Текст книги "По берегам Западной Двины"

На Велижском направлении

Велиж, как город, известен с XIV века. Входил тогда в состав Псковского княжества. Расположен по берегам реки Западная Двина в живописной местности. Находясь в приграничной с Польшей и Литвой местности, в прошлые века он часто оказывался объектом военных действий. В 1563 году Велиж был почти полностью разрушен и сожжен войсками гетмана Литовского Родзивилла. По указу царя Ивана IV Грозного от 1577 года город восстановили и включили в состав Торопецкого уезда. С 1797 года в городе квартировал драгунский полк.

В первую Отечественную войну 1812 года отряд французской кавалерии напал на город, но был почти полностью разгромлен полком русских новобранцев. Начиная с XVI века, в городе строились каменные дома и лавки купцов, церкви, а в последние десятилетия и здания общественного назначения. Перед началом Великой Отечественной войны в городе проживало около 20000 жителей. Шоссейные дороги связывали Велиж с другими городами. На юго-восток до Демидова 46 километров и далее еще 64 километра до города Смоленска. На юго-запад, по левому берегу реки проходит шоссе 88 километров до города

Витебска. Вблизи города во всех направлениях лесные массивы, невысокие холмы и низины, местами заболоченные.

Немецкие войска ворвались в Велиж 14 июля 1941 года. Сразу же начались репрессии против населения, особенно евреев, партийного и комсомольского актива, членов их семей. К сожалению, нашлись предатели из местного населения, которые пошли в услужение к фашистам, помогали творить черное дело. Значительная часть населения покинула город, переселилась в деревни, вступила в партизанские отряды.

В результате успешного наступления войск 4-й ударной армии, передовые ее соединения в конце января 1942 года подошли к Велижу. Части 360-й стрелковой дивизии освободили правобережную часть города. 48-я стрелковая бригада, наступавшая по левому берегу в это же время, овладела несколькими кварталами северо-восточной части города. Наступавшая западнее Велижа 249-я стрелковая дивизия в эти же дни по правому берегу Западной Двины одним из полков, которым командовал подполковник Т. Н. Назаренко, вышла на подступы к Витебску.

Наша 332-я стрелковая дивизия, окружившая гарнизон немецких войск в Демидово, перекрыла дорогу из Велижа в Смоленск. Казалось, еще один удар наших войск и Велиж будет освобожден. Но силы соединений и частей 4-й ударной армии были ослаблены многочисленными боями, проходившими на протяжении трех недель непрерывного наступления из района Осташкова в условиях бездорожья, суровой и снежной зимы. Подкреплений свежими силами не поступало. В эти же дни января 1942 года советские войска вели жестокие бои левее нас под Ржевом, Сычевкой, Вязьмой, и правее – под Великими Луками и Холмом. Очень сложная обстановка сложилась непосредственно на левом фланге нашей армии в районе городов Оленино и Белый. Везде противник вводил в бой свежие силы, контратаковал. По этой причине, вероятно, командование Калининским фронтом не имело возможности усилить нашу 4-ю ударную армию дополнительными соединениями.

Освобождение от врага Велижа открывало нашим войскам путь на Витебск, создавало серьезную угрозу для всей группы немецких армий «Центр». Наше командование и личный состав воинских частей понимали важность освобождения Велижа. Почти ежедневно шли боевые действия на северо-восточной и восточной окраинах города, но существенного успеха не было. Силами отдельных лыжных батальонов пытались перерезать шоссе, идущее из Велижа на Витебск, – не получалось. Противник везде контратаковал и восстанавливал положение. Пленные немцы на допросах говорили, что в начале января их ознакомили с приказом Гитлера от 3 января 1942 года, запрещавшем под страхом репрессий отступать, где говорилось: «…обороняться до последнего патрона, до последней гранаты…» В Витебске в первых числах февраля начали разгружаться эшелоны с войсками, прибывшими из Германии и из оккупированных стран Европы. Первыми это почувствовали части 249-й СД. Полку под командованием Т. Н. Назаренко пришлось в ночное время, лесами отходить из района Витебска к Велижу под давлением превосходящих сил противника. В такой обстановке включалась в боевые действия на велижском направлении 332-я Ивановская имени M. B. Фрунзе стрелковая дивизия.

После двухнедельных боевых действий под Демидовом частям дивизии не пришлось отдыхать. Командующий 4-й ударной армии генерал-лейтенант Ф. И. Голиков приказал силами 332-й СД очистить от противника территорию между Демидовом и Велижем, выйти южнее Велижа к реке Западная Двина и таким образом завершить окружение немецких войск в районе Велижа. В этом был основной замысел приказа командарма. Его осуществление могло привести к разгрому немецких войск в Велиже и его окрестностях. Так мы, участники боев в феврале-марте 1942 года, понимали свою боевую задачу.

Наступление частей дивизии началось по шоссе Демидов – Велиж. Первые 15–20 километров не встречали сопротивления противника. Левее виднелась сплошная стена леса, который местные жители называли «Касплянская лесная дача». На карте этот лес занимает треугольник с углами в Велиже, Сураже и Понизовье. Примерно тридцать километров с севера на юг и столько же с востока на запад – таковы размеры леса. По его окраинам, а в северной части и в лесном массиве несколько десятков деревень, соединенных дорогами, тропами. На западе лес доходил вплотную до реки Западная Двина, где проходит дорога на Витебск. По карте, внутри леса значились большие площади болот, но пока стояли морозы, и болота нас не особенно пугали, да и задерживаться здесь мы не намеревались. Организованное сопротивление противника, упорные бои за каждую деревню начались с 18 февраля с рубежа 18–20 километров южнее города Велижа. Ранним утром этого дня два батальона 1115-го СП лесом, с южной стороны вышли на подступы к деревне Мокрые Нивы, где, по данным разведки, держали оборону до батальона солдат противника с минометами. Наши наступали при очень слабой поддержке огнем 82-миллиметровых минометов и 45-миллиметровых орудий – не было боеприпасов. К полудню удалось достичь юго-восточной окраины деревни. Взяли четырех пленных, из опроса которых установили их принадлежность к 251-му пехотному полку 83-й пехотной дивизии немцев. В 15.00 из деревни Тиванцы в Мокрые Нивы к противнику подошло подкрепление. После артиллерийского и минометного обстрела позиции наших залегших перед деревней стрелковых батальонов немцы перешли в контратаку. Командир полка Самарский принял решение отвести один из батальонов на исходное положение.

1117-й СП в этот день занял деревни Никоны и Ананчено, от которых до шоссе Велиж – Витебск оставалось около четырех километров. В последующие три дня в районе Мокрые Нивы, Ананчено шли бои с переменным успехом. Наши артиллеристы и минометчики берегли снаряды для серьезного боя, стреляли редко. Полковые 76-миллиметровые орудия, экономя боеприпасы, стреляли только прямой наводкой. Огневой взвод 76-миллиметровых орудий под командованием Сергея Кирилловского к месту боя под деревню Мокрые Нивы прибыл к вечеру 18 февраля. Ночью все орудия батареи заняли позиции, удобные для ведения огня прямой наводкой. Хорошо замаскировались. Прошло всего несколько дней после убытия из минометного дивизиона. Специальность артиллериста Кирилловский только начинал осваивать в реальной боевой обстановке. Опытные солдаты, его подчиненные, понимали трудности своего командира и стремились все делать самостоятельно и наилучшим образом. Подготовились для ведения огня по обороне противника в Мокрых Нивах также артиллеристы поддерживающего дивизиона 891-го артполка. 22 февраля при огневой поддержке артиллерии и минометов наша пехота выбила противника из Мокрых Нив. Орудия Кирилловского своим огнем хорошо помогли пехоте.

В этот же день 1119-й СП освободил деревню Проявино, а 1117-й СП – деревню Тиванцы. В деревнях Ананчено и Проявино отступавшие гитлеровцы уничтожили 100 жителей. В деревне Щеткино всех жителей согнали в два дома, хотели сжечь, но подоспели наши солдаты из 1119-го СП и спасли их.

23 февраля части дивизии начали занимать исходное положение для наступления на деревню Беляево, имея цель выйти к Западной Двине, перерезать шоссе из Велижа на Витебск, но противник упредил нас своими контратаками. В 8.30 утра при поддержке огня артиллерии и минометов пехота немцев атаковала в направлении деревень Селище и Никоны. Не ожидавшие таких активных действий врага, подразделения 1115-го СП оставили деревню Никоны, а батальон 1119-го СП отошел из Селищ в лес восточнее деревни. Наша артиллерия в отражении контратак противника не участвовала, не было боеприпасов. На следующий день наши полки выбили немцев из деревень Никоны и Селище, восстановили положение.

25 и 26 февраля все полки дивизии наступали на Беляево. Трудный был бой. При малейшем нашем успехе тут же следовала контратака противника, поддерживаемая сильным огнем артиллерии и минометов. С нашей стороны артиллерийская поддержка наступления была явно недостаточной. 1115-му СП и одному батальону 1117-го СП удалось выйти на опушку леса юго-восточнее Беляево, но противник открыл по ним сильнейший огонь и не дал продвинуться далее. Полки понесли потери и отошли на исходное положение. Немцы тоже понесли в эти дни большие потери, особенно при контратаках. Утром 26 февраля немецкий пехотный батальон прошел, не замеченный нами, из Беляево через лес в направлении Никон. В это время на опушке леса две роты 1119-го СП готовились к очередной атаке на Беляево. Немцы развернулись в боевой порядок и пошли в атаку на наших пехотинцев. В первый момент наши бойцы растерялись, немного отошли с позиций, но вскоре организовали прочную оборону. Подпустили немцев на близкое расстояние и открыли по ним огонь одновременно из нескольких станковых пулеметов. Немцы отступили в рощу восточнее Беляево, оставив на поле боя более сотни одних убитых.

Тяжело, очень тяжело было в зиму 1942 года сражаться против многочисленного хорошо вооруженного опытного врага. Приходилось иногда нашей пехоте подниматься в атаку и идти навстречу пулеметному огню с гранатой в руках. Мало выделялось нам снарядов и мин, да и они из-за бездорожья и недостатка транспорта продолжали иногда задерживаться в пути. Немцы били по нашему переднему краю и на всю глубину боевых порядков из всех калибров артиллерии и минометов. Полчищами пролетали бомбить наши тылы их бомбардировщики – «Юнкерсы».

Но, преодолевая все трудности, 332-я Ивановская дивизия продолжала наносить удары по врагу. Постепенно налаживалось снабжение всеми видами довольствия, пока не в достаточном количестве, но все же значительно лучше периода боев под Демидовом. Наши «комендатуры» на дорогах к фронту пока существовали, но уже теряли свое значение, начали действовать штатные службы эксплуатации дорог.

Вскоре после возвращения из поездки в партизанский район мне удалось навестить Пархомовского П. М. и Климова Г. С., находившихся с остатками хозяйства расформированного минометного дивизиона в одной небольшой деревне на полпути между Демидовом и

Велижем. При них продолжали находиться несколько солдат. Их небольшой «гарнизон» в тот день совершенно неожиданно провел «боевую операцию» с задержанием пленного – ценного «языка». Дело было так. Около полудня деревенские ребята заметили, как километрах в двух от их деревни на поле совершил посадку немецкий самолет. Они тут же прибежали к Пархомовскому и рассказали о виденном. Петр Михайлович принял решение проверить сообщение. Немедленно поручил Климову Георгию Семеновичу взять двух солдат и поспешить к месту посадки немецкого самолета. По глубокому снегу с трудом бежали они в направлении, указанном ребятами, не очень веря в достоверность их сообщения. Начали уже выдыхаться, когда после преодоления очередного овражка увидели впереди стоявший вполне нормально на поле немецкий самолет и далеко от него фигуру человека, убегавшего в сторону линии фронта. Еще немного, и летчик мог скрыться в зарослях кустарника.

Георгий напряг все силы, бросился наперерез немцу. Солдаты, из ездовых, которые были возрастом значительно старше, едва за ним поспевали. Несколько предупредительных выстрелов заставили немца остановиться. Он тоже устал от непривычного бега по снежной целине, но стоял с пистолетом в руке, еще на что-то надеясь. Георгий понимал, что летчик может знать и рассказать важные сведения и его следует взять живым. Солдаты обошли немца, отрезали путь к лесу. Георгий по-немецки знал всего несколько слов и, мешая речь русскими словами, предложил немцу сдаться, бросить оружие. Когда между ними осталось всего пара шагов, летчик бросил пистолет в снег себе под ноги.

Я вошел в дом к Пархомовскому после его беседы с плененным немцем. Петр Михайлович хорошо владел немецким. Поздоровавшись со мной, предложил сесть и продолжил допрос. Немец – в возрасте 25–27 лет, выше среднего роста, член нацистской партии, фашист, – особо и не скрывал этого факта. Летал далеко в наш фронтовой тыл с разведывательной целью, был обстрелян зенитками. Самолет был поврежден, но летчик рассчитывал дотянуть до своего аэродрома. После вынужденной посадки сориентировался на местности. Знал, что сплошной линии фронта здесь нет, и хотел пробраться к своим. Петр Михайлович обходился с ним вежливо, корректно. Не так, наверное, допрашивали немцы русских пленных. После обеда Пархомовский лично отвез «языка» в штаб дивизии.

Вскоре Пархомовский был назначен на должность начальника оперативного отдела штаба дивизии, а Климов остался в его подчинении офицером отдела.

Боевая обстановка на участке действия дивизии продолжала оставаться сложной. Заметных успехов пока не было. После неудавшегося наступления на Беляево командир дивизии решил выйти на шоссе Велиж – Витебск несколькими километрами севернее, в районе деревни Миловиды. 1115-й СП и 1119-й СП, без одного батальона, в течение ночи и первой половины дня 3 марта из района деревень Селище и Нивы преодолевали лесной массив в направлении Миловиды – Нижние Секачи. При этом были неоднократно обстреляны противником, встречавшимся на участке продвижения. К вечеру батальоны вышли на западную окраину леса, вблизи шоссе. В стрелковых ротах осталось по 7–12 человек. В течение 4 марта противник вел сильный огонь из всех видов оружия по позиции наших батальонов. Перевес в силах был явно на стороне немцев. Миловиды взять не удалось.

Яровицин политрук батареи, погиб 03.1942 г. под Велижем

Через неделю наступление на Миловиды повторили, но продвинулись всего на 150–200 метров. Успеха не было.

В одном из этих боев был тяжело ранен бывший политрук нашей батареи Яровицин, после расформирования дивизиона проходивший службу в стрелковом батальоне 1119-го СП. Мне случайно стало об этом известно от кого-то из штабных офицеров. Попросил разрешения и тут же поехал его разыскивать. Медсанбат размещался, помнится, в деревне Цыганы. Раненые в большом количестве лежали в крестьянских домах, ожидая отправки в госпитали или выписки в свои части.

В одном из домов нашел Яровицина. Он лежал в забытьи на матраце, разостланном на полу, накрытый одеялом, тяжело дышал. Левой руки не было, при операции ампутировали по самое плечо. Медсестра сказала, что состояние его критическое.

В этой же довольно просторной комнате находились и легкораненые. Несколько человек из них с повязками на ранах сидели за столом и играли в карты, переговариваясь между собой. В первый момент я про себя возмутился такому равнодушию к умирающему товарищу. Хотелось высказать недовольство в адрес игроков, но немного подумал и воздержался. Они более двух месяцев сражались на переднем плане, видели ежедневно раненых, умирающих, мертвых. Случаем сами остались живы. Что же им, плакать в обычной для них обстановке? Они радовались, что ранены легко, что помылись и надели чистое белье, находятся в тепле, нормально едят. Как хорошо, чтоя промолчал.

С полчаса молча сидел у умирающего товарища. По движению его губ догадался, что просит пить. Сказал сестре. Она дала мне стакан с каким-то питьем. С ложки дал ему напиться. Он открыл глаза, несколько секунд смотрел на меня, затем улыбнулся, глаза чуть оживились, – узнал, обрадовался. Еще около часу пробыл возле него, ожидая, что он что-нибудь скажет. Но сил уже не было, говорить не мог. Пытался у других раненых узнать, где и при каких обстоятельствах его зацепило. Один пехотный офицер, с бинтами на голове и руке, сказал: «Поднимал солдат в атаку». Так, видимо, и было.

Следующим днем я выехал на выполнение очередного задания. Вернувшись, узнал о смерти Яровицина. Хороший был человек.

Все меньше оставалось в строю товарищей по учебе в военном училище, по формированию в Иваново. В тот период существовал уставной порядок, согласно которому командир первым поднимался в атаку и вел за собой подразделение. Мои товарищи были взводными и ротными командирами, и первые пули доставались им.

Весь март продолжались мелкие бои на участке дивизии. Не раз немцы пытались отбросить нас подальше от шоссе, опасались, что мы можем прочно на него выйти и окружить Велиж. Наши разведчики сообщали, что в Беляево и Миловиды подошли подкрепления. Местных жителей почти всех выселили в другие деревни или побили. Некоторые сумели перейти лесами на освобожденную территорию. В деревню Верхние Секачи пригнали жителей из деревни Боложки. У ручья Секачевка мужчин в количестве около 10 человек отделили от женщин и на глазах у родных и близких расстреляли. Были случаи, немцы гнали под конвоем жителей Велижа и в лесу в районе Секачей их расстреливали. Несмотря на жестокости немцев, жители при возможности помогали партизанам и советским армейским разведчикам. Условия местности позволяли нашим разведчикам зимой 1942 года бывать в Миловидах, Секачах, собирать сведения о противнике. На северной окраине Миловид в отдельном домике на удалении от других проживала с малолетней дочкой молодая женщина Вавилова Полина Сергеевна. В первые же дни оккупации немцы забрали у нее корову, поросенка, кур, но самой позволили проживать в своем доме. Однажды в феврале ночью в дом к ней пришел советский солдат в белом маскировочном костюме. Полина сообщила ему все, что знала о немцах в Миловидах. В следующую ночь пришла большая группа с автоматами, пулеметом. Они сделали засаду и на рассвете побили многих немцев. В Нижних Секачах группа советских армейских разведчиков в одну из ночей ворвалась в дом, где находились семь немцев, и всех их уничтожили.

Немцы тоже в феврале-марте проникали в глубь боевых порядков наших подразделений. 26 марта на участке обороны 1115-го СП в районе деревни Залесье через передний край в наш тыл прорвалась группа немцев численностью около 70 человек. В резерве у командира полка не было подразделения, способного ликвидировать такую группу противника, командир дивизии приказал создать сводный отряд из подразделений 1115-го и 1119-го полков численностью 150 человек во главе с капитаном Литвиновым В. П. От штаба дивизии в помощь Литвинову был назначен капитан Пархомовский П. М.

С ним, как всегда, был Климов Г. С. Они, после ликвидации дел минометного дивизиона, только что начинали осваиваться с работой в оперативном отделе штаба дивизии. 27 марта группа противника была обнаружена, частично уничтожена, оттеснена к переднему краю. 28 марта начался бой по ее окончательному уничтожению. После короткого артиллерийско-минометного налета по противнику наши войска пошли в атаку. Немцы встретили их сильным пулеметным и автоматным огнем. Пехота залегла. Немцы находились на возвышенности в лесу, а наши подразделения в низине. Сошлись на максимально близкое расстояние. Нужно было принимать какое-то решение на дальнейшее ведение боя. Чтобы оценить сложившуюся обстановку, уточнить расположение огневых точек противника, Пархомовский приподнялся из снега и почти в тот же момент был поражен вражеской пулей в грудь. Вероятно, это был выстрел снайпера с близкого расстояния. Ранение было тяжелым, опасным для жизни. Георгий Климов, находившийся вблизи, подполз к Пархомовскому, взвалил его себе на спину и ползком тащил метров восемьдесят до лощины, не просматриваемой немцами. Быстро вызвал подводу и доставил его в штаб дивизии, а затем, не задерживаясь, в прифронтовой госпиталь. Пуля прошла через грудную клетку навылет, повредив легкие. Спасли человека Георгий Климов и врачи, оказавшие квалифицированную медицинскую помощь. Пархомовскии П. М. выздоровел и летом этого же года вернулся в дивизию.

В последние дни марта 1942 года дивизия впервые получила значительное пополнение – 1585 человек. Новые бойцы в ротах, батареях знакомились с историей частей, подвигами воинов, осваивали военную технику и оружие, учились у старых солдат, как нужно воевать. Многое должен знать человек, многое уметь самому, чтобы стать хорошим солдатом. Иметь чувство любви к Родине, к своему народу, к товарищам. Знать оружие и как им пользоваться в бою, ухаживать зимой и летом, чтобы было безотказно; уставы, наставления и многое, многое другое, не писанное, но необходимое. Скажем, как после многокилометрового марша зимой на поле спать и не обморозиться; как сделать укрытие для себя и орудия на болоте; по каким признакам выявить вражеского снайпера или артиллерийского наблюдателя. Командиры и политработники в частях и подразделениях, несмотря на сложности и трудности жизни, быта, боевой обстановки, учили молодых солдат. Бывалые «старые» солдаты делились с ними своим опытом. Все понимали, что самые главные бои предстоят впереди.

В эти дни вернулся в состав дивизии второй батальон 1117-го СП, находившийся с января в районе Слободы, прикрывавший левый фланг армии. Колонна батальона подходила к деревне Старое Село в дневное время, что явилось причиной неоправданных потерь в личном составе. Вражеский самолет-корректировщик обнаружил колонну. Старое Село уже было ранее пристреляно артиллерией противника. Командир батальона шел в голове колонны, довольный возвращением в свой родной 1117-й стрелковый полк. Самолет-корректировщик летал довольно далеко, но, очевидно, наблюдал за передвижением батальона, передал сигнал на открытие огня, когда колонна подошла к пристрелянному месту. Упал сраженный насмерть осколком снаряда комбат старший лейтенант Матюшин. Были и другие убитые и раненые. На войне за ошибки платят дорогой ценой.

В первых числах апреля 1942 года произошла смена командования дивизии. Полковник Князьков Сергей Алексеевич убыл на должность командира 16-й гвардейской, бывшей 249-й стрелковой дивизии, получил воинское звание – генерал-майор.

На должность командира нашей 332-й Ивановской имени Фрунзе стрелковой дивизии прибыл подполковник Назаренко Тихон Николаевич. Постепенно дошла в подразделения его биография, в основном периода военного времени. До войны был кадровым офицером в пограничных войсках. В начальный период войны в должности командира полка отличился в оборонительных боях под городом Селижарово. Будучи командиром стрелкового полка в 249-й СД, сражался под Андреаполем, освобождал Торопец. Это он командовал полком, прорвавшимся к Витебску в корце января – начале февраля 1942 года. Богатая боевая биография. Возраст – 42 года – давал основание полагать о наличии зрелого ума и жизненного опыта. Говорили, что с подчиненными обращается уважительно. Все это нам было не безразлично. В его распоряжении были наши жизни, судьбы, в значительной мере успехи и неудачи.

С первых же дней вступления в должность Т. Н. Назаренко пришлось руководить недостаточно подготовленной боевой операцией по овладению Беляево, проходившей с 17 по 19 апреля. В эти же дни на Миловиды наступали части 249-й СД.

332-я СД наступала силами 1117-го и 1115-го стрелковых полков и дивизионной школы курсантов. Несмотря на двухмесячное пребывание дивизии в районе проведения операции, многими командирами были допущены ошибки, обусловленные слабым знанием местности и противостоящего противника, его обороны.

891-й артполк не имел достаточно хороших наблюдательных пунктов, стрельба велась по площадям, была недостаточно эффективна. 1117-й СП начал сближение с противником через лес, попал под сильный артиллерийский и минометный огонь, залег. Назначенная на 11.00 часов атака не удалась.

1115-й СП тоже должен был до атаки противника в Беляево преодолеть лесной массив. Его стрелковые батальоны сбились с намеченных маршрутов, попали под огонь противника, понесли потери. Когда во всем разобрались, было уже поздно. Попытки исправить положение на следующий день успеха не имели. Не удалось окружить противника в Велиже. Но поражение противостоящему противнику в боях в феврале, марте, апреле 332-я СД нанесла значительное. Это признали и сами немцы. Пленный ефрейтор из 10-й роты 358-го пехотного полка 205-й немецкой пехотной дивизии сообщил следующее: «На советско– германский фронт я прибыл из Франции в конце февраля 1942 года. В то время роты моего полка насчитывали по 170 человек. Несмотря на пополнения, ко второй половине апреля самой сильной ротой в полку считалась та, в которой насчитывалось 60–65 человек».

В предвидении боевых действий, наступающим летом, 1117-й СП в конце апреля начал строить оборону по рубежу Жигалово – Печенки– Малая Ржава – Большая Ржава.

На переднем крае временно установилось относительное затишье. Обе стороны активно готовились к новым боям.

В последней декаде апреля мне довелось еще раз побывать в партизанском районе. На этот раз в Понизовье, за рекой Каспля. Эта река берет начало под Смоленском, протекает на север к Демидову, а затем поворачивает на запад и впадает в Западную Двину. Большое село

Понизовье расположено на ее южном берегу в 30 километрах западнее Демидова. Меня пригласил в эту поездку капитан Герасимов из дивизионного отдела продовольствия. У него в Понизовье числился в наличии склад государственного зерна, чудом сохранившийся с довоенного времени. Предстояло выяснить возможность вывоза зерна для питания личного состава дивизии. Герасимов заверил, что на поездку имеется разрешение командира дивизии.

Ехали верхами на лошадях. Правее в нескольких километрах виднелась восточная окраина Касплянского леса. Считалось, что выходы из леса контролируются подразделениями 145-й СД, но в действительности после выезда за пределы дислокации нашей дивизии мы военных нигде не встречали. Километрах в десяти не доезжая Понизовья в одной из деревень ночевали. Жители – одни женщины, дети, старики. В беседе выяснили, что молодые в армии или в партизанах. Рано утром продолжили поездку. Навстречу, со стороны Понизовья, попадались беженцы из местностей, где находились гарнизоны немецких войск.

С одной беженкой, молодой женщиной, еврейкой, беседовали. Она проживала в городе Рудне, ушла из дома из боязни репрессий со стороны немцев и полиции. День только начинался, а мы уже достигли правобережной части села Понизовье. В одном из домов остановились на короткий отдых и для получения информации об обстановке на том берегу. Здесь же оставили под присмотром хозяина своих лошадей. На лодке переправились на южный берег. Село, казалось, жило спокойной жизнью, даже работала столовая за советские деньги по довоенным ценам. Существовал и действовал местный Совет. Возле Совета встречались мелкие группы и одиночные вооруженные люди – партизаны, численностью до 20–30 человек. Капитан Герасимов переговорил с кем-то из руководителей Совета, а затем с их представителем мы пошли к хлебному складу. Зерна там оказалось тонн тридцать, на несколько сутодач всей дивизии. Однако взять его и вывезти в тылы дивизии не на чем. Склад закрыли на замок, ключи оставили у председателя Совета. Договорились организовать вывоз зерна позднее. По приглашению председателя Совета пообедали в столовой. В ней питались при нас в основном партизаны. Ночевали на северном берегу в доме, где оставили утром лошадей. Всё, что первоначаль– но намечалось выяснить в Понизовье, узнали. Я полагал, что будем возвращаться в дивизию. Оказалось, для меня есть еще одно поручение – сходить в одну из деревень в сторону Демидова, выяснить возможность получения колхозного скота за счет мясопоставок прошлого года. Странным показалось это поручение, но Герасимов был старше меня по возрасту и званию, решил не возражать. Кроме того, временно я был в его распоряжении. Переправился один на южный берег, прошел по шоссе в сторону Демидова 10–12 километров в нужную деревню, но колхозного скота там с осени прошлого года не было. Узнал от жителей, что их деревню даже местные партизаны редко посещают. Шел обратно в Понизовье и удивлялся существовавшей обстановке на фронте нашей 4-й ударной армии. Выходило, что всю зиму боевые действия велись на ограниченных участках территории вокруг городов Демидова и Велижа. Здесь, через Понизовье, можно было ходить на юг до города Рудни, а северо-восточнее Демидова был путь на Духовщину и Смоленск. От Понизовья до Рудни, до железной дороги Минск – Витебск – Смоленск каких-то сорок километров. Размечталась лейтенантская голова на уровне командующего фронтом, а то и выше: «Направить бы в эти “окна”, незанятые войсками противника, несколь– ко полнокровных дивизий с танками, рухнула бы вся оборона немцев от Ржева до Смоленска».

Но, видимо, не было тогда у нашего командования возможности воспользоваться благоприятной ситуацией. Немцы еще крепко сидели в районе Ржева и Демьянска, мечтая «завязать» мешок, создавшийся в результате наступления Северо-Западного и Калининского фронтов.

Утром третьего дня пребывания в Понизовье капитан Герасимов уехал в дивизию, а мне в последний момент поручил еще что-то согласовать с Советом относительно склада зерна. Проводив Герасимова, я переправился на южный берег, побывал у склада и в Совете. После полудня посыльный-партизан, разыскав меня, предложил срочно прибыть в их партизанский штаб. Около здания Совета было заметно тревожное оживление. Партизанский командир сообщил о приближении к Понизовью большой колонны немецких войск, против которой партизаны не в состоянии вести успешный бой. Рекомендовал и мне переправляться на северный берег Каспли, не задерживаясь. На вопрос о складе зерна, ответил, что склад будет уничтожен.

У лодочной переправы встретилась группа наших солдат численностью до полувзвода, спешившая на помощь партизанам. Удивился, откуда они появились. Прибытие малочисленного подкрепления не меняло обстановки.

Через полчаса с высокого северного берега Каспли я наблюдал, как колонна немецких войск не менее батальона с орудиями подходила к южной окраине Понизовья со стороны города. Окно в линии фронта с немецкой стороны закрывалось. Звуков боя не было слышно. Вступать в бой с многократно превосходящими силами немцев было действительно бессмысленно. На такой случай, надо полагать, у партизан был предусмотрен заранее план действий. Скорее всего, они ушли в лес «Касплянская дача». Еще с полчаса ожидал обратной переправы солдат, но их не было. Может, переправились в другом месте. Оставаться в Понизовье далее было нельзя. Возвращаясь в дивизию, я наблюдал появление в ранее пустовавших деревнях подразделений наших солдат. Линия фронта становилась сплошной.