Текст книги "Детский сад, штаны на лямках"

Глава 7

В состоянии, близком к шоковому, я села в маршрутку.

Я-то была уверена, что еду в провинциальный городишко, в котором можно подохнуть от скуки, однако за прошедшие сутки я испытала столько потрясений, что хватит на год вперед.

После всего пережитого мне хотелось побыть одной и в тишине переварить информацию, я с ужасом представляла, как Алка накинется на меня с расспросами. К счастью, Безруких не оказалось дома. Дверь открыла няня, она сообщила, что хозяйка будет только к вечеру, и показала, где находится компьютер. Я включила диктофон и принялась расшифровывать интервью.

Через два часа материал был в общих чертах готов. Оставалось только добавить поздравления от бывших учеников Марии Николаевны, и получится отличная статья к юбилею, которой может гордиться не только провинциальная газета, но и общероссийское издание. Тут мне в голову пришла идея: а что, если и правда прославить нашу классную руководительницу на всю страну? Написать про ее кукол, дать фотографии. Ведь это уму непостижимо: в семьдесят лет кардинально поменять свою жизнь к лучшему! И это в стране, где женщина после сорока уже считается отработанным материалом!

Я успела сфотографировать куклу Вайолетт на мобильник и теперь перегнала фотки в компьютер. Я внимательно разглядывала детали, ускользнувшие от меня в первый раз: заколка, украшенная бисером, в волосах у куклы, микроскопические складочки спереди на платье… Божественно!

– Прелесть какая! – Алка неожиданно образовалась у меня за спиной. – Хочу такую же!

Я усмехнулась:

– Это эксклюзивная вещь, выполненная вручную. Боюсь, дороговато выйдет, ты не потянешь.

– Это я-то не потяну? – взъярилась Безруких. – Откуда эта кукла? Что за сайт?

– Это не сайт. Таких кукол делает… одна моя знакомая.

Я решила не выдавать секрет Марии Николаевны. Если она не рассказала о своем хобби Алке, значит, на то была причина.

– Нет, Люська, правда, мне нужна эта кукла, – заныла Алка, – отдам любые деньги!

– Я подумаю, что смогу для тебя сделать, – важно промолвила я.

Безруких тут же взяла начальственный тон:

– Как продвигается интервью? Имей в виду, сроки поджимают.

– Почти готово. Осталось поговорить с кем-нибудь из наших одноклассников. Ты скажешь пару слов?

– Само собой. Никита тоже участвует. Я тут отобрала кого поприличней, не шантрапу какую-нибудь вроде Алябьевой…

Ухо неприятно резанула такая характеристика. «Шантрапа»… Интересно, а меня Алка кем считает? Ох, боюсь, для меня тоже припасено какое-нибудь гадкое словечко.

Алка пощелкала кнопками «мыши», из принтера, стоящего рядом с компьютером, выполз листок бумаги.

– Вот, держи их телефоны. Позвони и договорись о встрече.

Я просмотрела список. Помнится, Валерка Татарцев в школе звезд с неба не хватал, а теперь, глядите-ка, дослужился до заместителя начальника местного ГИБДД. Светка Теплякова тоже не вылезала из «троек», зато сейчас владеет туристической фирмой и уже не вылезает из-за границы. А я, которая стабильно училась на «четыре» и «пять», – всего лишь рядовая журналистка в небольшой газете. Наемный работник с весьма скромной зарплатой. Нет, все-таки не существует ни малейшей связи между успеваемостью в школе и успехами во взрослой жизни.

Этой мыслью я поделилась с Алкой и услышала в ответ:

– Глупости! Вот я, например, была круглой отличницей, и смотри, чего достигла!

Наверное, следовало промолчать. Но вид у Безруких был такой напыщенный, что я возразила:

– А чего, собственно? Спихнуть ребенка на няню и разогревать еду из ресторана – для этого много ума не надо.

Алка посмотрела на меня как на олигофрена:

– Вообще-то в этом и заключается успех: иметь материальную возможность нанять няню и брать еду из собственного – я подчеркиваю – собственного ресторана.

Но у меня было другое мнение по поводу того, что считать успехом. Когда твой ребенок растет с чужой теткой и, как губка, впитывает ее убеждения – это неправильно. Мировоззрение взрослого формируется из мелочей, закладываемых в детстве. Если нянька постоянно бубнит: «Жизнь тяжела, деньги не растут на деревьях, чтобы заработать копеечку, надо упахаться до седьмого пота», – то и ребенок вырастет с таким же мрачным взглядом на мир. Не удивляйтесь потом, что всё в жизни дается ему с огромным трудом, он боится больших денег и в итоге не добивается значительных результатов, хотя, казалось бы, вы дали ему отличный финансовый старт.

А что касается еды из ресторана… В еде есть нечто колдовское. Она впитывает энергию и мысли человека, который ее готовил. Не зря же деревенские бабки, промышляющие магией, советуют: чтобы приворожить мужа, надо добавить приворотное зелье в блюдо, приготовленное собственными руками. Если готовила соседская Глаша, то муж будет бегать к соседке!

Да я это по себе знаю: прихожу с работы уставшая, берусь готовить ужин, а сама прокручиваю, прокручиваю в голове бесконечные проблемы… Потом пробую еду – и плююсь. В кастрюле – натуральная гадость, которую невозможно есть. Но если я готовлю с хорошим настроением и позитивными мыслями – м-м-м… пальчики оближешь! Хотя рецепт – один и тот же!

Не стала я объяснять всё это Алке. Сказала только:

– Между прочим, повар может плюнуть тебе в котлеты, потому что твой муж не повысил ему зарплату. Подумай об этом, когда в следующий раз будешь брать еду из ресторана.

Алка засмеялась, напряжение, возникшее между нами, спало.

– Кстати, как дела в соцзащите? – полюбопытствовала она. – Я что-то по телефону ничего не разобрала.

– Алябьева убила человека. Ту самую инспекторшу Махнач, которая забрала у нее ребенка.

Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. На несколько секунд Алка застыла с раскрытым ртом, потом прошептала:

– Она сумасшедшая, что ли?

Я кивнула:

– Ты попала в точку, Ленка лежала в психушке. Правда, это было давно.

Я пересказала то, что услышала от учительницы физики.

– Так я и знала! – торжествовала Алка. – Она еще и алкоголичка! А ведь я говорила, что просто так, без уважительной причины, ребенка у матери не отбирают, а ты мне не верила! Я была права!

– Да, ты была права, – вздохнула я. – Только кто мог знать, что Ленка так кончит? В школе она была отличной девчонкой…

– Да сразу было понятно, что из нее вырастет! – отрезала Алка. – Еще в школе она была неуправляемой. Помнишь, что она сделала с моим лифчиком? А с теннисной формой Никиты? Уже тогда ей было плевать на социум, плевать на всех! Вот и докатилась до убийства. Горбатого могила исправит!

Я молчала. А что тут скажешь? Может, Алка права и зерна сегодняшнего преступления были посажены еще в школьные годы. А может, это цепь случайностей, и будь живы родители Ленки, будь у нее муж или другая поддержка в жизни, она не докатилась бы до такого. Кто знает?

В этот момент в дверь позвонили.

– Кто бы это мог быть? – удивилась хозяйка.

Она пошла открывать, и через минуту вернулась. Вид у Алки был такой ошеломленный, словно она увидела призрак.

– Там… там… – Она не могла говорить, только махала рукой назад.

За ее спиной стояла Ленка Алябьева.

– Девчонки, – сказала Ленка, – наверное, на мне проклятие.

Алка ойкнула и прикрыла рот рукой.

– Со мной случилась еще одна беда, – продолжала Алябьева.

– Видела я эту «беду», – отозвалась я. – Лежала в соцзащите на полу в меховых тапках.

– Это не я! – Ленка приблизилась ко мне вплотную. – Не я ее убила! Но подумают на меня.

– Ты оставила там документы и сумку, – напомнила я. – Тебя скоро найдут. Думаю, тебя уже ищут.

– Поэтому я и пришла сюда. Мне некуда больше идти.

«Вряд ли Алка будет укрывать убийцу в своем доме», – подумала я и оглянулась на Безруких, но ее в комнате не оказалось.

Со второго этажа послышалась какая-то возня. Через секунду на лестнице показались няня с девочкой. Няня была в халате, поверх которого она натянула свитер. Кофта у маленькой Наденьки была застегнута вкривь и вкось. Они выглядели как две взъерошенные кошки, которых согнали с мягкого дивана. Алка спускалась следом и подгоняла их чуть ли не пинками.

– На улице чудесная погода, – нервно увещевала она, – погуляете полчасика и вернетесь. Но лучше не торопитесь, подышите свежим воздухом.

Я догадалась, что Алка решила спровадить ребенка подальше от убийцы. В свете того, что произошло сегодня, Алябьева и правда могла быть опасна. Я решила отвлечь Ленкино внимание, взяла ее за руку и отвела в глубь гостиной.

– Зачем ты это сделала? – зашептала я. – Ведь у тебя был шанс вернуть сына. Теперь всё потеряно, понимаешь?

В Ленкиных глазах застыли страх и отчаяние. Она говорила, с трудом шевеля губами, словно они заиндевели на морозе:

– Как было дело: я вошла в кабинет к инспекторше, но там никого не оказалось. Я села на стул и стала ее ждать. У меня кружилась голова, меня подташнивало, я все думала, что же сказать в свою защиту. И вдруг я увидела под столом чьи-то ноги. Обошла стол и наткнулась на тетку. Я ее сразу узнала, это была та самая Махнач. От ужаса у меня все поплыло перед глазами. Сначала я подумала, что у нее голова лежит в луже крови. Потом пригляделась и поняла, что это красные колготки, обмотанные вокруг шеи. Наверное, ее задушили колготками. В этот момент в кабинет вошла какая-то женщина. Она увидела меня рядом с трупом и закричала. Я испугалась, что меня обвинят в убийстве. Ведь я и правда хотела ее убить! Махнач отняла у меня ребенка, так что причина была. Я бросилась бежать. Я вообще не соображала, что делаю. Просто бежала и бежала что было сил.

Я недоверчиво выслушала рассказ. Ну да, конечно, она никого не убивала, а всего лишь оказалась в ненужное время в ненужном месте. Все убийцы так говорят.

– Я просто испугалась и убежала, – настаивала Ленка. – Ты мне веришь?

– Ох, не следовало тебе ее убивать! – выдохнула я.

Алябьева разрыдалась.

– Люська, если даже ты мне не веришь, значит, мои дела плохи!

Я смотрела на плачущую Алябьеву, и сердце мое разрывалось. Хотя мне было бесконечно жаль Ленку, я не сомневалась, что единственный выход для нее – сдаться полиции. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: тюрьмой или, возможно, пожизненным лечением в психиатрической больнице. Своего сына она не увидит никогда. Нормальная жизнь для нее закончилась, начинается кошмар. Изменить что-либо невозможно.

Ленка этого, к сожалению, не понимала и цеплялась за призрачную надежду.

– Надо найти настоящего убийцу, – твердила она, – и тогда полиция от меня отвяжется. Ну, что скажешь?

Я ничего не ответила.

– Что ты молчишь?!

Глубоко вздохнув, я повторила:

– Не следовало тебе ее убивать…

Раздался звонок в дверь. Звонили настойчиво и требовательно. Ленка заметалась по комнате, как испуганный суслик в свете фар.

– Это полиция! Они явились за мной!

– Успокойся, это не полиция. Откуда им знать, что ты тут? Просто к Алке пришли гости. Садись и делай вид, что тоже в гостях. Ну же!

Я подтолкнула Ленку к креслу. Она сидела, вытянувшись в струнку и не отрывая взгляда от двери. Когда через секунду на пороге возникли двое полицейских с автоматами, она лишь вскрикнула и безжизненно сникла.

Глава 8

Стражи порядка прямиком направились к ней.

– Алябьева Елена Сергеевна? Вы арестованы.

Ленка не двинулась с места. А меня будто черт дернул, я подскочила:

– Вы не имеете права арестовывать человека, пока ему не предъявлено официальное обвинение! Вы можете только задержать!

Полицейский посмотрел на меня, как солдат на вошь:

– Американских сериалов насмотрелась? Кто такая? Документы!

– Я журналист, буду освещать это дело в прессе. – Я вытащила свое журналистское удостоверение.

Мужчина со всех сторон изучил «ксиву», разве что не понюхал, и взял более уважительный тон:

– Где постоянно зарегистрированы?

– В Москве.

– В этой квартире есть временная регистрация?

– Зачем она мне? Я здесь в гостях, завтра уезжаю.

Полицейский подозрительно буравил меня взглядом.

– Не надо, сержант, – вдруг раздался голос, – оставьте девушку в покое. С прессой мы сотрудничаем.

Голос принадлежал мужчине в штатском. Он только что вошел в квартиру и выглядел так, словно прибыл сюда со званого ужина. На нем был отличного качества синий костюм, голубая рубашка, сиреневый галстук и в тон ему платок, выглядывающий из нагрудного кармана. На одном плече лихо, по-гусарски, висела короткая дубленка – тоже, как я заметила, купленная не на рынке. Вряд ли ему исполнилось сорок лет, скорей всего, он был нашим с Алябьевой ровесником.

– Позвольте представиться: следователь прокуратуры старший лейтенант Виталий Валерьевич Унганцев. Лично для вас – Виталий.

Унганцев мне сразу активно не понравился. Для следователя прокуратуры у него был слишком лощеный вид. Я имею в виду – для честного следователя. «Следаку», который добросовестно выполняет свою работу, иной раз и помыться-то некогда, не то что платочки под цвет галстука подбирать.

– Людмила Анатольевна Лютикова, журналистка. Лично для вас – Людмила Анатольевна.

Виталий взял мою правую руку и церемонно поцеловал, застыв на долю секунды, словно позировал для скрытой камеры. Совершенно неуместный жест в данных обстоятельствах. На Ленку следователь даже не взглянул.

– Вы можете сказать, в чем подозревается Елена Сергеевна? – спросила я.

Унганцев впервые посмотрел на Алябьеву.

– Охотно скажу. Гражданка Алябьева подозревается в совершении преступления по статье сто пятой часть вторая Уголовного кодекса Российской Федерации – убийство двух или более лиц.

– Двух?! – вскричала я. – Но я знаю только про одно!

Мужчина невозмутимо откликнулся:

– Значит, вы подтверждаете, что одно убийство Алябьева все-таки совершила? Возможно, вы даже были свидетелем данного преступления?

Я прикусила язычок. Как бы не наболтать лишнего и не навредить Ленке.

– Ничего я не подтверждаю. Мне непонятно только, почему этим делом занимается прокуратура? Обычно убийства расследует управление внутренних дел, разве не так?

– Это дело особой важности, оно находится на контроле лично у прокурора города.

Если это дело особой важности, значит, Ленка укокошила какую-то крупную «шишку». Вряд ли смерть рядового гражданина заинтересовала бы прокурора.

В комнату вошла Алка, с выражением ужаса на лице она пялилась в одну точку. Я проследила за ее взглядом и обнаружила, что смотрит она на ковер, по которому стражи порядка от души прошлись грязными сапогами.

– Так кого все-таки убили? – спросила я. – Вы можете назвать фамилии жертв?

Унганцев снисходительно улыбнулся:

– Людмила Анатольевна, мы побеседуем с вами позже. Когда я буду располагать признательными показаниями гражданки Алябьевой, я проведу пресс-конференцию и отвечу на все вопросы журналистов. А сейчас необходимо доставить подозреваемую в следственный изолятор. Сержант, займитесь!

Тот самый полицейский, который проверял мои документы, подошел к Ленке, рывком поднял ее на ноги и защелкнул сзади наручники.

В этот момент вернулся домой Никита. Увидев полицейских, он застыл на пороге:

– Что тут происходит?

Ленка, уже смирившаяся со своей участью и апатично молчавшая, вдруг бросилась к нему:

– Никита! Слушай меня внимательно! Костик – твой сын! Вспомни тот ноябрь! Позаботься о нашем сыне, умоляю! Не бросай его!

Полицейский оттащил ее от Нащекина, ему на помощь пришел напарник, и они вдвоем выволокли Ленку из квартиры. Легкой пружинящей походкой за ними вышел Унганцев. Я и Никита бросились на лестничную площадку.

– Позаботься о сыне! – Ленка кричала эту фразу без перерыва, пока за всей честной компанией не захлопнулись двери лифта. В лифте она замолкла, наверное, стражи порядка нашли аргументы, чтобы заткнуть ей рот.

Мы с Никитой вернулись в гостиную. О трагедии, только что разыгравшейся здесь, напоминали лишь грязные следы на ковре и терпкий запах мужской туалетной воды, которой, очевидно, пользовался следователь Унганцев.

– Что тут происходит? – повторил Никита.

Поскольку Алка молчала, ответила я:

– Ленку обвиняют в убийстве двоих людей.

И пересказала события сегодняшнего дня.

– Это безумие! – была первая реакция Никиты. – Бред какой-то! Ленка не могла убить! Кто угодно, только не она! Я не верю!

– Неужели? – ехидно спросила Алка, которая за время моего рассказа успела достать средство для чистки ковров и теперь, сидя на коленях, оттирала грязь. – А что она пропойца – веришь? И что в психушке лежала? Мария Николаевна врать не станет.

– Что Ленка пила – верю. В психушке тоже, возможно, лечилась. Но убить она не могла! Я ее знаю!

Уверенность Никиты меня поразила. Я вот лично не поручилась бы за одноклассницу, которую не видела с выпускного бала.

– Ну, веришь ты или нет, но Алябьева будет сидеть в тюрьме, – отозвалась Алка, поднимаясь с колен. – Черт, грязь не оттирается, только еще больше размазывается. Наверное, тут гуталин, которым эти солдафоны натирают свои сапоги. Отвезешь завтра ковер в чистку?

Никита взорвался:

– Это единственное, что тебя сейчас волнует?!

– Хорошо, я сама отвезу, – спокойно ответила супруга.

В воздухе витала одна мысль, все думали о ней, но никто не смел озвучить. Я тоже не рискнула, обошлась более безопасной темой:

– Не могу понять: почему полиция так быстро нашла Ленку? Откуда они узнали, что она здесь?

Никита бросил на жену быстрый взгляд.

– Наверное, они выследили ее в городе, – предположила Алка. – Алябьева забыла свои документы в соцзащите, по ним установили ее личность и объявили в розыск. Должно быть, кто-то узнал ее на улице.

Мне эта версия показалась сомнительной. У нас не Америка, где на каждом углу стоит полицейский. В этом городе тебя убивать будут – никто не почешется. Случай с инспекторшей Махнач, которую придушили в разгар рабочего дня, с толпой людей за стеной, это убедительно демонстрирует.

Я молчала, супруги Нащекины – тоже. Алка принялась сворачивать ковер в рулон, Никита ей помогал. Вдруг он резко выпрямился и с необъяснимой ненавистью выкрикнул Алке в лицо:

– Ты слышала, что она сказала? Костик – мой сын!

Вот она, запретная тема! Я затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово.

Алка тоже разогнулась. Она стояла, уперев руки в боки, и глядела мужу прямо в глаза.

– Думаю, всем ясно, что Алябьева наврала. Как мать я могу ее понять. Она не хочет, чтобы ее ребенок попал в детский дом, и ради этого пойдет на любую ложь. Поздравляю, ей удалось тебя провести! Какой же ты все-таки наивный дурачок!

– Ты прекрасно знаешь, – возразил супруг, – что это может быть правдой. Вспомни тот ноябрь!

– Какой еще ноябрь? – раздраженно откликнулась Алка, косясь на меня.

Очевидно, наружу грозила выплыть какая-то тайна, не предназначенная для посторонних ушей. Однако даже если бы хозяева попытались сейчас выставить меня за дверь силой, я бы не ушла.

– Тот самый ноябрь, когда мы расстались! – кричал Никита. – Я ушел от тебя не в никуда! И не к маме, как ты делала вид! Я ушел от тебя к Лене, и ты отлично это знаешь!

Я чуть не присвистнула: вот это новость! Значит, Нащекин и после окончания школы продолжал скакать от Алки к Ленке, как теннисный мячик от одной стенки к другой. Спортсмен, блин!

– Я был уверен, что ушел навсегда, – продолжал Никита. – А потом ты позвонила и огорошила новостью, что беременна. Ты так плакала. И при этом так мужественно держалась. Говорила, что ничего от меня не требуешь, что воспитаешь ребенка одна… Знаешь, я тебе почти поверил. Но только почему-то совсем не удивился, когда через месяц у тебя случился выкидыш. Скажи честно: сколько ты заплатила врачу за фальшивую справку?

Сузив глаза, Алка с презрением глядела на мужа и молчала.

– А ты хочешь знать, почему я тогда к тебе вернулся? Не из-за твоей беременности, нет. Мне на тебя было начхать, вот честно! Это Лена отправила меня к тебе. Сказала, что никогда не переступит через ребенка. Не сможет допустить, чтобы из-за нее маленький человечек рос без отца. А ведь она тогда тоже была беременна. Нашим общим ребенком! Она пожертвовала своим счастьем ради тебя.

Последнее предложение Никита произнес четко и медленно, словно впечатывал каждое слово Алке в голову. И у нее наконец прорезался голос.

– Ой, вот только не надо делать из Алябьевой святую! Разуй глаза! Твоя дорогая Леночка – алкоголичка и убийца, если ты этого еще не понял!

Никита едва сдержался, чтобы ее не ударить. Сжал кулаки так, что косточки побелели, но все-таки сдержался. Желваки у него играли, глаза налились кровью, на щеках выступили красные пятна…

Я смотрела на его пунцовые щеки, и меня вдруг осенило:

– Ребята, стойте! Ленка никого не убивала, я точно знаю!

В ответ Алка только фыркнула, зато Никита, тяжело дыша, повернулся ко мне:

– Почему ты так считаешь?

– Потому что колготки были красные.