Текст книги "Первое королевство. Британия во времена короля Артура"

Макс Адамс
Первое королевство. Британия во времена короля Артура

Друзьям Берниции по случаю 10-летнего юбилея

История – не точная наука, она ближе не к математике, а к животноводству в том смысле, что связана с селекцией. Главное отличие животновода от историка в том, что первый разводит овец, коров или кого-то еще, а последний разводит (предположительные) факты. Животновод использует свои умения, обогащая будущее, а историк – обогащая прошлое. Оба обычно по колено в дерьме.

Том Роббинс. Еще одно интересное место у дороги, 1971

Дело в том, что ум ученого настолько гибок, что готов примирить что угодно с чем угодно.

Патрик Симмс-Уильямс. Заселение Англии у Беды и в Англосаксонской хронике, 1983

Max Adams

THE FIRST KINGDOM

Britain in the Age of Arthur

Впервые опубликовано в 2021 году в Великобритании в издательстве Head of Zeus Ltd

Научный редактор З. Ю. Метлицкая, кандидат исторических наук, доцент исторического факультета МГУ

© Max Adams, 2021

© Jeff Edwards, maps, 2021

© Черезова Т. Л., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2023

КоЛибри^®

* * *

Доступный рассказ о невероятно сложном историческом периоде, о том, что произошло, когда примерно в 400 году провинция Британия вырвалась из-под римского владычества. Историки не очень любят термин «темные века», но V и VI столетия в истории Британии действительно погружены во мрак настолько глубоко, что даже самые мощные поисковые лучи с трудом проникают сквозь него. До нас дошли лишь отдельные фрагменты общей картины, но автор при этом избегает домыслов и предположений.

The Times

Впечатляющий исторический анализ, сочетающий в себе прекрасный слог и всестороннюю трактовку доступных материалов. Показана взаимосвязь между политическими и географическими ландшафтами регионов Британии. Исследуя материальные и письменные источники, автор ставит под сомнение традиционно принятую картину полного социального распада в V веке.

Medievalists. net

Замечательный гобелен, в который вплетены нити археологии, топографии, фольклора, лингвистики и культуры для создания красочной панорамы раннесредневековой Британии в контексте европейской истории.

Donegal Annual

Захватывающая картина новообретенной независимости Британии.

This England

Самобытная и очень ценная книга.

Том Холланд, историк

I
Конец истории

Несомненно, Британия… была той территорией, которую государству терять не следовало бы: столь обильны ее урожаи, столь многочисленны пастбища, которыми она гордится, столь разнообразны металлы, жилы которых по ней проходят, такое богатство приносят ее налоги[1]1
  Цит. по: Millett 1990. P. 130.


[Закрыть].

Эвмений. Панегирик Константину, II.I

1
Поздний Рим

Фрагменты. – Солсберийская равнина. – Земледельцы. – Цивитаты. – Гильда Премудрый. – Ультраримские бритты. – Крах. – Области римской Британии. – Границы империи. – Стони-Грейндж

«Полоска свинца, поднесенная Меркурию, чтобы тот отомстил за потерянные перчатки: пусть он отнимет кровь и здоровье у того, кто их украл, пусть он даст то, чего мы просим у бога Меркурия… как можно скорее тому человеку, который забрал эти перчатки» (табличка с проклятьем № 80). Перевод латинской надписи со свинцовой таблички из храма Меркурия, раскопанного в 1978 г., Вест-Хилл близ Ули, Глостершир

Британская римлянка нацарапала проклятие вору, который украл ее перчатки. Заплатив храмовым жрецам или их помощникам, она бормочет последнее проклятие, обращаясь к богу – покровителю святилища, прибивает табличку, которая отражает ее надежду на отмщение, к деревянному столбу – некой доске объявлений для богов – и отправляется восвояси, веря, что ее врага постигнет какое-то несчастье. Мы не знаем ни ее имени, ни имени вора. Мы ничего не знаем об обстоятельствах, при которых перчатки были украдены – или потеряны, – как и о том, достигло ли ее проклятие цели или нет.

Машины времени не существует: мы не можем отправиться в прошлое и расспросить наших предков. Прошлое лежит как обрезки пленки, брошенные на полу в монтажном кабинете киностудии. Соедините эти обрезки в каком-то порядке – и вы увидите отрывочную бессвязную историю с нелепыми действующими лицами, с обрывками вновь и вновь повторяющихся песен из полузнакомого саундтрека… Вы разъединяете кусочки, скрепляете в другой последовательности, сматываете на катушку, заправляете в проектор, и там плывут титры, опять… и опять. С тем же успехом можно пытаться воссоздать дерево по его листьям или океан по каплям воды из протекающего водопроводного крана. Столь многое утрачено. Истина – это химера.

От тех двух веков истории Британии, что последовали за начавшимся около 400 года кризисом, предварявшим крушение Западной Римской империи, остались лишь крошечные фрагменты. Невозможно составить из них ясную последовательность, чтобы рассказать историю тех бурных, загадочных времен – историю того, как в Британии возникли первые королевства раннего Средневековья. И тем не менее гора фрагментов, собранных исследователями за последние десятилетия, поражает своими размерами. И даже если исходный сюжет восстановить не удается, стало возможно увидеть сцену, на которой игралась утерянная драма, и населить ее персонажами карнавала, изображенного неким изобретательным наблюдателем человеческой природы с богатой фантазией, кем-то вроде Брейгеля или Лаури.

На нашей сцене имеются такие диковины, как крытые соломой хижины, похожие на шатры, фантастические звери, вырезанные на дереве или выгравированные на золоте, незамысловатые приспособления для пахоты и ткачества, поросшие травой курганы, скрывающие парусные корабли, достойные королей, и ландшафт со множеством названий холмов и полей, лесов и пустошей, ручьев и болот. Людей из массовки – жителей Британии тех беспокойных времен – мы видим порой за довольно странными занятиями: вот они пробивают яму в когда-то красивых мозаичных полах, чтобы устроить кузнечный горн, везут с другого конца света амфоры с оливковым маслом любимого сорта, проклинают воров или соперников в любви, поклоняются безголовым ходячим трупам, спорят о том, чьи именно цветы дали нектар, собранный их драгоценными пчелами.

Даже от отдельных стоп-кадров трудно оторвать взгляд: это обрывки истории, начало которой теряется во тьме, а конец описан несколько столетий спустя прославленным книжником раннего Средневековья Бедой Достопочтенным. Сей образованный и любознательный монах из монастыря Ярроу на реке Тайн, который знал о мире почти все, что только можно было знать в его время, решил написать о том, как англосаксонские короли были избраны Богом, чтобы утвердить на острове единую общую церковь и создать единый народ. Он писал о нечестивых, глупых бриттах, которые, отвергнув благотворное влияние христианской Римской империи, отвернулись от Бога и от своих законных правителей и в итоге погрязли в междоусобицах и тирании. Он рассказывал о том, как предводители языческих германских племен начали войну против бриттов – и покорили их, как они создали новые могущественные королевства и как их, в свою очередь, обратили в истинную веру две христианские миссии, одна из монастыря на острове Иона, а вторая из Рима – примерно за три четверти века до Беды. История Беды убедительна – на самом деле это единственное достойное доверия повествование, не сгоревшее в тиглях раннего Средневековья Британии[2]2
  Под ранним Средневековьем я понимаю период между номинальным крахом Римской империи примерно в 410 г. до Нормандского завоевания 1066 г. Термин «темные века» можно применять только в отношении периода между 400 и 600 гг. Большинство ученых этот термин не любят. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора.


[Закрыть]. Мы можем сомневаться в его мотивах и в некоторых из его источников, но даже Беда мало что мог сказать о полутора веках, отделяющих последние письменные донесения из римской провинции Britannia от прибытия из Рима на остров Танет миссии Августина[3]3
  Святой Августин Кентерберийский, монах монастыре Св. Андрея в Риме (ум. 604).


[Закрыть] в 597 году: этим полутора векам посвящено всего девятнадцать строк из 300 страниц современного английского издания его «Церковной истории народа англов»[4]4
  Беда умер в 735 г., через несколько лет после завершения «Церковной истории народа англов», которая дошла до нас в нескольких ранних рукописях, а также доступна в бесчисленных современных изданиях.


[Закрыть]. Однако даже если истинность рассказа Беды о том, как возникли первые христианские королевства, проверить нельзя, можно все-таки надеяться обнаружить гудящий пощелкивающий механизм, который вдохнул жизнь в эту драму, увидеть ее действующих лиц и наблюдать их трагикомическую историю.

Завершающие эпизоды этой истории будут знакомы тем, кто читал мою книгу «Король Севера» (The King in the North). Здесь, однако, они поданы в ином свете – не с ретроспективной точки зрения Беды, оценивавшего события из своего VIII века, а в контексте эпохи возникновения новых институтов и социальных связей, хотя участники этих событий оставили нам очень мало свидетельств. Повествование здесь превратилось в созерцательную историю.

Можно начать с того, что ранним утром, поднявшись над облачками тумана, зацепившимися за деревни, леса, поля с аккуратными живыми изгородями и речные луга долины Уайли выше Хейтсбери (Heytesbury), пролететь на воздушном шаре над меловыми холмами Солсберийской равнины. Впереди на севере лежит громадное пространство, изрытое воронками от снарядов и исчерченное меловыми следами танков, выделяющимися на зеленом фоне. Глядя вниз, можно видеть красные флажки, обвисшие на столбах: напоминание, чтобы вы держались подальше, потому что эта земля принадлежит британской армии. Вдали приземистая квадратная каменная колокольня средневековой церкви в окружении надгробий и памятников гордо возвышается над кучкой домов и сараев: картина вне времени.

При более внимательном взгляде на деревушку Имбер (Imber), чье древнеанглийское название, означающее «пруд Иммы», объясняет причину ее давнего появления и долгого существования на этом сухом плато, вы поймете, что все не так, как кажется[5]5
  Все топонимы, кроме особо отмеченных, взяты из: Watts 2004.


[Закрыть]. Это – деревушка-призрак. Здесь никто не живет, хотя очертания пруда, который наполняется за счет крошечного пересыхающего ручья, все еще видны. Сохранившиеся здания защищены жестяными крышами. Раз в год, в сентябре, церковь заполняют прихожане, чтобы отметить день памяти ее покровителя, святого Джайлса (Эгидия). В этот день выстрелы на полигоне смолкают и слышны только церковные колокола, гимны и молитвы.

Имбер, символ мятущегося неспокойного мира XX века, впервые упоминается в грамоте короля Эдгара в 968 году[6]6
  Sawyer. P. 765. Король Эдгар дарует земли в Эдингтоне (Уилтшир) монастырю Ромси; текст грамоты на латыни с переводом на древнеанглийский описания границ даруемых земель.


[Закрыть]. Деревня пережила свой расцвет в начале XIV века, еще до того, как безжалостная Черная смерть выкосила треть населения Британии (и Европы). В 1943 году немногих остававшихся в деревне жителей выселили, чтобы разместить в домах дружественные американские войска: никому из местных так и не разрешили вернуться. Сейчас бывшая усадьба хозяина поместья, трактир «Белл Инн» и почта пустуют – кроме тех случаев, когда в ходе учений их требуется отбить у воображаемой армии другого государства.

На холмах Уилтшира есть и другие покинутые деревни, но их история гораздо более туманна. Менее чем в получасе полета воздушного шара на юг от Имбера мы увидим на пологом, залитом солнцем склоне безводной ложбины поросшие травой террасы, свидетельствующие, что некогда здесь было процветающее поселение. Нук-Даун (Knook Down), располагавшийся среди квадратных полей, неподалеку от неолитических длинных курганов, насыпей бронзового века и небольшого укрепления железного века, появился задолго до Имбера: на бриттском языке, от которого произошел средневековый валлийский, название Cnucc означает просто «холм». В этом месте 1500 лет назад стояли две деревушки, и между ними была тропа, утрамбованная копытами многих ходивших по ней стад. Нук-Даун не раскапывали современными методами археологии, однако антикварии XIX века, узнавшие о наличии этого древнего поселения благодаря усилиям кротов, выбрасывавших на поверхность монеты и керамику, порылись здесь своими лопатами. Они нашли следы домашних очагов, окрашенную штукатурку, основания печей для просушки зерна, а также украшения, относящиеся, если судить по монетам, ко II–IV векам н. э., когда Британия была ценной провинцией величайшей империи древней Европы[7]7
  McOmish 2002.


[Закрыть].

Многие думают, что сельская местность Британии во времена Римской империи была усеяна виллами: особняками отставных военных, галльских чиновников, управляющих и представителей далеких императоров, местных богатеев, облачившихся в тоги. За три столетия римской оккупации были построены примерно 2500 роскошных вилл, многие из которых стали центрами обширных поместий. Однако археологические исследования, проводившиеся годами, показали, что такие резиденции были достоянием богачей, желавших продемонстрировать свой статус, и совершенно не типичны для жилого фонда римской Британии[8]8
  Perring 2002.


[Закрыть]. Сейчас на территории Британии известно около 100 000 сельских поселений, относящихся к периоду римского правления, причем многие – в таких районах, где никаких вилл не было. Сельские арендаторы и их несвободные подчиненные – батраки, гончары, ткачи, дровосеки и пастухи – жили со своими семьями по большей части либо на отдельно стоящих хуторах, либо в поселениях, включавших дома, загоны и подсобные строения. Эти поселения – например, на Солсберийской равнине – выглядят совсем как наши деревни с главными улицами, проулками и надворными постройками в окружении небольших полей и обширных открытых пастбищ за ними. Вероятно, и Нук-Даун в те дни отнюдь не был исключением.

По крайней мере еще одиннадцать, а может, и больше заброшенных деревень римского периода можно распознать на холмах Уилтшира по земляным сооружениям, которые впоследствии использовали пастухи, а в наше время – военные. Ни одно из них не исследовано в должной мере: археологам интереснее изучать руины имперской Британии – виллы, форты, города, Адрианов вал, Антонинов вал. Очень жаль. Какие истории из жизни простых бриттов – недовольных подданных империи или ее счастливых граждан – ждут нашего внимания?

В Чарлтон-Даун (Charlton Down)[9]9
  Древнеанглийское Ceorl-tun: поселение керлов (простолюдинов, но не рабов).


[Закрыть] на северо-восточном краю Солсберийской равнины по заросшим травой насыпям, разбросанным по территории 26 гектаров, можно определить как минимум 200 дворов – немаленький римский город. Здесь жители устроили водоем для хранения драгоценной воды (возможно, именно поэтому деревня выросла до таких размеров) и, предположительно, для привлечения диких птиц, которых потом ловили в силки или били стрелами влет. Можно различить улицы, извивающиеся между беспорядочно теснящимися домами, дворами и мастерскими. Многолюдный, шумный Чарлтон, наполненный запахами и звуками, доносившимися из хлевов и мастерских, наверняка был процветающим поселением: самым крупным во всей Британии в течение трехсот лет после ухода римлян. Даже поразительно большая монастырская община Беды в Ярроу по сравнению с ним выглядит скромно.

Дома, которые строились в Чарлтоне в течение трех с половиной веков римского правления, имели обычную для тех мест форму: круглые низкие каменные строения либо плетневые мазанки с коническими крышами, крытыми тростником или дерном. Вокруг них кипела жизнь: здесь стряпали, кормили младенцев, чинили и изготавливали инструменты, пряли… Дети гонялись друг за другом в проулках, родители бранили их – и одновременно настраивали ткацкие станки, стригли овец, створаживали молоко, подковывали скотину, вялили мясо на зиму. Утки крякали, свиньи хрюкали, волы мычали и фыркали, свежие кучи навоза испускали пар. Оставаясь у домашнего очага – центра жизни, – женщины все видели и обо всем знали. Фруктовые деревья цвели весной и приносили яблоки, сливы или мушмулу осенью, огороды, удобренные свиным, овечьим и козьим навозом, давали бобы, капусту, чечевицу, морковь, травы и репчатый лук (последнее – кулинарный вклад римлян). На полях попеременно выращивали то пшеницу или ячмень, то лен с нежно-голубыми цветами, который шел на изготовление льняной пряжи и льняного масла. Овцы паслись на окрестных холмах. Весной появлялись ягнята, в начале лета овец и баранов ощипывали или стригли, после чего выгоняли под присмотром пастухов на луга жиреть в теплые месяцы, а потом, когда начинались морозы и вершины холмов укрывал снег, возвращали в крытые загоны. Осень и зима – время молотьбы, заготовки запасов из излишков урожая, обрезки деревьев, ткачества, починки инструмента, рассказов у огня. Неотвязные мысли о неизвестном будущем, о судьбе, плодовитости и смерти заставляли людей приносить дары, давать обеты, читать заклинания, обращаясь к своему духовному пантеону – персоналиям римского, местного и, возможно, более экзотического восточного культов.

Холмики и кочки, сохранившиеся на военном стрельбище, выдают местоположение крупной зажиточной бриттской деревни времен римского владычества

Пастухи, торговцы, мошенники, чиновники и сборщики налогов приходили и уходили, сплетники судачили о жизни друзей, врагов, возможных партнеров и родственников. На проходивших в свой черед праздниках и собраниях (нечто среднее между сельской ярмаркой и советом племени) разрешались споры, заключались браки, продавались и покупались кони, заключались и расторгались политические союзы. Новости о далеких событиях, должно быть, иногда доходили и сюда – огромные армии сражаются на границах чужих земель, очередной узурпатор смещает императора, орды варваров переправляются через Рейн, ирландские пираты похищают людей и живность из приморских и приречных селений, обесценивается монета, а вместе с ней и немногочисленные ценные безделушки, зарытые на заднем дворе… Ближе к дому: бунт в соседнем городе, назначение нового губернатора, известного своей жестокостью или продажностью, возведение городских стен… все это мало интересовало жителей меловых холмов, идущих с ведрами к деревенскому пруду за водой.

Почти ни в одном сельском поселении времен римского правления – будь то деревня, хутор или вилла – не обнаружено следов оборонительных сооружений или укреплений[10]10
  Касл-Дайкс (Castle Dikes) в долине Моубрей к югу от Рипона в Северном Йоркшире – исключение: в какой-то момент позже II в. вокруг поселения была возведена солидная насыпь; само поселение было разрушено в конце III в.


[Закрыть]. Это справедливо даже для последних десятилетий, когда Британия была «плодовита на узурпаторов» и подвергалась набегам со всех сторон[11]11
  . Иероним Стридонский. Письмо 133.9 к Ктесифону, написано ок. 415 года.


[Закрыть]. Эта римская провинция, несмотря на большое количество преступников, тюрем, случаев самосуда и свирепых сторожевых псов, была (или считалась) безопасной землей, в целом спокойной и очень богатой.

Достаточно ли было окрестных пастбищ для благоденствия деревень на меловых холмах, или они в большей мере были связаны с внешним миром как центры производства гончарных и металлических изделий и, в первую очередь, тканей, предназначенных на продажу? Стал ли для них роковым ударом крах римской рыночной экономики? Когда-нибудь археологи смогут ответить на этот вопрос. Солсберийская равнина, где леса в основном были сведены еще задолго до нашей эры овцеводами бронзового века, активно обрабатывалась и в более поздние «доримские» времена, а также в течение всего периода римского владычества. Многолюдные деревенские поселения сами по себе говорят о процветании этого края. О том же свидетельствуют пустые безмолвные террасы и натоптанные дороги, которые сегодня видит воздухоплаватель. Но пока в этих деревнях не проведут раскопки, мы не сможем сказать, почему и когда их обитатели ушли, чтобы более не возвращаться. Очень редко археологам выпадает удача узнать (как в случае Имбера), что поселение полностью опустело в результате конкретного события, дата которого точно известна.

Помпеи, Геркуланум, удивительно хорошо сохранившиеся дома бронзового века в Маст-Фарме (Must Farm) на болотах в окрестностях Питерборо – редкие примеры, трагические свидетельства внезапных катастрофических событий. Чаще поселения деградируют медленно, незаметно – в итоге остается всего несколько семей, цепляющихся за прежний образ жизни, который уже не может обеспечить их существование, подобно последним жителям удаленного острова Сент-Килда в 1930 году. Возможно, один – последний – неурожай или вспышка какого-то мора среди скота окончательно убивает деревню. Нам неизвестно, почему пришли в запустение деревни на Солсберийской равнине.

По малозаметным насыпям в Нук-Даун судить о жизни людей, рождавшихся, живших и умиравших здесь в течение веков, неизмеримо сложнее, чем по постройкам в Имбере. Читателям и вдумчивым воздухоплавателям, которые надеются пробудить запахи, звуки, взаимоотношения людей прошлого, лучше бы обратиться к более известным, пусть и не столь давним примерам – скажем, таким, как пиренейская деревня Монтайю: жизнь ее обитателей-катаров, центром которой была foghana (кухня), подробно описана похотливыми протоэтнографами из инквизиции начала XIV века[12]12
  Le Roy Ladurie 1980.


[Закрыть]. Ни одно собрание материальных артефактов не может конкурировать с богатой подробностями историей взаимоотношений, предательств, трагедий и выживания, запечатленной в показаниях героической Беатрис де Планиссоль, ее друзей, врагов, слуг и знакомых, – но у нас нет ничего подобного.

Невозможно определенно сказать, как осознавали себя жители деревень на меловых холмах. Скорее всего, их объединяло стойкое ощущение своей принадлежности к семье, домочадцам и клану в целом. Они также ценили свой статус, подтверждавшийся фибулой на плече, характерным узором тесьмы на кантах одежды, прической и фамильным сходством. Антропологи предполагают, что престиж человека зависел от возраста, семейного положения и роли в семье, а также от социального статуса самой семьи. Но считали ли жители, что принадлежат к некоему народу или культуре – клану или «пагу»[13]13
  Паг – минимальная территориально-административная единица в Римской империи. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] (pagus), подразделению одного из цивитатов[14]14
  Цивитат – административно-территориальная единица в Римской империи. Центрами цивитатов были civitas – города, где располагалась имперская администрация. В римской Британии границы цивитатов примерно совпадали с границами прежних племенных территорий. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] (civitates), то есть одной из навязанных административных единиц, которые признавали правители римских провинций? Считали ли они себя бриттами?

За двумя исключениями[15]15
  Пит-Мид (Pit Mead) в долине реки Уайли и Нетерэйвон (Netheravon) в долине реки Эйвон в Уилтшире.


[Закрыть], ни в одной из деревень не видно следов представительного, богатого центрального дома – виллы, зала с колоннами, общинного круглого дома или укрепления, – так что мы не знаем, принадлежали ли земли их жителей большим поместьям, или их жизнь проходила в некотором смысле вне сферы влияния местных властей. Судя по немногим имеющимся на данный момент находкам, они имели доступ ко всем новейшим технологиям и достижениям своего времени: монетам, инструментам, моде, пище, украшениям. Но невозможно выяснить, как они именовали сами себя или как назывались – ни как сообщество, ни как часть более общих этнических или территориальных групп. Из римской Британии до нас дошло название одного-единственного пага, нацарапанное на деревянной оборотной стороне вощеной дощечки для письма с записью о судебном разбирательстве по поводу небольшого лесного участка в Кенте[16]16
  Tomlin 1996. Область Hæmele (в окрестностях Хемел-Хемпстеда в Хартфордшире) названа пагом в грамоте начала VIII века (Bailey 1989. P. 111).


[Закрыть]: паг Dibussi, входивший в цивитат Cantiaci, столица которого, Durovernum, стала городом Кентербери. Однако этот единственный пример именования – лишь намек на ощущение принадлежности.

Названия, связанные с географическим положением и принадлежностью, возникшие после ухода римлян, – такие как Meanware в долине реки Меон в Гемпшире, Hroðingas в Эссексе или Magonsœte в долине реки Уай, – появились не раньше VII века[17]17
  См. главу 8.


[Закрыть]. В то время потомки жителей меловых холмов, видимо, уже принадлежали к Wilsœte[18]18
  Название впервые появляется в записи Англосаксонской хроники за 800 г.


[Закрыть], обитателям долины реки Уайли, чье именование (через название городка Уилтон) унаследовало графство Уилтшир. В анналы истории раннего Средневековья они попали в 552 году, когда после предполагаемой победы военного вождя Кюнрика у Сеаробурга (Searoburh)[19]19
  Укрепление Олд-Сарум (Old Sarum), в 3 километрах к северу от Солсбери. Запись за 552 г. в Англосаксонской хронике.


[Закрыть] англосаксы подчинили себе Солсберийскую равнину[20]20
  Погодные статьи за V–VI вв. в Англосаксонской хронике (писавшейся в конце IX в.) относятся скорее к жанру героических преданий и не могут расцениваться как достоверное историческое свидетельство. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Позднее жители этих мест получили сомнительное преимущество считаться подданными разросшегося королевства Уэссекс.

Мы не знаем, кем считали себя жители меловых холмов в последние века владычества Рима – угнетаемым туземным меньшинством или гордыми членами панъевропейской цивилизации, при том что бритты считались гражданами империи со всеми юридическими привилегиями со времен правления Каракаллы (198–217). Они говорили на местном или региональном диалекте бриттского языка, возможно, наряду с поздней разговорной латынью, а некоторые из них, особенно занимавшиеся торговлей, были грамотны.

Имперские власти после завоеваний Клавдия в 43 году н. э. быстро установили на своих только что покоренных территориях должный средиземноморский порядок. Им нужно было знать, где находятся предметы и люди: минералы, древесина, хорошая земля для сельского хозяйства, судоходные реки, преодолимые горы, непроходимые болота и топи, а также потенциальные очаги местного сопротивления. Им нужно было определить, кто из местных вождей обладает властью над какими народами, чтобы наделять полномочиями, собирать дань, умиротворять или подавлять нецивилизованных варваров. Поэтому их географы идентифицировали некоторые племена, населявшие просторы этой новой земли: тринованты (trinovantes) и ицены (iceni) на востоке, бриганты (brigantes) на гористых Пеннинах, дуротриги (durotriges) и думноны (dumnonii) на юго-западе. Колониальные власти редко бывают достаточно внимательны, чтобы разобраться во всех нюансах, которые важны людям: представьте, как можно определить, где территория тех, кто называет себя джорди (уроженцами Тайнсайда) или макемами (жителями Сандерленда), или как на месте понять, где заканчивается Брам (Бирмингем) и начинается Черная страна (угледобывающие районы вокруг Бирмингема). В сохранившихся записях сборщиков налогов не указаны названия, которыми пользовалось местное население.

Многие поколения специалистов, изучающих Британию периода римского правления, пытались определить области расселения разных племен или территории цивитатов в этой провинции и начертить убедительные границы на картах римского завоевания. В последнее время принято считать, что территории племен были на самом деле разрозненными: власть и влияние сосредотачивались в центральных областях (числом около двадцати), окруженных большими периферийными районами с менее четкой принадлежностью, которые представляли собой не столько фронтиры или приграничные области, сколько области с более слабым племенным самосознанием, где понятие непринадлежности могло быть не менее важным, чем понятие принадлежности. Подобное ощущение знакомо жителям любых приграничных земель.

Нынешние Гемпшир и Уилтшир римские географы считали землями, принадлежащими союзу бывших галльских поселенцев – белгов. На самом деле неважно, были ли белги иммигрантами: их вожди потерпели поражение в кровавой битве с легионами, смирились с владычеством Рима, и римские военные губернаторы создали им столицу цивитата – Venta Belgarum, место встреч (вента) белгов. Там местные жители могли увидеть, как выглядят римская власть и привилегии, как выглядит цивилизация. Составной частью колониальной политики империи всегда была идея о том, что те, кто принимают Рим, становятся римлянами.

Если жители меловых холмов должны были административно принадлежать к ближайшей столице цивитата, то им следовало ориентироваться на Венту белгов (совр. Винчестер) в трех днях пути на юго-восток. Там можно было познать – или хотя бы изумленно осмотреть – многие удобства средиземноморского города: термы, форум с базиликой или зданием суда, алтари императорского культа, каменные и кирпичные городские дома с немалыми архитектурными претензиями. В последующие века вокруг города возвели внушительные стены – возможно, это была демонстрация гражданской гордости, а не реакция на скрытую военную угрозу. Не исключено, что Винчестер мог также похвастаться гинекеем (gynaecea) – имперскими ткацкими мастерскими (если Винчестер – это та Вента, где располагались мастерские, чей управляющий упомянут в позднеримском списке государственных служащих, Notitia Dignitatum)[21]21
  Wild 1967. В этой интереснейшей статье автор рассматривает и два других возможных варианта – Вента иценов (Кейстор-бай-Норидж) и Вента силуров (Кервент).


[Закрыть].

Гинекей (исходно греческое название женских покоев, где обитательницы женской половины дома ткали и пряли) производил шерстяную ткань для нужд имперского двора и армии в качестве дани от провинции – налога, взимаемого с покоренной территории для возмещения расходов на ее завоевание. Некоторые местные жительницы, а также несвободные женщины и мужчины из ближайших деревень и хуторов, скорее всего, могли выполнять какие-то работы для мастерских у себя дома. В IV веке непосредственно в гинекее (пока еще не обнаруженном при раскопках), вероятно, работали беглецы или осужденные под присмотром надзирателя, как в викторианском работном доме. Можно даже предположить, что гинекей был устроен в Venta Belgarum именно потому, что окрестные пастухи могли исправно снабжать мастерские шерстью от своих стад. Характерные шерстяные изделия из Британии – накидки с капюшонами (byrri) и очень красивые, пользующиеся большим спросом ковры, называвшиеся tapetia, – охотно покупали на другом берегу Fretum Gallicum, то есть Ла-Манша.

Город Акве Сулис (Aquae Sulis, совр. Бат) с популярными купальнями на горячих источниках, куда стекались деньги и богачи со всего региона, мог быть даже более притягательным для жителей меловых холмов с точки зрения сбыта продукции и социального взаимодействия с романизированным миром. Акве Сулис был очень удачно расположен: с устьем Северна (Sabrina fluvium) его соединял судоходный бристольский Эйвон, а проходившая здесь одна из лучших дорог Британии, Фосс-Уэй (Fosse Way), соединяла далекий Эксетер (Isca, столица цивитата думнонов) с колонией (colonia)[22]22
  Поселение ветеранов армии, расположенное рядом с крупной крепостью. См. главу 2.


[Закрыть] ветеранов у Линкольна (Lindum). Эта практически прямая дорога пересекала провинцию с севера на восток. Линкольн, в свою очередь, был связан с рекой Трент (Trisantona fluvium) и, следовательно, с прибрежной торговлей Северного моря каналом Фосс-Дайк (Foss Dyke) – удивительным, навязанным местным жителям подарком империи. Еще одна дорога, в более поздние века известная как Эйкман-Стрит (Akeman Street), соединяла Акве Сулис прямо со столицей провинции Лондинием (Londinium), проходя через Кориний, столицу цивитата добуннов (Corinium Dobunnorum, совр. Сайренсестер), и Веруламий (Verulamium, совр. Сент-Олбанс).

Храм и купальни в Акве Сулис детально изучали несколько поколений археологов и историков. Бриттской богине Сулис, которую римляне отождествляли со своей Минервой, поклонялись многие местные жители: ее горячие источники побуждали как к приношениям – в виде монет и небольших даров, – так и к подаче прошений, подобных мольбе возмущенной жертвы кражи перчаток из Ули, чью сохранившуюся табличку мы цитировали в начале этой главы. Не менее 130 посланий богине, нацарапанных на небольших металлических пластинках, были извлечены из источника: это самые подлинные голоса, долетевшие до нас из римской Британии, и среди них – единственный сохранившийся письменный образец бриттского письма. Многие послания – проклятия обманутой любовницы или ограбленного домовладельца – позволяют нам не только представить себе неприглядные детали городской жизни: преступления, похоть, неверность, – но и получить сведения о личной собственности, которую авторы посланий считали ценной: накидка, принадлежавшая некоему Доцилиану, туника, конская попона, полотно, оловянная посуда, чашки, зеркала, кольца и даже мул[23]23
  Mattingly 2013. P. 312–14.


[Закрыть].

В III веке Акве Сулис был обведен внушительными каменными стенами – как и многие другие большие и маленькие города Британии того времени. Служители и посетители городских купален и храма, похоже, принадлежали к той социальной прослойке, которую археологи с долей иронии называют ультраримскими бриттами: люди, чьи семьи получили немалую выгоду от того, что их родина была включена в европейскую сверхдержаву, считавшие себя настоящими римлянами и высокоцивилизованными гражданами. Эти латинизированные горожане жили в каменных домах среди облагороженного ухоженного ландшафта, который к IV веку был усыпан сельскими поселениями, небольшими городами, роскошными виллами, испещрен множеством дорог со щебеночным покрытием. Они имели рабов, подписывали свои письма и купчие латинизированными патронимами, ходили в базилику в тоге и посещали театр. Они могли содержать небольшой домик в городе и дом побольше в сельской местности, как благородные зажиточные господа в английских графствах XVIII века или владельцы дач в России времен Толстого. К концу IV века, когда Британию, похоже, настиг панъевропейский экономический и политический кризис, многие ультраримские бритты позаимствовали модные внешние атрибуты и ритуалы христианства. Усвоив соответствующие нормы материального благополучия и социальные традиции, они стали воплощением гомогенной культуры колонизаторской средиземноморской сверхдержавы. Они были воплощением истории успеха.