Текст книги "Регулирование экономики и бюрократия"

Социальный либерализм[54]54
  Zeitschrift fur die Gesamte Staatswissenschaft. 81. Bd. 1926.


[Закрыть]

Председатель Союза социальной политики Генрих Херкнер в качестве главной задачи своей недавно изданной автобиографии, которую он снабдил подзаголовком «Жизненный путь „катедер-социалиста“», назвал желание облегчить будущим поколениям «понимание заканчивающегося сегодня „катедер-социалистического периода“ немецкой экономической науки»[55]55
  См.: Die Volkswirtschaftslehre der Gegenwart in Selbsdarstellungen / herausgegeben von Dr. Felix Meiner. I. Bd. Leipzig, 1924. S. 113.


[Закрыть]. Действительно, невозможно спорить с тем, что представители катедер-социалистического направления уже высказали все, что они полагали необходимым сказать, так что может возникнуть впечатление, что период их идейного господства подходит к логическому завершению. Так что, по-видимому, настало время рассмотреть их достижения.

По случаю 70-летия со дня рождения Густава Шмоллера группа видных представителей историко-реалистического направления немецкой экономической науки решила выпустить в свет книгу с изложением достижений немецкой экономической науки в XIX в.[56]56
  Die Entwicklung der deutschen Volkswirtschaftslehre im 19. Jahrhundert. Leipzig, 1908. 2 Bande.


[Закрыть] В книге отсутствует резюме 40 монографических статей, составляющих ее содержание. Вместе с тем в предисловии подчеркивается, что «подведение итогов, раскрывающих масштабы достигнутого наукой в целом, еще предстоит сделать в одной из будущих работ»[57]57
  Ibid. I. Bd. S. VIII.


[Закрыть]. Но если бы такая попытка подведения итогов и была предпринята, она, вне всякого сомнения, показала бы весьма нерадостную картину. Более выпукло, чем это имеет место в отдельных статьях, такой обобщающий материал продемонстрировал бы, насколько скромны достигнутые этой школой результаты по сравнению с изначально поставленными целями. Он показал бы, что каждый раз при рассмотрении принципиальных вопросов эта школа была вынуждена заимствовать положения и выводы столь недооцененного ею абстрактного направления. В каждой статье сборника, хоть в какой-либо мере отвечающей поставленной задаче, чувствуется влияние ученых-теоретиков, которые не входят в число приверженцев школы и которых сама эта школа рассматривает как своих противников. Так, например, статья Бернхарда, посвященная заработной плате, содержит вывод о том, что «„историко-статистическая школа“ фактически обошла стороной главную проблему заработной платы». Она лишь затронула некоторые частные вопросы; что же касается крупных проблем, то она не пошла дальше признания того, что наблюдаемые процессы имеют более сложную природу, чем сумма наших частных исследовательских результатов. По этой причине, считает Бернхард, едва ли можно припомнить хоть одно из новейших немецких исследований по фундаментальным вопросам заработной платы, если только не принимать во внимание исследования так называемой «абстрактной австрийской школы»[58]58
  Ср.: Bernhard. Der Arbeitslohn // Ibid. I. Bd. S. 11 ff.


[Закрыть]. Если подобное говорится о заработной плате, предмете особой любви катедер-социалистической школы, то как тогда должны выглядеть результаты исследования всех остальных проблем.

Точно такое же впечатление возникает при прочтении всех сборников, изданных при заинтересованном участии вышеназванной школы. В «Очерке социальной экономики» («Grundriß der Sozialökonomik») рассматривается история догм и экономическая теория «австрийцев». А в третьем издании «Словаря общественно-политических наук» («Handwörterbuch der Staatswissenschaften») объемом 10 тыс. страниц, напечатанных в четверть листа (т. е. энциклопедического формата. – ред.), интерес могут представлять, в том числе для будущих читателей, разве что классические работы Менгера, Бём-Баверка, Визера и некоторых других «теоретиков».

Только что вышел очередной объемный юбилейный сборник, составители которого поставили перед собой задачу представить обзор всей дисциплины в статьях монографического характера. Отрадно, что место юбилейных сборников, которые ввиду пестроты рассматриваемых проблем были мукой для читателей и создавали неудобства для библиотекарей, постепенно начинают занимать публикации, посвященные комплексным проблемам. Так, в связи с чествованием 80-летия со дня рождения Луйо Брентано, одного из руководителей катедер-социалистического направления в Германии и за ее пределами, вышел сборник, в котором рассматриваются положения «экономической науки послевоенного периода»[59]59
  См. юбилейный сборник в честь Луйо Брентано: Die Wirtschaftswissenschaft nach dem Kriege. Neunundzwanzig Beitrage uber den Stand der deutschen und auslandischen sozialdkonomischen Forschung nach dem Kriege / Herausgegeben von M. J. Bonn und M. Palyi. Erster Band: Wirtschaftspolitische Ideologien. Zweiter Band: Der Stand der Forschung. Miinchen und Leipzig, 1925. В последующем ссылки на отдельные статьи настоящего сборника даются по имени их авторов с указанием тома и номеров страниц.


[Закрыть].

Научная ценность отдельных статей, составляющих сборник, по понятным причинам различна. Очевидно, нет также необходимости указывать на то, что каждый из 29 членов авторского коллектива работал самостоятельно и без оглядки на теоретические и идеологические взгляды других авторов. Тем не менее ряду статей, в отношении которых можно предположить, что они являются наиболее важными для их авторов и будут с наибольшим удовлетворением прочитаны Брентано, присуща одна общая черта, а именно намерение защитить и усовершенствовать «систему Брентано». Внешние предпосылки для таких попыток сегодня менее благоприятны, чем 17 лет назад, когда вышел юбилейный сборник, посвященный Шмоллеру. В то время катедер-социализм и историко-реалистическая экономическая наука находились в апогее политического влияния, пользуясь всеобщим уважением и признанием. За прошедшие годы многое изменилось. И если шмоллеровский юбилейный сборник сопровождался звуками победных фанфар, то сборник, посвященный юбилею Брентано, был воспринят как сигнал к капитуляции.

Катедер-социализм не является целостной идеологией. Подобно тому как с социалистической идеей соседствует, при этом нередко пересекаясь, синдикалистская, в катедер-социализ-ме также существуют два направления – социалистическое (государственно-социалистическое или этатистское) и синдикалистское (иногда его называют социально-либеральным).

Социализм и синдикализм находятся в непримиримом противоречии друг с другом, при том что каждая из этих идеологий, в свою очередь, выступает как непримиримый противник либерализма. Никакие даже самые затейливые умопостроения не способны опровергнуть того факта, что непосредственными владельцами средств производства могут быть или отдельные лица, или все общество, или объединения работников отдельных отраслей. Политике никогда не удастся разделить право на непосредственное распоряжение определенными средствами производства между обществом (или государством), профсоюзами или отдельными лицами. Хотя и могут существовать такие общества, в которых часть производственных средств находится в собственности государства или другого общественного органа управления, часть в собственности профсоюзов и часть в собственности отдельных граждан. В этом смысле можно говорить о существовании частично социализма, частично синдикализма и частично капитализма. Но применительно к одним и тем же средствам производства невозможно существование чего-то среднего между социализмом, либерализмом и синдикализмом. В теории и в практике политических движений постоянно предпринимаются попытки затушевать принципиальную и логическую несовместимость этих трех мыслимых типов общественного устройства. Однако никогда не удавалось создать такой общественный строй, который можно было бы назвать сочетанием, а тем более примирением противоборствующих принципов.

Либерализм является идеологией, которая рассматривает частную собственность на средства производства как единственно возможную или по меньшей мере наилучшую из всех мыслимых основу человеческого общества, построенного на принципе разделения труда. Социализм преследует цель передачи собственности на средства производства в руки организованного общества, государства. Синдикализм хотел бы передать право распоряжаться средствами производства союзам, объединяющим работников отдельных отраслей[60]60
  Синдикализм как общественную идеологию нельзя смешивать с синдикализмом как тактикой. Специфическая синдикалистская тактика (тактика «прямого действия» французских синдикалистов») может быть также использована на службе любой другой идеологии; например, используя средства синдикалистской тактики, можно бороться за социализм. [Подробнее о синдикализме см.: Мизес. Человеческая деятельность. Челябинск: Социум, 2012. С. 762–765. – ред.]


[Закрыть].

Государственный социализм (этатизм, а также консервативный социализм) и родственные ему системы военного социализма и церковного социализма ставят своей целью создание общества, в котором «управление собственностью хотя и будет передано отдельным индивидуумам», но при этом ее использование будет контролироваться и управляться государством таким образом, что «частная собственность будет существовать только формально, являясь по существу общественной»[61]61
  См.: Spann О. Der wahre Staat. Leipzig, 1921. S. 249; см. также: Honigheim. Romantische und religids-mystisch verankerte Wirtschaftsgesinnungen. I. Bd. S. 264.


[Закрыть]. Например, сельхозпроизводитель в этой системе является «государственным служащим, который обязан производить ту продукцию, в которой, по его убеждению или в соответствии с государственными предписаниями, нуждается страна. Если он получает свои проценты и достаточную для жизни заработную плату, то тогда это все, на что он имеет право претендовать»[62]62
  См.: Arnim Ph. von. Ideen zu einer vollstandigen landwirtschaftlichen Buchhaltung. 1805 (цит. no: Waltz. Vom Reinertrag in der Landwirtschaft. Stuttgart und Berlin, 1904. S. 21).


[Закрыть]. Часть крупных предприятий переходит непосредственно в собственность государства или муниципалитетов, все остальные предприятия формально остаются в руках своих владельцев, однако их управление должно быть подчинено замыслам государства. Тем самым каждое предприятие превращается в государственное ведомство, каждый «промысел» – в «профессию».

В то время, когда социал-демократическая программа с ее требованием полной передачи всех средств производства в формальную собственность общества еще воспринималась всерьез, казалось, что между программами этатистов и социал-демократов существуют значительные, хотя и не принципиальные, расхождения. Но сегодня даже в программе социал-демократов, по крайней мере в их практической работе, речь идет о непосредственном огосударствлении только крупных предприятий. Ремесленные и сельскохозяйственные предприятия должны остаться под контролем и управлением государства. В этом отношении позиции этатистов и социалистов стали гораздо ближе друг к другу, чем это было десять лет назад.

Наиболее характерное и принципиальное различие между общественным идеалом этатизма и социал-демократии состоит, однако, не в этом, а в понимании проблемы распределения доходов. У социал-демократии не вызывало ни малейшего сомнения, что все различия в размере доходов должны исчезнуть, в то время как этатисты желали распределять доходы «по достоинству»: каждый должен получать то, что соответствует его положению. Но и в этом вопросе между социал-демократами и этатистами произошло существенное сближение точек зрения.

Несмотря на расхождения по отдельным вопросам с социализмом «Манифеста Коммунистической партии» и Эрфуртской программы[63]63
  [ «Манифест Коммунистической партии» – программное произведение К. Маркса и Ф. Энгельса, написанное в 1848 г. по поручению II Конгресса (1847) Союза коммунистов в качестве программы этого союза; Эрфуртская программа – первая и единственная программа Социал-демократической партии Германии; составлена с марксистских позиций К. Каутским (теоретическая часть) и Э. Бернштейном (практическая часть) и принята на съезде в Эрфурте в 1891 г. – Прим, ред.]


[Закрыть], этатизм представляет собой настоящий социализм, поскольку в качестве определяющего момента выступает отношение к проблеме частной собственности на средства производства. Катедер-социалисты, отстаивая интересы этатизма, требуя огосударствления крупных предприятий и введения государственного контроля и управления для всех остальных предприятий, фактически проводили в жизнь социалистическую политику.

При этом не все, кого называют катедер-социалистами, были этатистами. В частности, Луйо Брентано и представители его школы стояли на позициях синдикализма, но во многих вопросах повседневной политики они плечом к плечу со всеми катедер-социалистами боролись против либерализма. Хотя их синдикалистские убеждения были столь же расплывчаты и непоследовательны, как и у любой другой синдикалистской группы. Синдикалистская программа настолько противоречива и ведет к таким абсурдным выводам, что открыто отстаивать ее просто не представлялось возможным. Тем не менее синдикализм Брентано даже в завуалированном виде продолжает оставаться синдикализмом. Его влияние отчетливо прослеживается в позиции, которую Брентано и его последователи заняли по проблемам принуждения со стороны профсоюзов, забастовок и защиты права на труд для желающих работать. Если наемным работникам предоставляется право препятствовать работе предприятия любого работодателя до тех пор, пока не будут выполнены их требования, это означает в конечном счете передачу права на владение производством в руки профсоюзов. Невозможно скрыть существование этой проблемы, смешивая ее с вопросом о свободе объединений, т. е. праве рабочих создавать свои организации, а также о ненаказуемости наемных работников, нарушивших свои обязательства по трудовому договору. Что касается защиты права на труд желающих работать, то в этом случае мы имеем дело с toto coelo[64]64
  [Зд.: совершенно. Часть выражения toto coelo, tota terro (лат.) – как небо от земли (отличаться). – Прим. ред.]


[Закрыть] другими вещами. До тех пор пока прекращение работы работниками одного предприятия или предприятий целой отрасли может быть нейтрализовано за счет привлечения рабочих из других отраслей производства или безработных, профсоюзы будут не в состоянии повышать заработную плату выше уровня, которого она могла бы достигнуть и без выступления профсоюзов. Однако как только грубая сила трудового коллектива при попустительстве или содействии государственного аппарата делает невозможным замену бастующих, профсоюзы получают полную свободу действий. Рабочие «жизненно важных» предприятий в этом случае получают возможность совершенно произвольно определять размеры выплачиваемой им заработной платы. Они могут устанавливать ее уровень по своему усмотрению, и только общественное мнение или настроения в других отраслях будут заставлять их поступать иначе. Но в любом случае профсоюзы получают возможность в качестве первого шага повышать уровень заработной платы сверх нормального, определяемого состоянием экономики в отсутствие вмешательства профсоюза.

Те, кто выступает против защиты права на труд для желающих работать, должны задаться вопросом о том, каким образом можно противодействовать чрезмерным требованиям рабочих. Ответ на этот вопрос отсутствует, если оставаться на позициях рабочих или доверить его решение паритетным комиссиям, поскольку даже в паритетных комиссиях с равным представительством наемных работников и работодателя соглашение может быть достигнуто только на основе уступок одной из сторон. Делегирование права принятия решения государству, будь то в лице судебных инстанций или через введение в состав паритетной комиссии с правом решающего голоса представителя государственных органов, означало бы все тот же возврат к решениям этатистского характера, которых изначально хотели избежать.

Общественное устройство, отрицающее право на защиту интересов желающих работать, не жизнеспособно и обречено на разрушение в кратчайший срок. По этой причине все политические системы, даже те, которые идут на широкие соглашения с профсоюзным движением, в конечном счете должны отказаться от принуждения к забастовке. Германия Вильгельма I не сумела с помощью специальных законов защитить интересы желающих работать; попытка добиться этого потерпела фиаско вследствие сопротивления Брентано и его последователей. Тем не менее следует обратить внимание на то, что в довоенной Германской империи забастовку на жизненно важных предприятиях можно было легко прекратить за счет привлечения в рамках воинской повинности сторонних рабочих. Республиканская Германия уже не обладает этим инструментом. Однако, несмотря на главенствующее положение в ней социал-демократической партии, она нашла другие успешные способы борьбы против прекращения работы на жизненно важных предприятиях, обеспечив при этом эффективную защиту прав работников, желающих трудиться. В Советской России забастовки невозможны в принципе. В понимании необходимости нейтрализовать забастовку по крайней мере на жизненно важных предприятиях за счет использования привлеченной со стороны рабочей силы позиции Каутского и Ленина вполне совпадают.

Этатист полагается на мудрость и честность чиновников. «Наши чиновники, – пишет Кнапп, – достаточно рано получают представление о борьбе экономических интересов; они не позволят ввести себя в заблуждение аргументами, в том числе парламентского большинства, которыми мы так искусно владеем. Бремя никакой другой власти не воспринимается столь легко, более того с такой благодарностью, как бремя в высшей степени добропорядочных и образованных чиновников. Германское государство является чиновничьим государством, и мы надеемся, что оно сохранит этот статус. Тогда ему удастся быть первым, кто сумеет преодолеть все перипетии и заблуждения экономических схваток»[65]65
  См.: Knapp. Die Landarbeiter in Knechtschaft und Freiheit. 2. Aufl. Leipzig, 1909. S. 86 (теперь также в: Einfiihrung in einige Hauptfragen der Nationaldkonomie. Miinchen und Leipzig, 1925. S. 1922).


[Закрыть]. У Брентано и его последователей отсутствует эта вера в непогрешимость чиновника; именно на этом основании они заявляют о себе как о «либералах». Однако на протяжении ряда лет происходило постепенное сближение этих двух направлений. Так, школа Брентано выступила в поддержку огосударствления и перевода в муниципальную собственность ряда предприятий, а школа Шмоллера придает важное значение деятельности профсоюзов. Длительное время эти школы разделяло их отношение к внешнеторговой политике. Брентано отрицательно отзывался о протекционизме, приверженцами которого является большинство этатистов. В этом вопросе этатисты пошли на частичные уступки. Это ясно продемонстрировала резолюция, хотя и не вполне последовательная, посвященная вопросам свободной торговли, которая была принята собранием университетских профессоров в Штутгарте в 1923 г.

Сам Брентано попытался следующим образом изложить различие, существующее между ним и Шмоллером в принципиальных вопросах публичной политики: «Мы оба выступали как за свободу деятельности организаций, так и в поддержку государственного вмешательства, без которого каждый отдельный, предоставленный сам себе гражданин оказывается недостаточно сильным, чтобы сохранить свою идентичность и раскрыть все свои способности. Однако с самого начала наше отношение к обоим вопросам носило противоположный характер. Мои английские работы привели меня к выводу о том, что надежда на подъем трудящихся классов в первую очередь должна быть увязана со свободной деятельностью их организаций, в то время как Шмоллер несравнимо большее значение придавал роли государства как защитника слабых»[66]66
  См.: Brentano. 1st das System Brentano zusammengebrochen? Berlin, 1918. S. 14 f.


[Закрыть]. В этой характеристике, которую Брентано написал весной 1918 г. вскоре после того, как стала очевидной несостоятельность системы Шмоллера, и незадолго до того, как с такой же очевидностью была продемонстрирована несостоятельность его собственной системы, отсутствует четкое определение принципиальных различий обоих направлений, тем не менее их наличие прослеживается достаточно ясно.

Названия не имеют особого значения. Главное – содержание, а не терминология. Термин «социал-либерализм» представляется несколько странным, поскольку социализм и либерализм исключают друг друга. Однако мы уже привыкли к подобного рода курьезам. В конечном счете социализм и демократия также несовместимы, и тем не менее уже достаточно долго существует термин «социал-демократия», заключающий в себе противоречие. И если сегодня представители школы Брентано, вставшие на позиции синдикализма, а также часть «умеренных этатистов» называют свои взгляды социал-либерализмом или социально-политическим либерализмом, то против этого трудно что-либо возразить. Вместе с тем в интересах установления научной истины, руководствуясь логическим мышлением, а не какими-либо политическими соображениями, необходимо высказаться против предпринимаемой некоторыми попытки, отталкиваясь от данного названия, завуалировать различия, существующие между либерализмом и социализмом, и представить в качестве либерализма нечто совершенно противоположное тому, что исторически и с точки зрения социальной науки принято называть либерализмом. Разумеется, подобный образ действий нельзя извинить ссылками на то, что даже в Англии, на родине либерализма, подобное смешение понятий получило столь широкое распространение.

Видимо, Херкнер прав, утверждая, что для либерализма неприкосновенность частной собственности не догма, а средство для достижения высших целей. Но он заблуждается, когда заявляет, что это средство в системе либерализма имеет «временно обусловленный характер»[67]67
  См.: Herkner. Sozialpolitischer Liberalismus // I. Bd. S. 41.


[Закрыть]. В отношении высших и конечных целей позиции либерализма и социализма совпадают. Однако они расходятся в том, что либерализм в качестве наиболее пригодного средства для их достижения видит частную собственность на средства производства, а социализм – общественную собственность. Только в контексте такого противопоставления обеих программ можно рассматривать эволюцию идей XIX в. То, что разделяет либерализм и социализм, связано с их различным отношением к проблеме собственности на средства производства. Иное толкование лишь создает путаницу.

Социализм, по мнению Херкнера, «вводит экономическую систему, в которой организованное в рамках государства общество непосредственно берет в свои руки обеспечение экономического существования всех своих членов. В этих целях частная собственность на средства производства и ее использование в интересах получения прибыли частными предпринимателями замещается таким порядком, при котором организация всего процесса производства и распределения, понимаемого как экономика удовлетворения непосредственных потребностей, становится задачей публичной власти»[68]68
  Ibid. S. 43.


[Закрыть]. Данная формулировка хотя и не совсем точна, тем не менее достаточно ясно выражает суть. Там же Херкнер продолжает: «Если бы существовала возможность реализации этой системы либеральными средствами, т. е. без насилия и нарушения действующих правовых установлений, и если бы она была в состоянии не только улучшить материальное снабжение масс товарами, но и обеспечить большую индивидуальную свободу, то это вполне отвечало бы точке зрения либерализма, не вызывая с его стороны никаких возражений» [69]69
  Ibid. S. 44.


[Закрыть]. То есть если бы в парламенте на голосование был вынесен вопрос о социализации, то либералы могли бы проголосовать за общественную экономику, поскольку в этом случае она была бы введена «без насилия и нарушения действующих правовых установлений», если бы не сомнения в возможности обеспечить массы товарами!

Херкнер, как кажется, считает, что старый либерализм выступал в поддержку частной собственности как таковой, не имея в виду социальных последствий ее наличия. Тем самым он, как и Визе и Цвидинек, приходит к конструированию противоречия между старым и нынешним либерализмом. Херкнер пишет: «В то время как старый либерализм распознал в собственности один из институтов естественного права, сохранение которого, наряду с защитой индивидуальной свободы, составляет первостепенную задачу государства, в наше время гораздо сильнее подчеркивается социальный момент в собственности. <…> Защита собственности происходит отныне не по индивидуалистским причинам, а с позиции социально-экономической целесообразности»[70]70
  Ibid. S. 49.


[Закрыть]. Вслед за ним Цвидинек констатирует, что сегодня уже имеются основания для оптимизма в отношении того, «что существование системы частной собственности, выстроенной ради самой частной собственности или только в интересах собственников, не будет долгим». Современный либерализм, по его мнению, сегодня также выступает за собственность по причинам «социальной целесообразности».[71]71
  См.: Zwiedineck-Sudenhorst. Zur Eigentums-und Produktionsverfas-sung // II. Bd. S. 447.


[Закрыть]

Здесь мы не ставим перед собой задачу рассмотреть причины того, почему нелиберальные теории естественного права хотели защитить собственность как естественную категорию. Но ведь общеизвестно, что старые либералы были утилитаристами (в чем их достаточно часто упрекают) и что они защищали любой общественный институт и любую этическую норму не ради их самих и не в чьих-либо частных интересах, а потому что видели за ними общественную целесообразность. Другими словами, речь не идет о развитии либерализма в направлении социализма, когда современный либерализм выступает за частную собственность на средства производства по причине ее общественной полезности, а не ради ее самой или в интересах ее собственников.

«Следствием собственности и наследственного права, – читаем дальше у Херкнера, – являются нетрудовые доходы. Либерализм симпатизирует устремлениям социалистов отменить нетрудовые доходы в интересах справедливости и создания равных для всех членов общества конкурентных условий» [72]72
  См.: Herkner. Sozialpolitischer Liberalismus // I. Bd. S. 49.


[Закрыть]. То, что собственность порождает нетрудовые доходы, столь же очевидно, как то, что бедность порождает бедность. Нетрудовой доход является не чем иным, как доходом, источником которого выступает владение средствами производства. Тот, кто объявил войну нетрудовому доходу, должен объявить войну частной собственности на средства производства. Либерал не может испытывать симпатии к такого рода взглядам, если же он это делает, то он перестает быть либералом.

Что же в представлении Херкнера является либерализмом? На этот вопрос мы получаем следующий ответ: «Либерализм является мировоззрением, своего рода религией, верой; это вера во врожденное достоинство и добропорядочность человека, в его высокое предназначение, в его способность к совершенствованию с помощью сил естественных разума и свободы, вера в победу справедливости и истины. Без свободы нет истины. Без истины не может быть триумфа справедливости и прогресса, т. е. развития, каждая из последующих ступеней которого обладает большей ценностью, чем предшествующая. Значение разума и свободы для духовного развития сравнимо со значением солнечного света и кислорода для органической жизни. Ни каждый человек в отдельности, ни целые классы, народы и расы не могут рассматриваться только как средство для достижения целей других людей, классов, народов и рас»[73]73
  Ibid. S. 39.


[Закрыть]. Все это звучит в высшей степени прекрасно и благородно, но, к сожалению, слишком общо и неконкретно. Более того, эти характеристики вполне можно отнести и к социализму, и к синдикализму, и к анархизму. В данном определении либерализма отсутствует главное, а именно то, что либерализм рассматривает в качестве социального идеала общественный порядок, основывающийся на частной собственности на средства производства.

При таком непонимании основной проблемы либерализма не удивляет, что у Херкнера мы находим все широко распространенные несуразности относительно сути либерализма. В частности: «Современный либерализм (следует говорить: социальный либерализм) в противоположность старому, который в первую очередь боролся за устранение сдерживающих барьеров, выдвигает положительную конструктивную программу» [74]74
  Ibid. S. 47.


[Закрыть]. Если бы Херкнер увидел стержневую мысль либерализма в частной собственности на средства производства, то он понял бы, что либеральная программа является не менее положительной и конструктивной, чем любая другая. Особенность образа мышления чиновного сословия, которое, следуя Брентано, составляло «единственную резонансную среду» Союза социальной политики[75]75
  См.: Brentano. 1st das System Brentano zusammengebrochen? Berlin, 1918. S. 19.


[Закрыть], состоит в том, что оно в качестве конструктивной и положительной рассматривает только ту идеологию, которая требует создания максимально большого количества государственных ведомств и должностей и навешивает ярлыки «неблагонадежный» и «враг государства» всем, кто выступает за уменьшение объема государственных полномочий.

Херкнер и Визе[76]76
  См.: Herkner. Sozialpolitischer Liberalismus // I. Bd. S. 38; Wiese. Gibt es noch Liberalismus? // I. Bd. S. 22.


[Закрыть] особо подчеркивают, что либерализм не имеет ничего общего с капитализмом. Пассов попытался показать, что многозначные слова «капитализм», «капиталистический экономический строй» и т. д. представляют собой политические понятия, которые, за относительно немногими исключениями, с самого начала использовались не для того, чтобы научить объективно классифицировать и понимать факты экономической жизни, а для того, чтобы более или менее обоснованно критиковать, разоблачать и обвинять познанные – с меньшей или большей достоверностью – явления экономической жизни[77]77
  См.: Passow. Kapitalismus. Jena, 1918. S. 1 ff.


[Закрыть]. Если принять эту точку зрения, становится понятным, что тот, кто признает ценность либерализма, независимо от того, что он под этим понимает, будет выступать против всех тех его определений, которые воспринимаются как дискредитация, унижение и поругание. Если признать правоту утверждения Пассова о том, что в большинстве случаев, когда слово «капитализм» вообще увязывают с каким-либо определенным понятием, суть явления состоит в развитии и расширении крупных предприятий [78]78
  Ibid.S. 132 ff.


[Закрыть], то придется согласиться с тем, что между либерализмом и капитализмом существует тесная связь. Только либерализм создал идеологические предпосылки для возникновения современного крупного производства. В этом отношении ничего не меняет использование выражения «капитализм» для обозначения способа производства, при котором все экономические действия зависят от результатов расчета капитала[79]79
  См. мою работу «Gemeinwirtschaft» (Jena, 1922), S. 110 ff. [Мизес. Социализм. M.; Челябинск: Социум, 2016. С. 107–108.]


[Закрыть]. Как бы мы ни определяли понятие «капитализм», сущность явления всегда будет одна и та же: развитие капиталистического способа производства возможно только в рамках общественного порядка на основе частной собственности на средства производства. Поэтому нельзя согласиться с утверждением Визе о том, что сущность либерализма была «скрыта вследствие его возникновения в ту же историческую эпоху, что и появление развитого капитализма»[80]80
  См.: Wiese. Gibt es noch Liberalismus? // I. Bd. S. 23.


[Закрыть].

Визе усматривает «нелиберальный» характер капитализма «в бесчувственности к чужой беде, в грубом использовании силы и в стремлении к подавлению и порабощению сограждан»[81]81
  Ibid.


[Закрыть]. Это некоторые из лозунговых формулировок в стандартном перечне социалистических жалоб по поводу ущербности и гнусности капитализма, в которых наглядно проявляется свойственное социалистической идеологии непонимание сущности и характера функционирования общественного строя, основанного на частной собственности на средства производства. Когда в капиталистическом обществе покупатель пытается без оглядки на все остальные обстоятельства приобрести товар там, где он наиболее дешев, это не означает его «бесчувственности к чужой беде». Когда более эффективное предприятие в конкурентной борьбе вытесняет с рынка менее эффективное, это не значит, что речь идет о «грубом использовании силы» и «стремлении к подавлению и порабощению сограждан». То, что происходит в этом случае, не является нежелательным побочным явлением или «пороком» капитализма и в любом случае не может быть приписано желанию либерализма. Совершенно наоборот. Чем острее конкурентная борьба, тем лучше она выполняет свое общественное предназначение, смысл которого – рационализация производства. То, что место возницы заняла железная дорога, ткача-надомника – механизированный ткацкий цех, сапожника – обувная фабрика, произошло не вопреки намерению либерализма. И не о «подавлении и порабощении сограждан» идет речь, когда на смену морским перевозкам, неэффективно выполняемым мелкими судовладельцами на парусных кораблях, приходят крупные пароходные компании с мощным флотом паровых судов, на смену нескольким десяткам или сотням мясников-одиночек – крупное акционерное общество мясопроизводителей, на место нескольких сотен мелких лавочников – торговое акционерное общество.

Совершенно справедливо Визе говорит о том, что «как достаточно развитая система [либерализм] еще практически никогда не существовал вообще и сообщество либералов еще только должно быть создано и воспитано»[82]82
  Ibid. S. 16.


[Закрыть]. Поэтому, даже рассматривая английское общество, в котором во времена расцвета капитализма либерализм являлся господствующим направлением, мы видим перед собой весьма несовершенную картину того, что был бы в состоянии создать полностью развитой капитализм. Сегодня принято приписывать капитализму все то, что вызывает неприязнь критика. Кто отдает себе отчет в том, от сколь многого он был бы вынужден отказаться, если бы не было капитализма? Тот, чьи прекрасные мечты еще не сбылись, начинает сразу же обвинять в этом «капитализм». Возможно, такой подход представляется приемлемым в партийной работе. Но в научной дискуссии следует использовать более серьезные аргументы.