Текст книги "Семь сестер. Потерянная сестра"

– Есть новости? – спросила она.

– Да, и хорошие для разнообразия, – ответил он, когда Нуала поставила перед ним тарелку тушеного мяса с овощами и он жадно принялся за еду. – «Летучая бригада» открыла огонь по эссекцам в Ньюсестауне: мы убили двух офицеров и ранили еще троих. Мы наконец одержали победу!

Нуала перекрестилась и вознесла молитву за погибших. Финн пристально наблюдал за ней.

– Милая, мы меньше всего хотим убивать других людей, но… – Он пожал плечами. – Это единственный способ. Либо мы, либо британцы. Некоторые из наших волонтеров были окружены, а их дома подверглись налетам и теперь сожжены до основания. Теперь они хватают и женщин, я знаю трех девушек из Куманн на-Маэн, которых приговорили к тюремным срокам в Корк-Сити. Я тревожусь, что ты остаешься одна, но скоро это будет происходить еще чаще. Тебе будет безопаснее с семьей на Кросс-Фарм.

– Здесь рядом есть Кристи, готовый защитить меня, и…

– Никто не сможет защитить женщину от британцев, особенно ночью. На этой неделе из Керри поступило сообщение о женщине, которую изнасиловали двое «черно-коричневых». Поэтому отныне ты должна ехать на ферму, если меня не будет ночью, и не возвращаться сюда до тех пор, пока не получишь весточку от меня.

– Но, Финн, что подумают соседи, если нас обоих не будет дома?

– Я поговорил с Кристи и с директором О’Дрисколлом. Они уверены, что в поселке нет вражеских шпионов, только сторонники волонтеров и женщины, работающие на наше дело.

– Может быть, но нельзя подвергать опасности мое положение у Фиц джеральдов. Если об этом станет известно…

– Нет. Мы можем доверять О’Дрисколлу и нашим друзьям в поселке. Дорогая моя, если дело дойдет до этого, то я предпочту, чтобы ради безопасности ты оставила свою работу в Большом Доме.

– Но я не хочу уходить оттуда! – запротестовала она. – Ты сам сказал, что я выполняю ценную работу, это помогло спасти Тома Барри и его людей в Бандоне!

– Да, но ты не единственная разведчица, которая у нас есть, Нуала. Зато ты моя единственная жена! – Он взял ее руки в свои и немного смягчил тон. – Возможно, нам придется оставить обычную супружескую жизнь, но я все равно обязан защищать тебя. А теперь давай поедим, пока все не остыло.

* * *

Когда закончился октябрь и начался ноябрь, отлучки Финна стали такими частыми, что Нуала как минимум в половине случаев ночевала на Кросс-Фарм. Она заметила, что Филипп редко спрашивает ее о муже – вероятно, потому, что он усердно занимался укреплением мышц. Они завершили чтение «Смерти Артура». Ближе к концу история британского короля становилась все более мрачной, хотя Нуала одобряла последнюю рыцарскую миссию – поиск Священного Грааля.

– А какой ваш Священный Грааль, Нуала? – спросил Филипп, когда она наконец закрыла книгу.

«Свобода Ирландии», – подумала Нуала, но вслух ответила:

– Чтобы вы освободились от инвалидного кресла и мне больше не приходилось возить вас повсюду.

Филипп рассмеялся и позвонил, чтобы принесли чай.

* * *

Нуала лежала в постели рядом с Ханной, поскольку Финн снова отсутствовал, и думала, что никогда не сможет заснуть на ферме, будучи замужней женщиной. По крайней мере, она была постоянно занята; по мере усиления боевых действий количество потерь среди волонтеров росло, поэтому она с помощью Ханны решила организовать на Кросс-Фарм медицинские курсы для женщин из Куманн на-Маэн. Айфе, одна из ее подруг по медицинской подготовке в Корке, собиралась приехать и научить ее основам чистки и перевязки огнестрельных ран, обращению с тяжелоранеными и извлечению пуль. Женщин просили забирать как можно больше лекарств, антисептиков и перевязочных средств из местных аптек и больниц, где они работали. Прибывающие запасы складывали в дальнем конце амбара, и Айфе сортировала их, собирая полевые медицинские комплекты для женщин.

– Мне это нравится, – обратилась Нуала к Ханне после медицинской практики.

– Да, практика полезна для боевого духа, и мужчинам есть где присмотреться к женщинам. – Ханна захихикала.

После ужина женщины – все шестнадцать человек – прослушали инструкции от местных командиров – от вязания носков, шарфов и джемперов для волонтеров до устройства револьвера «уэмбли» и винтовки Ли-Энфилда. Мэри Уолш из килбриттенской бригады провела занятие по стрельбе из разного оружия, объясняя разные виды боеприпасов и обращения с ними. Все женщины получили дополнительные указания по сбору средств на сопротивление.

– Смогу ли я провести чайную вечеринку в моей деревне с призывом поддержать наши усилия? – язвительно поинтересовалась Флоренс. – Да меня арестуют прежде, чем мы успеем вымыть чашки!

– Ты права, Флоренс. Но ты можешь попросить всех женщин, которым доверяешь, обратиться к женщинам, которым они доверяют, чтобы сделать все возможное для поддержки наших храбрецов.

– Нам тоже понадобится поддержка! – вмешалась другая женщина. – Со всей этой стиркой, которая проходит через меня, куски мыла улетают моментально!

– И продукты…

– И шерсть…

– Нам нужно делать все возможное, девочки, – сказала Ханна. – Наши парни полагаются на нас, и мы не можем подвести их, так?

Возбужденные возгласы в амбаре быстро стихли. Все лежали на соломенных тюфяках и ежились под одеялами от пронизывающего холода. Дождь хлестал по крыше, и ноги Нуалы почти окоченели. Когда она думала о Финне и его товарищах, которым приходилось терпеть такое каждую ночь после многочасового марш-броска или лежа в мокрой канаве и ожидая появления противника, то испытывала благоговение перед их му жеством.

* * *

На следующее утро, когда женщины разошлись после завтрака, Ханна с Нуалой и матерью взялись за мытье посуды.

– Ты организовала славное угощение, Нуала, – сказала Эйлин.

– Да уж, – согласилась Ханна. – Все унесли хороший запас энергии в своих желудках.

– Я пойду кормить свиней, – объявила Эйлин. – А вы, девочки, пока посидите здесь и погрейтесь после ночи на улице.

– Спасибо, мама.

Некоторое время сестры сидели молча и слушали потрескивание огня в камине. Потом Ханна заговорила:

– Пока рядом никого нет, я хочу кое-что сказать тебе. Но обещай, что будешь держать это в секрете.

– Конечно, Ханна, я обещаю.

– Ты помнишь Райана, друга Финна, который пришел на вашу свадьбу?

– Да, и я помню, как он танцевал с тобой. А что?

– С тех пор я несколько раз встречалась с ним, ведь он работает в почтовом отделении на той же улице, где находится и наш магазин. Он прошел экзамены на государственную службу и собирался уехать в Англию, но тогда началось Пасхальное восстание, и он передумал.

– Ах ты, темная лошадка! – Нуала улыбнулась. – И ведь ничего не сказала.

– Потому что пока не о чем рассказывать. Мы гуляли вместе во время обеденных перерывов и иногда встречались после работы, когда я не разносила депеши, но потом…

– Что потом? – Нуала ощущала волнение своей сестры.

– В прошлую среду, когда у нас был укороченный рабочий день, он отвел меня на долгую прогулку вдоль берега, и…

– Ох, прекрати эти недомолвки! Что случилось?

– Он сделал мне предложение!

– Святая Мария, Матерь Божья! Вот это новость так новость! А ты…

– Я согласилась. О, Нуала! – Ханна потянулась и взяла ее за руки. – Я так счастлива, что могу лопнуть от радости!

– А я так рада за тебя, сестричка! Это замечательная новость – именно то, что нужно нашей семье.

– Возможно, но ты знаешь, как папа относится к подобным вещам. Райан живет в Кинсейле, поэтому он незнаком с членами нашей семьи.

– Зато он друг Финна. Разве этого не достаточно?

– Может быть, но, когда Райан придет сюда и попросит у отца моей руки, папа как минимум час будет допрашивать его, как он это сделал с Финном.

– Ну, это его отцовское право, просто Райану надо подготовиться. Когда он придет?

– В следующее воскресенье. Хочешь, я покажу тебе кольцо?

– Само собой!

Ханна обвела взглядом пустую кухню, как будто кто-то мог прятаться под столом. Потом запустила руку в вырез блузки и вытащила кольцо, подвешенное на нитке.

– Это кладдахское кольцо[15]15
  Кладдахское кольцо – традиционное ирландское кольцо в форме пары рук, которые держат увенчанное короной сердце. Руки символизируют дружбу, сердце – любовь, а корона – верность (прим. пер.).


[Закрыть], но оно лишь посеребренное, потому что его зарплата в основном уходит на жилье… Но я все равно люблю его.

Нуала полюбовалась маленьким кольцом с серебряным сердечком между соединенными руками. Она заглянула в лучистые глаза Ханны, когда ее сестра поцеловала колечко.

– Оно прекрасно. Скажи, он хороший человек?

– Райан такой хороший, что мне стыдно за себя! Сомневаюсь, что его когда-либо посещали дурные мысли. Он сказал мне, что в юности подумывал стать священником. Единственная проблема в том, что…

– Да?

– Он не знает о моем участии в Куманн на-Маэн. И ему не понравится, если он узнает. Понимаешь, он не одобряет войну.

– Ханна, ты раньше сказала мне, что он не уехал в Англию из-за Пасхального восстания. Неужели он не поддержит тебя?

– Я бы сказала, что есть разница между ненавистью к британцам и активным участием в боевых действиях. Он пацифист, а это значит, что он против любого насилия.

Нуала в немом ужасе смотрела на сестру.

– Но, Ханна, ты же одна из самых энергичных членов нашей организации! Ты же не сможешь рассказать ему о нашей деятельности?

– Конечно нет, но после свадьбы мне придется вести себя осторожнее. Наверное, если бы я объяснила, что мы делаем все это ради Мика Коллинза, то Райан понял бы меня. Думаю, он любит Мика больше, чем меня. – Ханна хихикнула. – Райан считает его настоящим политиком; он убежден, что в своей борьбе Мик пользуется интеллектом, а не силой.

– Мы обе знаем, что это неправда, Ханна. Майкл Коллинз был отличным воином, пока не стал политиком. Он возглавлял Пасхальное восстание вместе с Эмоном де Валера и провел два года в британской тюрьме.

– Это правда, но теперь он пишет статьи для газет, носит модный костюм с галстуком и стал важной персоной.

– Райан знает, что его герой возглавляет разведку ИРА? – спросила Нуала. – Ему известно, что все действия ИРА в нашей стране происходят с его ведома? Что он часто сам отдает распоряжения?

– Может быть, да, а может, и нет. Суть в том, что Райан будет недоволен, если обнаружит, что его невеста так вовлечена в боевые действия, что ее могут схватить в любой момент. – Ханна глубоко вздохнула и посмотрела на сестру. – Что мне делать, Нуала? Я умру, если потеряю его…

– Не знаю. Мы все – убежденные фении, готовые отдать жизнь за свободу Ирландии.

– Я понимаю. Что, если папа скажет что-то, что выдаст нас с головой? – с горечью сказала Ханна. – Райан может поджать хвост и скрыться в своем арендованном жилье в Тимолиге.

– Как ты сказала, он не из местных. Разумеется, папа не выдаст ничего, пока не поймет, что ему можно доверять.

– Ты права, – согласилась Ханна. – И это не потому, что Райан не верит в наше дело…

– А потому, что он не верит в войну. – Нуала сразу же вспомнила о Филиппе. – По крайней мере, он не англичанин.

– И не «черно-коричневый».

– И не из вспомогательных войск.

– И даже не протестант! – Ханна рассмеялась и заметно успокоилась.

– По-моему, если ты так же любишь его, как я люблю Финна, то ничто не помешает тебе быть вместе с ним.

– Я правда… то есть я люблю его. Я все равно буду делать что могу, вязать и собирать деньги, но… ты понимаешь, Нуала?

– Я очень постараюсь, Ханна. – Нуала печально пожала плечами. – Любовь меняет все остальное.

* * *

На следующей неделе семья получила известие о том, что Ханна пригласила своего «друга» на воскресный обед после мессы.

Это никого не обмануло, особенно Эйлин, которая осаждала Нуалу, Кристи и Фергуса бесконечными вопросами.

– Перестань меня допрашивать! Клянусь, я ничего не знаю, – уверяла Нуала, когда после мессы отец увозил семью на двуколке. Ханна направлялась следом вместе со своим возлюбленным.

Когда они наконец пришли, Нуала испытала сочувствие к худому, бледному, кудрявому юноше, вошедшему следом за Ханной.

– Это Райан О’Рейли, которого вы все помните со свадьбы Финна и Нуалы, – сказала Ханна, и яркая краска разлилась от ее шеи по лицу.

Финн, который, к восторгу Нуалы, вернулся два дня назад, выступил вперед.

– Как дела, Райан? – спросил он и пожал Райану руку. Нуале показалось, что бедный парень испугался, как будто «черно-коричневые» взяли его на прицел.

Последовала церемония знакомства с остальными членами семьи, а потом все уселись за стол. Ее отец сидел во главе собрания и безмолвствовал, устремив пронзительный взгляд на Райана, оценивая его.

После обеда, обильно подкрепленного портером из бочки, Райан откашлялся и подошел к Дэниэлу.

– Сэр, можно перемолвиться с вами наедине?

– Как видишь, здесь нет места для тайн, так что я предлагаю выйти на улицу, – сказал Дэниэл. – Слава богу, погода хорошая.

– Да, сэр.

Вся семья наблюдала, как они выходят из дома.

– Словно телец на заклание, – заметил Фергус.

– Он хотя бы нашел жену, в отличие от тебя, братишка, – шутливо парировала Нуала.

– Вдвойне трудно предлагать женщине супружество, когда я не знаю, доживу ли до конца года, – ответил Фергус. – Кроме того, мне веселее одному, так уж бывает. – Он пожал плечами.

– Твой брат становится убежденным холостяком, – вздохнула Эйлин.

– По крайней мере, мне не приходится терпеть все это. – Фергус указал на Дэниэла и Райана, беседовавших на скамье перед домом.

– Уверен, что с Райаном все будет хорошо, – улыбнулся Финн. – Он славный, тихий паренек, не то что вы!

Нуала стояла у окна, наблюдая за мужчинами.

– Райан встает, и…

– Отойди от окна, дочка! – скомандовала Эйлин. – Дай им побыть наедине.

Все посмотрели на Ханну.

– Перестаньте! – закричала она и побежала вверх по лестнице в свою спальню. В ожидании Финн с Кристи и Фергусом расселись за кухонным столом, тихо беседуя друг с другом. Нуала не могла понять, то ли они обсуждают кандидатуру Райана, то ли волонтерские дела. И то и другое имело важное значение, хотя и в разной мере.

– Иисус, Мария и Иосиф, вы следите за временем? – крикнула Эйлин, слишком громко для собравшихся на кухне. – Я ставлю чай!

Когда вода закипела, задняя дверь отворилась и двое мужчин вошли в дом.

– Райан О’Рейли попросил о брачном союзе с нашей Ханной, – объявил Дэниэл. – После некоторого обсуждения я дал согласие.

Раздались приветственные возгласы. Мужчины пожимали руку Райану и приветствовали его присоединение к семье. Дэниэл пошел в кладовую за бутылкой виски.

Нуала и Эйлин устремили взгляды на лестницу в ожидании невесты. Ханна спустилась и сразу же попала в материнские объятия.

– Я так рада за тебя! – Эйлин расплакалась. – Я боялась, что ты останешься старой девой.

– Боже, мамочка, мне всего лишь двадцать лет, – с улыбкой отозвалась Ханна.

Нуала тоже обняла старшую сестру.

– Поздравляю, сестричка. И не заставляй меня надевать то розовое платье, если хочешь, чтобы я была подружкой невесты.

– А кто говорит, что я выберу тебя? – пошутила Ханна и обняла ее в ответ. – Спасибо, Нуала. Что бы я делала без тебя?

17

В конце ноября, через день после того, что было названо в газетах «Кровавым воскресеньем», Нуала приехала в Аргидин-Хаус, сдерживая ярость, которую она не могла выказать публично. Филипп уже научился обходиться без опорной рамы и пользовался тростью Кристи, чтобы ходить кругами по гостиной; Нуала ходила рядом с ним для поддержки в случае необходимости. Лишь когда они сели за чай со свежими булочками, Филипп прямо спросил ее, расстроена ли она событиями, произошедшими в Кроук-Парке.

Нуала сделала долгий глоток, подбирая нужные слова.

– Произошла трагедия, – бесстрастно ответила она, стараясь никак не выдавать свои чувства. – Толпа зрителей собралась посмотреть на игру в гэльский футбол, а британцы открыли по ним стрельбу без предупреждения. У нас четырнадцать погибших, включая детей.

– Только мертвые видели окончание войны[16]16
  Эта сентенция принадлежит Джорджу Сантаяне (1863–1952), американскому философу и писателю испанского происхождения (прим. пер.).


[Закрыть], – сурово сказал Филипп. Нуала понимала, что он цитирует какого-то деятеля, о котором она никогда не слышала.

– Чем это утешит их близких? – возразила она, уже почти не сдерживаясь. – Убийство детей – это часть войны?

– Конечно же нет, и я сожалею об этом так же, как и вы, Нуала. – Филипп вздохнул. – Как и вы, я просто хочу, чтобы британцы и ирландцы пришли к мирному разрешению конфликта. Хотя до этого может быть еще далеко, принимая во внимание вчерашние речи майора Персиваля.

– Майор Персиваль был здесь?

– Да. Мама пыталась убедить меня спуститься и присоединиться к ним за чаем, но я был рад оставаться в инвалидном кресле, лишь бы не видеть его.

– Вы знаете причину его приезда? – спросила она.

– Судя по громогласным тирадам и самодовольному тону, я бы сказал, что он бахвалился перед отцом своими успехами. А с учетом вчерашнего ужасного происшествия можно догадаться, что это за успехи.

В этот момент Нуала решила, что майор Персиваль заслуживает самой мучительной смерти, которую Бог может уготовить для него. Она ненавидела его так же сильно, как и любой из волонтеров ИРА, пострадавших от его безжалостных рук.

* * *

Бракосочетание Ханны и Райана было назначено на середину декабря.

– Это не самое удачное время для свадьбы, но, судя по развитию событий, чем раньше, тем лучше, – вздохнула Ханна.

Нуала лучше всех понимала желание Ханны поторопить события. Она утешала сестру, предлагая разные мелочи, которые могли сделать зимнюю свадьбу особенным событием. По словам Филиппа, на Рождество перед входом в Агридин-Хаусе обычно устанавливали наряженную елку; это была традиция английской королевы Виктории, учрежденная ее немецким мужем Альбертом. Нуале нравилась эта идея, но она понимала, что сейчас это будет неуместно.

– Мы можем украсить церковь гирляндами остролиста, зажечь свечи, и…

– …и шлепать по грязным лужам, забрызгивая подол моего белого платья, – проворчала Ханна. Но это было добродушное ворчание, и Нуала порадовалась, что щеки ее сестры зарумянились.

Нуала сообщила Финну, что майор Персиваль снова побывал в Большом Доме, но досадовала на себя за то, что ей не удалось разузнать больше.

– Все нормально, дорогая, просто держи ушки на макушке, – сказал Финн. В тот вечер он ушел на совещание «летучей бригады» в Килбриттене, и она знала, что он не вернется допоздна. Но когда он не вернулся к трем часам утра, ее сердце забилось чаще. Наконец в половине пятого она услышала, как открылась задняя дверь.

Поспешно спустившись вниз, Нуала увидела Финна, промокшего до костей и тяжело дышавшего. За его спиной стоял другой мужчина.

– Здравствуй, Нуала. Ничего, если я тоже войду? – Чарли Харли откинул мокрые волосы с худощавого бледного лица.

– Конечно, Чарли. Заходи, посиди и погрейся.

– Думаю, нам обоим понадобится капелька чего покрепче, – сказал Финн и тихо прикрыл за собой дверь. Оба они были в волонтерской форме; хотя в «летучей бригаде» не было регулярных мундиров, все носили одинаковые фуражки и длинные тренчкоты, защищавшие от дождя, под которыми было удобно прятать оружие.

– Что случилось? – прошептала Нуала, чтобы не потревожить миссис Грэди, пожилую даму из соседнего дома.

– Сначала виски, – сказал Финн и направился к буфету, где взял два бокала и щедро наполнил их.

Пока мужчины избавлялись от мокрой одежды, Нуала сбегала наверх за сменными рубашками, штанами и носками.

– После совещания мы начали расходиться группами по трое, – начал Финн. – Мы направились к Копену, а там стоял грузовик с «черно-коричневыми». Они заметили нас прежде, чем мы успели скрыться, и обыскали нас. Слава богу, ни у кого не было при себе документов и оружия.

– Мы изобразили пьяных, – вставил Чарли. – Сказали, что зашли в паб пропустить по стаканчику, и попросили их ничего не говорить нашим женам.

– И они вас отпустили? – спросила Нуала.

– Нас-то – да. Но за нами следовал Шон Хэйлс вместе с Коном Кроули и Джоном О’Мэхони, у которых были протоколы с нашей встречи. Мы сделали крюк и вернулись назад, чтобы предупредить их, но не успели вовремя. – Финн вздохнул. – Мы прятались в канаве, пока «черно-коричневые» обыскивали их. Они нашли что-то, и Кона с Джоном затолкали в грузовик.

– Мы ничего не могли сделать, Финн, – сказал Чарли, допивший виски и наливший себе вторую порцию. – Господи, помоги беднягам.

– Насколько компрометирующие эти документы?

– Слава богу, Кон пользуется шифром, но там достаточно, чтобы опознать их как волонтеров ИРА.

– А Шон?

– У Шона язык так хорошо подвешен, что он может уговорить тюремщика выпустить его из Маунтджойской тюрьмы. Он сказал Крейку – так звали британского офицера, – что отправился покупать скот да заблудился по дороге. Он выдумал себе ложное имя, и этот идиот поверил ему! Сказал, что у Шона честное лицо и что ему бы хотелось, чтобы все ирландцы были такими же, как он!

Чарли и Финн громко рассмеялись, расслабившись после виски.

– Тише! – предостерегла Нуала. – Что теперь будет с Коном и Джоном?

– Если судить по Тому Хэйлсу и Пату Харту, я бы не хотел видеть, в каком состоянии они сейчас находятся. – Финн передернул плечами.

– Эти «черно-корричневые» не успели хорошо рассмотреть ваши лица? – спросила она.

– Что можно увидеть, когда тебе тычут факелом под нос? – вздохнул Чарли. – Да, они нас видели, но для них все ирландцы на одно лицо.

– Как думаешь, что теперь будет с нашими планами? – обратился Финн к Чарли.

– Я бы сказал, что Шон будет еще больше настроен на это.

– На что? – поинтересовалась Нуала.

Чарли переглянулся с Финном.

– Ты можешь рассказать ей обо всем, – заверил Финн. – Она так же надежна, как любой из наших парней.

– Так или иначе, скоро она узнает об этом, – проворчал Чарли. – Для этого понадобятся все местные волонтеры… Мы собираемся взорвать пост королевской полиции в Тимолиге, а затем поджечь замок Тимолиг и соседний дом Трэверса.

Нуала смотрела на них с разинутым ртом.

– Как вы это сделаете? – ахнула она. – Это же прямо у нас на пороге! Если вы это сделаете, они придут с обысками в каждый дом.

– Знаю, Нуала, но у нас есть сведения из штаб-квартиры в Дублине, – сказал Чарли. – Британцы собираются оккупировать замок и соседний дом, чтобы разместить там больше своих солдат из-за тех неприятностей, которые мы им причиняем. Мы не можем этого допустить, иначе этих паршивцев станет слишком много.

– Отделение королевской ирландской полиции в Тимолиге недавно эвакуировали, разве не так?

– Да, – ответил Чарли. – Но британцы собираются занять его. Здесь, в Клогахе, как и в других местах, предполагается карательная кампания, поэтому мы должны отовсюду собрать гелингит и спрятать его где-нибудь поближе. Мы думали насчет Кросс-Фарм, Нуала, если твои родители согласятся. Оттуда недалеко до Тимолига.

– Но семья Трэверс и их домашние слуги ничего не подозревают! Вы сожжете их прямо в постелях? – с ужасом спросила Нуала. Однажды она из окна видела старого Роберта Трэверса, когда он с женой приезжал в гости к Фицджеральдам.

– Британцы сжигали нас прямо в постелях и не задумывались об этом, но не беспокойся, мы собираемся доставить их в безопасное место, – сказал Финн.

Она набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула.

– Теперь, Нуала, поднимайся наверх и немного отдохни, – добавил Финн. – А тебе, Чарли, я принесу тюфяк из флигеля.

– Да мне и на стуле хорошо… Вы оба идите наверх, а я тут…

– Бедняга уже спит, – прошептал Финн. – Вчера у него было работы на пятерых. Как командир, он считает себя лично ответственным за каждую смерть или ранение.

Оказавшись наверху, Нуала обняла мужа, который уснул в тот же момент, как опустил голову на подушку.

– Я люблю тебя дорогой, – шептала она, лаская его волосы и безрадостно думая о том, сколько еще дней и ночей ей осталось лежать рядом с ним и ощущать биение его сердца.

* * *

Нуала отправилась в Тимолиг, где наступил ежемесячный базарный день, когда окрестные фермеры привозили скот на продажу, а на улице выстраивались ряды ларьков, где продавали всякую всячину – от домашнего варенья до седел. Но от обычного радостного оживления не осталось и следа. Везде ощущалось гнетущее присутствие Эссекского полка, солдаты расхаживали по улицам или выгоняли мужчин из пабов, чтобы занять их места. Ханна присоединилась к Нуале, когда магазин одежды закрылся на обед, и они медленно пошли по улице, разглядывая лотки.

– Ты слышала о том, что скоро случится? – шепотом обратилась Нуала к сестре.

– Слышала. «Навоз» доставили на Кросс-Фарм два дня назад.

– Святая Матерь Божья, скоро здесь начнется светопреставление.

– И не говори, Нуала. Моя свадьба через три недели. Боюсь, что половину моих гостей запрут в Бандонских бараках или вообще перебьют, если поймают.

Нуала взяла сестру за руку.

– Нам нужно верить, что этого не случится, – прошептала она, пока они обходили стороной молодого бычка в сопровождении нового гордого владельца.

– Слушай, давай купим крубинсы[17]17
  Крубинсы – свиные ножки, сваренные и обжаренные в панировке, традиционное ирландское блюдо (прим. пер.).


[Закрыть] в ларьке миссис Макнелли, поедим, а потом сходим и посмотрим тебе новое платье? – Нуала изобразила радостную улыбку. – Мне тоже, конечно, хотя сама мысль об этом приводит меня в ужас.

– Мне нравится сиреневый цвет, – безапелляционно заявила Ханна. – В журнале сказано, что это последний писк моды в Париже.

Нуала закатила глаза и пошла за крубинсами. Потом они сидели на своей любимой скамье с видом на бухту Кортмакшерри. День был теплый и солнечный, и они хорошо видели каменные руины старинного аббатства внизу. Мерный звук волн, плещущих о берег, успокаивал расстроенные нервы Нуалы.

– А он знает, что должно случиться? – спросила она сестру.

– Нет, и я не скажу ему, – твердо ответила Ханна. – На следующий день я буду так же удивлена, как и Райан.

– Конечно, это не мое дело, Ханна, но ты думаешь, что это правильно – лгать о своих убеждениях и обо всех храбрых поступках, которые ты совершила для своей страны и для его страны?

– Эта война не может продолжаться вечно, и, если мне придется притворяться несколько месяцев, я готова на это. Разве не всем нам приходится изображать невинных овечек?

– Только не для наших мужей, верно?

– Нуала, давай пока оставим эту тему. Всем известно, что я скоро выхожу замуж за Райана, поэтому мне больше не предлагают доставлять важные депеши. Так что я не лгу ему, правда?

Нуале хотелось сказать больше, но она понимала, что сейчас не время для этого.

– Ну что, пойдем в магазин и попробуем примерить ту сиреневую тряпку, о которой ты мне говорила?

* * *

– Теперь вы готовы выйти на улицу? – обратилась Нуала к Филиппу несколько дней спустя, когда они едва ли не в тысячный раз расхаживали по кругу в его гостиной. Месяц ежедневных упражнений укрепил мышцы верхней части тела Филиппа, а также его ноги, поэтому осанка выправилась. Нуала даже удивилась, какой он высокий, больше шести футов ростом.

– На улицу? – фыркнул Филипп. – На дворе декабрь, и вы хотите вытащить меня в эту промозглую сырость?

– Да, – ответила она. – Это будет полезно для вас. Мы тепло оденемся, а ходьба по улице не даст вам замерзнуть.

– Ну, хорошо, – смягчился он. – В конце концов, когда-то я жил в мерзлой траншее, так что прогулка по материнскому саду будет легкой разминкой.

– Тогда я предупрежу миссис Хоутон, что мы собираемся наружу.

– Ох, Нуала, не возитесь с этим, а лучше помогите мне подготовиться к выходу, ладно?

Она помогла ему надеть шерстяное пальто, шляпу и шарф. Потом они вместе вышли на лестничную площадку и вызвали лифт. По прибытии в парадную прихожую они встретили Морин, которая несла поднос; горничная резко остановилась и изумленно уставилась на Филиппа. Нуала испытала внутреннее удовлетворение.

Воздух на улице был холодным и влажным. Хотя их дыхание облачками вырывалось изо рта, солнце озаряло выцветший зимний ландшафт английского парка. Филипп опирался на трость, а Нуала взяла его под руку с другой стороны; они медленно двинулись по тропинке к саду, глядя под ноги, чтобы на поскользнуться на влажном мху.

– Ах-х! – Филипп принюхался. – Славный запах горелого ирландского торфа! Я начинаю думать, что вы и впрямь королева фаэри, Нуала, – добавил он, когда они вступили в личный сад леди Фицджеральд и прошли мимо каменных вазонов с зимними анютиными глазками, составлявшими прелестное сочетание желтых и фиолетовых оттенков на фоне уснувших многолетников. – У меня такое ощущение, будто вы заколдовали меня. Я даже представить не мог, что снова буду ходить. Ходить куда захочется, иметь свободу передвижения…

– Это не волшебство, Филипп, – отозвалась она. – Это ваша собственная воля и упорная работа.

– И ваша поддержка, – добавил он и помедлил, повернувшись к ней. – Нуала, не хватит никаких благодарностей за то, что вы сделали для меня. Вы вернули меня к жизни. – Он вдруг поднес ее руку к губам и поцеловал. – Обещайте, что никогда не покинете меня, Нуала. Клянусь, я умру без вас. Вы дали мне повод для того, чтобы снова жить нормально. Пожалуйста, Нуала, обещайте мне.

Нуала видела слезы, блестевшие в его глазах.

– Обещаю, – ответила она. Что еще она могла сказать?

* * *

В семь вечера, когда Филипп объявил себя окончательно уставшим, Нуала сменила рабочую одежду и уже собиралась домой, когда миссис Хоутон позвала ее.

– Ее милость хочет вас видеть, Нуала, – сказала она и повела ее по коридору в небольшой, красиво обставленный будуар с письменным столом у окна с видом на сад, где они с Филиппом недавно гуляли. Леди Фиц джеральд читала письмо, но обернулась и встала, когда Нуала вошла в комнату.

– Спасибо, миссис Хоутон, теперь вы можете оставить нас. Пожалуйста, садитесь, Нуала. – Леди Фицджеральд указала на стул.

– Все в порядке, ваша милость? Сегодня Филипп решился на прогулку в саду, но если вы предпочитаете, чтобы он оставался в тепле…

– Боже мой, нет, совсем наоборот, – заверила леди Фицджеральд. – Я просто хотела поблагодарить вас. Все эти замечательные перемены с Филиппом произошли благодаря вам. Он изменился не только физически, у него… снова появилась надежда. Когда я слышу его и ваш смех, то радуюсь от души. Я… – Она замолчала и глубоко вздохнула. – В качестве жеста благодарности я хочу увеличить ваше жалованье до десяти шиллингов в неделю. Я знаю, как вы стараетесь, и надеюсь, вы будете…

Стук в дверь прервал ее, и в комнату вошла миссис Хоутон.

– Прошу прощения, ваша милость, но прибыл мистер Льюис; это насчет картины в Белой спальне, для которой вы хотели заказать новую раму.

– Спасибо, миссис Хоутон, я сейчас выйду к нему. – Леди Фицджеральд повернулась к Нуале. – Я ненадолго отлучусь, моя дорогая, а потом мы закончим разговор.

Когда женщины вышли из комнаты и закрыли дверь, чтобы не выпускать тепло из комнаты, Нуала позволила себе тихо рассмеяться от удовольствия.

– Десять шиллингов! – прошептала она, думая о том, что они с Финном могут купить на столь нужные дополнительные деньги. Она встала и прошлась по комнате, восхищаясь пейзажами, украшавшими деревянные стеновые панели и обитую кожей столешницу.

Не задумываясь, Нуала посмотрела на письмо, которое недавно читала леди Фицджеральд.