Текст книги "Воля дракона. Современная фантастика Польши"

День греха
Марек Баранецкий

Мощенный плиткой пол костела тонул в полутьме. Адам смотрел на него пристально, склонив голову. Он боялся.

Как всегда, когда предстояло взглянуть в глаза правде. После можно будет вернуться к обычной жизни и ее законам. А тут, сейчас?..

Приспела его очередь. Он подошел к исповедальне, поставил до того оттягивавший руку портфель на пол. Опустил колени на скамеечку, приблизил голову к решетке.

– Во славу Иисуса Христа!

Собственный голос показался ему ненатуральным.

– На веки веков.

Чувствовалось, исповедник готовится к тяжелому разговору.

– Следующая исповедь случится только через два года. И не по доброй воле… она будет вынужденная.

– Почему? – Ксендз говорил слишком тихо, и Адам с трудом улавливал смысл его слов.

– Она будет перед свадьбой.

– Почему она окажется подневольной?

– По желанию будущей жены, беременной.

Исповедник взглянул вверх, призадумался.

– Она захочет обезопасить себя и своего ребенка, – сообщил Адам.

– А ты… пожелаешь ее?

– Я не заглядывал мысленно так далеко. Не знаю даже, что буду чувствовать.

– Тебе хотелось бы убрать эту ситуацию из памяти?

– Да.

– По какой причине?

– Из эгоизма.

Взглянув на разделявшую их решетку, ксендз прикрыл ладонью рот и тихо откашлялся.

– Говори.

Адам вынул из кармана листок и развернул его перед глазами.

– Не желая путать очередность, я записал грехи по заветам.

– Записал, чтобы воспользоваться самой легкой дорогой, – вздохнул исповедник. – Впрочем, она твоя.

Адам ощутил на лице жар стыда. Прикусив губу, он решил не затягивать неприятный момент.

– Имею перед собой иного бога. Идею. У меня этап продвижения к концепции безличностного бытия мира. Вижу, скоро стану последователем новой идеи, которая приведет меня в лагерь приверженцев борьбы с креационизмом. Она станет для меня новым богом.

– Когда это случится?

– Вижу снег. Будет зима. Думаю, следующая.

– Что тогда будешь чувствовать?

– Удовлетворение, поскольку нашел смысл жизни. Избавлюсь от осознания, что все окружающее предопределено от начала до конца.

– Раскаиваешься в своих мыслях?

– Не сейчас. В далеком будущем – буду. Вижу себя стариком, сожалеющим, что пошел этой дорогой.

Адам передвинул в ладонях бумажку и прищурился. Из-за тусклого освещения буковки можно было разглядеть с трудом.

– Упоминаю каждый день и стану упоминать имя Господне всуе. Даже когда перестану в Него верить.

– О да. Без передышки, – подтвердил исповедник. – Не задерживайся на этом. Рассказывай дальше.

– В святой день по-настоящему никогда не праздную. И не стану.

– Так, – поторопил исповедник.

Адам понимал почему. Главное знал с первой минуты.

– С матерью и отцом. Ксендз, видите…

– Нет желания – скажи, что уходишь. Не за тем встал на колени, чтобы я трудился за тебя. Поведай, что учинишь. Иначе исповедь не зачтется.

Голос исповедника был твердым, уверенным, он словно пригнул Адама до земли. Не нашлось у него силы противиться.

– Они заболеют, а я не стану им помогать.

– Как это получится?

– Я буду отговариваться неотложными обстоятельствами. Заграничными командировками и отсутствием денег.

– А их будет не хватать?

– Нет.

– Что они на это?

– Надеются сейчас, что мои мысли изменятся. На мое понимание… любовь к ним.

– И как?

Адам замолчал. Он узрел собственное самодовольство, осознал, что серьезно к той проблеме в будущем и не приготовился. Увидел, как не отвечает на их телефонные звонки. А когда ему позвонит женщина из социальной службы, устроит ей скандал. Назовет ее лентяйкой, охотницей за халявными деньгами. Увидел, как прервет разговор.

– Мать меня простила, отец – нет. И никогда этого не сделает.

– Станешь ли ты с этим бороться?

Адам почувствовал огромную печаль, ощутил болезненные угрызения совести.

– Сейчас намерен, и очень серьезно… Однако знаю, ничего не получится. Вижу, мои мысли тогда станут иными.

– В первый раз чувствую твое раскаяние. Перейди далее.

Поскольку буквы исчезали за сгибом бумаги, Адам повернул лист, придержал его другой рукой.

– К счастью, никого убивать не стану. Лично.

– Гордыней грешишь, – тотчас отметил исповедник. – Только этого и не делал, а чувствуешь себя словно получил отпущение. Уверен в своем праве?

– Грешу и сожалею, – покорно сказал он. – Отказ от совершения зла не делает меня лучше. Только деяния добра.

Он произносил эти слова лишь для проповедника, осознавая свое неверие в них. А тот, Адам ведал, все прекрасно понимает.

– Ну… дальше?

– Буду убивать… не своими руками.

– Как?

– Обожаю мясо и кушанья из него. Для моего удовольствия в течение ближайших двух лет зарежут множество животных.

– Отречешься от такого миропонимания?

– Уже отрекаюсь… – поспешно сказал Адам.

– На сколько?

Он прикрыл глаза. Увидел себя на корпоративном приеме в роскошном ресторане. Были там его шеф из института и приглашенный французский гость.

– На две недели, – тихо сказал он.

Ксендз кивнул. Адам знал, что исповедник видит это событие и заметил еще одну сидящую за столиком особу. Значит, он поступил очень хорошо, записав грехи на бумаге. Иначе не смог бы дойти до конца исповеди.

– Далее, – шепнул исповедник.

– Не прелюбодействуй… увы, я это совершу.

– Женат?

– Да.

– Как это будет?

Исповедник придвинул голову к решетке, и Адам отметил, что тот продолжает говорить тихо.

– Не сразу, – уточнил он. – Меня будет грызть совесть. Да только недолго… она перестанет. Соблазню женщину, которая придет на деловую встречу вместе с моим заграничным гостем.

– Зачем это сделаешь?

– От вожделения и из тщеславия.

– Тебе хватит силы воли отказаться от этого?

– Сейчас она есть. И будет у меня еще несколько недель. Потом произойдет нечто, и я передумаю.

– А именно?

– Я почувствую, что, если ее не получу, моя жизнь потеряет смысл. Это будет сильное желание, противиться ему я не смогу.

– Будет в этом настоящее чувство?

– Нет, не вижу его.

– А что с ее мужем?

– Я нанесу ему обиду, но жалеть не стану. Я сделал так однажды в прошлом, и…

Исповедник поддался гневу.

– Прошлого нет! Прошлое – это ушедшее будущее! Время, которое ничему не учит, поскольку в нем ничего нельзя изменить. Только люди ленивого ума любят себя в событиях, уже не существующих… Они не повлияют на их судьбы. Воспоминания – это бегство от будущих событий.

Он устроился на сиденье поудобнее. Отодвинулся от решетки, чтобы поправить воротничок, потом опять приблизил лицо к окошку.

– Сын мой, Христос сначала показал, что будущее существует, а потом дал людям возможность смотреть в него, подобно Ему. Не для того, чтобы ты оборачивался назад. На нашу жизнь влияют только будущие поступки, которых еще нет. Только уготовленные для нас. Как твой грех.

Подсознательно Адам этого слышать не хотел. Крики птиц с площади перед костелом значили для него больше слов ксендза. А тот продолжал вещать:

– Минувшие события мертвы. Прошлое исполнено низости, поскольку оно не вернется. Никогда оно не принесет тебе того, что можно пережить. Не поставит тебя перед выбором души. Безвозвратное прошлое является пустыней. В нем ты уже не испытаешь свою волю на поступке, который предстоит совершить. Человек является самим собой только по отношению к будущему. Только в будущем есть его человечность.

Он замолчал, чтобы отдышаться. Адам подумал о том, что его слышно далеко за пределами исповедальни, а интонации голоса наверняка уловили ожидающие своей очереди.

– Будешь ли ты когда-нибудь жалеть о своем поступке? С той женщиной…

– Вижу, что нет. Стану только беспокоиться…

– По какому поводу?

– Я обманул ее мужа. Буду бояться его мести.

Неосознанное ощущение заставило его ненадолго прервать исповедь. Желая его описать, Адам попытался подобрать необходимые слова, но ксендз не дал ему такой возможности.

– Все-таки постарайся не допустить такого греха.

Адам подумал, что очень этого хочет. Быть уже в грядущем и свободным от вины. В этот момент он чувствовал тень отвращения к будущему себе, но знал: с течением времени оно исчезнет.

– Сегодня, вскоре после выхода с исповеди, позвонит ее муж Фердинанд, мой будущий партнер, и подтвердит время нашей встречи, на которой я с ней познакомлюсь. Он сообщит, что будет один, но это неправда. Когда он позвонит, я не отвечу. Дел с ним вести не собираюсь.

Исповедник одобрительно кивнул.

– Посмотри, как будет, если не познакомишься с этим человеком, и скажи мне, какой станет твоя жизнь.

Адам напрягся так, что заболела голова.

– Останусь с женой. Только ненадолго. Она от меня уйдет…

– Почему?

– Познакомится с кем-то иным.

– И поэтому допустишь ее уход?

Он узрел, как разводится. Зал суда, адвокатов, молодую секретаршу, ведущую протокол процесса. Он заметил, что исповедник тоже это видит.

– Возможно, но я еще в том направлении не думал.

– Хорошо… – Ксендз снова вздохнул. – Идем дальше.

– Двигаясь по моему жизненному пути, я завладею принадлежащими Фердинанду документами. Они принесут мне славу и деньги. Она поможет мне их присвоить.

– Ты хотел отказаться от встречи и не знакомиться с ней. Тогда не совершишь грехов, в которых сейчас признаешься, – напомнил исповедник.

– Мои желания искренни. Ничего не скрываю.

Немного подумав, исповедник кивнул.

– Хорошо. Говори дальше.

– Через два года она сообщит мне, что беременна… что стану отцом. Я предложу ей сделать аборт. Пожелаю взять на себя расходы. Однако она не согласится, поскольку захочет свадьбы и создания семьи.

– Твои действия?

– Стану ее убеждать, что еще к этому не готов.

– И что видишь?

Адам увидел ее слезы и злость. Некий внутренний голос издал в его голове почти невыносимый крик, слышимый только ему, ее крик.

– Вижу, она протестует…

– Это разбудит твою совесть?

Он поджал губы.

– Сейчас я слышу ее… но тогда она не проснется.

– Скажи, что сделаешь. Узнай это. – Исповедник был тверд.

– Откажу ей… не испытывая угрызений совести.

– Сожалеешь о том сейчас?

– Да. Искренне и глубоко.

Исповедник кивнул.

– Что еще совершишь?

– Женюсь на ней.

Адам забыл о бумажке и посмотрел в будущее. Увидел тот разговор, важнейший в его жизни, и полученный ультиматум.

– Она окажется сильна и безжалостна, – сообщил он. – Сильнее меня. Выберет шантаж. Пригрозит, что сообщит о моей краже. Выхода у меня не останется. Я соглашусь на женитьбу и… та исповедь… вынужденная… только это будет через два года, не теперь… не теперь.

Он почувствовал усталость.

Наступила тишина. Немного погодя ксендз взглянул на Адама. Тот опустил голову и посмотрел на бумажку. Остальная ее часть была пуста.

– Нет у меня сил открывать дальше свои грехи. Очень жалею о тех, которые совершу. Отрекаюсь и отбрасываю их. Отдаюсь на Божью справедливость, пусть Он снимет с меня вину, поскольку я сейчас так поступать не намерен.

Исповедник молчал долго. Собирался с мыслями.

Наступило время наставления.

– Во время Тайной вечери Иуда поведал: «Боже, Ты знаешь будущее и видишь, что наступит, и нам о том говоришь. Дай нам этот дар, чтобы мы могли лучше управлять своими поступками, и веди нас за Собой». Когда Бог отворил им очи, прозрели в тот момент все люди, на всей Земле. Иуда тотчас увидел свое будущее и в нем близкое предательство, которое исполнит. Не понял он, почему Бог видит его от начала времен и не предотвращает.

– Почему?

– Поскольку он не понимал еще, что Бог принимает его поступок и тот записан в веках, но не одобряет его акт воли. Он не додумался, что Бог сотворил мир, а в нем и изобилие возможностей, чтобы мы стали для них зеркалом и делали выбор.

– Я выбираю… – начал было Адам, но жест ладони из-за решетки остановил его.

В голосе исповедника появилась нотка раздражения:

– Для этого мы существуем. И выбираем. Выбрал Иуда, сделали это Ева и Адам, выберет последний человек на Земле, когда будет ее покидать. Выбор – это наше предназначение. Единственная задача, ради которой мы восстали из праха.

Исповедник взглянул сквозь решетку Адаму в глаза. Взгляд у него был преисполнен внутреннего негодования.

– Считаешь себя обладающим силой Бога?

– Не понимаю. – Адам удивился.

– Не поступаешь ли ты так, словно лично создал атомы, из которых состоишь?

Адам не ответил. Впрочем, ксендз и не ждал ответа.

– Ты ли выбрал час и место своего рождения?

– Нет.

– А цвет кожи?

– Нет.

– Болезни или их отсутствие?

– Нет.

– Ты создал воздух и орудия, которыми производишь иные орудия?

– Мы все знаем…

– Не говори за всех. Мир – это ты. Создал ли ты свой мир?

– Нет.

– Создал ли ты будущее и события, которые в нем видны?

Исповедник на мгновение повысил голос. Понимая, куда он клонит, и пытаясь опередить, Адам возразил:

– А толку мне с ощущения свободы выбора, если зло все равно случится, а я лишь буду тем, через кого оно придет… Это горе мне, оно от моего естества.

Он подумал, что теперь исповедник ударится в риторику. И не ошибся.

– Было ли зло иным, когда люди еще не видели будущее, отличалось ли оно от сегодняшнего? Неужели будущее зло, которое ты породишь, иное, чем оно могло быть, не знай ты о грядущих поступках?

Ксендз от досады аж причмокнул.

– Сын мой, ты поддаешься греху слабости духа. Подумай… Бог идеален, и нет в Нем изъянов. Если ты их видишь – значит, твой разум не в силах Его принять. Если такая мысль появится в твоей голове – значит, ответа нет только в ней. И если такая мысль у тебя возникла, то с какой-то целью, поскольку без нее в нашей действительности ничего не происходит.

– Может, для того Иисус отворил людям глаза, чтобы они узрели свою никчемность? – спросил Адам.

– Нет. Он дал людям шанс, поскольку перед Открытием у них не было возможности понять, не существовало даже возможности этого. Для них окружающий мир был иллюзией. Свои действия они называли причиной, а события в будущем именовали последствиями.

Адам кивнул в знак согласия, и исповедник продолжил:

– Я знаю, все наоборот. Ибо время с нашими поступками плывет от будущего к прошлому. Будущее всегда предваряет день нынешний и стоит во времени первым. Прежде чем твое действие случится, оно уже всегда существует раньше. Как причина, как будущее, опережающее настоящее. Если действия нет в будущем, то его не может случиться и сейчас.

Ксендз глянул на Адама через решетку, словно желая убедиться, что тот слушает внимательно.

– Если уронишь со стола стакан, то разобьется он еще в будущем. Разлетевшиеся осколки предваряют его падение. Именно поэтому оно возможно. Говорим, что осколки являются причиной, а падение их – следствием. Мы получили дар видения будущего, чтобы это понимать.

Адаму захотелось прервать логические выкладки исповедника.

– Мир в самом начале времени, в будущем, это конечный хаос, стремящийся к порядку, наибольшему в действительности. А бог является порядком. Разбитый в будущем стакан сейчас цел. Поэтому хаос в будущем двигается ко дню сегодняшнему, в котором он меньше всего. Поэтому мы и живем в настоящем, как в наиболее упорядоченном времени. Во времени, которое бог полюбил, как свою работу.

Ксендз выглянул из исповедальни и прикинул, сколько осталось в очереди человек. Большая их часть держали в руках листки. Выглядели люди так, словно заучивали с них стихи. Покачав головой, исповедник вернулся к Адаму.

– Я вижу, ты понимаешь устройство мира. Так ли все правильно с твоей душой?

Адам согласился.

– Да. Сегодняшняя печаль о грехах важнее, чем та, в будущем. Поскольку она упреждает вину… в части меньшего зла. Однако являюсь ли я сейчас злым человеком, если мой грех еще только приближается?

– Разве злым был Иуда, прежде чем предал? – спросил исповедник.

Однако Адам не сдавался.

– Только мой грех неизбежен. Он будет, хочу я об этом знать или нет.

Исповедник вздохнул и покачал головой.

– Сегодня твой день греха. Сегодня. Поскольку в будущем количество твоих провинностей окажется больше, чем сейчас…

Адам поднял голову и посмотрел на ксендза.

– Мне хочется получить отпущение этих грехов. Я готов к покаянию. Отче, наложи его на меня, поскольку согрешу. Пусть оно искупит будущее зло, и может, я пройду через него без вины.

Ксендз был доволен. Улыбнувшись, он сказал:

– Вижу, ты сегодня обретешь истину. Тогда разминешься со своей виной.

– Совершу это.

Услышав стук[56]56
  Постучав, ксендз по традиции дает понять, что исповедь закончена и следующий из очереди может подойти.


[Закрыть], Адам облегченно вздохнул.

Площадь Марьяцки затопила летняя жара. Адам с наслаждением потянулся. Его не интересовали дальнейшие события этого дня. У него был час, и он решил потратить его на покаяние.

Неторопливо вышагивая по площади, он очутился на Главном Рынке. Направился в сторону Сукенниц, по дороге заглядывая в лавочки. Подумал, что князья церкви становятся все более догматичными. «Все живут прошлым. – Адам упрямо усмехнулся. – Человек по своей натуре ленивое существо, – подумал он. – Легче жить прошлым и вспоминать события, от тебя уже не зависящие». Случившееся или не случившееся возможности выбора не имеет, и даже наивысший дискомфорт от прошлого всегда лучше зла, которое еще придет. А ты в отношении событий прошлого являешься лишь зрителем, просматривающим когда-то отложенный на полку фильм «Несуществующие события», без каких-либо последствий. Иные, нежели те, которые еще только наступят.

Он не спешил. Ловил мысль, начальную точку размышлений. Ненадолго остановился и посмотрел под ноги. Площадь покрывали десятки, а точнее, сотни тысяч плит. Многие он помнил. Каждая, сработанная в технике инкрустации по камню, показывала события чьей-то жизни. Производство одной плиты обычно занимало от двух до пяти лет и стоило очень дорого. В гранитной основе для начала вырезали гнезда под запечатленную сцену, а потом вкладывали в них точно подогнанные вставки из камня иных цветов. Гнезда под вставки предварительно заливались специальной смолой, для того чтобы она заполняла щели, предохраняла от попадания воды, которая могла бы их зимой разорвать. Прежде чем поместить плиту на площади, оставшуюся на поверхности смолу убирали начисто. В Средние века право размещать сцены из своей жизни имели только местные жители, у которых на это хватало денег. Теперь их могли заказывать и приезжие. Одну плиту в жизни. Чаще всего это было важнейшее ее событие. Некоторые являли миру увиденные в будущем ситуации, иные – события, во время установки плиты уже ставшие прошлым. Площадь, как и все подобные площади мира, была отражением Великого Порядка. На нее родители приводили детей, едва те начинали логично мыслить. Ребенок, сопровождающий кого-то, был здесь делом привычным. Тут получали первые знания. Здесь проходила инициация. Именно в этом месте в юном поколении формировалось отношение к прошлому и будущему. Идущий по площади видел лишь будущее, однако терял из виду прошлое. Стоило повернуться, чтобы на него взглянуть, как он переставал видеть грядущее.

Между третьим и пятым годом жизни ребенок начинает замечать, что события рядом, со всех сторон. Это основное знание, точка, необходимая для определения своего места во времени, а видимые образы могут отражать происшествия, как прошлые, так и будущие. Дите видит их, но не умеет еще классифицировать и обязано этому научиться.

Потом ребенок постигает разницу между причиной и следствием. Позднее, уже в школе, подросток овладеет знанием строения мозга и узнает его части, отвечающие за направление видения во времени.

Рядом с ним появилась туристическая группа во главе с экскурсоводом, молодой, загорелой женщиной в шортиках и цветастой блузке. В руке она сжимала флажок с номером. На спине у нее был маленький рюкзачок, из которого высовывалась бутылка. Пытаясь дать им дорогу, Адам неожиданно для себя оказался посреди толпы мужчин и женщин разных возрастов. Они неторопливо передвигались за экскурсоводом, словно цыплята за квочкой, то и дело отвлекаясь на разговоры друг с другом. Это для них было важнее, чем лекция.

Он услышал, как кто-то произнес:

– Феномены.

Оглянувшись, Адам увидел пожилого мужчину, явно обращавшегося к нему, и спросил:

– Слушаю?

– Вас тоже интересуют феномены?

– Ну… – пробормотал он, не совсем представляя, что ответить.

– Я прихожу сюда в седьмой раз, а слушаю словно в первый… Это безумно интересно.

– Ах так… – пробормотал Адам и принялся оглядываться, прикидывая, как бы выбраться из толпы.

– Вы послушайте… послушайте… – Мужчина осекся и вскинул руку в знак внимания.

Адам невольно замер. А тут экскурсовод решила, что настало время продолжить прерванный рассказ:

– Мы пришли сюда, чтобы увидеть вблизи феномены, запечатленные в покрытом инкрустациями камне.

Туристы прекратили гомонить и прислушались.

– Поначалу, как вы в этом могли убедиться, каменные произведения стали укладывать с южной стороны Рынка. Там наиболее древние. Поэтому они и самые вытертые. На некоторых, как видим, инкрустации полностью исчезли. Однако здесь, в северной части площади, которой не более двух сотен лет… Прошу дать мне место…

Люди расступились.

– Взгляните, вот здесь, возле меня, много сцен, показывающих события времен Великой эпидемии. Болезнь коснулась практически каждой семьи. Люди умирали целыми улицами и кварталами. В той части площади…

Все головы повернулись в указанном экскурсоводом направлении.

– …мы видим тематически цельную и однонаправленную по времени картину гибели жителей города, с детства видевших эпидемию, ее результаты. Тематика тут едина и представляет картину собственной смерти. Подобное количество упоминаний о ней находится только в южной части, где вы могли лицезреть увиденные в будущем сцены нашествия варваров и великой резни, жертвами которой были мужчины и мальчики.

Экскурсовод повернулась на пятках на четверть оборота и ткнула ладонью в соседний участок площади. Когда пространство перед ней очистилось, она продолжила рассказ:

– Тут мы имеем наиболее интересную часть площади. Сцены тех, кто эпидемию пережил. Однако ее последствия отразились у них на участках коры головного мозга около гипофиза, ответственных за видение будущего.

Триумфально улыбаясь, экскурсовод дошла до главного момента своего рассказа. Адам определил это, поскольку в ее голосе послышалось возбуждение, проявились патетические нотки.

– Эти сцены отражают мононаправленность во времени, туда и обратно. Болезнь полностью лишила большую часть жителей дара видеть будущее. Да, прошу прощения, большая группа жителей нашего города по причине болезни очутилась в темном периоде человечества… таком, как предшествующий Тайной вечере. Когда-то мозг человека записывал лишь образы и ощущения минувших времен, задыхаясь от ущербности неведения всей картины мира. Эти плиты позволили уложить в порядке исключения, поскольку после эпидемии осталось так мало жителей, что городская казна опустела. Поэтому феномены и появились. Впрочем, их участок сейчас является самым интересным для туристов местом Рынка.

Стоявшая рядом с экскурсоводом девушка несмело подняла руку.

– А они понимали, что именно потеряли возможность видеть? – робко спросила она.

– Конечно. – Этот вопрос явно доставил экскурсоводу удовольствие. – Однако некоторые сохранили образы будущего в виде статичных картинок, запомнившихся в молодости, когда оно еще было для них доступно. Таких людей называли пророками, и это осталось до сих пор. Вот уложенные в форме пояса плиты, их так и называют – Поясом пророков.

– Является ли это название правильным для того темного периода? – ввернул парень в очках с толстыми стеклами.

Экскурсовод вынула из кармана путеводитель и показала сначала юноше, а потом и остальным, высоко подняв его над головой.

– Господа, здесь вы найдете список исследований, отвечающих на этот вопрос. Как известно, существовавшие в истории перед Днем Открытия пророки видели будущее короткими фрагментами. Люди всегда владели этим умением, хотя оно целиком открыто не было, освобождалось импульсивно и неконтролируемо. Люди видели в такие моменты избранные сцены из будущего и такими их запоминали на всю жизнь. Полученные картины оставались в их памяти как воспоминания прошлого. Так, как и у иных тогдашних ясновидящих, которых к пророкам не причисляем.

Заметив, что часть туристов заскучала, экскурсовод решила закругляться.

– Адекватность сравнения людей, искалеченных болезнью, с пророками в области биофизического эффекта весьма точна. Они либо иные ясновидящие чаще всего получали одноразовые видения и в отличие от нас не имели возможности увидеть их вновь. Эти запомнившиеся перед болезнью картины из будущего, – экскурсовод указала на плиты площади, – были также и воспоминаниями, заключенными в камне. Поэтому мы называем их феноменами.

– Мороженое… – предложила девушка из группы. – Может, отправимся за мороженым?

– Пойдете позднее… это интересно, – занервничал мужчина, стоявший рядом с Адамом, и быстро вставил: – А правда, что эти люди думали, будто причиной болезни является их прошлое? Точнее, заражение в прошлом?

– Разумеется, так сообщают исторические источники, – ответила экскурсовод. – Однако… человеческий разум всегда ищет ответы, но только на видимом ему пространстве. Для них был досягаем лишь образ запомнившегося прошлого… Это печально…

– Пошли попьем… – Девушка не сдавалась.

Ситуация выходила из-под контроля.

– Да, идем… Госпожа экскурсовод, мы можем?..

У туристов явно кончилось терпение. Несколько человек уже спешили в сторону разноцветных зонтиков и плетеных стульев при кофейных столиках.

Экскурсовод покорилась воле подопечных.

Адам остался в одиночестве так же быстро, как и перед этим очутился в толпе. Он взглянул под ноги. Картинки из прошлого окаймляли рамки из черного чугуна, события из будущего традиционно их не имели.

Рассматривая плиты, он вспоминал первые годы своей жизни, когда вышагивал по площади то обычным образом, то пятясь. Лет ему было немного, и он думал, будто плиты лежат просто так, а потом начал замечать на них сцены, понял, что передвигается по событиям. Позднее осознал смысл игры… Передвигаться по событиям, выстроенным во времени… Они лежали бок о бок, независимо от того, были они образами из прошлого или в момент создания должны были лишь наступить. Одни обладали рамками, другие нет. Он рассматривал их все, однако знал, что главным свойством плит является их существование. Когда подрос, начал понимать, что краковская площадь – это отражение вселенной, состоящей из событий. А потом пошел в школу, и события получили название квантовых состояний. Вселенная складывалась уже из безграничного их числа, и они распределялись по времени. Через те квантовые состояния перемещалась волна, называвшаяся действительностью. События находились от нее по обе стороны, и человек для собственного удобства назвал одну из них прошлым, другую будущим, а потом придал этим сторонам направление. Получился такой порядок, которого требовала структура его ума. В соответствии с ощущениями люди делили состояния на фиксирующие настоящее и уходящее. Последнее назвали прошлым. Другие же улавливали образы и ощущения из будущего, но их запись также попадала в категорию событий прошлого.

Человек поделил события на те, которые есть, будут или уже были. На те, которые – с точки зрения человека – являются средоточием времени, и те, которые тянут лишь на его остаток.

Он остановил взгляд на плите со сценой повешения осужденного. Хозяин увенчал ее картиной своей казни, подсмотрев такое состояние квантов в будущем. Эту плиту Адам видел и раньше. Он помнил ее, поскольку в какой-то момент своего взросления разглядел на ней нечто большее, чем просто событие. Переживания человека. Позднее он понял, что состояние квантовой материи, влияющее на тела радующихся жизни или умирающих людей, не является для них важным – так же, как соединение электронов и протонов в материи, из которой состоит пеньковая веревка повешенного. Их касается только то, что они чувствуют и думают. И ничего, кроме этого, в жизни нет.

Единственный настоящий контакт, соединяющий человека с миром, это его восприятие.

Последняя мысль была важнейшим открытием. На какой бы плите он ни остановился, перед ним были неповторимые, непохожие на другие события. Не было двух одинаковых плит, или двух таких же событий, поскольку не бывает совершенно одинаковых людей. Вот только на всех плитах Адам находил одну из двух постоянных и всегда присутствующих составляющих, игнорировавших бесконечную разнородность жизни. Являлись ими – добро и зло. Открытие оказалось таким простым, что ускользало от его внимания многие годы молодой жизни. Независимо от степени развития человека, времени, в котором он жил, или времени и места, в которых он может мысленно оказаться либо охватить разумом, всеобщее добро и зло – они были и есть, они приходят из будущего. Словно из бескрайнего океана бытия, из которого мир истекает от самого его рождения.

От размышлений его отвлек легкий удар по ногам. Адам глянул вниз. Между ступнями у него лежал детский мячик. Ощущая на себе чей-то взор, он наклонился и взял игрушку. Повертев в пальцах, полюбовался на разноцветные машинки, оттиснутые в мягкой пластмассе, и поднял глаза. В паре шагов перед ним, застыв в ожидании, стоял маленький мальчик.

– Бросить? – спросил Адам.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Катнешь, – серьезно сообщил он.

– Кину, – предупредил Адам. – Если покатить, разобьешь колено.

– Оно хочет быть разбито. – Мальчик попался упрямый.

Адам решил изменить наступающее событие.

– А я не желаю подчиняться твоему колену.

Ребенок видел ближайшие минуты, а в них различные взаимоисключающие образы. Однако понимал он их по-детски. Адам подумал, что пораненное колено в таком возрасте – беда небольшая. Худшим будет разбитая голова… так получится, если он катнет.

В нескольких шагах от мальчика стояла женщина в клетчатом платьице и прислушивалась к их разговору. В руке она держала детские солнцезащитные очки и недоеденное мороженое в маленьком рожке, уже расползающееся в ее пальцах.

– Матеуш, подойди к гражданину и возьми у него мячик. – Она была заметно смущена.

А тот размышлял. Наморщив лоб, он некоторое время обдумывал выбор и наконец решил послушать маму. Подошел к Адаму, взял у него мячик и, тотчас забыв о предыдущей беседе и своих сомнениях, побежал, подняв его высоко над головой.

– Не торопись… – приказала женщина, но было поздно.

На половине дороги к ней ребенок запнулся о собственную ногу и рухнул ничком. Упал так, что его маленькое тело громко ударилось о плиты площади. Поскольку падение выглядело опасным, Адам непроизвольно кинулся к мальчику. Они подбежали одновременно, он и женщина. Адам положил портфель на землю, обнял ребенка за плечи и посадил. Тот ревел как сирена, так что на него обращали внимание люди и за сто метров. Из колена и головы текли тонкие струйки крови. Женщина была так испугана, что боялась заглянуть в ближайшие минуты. За нее это сделал Адам. Вздохнув с облегчением, он внимательно осмотрел пострадавшего и его ушибы.