Текст книги "Убрать Картера"

– Что ты собираешься с этим делать? – спросила она.

– Защищать свое имущество.

– Ведь сегодня они не вернутся, а?

Я защелкнул ружье.

– Откуда мне знать.

– А если вернутся, ты воспользуешься этим?

– Не глупи. Достаточно только нацелить его, чтобы получить результат.

– Тогда зачем ты зарядил его?

– Кто-то может решить, что я блефую. Придется показать ему, что он ошибается.

– Господи, – устало произнесла она.

Я прислонил ружье к стене рядом с кроватью, лег и закрыл глаза. Я слышал, как моя хозяйка подошла к тумбочке, взяла одну чашку и что-то налила в нее.

– Почему они убили твоего брата? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я. – И еще я не знаю, кто такие «они».

– А разве Торпи не имеет к этому отношения?

– Очень сильно сомневаюсь. У него кишка тонка.

– Зато сегодня у него хватило духу направить тебя по ложному следу.

– Для этого не надо особой смелости. Он играл наверняка. Предполагалось, что при любых обстоятельствах я сюда уже не вернусь. Он обделается, когда узнает, что я действовал по другому сценарию.

– Ты отомстишь ему?

– Отомстил бы, если бы смог поймать. Вероятно, он уже на полпути к Донкастеру, или Барнсли, или куда-то еще. Он вернется сюда через месяц после моего отъезда.

– А как же Кейт? Как ты поступишь с ним?

– Дам денег.

– Ну да, ему сейчас от них большая польза.

– Ведь я же не знаю, где он живет, не так ли? Не знаю, куда они увезли его, верно? А ты знаешь?

– Нет.

– Вот и все.

Некоторое время она молчала. Я сел, выпил бренди, снова лег и закрыл глаза.

– Как ты поступишь, если поймаешь того, кто это сделал? – спросила она.

– А ты как думаешь?

Молчание.

– Почему? – сказала она.

– Он был мой брат.

Она села на кровать.

– Ты просто убьешь их? Просто возьмешь и убьешь?

– Если они первыми не убьют меня.

– А они смогут? Вот так, спокойно, без мучений и терзаний?

– Любой смог бы, если бы на карту была поставлена его жизнь и если бы он знал, что его не поймают.

– А тебя тоже не поймают?

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

Помолчав, она сказала:

– Предположим, я позвоню в полицию и сообщу, что в моем пансионе поселился мужчина с ружьем и что он собирается кого-то застрелить из этого ружья?

– Не позвонишь.

– Откуда ты знаешь, что не позвоню?

– Оттуда же, откуда я знаю, что ты носишь зеленые трусы.

– Что это значит?

– Подумай.

И она задумалась.

В комнате надолго воцарилась тишина. Я открыл глаза и обнаружил, что смотрю в ее глаза. В ее взгляде не было особой любви ко мне, но этого и не требовалось. От женщин, которые носят зеленое белье, это не требуется. Я поднял руку и отодвинул полу ее халата. Бюстгальтер по цвету соответствовал той части туалета, что я уже видел. На левой груди четко выделялся синяк. Она продолжала смотреть на меня.

– Что они сделали? – спросил я.

– Один из них разорвал блузку. Другой ударил. Они продолжили бы, если бы Торпи не забеспокоился.

Я пальцами прикоснулся к синяку.

– Он ударил тебя сюда, да? – сказал я. Она ничего не ответила.

– Наверное, было не очень приятно, – сказал я. – Или я ошибаюсь?

– Какой же ты подлец!

Я молчал, продолжая массировать синяк. Она откинулась назад и легла мне поперек груди. Она развязала пояс халата, потом завела руки назад, расстегнула бюстгальтер и оставила руки там же, за спиной. Я массировал ей грудь, только зона охвата стала шире. Она перевернулась на бок, спиной ко мне.

СУББОТА

Я проснулся.

Я был один. Уже рассвело, и лил дождь. Простыня рядом со мной еще хранила тепло. На мне была только рубашка, расстегнутая и с задравшимися до подмышек рукавами. Открылась дверь. Моя хозяйка спиной вошла в комнату. Она несла поднос с завтраком. Я взглянул на свои часы. Они показывали без двадцати девять. Моя хозяйка села на кровать. Я тоже сел. Она поставила поднос на кровать. На подносе были вареные яйца и прочая снедь. Меня же интересовал только чай.

– И к чему все это? – спросил я.

– Хочешь, чтобы я швырнула все это тебе в лицо?

Я ничего не ответил. Она налила чаю. Я залпом выпил целую чашку и налил еще.

– Что, – спросила она, – есть ничего не будешь?

– Я не завтракаю, – сказал я.

– Ну ты действительно просто прелесть, – сказала она.

Я взял свою чашку, и она отодвинула поднос подальше. По ее лицу я видел, что ей хочется еще. А я не хотел давать ей, однако, если она будет настаивать, я, конечно, не откажу. Ночью я спал с ней по той же причине: чем ласковее она, тем меньше опасности, что она позвонит в полицию, если увидит знакомое лицо в газете. Но нельзя сказать наверняка.

Она забралась в постель, и мы приступили к делу. Мы трудились изо всех сил, когда дверь комнаты открылась.

Я быстро скатился с нее. Остатки завтрака разлетелись во все стороны. Я обмотался одеялом. Моя хозяйка завопила и попыталась отобрать его у меня, но ей это не удалось, и поэтому она продолжала вопить.

И теперь, лежа на спине, я смог разглядеть тех, кто открыл дверь.

Двое мужчин стояли и смотрели на нас. Один был очень высоким и напоминал грубоватых красавчиков с рекламы лосьона после бритья. И одет он был соответственно: белая рубашка в широкую красную полоску, зеленый вязаный галстук, пуловер бутылочного цвета, саржевые брюки и грубые ботинки. На плечи был наброшен непромокаемый плащ с меховым воротником, а на руках – тонкие шоферские перчатки из тянущегося материала. Имидж пижона портили только ботинки.

Он улыбался.

Другой был не так высок и не так привлекателен. На нем была кожаная шляпа и однобортная кожаная куртка с поясом. Под курткой был шерстяной костюм такого же цвета, как мой. Не удивительно, ведь мы шили у одного и того же портного. Из-под шляпы виднелись длинные темные волосы, которые ниспадали на воротник куртки. Руки он держал в карманах.

Он улыбался.

Привлекательного типа в элегантном наряде звали Голландец Питер. Менее привлекательного – Кон Маккарти. Он мало чем отличался от Джека-потрошителя.

Оба работали на Джеральда и Леса Флетчеров.

– Привет, Джек, – сказал Кон, продолжая улыбаться.

– Не будем мешать тебе. Продолжай оттуда, где закончил, – сказал Питер. Он тоже все еще улыбался.

К этому моменту моя хозяйка уже перестала вопить, так как ей удалось прикрыться. Я сел и внимательно посмотрел на Питера и Кона.

– Дайте-ка отгадаю, – сказал я.

Кон потер нос указательным пальцем.

– Сожалею, – сказал он, – но деваться некуда. Приказ, как говорится, есть приказ.

– И какой же приказ, Кон?

– Джеральд позвонил нам в полчетвертого ночи. Сразу после того, как позвонили ему. Кто-то сказал ему, что ты начинаешь надоедать.

Я промолчал.

– Поэтому Джеральд попросил нас поехать сюда и узнать, не согласишься ли ты вернуться с нами в Лондон, – сказал Питер.

– Он сказал, что ты окажешь ему большую услугу, если согласишься, – добавил Кон.

Я промолчал.

– Я хочу сказать, мы хорошо понимаем, почему ты так разволновался, – сказал Кон, – и Джеральд с Лесом понимают.

– Но они стараются быть тактичными, – сказал Питер. – Они должны широко смотреть на вещи.

Оба продолжали улыбаться.

– Джеральд и Лес послали вас забрать меня, – подытожил я.

Они улыбались.

– Любым способом, – сказал я.

Они промолчали.

– И вы думаете, что вам это удастся, – сказал я.

Ничего, кроме улыбок.

Я соскочил с кровати, схватил ружье и прицелился в них.

– Ладно, – сказал я. – Ладно. Везите меня в Лондон.

– Послушай, Джек, – сказал Кон, – ты же знаешь, что будет лучше, если ты спокойно оденешься и пойдешь с нами.

– Ты знаешь, мы не хотим проблем, – сказал Питер.

Я пошел на них. Они попятились. И продолжали улыбаться.

– Убери это, Джек, – сказал Кон. – Ты же знаешь, что не воспользуешься им.

– Он имеет в виду ружье, – сказал Питер.

– Вон! – велел я. – Вон! Вон!

Они вышли в коридор. Кон засмеялся.

– Видела бы тебя сейчас Одри, – сказал он.

– Вон! – сказал я.

Хохоча и пихаясь, они стали спускаться по лестнице. Я последовал за ними. В холле Питер остановился и сказал:

– Рано или поздно, Джек, нам придется тебя увезти.

Кон открыл парадную дверь.

– Пошли, Джек, – сказал он. – Будь благоразумным.

– Вон, – сказал я.

Продолжая улыбаться, они вышли на улицу. Я последовал за ними. На улице было скользко от сального дождя. Красный «ягуар» Питера стоял у тротуара на противоположной стороне. Питер очень любил свой красный блестящий автомобиль. И тщательно ухаживал за ним.

Кон и Питер спустились по ступенькам, остановились на дорожке и повернулись ко мне.

– Ну, думаю, скоро увидимся, – сказал Кон.

– Вон, – сказал я.

– Мы уже вышли вон, – сказал Питер.

Я начал спускаться по ступенькам.

– Смотри, не простудись, – сказал Кон. Оба расхохотались.

– Надеюсь, соседи ее поймут, – сказал Питер. Они прошли но дорожке, пересекли улицу и остановились у «ягуара».

– Увидимся, когда наденешь штаны, – крикнул Кон.

Я вошел в холл и закрыл за собой дверь. На стене возле напольной вешалки с зеркалом висел таксофон. Я поднял трубку, набрал 0. Когда ответил оператор, я попросил соединить с Лондоном. За счет абонента. Я ждал.

– Вас вызывает мистер Картер с номера 3950. Вы согласны оплатить разговор?

– Да, спасибо, – послышался голос Джеральда.

– Вызывающий, говорите, – сказал оператор.

– Джеральд? – спросил я.

– Привет, Джек.

– Я только что виделся с Голландцем Питером и Коном Маккарти.

– Да? Как они вообще?

– Отлично, – ответил я. – Если не будут мешаться у меня под ногами.

– Послушай, Джек…

– Нет, это ты послушай. Ты послушай! – закричал я. – Отцепись от меня, Джеральд, иначе будут проблемы. Это я тебе говорю.

– Это ты мне говоришь, Джек?

– Я.

– О, должно быть, я что-то перепутал. Я-то думал, что босс – я, а ты работаешь на меня.

Я услышал на заднем фоне голос Леса: «Дай мне поговорить с этой сукой». На другом конце провода что-то затрещало. Трубку взял Лес.

– Слушай меня, говнюк, – сказал он. – Ты работаешь на нас. И делаешь то, что тебе говорят. За это тебе и платят. Или ты возвращаешься, или тебе конец. Я серьезно.

– Да? – сказал я. – Очень интересно.

Трубку снова взял Джеральд.

– Джек, Лес имел в виду совсем не это, – сказал он. – Просто он ужасно сердится.

Я опять услышал приглушенный голос Леса, утверждавшего, что он имел в виду именно это.

– Тогда что он имел в виду?

– Послушай, Джек, может, просто вернешься домой и избавишь всех от новых проблем?

– Я дома. И кого всех?

– Для начала себя.

– А еще?

– Нас.

– Зачем?

– Не бери в голову.

– Ты что-то знаешь?

– Нет, Джек, не знаю. Просто возвращайся домой с Коном и Питером, и давай забудем об этом, а?

– Я не вернусь, Джеральд. Пока не выясню, кто убил Фрэнка.

– Ты знаешь, что мы попросили Кона и Питера вернуть тебя домой даже в том случае, если ты откажешься?

– Догадался, – ответил я. – У них есть пушки?

– Джек…

– Потому что они им понадобятся, – сказал я и швырнул трубку.

Я поднялся наверх. Моя хозяйка стояла на лестничной площадке. Я прошел мимо нее в свою комнату, приблизился к окну. И выглянул. Голландец Питер сидел на капоте, курил и, подняв голову, смотрел на мое окно. Увидев меня, он помахал мне рукой. Кона я не увидел. Очевидно, он находился вне поля зрения, у багажника «ягуара». Я отошел от окна и стал одеваться. В комнате возникла моя хозяйка.

– Я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня, – сказал я.

– Ага, чтобы меня опять избили?

– Этому не бывать.

– Как же!

– Они мои друзья.

– Это должно меня успокоить, да?

Я проигнорировал ее замечание, упаковал вещи, взял ружье и вышел из комнаты. Она последовала за мной вниз, на кухню. Я отодвинул кружевную занавеску па стекле задней двери и выглянул. Признаков Кона видно не было, только мусорные баки, мокрая серая трава да дома в дымке мороси.

– Мы войдем в гараж через боковую дверь, – сказал я. – Я сяду в машину, а ты откроешь дверь гаража сразу, как только я заведу двигатель. В ту же секунду.

– Что ты собираешься делать?

– Сидеть в машине и насвистывать «Правь, Британия».

Я открыл дверь и вышел наружу. Моя хозяйка сложила руки на груди и осталась стоять на месте. Я вернулся, схватил ее за руку и потащил за собой.

– Ты вернешься? – спросила она.

Я подтолкнул ее в проход между домом и гаражом и открыл боковую дверь.

– А? – не унималась она.

Я загнал ее в гараж. Я положил ружье и сумку в багажник, сел на водительское сиденье и тихо закрыл за собой дверцу. А потом посмотрел на хозяйку. Она продолжала стоять у двери. И опять сложила руки на груди. Я вылез из машины и подошел к ней.

– Ведь ты не вернешься, да? – спросила она.

Я хорошенько встряхнул ее, толкнул к гаражной двери и забрался в машину.

Я смотрел на нее, а она смотрела на меня. Я повернул ключ в замке зажигания. Она не двигалась. Я махнул ей рукой. Она скорчила рожу. Я стал выбираться из машины. Она наклонилась и взялась за ручку в центре гаражной двери. Я сел на место и кивнул ей. Она потянула за ручку. Я повернул ключ зажигания до упора, и двигатель заработал. Она еще сильнее потянула за ручку, и дверь начала скользить вверх. Я слегка нажал на педаль газа, и машина стала двигаться вперед.

Голландец Питер по-прежнему сидел на капоте своего «ягуара», который по-прежнему стоял у тротуара на противоположной стороне улицы. Когда дверь гаража, поднявшись до верхней точки, лязгнула, он медленно повернул голову. И встретился со меной взглядом. Моя машина рванула с места. Она набирала скорость не очень быстро, но достаточно для моей затеи. Я ехал на «ягуар». Туда, где Голландец Питер болтал ногами, сидя на капоте. Голландец Питер не шевельнулся. Он продолжал таращиться на меня. А я продолжал ехать на него. В последнюю секунду я резко вывернул руль. Машину стало заносить задом. Голландец Питер очнулся. Так и не выпустив сигарету изо рта, он перекатился через капот. Еще раз вывернув руль, я выровнял машину, одновременно дернул за ручник и тут же отпустил его. Машина пошла в управляемый занос и, врезавшись багажником в «ягуар», выровнялась. Удар пришелся между бампером и передним колесом «ягуара». Я стремительно понесся по улице и посмотрел в зеркало заднего вида. Гордость и радость Питера уже не выглядела такой красавицей. И Питер выглядел не лучшим образом: он стоял на четвереньках в грязи перед радиатором «ягуара» и смотрел не мне вслед, а на то, что я сделал с его любимицей.

Кон выбежал из переулка за пансионом в тот момент, когда услышал шум удара, и сейчас переходил дорогу, направляясь к Голландцу Питеру и его красному «ягуару». Вот он-то смотрел мне вслед. До тех пор, пока я не поверил за угол.

Переулками доехав до Хай-стрит, я повернул направо на Клифтон-роуд. Справа от меня были тылы главной трибуны стадиона, а между мной и стадионом – наземная стоянка. Я въехал на стоянку, направился в дальний угол и припарковался в тени единственного дерева, нависавшего над стеной позади блока бывших частных домов, а ныне – магазинов, выходивших на Хай-стрит.

Я вылез из машины, запер ее, пересек стоянку и, дважды повернув налево, вышел на Хай-стрит. По тротуару туда-сюда сновали обвешанные покупками потные женщины. Школьницы в джинсах и куртках стояли внутри и снаружи музыкальных магазинов и, пританцовывая, слушали музыку. Настроечные таблицы на экранах телевизоров только подчеркивали серость дня. Велосипеды оставляли на мокром асфальте грязные полосы.

Я купил «Экспресс» и пошел в чайную «Кардома». Взяв чашку чая, я сел за дальний столик. И посмотрел на часы. Половина десятого.

* * *

В двадцать пять минут одиннадцатого я вышел из чайной. Без двадцати минут одиннадцать я через парадную дверь вошел в «Сесил». Я оказался первым клиентом. Ко мне подошел бармен, обслуживавший меня, когда я был здесь с Кейтом. Я заказал большую порцию виски и спросил, когда смена Кейта. Он ответил, что сегодня у Кейта утренняя смена, но его почему-то нет. Я спросил у него адрес Кейта. Он дал мне его. Я оставил сдачу ему.

* * *

Я постучал в дверь дома номер двадцать семь по Прайори-стрит, одного из длинного ряда одноквартирных домов с эркером и крохотным садиком. Мусорные баки стояли рядом с парадной дверью, прямо на террасе.

Дверь открылась. На меня смотрел мужчина в кардигане.

– Да? – сказал он.

– Кейт дома? – спросил я.

Мужчина вернулся в крохотный холл и остановился у лестницы.

– Кейт! – закричал он. – К тебе пришли.

Ответа не последовало.

– Кейт!

В ответ прозвучало что-то неразборчивое.

– Кажется, вчера он здорово перебрал, – сказал я.

– Кейт! – снова заорал мужчина.

– Можно мне подняться? – спросил я. – Я пришел за ним из паба. Он там очень нужен.

– Поднимайтесь, – ответил мужчина.

Я поднялся по узкой лестнице и остановился на площадке.

– Кейт? – позвал я. Молчание.

– Кейт?

Я открыл дверь.

Комната была малюсенькой. Шторы были опущены. Большая двуспальная кровать занимала почти все пространство. На кровати лицом вниз лежал Кейт. На нем была та же одежда, что и вчера. Ботинки он не снял. Куртка на спине была разорвана. Его лица я не видел.

– Кейт? – позвал я.

Он ответил после непродолжительного молчания:

– Катись к черту. – Он говорил в подушку, и его голос звучал приглушенно.

– Что случилось? – спросил я.

Ничего.

– Ну?

Кейт шевельнулся. Он начал поворачиваться. На это у него ушло много времени, однако ему удалось перекатиться на бок и приподняться на локте.

– То, о чем ты знал с самого начала, – ответил он.

– Они избили тебя, – зачем-то сказал я.

Он промолчал. Я всмотрелся в его лицо. Они здорово его отделали. Сосредоточили всю энергию на его лице. И трудились изо всех сил.

– Ты же знал, что они вернутся, верно?

Кейт старался как можно меньше двигать губами. Любое движение было болезненным. Он говорил как плохой чревовещатель.

– Нет, – ответил я, – не знал.

Кейт попытался усмехнуться.

– Зачем ты пришел? Ради профессионального любопытства?

– Я пришел, чтобы решить все вопросы, – ответил я.

– Да? – сказал он. – И как же?

– Я тебе должен.

– Нет, – сказал он, – не должен.

Я вытащил из бумажника довольно большую пачку купюр и положил ее на кровать.

– Я не хочу брать эти деньги, – сказал Кейт.

– Нет, хочешь, – сказал я.

– Не хочу, – сказал он.

– Ладно, – сказал я, – не хочешь. Но я все равно их оставлю. Через три недели, когда твое лицо вернется в прежнее состояние, ты будешь им очень рад. Рад тому, что сможешь на них купить. Возможно, даже будешь мне благодарен.

Он попытался сбросить пачку с кровати, но тело еще плохо слушалось. На линолеум спланировало всего две купюры.

Я пошел к двери.

– Завтра днем приезжает моя невеста, – сказал Кейт. – Аж из Ливерпуля. Приятный будет для нее сюрприз, а?

Я закрыл за собой дверь и спустился вниз.

* * *

– Сегодня Кейта не будет, – сказал я бармену, который дал мне адрес Кейта. – Предупредите шефа.

– Что с ним? – спросил бармен.

– Что-то с желудком, – ответил я. – Тяжелое состояние.

Я взял свой стакан и, сев за столик у окна, приготовился ждать Маргарет.

Через десять минут в бар вошли Кон Маккарти и Голландец Питер.

Оглядевшись по сторонам и увидев меня, они направились к моему столику.

Я понял, что в этом году новогодней открытки мне от Питера не дождаться. А Кон, как всегда, улыбался.

– Я прикокну тебя, – процедил Питер. – Ты еще пожалеешь о том, что сделал.

– Джек, это подло, – сказал Кон. – Ужасно подло.

Я молча выпил свой виски.

– Ну? – сказал Питер.

– Что ну? – спросил я.

– Ты едешь?

Я рассмеялся.

– Нет, черт побери, нет, – ответил я.

Питер посмотрел на Кона. Кон улыбался мне.

– А куда вы отсюда пойдете? – спросил я. Питер ничего не сказал.

– Неужели вы решили забрать меня силой? Отсюда? Не успеете и глазом моргнуть, как бармены бросятся растаскивать нас. Меня они знают, а вас нет. Так что придется вам подкараулить меня в другом месте.

Питер был мрачен, как полночь в Брикстоне.

– Что ж, – сказал он, – мы тоже можем выпить по одной. Ты не против нашей компании?

– Милости прошу, – сказал я.

Кон сходил в бар и принес две полпинты горького. Пока Кон ходил за пивом, Питер стоял. Кон поставил стаканы на стол и сел. Питер выждал несколько секунд и тоже сел.

Кон отпил из своего стакана.

– Ну, как дела? – спросил он. – Как успехи?

Я ничего не сказал.

– Кто-то, должно быть, очень встревожился, иначе нас бы здесь не было, – продолжил он.

Я опять ничего не сказал.

– Ладно, – махнул рукой он. – Кто сегодня выиграет? «Спёрз» или «Арсенал»?

– «Спёрз», – ответил я. Мы улыбнулись.

Кон снова отпил пива.

– Вчера видел Одри, – сказал он.

– Да? – сказал я.

– Да, – сказал он. – Спросила меня, не слышал ли я что-нибудь.

– И?

– Я ничего не слышал.

– Говорят, она еще та скряга, – сказал Питер, глядя на меня.

– Да? – сказал я.

– Да, – сказал Питер. – Джоки Джим рассказывал.

– Уж он-то знает наверняка, да?

Питер пожал плечами.

– А с какой стати ему рассказывать об этом, педик? – спросил я.

Я думал, Питер вскочит, но он не вскочил, так сначала подумал, прежде чем действовать.

– Между прочим, – обратился Кон к Питеру, – ты, наверное, знаешь, что Стоун Джинджер вернулся в Швейцарию?

– Знаю, – сказал Питер.

– Просто вспомнил об этом. В настоящий момент он не испытывает к тебе дружеских чувств.

– И это знаю.

– Всегда можно поцеловаться и помириться, – сказал я. – Или ты сначала миришься, а потом целуешься?

– Давай-давай, – сказал Питер. – Шути, пока есть время.

Кон допил пиво.

– Еще? – предложил он.

Он собрал стаканы. Я положил на стол фунт.

– За мой портер, – сказал я.

Кон пожал плечами, взял деньги и оставил нас с Питером глядеть друг на друга.

Открылись двери паба, и вошла Маргарет. На ней были темные очки и зеленое пальто. Ее глаза не привыкли к полумраку, однако очки она не сняла. Увидев меня, она сунула руки в карманы пальто и, покачиваясь на каблуках, пошла ко мне. Кон, вернувшийся с пивом, и Маргарет оказались у столика одновременно.

Она оглядела всех нас.

– Маргарет, – сказал я, – познакомься с моими друзьями. Питер и Кон. Маргарет.

Кон поставил стаканы на стол и пожал Маргарет руку. Питер кивнул.

– Что будешь, Маргарет? – спросил я.

Маргарет заказала водку с лаймом. Она уже подумывала о том, чтобы уйти. Кон и Питер ее нервировали. За темными очками скрывались мысли самого разного сорта.

Я подвинул ей стул. Она села. Я принес ей водки с лаймом. Пока я ходил за выпивкой, Кон завел светскую беседу.

– Вы жили здесь всегда? – спросил он.

– Да, не считая одного года, – ответила Маргарет.

– Друзья, – сказал я, – не обижайтесь, но нам с Маргарет нужно кое-что обсудить. Дела Фрэнка и прочее…

Кон встал.

– Да, конечно, – сказал он. – Подождем тебя в баре.

Питер тоже встал, однако не так поспешно, как Кон.

– До встречи, – сказал я.

Питер внимательно оглядел меня, затем они с Коном взяли свои стаканы, прошли к бару и сели на высокие табуреты. Я опустился на стул.

– Рад, что тебе удалось выбраться, – сказал я. Маргарет сделала глоток.

– Кто эти ребята? – спросила она.

– Эти? Просто парни, знакомые из Лондона.

– А что они делают здесь?

– Не знаю, – ответил я. – Возможно, приехали в отпуск.

– Забавно, – сказала она.

– Почему? – спросил я. – Они тебе чем-то не нравятся?

– С какой стати?

Я пожал плечами.

– Да ни с какой.

– Нет, нравятся.

Я предложил ей сигарету. Давая прикурить, я сказал:

– Дорин сказала, что поживет у подруги. Что-то очень туманно. Тебе что-нибудь известно?

Маргарет затянулась.

– У нее есть подружка по имени Ивонн. Подозреваю, что это она.

– А что у нее за родители?

– Отец – автобусный контролер. Они живут в Уилтон-Эстейт.

– Думаешь, она говорит правду – что может жить у них, сколько пожелает?

– А почему бы и нет? Она проводит у них почти все время и часто остается ночевать.

– Значит, ты считаешь, что у них с ней все будет в порядке?

– Они присмотрят за ней. Хорошие люди.

– Дело в том, что я предложил ей поехать со мной.

– И что она ответила?

– Почти ничего.

Маргарет сделала еще один глоток.

– Как она вообще? – спросила она.

– Не так плохо, как могло быть. Видимо, потому, что выносливее большинства.

Маргарет промолчала.

– Ты будешь видеться с ней? – спросил я.

– Наверное.

Я выпил пива.

– А как ты себя чувствуешь? – спросил я.

Она пожала плечами.

– Наверно, шок был сильным, – сказал я.

– Да, – ответила она.

– Особенно если учесть, каким был Фрэнк, – сказал я.

Она кивнула, затягиваясь сигаретой.

– Ты не знаешь, он был чем-то озабочен? Ну, может, случилось нечто, что могло серьезно его огорчить?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, понимаешь, нечто настолько серьезное, что он захотел напиться вместо того, чтобы решить проблему. Или забыть о ней.

Маргарет помотала головой.

– Ничего? – настаивал я. – Совсем ничего?

– А почему что-то должно быть?

– Просто странно, что все случилось именно так, а не иначе, – сказал я.

– Так или иначе – разницы никакой, – сказала она. – Для Фрэнка никакой разницы, верно?

– А вот для меня разница есть.

Прежде чем она заговорила, возникла пауза, которую другой на моем месте, возможно, и не заметил бы.

– Что ты имеешь в виду?

Я повернул разговор в другое русло.

– Что ты к нему испытывала?

– Мне с ним было хорошо, – ответила она.

– Не больше? – сказал я. – Просто один из многих?

– Он был лучше многих.

– Однако он все равно оставался одним из многих, так?

– Да.

– Несмотря на то, что был лучше?

– Да.

На это я ничего не сказал.

– Я же не могу себя переделать, – сказала она.

– Почему же ты регулярно встречалась с ним?

– Всего лишь раз в неделю.

– Это я и называю регулярно.

– Ради смены обстановки. Он был очень обходительный. Мне это нравилось.

– При условии, что вы встречались не чаще раза в неделю.

– Послушай, я – это я, верно? А ты – это ты. Мы таковы, каковы есть, нравится нам это или нет.

– И ты – такая, какая есть, – с удовольствием проводила одну ночь в неделю с парнем вроде Фрэнка?

– Я нравилась ему. В том-то и разница.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты нравилась ему?

Ее щеки пошли красными пятнами.

– Не знаю, – ответила она.

– А ты уверена, что «нравилась» – подходящее слово?

Она промолчала.

– Полагаю, ты знаешь, что он никогда не получал ничего от жены, – сказал я. – Человек его типа никогда не признается себе, что у него с этим нелады. Он притворяется, что ему безразлично. Но если кто-нибудь вроде тебя делает это доступным, он может убедить себя, что ты нужна ему не только за этим, а сама по себе.

Она промолчала.

– А то он стал бы таким же, как другие, верно?

– Да, – процедила она сквозь сжатые губы. – Думаю, стал бы. Но если он убедил в этом себя, то убедить меня было нетрудно. Так что получается именно то, что я сказала, не так ли?

Я посмотрел в сторону бара. Кон и Питер беседовали и пили пиво, время от времени поглядывая на меня.

– Короче, в чем дело? – спросила она. – Что за благородный мститель? Что за намеки?

– Послушай, – сказал я, – спрашиваю тебя еще раз: знаешь ли ты, что могло так сильно встревожить Фрэнка? Не было ли у него каких-то проблем? Или он кого-то боялся?

– К чему ты клонишь?

– Да ладно тебе, Маргарет, – сказал я. – Неужели ты действительно веришь, что Фрэнк просто так, без всякой причины, залился виски до такой степени, что не разбирал дороги, и случайно съехал в карьер?

– Что ты имеешь в виду? Что же тогда случилось?

– Если он и в самом деле напился, следовательно, у него были причины. И я хочу их знать.

– Ты думаешь, он сделал это намеренно?

Я ответил «да». Я решил услышать, что она скажет, узнав, что я считаю это самоубийством. Она довольно долго размышляла, прежде чем заговорить.

– Тебе это не понравится, – сказала она. – Но это единственное, что приходит мне в голову.

– И что же? – спросил я.

– В пятницу вечером, в пятницу перед тем воскресеньем, когда он погиб, вышел скандал. Видишь ли, Фрэнк попросил меня уйти от Дейва, моего мужа. Он хотел, чтобы я переехала к нему. И получила развод. Но даже если бы я этого хотела, то никогда бы не сделала. Дейв убил бы нас обоих. А Фрэнк настаивал. Заговорил он об этом и в ту пятницу. Я в тысячный раз ответила отказом, и он взбесился. Устроил мне сцену. Я ушла из паба. Фрэнк выбежал на улицу вслед за мной. Я сказала, чтобы оставил меня в покое, но он продолжал преследовать меня. Он шел за мной до самого дома. Полчаса шумел, прежде чем убрался. Дейва дома не было, однако на следующий день он все узнал. У нас замечательные соседи. Он хорошенько выдрал меня, а потом поинтересовался, что это был за мужик. Ну, я ему, конечно, не сказала, потому что он убил бы Фрэнка. И еще я не хотела вмешивать Дорин. В общем, я сказала: «Если я пообещаю сидеть дома и не смотреть на мужчин, ты согласишься закрыть эту тему?» Я никогда раньше не заговаривала об этом, поэтому он так удивился, что ответил «да». В воскресенье утром я пошла к Фрэнку, чтобы предупредить его, что мы больше не будем встречаться. Дорин дома не было. Фрэнк чуть с ума не сошел. Он ползал на коленях, угрожал мне, уверял, что готов на все. Увидев, что от этого никакой пользы, он сказал, что покончит с собой, если я не перееду к нему. Он сказал, что говорит абсолютно серьезно. Естественно, я ему не поверила. Восприняла его слова как треп. Но после того, что случилось в воскресенье… я не знаю, говорил он серьезно или нет, но выглядит так, будто он напился намеренно.

Я промолчал.

– Я не хотела рассказывать тебе, – продолжала она. – Боялась, что ты что-нибудь сделаешь со мной. Но потом решила, что ты имеешь право знать.

Я допил свое пиво.

То, что она рассказала мне, представляло огромный интерес. Если бы Фрэнк хотел, чтобы Маргарет ушла от мужа, он попросил бы ее один раз, а потом, получив отказ, никогда не заговорил бы об этом. Более того, он никогда не стал бы упрашивать ее, если бы она заявила, что между ними все кончено. Что бы Фрэнк ни чувствовал, он предоставил бы ей делать то, что она считает нужным. Фрэнк не любил выворачиваться наизнанку перед посторонними.

Если предположить, что я достаточно хорошо знал своего брата, значит, Маргарет сказала неправду. Она вывалила передо мной целый букет лжи. И раз она так сделала, значит, на то была серьезная причина. Не исключено, что именно та самая, которую я хочу знать. Но, сидя в «Сесиле» с Коном Маккарти и Голландцем Питером и целой толпой барменов в качестве слушателей, я ничего не узнаю. Поэтому я сказал:

– Вот оно как. Я был прав.

Она промолчала.

– Маргарет, меня эта новость не сделала счастливым, но это лучшее из всего, что ты мне рассказала. Это то, что я должен был знать.

Она допила водку.

– Позволь заказать тебе еще, – предложил я.

– Спасибо, – согласилась она.

Я встал. Кон и Питер тут же сползли со своих табуретов и сразу же забрались на них обратно, когда увидели, что я направляюсь к бару.

– Есть успехи? – спросил Кон.

Я улыбнулся.

– Что у тебя с ней? Бизнес или так?

– Это уж вам решать, – ответил я.

Я взял две большие порции выпивки и вернулся к столику. Маргарет уже закурила новую сигарету.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал я. – Я не собираюсь мстить тебе. Прошлого не исправишь. Просто обстоятельства сложились определенным образом. Что бы я ни сделал, ничего уже не изменишь.