Текст книги "Детский сад, штаны на лямках"

Люся Лютикова
Детский сад, штаны на лямках

События романа являются вымышленными.

Все совпадения конкретных имен, фамилий,

должностей и названий организаций случайны.

Глава 1

Ненавижу этот вонючий городишко. Электросрань – вот как он называется. Конечно, на карте он обозначен по-другому, но мой вариант намного точнее отражает суть. Электрическая срань! Ни убавить, ни прибавить.

Здесь и завод есть с таким названием. Каждый день он производит какую-то электрическую срань, о чем свидетельствуют клубы оранжево-фиолетового дыма над городом. Говорят, там вся таблица Менделеева, но преобладает хлор. При попадании в легкие он вызывает ожог легочной ткани и удушье. Кстати, хлор был одним из первых химических отравляющих веществ, которые Германия использовала против России в Первую мировую войну. Получается, что для местных жителей военные действия длятся по сию пору.

Есть в городе и другой завод с названием, которое я вам не скажу, потому что предприятие секретное. Отходы его деятельности радиоактивны, их закапывают в окрестных лесах. Где конкретно, никто не знает, но если темной ночью пойти в лес, то можно увидеть нежно-голубое свечение с блестками. Красиво, как в сказке. Я, правда, сама не ходила, но говорят.

А может, это и не радиация вовсе. Может, это болота выделяют газ. Город построен на болотах, осушали их заключенные, они же строили градообразующие предприятия. Тех, кто умирал от непосильной работы и болезней, не хоронили, а просто сбрасывали в топь. Возможно, это их неупокоенные души светятся в темноте и заманивают к себе живых. Никому не советую по доброй воле соваться в эти гиблые места.

Просто в голове не укладывается, как меня угораздило здесь родиться. За что? За какие кармические грехи? Причем здесь я не только появилась на свет, но и, как говорится, сформировалась как личность. Страшно подумать, но я прожила в этой экологически опасной дыре восемнадцать лет! Потом уехала в Москву учиться и с тех пор бываю в родном городе лишь наездами.

Визиты даются мне с трудом. С каждым годом город производит все более гнетущее впечатление. Тридцать семь километров от столицы, а кажется, будто попала на другую планету. Дороги здесь не убирают никогда, наверное, из принципа. Поэтому совет всем сюда приезжающим: снимайте приличную обувь и надевайте то, что не жалко будет потом выбросить.

Еще одна примета, не подвластная времени: проблемы с освещением. Идешь вечером по улице, и вдруг – бац! – отключают фонари. Ровно в девять, можно часы сверять. Темно, хоть глаз выколи, и у тебя есть два выхода: либо срочно развивать в себе способность к эхолокации, как у летучих мышей, либо ждать, когда мимо проедет машина и осветит фарами дорогу.

А дорога, кстати, не ремонтировалась со времен основания города. Передвигаешься малыми перебежками от фары до фары и гадаешь: то ли окажешься в больнице с переломом ноги, то ли грабители, воспользовавшись кромешной темнотой, разденут тебя до нитки.

Вот и сегодня фонари погасли точно по расписанию. И без того непростое положение усугублялось тем, что под ногами был сплошной лед. Погода в этом январе выдалась странная. На старый Новый год была оттепель, которая сменилась запоздалыми крещенскими морозами, после чего центрально-европейская часть России превратилась в один большой каток. В цивилизованных городах с наледью как-то борются, но только не в Электросрани. А и правильно – зачем? Всё равно через полгода само растает.

Что же, спросите вы, привело меня на столь ненавистную малую Родину? Отвечаю: долг. Двадцатого февраля, то есть ровно через две недели, юбилей у моей классной руководительницы. Марии Николаевне исполнится семьдесят лет, пятьдесят из них она отдала школе, той самой, которую я когда-то окончила. По этому случаю состоится торжественное мероприятие, и мой долг – внести посильный вклад в его организацию.

Руководит подготовкой к празднику моя бывшая одноклассница Алла Безруких. Вернее, Алка вышла замуж и теперь носит другую фамилию, но для меня она навсегда останется Безруких. Алка разыскала меня по Интернету и в приказном порядке велела приехать. Узнаю старосту класса, она из той породы людей, для которых существует только два мнения: их собственное и неправильное.

По скайпу[1]1
  Скайп (Skype) – компьютерная программа, позволяющая пользователям Интернета общаться между собой. Можно писать сообщения, разговаривать и, если к компьютеру подключена видеокамера, видеть собеседника.


[Закрыть] Алкино лицо выглядело немного одутловатым. Не следовало ей так близко приближаться к видеокамере. Но Алка всегда напирала на людей как танк, и время не изменило эту манеру.

– Насколько я знаю, ты журналистка, – не спросила, а констатировала она. – Надо написать статью про Марию Николаевну и тиснуть ее в нашу местную газету. Справишься?

Ради Безруких я бы и с места не сдвинулась, но Мария Николаевна – это святое.

– Не вопрос. Когда должен быть готов материал?

– Еще вчера.

– Хм, вообще-то у меня полно срочной работы…

Я лукавила, никакой работы у меня не было, я находилась в отпуске. Но пусть Алка не воображает, будто я могу в одну секунду сорваться с места по ее приказанию. Однако именно так она и считала.

– Дело не требует отлагательств, – заявила бывшая староста класса. – Я бы сама написала – помнишь, какие у меня были интересные сочинения? – да времени нет. На мне развлекательная программа и банкет. Одного мороженого будет пять видов, я уже не говорю о салатах. Так я могу на тебя рассчитывать?

Продолжать дискуссию не имело смысла, поскольку ее итог был очевиден.

– Приеду завтра.

Алка впервые улыбнулась:

– Отлично, остановишься у меня.

– В смысле?

– Ну надо же тебе где-то ночевать. Или будешь каждый день мотаться туда-сюда из Москвы?

Вообще-то я профессионал, мне достаточно одного часа, максимум двух, чтобы взять интервью, о чем я и сообщила Алкиному изображению на экране.

– Ну что ты, – возразило изображение, – трое суток как минимум! Смотри сама: интервью с Марией Николаевной – раз, побеседовать с нашими одноклассниками, чтобы вставить в статью их воспоминания о школе, – два, записать поздравления коллег – три, помочь мне со сценарием праздника – четыре…

Я догадалась, что главным был четвертый пункт. Безруких переоценила свои творческие способности, но прямо попросить о помощи не могла, а то ведь корона с головы упадет.

– Вот я и говорю, зачем тебе тратить время на дорогу? – увещевала Алка. – У меня двухуровневая квартира в новостройке, места хватит.

– Правда? – заинтересовалась я.

– А то! Элитный дом, евроремонт, все дела. Не только в Москве шикарно живут, мы тоже не лыком шиты. Запоминай адрес: улица Жулябина…

Вот так и получилось, что я шла пешком от железнодорожной станции в потемках, по льду, умоляя господа бога подстелить мне соломки, когда буду падать. Я прикидывала: сегодня обсужу с Алкой все детали, завтра с утра рвану к Марии Николаевне, потом поговорю с парочкой бывших одноклассников, ну а вечером быстренько накропаю статью. Послезавтра помогу Безруких со сценарием, чего она там хочет: конкурсы, викторины, загадки? Их есть у меня! За два дня управлюсь со всеми делами, а потом с чистой совестью укачу домой. Вернусь уже на торжество, чтобы поднять за юбиляршу бокал шампанского.

Рядом со мной на скользкой дороге пытались удержать равновесие другие пассажиры, покинувшие теплый вагон электрички. Как я поняла из разговоров, бедолаги работают в Москве, каждый день тратят на дорогу по четыре-пять часов, приезжают домой вконец измотанные, чтобы наскоро поужинать и лечь спать, а завтра вскочить засветло и снова мчаться на электричку. Так живет полгорода, потому что нормальной работы в Электросрани нет. Вернее, работа-то есть, но платят за нее почему-то в три раза меньше, чем в столице.

Какая-то женщина поскользнулась, упала на пятую точку и покатилась в сторону шоссе, по которому как раз несся грузовик. Я едва успела поймать ее за рукав куртки и оттащить от колес. Вместо того чтобы поблагодарить, дама отпихнула меня и поползла под движущийся транспорт. Я не растерялась и схватила ее уже за капюшон. Тетка замотала головой из стороны в сторону и что-то нечленораздельно замычала.

«Да она пьяная!» – осенило меня.

Женщина вырывалась, но я цепко держала ее за куртку.

– Пусти! – хрипела алкоголичка, отбиваясь от меня ногами.

– Мужчины! – взывала я к окружающим. – Помогите же кто-нибудь, я одна ее не удержу!

Однако прохожие обходили нас стороной, никто не остановился.

Я разозлилась. Это просто возмутительно! Если какой-нибудь мужик напьется до поросячьего состояния, вокруг него тут же образуется группа поддержки. Старушки сочувственно щелкают языками, женщины беспокоятся, как бы алкаша не ограбили, а мужчины подвозят его до дома, чтобы полиция не забрала в опорный пункт. А если дама слегка перебрала и рискует окончить свои дни под колесами автомобиля, то никому до этого и дела нет!

Очевидно, злость придала мне сил, потому что я рывком поставила тетку на ноги и прислонила ее к дереву, умудрившись при этом сама не упасть.

– Зачем же так напиваться? – в сердцах бросила я. – Умереть захотела?

Женщина залепетала:

– Мой ребенок, мой малыш…

На мгновение фары высветили ее перекошенное лицо с мокрыми от слез щеками.

– Вот, – назидательно изрекла я, – про ребенка вспомнила. Хочешь его сиротой оставить? Думаешь, в детском доме сладко будет?

Женщина согнулась пополам, словно от удара в живот, и завыла. У меня просто душа перевернулась от этого звериного воя. Какой-то прохожий от неожиданности выронил портфель.

«Нельзя ее тут оставлять, – решила я, – надо ловить машину».

– Ты где живешь?! – прокричала я.

Пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем пьянчужка перестала выть и отозвалась:

– На улице Мира.

И хотя мне было совсем не по пути, я вышла на проезжую часть и подняла руку. Как назло, никто не останавливался. А тетка тем временем отделилась от дерева и, шатаясь, побрела по дороге.

Я кинулась за ней:

– Эй, ты куда? Стой! Сейчас я тебя до дома довезу.

В этот момент, словно по мановению волшебной палочки, на улице зажглись фонари. Абсолютно все. На три секунды. Наверное, на электростанции произошел какой-то технический сбой. И этих трех секунд хватило, чтобы я узнала пьянчужку.

– Ленка? Алябьева? Ты?!

Передо мной стояла моя бывшая одноклассница Елена Алябьева. Когда-то она была красавицей, умницей и заводилой класса, а теперь, похоже, спилась. У нее был вид человека, который потерял всё, даже надежду.

– Я Люся Лютикова, мы с тобой в одном классе учились, помнишь? Представляешь, я не была в родном городе несколько лет, пять минут назад сошла с электрички, и первая, кого встретила, – это ты. Вот это совпадение!

Алябьева, казалось, меня даже не слышала.

– Господи, Ленка, – причитала я, – да что же с тобой жизнь сделала?! В какую пропасть ты катишься?! Зачем же ты пьешь? Ведь женский алкоголизм неизлечим…

И тут до меня внезапно дошло, что я не чувствую запаха спиртного. Его нет! И Алябьева вовсе не пьяная, она просто отупела от горя.

– У тебя что-то случилось?

– Случилось, – Ленка подняла голову, – у меня забрали ребенка.

Глава 2

– Господи, – ахнула я, – надо срочно ехать в полицию! Стой тут, никуда не уходи! – Я выскочила на проезжую часть и, рискуя жизнью, остановила «Жигули». Прокричала водителю в окно: – Пожалуйста, отвезите нас в полицию! Мы заплатим!

– Конечно, садитесь, – засуетился водитель, открывая заднюю дверцу.

Я втолкнула Ленку в машину, сама плюхнулась рядом с ней и спросила у водителя:

– Знаете, где ближайшее отделение?

Алябьева подала голос:

– Не надо в полицию, у меня как раз полицейские и забрали ребенка.

Я в ступоре уставилась на нее:

– Как такое может быть?

Ленка низко наклонила голову и ничего не ответила.

– Ты уверена, что это были настоящие полицейские? Не переодетые?

– Уверена.

Водитель нетерпеливо заерзал:

– Так куда ехать? Определяйтесь быстрей или вылезайте.

Решение пришло ко мне само собой:

– На улицу Жулябина.

Ехали мы минут пять, за время пути Ленка не проронила ни слова. Я тоже молчала, хотя меня и раздирало множество вопросов. Но я решила, что лучше задать их в спокойной обстановке.

Алка Безруких жила в длинной девятиэтажке из красного кирпича. Это была единственная новостройка на данной улице, однако на элитную недвижимость дом явно не тянул. В моем представлении элитное жилье обнесено забором со шлагбаумом, на входе сидят охранники и всех визитеров записывают на видеокамеру. А здесь был проходной двор – заходите, грабители, не стесняйтесь! И машины около подъезда стояли весьма разношерстные: рядом с черным «Лексусом» припаркован оранжевый «Москвич».

Мы поднялись на восьмой этаж, позвонили в квартиру. Дверь открыла Алка в шелковом брючном костюме, при макияже и с безукоризненной укладкой. Вид у нее был такой, словно она только что приехала из театра, где смотрела модную постановку. Безруких одарила меня светской улыбкой и сказала:

– Проходи, ужин как раз готов. – Тут она заметила Ленку и удивленно приподняла брови: – Ты не одна?

Я наклонилась к хозяйке и зашептала:

– Это Ленка Алябьева, сразу и не узнаешь, правда? У Ленки случилось горе, я решила, что нельзя ее сейчас оставлять одну. Она уже пыталась покончить с собой, я едва успела вытащить ее из-под колес…

Я многозначительно замолчала, предоставляя Алке возможность проявить гостеприимство. Однако та, окаменев, смотрела на Алябьеву с выражением тупой враждебности на лице. До меня запоздало дошло, что везти сюда самоубийцу – это была не лучшая идея.

В школе Алла с Леной, мягко говоря, не дружили. Уж слишком они были разные. Алка – ответственная, серьезная, круглая отличница, к тому же еще и староста класса. А Ленка была неформальным лидером: училась хорошо, но без фанатизма, игнорировала нудную общественную работу, зато легко могла сподвигнуть одноклассников на какую-нибудь авантюру. Алка и Ленка конкурировали во всем, даже в классном журнале они шли первыми по списку: сначала Алябьева, потом Безруких, и это навязанное второе место выводило Алку из себя.

До десятого класса им удавалось поддерживать худой мир, который, как известно, лучше доброй ссоры. Однако в выпускном классе тайная неприязнь переросла в открытую войну. Причина была банальная: девушки влюбились в одного парня. Никита Нащекин был нашим одноклассником, он занимался большим теннисом и готовился поступать в летное училище. По нему сохли почти все девчонки в классе, но он, как переходящее красное знамя, доставался то Алке, то Ленке. Пометавшись от одной барышни к другой, в итоге Нащекин остановил свой выбор на Безруких.

Месть Алябьевой была страшна. Дело происходило в начале девяностых годов прошлого столетия, Россия переживала не лучшие времена, в стране был дефицит всего, даже хлеба, а Нащекину привезли из-за границы великолепную теннисную форму и ракетку с особо эластичными струнами. В белой футболке и шортах на корте он выглядел словно наследный принц Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии.

Однажды Никита оставил в классе без присмотра свою сумку для тенниса. Приехав на корт, коварный изменщик обнаружил, что белая форма густо полита йодом, а струны ракетки разрезаны. То ли Нащекин испытал слишком сильное эмоциональное потрясение, то ли без заграничной экипировки заниматься спортом не имело смысла, но с того дня он забросил теннис.

С Алкой приключилась другая история. Как и всякая девушка, она мечтала о красивом белье, и вот у спекулянтов ей удалось достать прелестный французский лифчик. Стоила вещица баснословных денег, но была поистине великолепна. Уроки физкультуры у нас тогда проходили в бассейне, и в раздевалке Безруких похвасталась перед девчонками обновкой. Однако после плавания лифчика в шкафу не оказалось. Алка решила, что дефицитную вещь украли, со слезами на глазах вышла на улицу и тут уже разрыдалась в голос.

На самой верхушке дерева, запутавшись в ветвях, висели два огромных воздушных шарика, а к ним был привязан ее лифчик. Учитывая, что Алка была плоской, как доска, и носила лифчик скорее для самоуспокоения, шутка приобретала весьма оскорбительный подтекст.

Никита попытался залезть на дерево и снять лифчик. Несмотря на хорошую физическую подготовку, ему это удалось лишь с третьей попытки. За это время внизу собрался весь наш класс, и не только наш, школьники давали советы, комментировали происходящее и откровенно потешались над Алкой. Наконец Нащекин проткнул шарики, и французский лифчик с кружевами ручной работы упал в грязь. Алка брезгливо подняла его двумя пальчиками и выбросила в урну.

Никто не сомневался: это дело рук Алябьевой. Ленка же упорно открещивалась от злодеяний, утверждала, что не трогала ни ракетку, ни лифчик. Но кто ей поверит? Женщина с уязвленным самолюбием разрушительнее атомной бомбы, и не имеет значения, сколько ей лет – семьдесят или семнадцать.

Сейчас, глядя в остекленевшие Алкины глаза, я вспомнила, как весело трепыхался лифчик на ветру, и отчетливо поняла, что в этом доме Алябьеву не примут. Тем более что Алка вышла замуж за Никиту Нащекина, и, следовательно, здесь у Ленки не один враг, а целых два.

– Мы, наверное, пойдем… – пробормотала я, подталкивая Ленку к лифту. – Созвонимся как-нибудь…

– Стойте! – вдруг сказала Алка. – Ну что за глупости, куда вы пойдете на ночь глядя! Оставайтесь у меня, места всем хватит.

Я остановилась.

– Ты серьезно?

– Конечно! Тем более у Лены случилось горе. Нам надо сообща обмозговать, как действовать. Один ум хорошо, а три – лучше! А можно узнать, что за горе?

Поскольку Алябьева молчала, ответила я:

– Ребенка украли.

У Алки отвисла челюсть.

– Вы в полиции были?!

– Нет, полиция тоже замешана.

– Как? Почему?

Я увидела, что Ленка вновь готова разрыдаться, и цыкнула на Алку:

– Да подожди ты с вопросами! Дай человеку прийти в себя, потом она сама всё расскажет.

– Ладно. – Алка вернулась в образ гостеприимной хозяйки. – Проходите, пожалуйста, раздевайтесь, вот вам тапочки. Столовая прямо по коридору. А может, хотите сначала посмотреть квартиру? Я вчера купила потрясающие шторы в спальню.

Я выразилась со всей прямотой:

– Ты, мать, совсем ку-ку? Не чувствуешь важности момента? Может, еще предложишь нам в картишки перекинуться?

Безруких и сама поняла, что сморозила глупость, и принялась оправдываться:

– Просто двухэтажная квартира – это вообще-то редкость, особенно для нашего города. Вот я и подумала, что вам будет интересно…

Неожиданно Ленка подала голос:

– А мне и правда интересно.

– Вот видишь! – победно вскинулась Алка. – Нормальным людям это интересно. Пойдем, Леночка, я тебе покажу. Ты не представляешь, с каким трудом мы получили разрешение на объединение двух квартир! На то, чтобы согласовать перепланировку, ушло три месяца! Но результат того стоил.

Они пошли в глубь квартиры, я двинулась вслед за ними. Алка тарахтела без умолку. Было видно, что она гордится каждым квадратным сантиметром жилой площади, и если ее не остановить, может болтать до утра.

– Мы купили две «однушки» на восьмом и девятом этажах, соединили их лестницей, и получилась огромная «трешка». На первом уровне у нас гостевая зона: кухня-столовая, гостиная и санузел для гостей. На втором уровне личное пространство: спальня, детская, гардеробная и две ванные…

Комната, которую Алка с претензией обозначила как «кухня-столовая», показалась мне обычной кухней, разве что чуть больше типовой. В центре стоял большой овальный стол, окруженный венскими стульями. Белая скатерть, красивая посуда, аккуратно разложенные столовые приборы – Алка явно намеревалась отметить мой приезд праздничным ужином. Или в семье Нащекиных каждый прием пищи – это праздник?

Гостиная была оформлена в фиолетово-бордовых тонах. От назойливых оттенков у меня зарябило в глазах. Обстановка была довольно стандартной: диван, два кресла, телевизор в полстены. Единственная оригинальная деталь мебели: вместо «стенки» – низкие полки, расставленные по всему периметру комнаты. Мне показалось, что это не очень практично, ведь пыль имеет обыкновение скапливаться на полу. Однако хозяйку это, похоже, ничуть не смущало.

– Полки делали на заказ в московской фирме. Авторская работа! Между прочим, у того же дизайнера заказывал мебель Филипп Киркоров, я видела фотографию на стене! Представляете, сам Киркоров!

У Алки был ужасно напыщенный вид; чтобы не рассмеяться, я притворилась, будто меня страшно заинтересовали обои. Она заметила это и радостно зачастила:

– Обои тоже покупали в Москве. Нидерландские. Прелестные, правда? Шторы из ткани-компаньона, продаются там же. Безумно дорогие, но красота требует жертв.

Я хотела было возразить, что «дорого» – не всегда синоним «красиво», но промолчала. На вкус и цвет, как говорится…

По витой лестнице мы поднялись на второй этаж. Мимо детской прошли на цыпочках.

– Ребенок уже спит, – объяснила Безруких.

– Кто у тебя? – спросила я.

– Девочка, два с половиной года.

– А моему пять… – едва слышно прошептала Алябьева.

– Я долго выбирала имя, остановилась на Надежде. Она у нас поздний ребенок, мы ее так долго ждали, но надежду не теряли. Послушайте, как красиво звучит: Надежда Никитична Нащекина!

Я выразила Алке свое восхищение:

– И как ты только всё успеваешь: и хорошо выглядеть, и ужин приготовить, и ребенку сказку на ночь почитать.

Она польщенно заулыбалась, но была вынуждена признаться:

– Вообще-то у нас няня. С проживанием.

– В смысле? – не поняла Ленка.

Хозяйка перешла на шепот:

– Няня живет в квартире, в комнате вместе с Надей. Очень, знаете ли, удобно: дома всегда кто-то есть, если необходимо отлучиться, не надо думать, куда деть ребенка.

Я усмехнулась:

– Ага, такая круглосуточная прислуга. Неплохо устроились!

Алка обиделась:

– Наша няня – вовсе не прислуга, она практически член семьи, что-то вроде тети. И между прочим, ее труд весьма неплохо оплачивается.

Я хотела сказать, что обычно тетям не платят за общение с племянниками, но сдержалась. Алка наверняка решила бы, что я специально придираюсь, потому что завидую. Возможно, если хорошенько покопаться в моем подсознании, так оно и было.

В хозяйской спальне преобладали спокойные цвета: белый, коричневый и оттенки бежевого. Алка продемонстрировала новые занавески, затем вытащила из шкафа для сравнения старые. Мне лично разница показалась несущественной, но я с жаром подтвердила, что новые шторы «ну просто идеально вписались в интерьер»!

Наконец хозяйка вспомнила об ужине, и мы спустились на первый этаж.

– Замучаешься вот так целый день по лестнице бегать, – заметила я.

– А зачем бегать?

– Мало ли зачем. Перекусить, например, захочется. Чайку попить с плюшками.

– Мы не едим мучное, – отрезала Алка, – от него развивается кариес.

– Ну а ребенок? Ему же постоянно что-то надо на кухне. Думаешь, няне легко туда-сюда шастать?

– За это ей и платят, – довольно равнодушно отозвалась хозяйка, доставая столовые приборы для Алябьевой. – Ладно, девчонки, рассаживайтесь. Кому какой салат положить? Вот с кальмарами, этот – с сыром, а тот – с бужениной. Учтите, что основное блюдо у нас будет ризотто с курицей и грибами.

Я восхищенно ахнула:

– Алка, неужели ты сама всё приготовила?

Хозяйка тонко улыбнулась:

– Не совсем. Возможно, ты не знаешь, но у нас ресторан. Между прочим, лучший в городе, называется «Sелена». Первая «эс» пишется по-английски, как доллар.

Я усмехнулась: очевидно, Алка держит нас за необразованных деревенщин. «Эс» как доллар! Да я, на минуточку, владею двумя европейскими языками! И турецкий перевожу со словарем.

– У вас? – уточнила я. – В смысле – у вас с Никитой?

Легкая тень набежала на ее лицо.

– Формально ресторан принадлежит Никите, он там директор, но на мне реклама и связи с общественностью. Вы были в «Sелене»?

Мы с Ленкой синхронно покачали головами.

– Еще побываете, – обнадежила Алка, – юбилей Марии Николаевны будет проходить там. Слушайте, у меня припасена бутылка чудесного французского винца, может, выпьем по глоточку?

Я выразительно вытаращила на Алку глаза: с какой это радости нам напиваться? Но Ленка неожиданно попросила:

– Мне бы чего покрепче…

– Есть водка и коньяк.

– Давай коньяк.

Она залпом опрокинула рюмку коньяка и даже не поморщилась. Мы с Алкой, цедившие красное вино, обменялись многозначительными взглядами.

И тут Алябьеву прорвало:

– Сегодня я пришла за Костиком в сад, а меня там уже ждали…