Текст книги "Пожиратели"

Двухколесный монстр отреагировал мгновенно. Подпрыгивая на неровной поверхности, он понесся вперед. «Проклятье!» – успел подумать Кеннет, когда одна рука соскользнула с руля. Сегвей на полной скорости занесло в сторону. Нога у Кеннета соскользнула. Покрытие из булыжников явно очень твердое, хотя камни и круглые. «Черт, староват я для такого», – подумал он. И тут заметил свое спасение.

В паре метров от него по лестнице церкви Св. Якоба спускалась влюбленная парочка. Они шли, крепко обнявшись. Однако в глазах Квастмо они выглядели не как два человека, а скорее как бесформенная масса. Включилось тоннельное зрение. Важнее всего было избежать падения на булыжную мостовую. Парочка не спеша спускалась по лестнице. Довольно большая площадь для торможения, и к тому же мягкая. Вцепившись в ручку сегвея, Кеннет на полной скорости влетел в живые подушки безопасности. Последнее, что он видел, – их черная одежда и потемневшее небо.

Спускаясь по лестнице церкви Св. Якоба, ни Ганнибал, ни Вукацерка даже представить себе не могли, что их поджидает еще один неприятный сюрприз. Однако именно это и случилось – словно промахов перед банком оказалось мало. Все произошло за секунды. Глядя под ноги, чтобы спрятать лица под козырьками кепок, они не заметили живой снаряд, с огромной скоростью несущийся прямо на них. Мощным толчком их обоих откинуло в сторону, когда корпулентный полицейский врезался в них и упал сверху на Ганнибала. Вукацерка отреагировала инстинктивно. В секунду она уже была на ногах, ударом ноги оттолкнула толстяка от Ганнибала и изо всех сил ударила полицейского в висок стальной рукояткой ножа. Раздался щелчок, кровь из-под разорванной кожи брызнула на булыжник. Закатив глаза, полицейский упал и остался лежать как мешок. Но к этому моменту они с Ганнибалом уже во всю прыть направлялись в сторону Стрёмборга. Снова обнявшись, как влюбленная парочка, спешащая в тепло.

Глава 2

Перед главным офисом SEB царил полный хаос. Слышались панические крики, плач и стоны. Люди спотыкались об окровавленные тела, толкались и падали. Наступали друг на друга, пытались поднять раненых.

Амид вышел из общественного туалета, расположенного напротив банка. Операция не прошла чисто, как клиническое вмешательство, которое он спланировал. Но это ему предстоит обсудить с Вукацеркой и Ганнибалом на дебрифинге. Красную шапку ему удалось спустить в трубу. Вместо нее на нем теперь красовалась нейтральная черная кепка с логотипом «Nike». Двусторонняя куртка стала красивого голубого цвета. Он надел очки с тонированными стеклами. Рядом с ним по-прежнему звучали испуганные крики о помощи. Он спокойно двинулся прочь.

Когда он приблизился к статуе Карла XII метрах в двадцати от места происшествия, то увидел первые полицейские машины на мосту, ведущем к королевскому дворцу. Он бросил быстрый взгляд через плечо. По крайней мере, операция закончена с удовлетворительным, по его мнению, результатом. Боковым зрением он заметил, что несколько зевак, начисто лишенных инстинкта самосохранения, вышли на тротуар перед банком, наставив камеры своих мобильных телефонов. Он двинулся дальше, прекрасно понимая, что его наигранное равнодушие выглядит ненормально. Конечно, если у кого-то есть время наблюдать за ним.

Под вой сирен полицейские машины пронеслись мимо, резко затормозили дальше по улице. Раздались голоса, выкрикивающие приказы. Полицейские в защитных жилетах рассредоточились под прикрытием своих автомобилей. Потом сирены отключили, и стало тихо. Жуткий контраст по сравнению с общим хаосом всего восемь минут назад. Воцарилась зловещая тишина. Крики стихли. Словно все затаили дыхание в ожидании новой атаки. Но ничего такого не будет. Не сейчас. На этот раз задание выполнено. У него, как у корректировщика огня, осталось только одно дело: подведение итогов.

Со всех сторон подъезжали новые полицейские машины. Краткую тишину снова разрезали сирены. Амид видел, как полицейские в черных шлемах с защитными щитками и автоматами в руках заняли позицию на пересечениях улиц. Скоро появятся вертолеты. Но к тому моменту он будет уже далеко. В конце парка он развернулся и не спеша пошел обратно к офису SEB. Полицейские уже успели натянуть сине-белые ленты оцепления. Группа зевак стала больше, они столпились плотной стеной, пытаясь увидеть, что происходит за ограждением. Он протолкался вперед, делая вид, что им тоже движет любопытство к чужому горю. Как после средневековой казни на площади. Полиции уже удалось убрать тех, кто упал или у кого хватило силы воли изображать мертвых, чтобы избежать пули. Теперь полицейские занялись телами убитых и ранеными. Амид отметил, как какого-то человека, не являвшегося их мишенью, грузят на носилках в машину «Скорой помощи». Его это удивило. Других пострадавших не должно быть – ранены и в конечном итоге ликвидированы только мишени, хотя на какой-то момент операция почти вышла из-под контроля. Такой ошибки Ганнибал и Вукацерка не должны были допускать. Но, возможно, пострадавший – один из тех, в кого среди общего замешательства пуля попала рикошетом. Случайное лицо. Такое иногда происходит, несмотря ни на что.

Он продолжал изучать площадку перед банком. Первая мишень Ганнибала была мертва – тело лежало у основания лестницы на белом мешке для трупов. Пуля, как и планировалось, попала прямо в лоб. Амид наблюдал за работой полиции и «Скорой». Быстро опустил голову, заметив, что один из полицейских стал снимать толпу зевак.

Кепка должна скрыть его лицо. Выкрикивались приказы. Один из полицейских крикнул только что прибывшей «Скорой»:

– Он жив! Срочно в больницу.

Полицейский склонился над одним из тел, лежащих на лестнице.

– Пульса почти нет. Серьезные ранения. Его надо немедленно доставить в Каролинскую больницу!

Амид прекрасно знал шведский язык и все же не понял до конца. На несколько секунд в глазах у него почернело. Он уставился перед собой невидящим взглядом. Одна из мишеней осталась жива. Как, черт подери, такое вообще возможно? Он сам видел, как выстрел – по его расчетам, Вукацерки, хотя она и стормозила на начальном этапе, – в конце концов пришелся в голову. Мужчина никак не мог остаться в живых. И тем не менее он жив. Проклятье! В последний раз он согласился работать с женщиной. Он видел, как мужчину погрузили в машину «Скорой помощи», и протиснулся вперед, чтобы лучше слышать. Водитель тыкал в кнопки клавиатуры бортового компьютера. В динамике раздался приглушенный голос: «Каролинская больница, реанимация». Водитель взял в руки микрофон. Он говорил, словно запыхавшись:

– Готовьтесь к срочной операции и дефибрилляции. Мы у ворот через десять минут. У пострадавшего огнестрельные ранения в руку, голову, грудь и шею.

Стоя на месте, Амид заколебался, некоторое время стоял в задумчивости, мысленно рассуждая сам с собой. Стало быть, задание не выполнено. На Ганнибала и Вукацерку больше рассчитывать не приходится. Они свою часть сделали. По крайней мере, попытались. Но когда речь заходила о заключительном этапе или уборке, то эта ответственность возложена на него. Времени на размышления нет. На лестнице он увидел главного полицейского начальника с красным лицом. Амид услышал, как тот отдает новые приказы: «Убрать посторонних. Оцепить весь парк».

Амид незаметно двинулся назад, когда полицейские стали приближаться к толпе, и пошел наискосок через парк в сторону станции метро «Т-сентрален». Проходя через турникеты, он опустил голову, чтобы избежать многочисленных видеокамер, которыми, как он знал, напичкан центр города. Набрав в мобильном «Каролинская больница», он нашел адрес Каролинской университетской больницы. Ближайшее к ней метро – «Ст. – Эриксплан». Он отправил Ганнибалу и Вукацерке эсэмэску: «Место номер два, два часа». Они поймут. Стрёмсборг в центре города – ненадежное место, хотя и стемнело. Лучше сделать рокировку и встретиться у одного из альтернативных мест сбора.

Изучив карту в мобильном, он поехал в сторону «Ст. – Эриксплан». Место номер два – мост, ведущий к замку Карлберг – подходило как нельзя лучше, учитывая его близость к Каролинской больнице. Вне всяких сомнений, ему придется покидать больницу в большой спешке. Но прерваться и просто уехать домой, оставив задание невыполненным, – исключено. Он вышел на станции «Ст. – Эриксплан».

Инспектор криминальной полиции Эрик Свенссон сидел в общем кабинете дежурной смены в управлении и наблюдал за коллегой, с которым ему выпало работать в этот день, – Андерсом Юнгбергом. Судя по всему, он ковырялся в каком-то старом нераскрытом деле в ожидании, пока не случится нечто более срочное. Вернее, в надежде, что ничего не случится, – что, впрочем, было бы весьма тщетной надеждой, поскольку они находились в самом эпицентре наиболее криминогенного района Стокгольма.

Светлые волосы Юнгберга, освещенные светом от экрана компьютера, напоминали нимб вокруг головы. Эрик улыбнулся этому сравнению. И вправду, в коллеге нет ни капли фальши. Он честен до мозга костей. И к тому же всем доволен. Не то чтобы он пытался что-то изображать, а просто искренне радовался всему – работе, семье, жене, детям, своим занятиям в выходные. Всему.

Как полицейскому, да и любому другому человеку, удалось так организовать свою жизнь, оставалось для Эрика загадкой. У него не было не только детей, но даже девушки, хотя по выходным он вел весьма интенсивную личную жизнь – с тех пор, как открыл для себя Tinder.

Эрик резко отличался от своего начальника Рикарда Стенландера, с которым обычно выходил на дежурство. Рикард редко говорил без необходимости, хотя Эрик и знал, что коллега несколько лет назад развелся и судился с бывшей женой по поводу ребенка. В том, что касалось частной жизни, Рикард отмалчивался, и каждое слово из него приходилось тащить клещами.

Юнгберг, склонившись над столом на другом конце помещения, продолжал стучать по клавишам, не подозревая, что Эрик наблюдает за ним. Несмотря на всю их непохожесть, Эрик уважал коллегу. Юнгберг знает, что делает, и не станет доносить на того, кто слегка растягивает границы дозволенного. Иными словами, это был человек насквозь положительный, хотя во время вечернего перерыва на кофе обнаружились новые различия между ними. В свободное время оба тренировались, но если сам Эрик занимался настоящим спортом – бокс и железо, то Юнгберг, как выяснилось, предпочитал всякую ерунду вроде йоги и медитации. Судя по всему, это означало, что алкоголь надо употреблять очень ограниченно. «Лучше уж ограничить медитацию», – подумал Эрик.

Кроме того, в отличие от Эрика Юнгберг совсем не интересовался музыкой. Вернее, ему нравилось все, что передавали по радио, без разбора. Проще говоря, коллега оказался совершенно безграмотным в музыкальном отношении. Не зная имени ни одного певца, он не отдавал предпочтения какому-либо музыкальному направлению, считая, что музыка должна быть приятной – и все. Музыка, вернее гангстерский хип-хоп, стала важной частью той истории о детстве в гетто и суровой школе жизни, которую сочинил себе Эрик. То, что на самом деле он вырос в идиллическом местечке в Смоланде, среди мопедов, коров и вечеринок с одноклассниками под музыку Iron Maiden и Саманты Фокс, – об этом Эрик не желал рассказывать ни Юнгбергу, ни кому-либо другому.

В комнате загудел городской телефон, и Эрик услышал голос Севиньи, дежурившей в колл-центре. Она заговорила взволнованно:

– Привет, парни, у меня для вас срочный вызов, хорошо бы вы взяли это на себя.

– О’кей, а что там стряслось?

– Подозревают теракт. Перестрелка по адресу: Кунгстредгордгатан, 8. У главного офиса SEB. Всех подняли по тревоге, отряд быстрого реагирования уже на месте. Несколько убитых и раненых. Преступники, похоже, скрылись. Операцией руководит Патрик Энглаум. Они оцепили место, но он хочет, чтобы туда как можно скорее выехали эксперты и следователи. Возьметесь?

– Мы выезжаем. Конец связи.

По напряженному выражению лица Эрика Юнгберг уже догадался, что произошло нечто серьезное.

– Куда мы?

– Теракт в Кунгстредгордене. Несколько убитых. Нас ждет Патрик Энглаум, они уже на месте, оцепляют территорию.

– Виновных взяли?

– Ответ отрицательный. Поведу я.

Эрик не смог устоять перед искушением запустить мотор «Вольво V70» на холостом ходу и почувствовать, как колеса завизжали, скребя по бетонному полу, прежде чем отпустить тормоза и вылететь из гаража. Боковым зрением он отметил, что Юнгберг покачал головой по поводу острого запаха паленой резины, проникшего в салон машины. С некоторыми усилиями Эрику удалось включить сирену на крыше штатской черной машины, и они стали прокладывать себе дорогу среди плотного движения на Флемминггатан, чтобы потом прибавить скорость, выбравшись в выделенную полосу для автобуса.

Трудно было не понять смысл поступившего сигнала. И все же это казалось невероятным. Очередной террористический акт. На этот раз – направленный против финансового центра Стокгольма.

Закончив разговор с Энглаумом, он набрал полученный от него код вызова того подразделения, которое оказалось на месте раньше всех. В рации затрещало, он взял микрофон.

– ПП1214, прием. Инспектор криминальной полиции Эрик Свенссон, прием.

Новый треск, потом последовал ответ.

– Оке Лундблад слушает, мы в парке Кунгстредгорден. Хорошо, что вы едете, нам очень нужна помощь. Тут полный хаос.

– Понимаю. Будем через пять минут. Кого-нибудь взяли?

– Нет. Парни из отряда быстрого реагирования только что оцепили территорию, и Матеуш как раз опросил первых свидетелей. Но из банка все на месте, можете заняться ими, когда приедете.

Эрик услышал, как кто-то засмеялся на заднем плане, и потом раздалось громкое шуршание, когда Оке Лундблад положил микрофон на колени. Через шум рации Эрик услышал, как Оке Лундблад спрашивает кого-то, сидящего с ним в машине, о показаниях свидетелей. Раздалось покашливание, а потом последовал ответ – судя по всему, Матеуша, предназначенный не Эрику, а Оке Лундбладу. Несмотря на треск, Эрик и Юнгберг отчетливо услышали, что было сказано в другой машине, когда Матеуш ответил коллеге:

– Несколько человек видели черного. Какой-то чурка. Можешь передать ему это как словесный портрет.

Эрик заметил, как Юнгберг покосился на него. Коллега сокрушенно покачал головой. Потом в динамике снова раздался голос Оке.

– Да, несколько свидетелей видели черного. В смысле – араба, который находился рядом с банком как раз перед тем, как началась перестрелка.

Эрику не раз доводилось слышать расистские комментарии, так что он не пришел в шок. Зато его удивило, насколько открыто люди их высказывают. Словно эти понятия вдруг стали неотъемлемой частью полицейской работы. По крайней мере, так, похоже, казалось коллегам в подразделении Оке Лундблада. Никто с заднего сиденья в машине Лундблада ничего не возразил. «Молчание – знак согласия», – подумал он. Словно мало всей той открытой ненависти ко всему непохожему, которой круглосуточно брызжут разнообразные интернет-форумы. Похоже, сняты все границы – покуда не приходится самому постоять за свои убеждения, лицом к лицу с живым человеком, а можно спрятаться за компьютером. Или полицейским микрофоном. Он подозревал, что Оке Лундблад не поймет иронии, однако весело ответил в микрофон:

– Ну что ж, тогда профиль злоумышленника составлен.

– Э… что? Да, наверное. Я как-то пока об этом не думал.

На несколько секунд стало тихо. Потом раздался смех, когда до него дошло.

– Проблемка только в том, что он пока не пойман.

Эрик затормозил на Кунгстредсгордсгатан. Здесь работало множество полицейских, разгонявших толпу. Ленты оцепления уже были натянуты. Несколько бледных личностей сидели у стены вдоль фасада банка, глядя перед собой невидящими глазами. На углу стояли полицейские из национального отряда быстрого реагирования в черной униформе и черных шапках с автоматами наготове. За ближайшей к нему лентой оцепления Эрик заметил высокого человека средних лет, сидевшего в полицейском фургоне ногами наружу. Тот держал в руках микрофон. «Видать, это и есть Оке Лундблад», – подумал Эрик. Позади виднелся коротко остриженный полицейский – вероятно, Матеуш – и еще два темных силуэта с двух сторон от него. Эрик вышел из машины в сопровождении Юнгберга и остановился перед рослым мужчиной.

– Я Эрик Свенссон. А ты, должно быть, Оке Лундблад?

Он заметил, как Оке Лундблад побледнел – что удивительно, учитывая, что кожа у того и так была прозрачно-белой, словно он обычно общался с вампирами. Или же проводил все свое время в помещении перед компьютером, изливая в Сеть комментарии типа того, что только что сообщил в микрофон. Бледный полицейский опустил глаза и кивнул.

Оке Лундблад мгновенно сообразил, что он и темнокожий инспектор криминальной полиции Эрик Свенссон вряд ли придерживаются одного мнения по поводу выбора слов в том анализе ситуации, который он только что представил по рации. Лундблад был совершенно сбит с толку. Цветной полицейский был одет как рэпер – в мешковатых джинсах, кедах и с толстой золотой цепью, мерцавшей в вырезе джемпера.

Эрик резким движением достал свой блокнот.

– Так-так, посмотрим. Просто чтобы корректно отразить в отчете: судя по словесному описанию, это был чурка, иными словами черный, иными словами араб, находившийся рядом с местом преступления непосредственно перед началом перестрелки?

Оке по-прежнему смотрел себе под ноги.

– Э-э, нет, то есть мы просто процитировали свидетелей. То есть их слова. Имеется в виду выходец с Ближнего Востока.

– Ах вот оно что, так-так. Но чтобы быть уверенным, что я все правильно понял, я процитирую ваше прежнее высказывание, как вы его изложили. Я пишу: черный, чурка и араб, чтобы избежать недоразумений.

Возникла напряженная пауза: Оке Лундблад заерзал на месте, Эрик записывал.

– Ну вот, все готово. Теперь осталось записать ваши фамилии и табельные номера, и больше мы не будем вам мешать. Важно, чтобы раппорт получился как можно более полным, на случай, если им заинтересуется начальство или затребует материалы пресса.

Он протянул блокнот Оке Лундбладу.

– Ваши фамилии. Для протокола.

Оке Лундблад так и остался сидеть перед Эриком Свенссоном с полуоткрытым ртом, нервно моргая. Казалось, он надеялся, что черный полицейский исчезнет, если только он закроет глаза. Он растерянно взял блокнот из рук Эрика. И тут же вздрогнул, когда Эрик сурово выкрикнул:

– Фамилии! Ведь вы получили их от ваших родителей? Или они подкинули вас под дверь социальной конторы где-нибудь в Шёбу или Грэсторпе, решив вместо этого усыновить других детей, у которых IQ повыше, чем у лоботомированных дынь?

Прежде чем мужчины успели отреагировать, он добавил:

– Это был риторический вопрос. Погуглите при случае это слово.

Затем он развернулся и направился к лестнице, ведущей в главный офис банка. Он догадывался, что двое полицейских, все еще сидевших в машине с раскрытыми ртами, вряд ли пригласят его на рождественскую вечеринку. Эрик направился к женщине-полицейскому из другого подразделения, которую знал. Она кивнула ему и одновременно махнула рукой, останавливая людей, спрятавшихся за дверями банка SEB. Покидать укрытие пока не стоило.

Глава 3

Комиссар криминальной полиции Рикард Стенландер держал в ладонях чашку с горячим сидром и любовался видом на Смедсуддсбадет по другую сторону залива Риддарфъярден. Во рту ощущался приятный вкус кардамона, яблока и имбиря. Комиссар наслаждался выходным днем, который к тому же еще не закончился. В воздухе повисло ощущение, что время остановилось, когда он стоял на маленькой площади Карлхельсгорд на Лонгхольмене. Мимо, дымя трубой, проследовал пароходик из Дроттнигхольма.

Осенний вечер освещал огонь, горевший в железной корзине посреди площади. Языки пламени отбрасывали желтый отсвет на оштукатуренный фасад и подчеркивали тень от высокого каштана, охранявшего вход в бывший бильярдный зал водочного короля Л. У. Смита. Сейчас бильярдный зал переделали в «Пещеру горного короля», где располагались ресторан и бар. Природный инстинкт самосохранения заставил Рикарда осознать, что пять часов вечера в пятницу – слишком ранний момент, чтобы заказать десятикратно очищенную водку, когда-то выведенную на рынок Л. У. Смитом. Особенно с учетом того, что Рикард обычно вообще не пил водку. Зато ему захотелось чего-нибудь горячего, чтобы согреться среди сырой и промозглой осенней темноты. Он поддался на обещания написанной от руки таблички, завлекавшей домашним сидром с приправами по американскому рецепту.

Этот ноябрьский день показался ему хорошим не только потому, что он мог теперь спокойно стоять с чашкой сидра в руке. Успеху дня способствовало в первую очередь то, что Рикард провел его со своим сыном Эльвином. И дело не в том, что он редко видел Эльвина, – напротив, Эльвин жил у него каждую вторую неделю, по договоренности с бывшей женой Марианной. Разница на этот раз состояла в том, что это был бонусный день. Несколько месяцев назад Рикард осторожно предложил, что в какой-нибудь из своих нечастых отгулов мог бы заменить собой детский сад, даже когда была не его неделя. Всего год назад это показалось бы немыслимым.

Развод вымотал все нервы, и в какой-то момент было непонятно, согласится ли Марианна на попеременное проживание ребенка. Она была настроена непримиримо – в ее глазах семья развалилась из-за того, что Рикард оказался неспособен брать на себя ответственность.

Понимая, что уже поздно, он все же произвел кое-какие изменения. Его новая жизнь – это не только исполнение долга и недельное дежурство, он надеялся, что сын будет вспоминать то время, которое они провели вместе, как они общались и что-то делали сообща. Отношения с Марианной тоже значительно улучшились с тех пор, как она вышла замуж за Мартина. Теперь проще стало договариваться по поводу Эльвина, и теперь бывшая жена производила впечатление человека куда более гармоничного. Рикард прекрасно понимал – это неудовлетворительная оценка его прежнему поведению.

Сегодня Рикард сводил сына в Этнографический музей на Юргордене. Они уже бывали там раньше, но Эльвину никогда не надоедали глиняные шалаши из Центральной Африки, саамское оружие для охоты и вигвам индейцев, в который можно было залезть. Вместе они облазили все, почитали про стрелы, отравленные ядом кураре, и черепах, украшенных драгоценными камнями, чтобы потом, как всегда, поиграть напоследок в прятки в почти пустынном музее. Его мало беспокоило то, что это противоречит правилам поведения в музее, хотя он с учетом его профессии должен был бы подавать хороший пример.

Он покосился на Линн, которая приближалась к нему с двумя чашками сидра. Вторая порция. Отблески огня придавали ее светлым волосам оранжево-желтый оттенок. Она шла медленно, держа чашки кончиками пальцев, чтобы не обжечься, и смотрела под ноги. Он улыбнулся. Из-за объемного бомбера Линн казалась мускулистой, хотя на самом деле она довольно тоненькая. В ее обществе он чувствовал себя комфортно, хотя у них вряд ли много общего. Линн Столь – молодая женщина, любительница покататься на скейте и анархистка. Он – мужчина среднего возраста, полицейский и обладатель дачного участка. Тем не менее вместе они чувствовали себя свободно. Словно с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло совсем немного времени.

Линн протянула ему чашку с дымящимся напитком. Они посмотрели на черную воду. Рикард осторожно подул на сидр.

– Не соскучилась по работе с полицией?

– Честно? Вовсе нет. – Линн сделала маленький глоточек горячего напитка и улыбнулась Рикарду. – Уже начала потихоньку отвыкать от того, что в меня стреляют, похищают и почти убивают.

Рикард взял чашку в ладони, согревая их. Он помнил, что в мае Линн весьма неохотно поддалась на уговоры начальницы Рикарда Луизы Шёстедт – тетушки Линн – помочь им в расследовании жесткого убийства молодых женщин. Ее подозрительное отношение к полиции пока не рассеялось. Хотя они с Линн с тех пор остались друзьями. Он покачал головой и взглянул на нее.

– Такого больше не повторится. Но, может быть, нам еще понадобится твоя помощь.

– Угу. Вот тогда и посмотрим.

Рикард смотрел, как ветер гонит над водой клочья тумана. Он знал, как трудно в его возрасте находить новых друзей, с которыми можно разумно поговорить. Особенно в полиции, где склонность к размышлениям и любовь пофилософствовать скорее рассматривалась как слабость или просто признак глупости. То, что Линн – ярко выраженная анархистка, его нисколько не смущало. Напротив, он во многом соглашался с ее подходом к демократии, хотя себя скорее мог бы описать как мелкобуржуазного либерала. Или социального либерала. Или все же как социалиста с отчетливыми либеральными чертами? Эту позицию, похоже, разделяет с ним большинство жителей Швеции, кем бы они себя ни называли – социал-демократами или умеренными.

Впрочем, то, что он хорошо относится к Линн, еще не означает, что он хорошо относится ко всем ультралевым – он не любил ни поклонников диктатуры, ни откровенных хулиганов, которые изображали из себя политически сознательных, лишь бы оправдать то, что они все крушат и ломают. Впочем, Линн не относилась к этой последней категории, хотя до недавнего времени состояла в «Антифа»[3]3
  «Антифа» – международное движение, ставящее своей целью борьбу с фашизмом.


[Закрыть].

В любой организации можно встретить самые разные типы людей – это он прекрасно знал, отработав четверть века в полиции, где многие его коллеги обладали тем же менталитетом насилия, что и профессиональные демонстранты. Не далее как вчера он видел в спортивном зале полицейского управления молодого парня с надписью «Шевельнись – пристрелю» на футболке.

Он отпил большой глоток. В груди растеклось тепло. В следующую секунду тишину разорвал звонок мобильного телефона. Рикард достал из кармана телефон. «Эрик С.» – лаконично констатировал дисплей. Рикард вздохнул. По крайней мере, он успел провести целый день с сыном. Если, конечно, разговор не касается каких-то личных дел, что легко могло случиться, когда звонил Эрик Свенссон – его коллега и непосредственный подчиненный.

– Привет, Эрик! Что-нибудь случилось?

– Требуется твоя помощь. Мы с Юнгбергом только что приехали в Кунгстредгорден. Перед банком SEB застрелено несколько человек. Похоже на хладнокровную казнь. Выстрелы в голову.

Рикард услышал, как коллега заколебался на секунду.

– Похоже на террористический акт, – продолжал он.

Рикард похолодел.

– Проклятье! Преступник задержан?

– Нет, и пока никаких следов. Свидетели описывают нападение как гром среди ясного неба. Возможно, снайперы с какой-нибудь крыши. Люди падали без всякого предупреждения, когда выходили из банка. Никто не слышал выстрелов и ничего не заметил.

Линн вопросительно посмотрела на него. Рикард с грустью ощутил, как от спокойного вечера не осталось и следа – из-за событий, разыгравшихся по другую сторону залива.

– Кроме того, мы окружены огромной толпой любопытных, напирающих на ленты ограждения, и представителями СМИ, которые выкрикивают свои вопросы.

– Хорошо, понял, выезжаю.

Рикард нажал на кнопку и с извиняющимся видом протянул Линн свою чашку с сидром.

– Звонил Эрик. Мне надо ехать. В Кунгстредгордене что-то случилось.

Она кивнула.

– Но поужинать-то мы сможем?

– Надеюсь. Возможно, придется отложить ужин на несколько часов. Позвоню.

Он быстрым шагом направился к мосту, вышел на Лонгхольмсгатан и стал махать такси, направляющемуся на мост Вестербрун.

Летом, после того как «кукольное убийство» было сдано в архив, Рикард продолжал иногда встречаться с Линн. Их дружба крепла. Но потом все пошло так, как у него обычно бывало. Все время что-то мешало, работа отнимала много времени, все остальное приходилось откладывать, и они созванивались все реже и реже. Похоже, у нее тоже масса дел, она занята своими криптографическими исследованиями в Королевском технологическом институте. И вот сегодня они наконец договорились встретиться у нее дома и вместе приготовить ужин.

И тут такое…

Очередной теракт.

Словно мало оказалось грузовика на Дроттнинггатан полгода назад. Он ощутил неприятный холодок. Опять одинокий сумасшедший из ИГ[4]4
  «Исламское государство» – исламская террористическая организация, запрещенная на территории России.


[Закрыть]? Или очередной Аусониус[5]5
  Йон Вольфганг Аусониус, известный как «лазерный убийца», совершил в начале 1990-х годов целый ряд убийств и покушений на людей с темными волосами и темным цветом кожи.


[Закрыть] или Мангс[6]6
  Юхан Петер Мангс – шведский убийца, совершивший в 2009–2019 годах многочисленные убийства и покушения на жителей Мальмё с темной кожей, мусульман и цыган.


[Закрыть], на этот раз нацелившийся на банковских служащих вместо иммигрантов? Он снова вздохнул, глядя, как за окном такси проплывает королевский дворец. Ужин дома у Линн показался чем-то далеким и несбыточным, когда Рикард разглядел впереди длинную вереницу мигающих полицейских машин.