяйственные постройки. Но домашние участки (небольшие огороды и сады), жилье, мелкий скот, птица и т. д. в артели не обобществляются. Артель есть главное звено колхозного движения, так как это есть наиболее целесообразная форма для решения зерновой проблемы. А зерновая проблема есть главное звено всей системы сельского хозяйства»{254}254
  Stalin. Dizzy with Success: Problems of the Collective Farm Movement. Leninism, p. 172.


[Закрыть].

10 марта Центральный комитет в своей резолюции рассмотрел эти вопросы, указав, что «в некоторых районах число раскулаченных поднялось до 15 %»{255}255
  Davies, op. cit., p. 273.


[Закрыть]. В резолюции рассматривались случаи высылки раскулаченных в Сибирь. Из рассмотренных 46 261 случая шесть процентов были высланы безосновательно. За три месяца было реабилитировано 70 тысяч семей в пяти областях, по которым у нас есть информация{256}256
  Davies, op. cit., pp. 280–281.


[Закрыть]. Это число можно сравнить с 330 тысячами семей, которые были экспроприированы по всем трем категориям к концу 1930 года.

Хиндус, гражданин США русского происхождения, был в своей деревне, когда вышла статья Сталина. Вот его рассказ: «На рынке крестьяне собирались группами и вслух читали ее, и обсуждали ее долго и яростно, а некоторые из них были так обрадованы, что купили водки на все свои деньги и начали пить»{257}257
  Davies, op. cit., p. 271.


[Закрыть]. «С выходом статьи „Головокружение от успехов“ Сталин временно стал народным героем»{258}258
  Viola, op. cit., p. 116.


[Закрыть].

К тому времени, когда Сталин написал свою статью, 59 % крестьян вступили в колхозы. Очевидно, расчет был на то, что большинство в них и останется. «Следовательно, задача нашей партии: закрепить достигнутый успех и систематически его использовать в целях дальнейшего продвижения»{259}259
  Stalin. Dizzy with Success, p. 169.


[Закрыть].

Указ, датированный 3 апреля, включал в себя несколько специальных мер, направленных на укрепление существующих колхозов. Колхозники получили право держать в личном хозяйстве некоторое количество скота и обрабатывать участок земли в своих целях. На этот год был предусмотрен кредит для колхозов в 500 миллионов рублей. Были списаны некоторые долги и платежи колхозов и колхозников. Было объявлено о снижении налогов на следующие два года{260}260
  Davies, op. cit., p. 281.


[Закрыть]. В конце марта Молотов предупреждал против отступления. Он настаивал, чтобы, насколько это возможно, удерживался уровень коллективизации, а ошибки были устранены: «Наш подход… – маневрировать и, сохраняя некоторый уровень организации не абсолютной добровольности, укрепить колхозы». Молотов подчеркивал, что «большевистский принцип добровольности» отличается от «кулацко-эсеровского принципа добровольности», который подразумевает равенство условий для колхозов и крестьян-частников{261}261
  Davies, op. cit., p. 276.


[Закрыть].

Но «левачество» и бюрократические ошибки должны быть исправлены твердой рукой. 4 апреля Бауман, секретарь Московского комитета, одного из бастионов «левых», вышел из Политбюро. Его преемник, Каганович, впоследствии заменил руководителей 153 районов и окружное руководство{262}262
  Davies, op. cit., p. 280.


[Закрыть].

В деревенском мире, где преобладают мелкие производители, сталинская критика тех явных ошибок, очевидно, была опасной. Энтузиазм легко превращался в пораженчество, и правый оппортунизм, существовавший всегда, поднимал голову, когда критиковались левацкие ошибки. Для многих местных лидеров эта критика была потрясением основ, их переполняла паника и растерянность. Некоторые заявляли, что статья Сталина разрушит жизнеспособные колхозы, что он сделал слишком много уступок кулакам и что он сделал шаг назад, к капитализму{263}263
  Davies, op. cit., pp. 319–320.


[Закрыть].

В целом в партии еще присутствовали потерпевшие поражение в 1929–1920 годах правооппортунистические тенденции. Иногда критику вызывал страх жестокости и насилия классовой борьбы в деревне, но некоторые предпочли критиковать излишества коллективизации, перейдя к критике самой идеи коллективизации. Сырцов входил в правооппортунистическую группу Бухарина в 1927–1928 годах. В июле 1930 года он был избран кандидатом в члены Политбюро. 20 февраля 1930 года он писал о «чувствах апатии и нигилизма, которые появились в значительном секторе крестьянства после вступления в колхоз». Он критиковал «централизацию и бюрократизм», распространившиеся в колхозном движении, призывал к «развитию инициативы у крестьян на новой основе»{264}264
  Davies, op. cit., p. 300.


[Закрыть]. Эта капитуляционистская политика поддерживала изменения курса, которые могли помочь кулакам. В августе 1930 года Сырцов предостерегал против дальнейшей коллективизации и заявил, что колхозы ничего не будут стоить, пока у них не будет крепкой технической базы. В то же время он выражал скептицизм насчет перспектив Сталинградского тракторного завода. В декабре 1930 года он был исключен из Центрального комитета{265}265
  Davies, op. cit., p. 375.


[Закрыть].

Антикоммунистические элементы пытались превратить критику излишеств коллективизации в критику Сталина и партийного руководства. Попеременно атакуя ленинское руководство с право– и левооппортунистических позиций, они пытались продвинуть антикоммунистические идеи.

На собрании в Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева в Москве слышались выкрики: «Где был ЦК, когда допускались перегибы?». В редакторской статье «Правды» за 27 мая все попытки «дискредитировать ленинское руководство партии» были осуждены как «демагогические»{266}266
  Davies, op. cit., pp. 322–323.


[Закрыть].

Некто Мамаев во время обсуждения написал: «Невольно возникает вопрос: головокружение в чьей голове?.. Кто-то пытается свалить с больной головы на здоровую, не давая об этом знать нижним партийным массам». Мамаев осуждал «массовое применение репрессивных мер к средним и бедным крестьянам». Деревня будет готова к коллективизации, только когда будет возможна механизация. Далее он критиковал «всеобъемлющую бюрократизацию» в партии и осуждал «искусственное подогревание классовой борьбы». Совершенно правильно Мамаев был осужден как «кулацкий агент в партии»{267}267
  Davies, op. cit., pp. 325–327.


[Закрыть].

Изгнанный из Советского Союза Троцкий постоянно избирал позицию противостояния партии. В феврале 1930 года он осуждал ускоренную коллективизацию и раскулачивание как «бюрократическую авантюру». Он кричал, что попытка построить социализм в одной стране, опираясь на инструментарий отсталого крестьянства, обречена на провал. В марте он порицал Сталина за ошибки в допущении «утопического реакционного характера стопроцентной коллективизации», предполагавшей, что «принудительное создание огромных коллективных хозяйств без должной технической основы само по себе сможет обеспечить их преимущество перед малыми хозяйствами». Он утверждал, что «колхозы развалятся в ожидании технической базы»{268}268
  Davies, op. cit., pp. 327–328.


[Закрыть]. Левацкая критика Троцкого была уже неотличима от критики правых оппортунистов.

Раковский, главный троцкист, остававшийся в Советском Союзе во внутренней ссылке, призывал к свержению «центристского руководства», возглавляемого Сталиным. Колхозники взбунтуются и создадут единый фронт борьбы против социалистического государства. Кулакам не надо препятствовать в земледелии ограниченными средствами.

Надо импортировать промышленные товары для крестьян, а советская программа индустриализации должна проводиться не столь быстрыми темпами. Раковский признавал, что его предложения сходны с предложениями правых, но «разница между нашими предложениями и предложениями правых такая же, как разница между организованным отступлением войск и беспорядочным бегством дезертиров с поля боя»{269}269
  Davies, op. cit., pp. 335–336.


[Закрыть].

В конечном счете, уровень коллективизации снизился с 57,2 % на 1 марта 1930 года до 21,9 % к 1 августа и снова поднялся до 25,9 % в январе 1931 года.

В Центрально-черноземной области этот показатель упал с 83,3 % до 15,4 % к 1 июля. В Московской области произошел спад с 74,2 % до 7,5 % к 1 мая. Число крестьян, покинувших колхозы, ясно показывало качество политической и идеологической работы на местах. Нижняя Волга, начав с 70,1 % 1 марта, насчитывала только 35,4 % к 1 августа и вновь увеличила уровень до 57,5 % к 1 января 1931 года. Северный Кавказ имел наилучшие результаты: 79,4 % 1 марта, 50,2 % 1 июля и 60 % на 1 января 1931 года{270}270
  Davies, op. cit., pp. 442–443, Table 17.


[Закрыть].

И тем не менее удача первой большой волны коллективизации была замечательной.

Уровень коллективизации значительно превысил показатель, запланированный на окончание пятилетки, на конец 1933 года. В мае 1930 года после массового выхода из колхозов в них оставалось еще шесть миллионов семей, в противовес одному миллиону в июне 1929 года. Типичный колхоз составляли 70 семей вместо 18 в июне 1929 года. Уровень коллективизации был выше, и артели по большей части вошли в колхозы вместо ТОЗов (товарищество по обработке земли). Численность поголовья молочного скота увеличилась с 2,11 миллиона в январе 1930 года до 4,77 миллиона в мае того же года. В колхозах состояли 81 957 членов партии в июне 1929 года и уже 313 200 в мае 1930. Эта большая волна коллективизации привлекла в колхозы главным образом безземельных и бедных крестьян. Но туда вступило и большое число середняков. В мае 32,7 % колхозников-первопроходцев составляли бывшие крестьяне-середняки{271}271
  Davies, op. cit., pp. 285–286, 288.


[Закрыть]. В мае 1930 года недвижимое имущество колхозов оценивалось в 510 миллионов рублей, из них 175 миллионов дала экспроприация кулаков{272}272
  Davies, op. cit., p. 251.


[Закрыть].

Несмотря на все потрясения, вызванные коллективизацией, урожай в 1930 году выдался прекрасный. Свою роль в этом сыграли благоприятные погодные условия, но получение высокого урожая могло сказаться в недооценке предстоящих трудностей.

Производство зерна составило, по разным оценкам, от 77,2 до 83,5 миллиона тонн против 71,7 миллиона тонн в 1929 году{273}273
  Davies, op. cit., p. 419.


[Закрыть]. Благодаря государственному планированию и механизации сельского хозяйства в особенности возросли урожаи хлопка и свеклы – до 20 %. Но в связи с массовым забоем скота объем животноводческой продукции снизился с 5,68 миллиона рублей до 4,4 миллиона, или на 22 %.

В 1930 году весь коллективный сектор (колхозы, совхозы и индивидуальные наделы колхозников) произвели 28,8 % всей сельхозпродукции, по сравнению с 7,6 % в прошлые годы{274}274
  Davies, op. cit., pp. 337–339.


[Закрыть].

Поставки зерна в города выросли с 7,47 миллиона тонн в 1928–1929 годах до 9,09 миллиона тонн в 1930–1931 годах, т. е. на 21,7 %. Но огромное число населения, связанное с работой по ускоренному развитию промышленности, получило увеличение хлебного рациона с 26 до 33 миллионов тонн, или на 27 %{275}275
  Davies, op. cit., pp. 360–361.


[Закрыть].

Потребление сельхозпродукции в деревне было 60,55 рубля на человека в 1928 году, 61,95 рубля в 1929-м и немного уменьшилось в 1930 году, до 58,62 рубля. Но потребление промышленных товаров росло – 28,29 рубля на человека в 1928 году, 32,30 в 1929-м и 32,33 в 1930-м. В целом потребление сельского населения менялось: если принять потребление на душу в 1928 году за 100 %, то в 1929-м было 105,4, а в 1930-м – 102,4. То есть жизненные стандарты в деревне медленно улучшались, тогда как в городе теми же темпами шло ухудшение. Потребление на душу населения в городах менялось с индекса 100 в 1928 году до 97,6 в 1929-м и 97,5 в 1930 году{276}276
  Davies, op. cit., pp. 369–370.


[Закрыть].

Эти цифры противоречат обвинениям, высказанным Бухариным и другими правыми, согласно которым Сталин организовал феодально-бюрократическую эксплуатацию крестьянства: все работающее население страны шло на лишения ради построения социализма и индустриализации, и жертвы, принесенные рабочими, зачастую были намного более значительными, чем крестьянские.

Для обеспечения городов продовольствием и успеха индустриализации Советское государство проводило политику низких цен на зерно. Но в 1930 году доходы крестьян значительно выросли за счет продаж на свободном рынке и сезонных работ. Дэвис писал: «Государство запланировало необходимую часть поставок сельхозпродукции по ценам ниже рыночных. Но если взять среднюю цену между рыночной и плановой, то можно видеть, что рост цен на сельхозпродукцию был выше, чем на промтовары. Условия торговли были на пользу деревне»{277}277
  Davies, op. cit., p. 369.


[Закрыть]. «Централизованное управление сельскохозяйственным производством давало очевидный успех в его главной задаче гарантирования поставок продовольствия для городского населения и сельхозсырья для промышленности»{278}278
  Davies, op. cit., p. 371.


[Закрыть].

В октябре 1930 года 79 % крестьянских семей все еще оставались частниками, нацеленными на рынок. В выпуске от 21 октября «Правда» писала: «В обстановке сельской осени, когда собран хороший урожай… в условиях высоких спекулятивных цен на зерно, мясо и овощи, некоторые хозяйства крестьян-середняков быстро преображаются в зажиточные и кулацкие хозяйства»{279}279
  Davies, op. cit., p. 358.


[Закрыть].

Между сентябрем и декабрем 1930 года была запущена пропагандистская кампания по вступлению в колхозы. Руководство колхозов раздавало отчеты-рапорты о ее ходе крестьянам-одиночкам в своем районе. Были проведены специальные собрания для тех, кто вышел из колхозов в марте. В сентябре в районы с низким уровнем коллективизации для убеждения крестьян-одиночек было направлено 5625 «комиссий по набору в колхозы», составленных из колхозников. В Центрально-черноземной области приглашения в колхоз получили 3,5 миллиона крестьян-одиночек.

Кулаки, саботировавшие колхозы, продолжали высылаться, особенно на Украине, где в начале 1931 года общее число выселенных по трем категориям составило 75 тысяч{280}280
  Davies, op. cit., pp. 378–379.


[Закрыть].

Но осенью 1930 года пропагандистская кампания тщательно отслеживалась партийным руководством: были отброшены грубость и насильственные методы первой волны коллективизации, не проводились централизованные кампании по выселению кулаков{281}281
  Davies, op. cit., p. 380.


[Закрыть].

С 1 сентября по 31 декабря 1930 года 1 120 000 семей вступили в колхозы, в зернопроизводящих районах – около половины населения. Таким образом, 25,9 % всех крестьянских семей присоединились к коллективному земледелию{282}282
  Davies, op. cit., pp. 441–442.


[Закрыть].

В 1931 и 1932 годах распределением лучших земель и предоставлением других преимуществ колхозникам увеличивалось экономическое давление на крестьян-одиночек. В то же время кулаки предприняли последние отчаянные попытки разрушить колхозы.

Вторая большая волна коллективизации прошла в 1931 году и привела к увеличению числа колхозников с 23,6 % до 57,1. В следующие три года наблюдался рост по 4,6 % в год.

С 1934 по 1935 год уровень коллективизации изменился от 74,4 % до 83,2 % – коллективизация сельского хозяйства фактически была завершена{283}283
  Bettelheim, op. cit., p. 66.


[Закрыть].