Текст книги "По следам апостола Павла"

В ущельях Тавра

Дорога, которую турецкое правительство проложило к Иконии, конечно, не так хороша, как та римская дорога, по которой шли Павел и Сила, но для опустевшего полуострова и ее устройство представляет большое событие. На известных расстояниях она защищена военно-сторожевыми пунктами, где ведут первобытную холостую жизнь несколько черкесов и туркменов, одетых в турецкие мундиры. Кроме того, на первой ее части до ее разветвления за «Киликийскими Воротами», много так называемых «ханов», где путник может отдохнуть и получить необходимые припасы.

Дальнейший путь в горы ведет по густым лесам. По дороге цветут роскошные цветы; над ковром зелени возвышается «змей-трава» с прекрасными пестрыми цветами длиною в полметра. Попадаются многочисленные стада прекрасных могаирских овец и ангорских коз с длинной шелковистой шерстью. С высоты открывается далекий горизонт. За Киликийской равниной и за голубыми волнами Средиземного моря виднеются как бы в тумане Аман и Касий, две горных группы, между которыми некогда лежала сирийская Антиохия.

Во времена Павла здесь несомненно было много движения; но и теперь дорога эта еще очень оживлена.

Чем выше поднимается путник, тем суровее становятся картины природы. Дорога то спускается в ущелья, то идет по краям глубоких пропастей. Отсюда дорога идет по течению Кулекка, притока Кидна. Павел, переходя через эту речку, вероятно, вспоминал о том, как он ребенком играл на ее берегу: ведь эта же самая речка протекала и через Таре. Потом путь пролегает по высоким горным долинам, не уступающим в красоте Швейцарии. Хорошенькие деревеньки, так называемые яйла, гнездящиеся на горах, показывали, что здешние жители умеют ценить великолепие горной природы и прелесть горного воздуха.

Мало-помалу ландшафт становится все суровее. Скалы теснятся около дороги, едва оставляя для нее и для реки место. На скалах растут исполинские шахты, и все же глаз, как бы не замечая их, подавлен однообразием: он везде видит только камень, камень и камень. При взгляде на дорогу становится несомненным, что здесь именно шел и великий апостол языков. На пути попадаются остатки мостовой, и в одном месте путь проходит через туннель, пробитый в скале римскими инженерами. Затем путник видит пред собой знаменитое ущелье, которому едва ли найдется равное в мире по своим огромным размерам и дикой красоте. Представьте себе необыкновенно узкий проход, образуемый двумя гигантскими скалами. Это и есть знаменитые Киликийские Ворота, ныне называемые Кулек-Богас. По словам Диодора, во времена Павла здесь действительно были железные ворота, благодаря которым римляне защищали доступ к Малой Азии с небольшим числом вооруженных людей. И в наше время Ибрагим Паша, обладая этим ущельем, держал в руках ключ ко всему полуострову. Оно представляет собой извилистый проход на юге шириной всего в 5 метров, расширяясь к северу до 15 метров. Дорога, высеченная в скале еще римлянами, едва помещается здесь вместе с речкой Кулек, которая после работы нескольких тысячелетий прорыла себе в скале ложе. Как гром, грохочет вздувшаяся после дождей река. Огромные обломки скал, загромождающие ее течение, служат доказательством, как она сильна после проливных дождей. Эти скалы как будто нарочно созданы для того, чтобы проходившие здесь герои начертывали на них свои имена. И действительно, южнее встречается колонна, высеченная в такой гранитной глыбе: по римскому обычаю, на ней было отмечено расстояние отсюда до римского форума. А посреди прохода на запрудившей течение реки скале высечена доска, на которой какой-то фараон, а, может быть, ассирийский или римский полководец повелел начертать надпись. К сожалению, она пришла от сырости в такой вид, что ее невозможно разобрать.

По ту сторону прохода дорога идет через древнее «Поле Кира»: это небольшая плоская возвышенность шириной в три версты. Выход защищен несколькими прекрасно устроенными, но сильно пострадавшими от времени и стихий фортами Ибрагима Паши. В этом месте дорога достаточно оживлена: в самое бойкое время года по ней ежедневно проходит около двух тысяч верблюдов, несущих на себе продукты Малой Азии, как-то: хлеб, овечью и козью шерсть, шкуры, камедь и т. п. Кроме того, на них навьючивается необходимая в пути домашняя утварь, котлы, ведра и провизия. Их ведут туркменские женщины, с волосами, расплетенными на множество кос и украшенными серебряными полумесяцами и тому подобными безделушками. Мужчина, как важный господин, беспечно идет рядом или едет на верблюде, ни о чем не заботясь. Дети привязаны к вьюкам с платьем, причем самые маленькие завернуты еще в дубленую овечью шкуру.

Таков путь, по которому шли апостолы по направлению к Иконии.

В Ликаонии и Галатии

Средняя часть Малой Азии представляет собою большое, окаймленное горами плоскогорье, которое поднимается приблизительно на 1000 метров над уровнем моря. Это плоскогорье охватывает всю ликаонскую область и часть галатийской. Во времена апостола Павла оно было частью большой римской провинции Галатии, простиравшейся от берегов Средиземного моря, Памфилии, до Вифинии и Понта. В общем, Ликаония очень пустынна и представляет собой самое безотрадное зрелище, столь свойственное Азии вообще. Южная ее часть, примыкающая к Тавру, покрыта болотами, так как сток воды задерживается горами.

По этой пустыне и лежал теперь путь Павла и Силы, которые направлялись к Дервии. В «Деяниях» не сказано, долго ли они оставались в этой местности. Вероятно, краткие слова, что апостолы «утверждали» общины и что «число их все увеличивалось», обнимают собой продолжительный и притом успешный период миссионерской деятельности. Вероятно, служителям Иисусовым пришлось испытать и немало преследований со стороны иудеев. Но «Деяния», умалчивая обо всем этом, повествуют только о том, что Павел все более и более укреплялся в намерении продолжать начатое дело и что он взял себе еще сотрудника – Тимофея. Ради иудеев последний должен был принять обрезание. Из этого не следует, что Павел отступил от тех истин, которые он так горячо защищал. Насколько он был строг к иудействующим из христиан, настолько же был снисходителен к внешним, да ему и нельзя было бы поступать иначе, а не то пришлось бы совсем «выйти из мира сего» (1 Кор. 5, 10–11). Ведь если б Тимофей не сделался иудеем, появление его в синагогах возбуждало бы бесчисленные затруднения и повредило бы успехам проповедников.

Насколько Павел был далек от изменения своих прежних убеждений, видно как из того, что он сообщал всем общинам о решении иерусалимского собора как раз в это самое время (Деян. 16, 4), так и из его собственных слов к галатам, которыми он убеждал их не отступать от принятых истин: «Если бы даже мы, или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали, да будет анафема!» (Гал. 1,8). Апостол как будто предчувствовал, какие печальные смуты внесет иудейская партия в столь цветущую и столь преданную христианской вере галатийскую общину.

В Европу

История апостола Павла довольно неожиданно переносит нас теперь на плодоносные, благословенные берега Эгейского моря, известные как своей красотой и чудным климатом, так и событиями древнегреческой истории, воспетыми Гомером. Апостол прибыл сюда довольно неожиданно и для себя самого. Целью его путешествия была проконсульская Азия с столицей Ефесом. Но вышло иначе. Во время путешествия по Фригии и северной Галатии перед апостолом и его спутниками затворялись все двери. «Дух возбранил им там проповедовать». Они переходили из страны в страну, из Фригии в Галатию, Мисию, до Вифинии; и Дух не допустил их идти дальше. Тогда они направились к западу.

Итак, в 52 или 53 году мы уже находим наших путников в Трое-Александрии или Троаде, основанной одним из полководцев Александра Македонского на месте древней Трои, у подошвы Иды. Здесь перед ними сверкнули уходившие в необъятную даль волны европейского моря, и туманные очертания ближайшего европейского острова, Самофракции, манили их в Европу. Этим приморским городом, пользовавшимся тогда правами италийских городов и поэтому имевшим немалое значение, апостолы закончили свое второе путешествие по Малой Азии, которую прошли всю с крайнего юго-востока и до крайнего северо-запада.

В настоящее время Троя-Александрия давно уже исчезла с лица земли, оставив в назидание потомству одни грандиозные развалины, остатки греко-римского искусства. Для современников это место имеет только то значение, что здесь, на рейде между Тенедосом и азиатским берегом, могут спокойно останавливаться самые большие корабли. Так, во время Крымской войны здесь стоял англо-французский флот, и во время русско-турецкой войны 1877 г. – английская эскадра.

Вероятно, и в Троаде апостол Павел проповедовал Евангелие; по крайней мере, мы находим его здесь впоследствии, окруженного многочисленной общиной; но из «Деяний» нам известны только два относящиеся к этому времени события.

Первый – это приобретение нового спутника, евангелиста и ученика христова Луки. По крайней мере, с этих пор священный писатель начинает говорить «мы», рассказывая о путевых приключениях. Апостол Лука был врач по своему званию и обладал солидным литературным образованием, позволившим ему впоследствии сделаться первым историком Церкви. Павел приобрел в нем верного и преданного друга, делившего с ним труды, гонения и темничное заключение. Вероятно, он и умер в римской темнице.

Второе событие было следующее. Однажды ночью спавшему Павлу предстал македонянин, умоляя его: «Приди в Македонию и помоги нам». Видение это глубоко потрясло его душу, и спутники его, которым он рассказал про свое видение, испытали то же впечатление. «Это от Господа, – говорили они, – это призыв в Европу». «Тотчас же мы решили ехать в Македонию, – говорит апостол Лука, – в уверенности, что Господь призывает нас туда».

Как только подул благоприятный ветер, труженики благовестия отплыли в Европу. Павел, славный воин Иисуса Христа, получив много ран на азиатском поле битвы, шел теперь, под знаменами своего Господа, навстречу новым ранам и самой смерти!

Прибытие в Македонию

Македония лежит в центре Балканского полуострова, между Средиземным морем и высокими снеговыми горами Гемус, окружающими ее с трех сторон. Правда, в ней много суровых, лесистых гор с никогда не тающими ледниками и гремящими водопадами, но немало и прекрасных плодородных долин, где под солнцем юга зреют гранаты и апельсины, зеленеют обвитые плющом и лианами лавры, и где на роскошных лугах пасутся многочисленные стада.

В настоящее время населяющие Македонию славянские племена подчинены туркам, но некогда здесь жил самостоятельный народ, смело следовавший за своим 22-летним повелителем до Дальнего Востока. Этот верный и твердый народ покрыл неувядаемой славой свое маленькое отечество. Поход македонян был не просто блестящим героическим эпизодом. Провидение предназначило для Александра Великого более выдающуюся роль. С ним впервые явилась на свет Божий идея, до тех пор немыслимая вследствие национальной обособленности отдельных народов – идея мирового единства. Его попытка соединить Восток и Запад при помощи греческого языка и греческой образованности проложила путь Евангелию. Александр и его преемники в этом деле, римляне, были земледельцами, которым Господь поручил вспахать мировое поле и приготовить его к принятию семени слова Божия. Недаром этот же самый верный, мужественный, выносливый народ был первым в Европе народом, к которому пришли вестники Царствия Божия.

После благополучного плавания апостолы пристали в Неаполисе, гавани, лежавшей у Стримонской бухты. Этот город, расположенный на горе, был очень красив. Теперь на его месте стоит живописный турецкий город Кавалла, которого дома, сады, арки водопровода выступают над морем в виде амфитеатра. Из Неаполиса путникам нужно было идти по знаменитой игнатиевой дороге, которую римляне проложили от Константинополя до Эпира, лежавшего против итальянского берега. Через час пути от Неаполиса они уже могли видеть перед собой древний город Филиппы, расположенный в большой плодоносной равнине.

В Филиппах

Филиппы были основаны Филиппом, отцом Александра Македонского, и славились золотыми рудниками. Во времена Павла эти рудники уже истощились, но город все еще пользовался благосклонностью царствовавших императоров, и с ним было связано много исторических, замечательных для Рима воспоминаний. Как многие другие города Македонии и как малоазиатская Троя, он считался римской колонией, пользовался правами италийских городов и управлялся политархами. Вообще, он носил на себе сильный римский отпечаток, и военный элемент занимал здесь выдающееся место.

Вероятно, знакомый с городом Лука указал апостолам гостиницу, где они могли бы остановиться и помог им устроиться в новом месте. Когда пришла суббота, они по своему обыкновению пошли туда, где собирались иудеи, довольно немногочисленные в Филиппах. За неимением синагоги, иудеи молились на берегу быстрой речки Гангас, за городом. Жители Востока вообще охотно молятся у шумящей, прозрачной воды. Еще Исаак возносил свои мольбы Господу у источника. Этому обычаю следуют и нынешние магометане. На месте иерусалимского храма, около мечети, бежит «неиссякаемый» священный источник, воды которого проведены сюда с Вифлеемских высот под землей.

Апостолы нашли на берегу Гангаса очень небольшое общество. В первую субботу пришли только несколько женщин. Апостолы подошли к ним, и тут, на берегах реки, под тенью осеняющих ее деревьев, из уст уже 50-летнего Павла прозвучали первые услышанные в Европе евангельские слова. Раньше, чем солнце успело скрыться за горами, святое крещение было уже принято целым семейством в Филиппах, – это была Лидия с ее домочадцами.

Таким-то образом взошла на востоке Европы первая радостная заря христианства. Благородные филиппийские женщины! Вы и теперь еще служите нашим европейским женам живым напоминанием того, что вам первым был вручен священный огонь, озаривший нашу часть света новой благодатной жизнью во Христе и поднявший ее на небывалую высоту.

Сколько нам известно, в эту первую субботу к верующим присоединилась со своей семьей только одна ученица, Лидия, т. е. лидянка, уроженка города Фиатир в Лидии. Она называется «богобоязненной» или «чтущей Бога», так как будучи гречанкой по рождению, приняла закон Моисеев. Она торговала в Филиппах пурпуром, которым особенно славилось ее лидийское отечество, и обладала значительным состоянием. В радости, что она облеклась теперь в драгоценный пурпур, «оправдалась кровью Иисуса Христа», она умоляла апостолов воспользоваться ее гостеприимством. Просьба была выражена так сердечно, что апостолы не могли отказать ей и поселились под ее приветливым кровом; а она считала себя счастливой, что первая на Македонской земле дала приют Евангелию.

Тем спокойнее могли теперь апостолы заниматься делом благовестил. Судя по «Посланию к Филиппийцам», написанному 10 лет спустя, к тому времени там успела уже вырасти многочисленная и благоустроенная община, так что Павел вряд ли мог пробыть здесь менее полугода. Из этого послания мы узнаем имена Еводии и Синтихии (Флп. 4, 2), диаконисе, которых апостолу пришлось умолять о единомыслии, Епафродита, «сотрудника и сподвижника» Павла (Флп. 2, 25), его верного помощника Сисига[4]4
  Имени Сисиг нет в послании к Филиппийцам; вероятно, автор взял его из других источников.


[Закрыть], который тоже страдал за Евангелие, некоего Климента и других, которых имена «написаны в книге жизни» (Флп. 4, 3).

Апостолы, верно, еще много потрудились бы здесь, если бы в 52 г. не случилось событие, принудившее их при бурной обстановке покинуть город и надолго проститься с радушной Лидией.

Мятеж в Филиппах

Одна бедная сумасшедшая девушка, проданная из своей родины в рабство, служила источником дохода своим господам: они пользовались ее недугом, заставляя предсказывать будущее суеверным. Оттого ли, что больная девушка слышала рассказы о Павле и Силе, о том, что они учат людей, как спастись, или от чего-либо другого, – но она стала всюду следовать за ними, повторяя: «Эти люди – рабы Бога истинного, они указывают нам путь ко спасению!» Павел возмутился этим: он не хотел принимать для Евангелия такого свидетельства. Полный сердечного сострадания, он посмотрел на несчастную и велел нечистому духу оставить ее «во имя Иисуса Христа». По слову апостола, душа страдалицы освободилась от мрачных оков. Неизвестно, ограничилось ли дело одним только внешним исцелением, но весьма вероятно, что и эта филиппийская Магдалина обратилась к Иисусу, именем Которого получила здоровье.

Павел, вероятно, не подозревал, какую бурю он вызовет этим добрым делом. Господа рабыни пришли в ярость оттого, что он лишил их прибыли, хотя бы и такого сомнительного свойства. Это-то мелочное событие, а не вражда против Евангелия, и было причиной внезапного прекращения апостольской деятельности в Филиппах; оно также послужило рабам Всевышнего поводом продолжать проповедь по всему миру, не останавливаясь надолго в одном этом городе.

На следующий день господа служанки и несколько других их помощников подкараулили ничего не подозревавших Павла и Силу на улице, схватили их и увлекли на форум. Форумом у римлян называлось место для рынка и для собраний народных, окруженное высокими храмами, ратушами и базиликами. В последних производили суд правители города – политархи. К ним-то и привели пленников. Народ, толпившийся здесь без дела, легко дал себя восстановить против чужеземцев. Зачинщики мятежа поспешно изложили свою жалобу перед судилищем. Они обвинили апостолов в подозрительных новшествах, в проповеди недозволенной и вредной для государства религии. Подобными словами толпа, вероятно, была доведена до крайней степени раздражения. Ошеломленные политархи не стали даже разбирать дела. Так как разгоравшийся мятеж нетрудно было усмирить – стоило только наказать двух никому неизвестных иудеев, – то политархи уступили и решили исполнить желание народа. Тотчас раздалось громкое приказание схватить апостолов и подвергнуть бичеванию. С апостолов сняли одежду, привязали их к столбу и бичевали до крови. Потом при торжествующих криках толпы их отвели в темницу, приказав сторожу содержать их как можно строже. Последний отвел их в самое дальнее и мрачное отделение темницы и заковал ноги их в колоды. Такие колоды и теперь еще употребляются в Турции: это два толстых бревна с проделанными в них отверстиями; ноги стиснуты в них так крепко, что пленнику нечего и думать о бегстве.

Положение было самое отчаянное, но апостолы не унывали; им не в первый раз приходилось испытывать подобные невзгоды, и всякий раз Господь обращал их во славу Евангелия. Итак, в темничном уединении они прибегнули к Тому, кто был силен возвратить им свободу и исцелить их раны. Они стали петь псалмы, и другие заключенные слушали их.

Вдруг сильное землетрясение поколебало основание темницы. Двери открылись, оковы узников распались. Внезапно разбуженный сторож прибежал в тюрьму и, увидев случившееся и думая, что пленники убежали, хотел лишить себя жизни; иначе ему пришлось бы отвечать за беглецов перед судилищем и ему бы не миновать позорной казни.

Но тут из глубины темницы раздался голос Павла: «Не делай себе зла! Мы все здесь!» Сторож потребовал свечу, убедился, что все это правда, и страх объял его душу: Всевышний, служителей которого он заковал в колоды, сам освободил их! Он упал к ногам Павла и Силы и умолял их прийти к нему в дом. Вспомнив, что рассказывали об этих людях сумасшедшая девушка и весь город, он неустанно спрашивал их: «Государи мои, что мне делать, чтобы спастись?»

– Веруй в Иисуса Христа и спасешься ты и весь дом твой! – отвечали апостолы.

Сторож поспешно приготовил свой дом для принятия столь дорогих ему теперь гостей, сам омыл их раны, которые, как он теперь узнал, они получили ради Евангелия, и со всем своим домом тотчас же принял крещение. Потом семья приготовила апостолам угощение, на котором им невольно припоминались слова: «Вкусите и видите, яко благ Господь!»

Апостолы покидают Филиппы

На следующее утро политархи собрались тайно, чтобы выпустить пленников, и послали темничного сторожа сказать им, что они свободны. Но Павел не согласился на это. «Нас, римских граждан, без суда всенародно били, а теперь тайно выпускают? – сказал он. – Нет, пусть придут и выведут нас сами». Он не хотел без нужды допускать нарекание на Евангелие, что его вестники по ничтожной причине безнаказанно подвергаются публичному позору, и требовал, чтобы правители с честью выпустили их из тюрьмы, куда посадили безвинно. Политархи ужаснулись, узнав, что узники – римские граждане: закон строго воспрещал бичевать таковых. Они тотчас пришли, извинились перед Павлом и Силой и с честью вывели их из тюрьмы, только просили их ради общественного спокойствия удалиться из города, на что апостолы согласились.

Много радости было в доме Лидии, когда Павел и Сила, вернувшись, рассказали о событиях этой ночи. По своему обещанию, Павел немедленно стал готовиться к путешествию. Он поставил епископов и диаконов; может быть, поручил Сисигу главное руководство общиной и оставил Луку и Тимофея[5]5
  По крайней мере, с этих пор Лука перестает говорить «мы» до 5-го стиха 20-й главы «Деяний»; потом в Фессалониках мы находим только Павла и Силу, значит, и Тимофей остался в Филиппах. Прим. автора.


[Закрыть] для дальнейшего утверждения новообращенных христиан, а сам с Силой отправился снова в путь по большой римской дороге.

Апостол Павел и впоследствии имел частые сообщения с верными ему филиппийцами. Эта община, может быть, по причине отсутствия в городе иудеев, была ему предана особенно сердечно и неизменно. И апостол тоже называет филиппийских христиан своими «дорогими и вожделенными братьями», своим «венцом» и своей «радостью» (Флп. 4, 1), сияющими, как «светила среди строптивого и развращенного мира». Ни от какой другой общины он никогда не принимал материальной поддержки, но здесь он был уверен, что не будет никаких нареканий. Филиппийцы относились к нему слишком сердечно, чтобы допустить что-либо подобное и никогда не огорчали его, как, например, коринфяне, которые поверили возведенной на него клевете, или галаты, которые дали увлечь себя на путь заблуждения. Может быть, заботливая и предупредительная любовь женщин, главным образом Лидии, подала филиппийским христианам мысль позаботиться и о материальных нуждах апостола Павла, о которых никто другой не думал: во всяком случае, они, по удалении апостола в Фессалонику, два раза в течение четырех недель отправляли доверенных посланцев для получения известий о нем, причем присоединяли и свой посильный дар. Впоследствии, когда Павел был узником в Кесарии и в Риме, они особенно старались выразить ему свою любовь и сочувствие. Они не ограничились одной отправкой денег, но послали к нему еще одного из братий, Епафродита, с тем, чтобы он остался в тюрьме и заботился об их любимом наставнике от лица всей общины.

Впоследствии Филиппийская община, сиявшая подобно утренней звезде на заре Евангелия, покрывается неизвестностью, после того, как на горизонте Европы окончательно взошло солнце христианской веры. Известно только, что в 115 г. ее посетил достославный Игнатий Антиохийский, и что к ней писал послание Поликарп. В конце II века Филиппы окончательно исчезают с исторического поприща. В настоящее время от этого столь замечательного для каждого христианина города остались одни жалкие развалины.