Текст книги "Д'Арманьяки"

Глава 19

Мирианда находилась в том лихорадочном возбуждении, которое обычно бывает с людьми обречёнными, потерявшими надежду и вновь, волею желания Господа или просто счастливому стечению обстоятельств, обретшим не только её, но и нестерпимое желание жить, наслаждаться каждым мгновением жизни. О, жизнь, как ты изменчива. Отбирая надежду, ты возвращаешь её вместе с острым чувством беспредельного счастья. Кто же осмелиться винить бедняжку за то, что весь путь до дворца она не умолкала ни на мгновение, восторгаясь человеком, которого она любила всё больше и больше. Она не умолкая твердила о его храбрости, отваге, уме и многих других достоинств, при этом часто повторяясь. Дело дошло до того, что Коринет, который сам был безумно рад счастливому спасению Филиппа, не выдержал её словообилия и дождавшись удобного случая, выскользнул из кареты. Впрочем, он и не собирался отправляться во дворец. Он подчинился Мирианде, единственно из соображения собственной безопасности. Карета с принцессами крови, служила отличным прикрытием, в случае если его заметили. Странно, что Коринет подумал о себе, только после того, как уверился, что Филипп в безопасности. Находясь на мосту, он даже не подумал о том, что его могут схватить. Как бы то ни было, Мирианда поглощённая собственным разговором, ибо Мария Анжуйская лишь улыбалась, слушая её нескончаемую речь, так и не заметила, что Коринет покинул карету, во время одной из остановки. Что, несомненно, доказывает, насколько сильно её занимали мысли о произошедших событиях. Она не переставала говорить даже тогда, когда они сошли с кареты. Когда они направились в свои покои, где их уже ждал обеспокоенный герцог Барский.

Едва увидев кузена, Мирианда бросилась к нему и взяв за руки закружила по комнате. Из её губ беспрестанно лился счастливый смех. Наконец она отпустила руки ошарашенного кузена и покружившись по комнате, упала на широкую кровать раскинув руки. Она замолкла, видимо погрузившись в свои грёзы.

Слава богу – подумала Мария. Увидев, что брат собирается заговорить с Мириандой, она стала изображать недвусмысленные знаки, означающие, чтобы он этого не делал. Но поведение кузины настолько заинтриговало герцога, что он не обратил внимания на предупреждения сестры и спросил Мирианду о причине столь возбуждённого состояния.

– О, кузен – Мирианда вскочила с постели и снова взяла его за руки, а её глаза при этом, впрочем, как и весь облик излучали счастье, – вы не представляете, что произошло. Я увидела его, я увидела Санито, я видела, как он убегал… правда, он едва не попал под колёса нашей кареты, но это мелочи по сравнению с тем, что произошло потом. Представляете, он в одиночку сражался с шестью гвардейцами. Он сумел победить в этой схватке. Но за ним бросился в вдогонку целый полк гвардейцев. Я была свидетельницей тому. Они его окружили на мосту. Он стоял один с гордо поднятой головой. Бесстрашный и… красивый. Враги предложили ему сдаться, но он презрительно отвёрг это предложение. Мы все считали, что он сошёл с ума. Я мысленно молила господа, внушить моему Санито – сдаться. Сражаться против целого полка – означало верную смерть. Но нет, мой Санито не сдался. Он не стал сражаться. Он словно древнегреческий герой, бросился в воды Сены с моста, верхом на чёрном коне. За ним следили сотни людей, и все как один были на его стороне, потому что, схватка была слишком неравной. Все бросились на мост. Я охваченная тревожным чувством облокотилась о поручни и смотрела на расплывающие круги над водой. Я надеялась, надеялась… о кузен, – Мирианда отпустила его руки и закружилась по комнате, заливаясь счастливым смехом, – вы не представляете, что я испытала, когда на поверхности показалась голова моего Санито. Когда он обхватил шею своего коня, который понёс его по реке. Это было непередаваемо. Люди приветствовали его, словно он не был простым дворянином, а являлся принцем, героем… боже, боже, боже, боже, я знала, я чувствовала сердцем, что он необыкновенен, не похож на остальных. Он обладает всеми качествами, он чудовищно красив, он безумно отважен и…

– Он убийца! – прервал её герцог Барский, немного резковатым голосом.

Мирианда остановившись в смятении посмотрела на кузена.

– Что вы говорите кузен? Санито не таков, он…

– Убийца» – ещё раз твёрдо повторил герцог, – мне жаль кузина говорить вам эти слова. Санито и мне нравился, однако его поведение вызывает, мягко говоря – неприязнь. Убийство гвардейцев, ещё можно понять и оправдать, но убийство беззащитного горожанина? – герцог осуждающе покачал головой, – это поступок отвратительный и характеризует его, как весьма мрачную личность, у которой нет ни сердца, ни жалости. Вспомните кузина, как он отверг ваши чувства, вспомните, какое у него было лицо. Когда он сражался в Марселе, вспомните и вырвите свои чувства из сердца. После того, что произошло, ни её величество, ни я, никогда не позволим даже приблизиться к вам этому человеку.

– Кузен! – бледнея, прошептала Мирианда.

– Примите это кузина, – высокомерно заявил герцог Барский, – примите и не делайте более попыток встретиться с этим человеком. Также, я попрошу избавить меня от разговоров на эту тему и вообще не упоминать имя Санито де Мирана в моём присутствии. Этот человек получил клеймо убийцы. И никто, и ничто, что имеет отношение к нашей семье, не должно даже в малейшей степени, иметь отношение к этому человеку. Надеюсь, вы сделаете правильные выводы.

Герцог Барский вышел из покоев, оставив Мирианду рыдать в объятиях Марии Анжуйской. Как переменчива судьба. Несколько мгновений назад, Мирианда была счастлива, а, теперь лишившись последней надежды, она пребывала в глубоком отчаянии, уповая лишь на всемогущего Господа, пути которого неведомы ни одному из смертных.

Глава 20

Ночь опустила своё тёмное покрывало, накрывая им Париж. Время близилось к полуночи, но несмотря на позднее время, по городу разъезжали отряды конных гвардейцев, которые не прекращали поиск беглеца. Почти все ночные прохожие, попадающиеся на пути гвардейцев, подвергались тщательному осмотру. Город, словно оказался в военном положении. Горожане роптали, приговаривая, что один человек, явно не стоит таких усилий, но видимому гвардейцы так не считали, рьяно рыская по городу, в поисках человека, за голову которого была обещана крупная награда. Несмотря, на весьма опасное положение, Филипп не отказался от своей затеи. После весьма впечатляющего купание в Сене, он выбрался без помех на берег и провёл остаток дня, вместе со своим новоиспеченном другом, который без преувеличения спас ему жизнь. Он сидел всё это время в стареньком полуразвалившемся сарае, который нашел невдалеке от того места, где выбрался на берег. За несколько часов передышки, Филипп успел высушить одежду и отдохнуть. День был наполнен событиями, но несмотря на это Филипп чувствовал необычайную лёгкость и новый прилив сил. Происшествие, едва не окончившиеся, для него печальным образом, ничуть его не образумило. Предполагая, что его везде ищут, он тем не менее покинул безопасное убежище за час до полуночи. Ему необходимо было проделать немалый путь до аббатства, но это его не остановило. Искусно маневрируя, Филипп старательно избегал ночной стражи. Не раз он находился на волоске от гибели, но удача явно сопутствовала ему в этот день и когда часы на площади начали отбивать двенадцать ударов, Филипп подъехал к воротам аббатства Сен-Дени.

Коринет успел раздобыть лошадь и ждал его у ворот. Появление Филиппа он встретил с величайшим облегчением. Вокруг аббатства стояла мёртвая тишина. Слышен был лишь лай собак и шуршание лёгкого ветра.

– Слава богу, ты жив! – пробормотал Коринет, приветствуя приблизившегося Филиппа, который в темноте казался почти невидимым. Тёмного покроя камзол и чёрный жеребец, надёжно скрывали его в ночи. Блестела, лишь рукоятка шпаги, которая была сделана из серебра. Может благодаря своему жеребцу и одежде, ему удалось избежать весьма нежелательной встречи с гвардейцами. Видимо, его просто не заметили в темноте.

– Оставайся здесь, – шёпотом приказал Филипп, я один войду в аббатство!

Хорошо – покорно согласился Коринет и продолжал таким же тихим голосом как Филипп, но прежде, чем ты уйдёшь, я хочу кое-что сказать.

– Говори быстрее! – раздался нетерпеливый голос Филиппа.

– Это меня не касается, но я должен – нерешительно начал Коринет и продолжал уже более уверенно, – речь идёт о герцогине Мендос. Она переживала за тебя сегодня. Она сказала, что умрёт, если с тобой случится беда. Она любит тебя и только говорит, что о тебе… я решил, что ты должен знать.

– Хорошо! – по тону Филиппа, невозможно было определить, что он чувствует.

Филипп сошёл с коня и оставив уздечку, в руках у Коринета, направился к воротам. Ворота были заперты. Филипп громко застучал. Коринет, на всякий случай отъехал за угол улицы. Оставаясь в тени, он отлично видел всё, что происходило перед воротами аббатства. Так он увидел, как ворота закрылись и Филипп исчез за дверьми. Вокруг было тихо, но Коринета мучило смутное беспокойство. Он напряжённо следил за воротами и вдруг, он увидел, что от одной из стен отделились несколько теней и направились к воротам. На них было одеяние монахов, но они вызвали у Коринета, странное чувство-опасности. Сперва, он решил, что слишком сильное впечатление на него произвели сегодняшние события, но когда ворота аббатства отворились и до ушей Коринета донёсся приглушённый голос, который произнёс два слова: «Он здесь». Коринет понял, что Филипп попал в западню, расставленную, чьим то хитрым умом.

Филипп молча следовал за монахом, который медленно шёл впереди него со склонённой головой. Они миновали монастырский двор и остановились перед часовней аббатства.

– Сюда, брат мой! – пригласил монах.

Филипп медленно вошёл внутрь часовни. Обернувшись, он увидел, что монах остался снаружи. Часовня слабо освещалась горящими свечами, которые стояли на маленьком столе, покрытым красной материей. Впереди, во весь рост, у передней стены, стояла статуя Иисуса Христа. Четыре ряда скамеек, тянулись по обе стороны от прохода, по которому он шёл. Внезапно, заскрипела дверь. Филипп резко повернулся вправо. Из-за низенькой боковой двери, согнувшись, выходил пожилой епископ. На его сан указывала красная мантия. Лицо, покрытое глубокими морщинами, удивлённо вытянулось при виде молодого человека, невесть откуда появившегося перед епископом.

– Кто ты сын мой? И что привело тебя? – старческий голос епископа звучал негромко и слегка хрипло, как у человека, который страдает кашлем.

Филипп подошёл к епископу и молча протянул зажатую в кулак руку. Епископ, с возрастающим удивлением смотрел то, на бесконечно грустное лицо молодого человека, то на его кулак.

Что? – начал было епископ, но тут кулак раскрылся. Глаза епископа сразу наполнились слезами, веки задрожали. Дряхлые руки потянулись к молодому человеку, на ладони которого лежал крест, вдетый в волосяную нить.

– Филипп, мой мальчик!

Внезапно, лицо епископа изменилось. В глазах появился страх. Он отдёрнул руки, почти коснувшиеся Филиппа и обеспокоено оглядел часовню.

Филипп не понимал, что обеспокоило епископа, но последовал его примеру и оглядел часовню.

– Иди за мной! – прошептал епископ и повернувшись пошёл к маленькой исповедальне, что стояла в нескольких шагах от алтаря. Войдя внутрь, епископ задёрнул за собой занавесь. Филипп не понимая по прежнему, поведения епископа, всё же повиновался и последовал в соседнюю кабинку и так же как до этого сделал епископ – задёрнул занавесь. Перегородка между кабинами опустилась. Они могли видеть друг друга, через маленькое зарешечённое окошечко.

– Дай на тебя наглядеться мой мальчик, – прошептал с любовью епископ Мелеструа. – Один Господь ведает, сколько бессонных ночей я провёл в молитвах, умоляя творца о дозволении увидеть перед смертью ещё раз моего мальчика.

– Ваше преосвященство, – чувства переполняли Филиппа, – многие годы я мечтал о встрече с человеком, который стал мне, как родной отец. Вы единственный человек, к которому в моём истерзанном сердце осталась крупица любви, ибо всё остальное место, занимает ненависть к врагам.

– Враги! – прошептал епископ, голосом полным страха, – берегись их мой мальчик, берегись. Они протянули свои щупальца повсюду. Они днём и ночью копают могилу, в которую собираются опустить Францию. Они губят всё на своём пути. Они очень опасны, ибо невидимы и наносит удар тогда, когда его никто не ждёт. У них в руках власть над жизнью и смертью.

– О ком вы, ваше преосвященство? – не понял Филипп.

– О них! – последовал ответ. – И помни мой мальчик. В тебе одном заключена сила, способная противостоять…

Раздался болезненный крик епископа и возглас: «Берегись Филипп»!

Филипп вскочил со своего места, прижимаясь к окошку и это спасло ему жизнь. Он услышал шум и увидел, как из тонкой дощатой перегородки, показалась острие кинжала.

Филипп отдёрнул занавесь и оказался перед монахом с искажённым лицом, который собирался воткнуть в него кинжал. Филипп понял, что не успеет защититься. Исповедальня была узка. В этот монах охнул, хватаясь за голову, с которой ручьями потекла кровь. Он рухнул перед Филиппом. Коринет вытер со лба струившийся пот. Он едва успел.

– Берегись! – закричал Филипп, выбегая из исповедальни, он оттолкнул Коринета, в которого был направлен кинжал ещё одного монаха, целившегося ему в спину. Филипп молниеносно сделал выпад и поразил монаха.

– Да сколько их? – пробормотал ошеломлённый Коринет, при виде восьмерых монахов, которые медленноокружали их, стоявших перед исповедальнёй. У всех монахов были искажены лица. В руках блестели лезвия кинжалов. Не оставалось сомнений в том, по какой причине они находятся в часовне.

– За мной! – крикнул Филипп бросаясь в свободный проход. Коринет побежал за ним. Филипп прыгнул на ближний ряд скамеек, затем на следующий и прижимаясь к стене, побежал до места, где был небольшой выступ, который мог надёжно защитить их с тыла. За Коринетом бежали по пятам монахи. Филипп выжидал, сжимая шпагу в руке, он зорко следил за происходящим. Ещё мгновение и он сделал то, чего убийцы совершенно не ждали. Филипп бросился им навстречу и пользуясь преимуществом которое давала длина шпаги, нанёс несколько рубящих ударов, один из которых попал в цель, распоров у одного из монахов лоб. Пользуясь сумятицей. Возникшей в среде убийц, Филипп крикнул:

– Прикрывай мою спину! – и мгновенно отскочив, пробежал по скамейкам, оказавшись слева от убийц.

– Проклятье, я не успею! – закричал Коринет, которого убийцы на время оставили в покое. Один из убийц пытался протереть глаза, которые после удара Филиппа закрыла льющаяся со лба кровь. Остальные семеро бросились на Филиппа, который наносил удары и сразу же отпрыгивая, мчался по скамейкам, перепрыгивая через ряды. Убийцы гнались за Филиппом, не в силах его поймать, потому что он всё время бегал по часовне, увёртываясь от ударов. А Коринет за убийцами, которые казалось совершенно забыли о его присутствии. Но он напомнил о себе, когда потеряв терпение, запустил топор в спину одного из убийц. Тот рухнул, не издав, ни стона. Убийцы остановились, на мгновение, повернувшись к Коринету. Филипп мгновенно атаковал их. Находясь между первым и вторым рядом скамеек, он сделал прыжок, достигнув прохода, где стояли убийцы и нанёс удар наотмашь по ближайшему. Тут же уклонившись от выпада его товарища, он пригнулся и выбросил шпагу вперёд, чувствуя, как она входит в тело убийцы. Оставшиеся четверо убийц, разделились на две части. Двое бросились на безоружного Коринета, а двое остались против Филиппа. Филипп снова бросился на убийц. Размахивая шпагой, он обеспечил безопасное расстояние между собой и убийцами, но увидев, что Коринет схватился в рукопашную с одним из убийц, а второй только и ждёт, чтобы воткнуть в него нож, он понял, что всё решают мгновения. Его шпага, сделав полукруг хлестнула по руке убийцы, а затем вошла в живот. Делая этот манёвр, он едва увернулся от кинжала, который прошёл на расстоянии волоска от его шеи. Уворачиваясь, Филипп спотыкнулся о край скамьи и полетел кувырком к столу. Убийца с диким визгом радости, бросился за ним. Шпага выпала из рук Филиппа, когда он упал. Кинжал убийцы был совсем рядом. Филипп, приподнявшись схватил со стола массивное железное распятие Христа. Монах убийца нанёс кинжалом удар, который поразил плечо Филиппа. В ответ, Филипп ударил распятием по голове монаха. Тот рухнул замертво на Филиппа. Филипп сбросил с себя тело и вытащив кинжал из своего плеча, поднялся. Коринет всё ещё боролся. Он постоянно крутился из сторону в сторону, крепко сжимая своего противника. Тем самым, не давая его товарищу воспользоваться кинжалом. Филипп метнул кинжал в стоявшего над Коринетом – убийцу. Кинжал вонзился в спину. Увидев, что второй враг повержен, Коринет издав рык приподнялся, поднимая и своего противника, которого, он сразу бросил на каменный пол. Тот охнул. Коринет придавил коленом его грудь. И схватив двумя руками шею противника, без видимых усилий задушил его. Затем, он поднялся и подобрав топор подошёл к последнему, оставшемуся в живых монаху, который ничего не видел из-за крови и постоянно крутил головой. Руки его оттирали кровь с глаз. Лёгкий размах Коринета и голова последнего из убийц, покатилась на пол, оставляя кровавую полосу. Зажимая текущую кровь из плеча рукой, Филипп бросился к исповедальне. Он сорвал занавесь и тут же отпрянул мгновенно побледнев. Епископ Мелеструа лежал, прижимаясь к стенке исповедальне. У ног собралась лужа крови, которая стекала с кинжала, торчавшего в его боку. Но епископ все ещё был жив. Глаза у него были открыты. Он прерывисто дышал. Коринет осторожно вынес его из исповедальни и отнёс на скамейку, где бережно уложил епископа. Филипп снял с себя камзол и приподняв голову епископа, подложил под неё. Он схватился за кинжал, собираясь его вытащить, но едва слышный голос епископа, остановил его.

Нет… я умираю… подними меня…

Филипп здоровой рукой помог епископу приподняться. Тот оглядел поле битвы и его голос зазвучал с гордостью:

– Ты победил…. Они мертвы… я верю… ты сможешь одолеть их.

Филипп опустил епископа обратно. В глазах умирающего светилось счастье.

– Мой мальчик… в молодости… я совершил чудовищную ошибку…

– Тише, – остановил его Филипп, с нежностью гладя голову епископа, – вам следует беречь силы.

– Нет! – прошептал епископ, – времени мало, а я многое должен сказать… помни самое главное – избавься от ненависти… она убивает твою душу… и… помогает им.

– Вы говорите о герцоге Бургундском? – склонившись над епископом спросил Филипп.

– Нет, они гораздо… страшнее…Филипп, мой мальчик… избавься от ненависти… и береги её… береги… они постараются убить её… только ты сможешь её спасти… – рука епископа упала. Вместе с последними словами, душа покинула его тело.

Филипп прижал безжизненное тело к своей груди.

– Отец, отец и вы меня покинули! – шептал он горестным голосом.

Филипп.

Коринет положил руку ему на плечо.

– Мы не можем оставаться здесь, это слишком опасно, нам надо уходить.

Филипп оставил тело епископа и поцеловав его в лоб, в последний раз, покинул часовню вслед за Коринетом. Они беспрепятственно покинули аббатство. Коринет помог Филиппу взобраться на лошадь и они уже собирались отъехать, когда Коринет услышал печальный голос Филиппа.

– Отец, кого я должен оберегать, кого?

Глава 21

Мария Анжуйская до поздней ночи оставалась рядом с Мириандой, которая хотя и не плакала больше, но замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала. Она даже не подняла голову, когда к ним заглянул герцог Барский. Герцог попытался заговорить с Мириандой, но та упорно молчала. Пробормотав что-то касающееся женского упрямства, герцог удалился. Мария тоже пыталась заговорить с Мирианда, но даже ей, не удалось прервать молчание кузины. Мирианда, почти всё время сидела на постели, сложив руки на коленях. Бледность, столь несвойственная Мирианде, покрывала её лицо. Грусть словно тёмное облачко отражалось в глазах Мирианды. Время от времени у неё вырывались вздохи, которые, несомненно указывали на то, что Мирианду занимали печальные мысли. В конце-концов Мария не выдержала этого безмолвного упрёка кузины.

– Признай, наконец, что брат прав, оберегая тебя от этого человека. К тому же, если быть искренним до конца, ты не можешь, не понимать, что де Миран отверг тебя… он тебя не любит.

– Но я его люблю! – Мирианда прервала наконец своё молчание и голосом гордым и печальным продолжала, – я люблю его и умру мечтая о нём.

Мария не на шутку обеспокоило состояние Мирианды. Кузина отличалась весьма скромным нравом и её упрямство, удивляло и раздражало Марию. Она ясно понимала, что у Мирианды не было надежды на взаимность. А если б, де Миран всё же осмелился полюбить её… такой брак стал бы невозможен. Мирианда, не могла не понимать всего этого. Её любовь обречена, но по какой-то непонятной Марии причине, Мирианда упорствовала. А ведь чего доброго, кузина способна и выполнить свою угрозу. Последняя мысль привела Марию в ужас. Она собиралась вновь попытаться воздействовать на кузину, но её намерение прервал стук в дверь.

– Войдите! – громко сказала Мария.

Мирианда даже не подняла голову, когда в комнате появилась горничная. Это была пожилая женщина. Лицо женщины выражало серьёзную обеспокоенность. Она поклонилась принцессам.

– Могу я поговорить с вашей светлостью? – робко спросила женщина.

– Моя кузина не в духе! – ответила Мария, понимая, что вопрос адресован Мирианде.

– Прошу прощения, ваша светлость, я так и передам этому страшному человеку!

Мирианда внезапно встала с постели и быстро подошла к горничной. Не в силах скрыть волнения в голосе, она спросила:

– Что вам велели передать?

Горничная оглянулась на Марию Анжуйскую.

– Прошу прощения ваша светлость, но этот человек, строго настрого велел сказать это только вам!

– Это моя кузина, можете открыто говорить при ней. Вас послал Коринет?

– Если ваша светлость имеет в виду одноглазое чудище, то да, – ответила горничная.

Мирианда которую охватывало волнение всё сильней и сильней, бросила взгляд на Марию, которая прекрасно понимала о чём или о ком может пойти речь и по этой причине осуждающе покачала головой, но потом пожала плечами, словно разговор её ничуть не интересовал.

– Рассказывай! – голос Мирианды задрожал.

– Вот ваша светлость – горничная достала откуда то из под складок записку и протянула Мирианде, которая буквально выхватила её из рук горничной.

Мирианда отошла в сторону и развернула сложенную вчетверо записку. Чтение продолжалось лишь одно мгновение. Мирианда вскрикнула и пришла в состояние нервного возбуждения. Она забегала по комнате в поисках чего-то.

– Что там написано? – не выдержала Мария, видя бурную реакцию Мирианды.

Заламывая руки, Мирианда бросилась к ней.

– Он ранен. Ему нужна моя помощь. Я не знаю, не знаю, как ему помочь… кузина что мне делать.

– Господи! – пробормотала Мария, – приведите его к себе и вылечите. Что же ещё?

– Но как? Как? – чуть ли плача спрашивала Мирианда, – у ворот охрана. Его везде ищут.

– Ваша светлость! – подала голос горничная, – у меня есть ключик от калитки, что в саду, я могу его привести во дворец.

– Добрая душа, – Мирианда бросилась к шкатулке, лежавшей на комоде, возле кровати и взяв первое попавшееся кольцо, отдала горничной. – Бери и приведи его, только скорей…

Горничная в замешательстве посмотрела на Мирианду.

– А вдруг его заметит дворцовая стража?

– Я сейчас! – Мария Анжуйская вышла из покоев и вскоре вернулась с плащом и шляпой своего брата.

– Идём, – бросила она горничной, первой покидая комнату.

Мирианда молитвенно сложила руки, вознося свой голос к небесам. Несложно было догадаться о чём она просит всевышнего. Минуты стали злейшими врагами. Мирианде казалось, что с момента ухода Марии прошла целая вечность, хотя прошло не более получаса. Она почти отчаялась, когда, наконец, дверь отворилась и в комнате появилась Мария Анжуйская, а вслед за ней Коринет, который поддерживал раненного Филиппа.

– Санито! – Мирианда рванулась со всей поспешностью, на которую только была способна.

Филипп смущённый столь горячей встречей Мирианды, сделал попытку отстраниться, но не тут то было. Мирианда сумела даже Коринета оттеснить. Обняв его за плечо, она проводила Филиппа в комнату, смежную с её спальней, которая служила покоями, для личной прислуги Мирианды. Она помогла Филиппу снять с себя плащ. Сама сняла с него шляпу и вернувшись в свои покои, бросила всё это на кресло. Затем, она побежала обратно. Коринет молча наблюдал. Мария же не сдержавшись, последовала за ней. Войдя, она увидела, как Мирианда стягивает белую рубашку Филиппа, которая была наполовину в его собственной крови. Мария собиралась сказать кузине, что она поступает неприлично, но сообразила, что её слова не образумят Мирианду. Поэтому, всё что оставалось сделать Марии, так это закончить начатое. Тяжёло вздыхая, она начала помогать Мирианде. Она сняли рубашку общими усилиями, уложили Филиппа на кровать и начисто обмыв рану, накрепко перевязали. Все действия заняли не более четверти часа. Не раз за это время, Филипп порывался отказаться от помощи, но нежные пальчики Мирианды, всякий раз ложились на его губы, приказывая замолчать. Мирианда с такой нежностью и заботой прикасалась к Филиппу, что ему явно становилось не по себе. Филипп не хотел, чтобы его появление расценили неправильно. Он обратился за помощью к друзьям и ничего более. Но Мирианда думала иначе, и он понимал это. Мирианда в сотый раз потянулась, чтобы поправить подушку под головой Филиппа, когда Мария подхватила её за руку и вывела из комнаты, не забыв затворить за собой дверь.

– Ему нужна помощь! – возмутилась, было Мирианда, но Мария с твёрдостью возразила.

– Ему нужен покой более всего!

– Он не умрёт? – с тревогой спросила Мирианда.

Коринет не выдержав, расхохотался, Мария рассмеялась вслед за ним. Оба при этом сочувственно смотрели на Мирианду. Мирианда поняла, что вопрос прозвучал весьма глупо. Рана была лёгкая и никак не могла отразиться на здоровье раненного. Но ведь она беспокоилась, а они этого не понимают. Мирианда обиженно бросила.

– Смейтесь, сколько угодно, но я его не оставлю до тех пор, пока не буду убеждена что его здоровью ничего не грозит.

Хохот усилился. Мария буквально рухнула в кресло, заливаясь смехом. Коринет прикрывал рукой свой рот, но тем не менее не мог сдержать порывы смеха.

– Что смешного в моих словах? – возмутилась, было Мирианда, но заразительный хохот кузины подействовал и на неё. В следующую минуту, Мирианда залилась счастливым смехом. Веселье продолжалось недолго.

– А у вас, похоже, весело! – голос герцога Барского был подобен ледяной воде. Все сразу замолчали.

Коринет низко поклонился герцогу. Мария и Мирианда взирали на него со страхом.

– Кто мне скажет, что делает этот человек в ваших покоях? – резко спросил герцог, указывая на Коринета.

– Я уже ухожу, ваше высочество! – Коринет поспешно повернулся, собираясь выйти, но его остановил голос герцога, прозвучавший резко и повелительно.

– Останьтесь!

Коринет повиновался.

Герцог некоторое время молчал, переводя взгляд с сестры на кузину, а затем приблизился к Коринету и в упор спросил:

– Вы так же участвовали в убийстве его преосвященства епископа Мелеструа?

Коринет растерялся. Чего, чего, а обвинять его в убийстве епископа Мелеструа, этого он явно не ожидал. Его молчание было расценено герцогом, как признание.

– Вот и ваш Санито де Миран! – воскликнул с презрением герцог барский, – я говорил, что он убийца, а вы кузина мне не верили. Не далее как несколько часов назад, он проник в аббатство Сен – Дени и убил несчастного старика. Всеми уважаемого епископа Мелеструа, а заодно и больше десятка несчастных монахов, вина которых была в том, что они дали приют этому…

– Остановитесь! – вскричал Коринет, с испугом глядя на дверь, за которой находился Филипп, – клянусь, вы ошибаетесь…

– Замолчи подлый убийца – вскричал герцог Барский, – я позабочусь о том, что к утру, ты болтался на дереве и…

– Не давайте обещаний, которых вам не выполнить! – послышался спокойный голос Филиппа. Обнажённый по пояс, с перевязанным плечом, он стоял на пороге и мрачно смотрел на герцога Барского.

– Прекрасно! – герцог Барский угрожающе покосился на Мирианду и Марию, – вы дошли до того, что, совершив злодеяние, прячетесь за женщинами. Низкий и бесчестный поступок. Но ничего, я позабочусь о том, что к утру ваша гнусная душа, покинула ещё более гнусное тело. Как ты осмелился убить епископа? Как ты мог поднять руку на беззащитных монахов. Ты грязный убийца! Твоё место на виселице, рядом с твоим уродливым другом.

– Вы, – Филипп сделал шаг вперёд, но внезапно покачнулся, и мгновенно покрылся бледностью, – что со мной? – прошептал Филипп, взгляд его стал бессмысленным, а в следующую минуту он рухнул бы на пол, если бы Коринет не подхватил его.

Пока Коринет укладывал Филиппа на постель, герцог Барский направился к двери и едва собрался открыть её, как Коринет оставив Филиппа, бросился за ним и железной рукой удержал дверь.

– Нет! – коротко изрёк Коринет.

– Ты будешь мне указывать? – в бешенстве заорал герцог Барский, – мерзкий уродливый убийца, ты не более чем через четверть часа будешь в подземелье, а твой друг, окажется в руках гвардейцев, которые только и ждут…

Герцог Барский не договорил. Коринет схватил его за шиворот и швырнул на пол с такой лёгкостью, словно перед ним был не взрослый мужчина, а ребёнок. В следующее мгновение, он навис над герцогом с топором в руке. Его единственный глаз выражал решимость.

– Я убью любого, кто осмелиться приблизиться к нему!

– Нет! – Мирианда бросилась к своему кузену, но Коринет схватил её за руку.

– Отойдите в угол, – скомандовал Коринет грозным голосом.

Мирианда, а вслед за ней Мария Анжуйская, безропотно последовали этому приказу. Когда, они оказались в углу, Коринет схватил за шиворот герцога Барского и отнёс к ним.

– И это сударь, ваша благодарность? – спросила у него Мирианда.

Коринет поклонился Мирианде, но голос звучал непреклонно.

– Вашему брату стоило поблагодарить человека, который пощадил его. А вместо этого, он хочет предать его смерти.

– Он достоин смерти, как и вы, – с ненавистью бросил герцог барский, – и не будь здесь моих кузин, вы бы поняли с кем имеете дело. Я собирался передать вас в руки палача, но после того, как вы обращались со мной, я решил собственноручно убить вас. Лишь так я избавлю себя от ваших грязных прикосновений.